Наладчик Джек (№6) - Врата

Уэлдон покачал головой:

— Я бы с удовольствием, но должен ехать прямо домой.

Джек открыл дверцу, сел на пассажирское сиденье.

— Годится. Довезите меня до шлагбаума, я оттуда пешком дойду, разомнусь.

Уэлдону это большой радости не доставило, но и особого выбора не было.

Чувствуя себя в машине как в печке, Джек опустил стекло, пока хозяин задом выезжал со стоянки.

— Ход гладкий, — оценил он.

— Подвески «торшн-эйр».

Задавая следующий вопрос, Джек внимательно смотрел на него.

— Вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Семели?

Руки стиснули руль так, что побелели костяшки. Правая щека снова дернулась.

— Нет, не помню. Она у нас живет?

— Слишком молодая для Врат. Она живет в Глейдс с компанией ребят очень странного вида. У нее белоснежные волосы. Как увидишь, уже не забудешь. Точно не знаете?

— Вполне уверен.

— Действительно уверены?

— Да! Сколько раз повторять? — Уэлдон затормозил. — Ну, вот и шлагбаум. Надеюсь, вам понравилось...

— Едем дальше.

— Я же сказал, мне надо...

Джек вытащил «глок», положил на колени, нацелив в живот директору.

— Если случайно выстрелить, раны в живот чрезвычайно болезненные. Вспомните «Бешеных псов»[43].

Поезжайте. Мы еще беседу не закончили. Улыбнитесь и помашите охраннику. Правильно. Теперь... поедем на то место, где с моим отцом произошел несчастный случай.

— Где это? — Уэлдон вспотел по-настоящему.

— Вы не в курсе? На пересечении Пембертон-роуд и Южной дороги.

— Но там нет ничего.

— Знаю.

— Это противозаконно, угон машины, похищение...

— Это настоящее приключение. Успокойтесь, не брыкайтесь, и мы очень приятно проедемся.

— Если вам нужна машина, берите.

— Мне не нужна машина.

— Тогда... зачем вы это делаете?

Джек дал ему повариться в собственном соку, прежде чем ответить.

— Просто хочу спросить, что вам известно о людях, которые умерли в Южных Вратах. — Уэлдон открыл было рот, но он предупредительно махнул рукой. — Не желаю выслушивать дерьмо собачье типа того, будто от стариков больше нечего ждать. Я имею в виду трех человек, одиноких, с отменным здоровьем — по свидетельству вашего доктора, — случайно погибших за последние девять месяцев. С интервалом ровно в три месяца. Вы безусловно их знаете по именам: Адель Боргер, Джозеф Лео, Эдвард Нойснер.

Уэлдон побледнел. Казалось, вот-вот потеряет сознание.

— Конечно, знаю. Ужасная трагедия.

— Мой отец должен был стать четвертым, причем точно по расписанию. Что вам об этом известно, мистер Уэлдон?

— Разумеется, ничего не известно. Откуда?

Это решило дело. Джек оглянулся, других машин не увидел. Место ничем не хуже любого другого.

Он велел остановиться, вышел из машины, заставил директора перебраться на пассажирское сиденье.

— Заложите руки за спину.

— Что в-вы собираетесь делать?

— Я хочу вас связать.

— Нет!

Джек схватил его за длинные темные волосы.

— Слушайте. Можно покончить миром, если будете выполнять мои распоряжения, или силой... Тогда я прострелю вам бедро, колено, еще что-нибудь столь же болезненное и кровоточивое, пока не станете отвечать. Не люблю в крови пачкаться. Предпочитаю чистые легкие способы грязным и кровавым. А вы?

Уэлдон, всхлипнув, заложил руки за спину.

Джек замотал липкой лентой запястья, колени и щиколотки. Сел за руль, тронул с места «де-сото», направился к городу, продолжая допрашивать Уэлдона про троих погибших, отца и Семели. Тот продолжал отпираться. Наконец «де-сото» остановился перед запертыми воротами известнякового карьера.

— Стало быть, — заключил он, — вам ни о чем ничего не известно, так?

— Прошу вас... Правда, поверьте, ничего не знаю.

Джек не поверил.

— Мне это не менее неприятно, чем вам.

С такими словами он разогнал машину и бросил ее на ворота. Под вопль Уэлдона цепь лопнула, а створки распахнулись.

— Бамперы! Хром!

Джек свернул влево на узкую тропку, шедшую вниз под легким уклоном. Слева тянулась грубая известняковая стенка. Ненавидя себя, он с усилием вывернул руль, ободрав левый бок автомобиля о камень.

— Боже мой, нет! — крикнул Уэлдон.

— Очень жаль. — Чистая правда.

Добравшись до дна карьера, Джек не совсем вписался в поворот, грохнув передом в каменный выступ. От удара машина остановилась, директора бросило на приборную доску. Непристегнутый, не имея возможности вытянуть руки, он сильно ударился и отлетел на спинку сиденья.

— Ух ты, — посочувствовал Джек. — Больно, наверно. Хотя это лишь малая доля того, что испытал мой отец, когда на него на Южной дороге налетел грузовик. — Он прищурился. — Поглядим. Левую сторону мы переделали, посмотрим, что можно сделать с правой.

С трудом сохраняя легковесный тон, он подвергал директора тем же страданиям, которым подвергся отец при наезде, сознательно калеча прекрасный классический, ни в чем не повинный автомобиль.

— Нет, прошу вас! — завопил Уэлдон.

Джек прибавил скорости и въехал правым боком в другой выступ. Сосед вновь налетел на приборную доску, и на этот раз головой в ветровое стекло. Обратно свалился не на сиденье, а на пол.

Потом принялся всхлипывать.

— Хорошо, хорошо... Я вам все расскажу, только вы не поверите.

— Попробуйте, — предложил Джек, ставя автоматический пистолет на предохранитель, а машину на ручной тормоз. — Вы даже не представляете, до чего я доверчив.

Уэлдон с трудом взобрался на сиденье. Под свесившимися на лоб волосами набухала сине-черная шишка величиной с гусиное яйцо. Он повернулся спиной, подставил связанные руки.

— Пожалуйста...

Джек вытащил складной нож, разрезал липкую ленту. Открытый нож не спрятал.

— Без глупостей. Говорите.

Директор Южных Врат откинулся на спинку, уткнулся в подголовник затылком, глядя в крышу.

— В прошлом году приблизительно в это же самое время упомянутая вами женщина с белыми волосами, Семели, позвонила мне, наговорила какого-то бреда, потребовала, чтобы Врата принесли Эверглейдс жертвы. Приняв ее за местную сумасшедшую, я спросил какие. Она ответила — человеческие.

Он покосился на Джека. Если ждал потрясения, недоверия, то жестоко ошибся. Собеседник практически ждал чего-то подобного.

— Вы над ней посмеялись?

— Конечно. А вы что бы сделали? Смехотворно. То есть мне тогда так показалось. Она не отступилась, без конца названивала в офис, домой, по сотовому, твердя, что Южные Врата подбираются слишком близко к какой-то лагуне — я до сих пор не знаю к какой, — Эверглейдс сердятся, требуют жертв... Четырех ежегодно. Смешно, да? Тем не менее она меня преследовала, настаивала, чтобы я, глава кооператива, внес предложение... То есть выбрал жертву среди местных жителей, остальное сделает лагуна. Иначе лагуна сама выберет... кого-нибудь из членов моей семьи.

— И вы согласились.

— Нет. По крайней мере, в то время. Как только она пригрозила семье, обратился в полицию. Но слышал лишь голос по телефону, никогда не видел ту женщину, не знал, где она живет... Полицейские только пообещали ее отыскать, регулярно направлять мимо нашего дома патрульные машины...

— Не помогло, как я понимаю.

Уэлдон покачал головой:

— В тот же вечер моего сынишку укусил коричневый паук-отшельник. Его пришлось срочно доставить в больницу. Трехлетний малыш чуть руки не лишился. Прямо в палату Кевина позвонила на сотовый женщина... Поинтересовалась, не передумал ли я после первого предупреждения. Я дал отбой, она перезвонила и спрашивает, не боится ли змей моя дочь. Если нет, то скоро испугается. — Уэлдон растер рукой лицо. — Признаюсь, я перепугался. Непонятно, откуда ей стало известно о паучьем укусе. Не понимаю, как она могла наслать паука, укусившего сына, но по-настоящему перепугался.

Джек не мог его упрекнуть, зная, как сам себя чувствовал, когда что-нибудь грозило Вики.

— Снова пошли в полицию?

— Зачем? Ничего нового не сообщил бы. Взял дело в свои руки. Отправил жену и обоих детей к тестю и теще в Вудсток под Атлантой. Думал, будут в безопасности за сотни миль, в другом городе, в другом штате. — Он тряхнул головой. — В первый же день по приезде Лори щитомордник ужалил, она едва не умерла. Проведя неделю на севере в ожидании, пока дочку выпишут из больницы, я, наконец, вернулся домой — один, потому что не мог даже думать везти их сюда, пока не договорюсь с мерзавкой.

— Очевидно, не добились успеха.

— Хотя очень старался. Вернувшись домой, вижу женщину с белыми волосами, поджидавшую меня на заднем дворе. Она сидела спиной ко мне, закрыв лицо руками, но я мгновенно понял, кто это такая. Схватил револьвер в спальне в ящике комода, направился к ней, собрался застрелить, и застрелил бы, господи помилуй, но, как только прицелился, на меня ринулась туча пчел...

— Ядовитых?

Директор кивнул:

— Они не закусали меня насмерть, облепили лицо и руку с пистолетом... пришлось его бросить.

Тут она оглянулась, я ее впервые увидел. Удивился, какая она молодая. Из-за белых волос думал встретиться со старой ведьмой, а это юная девушка и...

— Недурна собой. Знаю.

— Значит, вы с ней встречались?..

— Поговорим о вас. Что вы сделали?

— Что я мог сделать? Она объявила, что уже нанесла два удара. До сих пор помню ее слова: «Третий прикончит твою жену». Что бы вы на моем месте сделали?

— Мой подход к решению проблем несколько отличается от общепринятого.

— Не знаю, каким образом, но эта женщина командует змеями, насекомыми, птицами, бог знает, чем еще. Понимаете мое положение?

Джек задумчиво смотрел на Уэлдона. Безусловно, он оказался перед ужасающим выбором: принеси в жертву чужого или лишись члена семьи. Ситуация головоломная, хоть и не безнадежная.

— Я понимаю, что члены семьи для мужчины дороже чужих. К сожалению, это вполне объяснимо. Но когда одним из тех самых чужих оказывается мой родной отец, у нас возникает проблема. — Джек сунул нож в лицо Уэлдону, сдержав руку в дюйме от носа. — Которая осложняется тем, что вы чертовски удачно воспользовались возможностью с легкостью заработать лишние баксы.

— Ничего подобного!

Директор шарахнулся, прижался спиной к дверце, когда острие ножа коснулось кончика носа.

— Не время врать, приятель. — Джек изо всех сил сдерживал кипевшую ярость. — Я бы еще мог смириться, если бы ты выбирал самых слабых, которых ждет смерть со дня на день. А ты вместо этого предпочитал не просто здоровых, но и одиноких, выставляя дома на продажу на годы, на десятки лет раньше естественной смерти хозяев.

— Нет!..

— Да! — прошипел он сквозь зубы. — Да, сукин сын! Смерть людей принесла тебе прибыль! И одним из них должен был стать мой отец!

Лицо Уэлдона сморщилось, глаза крепко зажмурились, он заплакал.

— Виноват... виноват...

— Трое невинных людей мертвы, мой отец лежал в коме, а тебе сказать больше нечего? — Бросить бы нож и придушить его. — Вылезай!

Директор взглянул на него:

— Что?..

— Вылезай, гад. Ну, быстро, пока я тебя не зарезал!

Тот начал нашаривать ручку дверцы, открыл, Джек размахнулся и сильно пнул его правой ногой.

— Пошел!

Он рухнул на спину в известняковую пыль. Не потрудившись закрыть дверцу, Джек сорвал «де-сото» с места, дал газ, с визгом развернулся, нацелился на вскочившего Уэлдона, успевшего метнуться в сторону. Ради темного желания сбить, может быть, даже убить его не стоит трудиться. Вылетел на шоссе по пологой дороге, зная, что Уэлдон не пойдет в полицию, побоится привлечь нежелательное внимание к смертям во Вратах. Пускай сам домой добирается.

Проезжая мимо трейлерного парка, импульсивно свернул, заметил годившуюся только в металлолом машину Карла рядом с поросшим плесенью трейлером, вылез, толкнул дверцу — заперто. Поднял крышку мусорного бака у лесенки, увидел пакеты из-под бутербродов. Оглядевшись, вытащил бумажник. Поскольку поблизости никого не было, открыл замок с язычком кредиткой «Мастер-кард».

Вошел, закрыл за собой дверцу, глядя по сторонам. Сам не знал, зачем пришел. Просто хочется знать побольше о Карле.

Кондиционер выключен, в трейлере слабо пахнет остатками еды и потом. Слева кухня, ванная, спальня, справа гостиная. На кухонном столе аккуратно сложены в коробочку разрозненные останки Большеротого окуня Билли, поющей рыбы. Удивительная чистота и порядок. Парень действительно любит свой маленький трейлер.

В гостиной телевизор с хорошим экраном, как минимум, двадцать семь дюймов — можно сказать, панорамный. Рядом обшарпанный шезлонг, на сиденье раскрыта толстая программа на сентябрь с пометками желтой ручкой. Интересно, что он смотрит. «Выживание», «Фактор страха», «Дискавери», «Вокруг света», «Большой брат»... жизнь из вторых рук.

Впрочем, кажется, его это устраивает.

Джек передернулся. Ночной кошмар...

О самом садовнике ничто в трейлере не говорило. Ни семейных фотографий, никаких свидетельств прошлого. Видно, не хочет помнить о прошлом.

Он вышел, запер дверцу трейлера, направился к Вратам. Свернул с дороги, поставил машину в деревьях у ограды рядом с другими следами шин. Протер рулевое колесо, приборную доску, дверцы, оконные ручки, пошел вдоль ограды.

Просто. Слишком просто. Члены клана Семели вполне могли сделать то же самое со своим пикапом.

Семели... Направляясь к отцовскому дому, Джек по-всякому прокручивал в голове проблему, отыскивая решение.

С Уэлдоном он согласен в одном: девушка каким-то образом управляет живыми болотными тварями. Как — неизвестно, но можно поклясться, что дело не обходится без узловой точки в лагуне. При ее содействии Семели открыто совершает идеальные убийства — жертвоприношения, которых она требовала от Уэлдона, — и никто даже не подозревает, что несчастные случаи продиктованы человеческой волей. Нет вопросов — нашествие тараканов пальметт, нападение аллигатора — ее рук дело.

Одно ясно: ее надо остановить. Способ можно потом придумать. Надо сначала вернуть Карла в трейлер... домой.

10

— Вот и ты, — приветствовал отец вошедшего сына, видимо только встав после дневного сна, приняв душ и побрившись. — Где был?

— В разных местах. Никто в мое отсутствие не заходил, не звонил?

— Никто. Все тихо. Кого-нибудь ждешь?

Джек постарался скрыть огорчение.

— Отчасти.

— Слушай, надо продуктов купить. Отвезешь меня в «Пабликс»?

— Может быть, дам ключи от машины, а сам здесь посижу? На случай, вдруг кто-нибудь позвонит или явится.

— У тебя неприятности, Джек? Если так, то давай помогу.

Он посмеялся в надежде, что вышло не слишком натужно.

— Неприятности? Только не у меня. У одного знакомого возникли небольшие проблемы.

— Какие?

Разумеется, он ведет себя странно — в отцовских глазах, — но не привык, чтоб ему задавали вопросы, отмечали и комментировали уходы-приходы.

Вот почему я живу один.

— Можно сказать, семейные.

— Твои игрушки имеют к этому отношение?

— Возможно.

Том со вздохом опустился в шезлонг.

— Мне ни с кем не было так тяжело разговаривать, как с тобой. Ты был замечательным мальчиком, а потом стал чужим. Кажется, обо мне ничего знать не хочешь, не желаешь, чтоб я о тебе что-то знал... Отгородился стеной. Это моя вина? Что я такого сделал?..

Больно слышать и видеть страдание в озабоченном папином взгляде.

— Ты тут абсолютно не виноват. Просто такой уж я есть.

— Но ведь ты таким не был.

— Знаешь, люди меняются, — пожал Джек плечами.

— Нет, не знаю. Большинство не меняется. Кейт не изменилась, Томми тоже, хотя ему, может быть, не помешало бы. А ты... стал совершенно другим человеком.

Он только снова пожал плечами, стараясь сменить опасную тему:

— Довольно обо мне. Поговорим о тебе, пап. Как ты тут живешь?

Отец долго смотрел на него озадаченным и расстроенным взглядом, потом встряхнул головой.

— Я? По-моему, отлично. Климат нравится... впрочем...

— Что?

— Не знаю. Иногда кажется, что я сделал ошибку, перебравшись сюда. Порой не понимаю, зачем вообще уехал из Джерси.

— Я тоже удивился. И Кейт.

— Никогда не совершал импульсивных поступков, а тут вдруг внезапное побуждение. Получил однажды по почте рекламный проспект Южных Врат и с первого взгляда попался. Подумал о квалифицированном уходе, о том, что никому не стану обузой... и мысль превратилась в навязчивую идею. Я все время твердил себе, что мое место здесь. Продал старый дом, купил этот...

— Я так понял из рассказов Ани, пока ты лежал в коме, что ты вел тут довольно активную деятельность.

— Правда. Думал, Кейт с Томми воспользуются случаем, будут ездить с детьми во Флориду. А приехала только Кейт. И всего один раз. Нынче все жутко заняты. Поэтому пришлось выбирать: либо сидеть у телевизора, понемножечку костенея, либо пойти и заняться делами, пока силы есть. Решил лучше быть ходячей мишенью, чем неподвижной.

Мишенью, мысленно повторил Джек. Чертовски удачное слово, папа. Если бы ты только знал...

— Но как бы хорошо тут ни было, — покачал отец головой, — до сих пор не верю, что продал родной дом, бросил на севере детей и внуков ради того, чтоб сюда переехать. Конечно, не быть никому в тягость — великое дело, но, собственно... о чем я думал?

Джека от этих слов мороз прохватил. Папа сделал нечто ему самому непонятное... по внезапному побуждению переехал сюда, именно в этот конкретный поселок, рядом с Эверглейдс, рядом с лагуной, где живет Семели со своим кланом...

...рядом с узловой точкой.

И Карл говорил, что у него возникло стремление — «зуд», по его выражению, — вернуться туда, где родился, в лагуну...

К той же самой узловой точке.

Совпадение?

Было сказано, что совпадений в его жизни больше не будет.

Может, кто-то или что-то передвигает шашки на доске — на его собственной?

Ну-ка, стой... Аня упоминала, что подрабатывает, рассылая проспекты. Не она ли отправила рекламную брошюру папе? Не она ли внушила ему желание сюда приехать? Зачем? Чтобы его охранять?

У Джека голова шла кругом. Одно точно ясно: папа должен уехать отсюда, из Врат, вообще из проклятого штата.

— Ничто тебе не мешает вернуться. Фактически, я считаю, что так и надо сделать. В Джерси наверняка куча пансионатов с квалифицированным уходом, если тебе это требуется.

Том секунду помолчал.

— Не знаю. Должно быть, я старый дурак.

— Что глупее: признать и исправить ошибку или по-прежнему жить в нелюбимом месте?

— Ну, если так ставить вопрос... — Он покачал головой. — Я подумаю. — Том взмахнул руками. — В любом случае надо ужинать. Поеду за яйцами, куплю сыр, ветчину, сооружу грандиозный омлет. Пойдет?

— Замечательно.

Джек неохотно протянул ключи от взятой напрокат машины. Следовало бы ехать вместе, не оставлять его без присмотра, но Семели заверила, что отцу ничего не грозит, и он ей поверил. В тот миг был у нее в руках — один против двадцати, — лгать ей не было никакого резона.

11

Оставшись один, Джек первым делом вытащил игрушки, отыскал на каждой свежие швы, распорол, вытащил разнообразное оружие от Эйба, рассовал по дому с помощью отвертки и гаечного ключа, позвонил Джиа. У нее, Вики и будущего младенца все было прекрасно.

— Когда домой приедешь? — захныкала Вики. — Я соскучилась.

— Я тоже по тебе соскучился, Вик, и приеду, как только смогу. Как только мой папа придет в полный порядок.

Кажется, он уже почти в полном порядке, только надо чуть-чуть постараться, чтобы так оставалось и дальше.

От клана все еще ни слова. Джек вышел из дома, огляделся вокруг. Солнце низко стояло над Эверглейдс, касаясь кромки далекого лесистого пригорка. Интересно, тот ли это пригорок в лагуне, где находится узловая точка? Если так, ночью, может быть, будут видны загадочные огни.

— Я нашел твою чертову раковину! — крикнул он в слабеющем свете. — Давай меняться!

Постоял, ничего, собственно, не ожидая, питая надежду. Минуту послушав сверчков и лягушек, повернул назад. Заметил свет у Ани. Не пригласить ли ее пообедать?

На стук никто не ответил, даже Ирвинг, поэтому он подошел к боковому окну. Аня с Ирвингом спали перед телевизором точно в тех же позах, как вечером в среду. Как мертвые. Джек присматривался, пока не заметил, что Аня дышит.

На полпути к дому увидел подъехавшую к стоянке прокатную машину.

— Прихватил еще зеленого лука, — сообщил отец, пока они разгружали пакеты. — Придаст больше вкуса.

— Теперь ты стал настоящим шеф-поваром.

— Пришлось как-нибудь научиться готовить. Когда живешь один, до чертиков надоедает замороженная и готовая еда. Вдобавок есть чем заняться по вечерам. — Он взглянул на сына. — По вечерам хуже всего.

Джек не знал, что сказать. Хотел выразить сочувствие, но папе наверняка жалость не требуется. Он просто констатировал факт.

Лучше увильнуть.

— Эй, хочешь, я лук нарежу?

— Конечно, — усмехнулся Том. — Сумеешь красиво и тонко нарезать?

Он сполоснул лук, вручил сыну тонкий нож, доску, тот расположился с другой стороны стола и принялся резать.

— А ты ловко с ножом обращаешься, — заметил отец.

— Отменный подручный шеф-повара.

— Ну, открою пока бутылку шардоне. Берегу в холодильнике для особого случая.

— Омлет — особый случай?

— Компания — особый случай, тем более когда ее составляет один из моих сыновей.

Джек с болью понял, как одинок отец.

— Папа, можно задать тебе один вопрос?

— Разумеется. — Он вытащил из холодильника светлую бутылку, принялся вкручивать в пробку штопор. — Спрашивай.

— Почему ты снова не женился?

— Хороший вопрос. Кейт тоже всегда спрашивала и советовала вступить в новую связь. Но... — Он взял два бокала, налил до половины. — Бутылка, кстати, не единственная.

Отец как бы пытался оттянуть ответ, вообще от него уклониться. Не выйдет.

— Мы говорим о повторной женитьбе...

Том вздохнул:

— Твоя мать сидела рядом со мной в машине, вдруг залилась кровью, никто не мог спасти ее от гибели... Ты при этом присутствовал, знаешь.

Джек кивнул. Нож крошил лук тоньше, быстрее, сильнее.

— Я так и не смирился. Она была особенная, Джек. Мы с ней составляли команду. Все делали вместе. Нас связывала не только любовь... — Том покачал головой. — Не знаю, как сказать. «Родная душа» — избитые слова, но иначе не скажешь. — Он вытащил из ящика буфета мясной нож, принялся отрезать толстые ломти от купленного куска ветчины. — И позволь сказать тебе, боль от потери близкого человека не проходит. По крайней мере, для меня. В таких случаях люди по-всякому стараются тебя утешить... дошло до того, что я с радостью дал бы пинка в зад любому, кто скажет, мол, она в лучшем мире. Однажды за это кого-то едва не убил. Или: «вы все-таки столько лет с нею прожили»... Мне ее не надо на несколько лет. Она мне нужна навсегда.

Джека тронуло его глубокое чувство. Папа в этом смысле был скрытным.

— Если позволишь употребить столь же избитую фразу, ей не хотелось бы, чтобы ты прожил жизнь в одиночестве.

— Я живу не в полном одиночестве. Позволял себе краткие связи, что меня вполне устраивало. Но прочные отношения... все равно что сказать твоей матери, будто кто-то способен ее заменить. А это невозможно.

Тяжесть сгущается. Джек допил остатки из своего бокала, долил оба, пытаясь придумать тем временем адекватный ответ.

Отец выручил, наставив в грудь сыну мясницкий нож.

— Ты ведь из-за нее сбежал? — сказал он. — Я всегда подозревал, что ты после ее гибели слегка обезумел, теперь хочу получить подтверждение. Помню тебя в церкви, на кладбище — истинный зомби, словом ни с кем не обмолвился. Ты никогда не был маменькиным сынком. Ничего подобного. Самой близкой тебе была Кейт. Но после насильственной смерти матери у тебя на глазах, когда она истекла кровью, умерла в твоих объятиях, не стыдно потерять рассудок. Никто не пережил бы подобного. Никогда.

Джек еще хлебнул вина, чувствуя его действие. Ничего не ел с самого завтрака, алкоголь поступал прямо в кровь. Ну и что? Почему бы и нет?

— Согласен, никто. Но я ушел не из-за маминой смерти. А ради другой.

— Чьей?

— Я тогда обозлился на всех и каждого за то, что так и не нашли гада, уронившего ту самую шлакоблочную плиту. Полиция штата зорко следит за нарушителями скоростного режима, но с большим трудом выслеживает человека, случайно совершившего преступление. У них есть дело поинтереснее — штрафовать водителей за превышение скорости на автомагистрали. Бог простит, мы превысили скорость... Ты... ничего не делал, только рассуждал, что будет с поганым убийцей, когда его поймают. А вопрос стоял по-другому: не «когда», а «если», и это самое «если» навсегда зависло в воздухе.

Он допил бокал, еще налил, прикончив бутылку. Отец поднял на него глаза от стола:

— Что я должен был делать, черт побери?

— Что-нибудь. Что угодно.

— Например? Самому отправиться на поиски?

— Почему бы и нет. Я отправился.

Ох, проклятье, мысленно спохватился Джек. Что это я сболтнул?

— Что?

Он поспешно перебирал варианты. Сказать «ничего» и на том стоять мертво? Или дальше пойти и все выложить. Об этом на всем белом свете знает только один человек — Эйб.

Вино и отчаянное — гори все синим пламенем — настроение подстегнули его. Он глубоко вдохнул сквозь зубы.

Ну, поехали.

— Я его выследил и разобрался.

Том положил нож. Джеку показалось, что руки его задрожали, лицо напряглось, глаза вспыхнули и расширились за стеклами очков.

— Как же... Не уверен, хочу ли услышать, но... как же ты с ним разобрался?

— Позаботился, чтобы он никогда больше не сделал ничего подобного.

Отец закрыл глаза.

— Скажи, что переломал ему руки, раздробил локти...

Сын молчал.

Том пристально посмотрел на него, понизив голос до шепота:

— Джек... Неужели ты...

Он кивнул.

Отец рухнул на стул, стоявший у стола слева, обмяк, обхватил руками голову, глядя на горку резаного зеленого лука.

— О боже, — простонал он. — Ох, боже мой...

Сейчас начнется, думал Джек. Шок, бешеный гнев, отвращение, осуждение. Хорошо бы взять свои слова обратно, однако не получится, значит...

Он обошел стол за спиной у отца, открыл холодильник, вытащил другую бутылку вина.

— Как ты его узнал? Я имею в виду, как сумел точно выяснить, что это он?

Не трудясь снимать с пробки черную фольгу, Джек вкрутил в пробку штопор.

— Он мне сам рассказал. Его звали Эд. Сам похвастался.

— Эд... У этого дерьма было имя.

Джек заморгал. Кроме «чертей» и проклятий, папа весьма скрупулезно относился к бранным выражениям. По крайней мере, так помнилось с детства.

Том поднял голову, не глядя на сына. Облизнул губы.

— Как... ты это сделал?

— Связал и подвесил за ноги на том же переезде вроде пиньяты[44] для проезжающих внизу грузовиков.

Пробка выскочила из бутылки с таким же звучным хлопком, как удар первого, а потом и второго грузовика по висевшему телу Эда.

Музыка. Тяжелый металл.

Отец наконец посмотрел на него:

— Значит, вот для чего ты ушел. Для того, чтоб совершить убийство. Надо было остаться, Джек. Надо было прийти ко мне. Я бы тебе помог. Не пришлось бы жить с чувством такой вины столько лет.

— Вины? — переспросил Джек, наливая бокалы. — Я за собой никакой вины не чувствую. В чем моя вина? Никакой вины, никакого раскаяния. Если б вернулся тот вечер, сделал бы то же самое.

— Почему тогда, скажи на милость, ты исчез без следа?

Он пожал плечами:

— Ждешь пространного, обдуманного, выстраданного душой ответа? У меня его нет. В тот момент показалось, так надо. С маминой смертью весь мир стал другим, незнакомым, чужим, все мне стало противно, хотелось уйти. Я ушел. Конец истории.

— А тот самый подонок Эд... Почему ты не обратился в полицию?

— Я так не работаю.

Том прищурился:

— Не работаешь? Что это значит?

В эту тему углубляться не хочется.

— Потому что его взяли бы, потом выпустили под залог, предъявив обвинение в халатном обращении с грузом.

— Ты преувеличиваешь. Ему пришлось бы нелегко.

— "Нелегко" недостаточно. Он заслуживал смерти.

— И поэтому ты убил его.

Джек кивнул, хлебнул вина.

Отец всплеснул руками:

— Ты вообще подумал, что с тобой могло случиться? Вдруг тебя кто-то увидел бы? Вдруг поймали бы?

Он открыл было рот, чтоб ответить, но что-то в отцовских словах и тоне остановило его. Кажется... его больше тревожат возможные последствия для убийцы, чем само убийство. Где же бешеный гнев, где типичное для представителя среднего класса отвращение к сознательному убийству?

— Папа, скажи, что тебе не хотелось бы его смерти.

Том закрыл глаза рукой, губы его дрожали, Джек ждал, что он сейчас заплачет.

Положил руку ему на плечо.

— Я не должен был тебе рассказывать.

Отец взглянул на него полными слез глазами:

— Не должен? Лучше бы сразу сказал! Я пятнадцать лет думаю, что он еще где-то ходит, безымянный неизвестный призрак, который никогда не попадется мне в руки. Ты даже не представляешь, сколько ночей я пролежал без сна, воображая, будто задушил его насмерть!..

Джек не сумел скрыть изумление.

— Я думал, ты ужаснешься, узнав, что я сделал.

— Было ужасно не видеть тебя столько лет. Даже если бы тебя поймали, можно было б сослаться на временное умопомешательство или что-нибудь в том же роде, отделаться коротким сроком. Я, по крайней мере, знал бы, где ты находишься, мог бы тебя навещать.

— Для тебя, может быть, было бы лучше.

Отсидка в тюрьме, даже краткая... Немыслимо.

— Извини. Я что-то плохо соображаю.

Джек до сих пор ушам своим не верил.