Наладчик Джек (№6) - Врата

Послышались голоса. Хорошо, что ушки у аллигатора на макушке, прямо над глазами, иначе не расслышала бы. Дьявол всплеснул хвостом, развернулся по направлению к голосам, и...

Семели заморгала, вытаращив собственные, а не Дьяволовы глаза. Вот они: старик в неслыханно жуткой гавайской рубашке сидит вместе с сыном в переднем дворе у соседки. Замечательно, даже не верится.

Она заставила Дьявола нырнуть на дно, снова направила к дальнему берегу. Он должен разогнаться как следует, на полной скорости выскочить из воды, кинуться прямо на старика. Гигантский аллигатор голоден, нельзя позволять ему отвлекаться на прочих — на костлявую старуху, тем паче на сына. Им надо управлять. А это нелегко: когда Дьявол разинет пасть, она перед собой ничего не увидит. Вдобавок эта самая пасть от природы устроена так, что, как только что-нибудь касается нижней челюсти, обе захлопываются медвежьим капканом. Значит, следует направлять его точно, чтоб на пути ничего не попалось, ни предметы, ни животные, ни люди.

Когда Дьявол вцепится в старика, хватки зубов ничто не ослабит. По ее приказу он уволочет его на дно пруда. В узком туннеле не пройти с добычей, поэтому можно позволить Дьяволу перекусить под водой перед обратной дорогой в лагуну.

В противоположном конце пруда они снова выглянули. Да... вон они, выпивают, беседуют... если чуть правей повернуться, можно выстрелить прямо в старого пьяницу. Нырнем, чтобы мощный хвост вынес Дьявола из воды на землю. Старик не поймет, кто нанес удар. А Семели наконец доделает дело, которое другой ночью должны были сделать Люк с Дьяволом.

11

Том смотрел на закат. Они с Аней часто сидели, смотрели. Не каждый вечер, но все-таки это стало традицией. Он был в своей любимой рубашке с изображением извержения Мауна-Лоа[36] на спине, откуда на грудь вытекал поток ярко-оранжевой лавы. Аня, как всегда, потягивала вино. Он принес несколько бутылок пива. Нередко захватывал металлический шейкер для коктейлей, ставил в ведерко со льдом, однако запасы «Сапфира» существенно сократились. Может быть, Джек приложился?

Джек позвонил брату, сообщил, что папа очнулся, потом передал ему трубку. Старший сын силился изобразить непомерную радость, хотя разговаривал отсутствующим тоном. Заверил, что у него все прекрасно, но Том-старший почувствовал, что его что-то тревожит.

Неужели оба сына что-то скрывают?

Джек тоже пошел смотреть на закат; Тому стало известно, что и вчера вечером он сидел с Аней.

Кажется, в самом деле друг с другом поладили. Том почувствовал легкий укол... чего?.. Ревности? Просто смех. Ему нравится Аня, он ее любит — по-братски. Никакого сексуального влечения. Подруга, доверенное лицо, собутыльница. Можно поговорить, поделиться секретами. Она выслушивала его рассуждения, жалобы на своевольных детей, утешала, когда он рыдал, получив известие о смерти Кейт. Любые его сексуальные нужды, которые вроде бы возникают все реже, с лихвой удовлетворяет парочка озабоченных местных вдов. Им не требуются долгосрочные отношения — вообще понятие чужеродное во Вратах, — ему тоже. Дело подогревает «виагра», но главное удовольствие доставляет возня, объятия, ощущение, что ты не один в постели.

Том включил приемник на батарейках, который всегда носил с собой, но вместо обычной тихой музыки из динамика раздался треск.

— Что за черт? — Проверил настройку — стоит на нужной волне. — Что случилось?

— Сменили диапазон, пока ты в больнице был, милый, — объяснила Аня.

— Быть не может!

— К сожалению, так. Сочувствую.

Он выключил приемник.

— Что в мире творится? Раньше я видел, как женщины передо мной в машинах подкрашивают ресницы, причесываются, глядя в зеркало заднего обзора, теперь мужчины с себя глаз не сводят, прихорашиваются. Господи помилуй, все катится к черту в кошелку.

— Угу, — подтвердил Джек, — причем на ней наверняка стоит фирменный знак «Фенди» или «Гуччи».

— Очень смешно. — Том ткнул пальцем в футболку сына. — На себя посмотри, «Хилфигер» во всю грудь. Продали тебе рубашку да еще превратили в ходячую рекламу своей продукции. Самим следовало бы приплачивать за то, что ты в ней ходишь.

— Так уж устроен мир, папа, — заключил Джек. — Все так делают.

— И поэтому это правильно? Ты-то сам с каких пор не хочешь от других отличаться?

— Долгая история, пап.

— Не сомневаюсь.

Что со мной, думал Том. Чего я ворчу, как сварливый старик?

Черт возьми, улыбнулся он про себя, я и есть сварливый старик. Впрочем, из ума не выжил, нет...

Анин пес залаял на воду, стоя на краю пруда. Ненормальная собачонка. Несколько секунд назад там была белая цапля, теперь улетела, видно испугалась. Ничего не видно, кроме тихой воды.

Тут раздались другие звуки. Все задребезжало, застучало вокруг. Самодельные безделушки — раскрашенные жестянки на палках среди эльфов с кошельками, кроликов и фламинго — тряслись, громыхали. Странно... ветра нет.

Пес лаял все громче, визгливее.

— Что это с ним? — спросил Том у Ани. — Он почти никогда не лает.

— Должно быть, чует что-то необычное, — объяснила она. — Ирвинг! Отойди оттуда и прекрати лай. У меня уже мигрень. Иди сюда...

Вода вдруг всплеснулась, и что-то огромное с ревом выскочило из пруда. Том выронил пиво, застыв на мгновение в шоке. Что за чертовщина? Сначала увидел широко распахнутые челюсти с кинжальными зубами, нежно-розовую оболочку пасти, дрожавший внутри длинный острый язык чуть темнее, потом разглядел чешуйчатые темно-зеленые лапы и толстый виляющий хвост позади.

Аллигатор, крупнее любого другого когда-либо виденного в крокодильих заповедниках, бежал прямо к ним.

Между ним и Томом стоял только Анин чихуахуа. Песик секунду держался на месте, потом с лаем бросился на аллигатора. Сокрушительные челюсти подцепили его и закрылись щелчком.

— Ирвинг! — крикнула Аня.

— Будь я проклят! — воскликнул Джек, вскакивая и хватаясь за поясницу.

Не замедляя бега, аллигатор сделал один конвульсивный глоток, пес исчез, как проглоченный пирожок.

Чудовище по-прежнему неслось вперед. Том начал подниматься, поскользнулся на траве, неожиданно вновь упал в кресло. Прежде чем аллигатор опять открыл челюсти, он успел мельком заметить на голове за большими коричневыми глазами с вертикальными зрачками два чешуйчатых нароста, тоже серо-зеленых, как тело, каждый длиной дюймов шесть. Похоже на рога.

В груди у него екнуло... в этом аллигаторе что-то знакомое. Что? Разве можно позабыть подобную тварь?

Упав вместе с креслом на землю, он перевернулся, принялся вставать на ноги. Слышал, как Джек бормочет проклятия, видел, как он выдернул руку из-под рубашки, схватил свой стул за спинку, выставил перед собой вперед ножками, словно щит, и, к ужасу Тома, быстрыми кошачьими прыжками выскочил между ним и аллигатором.

— Папа, назад!

Том вскочил, повернулся к дому, Джек остался на месте лицом к лицу с аллигатором.

— Джек! Аня! — закричал Том. — В дом бегите!

— Не волнуйся, — ответила Аня.

Он оглянулся, видя, что она по-прежнему сидит в шезлонге. Выпрямилась, не прислоняясь к спинке, но так и держит в руке бокал вина.

— Аня, вставай! — крикнул он.

Она бросила на него непонятный взгляд с непонятным выражением на лице, голос звучал спокойно, почти сурово.

— Здесь ничто на свете не причинит вам вреда.

— Скажите это Ирвингу, — посоветовал Джек, пятясь от набегавшего аллигатора, но прикрывая от него отца и Аню.

Храбрость вставшего на их защиту сына изумила Тома. Он встречал таких ребят в армии — к сожалению, большинства из них давно нет на свете, — но практически не видел ничего подобного в современном мире, где каждый сам за себя.

И вдруг — невозможно поверить — аллигатор остановился. Только что на всех парах мчался и словно на стенку наткнулся. Замер на границе изумрудного газона и коричневой травы, типичной для Врат, закрыл пасть, завертел головой, как бы сбитый с толку. Снова сунулся, пытаясь пересечь границу, и сразу отступил, свернул влево, побрел в поисках прохода вдоль зеленой черты, потряхивая длинным хвостом. Том заметил что-то торчащее из правого бока, прищурился в меркнувшем свете, разглядел лишнюю ногу, кажется рудиментарную: она не двигалась, не касалась земли, просто висела.

Когда аллигатор развернулся, направился в другую сторону, стало видно, что и из левого бока торчит рудиментарная лапа. Самое удивительное, что он не может ступить на Анин газон... Дичь какая-то!

Тут Тому пришло в голову, что ситуация может измениться. Будь у него ружье...

— Вызывайте полицию, — крикнул он, — охрану! Пускай его прогонят или убьют, пока он никого не убил!

— Нет необходимости, — ответила из шезлонга Аня. — Он скоро уйдет.

Аллигатор прекратил расхаживать, взревел, затряс головой, завилял хвостом по сторонам, ничего не понимая, снова рыкнул, на этот раз как бы от боли, повалился на бок, на спину, болтая в воздухе лапами. С очередным утробным рычанием перевернулся, встал на ноги, но не продолжил атаку, медленно и неуверенно направляясь обратно к пруду. Глядя вслед, Том увидел на левом боку вздувшуюся прямо перед рудиментарной ногой шишку размером с кулак. Шишка росла, пульсировала.

Аллигатор снова взревел, шишка лопнула, брызнула кровью, пустив алые струйки по серо-зеленой чешуе. В отверстии шевельнулось что-то красное, с длинным носом. Отверстие расширилось и...

— Господи помилуй! — крикнул Джек. — Ирвинг!

Боже, действительно! Маленький чихуахуа прогрыз бок аллигатора, выскользнул из отверстия, как новорожденный младенец. Сначала вылезла передняя половина, потом задняя. Пес приземлился на четыре лапы, встряхнулся, принялся гавкать на отступавшего аллигатора, погнался за ним, покусывая за хвост, пока тот не плюхнулся в воду, скрывшись в глубине.

Пес нырнул следом, описал небольшой круг, окуная голову, вылез, смыв с себя кровь, отряхнулся в подобии эпилептического припадка и засеменил к Ане, виляя хвостом, высоко держа маленькую головку, сверкая черными глазами. Гордый и очень довольный собой.

— Хороший мальчик, — похвалила Аня, похлопав себя по колену. — Иди к маме.

— Что это... — с истерической ноткой расхохотался Джек. — Что это такое... Немыслимо! Абсолютно... — голос его стих до шепота, — невозможно.

Он пристально смотрел на Аню, а она на него. Надо бы выяснить, что между ними происходит, но Том не мог говорить. Лучше сесть. Он быстро поднял кресло и рухнул в него, тяжело дыша сжавшейся грудью.

Вспомнил, где раньше видел чешуйчатого аллигатора.

12

Семели сбросила с глаза раковину, упала на пол, схватившись за левый бок, как копьем проткнутый. Никогда в жизни не испытывала такой боли.

— Больно, Люк! Ох, боже, как больно...

Он наклонился, протянул к ней руки, отдернул.

— Что случилось? В чем дело?

— Не знаю... — Боль уже отпустила. — Не знаю, как это могло случиться, только Дьявол ранен. Серьезно.

— Со стариком покончено?

— Нет. Невозможно добраться.

— Он ранил Дьявола? — спросил Люк, судя по тону не веря собственным словам.

— Нет-нет. Произошло то же самое, что в больнице, но в десять раз хуже. Пытаясь переступить черту, я чувствовала, что меня сейчас стошнит или разорвет на части... Не смогла провести Дьявола. — Собственно, не смогла себя заставить пересечь границу. — Потом бок Дьявола как бы пронзили кинжалом... изнутри.

— Сын старика?

— Не думаю. Это было перед домом старухи соседки. Наверняка она нам мешает.

— Что будем делать?

— Не знаю. Потом подумаю. Надо сначала Дьявола домой отвести. Ему очень больно, он не знает дороги. Я должна его проводить.

Семели посмотрела на раковину. Как только прижмешь к глазу, вновь почувствуешь боль. Но это необходимо. Нельзя бросать Дьявола. Надо вернуть его в нору, пусть спокойно лежит, выздоравливает.

Как костлявой карге удалось пробить его стальную броню?

Неизвестно, но обязательно выяснится. А когда выяснится, старуха расплатится за Дьявола. Суке будет точно так же больно. Может быть, даже больнее.

13

— Папа, тебе плохо?

Том, сидевший в кресле, открыл глаза. Сын озабоченно смотрел на него.

Вид у меня, наверно, чертовски поганый, подумал он, попытался ответить, но сумел лишь покачать головой, обливаясь потом.

— Сердце?

— Нет. — Наконец вернулся дар речи. — Не сердце. Голова. Вспомнил, что было в понедельник ночью.

— То есть во вторник утром?

— Когда произошла авария. Там... был тот самый аллигатор.

— Тот самый? — переспросил Джек.

— Думаешь, я бы забыл рога и лишние ноги?

Аня наблюдала за ним из шезлонга.

— Сколько раз я тебе говорила, не выходи ночью из дому.

— Даже не сосчитать. — Том вздохнул. — Надо было слушаться.

Джек сел напротив него на свой стул.

— Какое отношение аллигатор имеет к несчастному случаю? Или не имеет?

— Имеет. Теперь помню. Я ехал к югу по Пембертон, не спеша...

Некуда было спешить, поездка не имела цели, время не подгоняло теплой, хоть не по сезону прохладной ночью. В такую прохладу вполне можно ехать с открытыми окнами, не думая о москитах, которым не по силам даже столь невысокая скорость. Помнится шорох покрышек на дороге, мягкий ветерок в машине, смешанные запахи: резкий дух меч-травы, изголодавшейся по воде, сладкие ароматы цветущих кустов вдоль дороги.

— ...подъехал к знаку «стоп» у Южной, замедлил ход, остановился... ну, может быть, не совсем, но практически затормозил. Выехал на перекресток, снял ногу с тормоза и, не успев снова нажать на газ, увидел, как передо мной что-то выползло на дорогу. Я изо всех сил ударил по тормозам, встал посреди перекрестка как вкопанный.

— Аллигатор? — уточнил Джек. — Тот, которого мы только что видели?

Том кивнул:

— Никаких сомнений. Дальше нельзя было ехать. Препятствие такого размера — футов двадцать длиной — не объедешь. Да и не хотелось, по правде сказать. В машине я себя чувствовал в безопасности, особенно когда поднял стекла. Он не нападал, просто смотрел. Я включил верхние фары, чтоб лучше было видно, и, наверно заглядевшись на рогатого аллигатора, не услышал грузовика, пока он на меня практически не налетел. К тому же у меня окна были закрыты, а у него фары выключены.

— Обожди, — сказал Джек. — Шофер вел грузовик без фар в темноте? Даже без ходовых огней?

— Без всего. Я услыхал справа шум, оглянулся, вижу — темная громада мчится на меня с запада, уже почти налетает. Не успел среагировать... или просто в шоке замер. Так или иначе, не мог убраться с пути, и он меня здорово стукнул. Видно было, как в правое переднее крыло врезался большой бампер, потом грузовик шарахнулся в сторону, будто... не знаю... Бог его отшвырнул. Я головой ударился, в глазах потемнело. Сколько времени прошло, не помню. Очнулся в тумане, в облаке пара... наверно, из разбитого радиатора.

— Ты разглядел грузовик? Скажи, пожалуйста, это, случайно, не старый красный пикап?

Том отрицательно покачал головой:

— Нет. Большой грузовик в хорошем состоянии. По крайней мере, бампер, который в меня врезался, крепкий, как стенка, блестящий, хромированный. Почему ты решил, что пикап?

— Просто подумал. — Джек почему-то был недоволен.

— Наезд — не самое страшное. Дальше было хуже. Лежу я с тошнотой, с болью, обливаясь кровью, не в силах пошевельнуться, но живой, благодаря пристегнутому ремню безопасности, слышу приближавшиеся голоса. Помню, кто-то бешено ругался, мол, слишком сильно стукнули, вдруг убили? Потом дверца распахнулась, я чуть не вывалился из машины. Кто-то говорит: «Смотри! Он шевелится. Благодари Бога, что живой остался!»

— Похоже, тебя сбили намеренно.

— Конечно. — Том, сдержав дрожь, посмотрел на Аню, которая бесстрастно наблюдала за ним с нейтральным выражением на лице.

— Ты уверен? — переспросил Джек. — Почему...

— По тому, что дальше было. Они расстегнули ремень, вытащили меня, бросили на дорогу. Обращались, по-моему, дьявольски грубо, зная, что у меня спина может быть сломана. Тут я увидел большой грузовик, стоявший на обочине Южной дороги.

— Стой, — опять перебил Джек. — Грузовик стоял? По утверждению полиции, он после наезда скрылся с места происшествия.

— Действительно, только не сразу. Дашь договорить?

— Конечно, просто хочется, чтобы все в голове улеглось.

— Забудь пока про грузовик. Аллигатор пополз ко мне, и я понял, что это конец. Точно не могу сказать, может быть, показалось, что его поманили вытащившие меня мужчины. Как будто хотели, чтоб он меня съел... убил... — На этот раз не удалось удержаться от содрогания. — Он был от меня в десяти футах, когда послышалась сирена. Мигалки я не видел, но слышал, как мужчины осыпают проклятиями полицейскую машину, удивляются, откуда она тут взялась, и так далее.

— Офицер Эрнандес, — кивнул Джек.

— Ты его знаешь?

— Встречались. Помнишь, я рассказывал, что за двадцать минут до аварии в полицию сообщили по телефону о несчастном случае? — Он взглянул на Аню, не добившись реакции. — Он поехал разбираться на место. Похоже, тот звонок спас тебе жизнь.

Какая-то бессмыслица, думал Том. Кто мог знать об аварии до аварии? Тем не менее какая-то сирена выла на дороге.

— Не знаю, кто это ехал. Знаю лишь, что сирена спугнула мужчин, они заговорили с аллигатором, как с человеком. Один крикнул: «Коп едет! Прячься. Встретимся в лагуне!» Потом оба бросились к грузовику.

— Ты их разглядел? — спросил Джек. — У одного голова исковеркана?

— Голова? Почему...

— Ничего необычного не заметил? — быстро спрашивал он.

— Нет. Не помню. Не сводил глаз с аллигатора, который уползал с дороги в траву, а они тем временем уж почти добежали.

— А грузовик помнишь? Какой модели? Полуфургон, фургон?

— По-моему, полуфургон... без обычного прямоугольного кузова. Кузов особый, в каком возят гравий или еще что-нибудь.

— Никаких эмблем, надписей?

— Не видел, света не было, кроме луны и звезд... — Что-то мелькнуло в памяти.

— Что? — Джек придвинулся ближе.

— Кажется... на задней стенке что-то вроде цветка, сплошь черного. По крайней мере, в лунном свете выглядел черным. Потом помню вспыхнувший свет, и больше ничего, пока нынче утром не пришел в себя.

Внезапная мысль ударила, как... наехавший грузовик. Том посмотрел на Джека, на Аню.

— Меня кто-то хотел убить.

— Не обязательно, — возразил Джек. — Судя по замечанию «благодари Бога, что живой остался», они тебя убить не хотели.

Видно было, что Джек не верит ни единому своему слову, просто хочет его успокоить. Не вышло.

— Машину хотели сбить. И по-моему, хотели скормить меня аллигатору.

— Может быть, просто ты оказался в неудачное время в неудачном месте.

Тоже не помогло. Кто-то, несомненно, хочет его убить.

От этой мысли Тому стало плохо. В Корее его хотели убить северные корейцы и красные китайцы, но тогда шла война, этого следовало ожидать. А здесь Флорида, где он прожил чуть больше года. Завел много новых друзей и не может поверить, что нажил врага.

Тем не менее его кто-то пытался убить.

Том вдруг почувствовал себя мишенью на Аниной лужайке. Лучше сидеть в четырех стенах. Он неуверенно поднялся с кресла:

— Пожалуй, домой пойду.

— Как ты? — спросил Джек.

— Ничего. Все в порядке. Пойду лягу. Извини, Аня.

— Иди, Том, — сказала она, сидя в шезлонге с мокрым псом, свернувшимся в клубок у нее на коленях. — Тебе надо отдохнуть.

— Я с тобой, — вызвался Джек.

— Ни к чему. Найду дорогу.

— Не в том дело, — ответил сын, вставая и беря его под руку. — Пошли. Я тебя провожу. Понимаю, как ты себя чувствуешь.

Нет, не понимаешь, подумал Том. И, надеюсь, никогда не поймешь.

Хороший мальчик Джек. Впрочем, не мальчик — мужчина, и очень отважный. Бросился между злобным аллигатором и стариками с одним легоньким стульчиком вместо оружия. Только не понимает, что значит страх перед тем, кто жаждет твоей смерти. Это хуже войны. Том всей душой надеялся, что его сыновьям никогда не придется идти на войну и узнать такой страх. Теперь с этим покончено. Оба были слишком молоды для Вьетнама, а в Заливе воевали добровольческие отряды.

— Постой, — оглянулся он. — Надо позвонить в полицию или в природоохранный контроль...

— Зачем? — спросила Аня.

— Предупредить, что в нашем пруду чудовищный аллигатор.

Она махнула рукой:

— Не волнуйся. Он исчез и, по-моему, вряд ли вернется после нынешнего приема.

— Как он мог исчезнуть? — полюбопытствовал Джек.

— Через подземный туннель, который ведет из пруда в Эверглейдс.

— Правда? — удивился Том. — Я не знал.

Джек внимательно посмотрел на нее:

— А вы откуда знаете, Аня?

— Я здесь давно, — пожала она плечами. — Было время узнать кое-что.

Том заметил, что Джек снова к ней пригляделся, махнул рукой:

— Нам надо поговорить.

Она подняла бокал.

— Я здесь посижу.

Обмен репликами озадачил Тома. Как только они вошли в дом, он обратился к Джеку:

— Зачем тебе это надо?

— Что?

— Разговаривать с Аней. О чем? Что это означает?

— У меня к ней несколько вопросов.

— Каких?

— Разных. Я тебе потом расскажу.

Почему-то не особенно верится... Что между ними происходит? Том собрался было поднажать, но Джек схватил с телефонной тумбочки блокнот и ручку.

— Кое-что вдруг пришло в голову. Назови мне фамилии троих погибших людей.

— Зачем? — Он сразу сам понял. — Ох, нет. Неужели ты думаешь...

— Я не знаю, что думать, пап. Когда мы говорили об этом, Карл верно заметил, что других убили птицы, пауки, змеи, а ты, попав в автомобильную аварию, не укладываешься в картину. Но если ты все правильно вспомнил, то стал бы не жертвой наезда скрывшегося грузовика, а был бы съеден аллигатором. Это укладывается в картину.

Том покачал головой:

— Ты недавно намекал, будто бы во Вратах осуществляется коварный план по возврату недвижимости. Теперь на что намекаешь? Разве можно заставить птиц, змей на кого-то напасть?

Джек посмотрел на него:

— Разве можно заставить напасть аллигатора? Дважды. Папа, он направлялся к тебе. Нацелился на тебя, словно стрела из лука.

Том хотел — пытался — возразить и не мог. Сын прав. Открытая пасть целилась прямо в него.

— Дичь какая-то, — пробормотал он. Причем самое дикое то, что аллигатор остановился на краю Аниного газона. Он вдруг почувствовал себя слишком усталым, чтобы сейчас об этом раздумывать. Есть еще один более важный вопрос. — Почему на меня?

— Вот это я и намерен выяснить, — сказал Джек.

Том заметил сверкнувшую в его глазах ярость. Никак не ожидал увидеть в своем сыне-наладчике огонь, пыл, решимость...

...и что-то еще. Кажется, будто Джек уже знает ответ, знает хотя бы, где его искать. Тоже невероятно. Он тут и двух дней не пробыл.

— Диктуй фамилии, — велел тот, поднося ручку к бумаге.

14

Папа пожелал доброй ночи, ушел к себе в спальню. Послышался шум воды в душе, бормотание телевизора за закрытой дверью. Может быть, смотрит, может быть, дремлет перед экраном.

Джек с большим удовольствием остался в одиночестве. Есть время подумать. Вытащил из холодильника пиво, зашагал по передней комнате, пережевывая случившееся и едва не случившееся. Он был без оружия. Ну и что? Пошел к соседке поболтать и выпить на закате. Кому нужно оружие?

В другой раз будет умнее. Если другой раз настанет. Несколько выстрелов между глаз и в открытую пасть остановили бы аллигатора. Почти наверняка.

Пистолет не потребовался — аллигатор не смог переступить границу Аниного двора.

Он успел привыкнуть к сверхъестественным явлениям, однако...

Кто или, того хуже, что способно держать под контролем жизнь здешней дикой природы? Кругом написано крупными буквами — Иное. Несомненно, Иное отняло у него Кейт, покусилось на Джиа и Вики, на еще не родившегося младенца. Теперь ринулось на отца?

Джиа и Вики...

Джек вытащил сотовый телефон, набрал номер. Она обрадовалась, что отец вышел из комы, он придержал другие детали, включая две неудачные атаки аллигатора, предупредил, что задержится на несколько дней, пока не убедится, что с папой все в порядке.

К телефону подскочила Вики с просьбой привезти ей маленького аллигатора. Джек содрогнулся, но пообещал постараться поймать. Только маленького.

Опять заговорила Джиа. Чувствует себя хорошо, младенец вроде толкается, хотя точно не скажешь. На Саттон-сквер тихо-спокойно.

Обменявшись признаниями в любви и пожеланиями спокойной ночи, Джек разъединился и снова позвонил в Манхэттен. На этот раз Эйбу.

Услыхав голос в трубке, сказал:

— Привет, это я.

За его мобильным «тракфоном» проследить невозможно, но Бюро по контролю над продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия всегда может заинтересоваться Эйбом в связи с незаконной торговлей оружием и установить прослушивание. Ради всеобщей безопасности он никогда не произносит ни своего, ни прочих имен, даже самого Эйба не называет по имени.

— Добрый вечер. Как отпуск проводишь?

— Можно бы и получше. Знаешь, думал развеяться во время турнира. Не вышло. Противники гораздо сильнее, чем ожидалось.

— Правда? Насколько я помню, ты не ждал особой конкуренции.

— Представь, оказалось, ошибся. Дело вот в чем. Мне нужна хорошая дополнительная экипировка. Точней, новые теннисные костюмы. Большого размера.

— Какого?

— Самого большого. На слона.

— На слона?

— На мастодонта. И пожалуй, несколько ракеток.

— Какой-нибудь особой модели?

— Сам выбери. С красивыми наклейками и гораздо прочнее моих.

— Значит, против тебя выступает могучий игрок?

— Да. Сегодня впервые вышел на корт. По-моему, лучших приемов еще не демонстрировал, поэтому хочу приготовиться.

— Правильно. Пришлю чудесную коллекцию ракеток на выбор. Может, струны еще положить про запас, на случай, если лопнут?

— Конечно. Чем больше, чем лучше. Ты же знаешь, как у меня рвутся струны.

— Еще бы. Больше ничего?

— Теннисные мячи.

— Мячи? Не понимаю. Разве там нельзя купить теннисные мячи?

— Такие, как у тебя, всегда новые — нет. Обязательно пришли желтые. Светло-желтые.

— Светло-желтые...

В тоне Эйба послышалась неуверенность.

— Да, светло-желтые. Цвета моего любимого фрукта.

— Лимона?

— Нет, старик, ананаса. Помнишь, как я люблю ананасы?

— Ну конечно. Как можно забыть! Хорошо, посмотрю, найдутся ли на складе. Сколько прислать?

— Дай подумать... Надо запастись. Пожалуй, десяток.

— Десяток? Видно, много у тебя будет матчей.

— Надеюсь, что нет. Чем больше играешь, тем больше шансов получить травму. Предпочитаю играть без ушибов и растяжений, однако наперед не угадаешь. Лучше подстраховаться, правда?

— Безусловно. Прислать на тот адрес, что ты мне оставил?

— На тот самый. И поскорей, хорошо? Кто знает, с кем я завтра буду встречаться.

— Прямо сейчас упакую, вечером отправлю. Со спецкурьером. Если ничего не случится, завтра днем получишь.

— Отлично. Запиши за мной, расплачусь по возвращении. Я твой должник.

— Припишу к сумме долга.

— Давай. Ох, кстати, я тут девчонку тебе приглядел. Старушка, которая может стать задушевной подружкой.

— С каких пор ты стал сводником?

— Просто стараюсь скрасить тебе жизнь, дружище.

— Ладно. Сейчас я тебе прочищу мозги. Первый вопрос: скорей толстая или скорей худая?

— Олив Ойл рядом с ней — чемпион по сумо.

— Извините, не интересуюсь. Мне нужна женщина в теле, полная, чтобы мы рядом не напоминали толстого и тонкого, которая не покосится на лишний намазанный сливочным сыром рогалик, а предложит другой, даже, может быть, третий. Для чего мне женщина без аппетита?

— Ладно. Я ведь только предложил.

— Найди пампушку, тогда побеседуем. Возвращаясь к теннису: будь осторожен. Смотри под ноги. Чуть оступишься — вылетишь из игры.

— Сущая правда. Потом поговорим.

— Не пропадай. Сообщай счет.

— Непременно.

Джек с улыбкой разъединился — улыбка погасла при взгляде на отцовскую спальню. Он тихонько стукнул в дверь, не получил ответа, приоткрыл, заглянул. Папа лежал в постели, тихонько похрапывал с пультом дистанционного управления в руке, с включенным погодным каналом.

Джек повернулся, направился к парадной двери. Пора нанести визит мисс Манди. Получить ответы на несколько вопросов. Черт возьми, у него куча вопросов, и на некоторые у нее наверняка есть ответы.

15

В переднем саду у Ани было пусто. Мебель стояла на своих местах, а она с Ирвингом исчезла. Равно как бокалы, вино, пиво, которое принесли Джек с отцом.

Он постучал в дверь. Аня, в другом пестром кимоно с плывущими на плоской груди красочными китайскими лодками-сампанами, открыла почти сразу.

— Вернулся? Значит, с отцом все в порядке.

— Пережил потрясение, но, по-моему, ничего. Надо поговорить.

— Если хочешь. — Она посторонилась. — Входи.

Джек вошел в оранжерею.

— Пиво я поставила в холодильник, чтобы не согрелось, — объяснила Аня по дороге на кухню. — Будешь?

— Нет, спасибо. Я не затем пришел.

Она остановилась у кухонного буфета, где стояли в ожидании бутылки вина, пустой бокал рядом с наполовину полным. Не изящные бокалы для кларета, а огромные стеклянные шары вместимостью в восемь — десять унций. Наполнила оба, один протянула.

— Попробуй. Итальянское. «Вальполичелла».

— Правда не хочется. Я...

Она посмотрела ему в глаза:

— Не люблю разговаривать с теми, кто отказывается со мной выпить.

Джек, пожав плечами, принял бокал, пригубил. Приходилось делать кое-что похуже, чтоб кого-нибудь разговорить.

— Неплохо. — Ну, теперь она довольна? — Можно задать вам несколько вопросов?