- Значит, мы больше не ждем вашего друга? - с некоторым лицемерием вздохнул Малко. - Жаль.
      Ричард сделал вид, что не расслышал. В полнейшем молчании они вышли из помещения и сели в машину, предусмотрительно оставленную в некотором отдалении от посольства. Грин сразу свернул к идущему вдоль моря шоссе. Малко рассеянно смотрел на черно-серое от сбрасываемых отходов море, его мысли бродили далеко. Как всегда в минуту бессмысленной опасности, он был охвачен какой-то странной флегмой. Ни с того ни с сего он спросил себя, что в данную минуту испытывает Элеонора? Как отреагирует она, если Малко проявит по отношению к ней некоторые знаки внимания?
      К сожалению, она сидела сзади. Он обернулся, поймал ее взгляд и понял, что девушка думает о том же самом. Ее губы были полуоткрыты, в больших карих глазах затаилось выражение страха, смешанного с желанием. Они посмотрели друг на друга как сообщники. Страх явно возбуждал ее сексуально, и князю вспомнились предусмотрительные английские пары, которые исступленно занимались любовью во время самых яростных бомбардировок. Он незаметно протянул назад руку и сжал круглое колено негритянки. Устремленно ведущий машину Грин ни на что не обращал внимания.
      * * *
      Ричард Грин с треском загнал в "Калашников" обойму и поставил автомат сзади в машину рядом с другими уже заряженными автоматами, потом нацепил на себя запасную обойму и протянул такую же Малко. Элеонора, не говоря ни слова, созерцала весь этот спектакль. В пустыне царила абсолютная тишина, прерываемая время от времени завываниями восточного ветра. Где-то в отдалении горели нефтяные факелы, но здесь отсутствовали какие бы то ни было признаки жизни. Если не считать, конечно, палестинской "фермы", на которую Малко навел свой бинокль. Там, казалось, все протекало нормально. Одна из групп занималась на площадке гимнастикой.
      Может, план Ричарда Грина не такой уж абсурдный? А вдруг он удастся? Все было хорошо, только грузовик-цистерна почему-то запаздывал. Они присели на большой плоский камень в тени "стейшенвагена". Солнце пекло нестерпимо. И куда провалился этот чертов грузовик? Или на обессоливающем заводе началась забастовка?
      Элеонора с воплем вскочила, показывая на небольшое, размером с блюдце, желтоватое существо, которое к ним приближалось. Грин прицелился и точно попал булыжником в омерзительное создание. Из него потекла бурая жидкость.
      - Паук-верблюд, - заметил Грин. - Их полно в пустыне.
      Малко помешало ответить гудение мотора, которое послышалось за холмом. Наверняка грузовик! Ричард кинулся к "стейшенвагену". Малко - за ним. Американец, казалось, сбросил килограммов десять.
      - Элеонора! - закричал он, - садись за руль! Как только он мимо проедет, тут же пристраивайся за ним. Из-за пыли нас никто не увидит. Проезжая мимо "фермы", ты замедлишь ход, мы выпрыгнем, а ты следуй дальше еще с полкилометра и оттуда наблюдай за ходом дела в бинокль. Если все в порядке, мы выбегаем на дорогу, ты нас подбираешь, и мы смываемся. Если нет - уезжай и возвращайся в Кувейт другой дорогой, вдоль побережья.
      Гудение грузовика усилилось. Вот он показался на гребне холма, тот самый грузовик-цистерна, который они видели прошлый раз. В кабине сидел один человек. Грузовик поравнялся со "стейшенваген", и в тот самый миг, когда Элеонора пристроилась сзади, остановился на обочине.
      * * *
      - Черт подери! - рявкнул Ричард, - что с ним такое?
      Малко тоже ничего не понимал. Он несколько минут подождал, потом выпрыгнул. Элеонора молча протянула ему автомат.
      Гигантский грузовик-цистерна, словно стена, стоял перед ними, из него никто не выходил. Молчаливое присутствие шофера, казалось, таило в себе угрозу.
      Медленно продвигаясь по левой стороне, князь дошел до кабины и заглянул в нее. Она была пуста...
      Подошел американец:
      - Ну?
      - Водитель, должно быть, вышел по малой нужде... А может, ему понадобилось срочно помолиться, - усмехнулся князь.
      Грин стукнул себя по лбу:
      - Ну конечно! Сейчас как раз время молитвы! Пять раз в день правоверные должны простираться на земле лицом к Мекке.
      Малко обогнул машину и справа от дороги увидел стремительно уменьшающуюся черную фигурку, которая вскоре растворилась в мареве пустыни.
      - Проклятие! - выдохнул Грин, в изнеможении опершись на цистерну. Нагнал же он на нас страху! А что, если бы сломался. - Он вытер лоб. - Я подыхаю от жажды!
      Малко пожал плечами:
      - У вас за спиной пять тысяч литров воды. Можете пользоваться.
      - Черт! И правда! Но как тут пробьешь дырку?
      - Сзади есть кран.
      - А ну, подержите-ка! - Грин протянул Малко свой "Калашников", а сам зашел за цистерну, присел на корточки, открыл огромный кран и подставил рот.
      Сильная струя какой-то жидкости ударила по блаженно расплывшемуся лицу американца, но это выражение держалось на его физиономии не больше секунды. Рот Грина перекосился в страшной гримасе, он закашлялся, стал трясти головой и плеваться, жидкость заливала одежду и стекала на асфальт.
      - Но это никакая не вода! - заорал Ричард.
      Малко подскочил, подставил под струю руку и поднес к носу. Это был бензин. Князь немедленно сообразил, что произошло, и, не помня себя, крикнул окаменевшему Грину:
      - Прочь! Скорее прочь отсюда!
      Он отшвырнул автоматы, рванул изо всей силы Элеонору, которая от неожиданности свалилась на колени. Но девушка тут же поднялась и побежала за ним. Задыхаясь и падая, снова вставая, они пробежали метров сто. Американец старался не отставать, но, ничего не соображая, вопил:
      - Остановитесь! Что с вами? Вы сошли с ума?!
      Через секунду ужасающей силы взрыв потряс пустыню. Грузовик-цистерна превратился в гигантский пылающий шар, окруженный лохмотьями черного дыма. Малко бросился на землю в тот самый миг, когда их настигла огромная волна раскаленного воздуха. У него было ощущение, словно его опустили в кипящую воду. Он выпустил руку негритянки и тут же услышал ее крик. Оглушенный, ослепленный, теряя сознание, князь покатился по земле, раздирая одежду, в кровь обдирая лицо и руки об острые камни.
      Прошло, должно быть, немало времени, потому что когда он очнулся, стояла мертвая тишина, над пустыней стлался черный едкий дым, над грузовиком метались оранжевые языки пламени. Все тело невыносимо болело, на обрывках костюма запеклась кровь. Он огляделся вокруг. Никого.
      - Элеонора! Ричард!
      - Я здесь, - послышался слабый женский голос.
      В полу обгоревших лохмотьях, босиком, с окровавленным лицом, из облака пыли возникла Элеонора. Она бросилась к Малко и судорожно его обняла:
      - Боже мой, какое счастье! Вы живы?! Не ранены?!
      - Пустяки, - ответил Малко. - Пошли искать Ричарда.
      Они нашли его метрах в пятидесяти от себя, лежащего ничком, с окровавленной шеей, почти голого. Белое тело странно и жалко контрастировало с темно-бурым цветом песка и камней.
      Малко его перевернул, пощупал затылок. Американец застонал и открыл глаза:
      - Где они?!
      - Кто? - спросил Малко.
      - Типы, которые нас атаковали...
      - Никто нас не атаковывал, просто в цистерне находилась не вода, а бензин. Небольшая дружеская шутка...
      Грин, сморщившись, ощупывал голову.
      - Но водитель...
      - Он постарался как можно скорее удрать, и вовсе не для малой нужды, а для того, чтобы спасти свою шкуру. Все было великолепно рассчитано. Во-первых, они нас приметили, во-вторых, выяснили, что вы знаете расписание грузовика... Кто-то доложил. Во всяком случае, если бы вам случайно не захотелось пить, мы бы как мученики идей свободы и демократии удостоились самых пышных похорон.
      Грин бросил отсутствующий взор на то, что было когда-то их "стейшенвагеном".
      - Бежим скорее! - тихо попросил князь. - Пока палестинцы не пришли сюда, чтобы взять на память наши останки.
      Он помог Грину подняться. Тот еле держался на ногах. Элеонору сотрясал непрерывный истерический плач. Кое-как вся троица выбралась наконец на дорогу. Грузовик продолжал гореть. Почва метров на триста вокруг была покрыта толстым слоем пепла и сажи, едкий запах дыма раздирал легкие. Находись они рядом с цистерной, от них не осталось бы даже следов. Американец только теперь стал по-настоящему приходить в себя, он покраснел, отвернулся от Элеоноры и зашел ей за спину, стыдливо прикрываясь руками.
      Вдалеке послышались звуки пожарной сирены. Пожарники из Ахмади мчались на помощь. В этой напитанной нефтью стране весьма предусмотрительны во всем, что касается огня.
      Малко остановился, он был снова близок к обмороку.
      - В следующий раз, - через силу улыбнулся он, - мы отправимся на танках "Т-34". Уж это будет надежно!
      - Проклятая сила! - неожиданно вскричал Грин. - Иранец! Ну конечно же, иранец, эта сволочь! Это он нас продал!
      - Не исключено, - пожал плечами князь.
      По шоссе двигалась колонна машин. Минут через пять подъехал "джип", из которого выскочила целая куча арабов, застывших от ужаса при виде страшных полуголых людей в обгорелых лохмотьях, покрытых копотью и кровью.
      - Чаржах здорово позабавится, - успел шепнуть Малко перед тем, как без чувств опуститься на землю.
      * * *
      У князя было ощущение, что он весь исхлестан гигантской плетью. Голова невыносимо болела и кружилась, но, слава Богу, он цел и невредим.
      Абу Чаржах лоснился, словно огромный кусок сливочного масла, однако выпуклые глаза смотрели печально.
      - Вас спасло чудо, - сказал он.
      - Да, - согласился Малко, - я уже находился по дороге в Мекку, собирался целовать там Черный камень...
      - Я счастлив, что вы спаслись, - продолжал шейх, - но скажите мне, почему вы все от меня скрыли? Почему?! Это роковая ошибка!
      - Ваше превосходительство, во имя Ричарда Грина умоляю вас меня простить! Кроме того, обещаю вам, что это никогда больше не повторится. Но я бы хотел просить вас об одном чрезвычайно важном для всех нас деле. Послушайте, ведь палестинцы еще не знают, что мы живы. Они сейчас все там. Прикажите их, пожалуйста, арестовать. Как раз на то время, пока Генри Киссинджер будет здесь находиться. Потом делайте все, что вам заблагорассудится...
      Шейх долго думал, потом с сомнением покачал головой:
      - Эту проблему я обязательно должен обсудить с моим дядей эмиром. Взять на себя подобную ответственность я не могу при всем желании. Но я вам обещаю, что доложу эмиру суть дела во всех подробностях и буду за вас хлопотать перед его величеством. Надеюсь, что эмир со мной согласится. Приходите завтра ко мне на службу, я вам все расскажу.
      Малко захотелось расцеловать шейха в круглые щеки, он крепко пожал ему руку, проводил до машины, потом позвонил Элеоноре, чтобы узнать, как она себя чувствует, и сразу лег. День был нелегким.
      Глава 13
      У Грина что-то случилось с позвоночником - во всяком случае, он не мог подниматься. Бедная Элеонора никак не могла доказать любовнику, что бесчисленные синяки на ее теле - вовсе не следы ударов ревнивого соперника. И все эти мучения испытывать ради того, чтобы вымолить у эмира разрешение арестовать негодяев! Да еще неизвестно, вымолишь ли?..
      Малко подымался в узком лифте Министерства внутренних дел Кувейта на шестой этаж к начальнику секретной полиции. Он постучался в довольно грязную дверь и вошел. Неизменные йеменцы, босиком, в шароварах и с золочеными автоматами на коленях, сидели на полу по обе стороны стола, за которым Абу Чаржах рассматривал досье и курил одну за другой сигареты. Без передышки звонили три телефона, шейх, не обращая на них внимания, поднялся навстречу Малко и попросил его сесть.
      Подскочил полицейский, таща на подносе чай и кофе.
      Князь, сгорая от нетерпения, тем не менее спокойно принялся отхлебывать чай. Шейх снял трубку, и круглое лицо его омрачилось. Малко понял, что если его и ожидает сюрприз, то малоприятный.
      - Какие новости, ваше превосходительство?
      Шейх прикрыл набрякшими веками глаза:
      - Плохие. Люди, о которых вы мне говорили, исчезли.
      - Исчезли?! Но...
      - Исчезли! - твердо повторил шейх. - Когда на заре мои подчиненные окружили "ферму" Аль-Вафра, она была пуста.
      Князь отставил чашечку с чаем:
      - Но зачем же было дожидаться утра?
      - Я сумел получить аудиенцию у дяди лишь вчера поздно вечером. И задача оказалась настолько серьезной, что пришлось обдумывать ее до восхода солнца.
      Шейх казался искренне расстроенным. Малко пытался прочесть правду в его глазах, однако они были непроницаемы. Либо палестинцы действительно скрылись, либо шейх валяет дурака. Малко внезапно охватила ярость: ради чего все - кровь, смерть, пережитая опасность, если это спокойно выбрасывается в помойку? Киссинджер приезжает, а его убийцы спокойно разгуливают на свободе!
      Йеменцы восседали неподвижно и строго, как изваяния. Малко постарался сдержаться. Как-никак, Абу Чаржах тоже сделал немало.
      Князь опустил глаза:
      - Что вы теперь намереваетесь делать?
      Шейх потер дряблую щеку:
      - К прибытию Киссинджера аэропорт будет обеспечен строжайшей охраной. Приказано открывать стрельбу по всякому, кто без разрешения появится на его территории. К тому же самолет приземлится совсем не в том месте, где его ожидают. Государственный секретарь в сопровождении пятисот полицейских немедленно отправится во Дворец мира, который будет сторожить целая армия. Абу Чаржах передохнул. - В распоряжение господина Киссинджера предоставят "линкольн континенталь" с пуленепробиваемыми стеклами...
      Неожиданно Малко перебил его:
      - А вы помните адмирала Карреро Бланко в Мадриде, который тоже ехал в "линкольне" и тем не менее подорвался на мине?
      Шейх нервно заерзал на стуле.
      - Я прикажу проверить и обезвредить каждый метр дороги...
      Малко тяжело вздохнул:
      - Ваше превосходительство, если вы даже прикажете везти Киссинджера в танке, его безопасность все равно не будет обеспечена. У палестинцев есть ракеты, и вы это отлично знаете. Единственная возможность избежать покушения - это арестовать исполнителей. Шейх замахал короткими ручками:
      - Но я вас уверяю, что они скрылись, исчезли! Теперь они не осмелятся высунуть носа...
      Князь пристально глядел на Абу Чаржаха потемневшими золотистыми глазами:
      - Ваше превосходительство, вы можете вашей собственной жизнью поручиться за жизнь государственного секретаря?
      Шейх шумно вздохнул и откинулся назад.
      - Вы знаете, что это невозможно - сыграет роль любая случайность, любая оплошность.
      Стараясь скрыть мучительную боль во всем теле, Малко поднялся. Надо было все начинать с нуля, а оставалось всего лишь пять дней.
      - Ваше превосходительство, - наконец произнес он, - я обещаю вам больше не докучать никакими просьбами, ибо немедленно обращусь в высшие инстанции с настоянием отменить визит Киссинджера.
      Шейх молчал, но Малко знал, что, может быть, только что подброшенная им новость какими-то путями дойдет до палестинцев и расстроит их планы...
      Знал он и то, что, конечно же, ничто не в силах помешать государственному секретарю прибыть в Кувейт.
      * * *
      С перевязанной шеей и вздутым от ожогов лицом, начальник Кувейтского отделения ЦРУ казался удивительно постаревшим.
      - Но ведь это катастрофа! - простонал он. - Мы же опозоримся, если теперь затеем процедуру отмены визита Киссинджера в Кувейт!
      Малко, обессиленный, свалился на диван.
      - Хорошо, тогда посылайте в главное управление телекс, чтобы немедленно снабдили Киссинджера кольчугой или панцирем!
      Последовало тяжелое, напряженное молчание. В глубине души Малко было жаль Грина и вовсе не хотелось шутить. Конечно, самое лучшее - вообще на время приезда очистить Кувейт от жителей и населить его агентами секретной полиции.
      Обхватив руками голову, Ричард отсутствующим взглядом глядел на американского орла, который висел на стене его кабинета. Малко встал:
      - Хорошо. Попытаюсь что-то предпринять. Есть один малюсенький шанс... Но кто знает, вдруг дело выгорит!
      * * *
      - Я сейчас очень занята. У нас каждый день приемы.
      Голос у Винни Заки светский, холодный, искусственный, без малейшей нотки живого интереса. Малко почувствовал, что она вот-вот бросит трубку. Может, рядом муж... Но выхода нет.
      - Мне совершенно необходимо вас повидать!
      - Это невозможно! - отсекает она. - Не раньше, чем через десять дней.
      Ну, была не была!
      - Речь идет о жизни и смерти того, кто вам очень дорог.
      На том конце провода ощутилось удивление, связанное с тревогой, потом голос снова окреп:
      - Что это значит? О ком идет речь?
      - Я не могу говорить об этом по телефону. Необходимо увидеться.
      Винни наконец решается:
      - Ладно. Сегодня после обеда не уходите из вашей комнаты в "Шератоне". Там же, в гостинице, должно быть собрание нашего клуба. Я попытаюсь уйти пораньше. Однако не думайте, что... - не закончив, она опустила трубку.
      Оставалось только ждать. Князь постоял у окна, посмотрел на прикрепленную к стене фотографию своего замка в Лицене. Если так будет продолжаться, он будет вынужден продать его какому-нибудь кувейтцу. ЦРУ не простит ему провала столь важного поручения. В мире шпионажа доверие завоевывается трудно. Он подумал об исполненной тонкой дипломатии телеграмме Ричарда Грина, посланной в Вашингтон: "Безопасность Киссинджера не может быть обеспечена на 100 процентов".
      * * *
      Часы показывали без четверти пять. О Винни Заки ни слуху ни духу. Он боится выйти из комнаты, чтобы с ней не разминуться, это чертовски действует на нервы. Наконец, стук в дверь. Он открыл и увидел строго одетую женщину в темном платье и туфлях на низком каблуке. Волосы высоко подняты и схвачены узлом на затылке.
      - Я уж думал, что вас никогда не дождусь... - Малко поцеловал тонкую руку Винни Заки, она стремительно вошла в комнату и огляделась с таким видом, словно ожидала увидеть тут дьявола.
      - Мне очень трудно было уйти, - быстро произнесла Винни. - Что вы хотите сообщить? Кто находится в смертельной опасности?
      Золотистые глаза Малко потухли, взгляд отяжелел и стал таким же, как у его гостьи.
      - Ваш муж.
      По лицу женщины пробежала судорога.
      - Абдул? Но почему?!
      - Потому что он является одним из главных организаторов покушения на Генри Киссинджера, потому что он действует в интересах кучки экстремистов, стремящихся уничтожить человека, несущего мир, людей, которые не могут перенести даже мысли, что Израиль может сблизиться с умеренно настроенными арабскими странами. - Малко перевел дух и продолжал медленнее, голосом спокойным и внушительным: - Специальные американские службы делают все, чтобы обеспечить безопасность Киссинджера и вывести из строя участников покушения на него. Так вот, на самом высшем уровне было принято решение вашего мужа ликвидировать физически.
      Прищурившись, женщина внимательно всматривалась в лицо Малко, пытаясь понять, насколько серьезно все то, что он сейчас сказал.
      - Откуда вы все это знаете? - спросила она наконец прерывающимся голосом.
      - Я сам принадлежу к этим службам, - просто ответил он.
      Женщина, безусловно, об этом догадывалась. Она опустила глаза, прошлась по комнате и, дрожа от ярости, повернулась к нему:
      - Вы лжете! Это выдумка!
      Глаза Винни горели нестерпимой злобой, рот был крепко сжат, она дышала тяжело и прерывисто.
      - Вольно вам думать, что угодно, - пожал плечами Малко. - Мое дело об этом доложить... Вы станете обворожительной вдовушкой.
      Еще минута, и она, кажется, вцепится ему в лицо.
      - Подлец! Вы не посмеете, никто не посмеет!
      - Те, которые должны его убить, уже в пути, - сказал князь. - Вспомните о бейрутском рейде.
      В Бейруте группа израильтян совершенно безнаказанно ликвидировала десятерых палестинских руководителей. Малко почувствовал, что задел чувствительную струнку. Винни заговорила тоном ниже:
      - Вы рассказываете мне об этом потому, что вы - враг Заки?
      - Я вам об этом говорю, чтобы сохранить его жизнь. - Теперь Малко говорил, взвешивая каждое слово: - Запомните - я не хочу его смерти, я не хочу ничьей смерти, и в том числе убийства государственного секретаря. Вот мои предложения: вы устраиваете так, чтобы убийцы находились в моих руках; во всяком случае, на время пребывания здесь Киссинджера я их изолирую. Взамен я делаю все для того, чтобы ваш муж остался жив.
      Воцарилось длительное молчание. Безусловно, холодный, чеканный голос Малко произвел на Винни должное впечатление, однако она покачала головой и сказала, закусив губу:
      - Это невозможно. Вы их уничтожите.
      - Клянусь вам, что нет!
      - Но почему я должна вам верить? И вообще, как только они узнают, что я их выдала, они меня убьют!
      Быстрым шагом она направилась к двери, открыла ее, обернулась. Малко не двигался.
      - Вы об этом будете жалеть, - медленно проговорил он. - Всю вашу жизнь.
      В глазах датчанки внезапно метнулся беспокойный огонь, она заколебалась, закрыла дверь, вновь подошла к Малко. На этот раз он почувствовал, что сломил ее. С побелевшим от страха лицом и закрытыми глазами, Винни долго стояла рядом с Малко, не говоря ни слова. Наконец она открыла глаза:
      - Я могу предложить вам одну вещь...
      Князь должен был призвать на помощь все свое хладнокровие, чтобы не взвыть от радости.
      - Я вас слушаю.
      - Люди, о которых идет речь, будут безоружны. В последний момент оружие в аэропорт должна принести одна женщина. Я знаю, где находится это оружие... У них не будет возможности получить другое. Если вы сумеете...
      Мозг Малко работал с четкостью компьютера, подавал нужные идеи, отбрасывал негодные. И вдруг его озарило:
      - А эта женщина уж не японка ли, по имени Шино-Бю?
      Бледное лицо Винни исказилось от ужаса.
      - Как... Как... Откуда вы знаете?
      Малко усмехнулся:
      - Мы многое знаем... Ну ладно, я принимаю ваши условия. Где находится оружие?
      - В Гоа.
      - В Гоа, в Индии?
      - Да.
      - Что она там делает?
      - Там центр хиппи, - женщина прерывисто вздохнула, - туда съезжаются сотни этих хиппи со всего света. Нередко и палестинские коммандо отдыхают там в перерыве между заданиями. Индия ведь всегда была проарабски настроена... Из Индии легко вывозить оружие...
      - Где я могу найти эту японку? - спросил Малко.
      - Я уже вам ответила - в Гоа, в деревне, которая называется Калангут. Это все, что я знаю. Просто слышала, как Абдул об этом говорил.
      Малко размышлял: если датчанка говорит правду, то это с поразительной легкостью решало его проблему.
      - Скажете ли вы мужу о нашей договоренности? Винни покачала головой:
      - Это означает, что я вам поверила, но вы сами понимаете, что это невозможно.
      - Отлично. Я предпочитаю вам верить. Что вы знаете об этом покушении?
      Датчанка вновь ощетинилась:
      - Больше я вам ничего не скажу. Более того, если что-нибудь произойдет с моим мужем, я вас убью своими собственными руками!
      Малко чувствовал, что это вполне вероятно, и решил больше не настаивать.
      - Я верен слову, и вы убедитесь в этом.
      Она глубоко вздохнула:
      - Хорошо. А теперь я должна немедленно уйти... Прощайте.
      Она захлопнула за собой дверь, и Малко услышал в коридоре шум быстро удаляющихся шагов.
      * * *
      - Это нетрудно, это нетрудно! - возбужденно восклицал Ричард Грин. - И вы знаете, кто больше всех будет доволен? Японцы! Они давно ее ищут, эту проклятую Шино-Бю.
      Малко пощупал до сих пор болевшие синяки:
      - Вы собираетесь предупредить индийских или бомбейских связных "Компании" о предстоящей операции?
      Начальник Кувейтского отделения ЦРУ решительно качнул головой:
      - И не подумаю! Вы это дело начали, вы и должны его закончить. Я доверяю только вам.
      - Вы хотите сказать, что я должен отправляться в Гоа?
      - Вот именно. Разумеется, бомбейские связные будут в вашем распоряжении.
      - А что вы, собственно, хотите, чтобы я делал в Гоа?
      Ричард Грин выразительно постучал по столу пальцами, словно стрелял из воображаемого пулемета.
      - Ликвидируйте эту полоумную японку и выбросьте в море оружие. Все необходимое для этого получите в Бомбее.
      Малко молчал. Долгие годы службы в ЦРУ не приучили его к хладнокровному убийству. И тем не менее он признавал разумность доводов Ричарда Грина: уничтожив свихнувшуюся японку и то оружие, которое она доставит в Кувейт, он поможет избежать резни и злодейского преступления. Впрочем, Малко себя знал - убийства он не сможет совершить. И тут в его голову пришла мысль, которая вполне соответствовала духу всей этой акции.
      - Я придумал другое, лучшее решение, - объявил он Грину.
      Тот посмотрел на него исподлобья, полным недоверия взглядом.
      - Какое?
      Малко стал объяснять свой замысел. Поначалу Ричард не скрывал скептицизма, но по мере того, как собеседник развивал свою идею, американец все более воодушевлялся, наконец не выдержал и вскочил с места:
      - Поразительно! - вскричал он. - Я немедленно предупреждаю Бомбей и Бонн. Но до завтрашнего вечера вы не сможете уехать. Им понадобится время на подготовку. Если этот ваш план не удастся, всегда будет возможность вернуться к первому варианту.
      Малко наклонил голову в знак согласия. Он тоже был рад, потому что всегда остроумное решение предпочитал применению грубой силы, когда сам опускаешься до уровня террористов, с которыми борешься.
      - И еще одно, - заметил Малко. - Я думаю, что в Гоа мисс Рикор будет мне весьма полезна. Вдвоем мы не так сильно выделяемся. К тому же мне нужен агент для связи.
      - Абсолютно с вами согласен, - кивнул Грин. - Я немедленно ее предупрежу и оформлю в посольстве отпуск.
      * * *
      Несмотря на то, что стекла были герметически закрыты, омерзительный запах трущоб все равно проникал в машину. Дорога из аэропорта в Бомбей была сплошным спуском в ад. Скопище лачуг, кое-как слепленных из досок, кусков фанеры и железа, вопияло о растоптанной, униженной и оскорбленной человечности. Тысячи черных глаз без всякого выражения следили, как проезжала сияющая чистотой машина, это механическое чудовище, абсолютно чуждое и дикое в их жалкой жизни.
      Элеонора вздрогнула:
      - Это жутко! Это невыносимо!
      Молодой служащий из "Компании", который вел машину, покачал головой:
      - В Бомбее приходится по три рупии на семью в день, а в Калькутте и того меньше.
      Даже в самых грязных городах Ближнего Востока князю не приходилось вдыхать столь омерзительного запаха гнили и разложения. В страшных трущобах тысячи индусов, завернувшись в немыслимые лохмотья, спали прямо на голой земле. Американец замедлил ход. Они приблизились к поворачивающему под прямым углом берегу моря.
      В утреннем тумане Малко заметил над вонючей, покрытой слизистым илом отмелью, где местные жители собирали ракушки, контуры какого-то величественного храма. Вокруг Бомбея простирался Индийский океан, серый и грязный, словно страна была гигантской помойкой, которая опорожнялась в море. Даже аэропорт находился в развалинах и поражал своей ветхостью, старостью и сыростью. Слава Богу, в Гоа имелся простенький, немного подгнивший самолет "ДС-3", который совершал один рейс в день. На индийской авиалинии как раз в это время произошла забастовка служащих, которые получали по три обеда в неделю и теперь, ввиду повышения цен, требовали только два. "Индиа-Тайм" радостно объявляла о 80 миллионах безработных и повсеместных, связанных с голодом, забастовках.
      Малко подумал, что японка Шино-Бю могла бы для пребывания выбрать страну получше.
      Глава 14
      Усеянный жалкими рыбачьими хижинами пляж растянулся насколько хватало глаз. Огромные баркасы стояли, уткнувшись носом в песок. Тысячи жирных неопрятных ворон перелетали с места на место и непрерывно каркали. Всего лишь в пяти километрах от Бомбея существовал совершенно особый, ни на что не похожий мир. К Малко и Элеоноре небрежной походкой подошли три совершенно голые девушки, оглядели их с головы до ног, нагло расхохотались и отошли.
      Малко тронул Элеонору за плечо:
      - Если мы не разденемся, то будем слишком выделяться.
      Элеонора недолго колебалась: решительным жестом она сбросила бюстгальтер и за ним трусики. То и другое Малко впихнул в сумку, с которой не расставался и в которой, кроме одежды, лежал небольшой, прибывший из Германии пакет, который служащий вручил ему на аэродроме.
      Негритянке было и неловко идти в чем мать родила, в то же время она гордилась своей прекрасной, стройной фигурой. Итак, они двинулись в путь на розыски неуловимой террористки. По дороге то и дело попадались распростертые тела накурившихся гашиша хиппи.
      При первом же знакомстве с калангутским "Турист-отелем" захотелось немедленно бежать на пляж: перед Малко и Элеонорой предстала омерзительная грязная клетка с набитым опилками матрасом и засохшим ржавым душем. Имелся, конечно, и телефон, но с оборванной трубкой. Элеонора провела вечер, наблюдая за тараканьими бегами на зашарпанном полу.
      Калангут кишел специальными дешевыми ресторанчиками для хиппи. Индусы с изумлением глазели на чудных иностранцев, которые были, наверно, еще беднее их, потому что ходили голыми и спали на земле. В прибрежной тропической деревушке Калангут проживало совсем немного хиппи, основная масса располагалась на побережье под пальмами, кое-кто выстроил себе небольшие хижины из листьев и веток. Сюда стекались хиппи со всех стран, они, как правило, не знали друг друга и встречались лишь для того, чтобы покупать наркотики. Так что найти в этом скопище Шино-Бю представлялось делом совсем нелегким.
      От колонизаторов-португальцев, которые владели Гоа в течение двухсот лет, до 1968 года, осталось лишь несколько догнивающих в тропическом климате церквей да немного португальских словечек в лексиконе местных таксистов. Необозримый пляж кончался каменистым утесом, на котором виднелись развалины брошенного монастыря.
      Малко огляделся: хиппи - три самца и одна самка - играли с маленькой обезьянкой. "Надо бы спросить, не знают ли они японку", - подумал Малко. Поначалу ему казалось, что найти Шино-Бю просто: на это хватит нескольких часов, но теперь понял, что перед ним задача гораздо более сложная. Все местные хиппи располагались на четырех или пяти пляжах, отстоящих друг от друга на шесть-семь километров. Одни хиппи предпочитали пляжи возле маленького военного аэродрома Даволим, другие селились ближе к Калангуту.