5

Джек сидел в темноте, потягивая «Корону» и глядя телевизор. Его пугало предчувствие того, что он мог услышать и увидеть, но он не выключал ТВ. Обычно Джек предпочитал Пятый канал, который кончал блок ночных известий в десять часов, но сегодня вечером было не важно, какой нью-йоркский канал выбрать: все они прервали расписанный порядок передач, чтобы рассказывать о массовой бойне в подземке.

Но главная изюминка, сюжет внутри главной истории, который и вынуждал всех не отрываться от телевизоров, был таинственный человек, который прикончил убийцу и потом исчез. Все хотели знать, кто он такой.

Джек закусил губу в ожидании, что сейчас пойдут описания очевидцев, появится рисунок по словесному портрету. В любой момент на экране мелькнет лицо, очень похожее на его собственное. Он съежился, когда за частоколом камер и микрофонов увидел кое-кого из спасшихся, которых запомнил еще в поезде. Большинство могли сказать лишь, как благодарны за то, что остались в живых, и что обязаны спасением жизни тому таинственному человеку, которого кое-кто называл Спасителем. Что же до того, как он выглядел, никто не имел, что добавить в камеру, кроме того, что уже сообщалось: белый мужчина, шатен, лет от двадцати пяти до пятидесяти.

Испытав облегчение, Джек откинул голову и прикрыл глаза. Пока все хорошо. Но полного спокойствия еще не было. Точнее, до него было далеко. Кто-то же мог хорошо рассмотреть его; например, тот парнишка, что старался поднять девушку-киноведа; он сидел всего в паре футов. Может, именно сейчас он и напрягает память, сидя рядом с полицейским художником.

Наконец телевизионщики перешли к другим историям, и Джек, расслабившись, стал расхаживать по квартире, переходя из комнаты в комнату. Вот и стопка видеокассет — его личный кинофестиваль фильмов Теренса Фишера. Он планировал начать его сегодня же вечером, открыв «Проклятьем Франкенштейна», но понял, что не сможет так долго высидеть перед экраном. Обычно ему хватало места в квартире с двумя спальнями, но сегодня было ощущение, что на шее у него петля. Которая медленно затягивается.

Придется уносить ноги отсюда.

Но куда? Он томился по Джиа, но она уехала из города. Как только ее отпустили из школы, она сложила вещи Вики и улетела в Оттумну, в Айову, чтобы недельку погостить у родителей — это было частью непрекращающихся стараний, чтобы Вики поддерживала связь с обширной родней. Он тяжело переживал, когда две главные женщины в жизни были так далеко от него, он неохотно делил их с другими людьми, пусть даже с кровными родственниками, но никогда не говорил Джиа об этом. Кто знает, сколько еще осталось жить бабушке Вики.

Может, просто зайти к Хулио, постоять у стойки бара, взять пива и сделать вид, что всего лишь проводишь обыкновенный вечер. Но там, скорее всего, работает телевизор, и все, вместо того чтобы смотреть матч «Янки» и «Метс», будут следить за специальными репортажами об убийствах в подземке и говорить лишь о них.

А как насчет того, чтобы просто пойти прогуляться?

Но что, если — он понимал, что это смешно, но мысль не оставляла его, — что, если он столкнется на улице с кем-то из пассажиров того поезда и тот опознает его?

Да, вполне возможно. То есть маловероятно, но лучше не стоит.

Давай посмотрим правде в лицо, подумал он. Сегодня вечером я в безопасности. Изображения еще нет. Завтра пойдет совсем другая история.

Сегодня у него еще есть последняя возможность прогуляться в соответствии с собственным желанием.

Может, в самом деле воспользоваться этим преимуществом?

Ополоснувшись под душем, он оделся, приняв совершенно иной вид: брюки хаки, светло-голубая рубашка с отложным воротничком под широким свитером с вырезом у горла, которому предстояло скрыть нейлоновую кобуру с «Глоком-19», прикрепленную сзади на поясе.

По пути к дверям он остановился и обвел взглядом тесную переднюю комнату, в которой хранил все свои вещи. Старые и привычные вещи. Многие назвали бы их барахлом — премии и награды, рекламы, дешевая посуда с какой-то распродажи, комиксы и портреты звезд радиошоу, мебель столетней давности. Ностальгия по другому поколению.

Что он может вспомнить о своем детстве, которое пришлось на семидесятые? И помнил он о нем немного, да и не волновало оно его. Зачем беречь коробку с Кроликом Брейди на крышке, когда можно обзавестись такой же, с крышки которой из-под полей черной широкополой шляпы на тебя смотрит Тень? Декодер радио Сиротки Энни, официальный сертификат клуба Дока Сэвиджа… вот разве и все, что оставалось из его прошлого.

Джиа постоянно возмущалась его привязанностью к этому барахлу и часто спрашивала, чем ее объяснить, — почему именно коробка для завтраков, или магическое кольцо, или дешевая пластмассовая дудочка непонятно из какого времени, — и он никогда не мог найтись с ответом. Да и не пытался. Какие-то смутные воспоминания в самом деле могли сформировать в глубине души желание сберечь эти эфемерные ассоциации, не имеющие отношения к его прошлому, — но стоит ли думать почему? Просто он любил их. И достаточно.

Но если ему придется рвать концы и бежать, то все это необходимо оставить за спиной. Как ни странно, его это не волновало. Это всего лишь вещи. Удобные, уютные вещи, но тем не менее… Он может уйти, неся с собой лишь минутное сожаление.

Хотя Джиа и Вики… расставшись с ними, он станет киллером.

Этого не случится, сказал он себе, спускаясь по лестнице к улице.

Он сделает все, что в его силах, дабы этот проклятый инцидент не разрушил его жизнь и его дело.

Его дело… он так и не проверил сообщения на автоответчике.

Дойдя до Бродвея, он нашел телефонную будку и набрал свой номер с кодом. Был всего один звонок. От женщины, которая сказала, что ей посоветовали обратиться к нему, как к человеку, который сможет помочь ей разрешить проблему, имеющую отношение к ее подруге и какой-то секте. Она оставила номер своего телефона, но не сказала, кто ей посоветовал, и не привела никаких подробностей ни о секте, ни о своей проблеме. Он решил, что стоит перезвонить ей. Что-то странное в ее голосе заинтересовало его, вызвало желание заняться ее проблемой.

Взгляд на часы: 11.20. Звонить ей, может, поздновато, но ему настоятельно требовалось чем-то заняться. Хотя бы этим делом. Новый клиент с новой неотложной задачей — все это займет его мысли и время, пока он будет оправляться от шока этого вечера.

Набрал ее номер. Когда женщина ответила, он сказал:

— Это Джек. Вы мне звонили.

— Ох… я не ждала, что вы так быстро перезвоните. — Приятный голос: мягкий и серьезный. Не очень старый, не очень молодой.

Для начала неплохо, подумал Джек.

— Кое-какие проблемы могут подождать, — сказал он, — а другие нет. О ваших вы ничего не сказали. Если необходимо, я могу встретиться с вами сегодня же вечером.

— Господи, уже поздно, но…

— Где вы живете?

— Я… я бы предпочла не говорить.

— Ни адреса, ни даже района города?

— Н-н-ну… это называется Цветочный квартал. Это…

— Знаю его. — Верхние двадцатые в районе Шестой авеню, за Челси. — Если хотите, я могу встретить вас в любом месте минут через пятнадцать.

— Сегодня же вечером? Я даже не…

— Леди, звонили мне вы.

Пауза, в течение которой он, мог поклясться, слышал, как она закусила губу.

— О'кей. Но в каком-нибудь общественном месте.

В каком-нибудь общественном… можно встретиться на Сорок второй. Одно из немногих мест в городе, где народу кишит не меньше, чем в аду, каким его изобразил Дисней. Может, даже слишком общественное. Лучше поближе к ее дому…

Например, в «Папайе» на углу Седьмой авеню и Двадцать третьей улицы, но обычно по ночам там сумасшедший дом. Он усмехнулся. Может, стоит завести ее и предложить «Убежище де Сада» или садомазохистский экстра-клуб рядом с отелем «Челси». Стоп… это годится.

— Как насчет отеля «Челси»?

— Где это? Что-то тут не так.

— Мне показалось, вы сказали, что живете в Цветочном квартале. И не знаете, где «Челси»?

— Я в гостях. А сама я из… живу за городом.

— Тогда ладно. Отель от вас — вниз по Седьмой. До Двадцать третьей. Я встречу вас в холле. Такая публичность вас устраивает?

— Я не знаю… все это так странно. Колеблется. Джеку такое поведение нравилось.

— Значит, договариваемся следующим образом. Я буду ждать до полуночи. Если вы передумаете и не появитесь — отлично. Если я вам не понравлюсь, когда увидите меня, просто разворачивайтесь, возвращайтесь домой и забудьте об этой истории.

— Мне кажется, это честный подход.

— Но вы должны знать с самого начала, что мой труд стоит недешево.

— Я думаю, рановато обсуждать гонорар. Как я узнаю вас?

— Без проблем. Вы меня сразу заметите.

— Каким образом?

— На мне не будет черного. Тихий смешок.

— Я провела тут достаточно времени, чтобы оценить ваши слова!

Ее смех… что-то смутно знакомое… словно отзвуки смеха из давнего прошлого, но будь он проклят, если вспомнит, кто это был и когда.

— Я знаю вас? — спросил Джек.

— О, сомневаюсь. И очень сильно.

Наверно, так оно и есть. Она сказала, что живет за городом, а Джек редко покидал его пределы.

— Я услышала о вас лишь пару часов назад, — добавила она.

— От кого?

— Вот это самое странное. Женщина, которую я никогда раньше не видела, дала мне ваш телефон и сказала, что вы сможете помочь.

— Незнакомка? Как ее звали?

— Не знаю. У нее был русский акцент и большая белая собака. Она сказала, чтобы я сегодня же вечером звонила вам… только вам.

Получила его номер от какой-то незнакомки… как-то это не укладывается, особенно учитывая, что единственные знакомые ему люди с русским акцентом были члены команды Брайтон-Бич, с которыми он столкнулся в прошлом году и не вызвал к себе особой любви.

Не обойтись без небольших дополнительных предосторожностей.

— Вы звоните человеку, о котором никогда не слышали. По совету незнакомой женщины. Должно быть, вы очень доверчивая личность.

— Нет, вовсе не так. Просто я очень обеспокоенная личность. Может, даже слегка испуганная.

Ему показалось, что он услышал надрыв в голосе. Ладно. Вроде говорит она искренне. Кем была та таинственная женщина, он разберется попозже. А сейчас…

— Ну хорошо. Я буду одет как Джой Проповедник; вы меня ни с кем не спутаете в толпе. — Он вспомнил еще кое-что. — И помните, это отель «Чел-си», а не «Челси-Савой», который в паре дверей поодаль. Вам нужно большое старое здание красного кирпича с железными решетками балконов по всему фасаду и с навесом в красно-белую полоску над входом. Уяснили?

— Уяснила.

— О'кей. Значит, до встречи.

Джек сам удивился, почему он так решительно взялся решать проблемы этой женщины, в чем бы они ни заключались. Он понимал, что ищет предлог, дабы отвлечься, но дело было не только в этом.

Пожать плечами и не обращать внимания. Главное, что он в движении, что занят делом, а не мечется в квартире от стенки к стенке, как заключенный в камере.

6

В редакторском отделе сгущался полумрак, но Сэнди продолжал сидеть за одним из столов с компьютером и, ругаясь сквозь зубы, путем проб и ошибок старался понять, как же работает эта незнакомая программа.

Едва только Сэнди решил, что на месте преступления досконально выяснил все, что только мог, он оторвался от Маккейна и прямиком направился в офис «Лайт» рядом с Таймс-сквер, где немедленно предстал перед Джорджем Мешке и другими коллегами, которые вытаращив глаза слушали, как он излагал свою сагу. До чего приятно пользоваться жадным вниманием этих прожженных профессионалов.

Только Покорны, старый добрый засранец Джей Покорны, единственный из всех репортеров близкий ему по возрасту, попытался подпортить миг его торжества.

— А что, если ты сам поставил всю эту пьесу, Палмер? — нацелился он на него своим длинным тонким аристократическим носом. — Нанял какого-то парнишку из толпы, чтобы он разыграл перед тобой это зрелище и ты попал на первую полосу?

— Только тебе это может прийти в голову, Джей, — ответил Сэнди.

— Пожалуй, пойду домой вздремнуть, — пробормотал Покорны и удалился.

Когда Сэнди покончил с рассказом от первого лица — конечно, без описания внешности бледнолицего мужчины, — он перекинул текст на компьютер Мешке. Оттуда тот пойдет на принтеры, которые уже были готовы выдать двойной тираж завтрашнего номера.

Теперь для завершения этого потрясающего вечера все, что ему было нужно, — хоть один удачный снимок из той кассеты, что он отдал в фотолабораторию.

В данный момент Сэнди, предоставленный сам себе, занимался важным делом. Оно включало в себя работу с программой «идентификационный набор-2000». Ему довелось увидеть, как с ней работал какой-то репортер, и он знал, что загружается она с центрального процессора. Он нашел программу, получил к ней доступ и теперь пытался заставить ее работать. Он не сомневался, что где-то в здании валяется инструкция, но не мог пойти искать ее. Любой, кто услышит, что свидетель преступления пытается пустить в ход компьютер с программой для полицейского художника, сразу же догадается, чем Сэнди собирается заняться.

Он довольно неплохо справился и без инструкции, но программа предлагала такое обилие черт лица, что он прямо отупел. Он потратил кучу времени, пытаясь вспомнить, откуда начиналась линия волос, и лишь потом понял свою ошибку. Он так и не видел прически бледнолицего, и если неправильно определит ее, то окончательно запутается. Так что он заставил программу нарисовать на голове вязаную шерстяную шапочку, чем и ограничился.

Но программа просто потрясающая. Медленно, шаг за шагом, путем проб и ошибок он заставил лицо бледнолицего появиться на экране. Разве что никак не получалось с этими проклятыми глазами. Он сформировал подбородок, нос, губы, пока они не стали соответствовать тому, что он запомнил. Но вот глаза… когда он на экране поднимал их, казалось, что они слишком высоко, а когда опускал, было видно, что опять ошибается.

Он зажмурился и попытался припомнить лицо того мужчины, когда он глянул через плечо Сэнди, проверяя, на какой станции останавливается поезд… основное внимание он уделил карим глазам.

Развести их пошире. Вот так.

Вернувшись к экрану, Сэнди развел глаза и чуть приподнял их.

Это он! — убедился Сэнди, и по рукам у него побежали мурашки. Провалиться мне на этом месте, это он!

И теперь перед ним развернулись необъятные возможности.

Но только если он не проболтается. Если кто-то еще доберется до результатов его стараний, все пойдет прахом… и его блистательное будущее тоже.

Сэнди осмотрелся. Рядом никого нет. Он кликнул мышкой по иконке «печать», потребовал выдать десять экземпляров и выключил монитор. Встав, он потянулся и с подчеркнутой небрежностью направился к принтеру. Где и остановился, глядя, как листы с этим лицом, с этим на удивление бледным лицом выползают в поднос.

Когда все десять экземпляров были готовы, он сложил их и, засунув под рубашку, застегнул ее на все пуговицы, после чего вернулся к рабочему столу.

Теперь… а что же делать с программой опознания? Первым инстинктивным желанием было стереть ее. Но что, если потребуется вернуться к ней, может, что-то уточнить? Он не хотел снова вытаскивать ее. Он решил дать созданному файлу обозначение БЛМ — бледнолицый мужчина — и оставить его в папке «идентификационного набора». Таким образом он устранит все следы, которые ведут к нему, и если кто-то найдет изображение, то подумает, что БЛМ — это инициалы изображенного человека. Например, Бернард Л. Мэхони.

Сэнди ухмыльнулся, закрывая программу. Порой я так пронырлив, подумал он, что боюсь сам себя.

Он направился к выходу, с изяществом танцора скользя в лабиринте столов. Надо немного поспать и встать пораньше, чтобы захватить утреннее издание с его фамилией на первой полосе. Может, позвонить родителям и проверить, получили ли они «Лайт». Пусть убедятся, что годы учебы наконец принесли плоды, пусть даже он работает в желтом листке.

А завтра… завтра он начнет поиск.

Единственная проблема была в том, что он совершенно не чувствовал усталости. Он был взвинчен. Завалиться бы в бар, где сидят все друзья, пропустить несколько кружек пива и запудрить им мозги своей историей, как подземка привезла его в ад и обратно.

Беда в том, что у него не было компании друзей. По правде говоря, даже одного настоящего друга. Черт, даже сожителя, с кем он бы делил квартиру. Он так и жил один в кооперативе, который родители купили в Морнингсайд-Хайтс, когда он поступил в Колумбийский университет. Квартира принадлежала им, и они позволили ему бесплатно жить там до окончания университета — неплохое подспорье для него и солидное вложение для них, потому что стоимость недвижимости в Вестсайде постоянно росла.

Он часто думал, что отсутствие близких друзей ему нисколько не мешает. Вполне хватает и просто знакомых. Но сегодня вечером… сегодня вечером он отчаянно хотел иметь рядом человека — хотя бы одного, — с которым мог бы поделиться. Например, ту студентку. Бет. Как ее фамилия? Теперь он был готов дать себе затрещину за то, что не взял ее номера телефона. По крайней мере, прежде чем улепетнуть в «Лайт», он мог найти ее и попрощаться.

До чего это типично для меня, подумал он. Вечно не везет с отношениями.

Но, откровенно говоря, что он мог ей предложить? Перед ним не простирался весь мир, как у некоторых из ребят, которых он знал во время учебы. Кое-кто из них устроился в брокерских конторах и инвестиционных банках, где получали колоссальные бонусы, — эти специалисты без единого бизнес-курса в своих зачетках! Не говоря уж о свихнутых на компьютерах, которые все годы в колледже использовали каждый момент, чтобы поиграть в «ультима-онлайн», и незамедлительно устраивались в такие компании, как «Флатирон», где огребали шестизначные суммы окладов плюс акции. Падение рынка крепко ударило по ним, но в финансовом смысле они опережали Сэнди на световые годы.

Когда придет моя очередь? — задавался он вопросом.

Так вот, сегодня вечером он получил ответ. Ныне пришел черед Сэнди Палмера. Он всегда мечтал раскрутить сенсационную историю, и сейчас его мечта претворяется в жизнь.

Он продолжал вспоминать Вудварда и Бернстайна. Кем они были до того, как вышли на связь с Глубокой Глоткой? Да никем и ничем. Но потом их имена знали в каждом доме. Эта его история не обладает калибром Уотергейта, но и она может властно привлечь общественный интерес — и не только местного масштаба. Его, Сэнди Палмера, будут знать по всей стране.

Он попытался приструнить фантазию — надежды никогда не окупаются, если заноситься слишком высоко, — но ничего не мог поделать, его несло как на заправленной ракете.

Его ждет всего пятнадцать минут славы? А вот подавитесь. Он появится на экранах в прайм-тайм, он проведет час в обществе Чарли Роуза, он будет на всех ток-шоу. Он войдет в число людей, которых все знают, на которых все глазеют, его имя то и дело будет мелькать в колонках светских сплетен, лицо будет регулярно появляться на страницах в «Нью-Йорк таймс мэгэзин», поскольку его будут замечать на кинопремьерах, на презентациях в галереях и литературных приемах, не говоря уж о вечеринках в Хэмптоне, о предметах его флиртов будет упоминаться в рубрике «Воскресный стиль» в «Таймс».

Романы… о да. Все эти модели и старлетки буквально виснут на знаменитых писателях и журналистах. Ему больше не придется беспокоиться об отношениях, все захотят познакомиться с Сэнди Палмером.

Но первым делом он должен найти того парня.

Трезвая реальность вернула его на землю. Само по себе ничего не получится. Ему придется поработать. И как следует.

Выйдя на улицу, Сэнди остановил такси. Он уже решил, что имеет право шикануть, добравшись домой на такси. Кроме того, он сомневался, что сегодня вечером у него хватит духу еще раз спуститься в подземку.

7

Джек узнал ее, едва только она появилась в дверях.

Он устроился в уютном холле «Челси» с мраморным полом, на диванчике, украшенном изысканной резьбой, который располагался между камином с такой же резьбой и металлической скульптурой какого-то шакала, сидящего на недоразвитом слоненке. Время он провел, восхищаясь обширной экспозицией броских картин на стенах холла.