Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Убить Генри Киссинджера !

ModernLib.Net / Детективы / Вилье Де / Убить Генри Киссинджера ! - Чтение (Весь текст)
Автор: Вилье Де
Жанр: Детективы

 

 


Де Вилье Жерар
Убить Генри Киссинджера !

      Жерар де Вилье
      "SAS"
      Убить Генри Киссинджера!
      перевод М. Муравника
      Глава 1
      Принц Саид Хадж аль-Фюжелах опустил руку в плоскую вазу, где лежало штук тридцать массивных золотых часов, взял первые попавшиеся и надел на руку. В ту пору, когда он только получил наследство, у него была привычка выбрасывать часы, едва они останавливались. Теперь он оставлял их в вазе, и слуга Жафар по мере надобности их заводил. Принц обошел старинное верблюжье седло, на которое он любил облокачиваться, читая Коран, и приподнял черную бархатную штору, чтобы пройти в соседнюю комнату. Там находился "кабинет напитков", обычай, принятый ныне повсеместно у всех богатых кувейтцев. В связи с тем, что три года назад в стране было запрещено употребление алкогольных напитков, богачи отвели у себя специальные, всегда запертые комнаты, где хранились запасы купленного на черном рынке виски, которое выпивалось подальше от ревнивых взоров прислуги. Саид Хадж Фюжелах дополнил эту комнату огромной низкой кроватью, чтобы таким образом совмещать алкогольное опьянение с опьянением плоти.
      Слабый свет ночника выхватывал кипу белокурых волос, разметавшихся по подушке. И хотя в эту пору, в конце декабря, было довольно прохладно, белокурая девушка спала обнаженной, касаясь рукой чудесного бежевого ковра, подаренного принцу Саиду эмиром Дофара. Стены розового мрамора излучали в полумраке мягкий свет. Принц Саид наклонился над кроватью, положил свои худые пальцы на крутые бедра девушки и провел от них линию вниз к пышным ягодицам и плотным, округлым икрам соблазнительного создания. Она шевельнулась во сне. Орлиное лицо принца скривило судорогой неодолимого желания. Однако он взял себя в руки, резонно рассуждая, что вполне может этим насладиться, когда вернется. Ее звали Мариетта, она была англичанкой, и он нанял ее на неделю в одном из лучших специальных агентств Европы. Послезавтра она улетает на "Боинге-707" Кувейтской авиакомпании.
      Принц Саид еще раз оглядел девушку. Она в точности соответствовала его вкусу: блондинка, с пышной грудью и полноватыми бедрами. Как у египтянок. Но он был снобом и полагал, что его положение двоюродного брата эмира Кувейта не позволяет ему иметь дело с египтянками, хотя они и стоили в десять раз дешевле европейских женщин. Конечно, это в какой-то мере обременительно для его кармана, куда деньги постоянно ссужались эмиром. Но ведь эмир не какой-нибудь скупердяй и здраво рассуждает, что лучше быть щедрым, чем убитым. Распространенный в странах Персидского залива способ взойти на трон - это перерезать глотку своему предшественнику.
      К счастью, принц Саид не отличался ни честолюбием, ни фанатизмом, основывая свое благополучие на трех китах: наглости, расточительности и продажности. Во всем, что касается влечения к модернизму, принц тешил себя, покупая в Европе по тридцать костюмов, которые он, надев один раз, выбрасывал, словно бумажные платки. Другой его двоюродный брат, эмир Дофара, приобрел репутацию просвещенного правителя, заменив побивание изменившей жены камнями умерщвлением ее палкой, завернутой в мешок.
      Итак, принц Саид отошел от кровати, преисполненный неудовлетворенного желания. Он никак не мог понять своих предков. Его отец как-то ему признался, что ни разу не видел, как женщина ест или пьет. Более того, он никогда не давал себе труда, занимаясь любовью с очередной женой, приподнять ее чадру. Чего, впрочем, они вполне заслуживали, ибо ни одна даже отдаленно не походила на ослепительную Мариетту. Если бы ее лицо было чуть более округлым, а подбородок не таким волевым, она вообще могла назваться пределом совершенства.
      Принц поднял с пола шелковую дишдашу* и набросил ее на свое скелетообразное тело. Надо сказать, что для возмещения сексуальной энергии он поглощал чудовищные количества пищи. Под одежду, прямо на голое тело, он нацепил револьвер "Смит-и-Вессон" 38-го калибра, настоящую маленькую пушку. Затем надел белый арабский головной убор куфью, затканную золотой ниткой. Перед уходом принц Саид присел перед сундуком черного дерева, открыл его и извлек оттуда бутылку коньяка. Сундук был полон винами лучших марок, коньяком, виски и водкой. Лежала там даже бутылка Шато-Марго 1945 года! Араб еще раз проверил, хорошо ли заперта дверь, отпил несколько глотков, потом нацепил черные очки, взял золотой мундштук и поверх дишдаши накинул черный шелковый плащ.
      ______________
      * Мужское арабское традиционное платье.
      Под аркадами внутреннего дворика он вздрогнул от пронизывающей сырости и холода, порыв ветра, швырнул в лицо брызгами ледяного мелкого дождя. Летом, когда дул ветер из пустыни, температура достигала 55°. Но приблизительно на неделю в году градусник опускался ниже нуля. Вот и в это утро холод пробирает до костей. Продрогший принц недовольно-скучающим взглядом оглядел дюжину "кадиллаков" всевозможных цветов и оттенков. Всего каких-нибудь тридцать лет назад Кувейт славился лишь верблюдами да ловцами жемчуга. Нынче же, повернувшись в час молитвы в сторону Мекки, эмир Кувейта вопрошал: "Аллах милосердный, подскажи, что мне делать со всеми моими деньгами?" Проблема, которая никогда, надо сказать, не возникала у его двоюродного брата Саида Хадж аль-Фюжелаха. Этот знал массу прекрасных возможностей для превращения нефти в сугубо земные радости и со спокойным бесстыдством распоряжался своим богатством. Поколебавшись секунду, принц подскочил к "Эльдорадо" канареечного цвета и пронзительно крикнул:
      - Жафар!
      Слуга выбежал из дома и в глубоком поклоне склонился перед хозяином:
      - Добрый день, ваше высочество!
      Титул, на который Саид не имел никакого права... Но он был снобом, и Жафар это знал. Палестинец, подобно двумстам тысячам своих соотечественников, нашедший приют в Кувейте и отчаянно ненавидевший евреев фанатик, он бесстрастно смотрел на хозяина. Принц Саид, подобно большинству кувейтцев, испытывал двойственные чувства к этим молодым волкам, готовым сожрать не только Израиль, но и такой лакомый кусочек, как Кувейт. Перемежая наглость с напускным гостеприимством, кувейтцы палестинцев пригревали, давали работу и позволяли существовать под сенью собственного блеска и могущества. Время от времени слуг за нерадивость избивали палками, однако слишком далеко это не заходило.
      Жафар услужливо открыл дверцу, и принц Саид уселся за руль "Эльдорадо". Как всегда, этот Жафар молчалив и непроницаем, и Саид ни с того ни с сего почувствовал себя неловко: вот уже неделя, как палестинец прислуживает белокурой иностранке, и все это время он ведет себя как робот, а его глаза полны молчаливого презрения. Охваченный внезапным порывом великодушия, хозяин буркнул:
      - Сегодня вечером после меня можешь взять девушку.
      Поистине королевский подарок для ничтожества, которое ночует в сторожке и получает шестьдесят динаров в месяц. Но выражение черных глаз Жафара осталось прежним. Он даже не поблагодарил. Словно не слышал, мерзавец! Оскорбленный подобным молчаливым презрением, принц резко рванул машину на асфальтовую дорожку, окаймленную олеандрами, а Жафар несколько минут постоял, потом плюнул и закрыл ворота.
      * * *
      Параллельная побережью дорога вела к северу. Кувейт-Сити находился отсюда километрах в двенадцати. Для того, чтобы использовать летом легкий ветерок с залива, богатые, вроде принца Саида, кувейтцы построили дома между морем и шоссе. Через три километра принц увидел брошенный на обочине голубой "бьюик". Несколько месяцев назад из-за какой-то мелкой неисправности хозяин бросил его здесь, предпочитая вместо возни с ремонтом купить новую машину. В Кувейте приходится по одной машине на трех жителей, включая новорожденных, пьяниц и стариков. По сравнению с ним Калифорния - страна пешеходов. Крошечная, напитанная нефтью губка, зажатая между враждебным Ираком и огромной Саудовской Аравией, Кувейт был самым богатым государством мира.
      Не снимая руки с руля, принц Саид снял трубку с плоского телефона и, нажимая на клавиши, набрал номер. Почти все кувейтские автомобили снабжены современными, ультрамодерными телефонами, которыми жители пользуются бесплатно. Слева тянулась монотонная желтоватая пустыня. Ближе к обочине из Ирака в Саудовскую Аравию мчали огромные грузовики. В трубке послышался мелодичный женский голос. Кувейтец удовлетворенно улыбнулся:
      - Говорит принц Саид аль-Фюжелах. Через полчаса я жду вас на арабском базаре.
      - Вы что-нибудь узнали? - спросила женщина. Ее низкое, мягкое контральто приятно ласкало слух принца.
      - Конечно! Иначе я не назначил бы вам свидание, - ответил принц, что было бесстыднейшей ложью, ибо он ехал на свидание с совершенно иной целью.
      Он положил трубку и резко рванул машину вправо, объезжая верблюда, невозмутимо пересекавшего шоссе. Выругавшись и помянув святое имя Аллаха, принц помчал дальше. Вдали уже вырисовывались небоскребы Кувейт-Сити, над которыми висела дымка смога. Здешний воздух, подобно воздуху западных стран, неотвратимо загрязнялся. Город, лежащий у моря в форме гигантского полумесяца, представлял из себя странную смесь пустырей с бетонными кубами, которые торжественно нарекались виллами, обветшавших небоскребов и глинобитных хижин. Эмирские бульдозеры яростно сметали с лица земли улочки старого города - постыдное наследие прошлой нищеты и убожества. Там и сям вздымались поразительные сооружения, построенные по капризу эмира-миллиардера: то копия Версальского дворца, то вдруг точный слепок Белого дома.
      По мере приближения к центру Кувейта движение становилось все более интенсивным. Принц Саид последовательно пересек четвертый, третий и второй городские пояса, потом повернул налево, к первому. "Пояса" состояли из бульваров, концентрически опоясывающих город. Первый - определял центр, остальные приближались к перенаселенным окраинам. Разумеется, ни о каком рациональном планировании строительства не могло быть и речи. Дома вырастали, как грибы, где попало.
      Принц Саид свернул направо, на Каири-стрит. Полицейские в черной форме почтительно его приветствовали. Машина то и дело попадала в пробки, тем не менее Саид, подобно большинству кувейтцев, предпочитал водить машину сам. Пусть ливанцы заводят себе шоферов! А заодно с ними и женщины. Даже могущественнейший эмир водил машину сам. Огромная уродливая телебашня отмечала центр города, возвышаясь над небоскребами. Кое-как продвигаясь, принц к десяти часам добрался до Мубарак аль-Каббер-стрит и выехал к Сафар-сквер, где узрел настоящий океан машин между жмущимися друг к другу глинобитными домиками. Здесь и было сердце старого Кувейта, пронизанное мрачными пряными базарчиками. И хоть в городе на каждой улице переливались всеми цветами радуги витрины самых современных магазинов, жители находили для себя все необходимое в этих грязных лавчонках.
      Принц выругался сквозь зубы. Машины застыли, прижавшись впритык друг к другу. Автомобильные гудки перекрывали передаваемый через усилитель вой муэдзина с мечети Фахд аль-Сахим. Ужасное кощунство! В Саудовской Аравии воистину правоверные никогда так не поступали. В их стране пять раз в день надо было молиться, иначе грешника ожидало примерное наказание.
      Саид запаздывал. Взбешенный, он резко крутанул руль и выехал на тротуар. Никому не пришло в голову его оштрафовать. Он закрыл дверцу на ключ, что, впрочем, было необязательно, потому что в Кувейте почти нет воров. Спасительный обычай отрубать им руки держит нравственность страны на должной высоте. К тому же благодаря нефти город буквально ломится от богатства. Для кувейтца бесплатны практически все услуги: телефон, врачи, бензин. Он не знает, что такое налоги. Само собой разумеется, что на четыреста тысяч иностранцев, которые здесь проживают, эти льготы не распространяются, но зарплата настолько велика, что высокий уровень жизни обеспечен для всех. У палестинцев же, оплакивающих потерянную родину, вовсе нет никакой охоты покидать эту благословенную страну.
      Принц Саид влился в густую базарную толпу. Из-за недавних дождей земля под ногами превратилась в настоящую клоаку. Четыре или пять ультрасовременных зданий возвышались над извилистыми улочками. В этих зданиях располагались банки. Принц колебался: он пришел немного раньше. Чтобы убить время, он проскользнул на базар, где продавались женские украшения. Крохотные лавчонки ломились от браслетов, подвесок, ожерелий грубой ручной работы. Еще четыре года назад в Кувейте не было ни одного ювелирного магазина. Но вскоре индусы, привлеченные дразнящим запахом нефти, восполнили пробел. В лавках толпились закутанные в черные покрывала женщины, стоял шум и крик, торговались из-за каждого динара. Ювелирная лавка единственное место для самовыражения кувейтской женщины. Международное женское движение ни в коей мере не проникло в арабские страны. В лучшем случае - крольчиха, в худшем - проститутка; восточная женщина как социальное явление не существует.
      Египтянка с красноватыми, выкрашенными хной волосами примеряет подвеску, которая покоится на могучей груди ее. Через витрину она замечает направленный на нее взгляд Саида аль-Фюжелаха. Лицо ее накрашено, грубовато и вульгарно, но в улыбке открываются ослепительные зубы. Она держит подвеску на ладони, взвешивает ее. Принц какую-то долю секунды колеблется. Если бы в его постели не лежала Мариетта, он вошел бы в лавку и купил для женщины украшение. Остальное - простая формальность. Он частенько прогуливается по базару украшений... Сейчас он себе говорит, что, как и у большинства египтянок, тело этой покрыто черными волосками, и проходит дальше. Разочарованная покупательница кладет подвеску на прилавок.
      - Ты хотел меня обобрать, - говорит она торговцу, - это не золото...
      * * *
      На женском базаре, увы, уже давно не продают женщин. Создания неопределенного возраста, до глаз закутанные в чадру, сидят на корточках перед грудами тканей и одежды и занимают весь центр крытой торговой галереи, сжатой с двух сторон жалкими темными лавчонками. Принц Саид аль-Фюжелах пытается заткнуть уши, чтобы не слышать пронзительных криков торговок. Его роскошная дишдаша, тканная золотом шапочка, длинный мундштук привлекают всеобщее внимание. Одна из торговок тянет его за полу. Для приличия он берет неумело вышитую кофточку и рассматривает ее. В ту же секунду владелица вещи начинает в непомерно преувеличенных выражениях превозносить товар: это неповторимая в своем роде вещь, это прекрасная, изумительная, достойная лишь светлейшего принца кофточка...
      - И всего лишь семьдесят динаров! - восклицает она.
      - Я заплачу тебе двадцать, - говорит принц, чтобы позабавиться. Вещица стоит тридцать, но если женщина уступит, он купит кофточку в подарок Мариетте. Пахнет потом, пряностями и грязью. Какой-то нищий давит на ноге таракана.
      Принц Саид аль-Фюжелах поднимает глаза и видит приближающихся к нему небрежной походкой троих молодых людей. У всех - одинаковая короткая стрижка, обуженные европейские костюмы и тяжелые лица. Это - не кувейтцы, иначе бы на них была дишдаша. Принц отбрасывает вышитую кофточку и, чем-то внезапно обеспокоенный, смотрит на них. Один из молодых людей останавливается возле него и говорит:
      - Аллах Амрак*.
      ______________
      * Аллах подарит тебе долгую жизнь.
      Теперь все трое окружают его, улыбаясь, едва не зубоскаля.
      Принц Саид машинально отвечает:
      - Аллах Амрак! Чего вы хотите?!
      - Тебя убить! - отвечает тот, кто начал говорить.
      И до того, как широкое лезвие кинжала вонзается ему в живот, принц Саид Хадж аль-Фюжелах успевает это лезвие увидеть. Жгучая боль перехватывает ему дыхание. Неловким движением он пытается вытащить свой револьвер. Один из молодых людей заходит со спины, и принц вдруг ощущает невыносимый ожог: лезвие другого кинжала, горизонтально войдя меж ребер и рассекая тело, пронзает сердце. Визг обезумевших от страха торговок доходит до сознания Саида уже откуда-то издалека.
      * * *
      Трое убийц, не торопясь, принялись потрошить кинжалами распростертое тело. Эти кинжалы коммандо поистине чудовищное оружие длиной в тридцать сантиметров, с лезвиями острыми, словно бритва. Светлая дишдаша представляла собой сплошное месиво из кровавого мяса. Мимо бежали, путаясь в длинных покрывалах, перепуганные женщины, потрясенные лавочники застыли, не в силах двинуться с места. Двое убийц поднялись с окровавленными до локтей руками. Третий, держа левой рукой еще вздрагивающее тело принца, правой - копался в груди, подобно мяснику, обдирающему скелет животного. Он резал кинжалом, поворачивал его, погружал в хлещущую из перерезанных артерий кровь. Наконец он вырвал бесформенный окровавленный кусок мяса величиной с кулак. Потрясая им перед товарищами, он закричал:
      - Сердце принца Саида Хадж аль-Фюжелаха!
      И швырнув его в грязь, разрубил надвое кинжалом. В гробовой тишине раздалось немыслимое: развеселый хохот забавляющихся убийц. Они затеяли возле трупа нечто вроде погребального танца: прыгали, пинали тело ногами и затаптывали куски сердца в грязную кровавую жижу. Самый молодой нагнулся, окунул в кровь пальцы и с наслаждением вымазал ею лицо. Наконец, пнув тело последний раз, молодые люди удалились в сторону Сафар-сквер.
      В эту минуту у входа в галерею появился полицейский, привлеченный криками и воплями свидетелей. Вышеупомянутая троица даже не ускорила шаг. Полицейский их увидел и все моментально понял. Когда они поравнялись, блюститель порядка отвернулся и с усиленным вниманием принялся разглядывать закутанную в покрывало женщину, застывшую у его ног. Один из молодых людей повернулся к нему и с вызовом крикнул:
      - Эль-фатх победит!
      Полицейский, задрав голову, прошел мимо, словно неотложные дела ждали его возле Сафар-сквер. И лишь убедившись, что убийцы скрылись, бросился к толпе, окружившей останки принца Саида Хадж аль-Фюжелаха.
      * * *
      Жирная черная муха опустилась на застывшие чувственные губы покойного. Полицейский побежал звонить, чтобы сообщить об убийстве. Женщина в черном покрывале пробилась сквозь толпу зевак и приблизилась к мертвому. Кто-то нечаянно дернул за конец чадры, и перед всеми открылись тонкие черты молодой негритянки с глазами газели, полными ужаса. Она подалась назад, отчаянно работая локтями, но тут уже специально рванули с нее покрывало и увидели обтягивающий стройное тело белоснежный свитер, кожаную мини-юбку с нашитыми спереди пуговицами и кожаные тонкие белые сапожки. Замерев от изумления, зрители рассматривали красавицу, но она уже убегала, вновь до самых глаз закутанная в черное покрывало, потрясенная и разбитая увиденным.
      Элеоноре Рикор, официальному вице-консулу Соединенных Штатов в Кувейте, помощнику начальника местного отделения ЦРУ, не удалось уберечь одного из ценнейших своих информаторов, который должен был ей представить имена террористов, готовивших покушение, одна мысль о котором не давала спать ответственным работникам ЦРУ.
      Глава 2
      В одиночестве сидевший за своим столиком среди шума, смеха, серпантина и конфетти, Малко подумал о том, что время тянется чересчур медленно. Новогодние украшения и гирлянды не мешали большому залу ресторана "Кувейт-Шератон" в точности походить на бассейн с голубыми мозаичными панно и разноцветными витражами. Бассейн, в котором веселились двести или триста гостей, заплативших по пятнадцать динаров за место. Чтобы унять нетерпение, Малко принялся наблюдать за входной дверью. Как раз в это время вошел высокий молодой кувейтец в черной дишдаше и знаком подозвал официанта. Не привлекая внимания, но и не прячась, он извлек из-под своего облачения бутылку виски и коньяка "Гастон де Лагранж". Официант с почтением принял бутылки и понес их к стойке, на которой располагались большие чайники и кофейники. Вылив в чайник и кофейник содержимое бутылок, он поставил их на столик перед Малко. Молодой человек, улыбаясь, приблизился и протянул Малко руку.
      - Меня зовут Махмуд Рамах. Полагаю, что вы - князь Малко Линге?
      Он говорил на безупречном английском. Этот длинноносый, со смеющимися глазами кувейтец показался Малко симпатичным. Тем не менее с некоторым удивлением он спросил:
      - Если я правильно понял, это ваш столик?
      - Совершенно верно. Было очень трудно найти место для встречи Нового года, и я счастлив принять вас в Кувейте. Вскоре прибудет тот, кого вы ждете.
      Он взял чайник и разлил виски по стаканам, потом поднял свой:
      - С благополучным прибытием!
      Алкоголь хорошо подействовал на Малко. Он буквально спал на ходу. Самолет Индийской авиакомпании опоздал на девять часов. Но выбирать не приходилось: специального кувейтского маршрута до Нью-Йорка не существовало. А ЦРУ послало Малко, находившемуся в Нью-Йорке, специальный телекс с просьбой немедленно отправиться в Кувейт и остановиться в "Шератоне". Без каких бы то ни было объяснений.
      Прибыв сюда утром 31-го, Малко обнаружил в номере конверт на свое имя с приглашением встречать Новый год в "Шератоне" за столиком 23. К приглашению прилагалась визитная карточка Ричарда Грина, начальника отделения конторы в Кувейте. Малко отдал выгладить смокинг и стал дожидаться вечера. Теперь он огляделся вокруг. Своеобразная встреча Нового года!
      - Не провокация ли это? - заметил он. - Если увидят, что мы пьем алкогольные напитки, то могут побить нас камнями.
      Махмуд Рамах издал жизнерадостный вопль:
      - Не здесь! В Саудовской Аравии, возможно... Или в Йемене. А тут... Посмотрите, что делается!
      И впрямь, Новый год в "Шератоне" нисколько не походил на зловещие бдения в Саудовской Аравии. Безусловно, на столиках виднелись лишь бутылки с минеральной водой и кока-колой, но повсюду возвышались серебряные чайники или кофейники, подобные тем, которые украшали их столик. И шумное, безудержное веселье не проистекало от простой доверительности обычного банкета. Половина гостей были вдребезги пьяны. С небольшой эстрады доносилась исполняемая оркестром поп-музыка. Зал был битком набит как иностранцами, так и арабами. Дамы, увешанные драгоценностями, точь-в-точь походили на новогодние елки.
      Малко есть не хотелось, и хотя холодные закуски были великолепными, непонятная тревога давила на сердце. Ужасала мысль, что он теряет драгоценное время на дурацком банкете. Более того, новогодняя вечеринка отнюдь не являлась идеальным местом встречи с начальником отделения ЦРУ в Кувейте.
      Вдруг ни с того ни с сего все лампы погасли, там и сям раздались игривые смешки, несколько секунд длилась абсолютная темнота, потом луч прожектора осветил эстраду, на которой находился оркестр. "Зал как раз созрел для танца живота", - подумал Малко и тут же увидел выхваченный прожектором скульптурный портрет зеленой ящерицы. На эстраде стояла красивая негритянка, обтянутая платьем в зеленых чешуйчатых блестках. Длиннейший разрез до пределов приличия открывал замечательно стройные ноги. Сидящая позади Малко жирная ливанка яростно заскрипела зубами, а ее муж хватанул чуть не четверть содержимого чайника. Негритянка начала петь: "Killing me..." Закрой глаза, и впрямь представится Роберта Флэк. Теплый, льющийся голос перекрыл скрип зубов. Чешуйки мерцали в ярком свете, мерцали черные дразнящие длинные ноги.
      Махмуд Рамах наклонился к Малко:
      - Она прекрасна, не правда ли?
      Возразить нелегко. Негритянка закончила песню под гром аплодисментов. Малко незаметно глянул на часы: без трех минут полночь. Радостные крики слышались теперь отовсюду. Певица поклонилась последний раз, сошла со сцены и растворилась в толпе. Тут же Малко увидел ее возле их столика. Свет потух, кто-то провозгласил по-английски:
      - С Новым годом, с новым счастьем!
      Люди обнимались в темноте, норовя ошибиться соседками. Когда свет зажегся снова, рядом с Малко стояла и пристально на него глядела прекрасная негритянка.
      - С Новым годом! - мелодичным голосом произнесла она, грациозно присела на соседний стул, приблизила для поцелуя лицо и шепнула Малко на ухо: - Это со мной у вас назначено свидание.
      И тут же повернулась к Махмуду. Их поцелуй был гораздо длительней. Длинная тонкая рука молодого кувейтца нашла разрез и легонько его раздвинула. Позади смущенный ливанец опрокинул кофейник. Чудесный запах коньяка "Гастон де Лагранж" распространился по залу. Уже на пределе дыхания негритянка и кувейтец наконец отделились друг от друга. Последний повернулся к Малко:
      - Представляю вам Элеонору Рикор, вице-консула Соединенных Штатов в Кувейте.
      Малко не в силах был скрыть удивленную улыбку. Дипломатический корпус принимал неожиданные формы.
      - Вы всегда поете одна, - спросил он, - или иногда дуэтом с нашим послом?
      Элеонора Рикор расхохоталась:
      - Пение - это мое хобби, но я никогда не пою для публики. Сегодняшний вечер - исключение. Ради Нового года.
      - Здесь мне не очень нравится, - заметил Махмуд. - Лучше пойдем ко мне.
      Малко не возражал. Кувейтец величественным жестом подозвал официанта. Тот немедленно подскочил и сразу перелил содержимое чайника и кофейника снова в бутылки. Повсеместно в зале производились подобные операции.
      - У вас есть машина? - спросила Элеонора у Малко.
      - С шофером, - уточнил он.
      То и другое предоставлялось "Шератоном".
      - Дом находится на авеню Истикаль, номер 132, как раз напротив здания с огромной телевизионной антенной. Там живет какой-то полоумный иранец... А может, шпион, я не знаю.
      Махмуд спрятал бутылки под дишдашу, и они вышли. Оставив уходивших рука об руку Элеонору и Махмуда, Малко пересек пустынный вестибюль "Шератона" и растолкал шофера, который спал в голубом "шевроле". Ночь была свежая, почти холодная. Назвав адрес, Малко, смущенный, откинулся на подушки. Смокинг все еще был осыпан конфетти, в ушах раздавался жизнерадостный шум новогодней встречи, а на губах ощущался вкус жадных уст прелестного вице-консула. Впрочем, ЦРУ послало ее в Кувейт не для прожигания жизни.
      * * *
      Надо было быть немым, слепым и глухим, чтобы не заметить этой чудовищной антенны размером чуть ли не в треть Эйфелевой башни. Если иранец был шпионом, то скромность не являлась одним из главных его достоинств. Авеню Истикаль походило на Парк-авеню своими небоскребами. Десятка два посольств расположились здесь на расстоянии пяти километров. Выезжая из "Шератона", Малко не увидел ни одного пешехода. То была поистине арабская Калифорния. Вылезая из "шевроле", он заметил в открытых дверях стройный силуэт Элеоноры.
      - Заходите, - пригласила она.
      Огромная комната была застелена дорогими коврами, забита мягкими пуфами и подушечками. В глубине находился небольшой бар, где распоряжался Махмуд.
      Негритянка смущенно улыбнулась:
      - Мне надо переодеться... Эти блестки такие колючие!..
      Повернувшись спиной к Малко, она дернула за молнию, чешуйчатое платье скользнуло к ее ногам, и женщина предстала перед Малко в микроскопических кружевных трусиках. Махмуд едва не подавился ледяным кубиком для виски, но очень скоро на ней уже была кожаная юбка и обтягивающий белый свитер. Тело спортсменки, высокая небольшая грудь... Элеонора растянулась на подушках. Малко присел рядом, Махмуд поставил пластинку с заунывной арабской музыкой и продолжал возиться в баре.
      - Я очень довольна, что вы сюда приехали, - серьезно сказала негритянка. Ее лицо вдруг стало озабоченным и даже грустным.
      Малко, еще не оправившийся от удивления по поводу столь неожиданного вице-консула, заметил:
      - Я был уверен, что встречусь с Ричардом Грином.
      Она кивнула головой:
      - Ричард до завтра должен быть в Дюбаи. Он пытается помешать эмиру купить французские "миражи". У нас всего одно посольство на шесть расположенных возле залива эмиратов. Из-за этого уйма работы. Кстати, очень неплохо, что сегодня вечером нас видели вместе с Махмудом. Он - архитектор, а вы для кувейтцев являетесь представителем финансовых кругов Соединенных Штатов, желающих построить туристический комплекс на юге Кувейт-Сити.
      - Вы ему доверяете? - спросил Малко.
      - Это мой любовник, - просто ответила она. - Однако всего я ему не рассказываю. - Она подвинула ноги, еще выше открывая стройные бедра. В этой женщине, право же, не было ничего от традиционного дипломата.
      - Вы не знаете, для чего меня вызвали в Кувейт?
      Негритянка утвердительно кивнула:
      - Предотвратить катастрофу!
      Малко посмотрел в сторону бара. Она улыбнулась:
      - Махмуд не слушает. Во всяком случае, его тошнит от палестинцев, и он откровенно их боится.
      Он уверен, что в один прекрасный день они захватят Кувейт...
      - Вернемся к нашим баранам.
      Ее взгляд омрачился.
      - Через восемнадцать дней сюда приезжает Генри Киссинджер. По личной просьбе эмира. Из разных источников ЦРУ получило сведения, что здесь на него готовится покушение. Организует покушение смешанная палестино-японская группа "Красная армия". Та самая, которая учинила резню в аэропорту Лод. Немецкая полиция напала на след одного из их руководителей, некоей Шино-Бю, бывшей студентки социологического факультета. Их сообщники на прошлой неделе похитили множество автоматов и ручных гранат из арсенала бундесвера недалеко от Франкфурта. С тех пор Шино-Бю и оружие исчезли.
      - Это далеко от Кувейта, - заметил Малко.
      - Постойте, - прервала его Элеонора, - у меня тут был осведомитель, один из двоюродных братьев эмира. Жуир, взяточник, но имевший большие связи с палестинцами. На прошлой неделе я уже купила у него несколько важных сведений. На днях он мне позвонил, что за пятьдесят тысяч долларов может выдать палестинскую группу, готовящую покушение на Генри Киссинджера. Подобную сумму я не могла взять из банка без специального разрешения Лэнгли. Пришлось изворачиваться. В конце концов мне дали свободу действий. Я предупредила осведомителя. Мы договорились о встрече, и я пришла. Но слишком поздно. Его зверски зарезали.
      Наступило долгое молчание. Наконец Малко произнес:
      - Вы думаете, что палестинцы и в самом деле хотят уничтожить Генри Киссинджера?
      Элеонора отпила глоток виски.
      - Не все. У нас есть осведомители в различных группах, в том числе кувейтских. Некоторые группы отказываются от каких бы то ни было переговоров между арабами и Израилем. Для них Киссинджер, готовящий сближение, человек, которого надо убить. Риск чрезвычайно велик. Вы ведь знаете, что такое террористы. Они готовы на все.
      - Визит отложить нельзя?
      Она покачала головой:
      - Управление было бы счастливо, однако эмир воспримет это как оскорбление. Короче, необходимо, чтобы Киссинджер мирно провел здесь два дня. Будет около ста агентов секретной службы. Но все предвидеть невозможно. Кроме того - здесь мы не то, что в Соединенных Штатах. Кувейтцы очень ревнивы во всем, что касается независимости их действий. К примеру, возле аэропорта находится палестинская ферма. Мы просили, чтобы ее временно эвакуировали на время пребывания Киссинджера. Кувейтцы отказались. Они не желают обижать палестинцев. Здесь, между прочим, политическое убийство обычное средство наследования власти или восшествия на престол. Так что иностранец и тем более еврей...
      - Как-никак, он - лауреат Нобелевской премии Мира, - вздохнул Малко. Не дыня, не арбуз.
      - Палестинцы в глазах всего арабского мира - великомученики, продолжала Элеонора Рикор. - Неприкасаемые... Безусловно, кувейтцы сделают все, чтобы помешать покушению, но что, в самом деле, может остановить коммандо-самоубийцу? Надо подготовиться заранее.
      - Как?
      - Физически уничтожая их одного за другим, - почти не шевеля губами, произнесла вице-консул. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице.
      Малко не дал себе труда скрыть недовольство. Еще ни разу ЦРУ не использовало его в качестве убийцы гангстеров.
      - Для этого существуют наемные убийцы, - сказал он.
      - До того, как их ликвидировать, их надо сначала найти! - вздохнула она. - Это, по крайней мере, в ваших силах?
      Золотистые глаза князя приобрели зеленоватый оттенок.
      - Может, у вас есть наводящие приметы?
      - Никаких!
      - Никаких?
      - Полнейшая пустота. Живут здесь двести пятьдесят тысяч палестинцев с возобновляемым каждые три месяца правом на жительство. Не считая тех, которые разгуливают с фальшивыми паспортами, выданными Ливией, Ираком или Эмиратами. Но даже сами арабы не желают в этом признаваться.
      - А вы произвели проверку групп действия Организации палестинского сопротивления?
      - Конечно! Но нас интересуют не они.
      На несколько секунд Малко отдал себя во власть усыпляющей арабской музыки. На сей раз поручение слишком смахивало на акцию самоубийцы. Палестинцы рассматривают убийство с такой очаровательной легкостью! И в данном случае агент ЦРУ, будь он хоть десять раз австрийским князем, является превосходной мишенью.
      - Сами-то вы ничего не боитесь? - спросил он.
      Элеонора Рикор с робкой улыбкой подвинула к себе сумочку и вынула из нее маленький пистолет с деревянной ручкой, "357 Смит-и-Вессон". Малко внезапно пожалел, что оставил в "Шератоне" свой ультраплоский пистолет.
      * * *
      Ободренный молчанием и считая, очевидно, что обо всех секретных делах уже переговорено, Махмуд вышел из бара, развалился на подушках рядом с Элеонорой и положил тонкую руку на ее шоколадное колено.
      Малко вспомнилось убийство иорданского премьер-министра Вашфи Талла во время его официального пребывания в Каире. Он был изрешечен пулями у входа в гостиницу, после чего террористы омочили руки его кровью и вымазали ею свои лица. И это - на глазах онемевшей от ужаса толпы. Через три месяца после ареста их всех потихоньку и без шума освободили. В арабских странах самое большее, чем могут рисковать палестинцы, это мимолетным негодованием прессы и каким-нибудь копеечным штрафом.
      Но во всем, что касается Генри Киссинджера, надо быть чрезвычайно серьезным. Ненависть к нему вовсе не пустой звук. Молодые, выросшие в лагерях палестинцы верили только в насилие, ненавидя как израильтян, так и умеренно настроенных арабов. Через ЦРУ Малко знал, что большинство из них нашли убежище в Ливии, где их снабжали деньгами и оружием. Каддафи не выносил Израиля.
      Элеонора подняла стакан:
      - Выпьем за мир!
      Момент, конечно, был самым благоприятным.
      - Счастливого Нового года! - по-английски сказал Махмуд.
      - За счастливый Новый год! - эхом откликнулся Малко.
      Вновь воцарилось молчание, усугубляемое заунывным звучанием музыки. Рука Махмуда медленно, но неуклонно подвигалась вверх по бедру Элеоноры. Молодой кувейтец был больше всех разочарован подобным поворотом новогодней ночи. Князь поднялся: ни к чему отталкивать от себя возможного друга.
      - Мне пора спать, - зевнул он. - Завтра полно работы... - Он пожал Махмуду руку.
      Элеонора проводила князя до дверей.
      - Не забывайте, - шепнула она, - что у нас времени в обрез. Завтра с утра будьте в посольстве. Ричард вас ждет. Нужно во что бы то ни стало найти этих людей.
      - Лучше бы вместо Киссинджера подбросить им Никсона, - предложил Малко.
      Элеонора сдержала улыбку:
      - Спокойной ночи. Будьте внимательны. До скорого.
      * * *
      Малко со смешанным чувством откинулся на подушки "шевроле". Безусловно, Элеонора Рикор очаровательна, но ЦРУ слишком беспечно относится к Кувейту, засылая туда подобного агента. Можно ли так легкомысленно предлагать ему искать террористов, не имея о них ни малейшего представления.
      - В "Шератон", - кинул он шоферу.
      Машина побуксовала на грязной обочине, прежде чем вырваться на широкое пустынное авеню. Малко в изнеможении закрыл глаза. Когда он открыл их, то слева увидел море. "Шевроле" мчал на полной скорости. Кувейт был удивительным городом, прерываемым огромными незастроенными участками. Князю показалось, что здесь они не проезжали. Он наклонился к шоферу:
      - Мы едем в "Шератон"?
      Тот обернулся, кривя улыбкой мрачные черты:
      - Да, да...
      Его английский был явно ограничен. Малко повнимательней огляделся вокруг. Происходящее начинало ему не нравиться. Неожиданно "шевроле" замедлил ход и повернул в маленькую унылую улочку. Напрягшись и держась за ручку дверцы, князь наблюдал за каждым движением шофера. Проклятая неосмотрительность! Машина поехала еще тише и вдруг остановилась, резко свернув в маленький дворик. Водитель застыл на своем сиденье.
      Малко выскочил, заметив в слабом свете фар очертания другой машины и несколько метнувшихся в сторону теней. Он не успел сделать и трех шагов, как был схвачен и остановлен крепкими руками.
      Арабы, словно глухие, не отвечали на его протесты, но, как барана, поволокли к открытой передней дверце красного "бьюика". Фары "шевроле" освещали странное создание, которое стояло опершись на крыло машины: вздутый, округлый кувейтец с выпуклыми глазами и очень темной кожей походил на жабу. Он стоял в коричневой дишдаше, со стаканом в одной руке и сигаретой в другой. "Жаба" бросил несколько слов на арабском, и мужчины отпустили Малко.
      Тотчас из тьмы вынырнули две другие фигуры, подобные персонажам тысячелетней давности, - гигантские негры в широченных шароварах и вышитых куртках, с тяжелыми кривыми саблями в руках. По всей видимости, неграм весьма хотелось немедленно приступить к действию. Человек в коричневой дишдаше улыбнулся, обнажая золотые клыки.
      - Не пытайтесь убежать, - сказал он по-английски гнусавым приторным голосом. - Иначе мои стражи изрубят вас на куски.
      Его нога подвернулась, и он едва не свалился, будучи, очевидно, мертвецки пьяным. Малко застыл, ибо никогда не следует противоречить пьяному, а тем более окруженному подобными стражами.
      - Чрезвычайно рад познакомиться, - произнес князь самым светским тоном. - Но с кем имею честь?
      Глава 3
      - Я - шейх Абу Чаржах, - икая, ответствовало странное создание, - и возглавляю Махабет.
      Малко оставался бесстрастным. В информационном сообщении о Кувейте специальная служба ЦРУ характеризовала Махабет как местную секретную службу.
      Шейх еще больше обнажил золотые челюсти и добавил:
      - Вы знаете, почему здесь находитесь?
      - Понятия не имею! - заверил его Малко.
      Оба черных гиганта стояли до смешного неподвижно, устремив на пленника вытаращенные глаза и готовые обезглавить его по первому знаку хозяина. Шейх Абу Чаржах залпом осушил стакан и в ярости швырнул его на камни. Послышался звон разбитого стекла.
      - Из-за вас я вынужден был уйти с замечательного новогоднего вечера! рыгая, возопил он.
      - Чрезвычайно сожалею, - вежливо заметил Малко, - тем более что на это не было никаких оснований. Я - простой бизнесмен и...
      Кувейтец оборвал его нетерпеливым движением жирной руки:
      - Не лгите! Вы - агент ЦРУ. Я изгоняю вас из страны! Завтра же утром бейрутским рейсом вы улетите из Кувейта.
      - Но у меня есть виза, причем заверенная вашим же консулом в Вашингтоне...
      Выпученные, налитые кровью глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
      - Ваш паспорт!!!
      - Пожалуйста. - Малко вытащил из кармана документ.
      Шейх к нему подскочил, выхватил паспорт, нашел страничку с визой, выдрал ее, изорвал на мелкие клочки и пустил по ветру. После чего вернул паспорт владельцу.
      - Все. У вас нет больше визы, - икнул он.
      Золотистые глаза Малко вспыхнули.
      - Мое посольство завтра же выдаст мне новую, - холодно отчеканил он. И я буду жаловаться.
      Шейх Абу Чаржах изрыгнул что-то по-арабски. Гиганты сделали шаг вперед. Один из них протянул руку и концом сабли взрезал Малко смокинг. Другой, подобно игроку в гольф, обеими руками поднял свою и задержал ее на уровне шеи жертвы. Как видно, ему немалого труда стоило удержаться, чтобы не довести операцию до конца.
      - Вы уедете из Кувейта! - повторил шейх. - Иначе...
      Этот мрачный дворик, окруженный черными домами, был поистине впечатляющ. Малко колебался. Голос рассудка призывал его не раздражать противника... К тому же от подобного рода обещаний можно легко отказаться. Но вдруг ему стало стыдно перед самим собой. Древняя его кровь кричала ему, чтобы не смел унижаться! На ум неожиданно пришла арабская пословица.
      - Лучше быть мертвым львом, чем живой собакой, - медленно произнес он. - И вообще, пошли вы к черту!
      Затаив дыхание, Малко ждал. Громоподобный хохот прервал молчание. Лунообразная физиономия шейха конвульсивно дергалась от самой искренней радости. Приступ сумасшедшего хохота длился, по крайней мере, минут пять. Вслед за тем Абу Чаржах пролаял новый приказ, и рабы отступили, как хорошо смазанные автоматы. Кувейтец подошел к князю. Из его жабьих глаз от смеха текли слезы. Он дружески протянул пленнику пухлую руку:
      - Вам не нужна никакая виза. Теперь вы - мой друг. Люблю мужественных людей!
      Удивительный способ обретать новых друзей!
      - Что все это значит? - спросил князь.
      Шейх его обнял и сделал таинственное лицо.
      - Садитесь в мою машину. Сейчас я вам все объясню.
      Малко уселся в красный "бьюик", и сразу же ему в нос ударил крепчайший запах алкоголя. Сиденья были предусмотрительно обтянуты синтетическим материалом, между ними торчали бутылки виски и коньяка. На заднем сиденье он заметил два золотистых предмета. При ближайшем рассмотрении они оказались позолоченными автоматами "скорпион". Шейх плюхнулся рядом, взял картонные стаканчики, налил в них виски и один протянул Малко:
      - С Новым годом!
      - С Новым годом! - вежливо ответил тот.
      Шейх проглотил обжигающую жидкость.
      - Я знал о том, кто вы такой, еще до вашего прибытия. Просто ваш шофер работает на меня. Сегодня вечером я получил от моего дяди эмира приказ выдворить вас из Кувейта.
      - А если бы я не вышел из "Шератона"?
      - Мы бы за вами пришли.
      Молчание. Положение вещей не менялось, несмотря на внезапно вспыхнувшую дружбу шейха. Малко решил пустить пробный шар:
      - Вам также известно, для чего я приехал?
      Кувейтец мрачно захохотал:
      - Догадываюсь. Во всяком случае, Ричард Грин чрезвычайно обеспокоен. Он сам мне говорил.
      Малко ничего не понимал.
      - Если вы в хороших отношениях с Ричардом Грином, то зачем же меня выгонять?
      Круглое лицо Абу Чаржаха внезапно омрачилось.
      - Господин Ричард Грин считает меня дураком! Он должен был меня предупредить о вашем приезде. Я думал, что он это сделает. Когда я понял, что ничего не дождусь, то вынужден был действовать сам. Однако будучи у его величества, не мог уехать раньше.
      - Ричарда Грина попросту нет в Кувейте, - сказал Малко.
      Кувейтец отверг возражение:
      - Здесь находится госпожа Рикор. Она даже была с вами... - Он захихикал, однако Малко почувствовал, что собеседник всего не говорит и что за всем этим спектаклем что-то кроется.
      - Меня очень огорчает это недоразумение, - сказал он, поудобнее устраиваясь на холодной обивке. - Я думаю, что в наших интересах его развеять. Более того, я надеюсь, что мы сможем сотрудничать. Ведь для Кувейта важно сохранить добрую репутацию, и если Киссинджер будет убит здесь...
      Малко почувствовал, что задел чувствительную струнку. Черты лица собеседника незаметно разгладились. Он налил второй стаканчик виски.
      - Я должен быть очень осторожным, - объяснил он. - Нас, кувейтцев, не любят. В особенности иракцы. Завидуют нашему богатству. И при всем том палестинцам у нас лучше, чем где бы то ни было. И все равно они завидуют. Если бы до них дошло, Что я с вами сотрудничаю, разразился бы ужасный скандал. Его величество был бы вынужден лишить меня поста.
      Малко ухватился за спасительную идею:
      - Если бы мне удалось вам помочь, Кувейт бы от этого только выиграл.
      Абу Чаржах вздохнул:
      - Конечно, конечно. По сравнению со мной у вас руки развязаны. Если в этом деле действительно замешаны палестинцы, то все равно мне трудно что-то предпринять... - Он глянул на Малко краешком глаза и лукаво улыбнулся. И тут до того наконец дошло, для чего был разыгран весь этот спектакль: начальник Махабета хотел обрести тайного сообщника, на которого бы он мог рассчитывать. Он устроил своеобразный экзамен и, кажется, остался доволен. Малко же продолжал нащупывать дальше.
      - Во всяком случае, без вашей помощи я ничего не смогу сделать в этой стране. Не скрою от вас, что и у Ричарда Грина нет никаких следов.
      Шейх оперся на подлокотник, явно польщенный. Малко заметил это и повел игру более уверенно. Он рисковал, но выхода не было.
      - Знаете ли вы убийц принца Саида аль-Фюжелаха?
      Кувейтец помолчал, потом пожал плечами:
      - Не знаю. Скорее всего иностранцы. Может, палестинцы. Но за что его убили?
      - Принц Саид был осведомителем ЦРУ. Он знал имена предполагаемых убийц Киссинджера.
      Абу Чаржах изумленно икнул, плюнул через открытое окно и закурил сигарету.
      - Сомневаюсь, что это так, - пробормотал он.
      - Вы собираетесь оставить это преступление безнаказанным?
      Тот покачал головой:
      - Эмир, мой дядя, известный своей мудростью, не раз советовал мне не дразнить палестинцев. Принц Саид не был популярным. И если даже мы арестуем виновных, их очень трудно будет судить. - Он вздохнул. - Проклятая нефть! Прежде мы были у себя хозяевами, слишком бедными, чтобы кто-то нам завидовал. В те времена этим псам отрубили бы голову. Да ведь прошлого не воротишь!
      - Неужели у вас нет никаких следов? - настаивал Малко. - Убийство же совершили средь бела дня!
      Шейх выбросил сигарету. В свете костра, разожженного посреди двора, двигались черные тени.
      - Подозрение падает на Жафара, слугу принца. Он - палестинец и наверняка замешан в преступлении, но твердит, что ничего не знает.
      - Где он?
      - Во дворце своего господина.
      Малко резко повернулся к шейху:
      - Если Киссинджер будет убит в Кувейте, это станет несмываемым позором для вашей страны. Не забывайте, что он - ваш гость... Может, мы сможем официально допросить Жафара?
      Шейх молча созерцал собеседника круглыми глазами.
      - Официально... - повторил он как бы про себя.
      Взгляд начальника Махабета давил на Малко, словно был чем-то материальным. Он колебался, но, казалось, уже поддавался. Князь понял, что проявленное им мужество произвело на кувейтца большое впечатление. Но все держалось на тоненькой ниточке. Какой-то огонек, одновременно жестокий и веселый, сверкнул в глазах араба. Ведь не зря же кровь десяти поколений бедуинов текла в его жилах!
      - Поехали за Жафаром! - с вызовом кинул он. И, высунувшись в дверцу, хрипло пролаял команду.
      Тотчас же негры бесшумно скользнули на заднее сиденье "бьюика", отодвинули в сторону золотые автоматы и сложили к ногам свои сабли. Абу Чаржах улыбнулся Малко.
      - Эти двое прибыли из Йемена. Я говорю на их диалекте, и они готовы за меня в огонь и в воду. Точно так же, как ваш шофер. Он прибыл из Омана. В полиции служит слишком много пропалестински настроенных людей...
      Шейх стал выруливать со двора, за ним следовал "шевроле", а позади машина, набитая стражниками в штатском, которые стояли во дворе.
      - В этих домах никто не живет? - удивился Малко.
      - По милости нашего великого эмира, - важно ответствовал Абу Чаржах. Тут жили ловцы жемчуга. Нынче для них построены за городом великолепные новые дома, а эти оставлены крысам.
      "Бьюик" выехал на авеню аль-Халиж аль-Араби и свернул направо. Ведя машину одной рукой, шейх вставил кассету в магнитофон.
      * * *
      Жафар залпом проглотил стакан виски. Стены заколыхались перед его глазами. Его уже два раза вырвало, но он выпил снова - надо привыкать. Доковыляв до кровати, на которой, скорчившись, сидела девушка, он рванул ее за волосы. Она вскрикнула. Он рванул еще раз, сильнее. Так как Мариетта яростно сопротивлялась, он изо всей силы надавил ей на грудь и стал выворачивать руки. Девушка выскользнула из кровати, пытаясь бежать, но слуга успел ее схватить. Размахнувшись, он ударил ее в лицо, до хруста в костях завернул руки за спину и швырнул на колени. Палестинец использовал передышку, чтобы перевести дыхание. После обеда он непрерывно пил, роясь в "кабинете напитков" с целью что-нибудь украсть. Иностранка и понятия не имела, что принц убит. Полиция ее не допрашивала... Намерение ее изнасиловать пришло к Жафару, когда девушка принимала душ. Все произошло очень быстро. Он овладел ею, еще влажной, прямо на мраморном полу ванной, после чего принялся пить. И пока пил, не отрывал от нее, униженной и недвижной, злобного взгляда. Палестинец упивался своей властью. Дом словно вымер. Повара, узнав об убийстве, попрятались в своих хижинах в глубине парка. Жафар поклялся использовать девку, пока хватит сил. Таким своеобразным способом он боролся против международного сионизма.
      Чем больше он пил, тем причудливей становились его видения. Он даже пал перед ней на колени. Белая нежная кожа казалась Жафару сотканной из орхидей, распухшие, заплаканные глаза виделись алмазами. Тело его сотряслось от икоты, и рвота залила ковер. Омерзительный запах тут же вызвал рвоту у Мариетты.
      - Убирайся! - взвыла она.
      - Собака! - выругался слуга.
      Он добрел до кухни и подставил голову под кран с холодной водой. Немного отрезвев, он вновь вцепился в молодую англичанку. Она пыталась вырваться, но палестинец сильной рукой швырнул ее на седло верблюда, столь любимое его покойным хозяином. Вид этого тела, белоснежного, юного, распластанного перед ним, чуть не свел Жафара с ума. Девушка лежала, перегнувшись на седле, лицом вниз, со свисающими до пола волосами. Вдруг она почувствовала жесткие пальцы, которые впились в ее бедра. Боль была так сильна, что Мариетта закричала:
      - Грязная свинья! Подонок! Вонючий выродок!
      В Европе ей не раз приходилось продавать свое тело. Но не таким дикарям! Покупавшие Мариетту мужчины смотрели на нее как на предмет роскоши. Но не этот! Девушка чувствовала, что он ее ненавидит. Она уперлась руками в стену, пытаясь выпрямиться, но ничего не добилась. Бессильное тело ее обмякло, стало чужим и пассивным... Он взял ее. Еще и еще... и еще раз. Он насиловал Мариетту грубо, стараясь причинить боль, раздирая ее на части! Палестинец давно мечтал именно так овладеть этой высокомерной иностранкой. И вот теперь она извивалась под ним на жестком, шишковатом, выгнутом седле. Но что с ней? Кожа покрылась словно предсмертной испариной, стала скользкой. Разочарованный, он стал шлепать девушку по ягодицам, стараясь привести в чувство. Что же с ней делать?
      Неожиданно взгляд его упал на две сабли - семейную реликвию принца Саида, - висевшие на стене. Глаза слуги загорелись зловещим блеском. Он подошел и снял одну. Воровато оглядевшись, Жафар подкрался к обвисшему на седле телу англичанки, поднял саблю и нацелился, чтобы точно опустить ее на шею жертвы.
      * * *
      Оба черных гиганта бесшумно скользнули в комнату. Они проникли сюда через стеклянную дверь, выходящую в сад, и застыли в неподвижности за спиной палестинца. Белокурые пряди Мариетты повисли, как водоросли, словно безропотно ожидали, когда на них опустится смерть. Негры прыгнули на убийцу в тот самый миг, когда он, размахнувшись, опустил саблю, однако под влиянием толчка она упала криво и не отсекла голову несчастной, а лишь отрезала кусок щеки.
      От страшного крика девушки кровь застыла в жилах Жафара. Но времени на реакцию у него не оставалось: йеменцы пригвоздили палестинца к полу, потом принялись топтать ногами.
      Девушка поднялась шатаясь. Из разрубленной щеки ручьями текла кровь. Словно безумная, она подхватила кусок отсеченного мяса и стала прикладывать к зияющей ране.
      * * *
      Рядом с "бьюиком" проревел огромный грузовик, который мчался в Саудовскую Аравию. Бутылка из-под виски почти опустела. Был почти час ночи. Шейх Абу Чаржах, казалось, спал, откинувшись на спинку сиденья. Вот уже двенадцать минут, как нет его верных стражей. Малко спросил:
      - Что будем делать?
      Золотые зубы блеснули в полутьме.
      - Заставим его говорить.
      - Но как?..
      Шейх не успел ответить. Один из йеменцев подбежал к автомобилю, наклонился к стеклу и, задыхаясь, начал что-то рассказывать хозяину. С окаменевшим внезапно лицом тот толкнул плечом дверцу.
      - Пошли! Скорее!
      * * *
      Хмель с палестинца соскочил и, сотрясаемый нервной дрожью, он стоял, схваченный неграми с обеих сторон. Один из них вдруг ударил Жафара в живот, и тот испустил пронзительный крик. Мариетта рыдала в кресле, прижимая к щеке пропитанное кровью полотенце. Внезапно протрезвевший шейх смотрел на палестинца с видимым отвращением.
      - Грязная собака! - прорычал он. - Ты позоришь арабскую нацию.
      Он только что разъяснил Малко, что собирался делать слуга принца Саида, когда был застигнут йеменцами.
      Жафар попытался хорохориться:
      - Кто вы такие и по какому праву вошли сюда?
      Абу Чаржах презрительно сплюнул.
      - Взять и вывести негодяя! - приказал он.
      Йеменцы выволокли палестинца. Шейх приблизился к Мариетте, осторожно приподнял полотенце и внимательно обследовал рану.
      - Немедленно отвезти в Амири-госпиталь и показать лучшим хирургам!
      Он помог англичанке подняться. Малко пытался с ней говорить, но она не в силах была отвечать. Ночная свежесть заставила девушку вздрогнуть. Он кое-как закутал ее в одеяло. Они подошли в тот момент, когда негры запихивали Жафара в багажник "бьюика". Шейх усадил Мариетту в "шевроле", дал распоряжения шоферу. Йеменцы уселись на заднем сиденье "бьюика", и машины тронулись в путь.
      "Бьюик" выехал на магистраль, ведущую на юг. Шейх больше не улыбался и молча слушал джаз. Фары освещали плоскую каменистую пустыню, напоминавшую американский Запад. Малко не спрашивал, куда они направляются, хотя видел, что Кувейт остался позади.
      * * *
      Жафар, скорчившись в багажнике, зажмурился. Столбы оранжевого пламени высотой метров в двадцать заливали пустыню ослепительным светом. Гигантские нефтевозы казались в этом свете черными извивающимися чудовищами. Красный "бьюик" минут десять стоял в хвосте машин, которые сворачивали к промыслам. В мертвой тишине слышалось только потрескивание факелов, в которых сгорали излишки газа.
      - Вылезай! - пролаяли негры Жафару.
      Тот выбрался из багажника, посмотрел на сиявшие в отдалении огни города Ахмади и вопросительно посмотрел на Абу Чаржаха, который спокойно закуривал сигарету. Вслед за тем палестинец развязным и грубым тоном бросил шейху несколько фраз по-арабски и сплюнул себе под ноги. Выпученные глаза шейха, казалось, окаменели. Он что-то приказал йеменцам. Те тотчас набросились на Жафара и повалили его на землю. Один из них сел на слугу верхом, другой достал из багажника длинную веревку. Одним ее концом палестинцу скрутили запястья рук, другим привязали к буферу. Малко передернуло.
      - Что вы собираетесь делать? - спросил он.
      Шейх промолчал, словно не слышал вопроса. Привязанный спиной к машине палестинец продолжал кричать шейху что-то язвительное. Тот обнажил в зловещей улыбке массивную золотую челюсть.
      - Он говорит, что я - предатель арабского дела. Ну, ладно. - И повернулся к черным стражам. - В машину!
      Он сел за руль и включил зажигание. Малко тоже пришлось сесть, иначе бы его бросили в пустыне. Жафар взвыл. Выхлопные газы обжигали ему ноги. С непроницаемым лицом шейх включил четвертую скорость, и машину рвануло вперед. Слуге удалось сделать несколько шагов, потом он распластался на шоссе с вытянутыми вперед руками и вывернутыми плечами, задыхаясь от бьющих в лицо выхлопных газов. Шейх бесстрастно наблюдал за ним в зеркальце.
      Палестинец кричал как резаный, он был в крови, с него сорвало башмаки, неровности шоссе в клочья изорвали его одежду. Абу Чаржах проехал метров сто и остановился. Малко потянуло на рвоту. Все четверо вышли из машины. Истязаемый лежал на спине недвижно, грязные обрывки одежды покрывали превращенное в сплошную кровавую рану тело. Левый глаз его затек и был закрыт. Шейх пнул палестинца ногой в бок. Тот посмотрел на него правым глазом и что-то пробормотал. Малко подумал, что выпученные глаза Абу Чаржаха вообще выскочат из орбит.
      Шейх сказал несколько слов йеменцу, который сел за руль и дал машине слабый ход. Безжизненное тело вновь поволоклось по шоссе.
      - Что он сказал? - спросил Линге, которого буквально выворачивало наизнанку.
      - Я не могу вам этого повторить, - угрюмо пробурчал шейх.
      Ни с того ни с сего Жафар вновь принялся пронзительно кричать. Оказывается, другой негр повернул его животом вниз, так что лицо уткнулось в мелкие камешки дороги. Минутой позже шейх приказал остановить машину. Лицо несчастного представляло собой сплошное кровавое месиво. Когда Абу Чаржах над ним наклонился, он коснеющим языком произнес какие-то слова. Шейх повернулся к Малко:
      - Он сказал все, что я хотел знать.
      Судя по всему, сказанное не доставило начальнику Махабета особого удовольствия. Малко спросил снова:
      - Что он сказал?
      - Он назвал имя того, кто приказал убить принца Саида аль-Фюжелаха.
      - Так освободите же его!
      Абу Чаржах не ответил. Он наклонился над палестинцем, и в ту же минуту послышался хрип, перешедший в странное бульканье. Шейх поднялся. В свете фар он казался дьяволом. Струя крови хлестала из перерезанного от уха до уха горла Жафара. Только тогда Малко заметил блеснувший в руке Абу Чаржаха короткий кривой кинжал. Слугу зарезали, как барана. Кровь стекала с шоссе и впитывалась в песок пустыни.
      Князь не отрывал глаз от лица шейха. Тот выдержал этот тяжелый взгляд.
      - Вы сами сказали "официально", - наконец произнес он.
      Через некоторое время йеменцы запихнули еще теплый труп в багажник. Все сели в машину. Обивка на сиденье показалась Малко ледяной. На протяжении всей дороги он не обменялся со своим соседом ни единым словом. Потом кувейтец спросил:
      - Что вы собираетесь делать?
      Что говорить, чудесная новогодняя ночь!
      - Спать, - ответил Малко.
      Шейх обнажил золотые клыки:
      - Вы обязаны меня сопровождать. Я должен закончить вечер в обществе одного очень богатого и очень могущественного человека, который недавно меня пригласил. Жафар мне об этом приглашении и напомнил, когда называл имя. Как раз имя того, кто дал приказ убить вашего друга принца Саида...
      Глава 4
      Абдул Заки с нежностью расстелил на столе свежий номер "Кувейт таймс" и указал Малко на передовицу. Сдерживая улыбку, тот бегло пробежал ее глазами. Она была точь-в-точь копией статьи "Фолькише беобахтер" от 1 сентября 1939 года, объяснявшей, что именно евреи развязали первую мировую войну и что это было их первым шагом в утверждении мирового господства. "Кувейт таймс" с полнейшей серьезностью изложила теорию "Сионских мудрецов" и указала, что евреи собираются всех арабов потопить в море с тем, чтобы укрепиться на их землях.
      Абдул Заки поднялся, торжествующе глядя на Малко большими черными глазами:
      - Только мы, арабы, не позволим им это сделать. Вы знаете, почему израильтяне были вынуждены убраться с Суэцкого канала?
      Князь признал, что невежествен в этом вопросе. Пророческим жестом собеседник поднял указательный палец:
      - Потому что египетские и алжирские коммандо пробрались на передовые линии израильтян и украли все их танки, перерезав ночью все экипажи. Евреи сами не отрицают этого.
      Малко вежливо изложил свое мнение. По сравнению с подвигами египтян Аладдин со своей волшебной лампой ничего не стоит. Впрочем, хозяин вовсе не казался дураком. Он был даже красив, с энергичным лицом, умными глазами и пышными черными усами. Завернутый в дишдашу, кувейтец никогда не надевал европейское платье, по крайней мере, в Кувейте, чтобы сильнее отличаться от иностранцев.
      Не успели шейх с Малко к нему приехать, как он сразу же стал занимать беседой князя, представленного ему бизнесменом. Шейх скромненько расположился неподалеку, посасывая виски из своей собственной фляжки. "Дворец" Заки представлял из себя чудовищный прямоугольник со средневековыми окнами, расположенный на углу третьего пояса и авеню Истикаль. Сияющий мрамором, позолотой и резным деревом драгоценных пород, весь нижний этаж был отдан под приемные залы. Видя, что внимание гостя слабеет, хозяин взял Малко за руку.
      - Может, хотите перекусить? - и потащил его к гигантскому столу, на котором возлежал жареный верблюд, фаршированный жареным бараном, который, в свою очередь, содержал жареную курицу с жареным голубем внутри. В глубине глубин находилось крутое яйцо. Человек двенадцать приглашенных ели руками жареного верблюда. С самого начала Малко внимательно наблюдал за хозяином, который вслед за Жафаром был ответствен за убийство принца Саида, а по сути дела, замешан в возможном убийстве Генри Киссинджера. Этот человек, по крайней мере, не скрывал своих убеждений. Однако Малко пока не видел, что практически можно из этого извлечь. Он был здесь всего-навсего иностранцем, которого с трудом терпели в не очень гостеприимной стране.
      - Вот моя жена, - внезапно произнес Абдул Заки. - Подойдите, она будет рада с вами познакомиться.
      Малко повернулся, ожидая увидеть пышнотелую арабскую матрону, и ему показалось, что он грезит. Подошедшая к нему женщина была высока, выше мужа, с высокой, скрытой белым платьем грудью, лицом правильным и жестким, на котором выделялся чувственный рот.
      - Моя жена Винни, - осклабился Абдул Заки. - Она родом из Дании.
      Князь взял протянутую руку и поклонился. Должно быть, муж дьявольски ревнив... Женщина холодным изучающим взглядом смотрела на гостя. Малко улыбнулся.
      - Много ли иностранок замужем за кувейтцами?
      Винни Заки сухо, совсем не по-женски усмехнулась.
      - Вас это удивило, не правда ли? Вы ожидали увидеть здесь гарем. Но нет. Таких, как я, несколько сотен. У нас свой клуб, и мы организуем вечера в пользу палестинцев. - Взяв мужа под руку, она неприязненно отвела от Малко взгляд, словно знала, кем он был на самом деле.
      - А вы умеете изготовлять бутылки с горючей смесью? - спросил Малко.
      Величественная Винни скорчила пренебрежительную гримасу.
      - Вы верите сионистской пропаганде? Палестинцы - не убийцы. Они борцы за родину, которую у них отобрали.
      Можно было подумать, что говорит полковник Каддафи... Малко не настаивал. Вызывающим тоном ничего не добьешься.
      - Я уверен, что вы боретесь за правое дело, - дипломатично заметил он.
      Последние гости начали расходиться. Музыканты в своем углу что-то тихонько наигрывали под аккомпанемент барабанов. Бесчисленные слуги босиком сновали среди приглашенных, предлагая дымящийся крепкий и ароматный кофе в крохотных чашечках. Светало. Малко подумал о молодой англичанке, которая начинала год в Амири-госпитале. Бороться с Абдулом Заки чрезвычайно трудно. Абу Чаржах ему объяснил, что Заки баснословно богатый торговец и фанатичный защитник палестинцев. Но никогда еще его имя не было связано с террористической деятельностью. Кувейтец уточнил:
      - Будьте осторожны. Абдул Заки - человек очень могущественный. Я даже не осмеливаюсь говорить о признании Жафара моему дяде эмиру, ибо он не поверит мне.
      Обнадеживающе, нечего сказать!
      Малко допил свой лимонад. У Заки не водилось спиртных напитков.
      "Сейчас пойду спать", - подумал князь.
      Сопровождая удалявшуюся Винни, ее супруг по дороге прихватил Абу Чаржаха.
      В саду Малко заметил золоченую клетку с большой птицей.
      - Это мой сокол, - пояснил хозяин. - Я и теперь часто с ним охочусь.
      Малко словно швырнуло на столетия назад... Напустят на него этого ястреба и перед тем, как прикончить, добьются, чтобы хищник выклевал ему глаза.
      Абдул Заки долго жал руку Малко.
      - Счастливого Нового года!
      Машинально улыбаясь, тот подумал, что для палестинца Жафара этот год оказался слишком коротким и слишком печальным.
      Расставаясь, Абу Чаржах шепнул князю на ухо:
      - Говорят, что в гневе Заки натравливает сокола на слуг...
      "Очаровательный персонаж", - подумал Малко. Ему надо было срочно встретиться с начальником отделения ЦРУ в Кувейте Ричардом Грином.
      * * *
      Ричард Грин, обескураженный, оттолкнул ногой портативные весы, стоявшие под его столом: в Абу-Джаби он снова набрал два с половиной килограмма, так и не уговорив эмира не покупать французские "миражи". Теперь Грин весил сто двадцать килограммов.
      - Я не нахожу вас слишком полным, - задумчиво произнес Малко.
      Со своей ровной бородкой, низким лбом, правильными чертами и ростом метр девяносто, Ричард выглядел весьма представительно. Он горько засмеялся:
      - У меня просто хороший портной, вот и все. Но если бы вы видели меня раздетым!.. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Итак, какие у вас намерения?
      - Это именно тот самый вопрос, который я постоянно себе сейчас задаю, вздохнул Малко. - Вы знаете об этом ровно столько, сколько я. К тому же я вынужден доверять шейху Абу Чаржаху. А за двадцать четыре часа я не смог этого человека изучить.
      - Думается, это тип что надо. Он ненавидит палестинцев, и ему хочется, чтобы Кувейт сохранил добрую репутацию. Мечтает, к примеру, создать здесь оазис туризма. Однако не шевельнет пальцем, чтобы что-то сделать официально. Он не может. Как-никак, мы находимся в арабской стране.
      - В деле с Жафаром ему пришлось пошевелить многими пальцами, между прочим, - заметил Малко.
      Американец пожал плечами:
      - Статист... Но если придется затронуть значительных, он превратится в ничто.
      Ричард Грин от души посмеялся, когда узнал, к какому способу прибег Чаржах для знакомства с Малко. Он заверил князя, что тот не хотел ничего плохого, что он просто решил испытать его мужество и что они могут безусловно рассчитывать на помощь шейха. До известных пределов, конечно...
      - Государственный секретарь прибывает через семнадцать дней, - вновь сделался серьезным Грин. - Если его даже не убьют, а просто встретят пулеметной очередью, я спокойно могу подавать в отставку.
      Постучали, и в дверь вошла весьма подтянутая Элеонора Рикор. Она села на диванчик рядом с Малко:
      - Что нового?
      Малко рассказал, как прошел остаток вечера, включая прием у Абдула Заки.
      - Вы знаете эту Винни? - спросил он. - Это настоящая Пассионария, но в этом, может, кроется единственная возможность узнать о планах ее супруга. Ко всему прочему, она все же не арабка.
      Элеонора кивнула:
      - Это истеричка, помешанная на палестинской проблеме. Меня она отшвыривает, потому что я - черная. Одно время ей хотелось заставить меня произносить антисионистские речи в ее клубе.
      - Она охотно бы швырнула гранату в Киссинджера своими белыми ручками, с горечью заметил Грин. - Бог с ней, с этой милой женщиной!..
      Малко стало вдруг душно в этом крохотном бюро с низкими потолками. ЦРУ не очень-то балуют в Кувейте. Ричард Грин, к примеру, расположился в подвале маленького здания. В том же комплексе находился дом, занимаемый послом. Скудость информации о палестинцах, которой располагал Грин, явно огорошила князя.
      - Вы действительно ничего не знаете о палестинцах?
      - Знаю, конечно! Я стараюсь иметь с ними максимум контактов. Но это все "хорошие", "положительные" палестинцы. "Дурные" же считают меня истинным дьяволом и, увидев, перебегают на другую сторону тротуара. Они не поддаются никакому контролю, и они-то как раз являются самыми опасными. Их поддерживает полковник Каддафи.
      Малко подумал о тридцати трех ни в чем не повинных, недавно убитых в Риме. Конечно, были все основания беспокоиться. Неожиданная мысль пришла ему в голову:
      - Элеонора, можете ли вы повидаться с Винни Заки?
      Негритянка удивленно на него посмотрела:
      - Думаю, что да.
      - Хорошо. Знает ли она, что вы работаете на контору?
      - Вряд ли.
      Он улыбнулся:
      - Чудесно! Сделайте так, чтобы она об этом узнала. И попросите об одной услуге.
      * * *
      Две женщины были единственными посетительницами пиццерии "Хилтона". Винни немедленно откликнулась на просьбу вице-консула. Теперь она выслушивала объяснения негритянки, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности. Элеонора рассказала ей все: и о том, что она работает на ЦРУ, и о том, что принц Саид продавал ей информацию, и о том, что он собирался назвать ей имена палестинцев, собирающихся убить Генри Киссинджера.
      Винни Заки слушала внимательно и наконец спросила:
      - Для чего вы все это мне рассказываете?
      Элеонора сделала вид, что чрезвычайно смущена:
      - Видите ли, вы всегда проявляли по отношению ко мне столько участия... У нас, естественно, различные политические взгляды, однако я думаю, что...
      Винни положила руку на руку Элеоноры:
      - Я буду счастлива вам помочь...
      Элеонора подняла глаза и вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Винни смотрела на нее с выражением влюбленного мужчины.
      - Видите ли, - продолжала вице-консул, - нам известно, что перед смертью принц Саид говорил о палестинцах с этой англичанкой, с Мариеттой. У нее могут быть для нас ценные сведения. Но сейчас она находится под надзором кувейтской полиции, которая запрещает нам с ней общаться. Говорят, что девушка будет в состоянии говорить дней через пятнадцать. Но это слишком поздно... Если бы вы могли с ней встретиться и передать ее рассказ мне, это было бы потрясающе...
      Рикор замолчала, предпочитая не заглядывать в глаза собеседницы, которые вдруг превратились в две ледяшки. Молчание длилось минуты три, после чего Винни словно бы оттаяла и с ослепительной улыбкой проговорила:
      - Я думаю, что смогла бы оказать вам подобную услугу. У Абдула огромные возможности, и мне не станут чинить препятствий. Я скажу, что хочу видеть англичанку, чтобы узнать о ее здоровье.
      - Великолепно! - воскликнула Элеонора. - Вы окажете мне неоценимую услугу.
      Винни продолжала ее рассматривать с каким-то странным выражением в глазах.
      - Я очень рада. Надеюсь, что как-нибудь вы сможете провести у нас вечер. Мы будем втроем. Абдул не любит выходить, но дома мы частенько недурно проводим время.
      Негритянка решила, что зря придает значение всяким пустякам, но неприятное ощущение не проходило.
      - В каком она госпитале? - спросила Винни.
      - В Амири-госпиталь, палата 321.
      Винни быстренько записала адрес, допила "Виши" и встала. Они остановились перед доу, старинной лодкой для рыбной ловли, которая украшала холл "Хилтона". Остальные догнивали в старом порту. С тех пор как в Кувейте нашли нефть, население перестало заниматься рыболовством.
      - Как только с ней увижусь, позвоню вам, - пообещала датчанка. - Можете на меня рассчитывать.
      Обнимая Элеонору, Винни прижалась к ней так, как прижимаются мужчины.
      Негритянке, чтобы дойти до посольства, достаточно было пересечь улицу. Она шла со сжавшимся сердцем. В охоте на тигра наибольшей опасности подвергается козочка, особенно в человечьем обличье.
      Глава 5
      Непрерывный мелкий дождик, заливавший Кувейт, сделал его похожим на Цюрих. Из "шевроле", стоящего напротив главного входа в Амири-госпиталь, Малко мог видеть четырехметровые волны, бьющиеся о берег. Было так холодно, что захотелось включить отопление. Он подумал о несчастных бедуинах, сидящих в шатрах посреди пустыни. Очень тщательно князь проверил свой сверхплоский пистолет с разрывными пулями. Он рисковал наткнуться на врага, вооруженного автоматами, и должен был противопоставить нечто стоящее. Малко повернул голову к окнам хирургического отделения. Почти все - темные.
      Кувейтский госпиталь на восемьдесят человек на три четверти пустовал, что, кстати, было неплохо, ибо знания врачей оставляли желать лучшего, а в медсестры шли индуски или палестинки, которых принимали на авось.
      Взгляд остановился на одном из окон третьего этажа, за которым находилась Мариетта. А также Элеонора Рикор. Без помощи шейха Абу Чаржаха Малко ни за что бы не удалось осуществить свой план. Идея была несложной: если Винни передала мужу разговор с вице-консулом, палестинцы попытаются ликвидировать англичанку, чтобы не дать ей говорить. Просто-напросто зашлют в госпиталь убийц. Шейх согласился поменять палату Мариетты так, чтобы ее окна выходили на улицу, он устроил также, чтобы Элеонора смогла к ней пройти в неприемные часы. Не стоило производить вооруженной акции против госпиталя, что унизило бы кувейтцев, но скрытые действия вполне возможны.
      Во всяком случае, Ричард Грин ждал в своей машине на Аль-Мубарак-стрит, по другую сторону здания. При нем находился карабин "марлин", с которым Ричард охотился на газелей в пустыне, однако карабин вполне годился и для палестинцев. Между двумя машинами осуществлялась телефонная связь. У Элеоноры также был передатчик и маленькая телекамера, так что оба агента могли начать действия еще до того, как убийцы распахнут дверь. Малко надеялся, что, может, будет один, который при виде Элеоноры ударится в бегство. Ну и негритянка! Сейчас она там одна... Поистине надо иметь железные нервы. К счастью, у здания лишь один вход, к тому же убийцы если и прибудут, то на машинах: в Кувейте, как и в Калифорнии, плохо относятся к пешеходам.
      * * *
      Элеонора Рикор слышала лишь биение собственного сердца. Она попыталась взять себя в руки и вынула из сумочки маленький пистолет, способный на расстоянии в двадцать метров поразить человека. В который раз подходила она к двери и прислушивалась. Тишина. Мариетта спала под действием снотворных и успокаивающих средств. Лица не было видно под повязками, лишь белели тонкие руки поверх одеяла да пряди белокурых волос на подушке. Несмотря на все усилия египетских хирургов, на ее щеке так и остался чудовищный шрам. Но бедняжка была чересчур одурманена, чтобы отдать себе в этом отчет.
      Элеонора подошла к окну и посмотрела вниз на машину Малко. Это немного ее успокоило. Передатчик покоился на груди - все же нет ощущения одиночества. Прошло уже несколько часов, молчание начинало давить. Девушка вздрогнула от тревоги и холода. Вечер казался нескончаемым. Вдруг она установила для себя одну странную вещь: на этаже не слышалось никакого шума. Словно госпиталь Амири ни с того ни с сего абсолютно опустел, превратился в корабль призраков... Она вновь подошла к двери и оглядела пустынный коридор. Двери соседних палат были раскрыты настежь, словно там никого не было.
      Ступая неслышно, словно тигрица, она подобралась к комнате медсестер. Пусто. Чуланчик для нянечек. Пусто. Исключая двух или трех больных, она одна оставалась на всем этаже. Неожиданный шум пригвоздил негритянку к месту. Лифт. Окаменев, она слышала, как он остановился. Скрипя, отворилась дверца. С невероятной быстротой девушка достигла палаты и застыла за дверью с пистолетом в правой руке, держа левую на выключателе.
      * * *
      Малко не спускал глаз с окон палаты, где лежала Мариетта. Тремя минутами раньше перед входом остановилось такси. Из него вышел человек средних лет, седоватый, одетый по-европейски. Такси он не отпустил, что означало, очевидно, что визит не продлится долго. Может, врач, может, запоздавший посетитель, а может, и убийца. Малко тронул машину с места и остановился за такси. На миг пришло отчетливое сознание, какую ответственность он на себя берет: а вдруг как раз в эти мгновения за теми окнами совершается убийство двух женщин? Впрочем, к чему загадывать... Он обязан провести операцию.
      * * *
      С бешено колотящимся сердцем Элеонора нацелилась на дверь. В коридоре послышались легкие шаги. Кто-то остановился возле двери. Казалось, протекла вечность. Она едва сдержала рвущийся крик: створки легонько приотворились. Кто-то пытался их открыть, производя как можно меньше шума. На пол легла тусклая полоска света, она расширилась. Незнакомец изучал комнату. Девушка чувствовала, как напряженно бьется в висках кровь. Хотелось взвыть, закричать диким голосом. Дверь скрипнула снова, в полумраке стал угадываться чей-то силуэт. Постель находилась метрах в пяти. Совершенно инстинктивно Элеонора нажала на выключатель, и в мозгу ее отпечатался с фотографической точностью немолодой уже мужчина среднего роста, с лысеющим лбом и седыми усами. В правой руке он держал голубовато отсвечивающий хирургический нож.
      Дальнейшее произошло очень быстро. Незнакомец стремительно повернулся, какую-то долю секунды они оба оставались недвижны, затем он резким движением пустил в нее нож и, сделав несколько шагов назад, выскочил в коридор. Негритянка непроизвольно спустила курок в тот момент, когда нож пронзил ей запястье. Пуля попала в потолок, посыпалась штукатурка. Мариетта проснулась, вскочила и, не помня себя, завыла от ужаса. Здоровым глазом она глядела на Элеонору, пыталась говорить и не могла. Негритянка кинулась к ней:
      - Успокойтесь! Успокойтесь! Все хорошо!..
      Этого нельзя было сказать с полной уверенностью... Элеонора заколебалась, однако приказ Малко означал одно: не покидать палаты. Если мужчина в пределах госпиталя, она сумеет его перехватить. Если он вышел, то внизу Малко и Ричард Грин. Не помня себя, девушка нажала на кнопку передатчика:
      - Он здесь, он - здесь!..
      * * *
      Седоусый быстрым шагом вышел из госпиталя. Сообщение Элеоноры подтвердило предположение Малко.
      - С вами и Мариеттой все в порядке? - взволнованно спросил он.
      - Да!
      Тут же Малко связался с Грином, и они пристроились к такси. Оно повернуло сначала направо, к Соур-роуд, потом налево, минуя английское посольство, потом стало кружить по городу, проезжая почти по всем поясам. Малко, не отставая ни на пядь, с тоской спрашивал себя, когда это кончится. Наконец они выскочили на большую торговую улицу Фахд аль-Салем. Торговые ряды по обе стороны выглядели хмуро и мрачно. Единственное окошко светилось в полицейском участке, где дремал полицейский в черной форме. Такси на полной скорости проскочило на желтый свет и, свернув влево, взяло направление к морю.
      Малко пришлось остановиться, потому что зажегся красный свет, но перекресток был пустынным в этот час, и князь рванул вперед, презрев правила уличного движения. Неожиданно в начале улицы Хиляли-стрит такси остановилось. Напротив возвышалось грязно-белое здание гостиницы "Фоэниция". Малко заметил, как фигура убийцы мелькнула на мгновение в неоновом свете ночного клуба и скрылась за маленькой дверцей справа. Князь затормозил. Подкатил "кадиллак" Ричарда Грина. Глаза американца смотрели тревожно:
      - Я вас чуть не потерял...
      Малко думал о другом.
      - "Фоэниция" - центральное логово приезжих палестинцев. Что же касается ночного клуба, то в Кувейте он единственный. Я спущусь. Ждите меня здесь. В случае чего - вот приблизительное описание этого типа...
      И Малко по мере возможности обрисовал наружность седоусого.
      Стены зала были увешаны фотографиями пышногрудых восточных танцовщиц. Малко сбежал по маленькой лестнице, ведущей в подвал, откуда доносилась тягучая арабская музыка. Он очутился в плохо освещенной большой комнате с низким потолком и красными давящими стенами. Как раз напротив лестницы располагался грязный бар. Почти все столики пустовали. Слева возвышалась сцена, на которой никого не было. В уголке четыре японца заканчивали ужин. Малко медленным, изучающим взглядом обвел всю комнату, как вдруг его внимание привлекли пестрые блестки в полутемном пространстве за сценой.
      Рядом с молодой арабкой стоял тот, которого он преследовал. Женщина с черными распущенными волосами была одета в немыслимо короткую юбку с длинной бахромой и усеянный блестками бюстгальтер. Безусловно, она относилась к вполне определенному разряду женщин.
      К Малко подскочил официант:
      - Желаете отдельный столик, сэр? Сейчас начнется концерт.
      Малко не успел ответить, как седоусый повернулся в его сторону, равнодушно скользнул по нему глазами и направился к бару. Это лицо не выделялось ни единой характерной чертой. Он мог быть и европейцем.
      Малко выбрал столик напротив сцены. Официант от души радовался новому клиенту, потому что в зальце находилось не больше пятнадцати человек, в основном иностранцев.
      * * *
      Грохот барабанов замолк. Японцы отложили свои вилки. Музыканты выводили что-то заунывное, сидя в углу сцены.
      - Мисс Амина из Каира! - гортанным голосом объявил один из музыкантов. Вновь загрохотали барабаны. На эстраду выскочила женщина в блестках. Великолепная! Несмотря на то, что ее круглое лицо, миндалевидные глаза и крупный детский рот были совсем юными, тело, наоборот, казалось слишком пышным и зрелым: налитые, тяжелые груди, удивительно тонкая талия и точеные круглые бедра.
      Та самая девица, которая разговаривала с убийцей. Она начала танец, округло поводя бедрами в такт барабанам. Постепенно танцовщица настолько приблизилась к Малко, что он почувствовал запах ее дешевых духов. Теперь ее живот волнообразно и дразняще колыхался буквально рядом с его лицом. Раскачиваясь на месте, зазывая мужчин обнаженным телом, девушка почти не меняла выражения лица, на котором застыла механическая улыбка - символ наслаждения многовековой давности. Японцы угрюмо созерцали это недоступное создание.
      Как раз наступал момент, когда танцовщица почти прикасалась животом к лицу Малко. Тот машинально повернулся в сторону бара, чтобы удостовериться, что незнакомец на месте. Их взгляды скрестились, и неожиданная вспышка мелькнула в глазах мужчины. Князь тут же понял, что совершил ошибку. Нужны были слишком серьезные причины, чтобы предпочесть разглядыванию обольстительной Амины разглядывание скучного бара. Взбешенный, он уткнулся в дурацкие блестки, но женщина уже кончала танец и переключила внимание на японцев, которым было неловко и которые отнекивались со сдавленным, деланным смешком.
      Амина покружилась еще немного, призывным жестом протянула Малко руки и перед окончанием танца незаметно дружески кивнула и подарила от сердца идущую улыбку кому-то, находящемуся позади князя. Он повернулся и лишь успел заметить спину незнакомца, убегающего по лестнице вверх. Малко едва не опрокинул столик, но перед ним с неизбежностью возмездия возник официант, преградивший дорогу:
      - Вы забыли заплатить, сэр!
      Князь сунул официанту пять динаров и единым духом взлетел по лестнице. Убийца исчез. К счастью, у входа дежурил Ричард Грин. Малко кинулся к его "кадиллаку".
      - Из этой двери никто не выходил? Вы не заметили?
      Тот удивленно покачал головой:
      - Нет. С тех пор как вы ушли, я от этой дурацкой двери не отрывал глаз.
      - Проклятие всем чертям! - процедил Малко сквозь зубы, а он редко ругался.
      И снова князь вбежал в ночной вертеп, и снова метр за метром обшарил глазами увешанные фотографиями стены. Какого черта! Ведь не летает же этот идиотский тип! Внезапно Малко углядел за портьерой маленькую, ведущую наверх лестницу. Он бегом взбежал по ней, пробежал узкий сумрачный коридор, пересек пустую комнату с рядами столиков и очутился в галерее, которая нависала над ярко освещенным холлом. По висевшей на стене табличке Малко понял, что перед ним вестибюль все той же "Фоэниции", только с выходом на Фахд аль-Салем-стрит, а в клуб надо было входить с Аль-Хиляли.
      По другой лестнице Малко спустился в вестибюль, где дремал ночной сторож, с подозрением оглядевший его с ног до головы.
      Дрожащим от нетерпения голосом князь спросил:
      - Простите, вы не заметили только что проходившего здесь мужчину с седыми усами?
      - Нет, сэр. Я никого не заметил.
      Бросив эту реплику, сторож потерял к Малко всякий интерес и вновь задремал. Князь, обескураженный, вернулся к "кадиллаку". Его колотило от бешенства. Упустить такую ценную добычу только оттого, что был сделан психологический просчет!
      - Итак? - спросил Ричард Грин.
      Малко объяснил, что случилось, некоторое время помолчал и попросил:
      - Подождите еще немного. Я скоро вернусь. Возникла еще одна идея...
      * * *
      Когда Малко вновь очутился в низеньком зале, ни оркестра, ни Амины уже не было, а японцы расплачивались за ужин. Из репродукторов неслась рвущая уши поп-музыка. Официант, которому он сунул пять динаров, подошел к нему с разочарованным видом:
      - Вы пришли за сдачей, сэр?
      - Выступление окончилось?
      Официант развел руками:
      - Да, господин. Мисс Амина уехала. Теперь только через три дня...
      Без всякого воодушевления он протянул Малко три динара. Мимо прошли японцы, пронзительными голосами отпуская шуточки по поводу ягодиц прекрасной танцовщицы. Малко выбрался наверх. Состояние духа у него было самое отвратительное. Разве найдешь опять такой подходящий момент? Злоумышленники станут остерегаться. Обнаружить человека, пытавшегося убить Мариетту, теперь гораздо труднее... Единственная возможность - обольстительная Амина. Малко от всего сердца пожелал, чтобы убийца был не только обычным любителем восточных танцев.
      Глава 6
      Вас хочет видеть шейх Чаржах, - объявил Ричард Грин.
      - Так вы из-за этого вытащили меня из постели, да еще в семь утра? недовольно скривился Малко.
      Американец бросил в рот маленькую розовую таблетку.
      - Вы принимаете наркотики?
      - Какую-то дрянь для того, чтобы похудеть. Набрал еще два кило. Надо бы остановиться, не то меня разорвет. Но чем больше я стараюсь, тем больше толстею. Короче, теперь единственная подходящая для меня страна - это Япония. Там я сразу сбросил двадцать килограммов, питаясь только рисом и рыбой.
      - Чаржах сказал вам, для чего он хочет нас видеть? У него есть какие-нибудь новости?
      Ричард Грин вздохнул, собирая в складки маленький лоб.
      - Не думаю. Просто он хочет показать место, отведенное для пребывания государственного секретаря, и поговорить о предосторожностях, которые следует предпринять. Надо к тому же рассказать ему о вчерашнем типе. Без шейха нам его никогда не разыскать...
      - Ас ним тем более, - бросил Малко. - Кстати, Элеонора Рикор все еще находится возле Мариетты Фергюсон? Хотя банда отлично поняла, что там для них готовится ловушка. Об этом наверняка заговорит прекрасная Винни.
      - Чаржаха это очень заботит, - заметил Грин. - К тому же я не могу без конца держать Элеонору в госпитале. В особенности после того, как она своим пистолетом пробила дыру в потолке.
      Малко поднялся.
      - Ну ладно, надо поехать успокоить несчастную Мариетту. Мы многим ей обязаны.
      Ричард Грин нахмурился:
      - Сейчас?
      - Да. Чаржах подождет.
      Перед тем как выйти, Грин бросил взгляд на календарь. До приезда Киссинджера оставалось пятнадцать дней.
      * * *
      Двое полицейских в черных круглых блестящих касках восседали на табуретах возле палаты, где находилась Мариетта. Без оружия... Они даже не пошевелились, когда Малко с Ричардом открыли дверь. Малко как вошел, так и застыл: перед постелью англичанки, нежно наклонясь над ней, сидела Винни Заки. При виде входящих мужчин вспышка ярости промелькнула в ее сумрачных глазах, но тут же была погашена светской улыбкой.
      - Я обещала мисс Рикор иногда навещать мисс Фергюсон. Жаль, что никак не могла выбраться раньше. Но так как вы добились разрешения ее посетить, я могу уйти.
      Она поднялась. Блестящее шелковое платье обтягивало ее роскошное, стройное, словно летящее тело. Но глаза смотрели на Малко, который наклонился, чтобы поцеловать ее руку, отчужденно и холодно. Сделав едва заметное движение головой, она вышла из палаты, надменная и прямая, как богиня правосудия. Малко задумчивым взглядом проводил ее и приблизился к Мариетте. Казалось, молодая женщина наконец пришла в себя. Повязки полностью закрывали ее лицо, позволяя видеть лишь левый глаз. Малко присел на стул, еще теплый от недавно сидевшей женщины.
      - Вам получше? - спросил он.
      Девушка покачала головой:
      - Немного. Мне бы поскорее хотелось вернуться домой.
      - Теперь это вопрос нескольких дней, - обнадеживающе улыбнулся князь. Надеюсь, визит госпожи Заки доставил вам удовольствие?..
      - Не понимаю, зачем она пришла, - призналась Мариетта. - Я ее не знаю. Но это очень мило с ее стороны. Она такая любопытная... Забросала меня вопросами, в которых я ничего не поняла.
      Золотистые глаза Малко вспыхнули.
      - Так-так, какими же, например?
      Мариетта чуть сдвинула со щеки повязку. Под легкой тканью рубашки просвечивала высокая соблазнительная грудь с чуть темноватыми сосками. Да, девица эта, с телом тяжелым и здоровым, могла подействовать на воображение.
      - Она меня спросила, давно ли я познакомилась с принцем Саид ом, знала ли я о его политической деятельности, знала ли людей, к которым он плохо относился. Я, должно быть, шокировала ее, когда сказала, что принц, занимаясь любовью, со мной даже и не разговаривал. Я была для него приятной вещью, которую надо было использовать на все сто процентов.
      На повязку полились слезы, и она простонала:
      - Теперь я обезображена!.. Я не...
      Малко мягко ее остановил:
      - Через несколько недель вы станете столь же прекрасной, как прежде. Шейх Чаржах, наверно, вас уведомил, что Кувейт берет на себя все расходы по хирургическому вмешательству, связанному с вашим ранением, и даже за дальнейший уход в Европе. Чтобы у вас не осталось слишком плохих воспоминаний об этой стране.
      Это сообщение несколько успокоило девушку. Она пристальней вгляделась в его лицо:
      - Но кто вы? Кто такой шейх Чаржах? Что произошло вчера вечером? Я была разбужена выстрелом... Испугалась...
      - У вас нет никаких оснований бояться. Случайно вы оказались замешанной в очень опасную историю. Но с этим покончено. Я приду к вам еще раз.
      Он поднялся, наклонился над постелью, чтобы поцеловать руку Мариетты, и вышел в сопровождении Ричарда Грина, который казался чудовищно огромным в маленькой комнате.
      Не успели они выйти в коридор, как американец заметил:
      - Должно быть, не имеет смысла охранять дальше эту девицу.
      - Наверно. Надо сказать Чаржаху, чтобы убрал отсюда полицейских.
      - Да, что касается Чаржаха... Он ждет нас уже не меньше часа во Дворце мира.
      - Это, что же, местная ООН? - улыбнулся Малко.
      - Да нет, - отмахнулся Грин, - здоровенная штуковина из мрамора с золотом для особых приемов.
      * * *
      Круглое черноватое лицо шейха осветилось улыбкой при виде Малко и Грина. Опершись на "бьюик", стоявший в саду Дворца мира, он курил свою неизменную сигарету.
      - Я уже начал волноваться. Думал, с вами что-нибудь приключилось.
      Надо сказать, что кувейтцы не менее пунктуальны, чем жители Цюриха.
      Дворец мира, раскинувшийся в глубине чудесного сада, напоминал мечеть. Одной стороной он выходил на Персидский залив.
      - Обычно дворец отводится для глав государств, однако Киссинджера мы причисляем к этому рангу, - сказал Чаржах. - Так распорядился наш дядя эмир.
      "Если бы Никсон об этом узнал, - подумал Малко, - с какой яростью начал бы он плеваться!"
      Они вошли в овальный зал, который интерьером напоминал помещение кафедрального собора, с той только разницей, что вместо алтаря стоял здоровенный фонтан. Висящие над ним люстры, казалось, были предназначены для освещения средней величины города.
      - Это - комната для размышлений, - продолжал шейх.
      Мечта мегаломана! В этой резиденции человеку должны приходить в голову только гигантские мысли. Все здесь струилось мрамором, мозаикой и резьбой. Так и ощущалась рука архитектора-египтянина, которому не давали покоя видения пирамид.
      Огромный холл окружали бесчисленные роскошно убранные покои.
      - Пойдемте, я покажу вам комнаты, - предложил шейх.
      Они поднялись по монументальной лестнице, прошли бесчисленное количество коридоров и очутились в помещении, напоминающем теннисный корт, обтянутый красным бархатом.
      - Здесь будет располагаться господин Киссинджер, - скромно заметил шейх. - Мы велели ее обновить после посещения пакистанского президента.
      Малко приблизился к окнам. Они выходили на Персидский залив. Напротив ничего угрожающего. С этой стороны, по крайней мере, за государственного секретаря можно быть спокойным. Но Чаржах уже тянул его к чему-то, что напоминало термы Каракаллы. Какая-то необъятность из мрамора и золота, в которой плескалось немного воды.
      - Как вы думаете, понравится это господину Киссинджеру? - с тревогой спросил шейх.
      - Безусловно, если вы добавите еще несколько нубийских рабов, улыбнулся князь. - Иначе государственному секретарю будет чуть-чуть одиноко.
      - Рядом располагается комната для госпожи Киссинджер, - поспешил заверить его собеседник.
      - Госпожи Киссинджер не будет, - вмешался Ричард Грин.
      - Ах!
      Шейх Чаржах был явно разочарован.
      Малко поспешил его успокоить:
      - Государственный секретарь обычно путешествует со своим гаремом. Поэтому он и летает лишь на "Боинге-707"...
      Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем до шейха дошел смысл шутки и он стал хохотать. Потом Абу Чаржах взял Линге за локоть.
      - Я сам этим займусь... Господину Киссинджеру не придется скучать.
      Ричард Грин с оскорбленным видом принялся пощипывать бородку. Он начинал себя спрашивать, для чего, собственно, они тут околачиваются. Единственное место, где он хотел бы видеть государственного секретаря, - это бронированная комната, постоянно запертая на ключ, который бы он носил в своем кармане.
      - Государственный секретарь будет счастлив жить в покоях Дворца мира при условии, что он не станет здесь мишенью для палестинцев, - холодно произнес американец.
      Шейх уставился на него вытаращенными глазами:
      - Мне сообщили, что вчера вы упустили человека, который покушался на Мариетту. Досадно. Теперь будет очень трудно что-либо предпринять. Даже в том случае, если госпожа Заки связана с убийцей. Ее муж слишком могущественный человек. Наш дядя эмир иногда делает ему честь, прислушиваясь к его советам.
      Грин пробормотал что-то оскорбительное в адрес эмира, однако Чаржах сделал вид, что не услышал. Видя, что американец и в самом деле чрезвычайно озабочен, шейх положил ему руки на плечи и сказал ободряюще и весело:
      - Ничего не бойтесь! Я отвечаю за безопасность государственного секретаря даже в том случае, если вы не сумеете обнаружить террористов!
      - Могли бы, во всяком случае, понаблюдать за Абдулом Заки! - с безнадежным отчаянием воскликнул Грин.
      Чаржах даже оскорбился:
      - Ну конечно же! Но это вопрос весьма и весьма деликатный. К тому же этот господин наверняка начал уже что-то подозревать, - его лицо вдруг озарилось. - Завтра я устраиваю маленький прием. Не хотите ли осчастливить своим присутствием?
      Грин с трудом сумел скрыть раздражение:
      - Очень бы хотел, ваше превосходительство, но я, извините, на диете...
      Шейх, весьма оскорбленный, повернулся к Малко. Как всякий уважающий себя бедуин, он не мог представить, как это можно отказаться от приглашения.
      - А вы? - обратился он к князю. - Вы тоже на диете?
      Тот улыбнулся.
      - Нет. Я буду счастлив вас посетить. - Он с секунду поколебался и, наконец, добавил: - Не мог бы я вас попросить об одном одолжении?
      Чаржах вознес к небесам жирненькие ручки.
      - Чего вам только угодно!
      - Вчера вечером в ночном клубе гостиницы "Фоэниция" я увидел одну танцовщицу. По-моему, ее зовут Амина. Не могли бы вы и ее пригласить?
      Шейх буквально затрепетал от счастья.
      - Ничего более легкого! Я немедленно же бегу звонить...
      Он влез в "бьюик" и стал остервенело бить по телефонным клавишам. Потом произнес какую-то фразу по-арабски, бросил трубку и, сияя, подскочил к Малко.
      - Все улажено! Завтра к девяти утра я присылаю за вами машину в "Шератон". Сначала мы искупаемся. У меня превосходный бассейн с подогретой водой.
      Он снова влез в "бьюик", завел мотор и через минуту исчез, словно его здесь и не было. Ричард Грин в яростном ожесточении теребил бородку.
      - Если бы у него было столько же воодушевления в деле с террористами, сколько с этими идиотскими праздниками! Вы знаете, что на его языке означает "небольшой приемчик"? Очередную свадьбу! У него всякий раз новая женитьба по четвергам.
      - Простите, - произнес Малко, уверенный, что ослышался.
      - Он женится! - злобно сплюнул Грин. - Эта старая развалина обожает свежее мясцо! Вы знаете, что мусульмане имеют право иметь четыре жены... У этого типа одна, но каждый четверг он женится, а в субботу разводится, наделяя отвергнутую роскошным подарком. В основном это египтянки, йеменки или женщины из Саудовской Аравии, и все они бывают счастливы, что их одарил вниманием такой могущественный человек. А он... он закатывает великолепную попойку.
      - Для нас, во всяком случае, из нынешней можно извлечь выгоду...
      - Может, вам и повезет, - скептически заметил американец.
      "Повезет", - подумал Малко. Настроение у него было паршивое. Он хорошо понимал, что палестинские фанатики сделают все возможное, чтобы убить Генри Киссинджера. Вдобавок и советские наверняка подзуживают палестинцев. Для сохранения своего влияния на Ближнем Востоке СССР необходимо, чтобы в этом районе сохранялась напряженная обстановка. Конечно, вряд ли они впутаются в такое дело открыто, но в том, что агенты КГБ могут затесаться и в палестинские ряды, князь не сомневался.
      * * *
      Малко наклонился к Элеоноре Рикор:
      - Не хотите ли пойти со мной к шейху? Одному уж очень не хочется...
      Вице-консул улыбнулась, ничего не ответив. В нескольких метрах от них ее любовник, закутанный в великолепную дишдашу, меланхолично бил в маленький барабанчик. Он пригласил Малко с Элеонорой к себе "провести вечер в спокойной обстановке". От нечего делать Малко согласился.
      - Если смогу освободиться, приду, - вздохнула Элеонора. - А с Грином вы об этом говорили?
      - Это является составной частью нашего расследования.
      Негритянка покачала головой:
      - Я в этом не сомневалась.
      Малко поднялся. Этот вечер втроем действовал ему на нервы. Он знал, что стоит ему выйти, как Махмуд с Элеонорой немедленно начнут заниматься любовью на тех же подушках, на которых он сейчас сидел.
      Элеонора проводила его до дверей и весьма официально подала на прощание руку.
      - Может, до завтра.
      На улице телебашня эксцентричного иранца подымалась к усыпанному звездами небу. Кувейт был недвижен. Но именно в этом хаотически разбросанном городе готовилось покушение на государственного секретаря. Потом мысли Малко перекинулись на Винни Заки. Как она, с ее гордостью, могла жить в стране, где женщине определено место где-то между собакой и верблюдом? Что ни говорите, а женщины иррациональный народ!
      * * *
      - Заходите! - крикнул Абу Чаржах Малко и Элеоноре.
      Бесформенное тело шейха выползало из черных плавок. Он сидел в теплом бассейне, держа на одной руке худую и смуглую будущую "жену", а на другой жену брата в золотистом купальнике, который едва сдерживал ее непомерно пышные формы. Бассейн был устроен во внутреннем дворике, прямо напротив Персидского залива с его пустынными пляжами. Приглашенные находились тут же, во дворике, и располагались кто на подушках, кто на коврах, кто за низенькими столиками. Среди дюжины самок и самцов можно было увидеть и старую ливанку, содержательницу притона, которая поставляла шейхам Персидского залива девочек и мальчиков и которая являлась организатором нынешней "женитьбы". Она привела с собой шестнадцатилетнюю дочку, стройную и соблазнительную, с глазами газели, возле которой уже увивался шейх. И конечно, при всей честной компании неотлучно пребывали два негра-йеменца, которые со своими саблями скромно сидели в углу. То, что Чаржах деликатно называл "моя хижина" - блистало мрамором и позолотой.
      Малко смотрел на Элеонору и не мог ею налюбоваться. Какое поразительно изваянное тело, легкое, словно устремленное ввысь, с высокой маленькой грудью и точеными ногами. Прикрыв глаза, она дремала в тени, чтобы не загореть. Остальные, беря в пример хозяина, непрерывно пили. Чаржах находился в состоянии, уже знакомом Малко. Танцовщица еще не пришла.
      - Мне бы очень хотелось, чтобы вы спели, - попросил Малко Элеонору. Шейх наверняка будет в восторге.
      - Ему до меня нет дела, - заметила негритянка. В ее тоне прозвучали ревнивые нотки.
      Шейх вылез из бассейна, таща за собой девиц. Забавляясь, он сорвал бюстгальтер со своей "жены". Она пронзительно заверещала. Тотчас же старая сводня ливанка поставила пленку с томными напевами Персидского залива, а шейх захлопал в ладоши и что-то завел гнусавым голосом, пытаясь возбудить в "жене" страсть. Она жеманно захохотала и принялась поводить бедрами, пытаясь весьма непристойно изобразить танец живота. Шейх развалился на подушках, таща за собой жирную жену брата. Тощая "жена", как видно ревнуя, пристроилась рядом. Чаржах и тут порезвился, содрав книзу золотистый купальник и обнажив перед всеми непомерно расползшиеся груди соседки. Все протекало вполне в духе семейства. Откупорив бутылку шампанского, шейх облил обеих женщин. "Жена" взвыла:
      - Мне холодно!
      - Оближи себя - и согреешься! - заблеял шейх.
      Элеонора, потрясенная, смотрела на эту сцену.
      - Они не очень-то стыдливы...
      Малко дипломатически заметил:
      - Это входит в программу их ремесла.
      Он не уточнил, какого ремесла. Девицы жадно облизывали друг друга. Чаржах время от времени поливал их шампанским, как поливают соусом жареных цыплят. Вскоре все трое свились в клубок тел, являя собой зрелище самое бесстыдное и сюрреалистическое. Малко с Элеонорой стыдливо опустили глаза. Неожиданно за воротами послышался шум подъезжающего автомобиля, и оба йеменца, словно по команде, стали на изготовку. Один из них, проверив, кто приехал, наклонился над хозяином и что-то ему прошептал. Тот приподнялся на локте и громогласно объявил:
      - Прибыла жемчужина Каира - Амина!
      В дверях появилась небольшая группа: Амина в мини-юбке и сверкающем бюстгальтере, в черных чулках и на очень высоких каблуках. Ее сопровождали музыканты из ночного клуба. Затуманенным взором вновь прибывшая обвела живописно разбросанные на подушках тела. Старший музыкант склонился перед шейхом в нижайшем поклоне. Абу Чаржах крикнул Малко:
      - Та самая?
      - Совершенно точно.
      Золотая челюсть шейха целиком выставилась наружу. Бассейн, алкоголь и "женитьба" привели его в самое благодушное расположение духа:
      - Сейчас она перед вами спляшет, а потом станет вас ублажать...
      Это была самая настоящая "Тысяча и одна ночь". Танцовщица скрылась в доме, музыканты расположились в углу, жадно поглядывая на бутылки с вином и коньяком. Чаржах, пристроившись на двух женщинах, как на подушках, потягивал виски. Слуги сновали меж приглашенными, разнося чай и кофе, минеральную воду и тоник. Кругом на столиках дымилось ароматное мясо. Малко втихомолку посмеивался: увидели бы его сейчас собратья по ЦРУ!
      Послышалась барабанная дробь. Появилась Амина... Она была неотразима, с бесчисленными золотыми браслетами на щиколотках и на запястьях рук. Начиная от бедер, колыхалась муслиновая юбочка, тугая грудь была чуть прикрыта блестящим бюстгальтером, волнистые черные волосы струились по плечам.
      Музыкант голосом хриплым и гортанным запел арабскую мелодию. Амина наклонила голову, подняла руки над головой и начала танцевать. В медленных волнообразных движениях танца девушка обошла вокруг бассейна, покружилась возле каждого гостя и очутилась возле Малко с Элеонорой.
      Улыбнувшись князю ослепительной холодной улыбкой, она продолжила танец, однако в темпе гораздо более медленном. Началось исполнение классического танца живота с плавным покачиванием бедер, волнообразными движениями мускулов живота и прочими ухищрениями этого сверхэротического комплекса движений.
      Малко был явно смущен. Искоса он посмотрел на Элеонору. Та буквально источала неудовольствие, она смотрела на Амину и словно бы не видела ее. Князю захотелось позабавиться.
      - Изумительная женщина! - вздохнул он.
      - Вам нравятся проститутки? - ледяным тоном спросила вице-консул и демонстративно отодвинулась от собеседника.
      Тогда Амина приблизилась к Малко настолько, что танцевала теперь в нескольких сантиметрах от него. Музыканты поднялись и пристроились рядом с танцовщицей. Это было невероятное сочетание сексуальности и целомудрия: когда девушка, казалось, уже отдавалась воображаемому мужчине, она тут же меняла фигуру танца и, соответственно, настроение зрителя.
      Элеонора Рикор ни с того ни с сего поднялась, пробормотала, что музыка ее одурманивает, и ушла в противоположный конец дворика. Малко не стал забивать себе голову в поисках истинных причин ее неприятия этой обворожительной полуголой девицы, которая во что бы то ни стало стремилась его обольстить. Музыка так же внезапно прервалась, как и началась. Публика выражала живейшее удовольствие, кричала и аплодировала, шейх шумно хлопал в ладоши. Самым естественным жестом танцовщица, загадочная и далекая, опустилась на подушки рядом с Малко. С механической улыбкой она взяла стакан лимонада, налитая ее грудь продолжала вздыматься от глубокого дыхания, на шелковистой коже проступили капельки пота.
      - Право же, вы изумительно танцуете! - проговорил он.
      Танцовщица молча наклонила голову. Музыканты принялись наигрывать что-то заунывное, дворик притих. Не зная, с какого боку к девушке подступиться, Малко томно опустил золотистые глаза:
      - Прошлый раз я видел ваше выступление в "Фоэниции" и во что бы то ни стало захотел вновь вас увидеть.
      Молчание. Она глядела на Малко с загадочной улыбкой, однако на красивом лице лежала явная тень недоверия. Он опустил ей руки на плечи и опрокинул на подушки. Девушка позволила это проделать без малейшего сопротивления, но он почувствовал, что тело ее напряжено. Просто шейх приказал ей быть послушной, и она подчинялась. Но это было вовсе не то, к чему стремился Малко. Он поднялся.
      - Вы что, совсем не говорите по-английски?
      Амина отрицательно качнула головой, словно кукла, и это разозлило его. Он рывком заставил ее подняться, и она покорно последовала за ним в комнату, полагая, очевидно, что там же и предоставит себя в его полное распоряжение. Где-то посредине дворика Малко резко свернул и направился в сторону шейха.
      - У меня некоторые затруднения... - обратился он к хозяину.
      Тот кинул танцовщице по-арабски несколько резких, хлестких фраз.
      - Нет, нет, - поспешил успокоить его князь, - просто мы нуждаемся в переводчике.
      В эту секунду к ним подбежал старший музыкант, раболепно склонился перед Абу Чаржахом и что-то пробормотал. Шейх некоторое время смотрел на него своими вытаращенными глазами, потом не выдержал и в неодолимом приступе смеха стал кататься по подушкам.
      - Ничем... ничем не могу вам помочь, - наконец с трудом выговорил он. Она - глухонемая!..
      Глава 7
      Глухонемая?! Сначала Малко показалось, что он ослышался. Повернувшись к Амине, он внимательно на нее посмотрел. В огромных черных глазах танцовщицы стояли слезы. Чаржах почувствовал себя неловко и перестал смеяться. Взгляд его вновь просветлился:
      - Так это же ерунда! Она все равно согласна!
      Малко вежливо улыбнулся. Молчаливое, стойкое презрение, которое он прочел в глазах музыканта, полностью испортило ему настроение.
      - Я очень тронут расположением госпожи Амины, но в данный момент мне бы не хотелось им воспользоваться.
      Шейх нахмурился, не совсем разбираясь во всех этих тонкостях.
      - Она, что же, вам не нравится?
      - Нет, она мне очень нравится!
      - Тогда в чем же дело?!
      Чтобы рассеять дальнейшие сомнения гостя, он схватил Амину за руку и поволок в дом. Тогда Малко понял, что если сейчас он откажется от хозяйского подарка, то наживет в лице шейха смертельного врага. Он пошел следом за ними. Кувейтец открыл дверь в небольшую комнату, заставленную диванами и забитую подушками. Амина, опустив голову, застыла посреди всего этого нагромождения.
      - Вам здесь будет чудесно, - проворковал шейх и удалился.
      Танцовщица уже сбросила бюстгальтер и с туповатой безответностью продолжала свой стриптиз.
      Затем легла на низенький диван, отвернула к стене голову, безвольно раскинула руки и раздвинула ноги. Князь в полнейшей растерянности протянул ей юбку и бюстгальтер, однако Амина схватила его за руку и потянула к себе: она боялась рассердить шейха. Ситуация была самая идиотская и безвыходная. Глубоко вздохнув, Малко присел на диван, и тотчас же девушка принялась его раздевать с опытностью умелой санитарки. Видя, что мужчина недвижен, она принялась его ласкать регулярными, медленными и размеренными движениями точь-в-точь робот, включенный на определенную программу. Глаза без всякого выражения продолжали смотреть в пространство.
      Она наконец добилась своего, но, право же, это был самый печальный оргазм в его жизни. Он лежал совершенно опустошенный, сгорая от стыда, танцовщица же, уверившись, что все благополучно завершилось, моментально выскочила из-под него и поспешно натянула на себя одежду. Малко тоже оделся, и они вышли во дворик.
      Элеонора Рикор курила сигарету, сидя поодаль от остальных гостей. Шейх дремал между двух египтянок, оркестр продолжал тихонько вести восточную мелодию. Амина тут же направилась к музыкантам, Малко - к Элеоноре, которая улыбалась холодной надменной улыбкой.
      - Подобная экзотика как раз в вашем вкусе! В Гарлеме вы бы наверняка принялись волочиться за пятнадцатилетними негритяночками. Поразительно!
      Малко захотелось ударить ее. Он закусил губу.
      - Уверяю вас, что происшедшее не доставило мне никакого удовольствия! Я приехал в Кувейт вовсе не для того, чтобы заниматься любовью с местными танцовщицами.
      Элеонора расхохоталась:
      - Тогда что же это - социологический эксперимент?
      - Нет, моя работа! - задрожав от ярости, прошипел Малко и, коротко рассказав, как обстояло дело, закончил. - Я не хотел, чтобы шейх ее мучил.
      Но вот стало тихо. Оркестр перестал играть, и музыканты укладывали свои инструменты. Подчиняясь какому-то порыву, Малко подошел к шейху:
      - Простите, но мне бы очень хотелось узнать адрес Амины.
      Тот понимающе улыбнулся:
      - Ну как? Хороша штучка?
      - Да.
      Чаржах оторвался от египтянок и побрел к музыкантам. Несколько минут слышны были препирательства на арабском языке, потом старший музыкант с явным выражением неудовольствия на длинном смуглом лице протянул шейху клочок бумаги с арабскими каракулями. Чаржах переписал адрес по-английски и вручил князю.
      - Это в Сюлимийе, на Багдад-стрит. Девушка будет счастлива с вами увидеться.
      Шейх вновь улегся на подушках, а Малко вернулся к Элеоноре.
      - Вы мне нужны...
      Та немедленно выпустила коготки:
      - Ах, арабок вам недостаточно! Хотите позабавиться с негритянкой...
      - Вы мне нужны... чтобы найти человека, который бы умел объясняться с глухонемыми.
      * * *
      Шофер "шевроле" тщетно пытался прочесть полустершийся номер на старом, с обвалившейся штукатуркой здании. Сюлимийя населена эмигрантами, которым недоступны роскошные кварталы Кувейта.
      - Это здесь, - наконец произнес он.
      Багдад-стрит представляла из себя заурядную улицу трущоб, грязную и унылую. Из окон свешивалось застиранное белье, возле помойки играли сопливые ребятишки. Но буквально в тридцати метрах отсюда лавки на Салем аль-Мубарак-стрит ломились от разнообразных товаров, которые можно было купить за треть цены.
      - Пошли, - сказал князь.
      Динах, молодая иорданка, преподавательница языка глухонемых в Кувейтском университете, с несколько испуганной улыбкой вылезла из автомобиля. Ее нашел любовник Элеоноры Махмуд. Уговоры были нелегкими, но настойчивость молодого архитектора, а также обещанные Малко сто долларов сделали свое дело. Обстоятельства упрощались тем, что Динах знала английский, к тому же Амина была ее ученицей.
      По узкой, вонючей лестнице они поднялись на третий этаж. Маленькая девочка с длинными черными косичками указала им дверь, которую они искали. Динах робко постучала. В полуоткрытую дверь высунулась женская голова, закутанная ветхим грязным покрывалом. Динах голосом мягким и спокойным принялась в чем-то убеждать старую женщину. В речи промелькнули слова "шейх", "Амина". Вконец перепуганная арабка уступила уговорам и провела их в маленькую, кое-как меблированную комнатку. Когда она вышла, Динах объявила:
      - Амины пока нет, но она сейчас придет.
      Танцовщица и впрямь очень скоро явилась. В шароварах и стареньком свитере она выглядела пятнадцатилетней девочкой. Заметив Малко, она застыла, в черных больших глазах мелькнуло плохо скрытое отвращение. Динах тут же начала на пальцах свой разговор с глухонемой. Мало-помалу выражение лица Амины смягчилось, и она с помощью пальцев начала что-то отвечать.
      Малко попросил, чтобы переводчица объяснила девушке, что накануне у него не было никакого желания ее использовать и что он удручен случившимся. Шейх переусердствовал, конечно, однако, как бы возмещая нанесенный ущерб, Малко приглашает ее к "Азизу", в самый модный магазин на Фахд аль-Салем-стрит, чтобы она купила себе любое платье, какое только пожелает.
      Совершенно естественно, что чем дальше двигался разговор, тем сильнее менялось настроение Амины. Наконец она рассмеялась. Лед был сломан. В конце концов Динах повернулась к Малко:
      - Она вас прощает и просит пойти с ней к "Азизу".
      - Пошли, - просто сказал Малко.
      Амина тут же скрылась и вернулась закутанная в черное покрывало. Они спустились, князь приказал шоферу ехать в магазин и, сидя между двух арабок, повел дальше свой разговор. Его интересовало, как может Амина танцевать, не слыша музыки.
      - Ее сестра была танцовщицей в Египте, - перевела Динах. - Танец тянул к себе маленькую Амину, она копировала до мелочей движения и жесты сестры, часто тренировалась перед зеркалом. С ее недостатком почти невозможно найти работу, но при красивом лице и фигуре... Короче, она договорилась с музыкантом... Однажды ей пришлось замещать заболевшую танцовщицу. Восхищенные зрители ничего не заметили. Просто надо было внимательно следить за манипуляциями музыкантов. Мало-помалу она стала лучшей танцовщицей Кувейта, не слыша и не понимая ни единой музыкальной ноты.
      Под арками Фахд аль-Салем-стрит Малко старался идти позади женщин, чтобы их не смущать. Впрочем, он ни у кого не вызывал подозрений: просто признательный иностранец желает сделать подарок своей любовнице. Огромный магазин был битком набит кувейтцами, которые глазели на модели парижских мастеров. Для кувейтской богачки позор - надеть два раза одно и то же платье!
      Очень скоро Амину и Динах почти невозможно было разглядеть под ворохом платьев, кофточек и шаровар. Не веря собственному счастью, Амина время от времени бросала встревоженные взгляды на Малко. Теперь она простила ему все! Девушка вышла из примерочной в черной кружевной кофточке, которая трещала по всем швам под напором ее высокой груди. В полном отчаянии она позвала продавщицу, чтобы та разыскала размер побольше.
      Продавщица рассыпалась в извинениях, говоря, что эта модель, к сожалению, единственная и других нет. Амина решила купить кофточку и положила ее на кучу уже отобранных платьев, после чего вновь до самых глаз завернулась в черное покрывало. Они шествовали назад под теми же арками, и Малко подумал, не наступило ли время отчитываться перед бухгалтерией ЦРУ за обновленный гардероб глухонемой кувейтской танцовщицы.
      - Мне бы хотелось вас обеих пригласить пообедать со мной в "Шератоне", - предложил он.
      Динах перевела. Амина принялась что-то лихорадочно показывать на пальцах. Оказывается, танцовщица еще никогда не была в "Шератоне" с мужчиной и не осмеливается туда пойти.
      - Тогда в пиццерию "Хилтона".
      Поколебавшись, девушка согласилась, и машина, отстояв положенное время в послеполуденных пробках, забивавших центр города, направилась в "Хилтон".
      * * *
      Амина поглощала спагетти, как настоящая неаполитанка, останавливаясь лишь для того, чтобы благодарно улыбнуться князю и "проговорить" на пальцах несколько слов Динах. Малко решил, что почва достаточно подготовлена, и наклонился к переводчице.
      - Когда я первый раз увидел ее в ночном клубе, с ней был какой-то пожилой усатый человек. Это ее жених?
      Перевод. Смущенная улыбка. Быстрые движения пальцев.
      - Нет, это друг моего жениха. Для меня он слишком стар.
      Малко ломал голову, как, по возможности незаметней, развязать язык скрытной танцовщице. Кока-кола здесь, конечно, плохой помощник.
      - Смогу ли я еще раз увидеться с Аминой?
      Перевод. Полный ужаса взгляд.
      - Ее друг ревнив, как сто иракцев.
      - Он должен на ней жениться. С его стороны неосмотрительно оставлять в одиночестве столь прекрасную невесту.
      Девушка уже вязала на пальцах ответ:
      - Жених никак не может на ней жениться сейчас: у него нет работы, кроме того, он занят какими-то военными делами. Но он обещал, что женится, как только они победят Израиль и можно будет уехать в Палестину.
      Князь внутренне ликовал, однако было еще рано торжествовать победу самое трудное впереди. Самым небрежным тоном он спросил:
      - А друг ее жениха - тоже палестинец?
      - Да, - перевела Динах, - это очень известный журналист Салем Бакр. Сейчас он как раз основывает новую газету. Если это получится, то жениху Амины, может, дадут работу.
      Малко с трудом сдерживал волнение. Имя журналиста огненными буквами было вписано в его мозгу.
      В машине Амина снова стала благодарить Малко за платья и сообщила, что с удовольствием бы танцевала для него в ночном клубе "Фоэниция". Тот пообещал воспользоваться приглашением. На прощание девушка сильно сжала руку щедрому иностранцу, он проводил взглядом увешанную пакетами фигурку, скрывающуюся в подъезде облупленного, покрытого грязными разводами здания.
      С этого момента начиналась самая ответственная работа. Палестинцы уже продемонстрировали, что готовы на бесчисленные убийства ради обеспечения своего заговора.
      * * *
      Ричард Грин нервно скреб бородку. Его глубоко посаженные серые глаза беспокойно перебегали с места на место. Питаясь лишь черным кофе без сахара, он разбухал, словно шар, что приводило американца в самое мрачное состояние духа. В воздухе висела тревога: до приезда Киссинджера оставалось тринадцать дней. Грин взял со стола бумажку.
      - Вот, Салем Бакр, палестинец, активист. С помощью ливийских денег собирается основать газету. Живет в Кувейте пятнадцать лет, весьма уважаемый господин. Этим делом без помощи Чаржаха заниматься будет очень трудно.
      - Если мы обо всем поставим в известность шейха, он начнет действовать с грацией слона в посудной лавке. Мы, конечно, можем как свидетели обвинить Бакра в попытке убить Мариетту, но ведь он все станет отрицать...
      - Но что мы можем сделать без Чаржаха?
      - Продолжать расследование через Амину. Ведь ее любовник знает Бакра, и вполне возможно, что принадлежит к его группе. Когда мы представим Чаржаху список подозреваемых, он вынужден будет действовать! - закончил Малко.
      Американец в полном расстройстве чувств развалился в кресле.
      - Ну да, конечно, зачем же эмиру позориться? Но ведь не может же он начать борьбу с Палестинским фронтом. Особенно теперь, когда они еще ничего не совершили. Мы обязаны прийти к нему с фактами, с доказательствами, а мы пока не знаем ни их деятелей, ни характера приготовлений.
      Малко и сам это понимал.
      - Подождем до завтрашнего вечера, - предложил он. - Если ничего не выйдет с Аминой, надо будет браться за Чаржаха.
      Толстое лицо Ричарда Грина скривилось, медленные темпы расследования его раздражали.
      - На этом проклятом деле я наберу еще два кило! Надо выкрасть Салема Бакра и заставить его говорить!
      Малко поднялся, едва сдерживая улыбку.
      - Таблетки явно действуют на вас угнетающе.
      Он по-прежнему рассчитывал на Амину. Если ее любовник состоит в заговоре и это будет доказано, еще один важный шаг в расследовании сделан.
      * * *
      Ночной клуб "Фоэниция" выглядел по-прежнему мрачно и даже зловеще. Благодаря присутствию Динах Малко выглядел представительнее других хмурых и суровых посетителей заведения, не исключая, конечно, и обязательных японцев. Было одиннадцать часов, и, несмотря на все старания музыкантов, раздирающих уши своей музыкой, клиенты исчезали один за другим. Амины еще не было, и Малко спросил официанта:
      - Сегодня разве нет спектакля?
      - Что вы! Танцовщица сейчас придет!
      Малко принялся за третий стакан пепси-колы, пускаясь с Динах в обсуждение необыкновенной стыдливости женщин Саудовской Аравии. Впрочем, через полчаса, одурев от скверно исполняемой поп-музыки, он подошел к стойке. Возле лестницы устроились три новых посетителя - молодые люди в европейской одежде. На вопрос об Амине хозяин горестно улыбнулся:
      - Она больна и сегодня прийти не может.
      Совершенно обескураженный Малко вернулся к Динах. Столь внезапное отсутствие было весьма подозрительным. К тому же объявили об этом в самый последний момент. Он бы, конечно, мог отправиться к ней домой, но это рискованно. Самое благоразумное - уехать и лечь спать. Динах буквально падала от усталости. Подзывая официанта, он внезапно сообразил, что когда они с Динах выйдут отсюда, в зале останутся только эти молодые люди. Странные люди с отложными воротничками, коротко обрезанными волосами и могучими руками! Их стаканы полны, из них не выпито ни капли. Абсолютно не в стиле ночного клуба!
      Малко машинально ощупал ствол вложенного за пояс пистолета, он вспомнил слова Ричарда Грина: "Фоэниция" - настоящая штаб-квартира палестинцев". Сердце начинало биться все сильней и сильней. Теперь он был совершенно уверен, что Амина отсутствует не случайно и что болезнь тут ни при чем. И наконец Малко понял, что сейчас он подвергается смертельной опасности. Вспомнилось, с какой звериной жестокостью палестинцы расправились с принцем Саидом.
      Краешком глаза наблюдая за арабами, Малко подозвал официанта. Тот представил счет. Князь опустил на поднос пять динаров и поднялся.
      - Пошли, - сказал он Динах, - нам пора спать.
      В ту же секунду трое арабов поднялись тоже, словно подброшенные невидимой пружиной. Они не глядели в сторону Малко и не улыбались. Пиджаки распирались мощными плечами атлетов. Малко попытался себя успокоить, считая, что ему вредит чрезмерная впечатлительность, и, поднявшись на первую ступеньку, оглянулся. Мужчины шли за ним, молчаливые и угрожающие. Ждут, наверное, чтобы поднялся наверх, чтобы вырвать сердце, как принцу Саиду. У выхода он поднял голову и отпрянул: перед ним стояли два молодых араба с каменными лицами и руками в карманах. Динах испустила крик ужаса.
      Глава 8
      - Не бойтесь! - крикнул Малко.
      Времени у него не оставалось. Одной рукой он схватил запястье девушки, другой - выхватил револьвер и выстрелил поверх голов тех, кто стоял впереди. Затем рванулся назад, таща за собой Динах. Но там его уже поджидали трое. Один из них кинулся ему под ноги, другой, пригнувшись, двинулся на него, третий проскользнул к стене с намерением оказаться за спиной князя. Его сообщник схватил Малко за кисть руки и сжал изо всей силы. Пистолет соскользнул вниз по ступенькам. Отчаянным усилием Малко удалось вырваться. Динах выла не переставая. Он прыгнул вверх. Крик неожиданно прекратился. Два араба сверху молча шли на него. Ситуация самая чудовищная, а он безоружен!
      В тот миг, когда обе группы нападающих сошлись возле князя, он сделал неожиданный прыжок в сторону, в мгновение ока проскочил пространство, отделяющее его от внутренней лестницы, которая соединяла ночной клуб с "Фоэницией", и поднялся на первую ступеньку. За спиной послышались приглушенные проклятия на арабском. Вот он достиг обеденного зала, вот почти добрался до двери... Рванулся на улицу, но выход оказался перекрытым - на пороге его поджидали двое, один из них оказался Салемом Бакром.
      Сзади уже слышался топот преследователей. Резко обернувшись, Малко увидел открытый лифт, ворвался в него и нажал на кнопку пятого этажа. Теперь главное - выиграть время, чтобы успеть позвать на помощь, иначе ему ни за что не выбраться живым из "Фоэниции". Лифт остановился, князь очутился в пустом коридоре с дверями по обеим сторонам. Он толкнулся в первую - заперта на ключ. Вторая - то же самое. Он постучал в третью. Какой-то голос откликнулся по-арабски, но дверь не открылась. На лестнице уже слышался топот и хриплое дыхание бандитов. Малко повернул ручку последней двери, и она поддалась. Никого. Подскочив к телефону, стоящему у кровати, он набрал номер. Протекла, казалось, вечность, прежде чем телефонистка ответила.
      - Немедленно номер 45843 для 504-й комнаты! - прокричал он. Сердце гулко колотилось в груди.
      Вдруг раздался шум спускаемой воды, и из ванной вышел голый араб. Увидев Малко, он испустил истошный крик. Князь вежливо ему улыбнулся, не выпуская трубку из рук. В коридоре слышались вопли и проклятия. Скоро преследователи ворвутся сюда.
      - Номер не отвечает, - бесстрастно произнесла телефонистка.
      У Малко возникло ощущение, будто огромная безжалостная рука душит его за горло. Телефонистка что-то бормотала еще, но он, не помня себя, крикнул:
      - Не опускайте трубку!
      В дверь отчаянно заколотили кулаками. Голый повернулся и скрылся в ванной. И в тот же момент в трубке послышался сонный голос Ричарда Грина:
      - Алло...
      - Я - в "Фоэниции", здесь - арабы, которые сейчас меня убьют, торо...
      Он не кончил фразы. Бандиты стояли перед ним. Один, скользнув вдоль кровати, оторвал Малко от телефона и с неслыханной силой швырнул на пол. Он не успел подняться, как двое других принялись наносить ему удары в спину рассчитанными умелыми движениями участников коммандо. Князь подумал, что будет убит тут же, на месте, кулаком ли, кастетом, ударом кинжала - какая разница...
      Но они поволокли его в коридор. Онемевший от ужаса араб тут же запер дверь.
      Малко закричал:
      - Зовите полицию! - хотя знал, что никто этого не сделает.
      Продолжая избивать свою жертву, палестинцы втолкнули Малко в лифт. Он оказался прижатым к типу со здоровенными черными усищами и грудью быка. Бандит вытащил кинжал и стал легонько вонзать его в живот Малко, как бы стремясь пригвоздить его к стенке.
      - Американ... американ... - возбужденно хихикал он.
      Малко закричал. Другой палестинец что-то сказал товарищу, тут лифт дернулся и остановился на втором этаже. Князя вытащили из кабинки, втолкнули в какую-то комнату и бросили на стул:
      - Кому ты звонил, свинья?
      Спрашивали на английском с сильным арабским акцентом. У Малко в висках стучало одно: выиграть время, выиграть время!.. Ричард Грин ведь понял его призыв!
      - Одному своему другу, чтобы вызвал полицию.
      - Срали мы на вашу полицию! - грубо захохотал один из них.
      Палестинцы окружили его и рассматривали, как экзотическое животное в зоопарке. Первый, смягчая голос, спросил:
      - И ты думаешь, полиция тебя спасет?
      Малко молчал. Он старался представить, что произошло с Динах.
      - Для чего вы хотите меня убить? Что вы сделали с молодой женщиной, которая меня сопровождала?
      Последовал резкий удар в бедро.
      - Молчи, проклятый шпион, сионист! Еврей! Сейчас мы тебе вырежем яйца!
      Обычный рефрен революционеров всех стран. Малко подумал, что если удастся выкарабкаться, он напишет диссертацию на эту тему.
      Скорее всего, очаровательные молодые люди, окружившие его, и были членами группы, которая собиралась совершить покушение на Генри Киссинджера. Один, с длинным ножом, приблизился к своей жертве, приложил лезвие к горлу и стал давить, пока у Малко не выступили слезы из глаз.
      - Мне бы очень хотелось вспороть тебе глотку, сионистское отродье, но мы сейчас придумаем кое-что получше.
      Он вытащил из кармана коричневый продолговатый предмет - гранату, осколки которой убивают человека на расстоянии тридцати метров. Князя снова швырнули на пол, связали за спиной руки стальной проволокой так, чтобы она впивалась в тело, потом обмотали проволоку вокруг шеи и натянули, чтобы воздух почти не проходил в легкие. Положив Малко на спину, обладатель ножа изо всех сил ударил его ногой в низ живота. Видимо, экзекуция доставляла палачам живейшее удовольствие. Малко считал секунды, прислушиваясь к шуму, доносящемуся с улицы. Ричард наверняка уже в дороге, но он рискует приехать слишком поздно...
      * * *
      Шейх Абу Чаржах спокойно катил по центральной улице на своем "бьюике", как вдруг зажегся красный огонек его телефона. Голос Ричарда Грина с отвратительной резкостью ударил в его уши до крайности неприятными словами: палестинцы... князь Малко... убитый... честь Кувейта... гостиница "Фоэниция".
      - Проклятые псы! - прорычал шейх.
      Убийство агента ЦРУ повлечет за собой невероятный скандал. Более того, сам шейх испытывал непонятную симпатию к этому смелому человеку с золотистыми глазами.
      - Я еду в "Фоэницию"! - бросил он. - Встретимся там. - И не разбирая дороги, шейх, словно на приступ, бросил вперед свой "бьюик". Слава Богу, как раз напротив "Фоэниции" на Фахд аль-Салем находится полицейский участок.
      * * *
      Трое мужчин неторопливо пересекли вестибюль гостиницы, вышли под арки Фахд аль-Салем-стрит и растворились среди прохожих. Служащий бюро приема сделал вид, что ничего не заметил. Он тоже был палестинцем и знал, как следует себя вести. Секунд тридцать спустя над улицей раздался вой полицейских машин и смолк перед входом в гостиницу "Фоэниция". Вестибюль мигом наполнился полицейскими в черной форме и агентами Махабета в гражданском. Все они скопом накинулись на служащего:
      - Где террористы?
      Тот еле скрывал охвативший его ужас:
      - Какие террористы?
      - Палестинские. Здесь они убили кого-то.
      Полицейский влепил служащему пощечину:
      - Отвечай!
      - Я не понимаю, о чем вы говорите...
      Входная дверь резко хлопнула, и в вестибюль, шумно отдуваясь, ввалился Абу Чаржах в сопровождении неотлучных йеменцев с золочеными автоматами. Выпученные глаза шейха метали молнии, лоб был грозно нахмурен. За этой троицей поспешал небритый, осунувшийся Ричард Грин.
      - Обыскать гостиницу! - рявкнул шейх.
      Полицейский вновь ударил служащего и выволок его из-за стойки.
      - Пойдешь с нами!
      Черная волна полицейских хлынула на лестницу. В немыслимом шуме хлопающих дверей возникали растерянные физиономии жильцов.
      - Никого!
      Полицейские добрались наконец до последней, 110-й комнаты. Служащему вновь отвесили оплеуху:
      - Кто живет в этой комнате?
      - Н-н-не знаю...
      Шейх величественным жестом махнул рукой:
      - Взламывайте!
      * * *
      Малко попытался вдохнуть воздуха и закричать, но издал лишь слабый стон, заглушенный полотенцем, которым ему заткнули рот. Под чьими-то мощными ударами дверь начала сотрясаться. Князь узнал голос Грина и услышал приказы на арабском.
      Какая чудовищная ситуация!
      Палестинцы оставили его возле двери в сидячем положении со связанными за спиной руками. К обмотавшей его проволоке они привязали гранату с приподнятым предохранителем. Ударник свободно висел над взрывателем. При малейшем движении тела вся эта адская машинка взрывалась. Взламывая дверь, полицейские с неумолимой быстротой приближали час гибели князя.
      Удары усилились. Малко вновь попытался кричать. Напрасно. Он хотел тихонько откатиться в сторону, однако тут же почувствовал, как ударник заскользил к взрывателю. Оставались какие-то жалкие миллиметры...
      В ту же секунду дверь под ударами полицейских поддалась. Малко перевернулся через голову и откатился в сторону. На миг перед ним мелькнула гигантская фигура Грина, послышались проклятия на английском и арабском, но все шумы перекрыло предательское смертельное шуршание ударника, катящегося к взрывателю. Сейчас граната взорвется и разнесет его на клочки.
      Глава 9
      В мгновение ока взгляд Абу Чаржаха уловил болтающуюся меж кистей Малко гранату. Полицейские с воплями, давя товарищей, ринулись в коридор, Грин, не помня себя, как парализованный, застыл у стены. Шейх ворвался в комнату, потрясая кинжалом, которым он перерезал горло слуге Саида и с которым никогда не расставался. Резким ударом он рассек стальные путы и, когда граната покатилась по полу, молниеносным движением подхватил ее и бросил в окно. Звон разбитого стекла слился с шумом взрыва, который произошел еще в воздухе, разрушая стены и окна гостиницы.
      Никто не двигался. Наконец Грин, что-то шепча побелевшими губами, отделился от стены. Шейх присел на корточки возле Малко, лихорадочно обрывая остатки проволоки. Круглое лицо его лучилось злобой и радостью. Малко вытащил, наконец, полотенце изо рта и с наслаждением вздохнул. В ушах еще стоял гул взрыва.
      - Вы здорово рисковали, ваше превосходительство, - просто заметил он.
      Кувейтец привычным движением спрятал кинжал под дишдашой и, как истый фаталист, пожал плечами:
      - Аллах велик! Это просто означает, что мой час еще не наступил.
      Все было понятно без слов. Малко рассказал, что произошло. Полицейские вернулись в вестибюль. Чаржах, Малко и Ричард Грин с несколькими агентами направились в ночной клуб допрашивать хозяина. Тот говорил, что ничего не знает, что никаких троих мужчин не видел...
      - Вы сами могли бы их узнать? - обратился Чаржах к Малко.
      - Конечно!
      - Сейчас попробуем их отыскать. Они не могли проскользнуть в Ирак. Я приказал перекрыть все дороги. Я посылаю специальных людей в Организацию освобождения Палестины в Ножрахе, чтобы взяли там сведения. У них должны быть фотографии!
      Чувствовалось, что шейха буквально душит ярость. До того палестинцы лишь один раз осмелились нарушить законы кувейтского гостеприимства, когда захватили членов японской делегации и обещали их освободить в обмен на товарищей, арестованных в Сингапуре. Гнев эмира был столь велик, что ответственные руководители Организации освобождения Палестины поклялись, что подобное не повторится.
      Малко пристально вгляделся в выпуклые глаза шейха:
      - И что вы сделаете, если поймаете преступников?
      Тот скрипнул зубами.
      - Я брошу их в тюрьму.
      Больше он не произнес ни слова, но мужчины поняли друг друга. Никакой кувейтский суд не вынесет смертного приговора участникам коммандо, которые совершили попытку ликвидировать агента ЦРУ. Это было бы немыслимо. Их тайком отпустят на свободу, в худшем случае отправят на иракскую границу или посадят в ливийский самолет.
      - Я приехал в Кувейт не для того, чтобы уничтожать палестинцев, а для того, чтобы обеспечить безопасность Генри Киссинджеру. Я предпочитаю, чтобы вы ничего не делали, но помогли мне другим образом.
      Чаржах удивленно на него посмотрел:
      - Каким?
      Малко обменялся взглядом с Ричардом Грином и решил быть с шейхом откровенным. Он рассказал ему о глухонемой танцовщице, а также об исчезновении как танцовщицы, так и переводчицы. Он продолжал:
      - Амина знает тех, кто готовит покушение. Нужно разыскать ее, однако так, чтобы этого никто не заметил. К тому же существует такая личность, как журналист Салем Бакр.
      - Я начинаю его розыски, - угрюмо заметил Чаржах.
      - Отлично! Но для начала поищем Амину и Динах. Благодаря вам адрес танцовщицы я знаю...
      - Пошли, - просто сказал шейх. - Только вы да я. Палестинцы никогда не осмелятся поднять на меня руку. Мой дядя эмир этого не потерпит!
      Шейх бросил агентам несколько коротких приказов, и они исчезли. Малко откинулся на синтетическом чехле сиденья "бьюика", Ричард Грин, сгорбившись, направился к своему "кадиллаку".
      Если бы не изуродованные осколками гранаты стены "Фоэниции", все происшедшее могло представиться дурным сном. Малко с тревогой себя спрашивал, что могли палестинцы сотворить с Динах и Аминой. Абу Чаржах на полной скорости гнал машину к дому танцовщицы.
      * * *
      Старая женщина в ветхом покрывале, заливаясь слезами, открыла им дверь. Оказывается, с тех пор как тогда девушка вышла из дому, она больше не возвращалась. Все ее вещи лежали здесь, не было только черной кружевной кофточки, купленной Малко. Перепуганная вопросами шейха, старуха клялась, что ничего не знает про жениха дочери и что он ничего дурного им не сделал.
      Когда они вышли, лицо Чаржаха, казалось, потемнело еще больше.
      - Ее похитили и убили, - сказал он.
      Пока они ехали, шейх непрерывно набирал номер Динах. Никакого ответа. Отсутствие переводчицы явно беспокоило Чаржаха.
      - Сейчас я отвезу вас в "Шератон", а сам займусь поисками пропавших, предложил он.
      Малко передернуло. Чувство бессилия почти физически мучило его. И к тому же этот недосягаемый проклятый Абдул Заки! Наверняка он является одним из вдохновителей заговора, не говоря об его экстравагантной жене. Ну, и конечно же, журналист Салем Бакр! И что толку от того, что практически известны имена зачинщиков и обличье исполнителей? Ведь палестинцы неприкасаемы, черт бы их побрал!
      Подъезжая к "Шератону", Абу Чаржах вдруг резко затормозил, увидев множество полицейских, которые суетились вокруг машины, стоявшей возле второго подъезда.
      * * *
      В багажнике "доджа" лежало скрюченное женское тело со связанными руками и ногами. Юбка была задрана к голове, затянутой куском мешковины, по одежде стекала кровь. Женщина не двигалась. Полицейские почтительно расступились перед шейхом, он молча наклонился, содрал мешковину и от неожиданности сделал шаг назад. То, что было лицом Динах, представляло из себя сплошное кровавое месиво, на левой щеке висел вытекший глаз, вместо другого чернела жуткая дыра, череп во многих местах был пробит пулями.
      Шейх молча переглянулся с Малко и начал допрашивать полицейского, переводя князю суть сказанного. Оказывается, минут за пятнадцать до их прибытия к "Шератону" подкатили две машины. Услышав выстрелы, служащий в вестибюле вызвал полицию. Одна из машин успела уехать. И вот что увидели полицейские. Теперь, вытаскивая тело, один из них нашел в багажнике пистолет и показал шейху. Малко не мог удержаться от восклицания:
      - Но ведь это же мой пистолет!
      Он взял его и стал рассматривать. Оружие было разряжено. Палестинское чувство иронии носило явно жестокий оттенок.
      - Надо найти Амину, - сухими губами прошептал Малко. - Может, она еще жива, иначе эти звери уложили бы их вместе в этот багажник...
      Неожиданно он подумал о глухонемой танцовщице с какой-то ему самому непонятной нежностью. Палестинцы должны действительно быть слишком уверенными в себе, чтобы действовать с подобной жестокостью! Ведь молодая женщина, изуродованный труп которой лежал теперь перед ним, - не только арабка, как и они, но и пропалестински настроенная арабка!
      - Подите-ка вы спать, - мягко заметил шейх. - Я сам займусь дальнейшими розысками.
      Они пожали друг другу руки. Малко чувствовал, как сильно изменились их отношения с тех пор, как они впервые встретились, и сейчас испытывал к Абу Чаржаху глубокую симпатию. В этом человеке ощущалось чувство чести, храбрость и достоинство древних бедуинов.
      * * *
      Через окно Малко, опустошенный и безразличный, наблюдал, как, ругаясь и проклиная друг друга, не могут разъехаться два кувейтца. День прошел бездарно, до сих пор не нашли ни малейшего следа Амины, несмотря на то что шейх приказал обыскать все пустыри, притоны и злачные места города, произвел обыски у палестинских активистов и заставил в полную силу работать своих осведомителей.
      Каждые два часа он по телефону оповещал Малко о результатах. Тот, в свою очередь, звонил Ричарду Грину, одиноко и угрюмо засевшему в своей подвальной комнатке американского посольства.
      "Додж" был украден, комната в "Фоэниции", где едва не взлетел на воздух Малко, оказалась снятой под фальшивой фамилией, пятерка террористов исчезла, и плюс ко всем неприятностям начали непрерывно звонить Грину из Вашингтона, расспрашивая о ходе расследования.
      Князь посмотрел на часы: без пяти шесть. В шесть должен приехать шейх. В дверь постучали. Вошел Абу Чаржах, с озабоченным круглым лицом, куря свою неизменную сигарету. Он шлепнулся на диван, вытащил из-под дишдаши плоскую фляжку и отхлебнул здоровенный глоток виски.
      - Ничего! - воскликнул шейх, хлопая себя по жирным ляжкам. - Салем Бакр ведет самую мирную и спокойную жизнь, какую можно себе вообразить. Он ездил в свою газету, потом на радио, где вел обычную передачу. Мы вызвали его на допрос - никакого толка.
      Впрочем, Малко не питал никаких иллюзий относительно возможностей кувейтской секретной полиции. Подобная "слежка" могла только помочь преследуемым. Теперь журналист знал, что за ним следят, и вел себя осторожно.
      - А Абдул Заки?
      - К его телефону подключен подслушивающий аппарат. Заки, безусловно, ярый защитник палестинцев, но никакими предосудительными делами он сейчас не занимается. К тому же он - кувейтец...
      Видя разочарованную физиономию Малко, шейх обнажил золотую челюсть:
      - Как раз сейчас он устраивает прием в честь одного из своих клиентов араба из Саудовской Аравии. Я приглашен. Если хотите...
      Малко не колебался. Все-таки это лучше, чем в бессильной злобе считать набегающие волны Персидского залива. К тому же так приятно встретиться с врагом на его собственной территории.
      В номере стоял чертовский холод, за окном лил мелкий ледяной дождь.
      - Я думал, что издохну здесь от жары, - вздохнул князь.
      - Таких дней, как этот, выпадает не больше трех-четырех в году, сказал шейх.
      Право же, Малко везло в Кувейте во всех отношениях!
      * * *
      На приеме царила обычная атмосфера шумной и скучной кувейтской вечеринки. Отсутствие алкогольных напитков сковывало жизнерадостность людей.
      Абдул Заки принял Малко как старого друга и представил его массе арабов в богатых дишдашах, с белоснежными зубами и черными как смоль усами. Единственной женщиной здесь являлась великолепная Винни, затянутая в немыслимое коричневое кружевное платье, конечно же, купленное у "Азиза". Завтра ему предстояло валяться на помойке.
      Потонувший в море пепси-колы князь попытался приударить за Винни Заки и хоть как-то ее расшевелить, но по-прежнему без видимых результатов. Молодая датчанка надменно расхаживала меж гостей, занималась преимущественно напитками и в разговоры предпочитала не вступать.
      Приглашенные начали мало-помалу расходиться. Собрался уходить и Малко, практически ничего не извлекший из этого визита. Не раз ему чудился во взглядах Заки, бросаемых на него, иронический холодноватый свет, словно кувейтец знал о намерениях своего гостя. Он вновь начал с жаром прославлять героическую партизанскую борьбу палестинских бригад на юге Ливана.
      Малко вдруг заметил, что Винни пытается поднять большой, уставленный посудой поднос. Едва не сбив с ног одного из бесчисленных сыновей короля Ибн Сауда, величественного и надутого араба, он устремился к молодой женщине и взял поднос из ее рук. Волей-неволей Винни была вынуждена пойти с ним на кухню. В отделанной розовым мрамором кухне суетилось множество служанок в черных покрывалах. Малко поставил поднос на стол и очутился нос к носу с датчанкой. Она окинула его насмешливым взглядом:
      - Ну, как вам наш Кувейт?
      - Изумительно! Жаль только, времени не хватает. А вы? По-прежнему с той же страстью защищаете палестинцев?
      Она засмеялась.
      - Я ими занимаюсь, давая им работу. - Она взяла за руку одну из служанок. - Вот видите, это Фавзия. Она подыхала с голоду в одном из лагерей, а теперь зарабатывает у меня двести динаров в месяц.
      Малко глянул - и обомлел: под покрывалом на женщине была черная кружевная кофточка, купленная им у "Азиза" для Амины.
      Глава 10
      Пышная грудь палестинки, казалось, была готова разорвать на куски натянутое кружево кофточки. Малко словно прилип взглядом к этому куску материи. Обмануться невозможно - вспомнились слова продавщицы, заявившей, что это последняя из кофточек такого фасона. Как она оказалась на этой палестинке? Князь наконец нашел в себе силы светски улыбнуться Винни. Палестинка отправилась мыть посуду.
      - Все, что вы делаете, - замечательно, - сказал он. - Единственно, чего бы желалось, это отбить у палестинцев охоту к постоянным покушениям. Им почему-то нравится убивать преимущественно гражданских.
      В глазах датчанки метнулся огонек:
      - Сионистская пропаганда! Палестинцы не убивают! Они наносят удары по империализму повсюду, где видят его проявления!
      Малко понял, что спорить бесполезно, однако подпустил немного яда:
      - Интересно, почему палестинцы ни разу не попытались похитить Моше Даяна? Вот когда бы их приняли всерьез!
      Винни предпочла пропустить это замечание мимо ушей. Пылающая праведным гневом, она направилась в гостиную. Князь успел бросить ей вслед:
      - А этой палестинке вы позволяете спать на коврике у вашей кровати?
      Женщина повернулась так резко, что кончиками волос хлестнула по стене. В ее глазах можно было прочитать смешанное выражение ярости и смущения, словно Малко сумел задеть какую-то весьма чувствительную струнку:
      - В девять часов вечера, когда Фавзия кончает работу, она едет к себе домой. Это не рабыня!
      Вот и все, что князю требовалось узнать! Он поспешил к шейху, который поджидал его в уголочке, посасывая лимонад, на девять десятых разбавленный виски. Они вышли. Дождик, к счастью, перестал. Возле дворца Абдула Заки возвышались еще три точно таких же. Кувейтские богачи заказывали дома одинаковые, как сорочки, - так и проще, и не утруждает воображение. В "бьюике" Малко попросил подвезти его к Ричарду Грину. Чаржах казался чем-то озабоченным и несколько раз набирал номер телефона, который не отвечал. Наконец он повернулся к Малко:
      - Ну, как прием? Как вам показался хозяин? Удалось ли что-нибудь выведать?
      - Нет, - пожал плечами князь. - Но я не жалею, что поехал. Эта Винни, надо сказать, обворожительна...
      - Да, исключительной красоты женщина! Абдулу Заки невероятно повезло...
      Погруженный в свои мысли, Малко не отвечал. Теперь ему не хотелось открываться Чаржаху. Все-таки лучше иметь полную свободу действий. Проехав Истикаль-авеню, шейх резко затормозил возле дома Ричарда Грина, как раз напротив ливийского посольства. Князь поблагодарил и поторопился поскорее выйти. В его распоряжении оставалось двадцать пять минут.
      * * *
      - Это она! - выдохнул Малко.
      Служанка Заки только что прошла под фонарем и чуть не бегом направилась к перекрестку, находившемуся метрах в ста от скрещения Истикаль-авеню с третьим поясом. Не зажигая фар, Ричард Грин тронул с места свой "кадиллак". Машина шла совершенно бесшумно. Малко оглянулся. Из дворца Заки больше никто не выходил. Сжав зубы, сощурив глаза, Грин ни на секунду не выпускал из виду маячивший перед ним силуэт. Между сиденьями лежал последнего выпуска автомат.
      Князь зарядил свой пистолет разрывными пулями. Если расчеты Малко были правильными, палестинка вела их в самое логово убийц-террористов. Когда Грин услышал его рассказ, он еле сдержался: "Их надо всех перестрелять как бешеных собак!" Тут уже и Малко, ненавидевший прямое и откровенное насилие, не мог не согласиться с доводами начальника Кувейтского отделения ЦРУ. Сейчас у них был, может, единственный в своем роде случай.
      Палестинка замедлила шаг.
      - Не хочет ли она сесть на автобус? - сказал Грин.
      Фавзия как раз остановилась возле автобусной остановки. Американец тоже притормозил. Судя по всему, женщина не заметила их "кадиллака". Подошел автобус, и она села. Автобус довольно быстро катил по третьему поясу, движение в этот час было слабым. Выехав к Аль-Халиж аль-Араби, идущей вдоль моря улице прогулок, автобус свернул налево, проехал мимо "Хилтона", строящейся телебашни и Амири-госпиталя. Палестинка сошла чуть дальше, недалеко от старого порта.
      Она пересекла улицу прогулок и углубилась в небольшой переулок. Малко с Грином тут же выскочили из машины и, таясь, пешком последовали за ней. Переулок назывался Абу Обида-стрит и, к счастью, был едва освещен. Под плащом Ричард держал автомат. Женщина ни разу не обернулась и вскоре вошла в один из домов с левой стороны. Мужчины отошли в сторону и принялись рассматривать дом. Улица казалась вымершей, окна и двери зияли, словно слепые черные пятна.
      - Это как раз тот квартал, в который эмир приказал поселить новых жильцов, в основном палестинце в, которые ничего не платят за квартиры, объяснил Грин.
      Они продолжали стоять, скрывшись в подъезде соседнего дома.
      - Пошли? - спросил американец.
      Нетерпение человека, занимающего официальный пост в американском посольстве, но идущего с автоматом в руках на опасную операцию, может показаться несколько неоправданным, но если ему удастся вывести из строя группу террористов, собирающихся убить Генри Киссинджера, то ЦРУ, безусловно, простит этот не слишком дипломатический поступок.
      - Пошли, - ответил Малко.
      Дверь, за которой скрылась палестинка, выходила на внутренний двор, окруженный мрачными домами. Лишь в одном, на первом этаже, светилось окошко. Малко первым поднялся по скользкой, дурно пахнущей лестнице. Очевидно, кто-то их услышал, потому что за дверью раздался шум шагов. Дверь приоткрылась, и он успел заметить грузного палестинца, который в лифте "Фоэниции", балуясь, пробовал проколоть его кинжалом. Увидев поднимающихся, палестинец закричал и хотел захлопнуть дверь, но князь оказался проворнее и всей своею тяжестью навалился на нее. В какую-то долю секунды он уловил немую сцену: приборы на троих, расставлены прямо на ковре, человека, лихорадочно рывшегося в чемодане, грузного палестинца, схватившегося за рукоятку револьвера... Однако в этот самый миг пуля Малко, пробив ему шею, разорвалась у основания позвоночника и разворотила мозги. Палестинец огромной тушей свалился на пол, заливая кровью ковер и подушки.
      Другой палестинец начал было стрелять с колена выхваченным из чемодана пистолетом, но автоматной очередью Грин буквально раскроил его пополам. Оглушенные стрельбой и одуревшие от запаха гари, от которой саднило в горле, мужчины прислонились к стене. С того момента, как они появились в комнате, прошло не более минуты.
      - Кухня! - закричал Малко.
      Ричард устремился в кухню и вскоре вывел оттуда пронзительно кричавшую палестинку в черной кружевной кофточке. Она увидела валявшиеся трупы, кинулась к палестинцу, убитому Малко, и, взяв в горсть то, что осталось от его головы, протяжно и глухо завыла. Это было невыносимо. Грин сделал шаг по направлению к ней, она тут же замолчала, закрыла глаза и забилась в приступе панического ужаса.
      - Никого больше нет? - по-арабски спросил Ричард. Он должен был трижды повторить вопрос, прежде чем женщина отрицательно качнула головой.
      Князь открыл дверь, ведущую на площадку, и прислушался. Звуки выстрелов, по-видимому, никого не потревожили. Но неизвестно, не свалятся ли им на голову другие палестинцы, ибо в "Фоэниции" их было пятеро.
      - Спросите ее, не знает ли она, где Амина? - попросил Малко.
      Грин положил автомат на пол, но его импозантная фигура внушала палестинке такой ужас, что она продолжала трястись, не в силах сказать ни слова. Американец задал вопрос, и по выражению лица палестинки Малко понял, что она в курсе дела.
      - Спросите понастойчивей!
      Американец грубо рванул кружева кофточки и разорвал их. Женщина вскрикнула и произнесла несколько слов.
      - Она говорит о каком-то подвале, - пожал плечами Ричард.
      - Немедленно пошли туда! Она пойдет с нами! - воскликнул Малко.
      Они вышли на лестницу. Грин дулом автомата подталкивал палестинку. Двор был по-прежнему черен и пуст, тусклая лампочка освещала несколько грязных дверей. Пахло какой-то гнилью. Женщина начала плакать. Грин пригрозил, тогда она испуганно ткнула пальцем в одну из дверей, на которой висел тяжелый кованый замок... Малко напрасно тряс массивную дверь - она не поддавалась. Тогда он приставил к замку пистолет и выстрелил. Замок разорвался на куски. Они стали осторожно спускаться в черную зловонную дыру. В самом низу князь нашарил на стене выключатель и при свете желтоватой лампочки увидел на полу распростертую фигуру.
      Наклонившись, князь понял, что перед ним - Амина, хотя лицо ее до неузнаваемости распухло и было испещрено красными полосами. Руки и ноги ей привязали к вбитым в земляной пол колышкам. Девушка не подавала признаков жизни, однако, когда князь над ней наклонился, открыла глаза.
      Малко крикнул Грину:
      - Надо немедленно найти врача!
      Содрогаясь от зловония, Малко быстро развязал крепко стянутые веревки. Амина не шевелилась. Наконец он поднял обмякшее тело, вынес на поверхность и втащил в квартиру, где они уже были. Здесь тяжко и приторно пахло кровью. Настоящая бойня! Глухонемая девушка была уложена на постель, Малко приложил ухо к ее сердцу: оно билось неровно и глухо. На груди виднелись следы от зажженных сигарет, но особенно поражала странная коричневая масса, лежащая между ногами, судя по всему, выпавшая из влагалища.
      - Сходите, пожалуйста, за Абу Чаржахом и прихватите врача, - попросил князь. - Я останусь здесь с двумя женщинами.
      Американец нерешительно переминался с ноги на ногу.
      - А если придут остальные палестинцы?..
      - Не беспокойтесь, я их встречу, - усмехнулся Малко. - Дайте-ка мне ваш автомат!
      Ричард не протестовал.
      - Хорошо, я найду одного знакомого врача из больницы Аль-Сабах. Он говорит по-арабски и, что очень важно, умеет держать язык за зубами.
      Шаги американца затихли внизу. Малко велел арабке сидеть в углу и не шевелиться, а сам устроился возле Амины, держа на коленях автомат и решив придерживаться местного правила: начни убивать, пока тебя не убили самого. Танцовщица с искаженным от боли лицом стала метаться на постели. Он принес стакан воды и поднес к ее растрескавшимся губам.
      В этот момент палестинка неожиданно вскочила и кинулась к дверям. Малко замешкался всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы арабка выскочила на лестницу и исчезла в темноте двора. Преследовать ее бесполезно, так как в любом случае палестинцы узнают о том, что произошло, и если они нагрянут сейчас, то Малко готов их встретить.
      * * *
      Внизу хлопнула дверь. Малко сжался, направив на вход дуло автомата. Однако вошел Грин и с ним врач-европеец, низенький плешивый мужчина с черным портфелем в руках. Позади виднелся шейх, а за ним - два йеменца в широких шароварах и с золочеными автоматами наперевес. Абу Чаржах равнодушно глянул на убитых и приказал неграм их обыскать. Ничего интересного, кроме кинжала, которым палестинец щекотал князя, они не нашли. Шейх погрозил Малко пальцем:
      - А ведь мне вы ничего не сказали...
      - Просто не хотел вас в это ввязывать. Вам это ни к чему, - серьезно ответил Малко. - Кстати, один из убитых был в "Фоэниции".
      Шейх прищелкнул языком и обратился к черным стражам:
      - Вынесите трупы!
      Неожиданно вмешался Грин:
      - А где же девка?
      - Она сбежала. - Малко объяснил, что произошло.
      - Мы ее отыщем! - ощерился Абу Чаржах. - Никуда не денется...
      - А из-за этих двоих, - кивнул на трупы Малко, - у вас не будет неприятностей?
      - Сообщу эмиру, - пожал плечами шейх, - дело будет замято, словно ничего и не было.
      Эмир правил страной из своего дворца, находящегося в двадцати километрах от Кувейта. Все решения принимались в строжайшей тайне на семейном совете.
      - Так ведь это палестинцы! - настаивал князь.
      Улыбка шейха стала откровенно злобной.
      - Ничего, это им полезно!.. А то слишком распустились. Забыли, что не у себя дома...
      Малко подошел к врачу, который занимался Аминой. Медицинской лопаточкой он выскребал из влагалища молодой женщины коричневую массу.
      - Что это? - спросил Малко.
      - Соль. - Лицо доктора искривилось от боли и отвращения. - Видите ли, в местных эмиратах существует вековой обычай, когда женщины после родов кладут себе во влагалище немного соли, чтобы мускулы скорей сократились и муж получал больше удовольствия. Эти мерзавцы вообще взрезали несчастной влагалище и до отказа набили его солью. Как она смогла выдержать такую страшную боль, не представляю!
      Малко и Грин содрогнулись от этого рассказа. Палачи, зная, что девушка все равно ничего не может рассказать, мучили ее ради садистского удовольствия. А бедняжка и понятия не имела, чего от нее хотят и за что терзают. Золотистые глаза князя приняли зеленоватый оттенок. Перед ним вдруг возникла надменная физиономия Винни Заки. Сюда бы ее привести! Он повернулся к шейху:
      - Простите, у вас не будет предлога повидать госпожу Заки? Мне бы очень хотелось, чтобы она посмотрела, в каком состоянии находится Амина.
      Шейх удовлетворенно улыбнулся:
      - Нет ничего легче!
      * * *
      Винни Заки вошла в комнату с такой злобой на лице и ненавистью в глазах, что если бы они могли убивать, Малко превратился бы в пыль. Перед тем она резко отчитала шейха при йеменцах, и теперь они готовы были ее придушить. Амина, которой влили изрядную дозу морфия, лежала без сознания. Возле постели стояла тарелка, полная коричневатой, пропитанной кровью соли.
      - Объясните мне, пожалуйста, - начал князь, - во имя каких идеалов ваши друзья пытали и мучили эту глухонемую девушку, которая не могла бы даже вымолить себе прощения по причине своей болезни?
      Винни сжала побелевшие губы:
      - А что вы сотворили с бедной Фавзией? Она прибежала ко мне сама не своя! Я буду жаловаться эмиру и просить его о вашем изгнании из страны!
      - Можете жаловаться хоть в ООН! Там будут ужасно рады узнать об этой омерзительной истории с солью. Кстати, я попрошу доктора дать кое-какие пояснения.
      Врач холодно и обстоятельно, с употреблением точных терминов изложил суть дела. Винни не отрывала глаз от прикрытых марлей бедер танцовщицы. Черты лица прекрасной датчанки были по-прежнему жестки, однако во взгляде читалась растерянность. Дослушав до конца, она бесстрастно обронила:
      - Пытки наверняка имели причину. Нельзя ни о чем судить, не выслушав другую сторону.
      Это было уже просто бравадой, потому что, когда князь прямо посмотрел женщине в глаза, она тут же отвела их в сторону. Малко почувствовал, что в настроениях Винни произошла какая-то перемена.
      - Ну что ж, - сказал он, - вы можете идти. Надеюсь, ваша служанка скоро придет в себя...
      Винни очень живо возразила:
      - Но зачем вы вообще заставили меня прийти? Я думала...
      И тут Малко решил идти ва-банк. Будь что будет! Может, именно сейчас настала минута использовать происшедший в ней психологический перелом. Он глубоко вздохнул:
      - Скажите, пожалуйста, очень вас прошу, кто собирался совершить покушение на Генри Киссинджера?.. Мне почему-то кажется, что вы в курсе дела...
      Винни Заки на мгновение застыла, губы ее дрогнули, и что-то беспомощное мелькнуло во взгляде.
      - Но вы - сумасшедший! Я совершенно не понимаю, что вы от меня хотите...
      Грудь женщины глубоко вздымалась, и чувствовалось, что она прилагает большие усилия для того, чтобы себя контролировать. В конце концов она сумела взять себя в руки.
      - Я просто рассматриваю это как шутку дурного тона. - И она повернулась к Абу Чаржаху: - Я могу, наконец, уйти?
      - Конечно!
      Она круто повернулась и вышла, не сказав никому ни слова. Шейх покачал головой:
      - Муж совершенно неправильно ее воспитывает! Госпожа Заки должна больше заниматься любовью и гораздо меньше - политикой.
      Малко в общем был доволен, что преподал урок высокомерной Винни. Может, ее страсть к палестинскому движению немножко поутихнет?.. Это поможет расследованию. Впрочем, сейчас надо немедленно продолжать начатое дело.
      - Амина наверняка что-то знает, - сказал он шейху. - Вы не найдете нам другого переводчика?
      - Безусловно. Но надо отправить девушку в госпиталь.
      - Да-да, прошу вас, но на сей раз я попрошу Элеонору Рикор ночевать в палате, а мы с Грином должны расположиться где-то по соседству.
      * * *
      На дворе давным-давно рассвело. Малко бесшумно вошел в комнату, где, не раздеваясь, спал Ричард Грин. Автомат лежал на полу рядом с его постелью. Американец вскочил, однако князь жестом его успокоил: все пока в порядке. Он открыл дверь в палату, где лежала Амина. Сидевшая возле постели Элеонора подняла голову:
      - Она просыпается...
      Вошла растерянная, тощая и блеклая на вид преподавательница школы глухонемых, перепуганная перспективой ввязаться в подобную историю. Съежившись, она присела на стул. Амина, в кровоподтеках и с заплывшими глазами, улыбнулась Малко. Тот попросил:
      - Пусть расскажет, что с ней произошло.
      Начался медленный, но постепенно ускоряющийся разговор на пальцах. Переводчица глубоко вздохнула:
      - ...Ну, вот, пришел к ней ее "жених". Увидел новую одежду, стал расспрашивать. Она призналась, что купил иностранец. Ужасный гнев. Жених немного умеет объясняться на пальцах. Он сказал, что Малко израильский и американский агент в Кувейте для подрыва палестинского движения. Потом ее отвели в подвал и стали пытать, чтобы выведать еще какие-то секреты, но она ничего не могла им ответить. Во всяком случае, он никогда на ней не женится, но какое это имеет значение!.. Они набили ей внутренности солью и оставили умирать в страшном подвале от боли и ужаса...
      Молчание... Потом Амина робко спросила:
      - А мой жених? Где он?
      Боже мой! После всего того, что этот палестинец с ней сделал!
      - Он убит при попытке сопротивления.
      На глазах девушки выступили слезы. Малко нахмурился:
      - Спросите у нее, где находятся товарищи "жениха". Объясните, что ее показания помогут избежать больших несчастий.
      Пальцы Амины двигались все медленней: она не знает... думает, что их база находится в пустыне. В Ираке или Саудовской Аравии. Жених подолгу отсутствовал... Упоминал имя Абдула Заки...
      Амина, вконец обессиленная, уронила руки на одеяло. Малко понял, что больше ничего от нее не добьется, тем более что она ничего больше и не знала. След снова был обрезан, и снова все нити вели к Абдулу Заки. Предстояло атаковать богатого торговца.
      Глава 11
      Толстой красной чертой Ричард Грин обвел дату в календаре:
      - Осталось десять дней, - вздохнул он.
      Малко не ответил - он слишком хорошо знал, что Киссинджер скоро приезжает, а его безопасность никоим образом не обеспечена. Обхватив руками голову, начальник отделения ЦРУ в отчаянии раскачивался из стороны в сторону.
      - Надо во что бы то ни стало разыскать этих проходимцев! - прорычал он.
      Однако это больше относилось к области благих пожеланий, чем к трезвой реальности. Прошло еще два дня, а дело не продвинулось ни на шаг. Амина лежала в госпитале, шейх вернулся к своим девицам. Малко подозревал, что ему здорово досталось от эмира, которому Абдул Заки нажаловался, что Абу Чаржах связался с американской разведкой. Об убийстве палестинцев газеты молчали, но об этом курсировали очень активные слухи.
      В дверь постучали. Элеонора Рикор принесла последнюю почту из Вашингтона. Она холодно поздоровалась с Малко и вышла. Американец пробежал глазами бумаги и выругался:
      - Черт побери!
      - Что такое? - спросил Малко.
      - У них там создалось впечатление, что мы тут зря бьем баклуши. Хотел бы я посмотреть на них в Кувейте!
      Малко сдул пылинку со своего безупречного альпакового черного костюма. Главное - не поддаваться провокациям. Подвал Ричарда Грина действовал на него удручающе.
      - Подведем итоги, - сказал он. - Нам известно, что база палестинцев находится где-то в пустыне...
      Грин перебил его:
      - Пустыня велика! Вы знаете, что ближайший город находится в Саудовской Аравии, в шестистах километрах отсюда?
      - Знаю. Я всего лишь пытаюсь анализировать. Может, они решили сейчас с нами не связываться по той причине, что мы особенно их не стесняем? Не отсюда надо начинать. Исходные моменты - это Салем Бакр и Абдул Заки.
      - Чаржах полагает, что ведет наблюдение за обоими... Да что-то без толку.
      - Наибольший интерес представляют, конечно, Заки и его жена, - заметил Малко. - Однако что бы такое предпринять?
      - Ничего! - отрезал американец. - Они оба недосягаемы!
      Малко решительно тряхнул головой:
      - Мне надо что-то придумать с этой чертовкой Винни. Позавчерашняя сцена, по-моему, произвела на нее сильное впечатление. Кто знает, а вдруг ее настроения переменятся?
      - Как так переменятся?
      - Не знаю. Сначала я должен ее видеть, - сказал Малко, подымаясь, - у нее дома.
      Ричард Грин скептически улыбнулся:
      - Ну что ж, желаю удачи... Если она вам выдерет только один глаз, то, значит, будет в хорошем настроении.
      Малко сощурил золотистые глаза.
      - Я буду осторожен. Сейчас Абдул Заки должен находиться в своей конторе. Надо проверить.
      - Возьмите мою машину, - сказал Грин. - Там - оружие. Может, пригодится...
      * * *
      Небольшой бетонный дом напротив "Шератона", казалось, простоял веков десять, так он был замызган и обшарпан. Тем не менее, именно здесь находилась контора могущественного Абдула Заки. Проверяя, все ли машины на месте, Малко медленно проехал вдоль стоянки. Машину Заки "Мерседес-300 СЛ" новейшего выпуска он увидел в самом конце.
      Итак, торговец здесь. Малко собрался было уезжать, как вдруг заметил что-то на спинке заднего сиденья. Сокол! Да, это был сокол, с головой, прикрытой колпачком. Абдул Заки собирался предаться любимому спорту - охоте в пустыне. Пустыне... Пустыне... И палестинская база в пустыне. То, о чем говорила Амина.
      Захваченный своими мыслями, Малко не заметил, как попал в поток идущих по улице машин. Он повернул, чтобы возвратиться, и во встречном потоке увидел "мерседес" Абдула Заки. Князь проследил взглядом за машиной и заметил, что она не свернула на юг, как он ожидал, а направилась к Яхра-стрит, туда, где улица скрещивалась с третьим поясом, - как раз, чтобы ехать к себе! Значит, разговор с Винни не может состояться. Малко выругался про себя: проклятый Заки! И чего его несет нелегкая, когда не надо! Тем не менее "Эльдорадо" пристроился вслед за "мерседесом". Впрочем, что это? Заки проехал мимо своего дворца, выехал на авеню Истикаль и остановился перед неприметным зеленоватым зданием - ливийским посольством, как раз перед домом Ричарда Грина. Только этого не хватало!
      Малко проехал чуть дальше и стал набирать номер Ричарда. Заки вышел, почтительно поздоровался с часовым и исчез в подъезде. К телефону подошла Элеонора Рикор и сообщила, что Грин находится на совещании у посла. "Чтобы обсудить, какого цвета сделать Киссинджеру гроб", - горько усмехнулся князь.
      - Я - недалеко от Абдула Заки, - сказал он Элеоноре. - Сейчас он у ливийцев, после чего, судя по всему, отправится со своим соколом на охоту.
      Заки вышел с каким-то длинным свертком, который он положил в багажник, сел за руль и резко рванул с места, сразу же взяв направление к югу. Малко со всеми возможными предосторожностями следовал за ним. Они быстро миновали бесконечные южные предместья, все эти Кадисии и Хавали, и выехали наконец на ведущую в Саудовскую Аравию автомагистраль. Вскоре Кувейт скрылся в голубоватой дымке. Слева тянулось море, справа - бесконечная желтая каменистая пустыня. Ни одного приличного строения - одни только хижины, остовы брошенных машин да изредка силуэты одиноких верблюдов.
      Постепенно машин на дороге становилось все меньше, так что Линге пришлось увеличить расстояние между "Эльдорадо" и "мерседесом". Куда же все-таки направлялся кувейтец? Промчали мимо указателя нефтяного городка Ахмади. До границы с Саудовской Аравией оставалось меньше шестидесяти километров.
      Малко молил Бога, чтобы Заки эту границу не пересекал - для него пустыня была душным герметическим ящиком. Внезапно произошло подобное миражу чудо: машина торговца исчезла! Понадобилось несколько минут, чтобы князь сообразил, что Заки свернул с автомагистрали на небольшое шоссе, пересекающее пустыню в юго-западном направлении.
      Малко с километр ехал по магистрали и только потом вывел машину на шоссе. К несчастью, в этом месте пустыня не плоская, а холмистая, что затрудняло его задачу. Теперь все до единой машины исчезли. Лишь вдалеке, по пути к Ахмади, мчали гигантские нефтевозы. Шоссе, кажется, вело к нефтяным залежам Вафры. В туче пыли проследовал пастух со стадом коз.
      Надо было очень строго соблюдать расстояние между машинами. Если бы Заки остановился, он бы неизбежно заметил "Эльдорадо" Малко. "Мерседес" снова скрылся за очередной возвышенностью. Князь вновь увеличил скорость и в обширной низине увидел оставляемое "мерседесом" облачко пыли.
      Тогда Малко остановил на обочине машину, углубился в каменистую пустыню и с небольшого холма, как с наблюдательного пункта, стал следить за действиями противника. Вот "мерседес" резко свернул налево и остановился. Малко должен был хорошенько вглядеться, чтобы различить низкие строения, по цвету почти неотличимые от пустыни.
      Вполне возможно, что это и была та таинственная база палестинцев, о которой упоминала Амина, и что именно здесь они готовили свое покушение на государственного секретаря. Однако прежде чем уведомлять Чаржаха, необходимо удостовериться, что это именно так. Малко подбежал к "Эльдорадо", развернулся и поехал назад.
      * * *
      Ричард Грин торжествовал.
      - Ну конечно же, это они! Поразительно! Вам удалось невероятное!
      Малко недовольно хмурился.
      - Подождите радоваться. Ничего не доказано. Сначала необходимо подтвердить мои догадки, а уже потом обезвреживать это гнездо.
      Все это было не так-то просто: они находились в чужой стране, более того - скорее враждебной, чем дружественной.
      Ричард уже в нетерпении притопывал ногами.
      - У вас есть какие-нибудь идеи?
      - Возможно, - улыбнулся Малко. - Я вас попрошу найти мне очень сильный бинокль. Мы туда отправимся завтра утром. Только никому не говорите.
      - Даже Чаржаху?
      - Даже ему, потому что среди его подчиненных наверняка есть шпионы.
      * * *
      На сей раз они ехали медленно, чтобы не подымать пыли. Потом свернули с шоссе и оставили машину за высоким каменистым холмом. Начиналась нестерпимая жара. Грин тяжело дышал, по его лицу катился пот, рубашка прилипла к телу.
      - Вы обязательно должны похудеть, - заметил Малко. - Такой поход заменяет тысячи пилюль!
      - Я скорее сдохну, чем похудею, - пробурчал тот.
      Ветер, песок и жара делали свое дело: у князя перед глазами плыли радужные круги, в груди кололо и ноги подгибались. Однако он испытывал чувство глубокого удовлетворения.
      Ричард Грин в изнеможении опустился на большой камень:
      - Это невозможно, я больше не выдержу.
      Бедняге было действительно нелегко: километра два они тащатся вверх по раскаленному каменистому склону. Но им надо добраться до самой вершины. Через сотню метров они оказались наконец на гребне холма, откуда прекрасно просматривались все окрестности. Малко вытер заливающий глаза пот и начал долго и тщательно настраивать линзы бинокля - мешало дрожащее в воздухе голубоватое марево. Но вот он различил справа небольшой оазис, окруженный низкими горами, чуть в стороне находилась дорога, на которой ждали заправки десятка два бензовозов.
      Но главное находилось в самом оазисе, где отчетливо виднелись не только низкие желтые здания, но даже нарисованные на них крупные арабские буквы. Возле зданий мельтешили черные фигурки, пребывающие в лихорадочной деятельности: они входили в дом, тут же выходили, тащили куда-то оружие. На площадке группа мужчин занималась физической зарядкой, недалеко от них другая тренировалась в стрельбе по мишеням: мужчины падали, подымались, стреляли то лежа, то с колена - сухие щелчки выстрелов, ослабленные расстоянием, слышались в раскаленном воздухе.
      Учебные военные занятия... Безусловно, перед ними находилась специальная тренировочная база, но не кувейтская. У тех обязательно было бы знамя и форма для солдат и офицеров. Конечно, хорошо бы приблизиться и рассмотреть все подробнее, но слишком рискованно - могут заметить и уничтожить, словно мух.
      Малко опустил бинокль.
      - Кажется, это именно то, что мы ищем, - задумчиво произнес он.
      Ричард забыл про жару и усталость и, лихорадочно потирая руки, повторял:
      - Это они! Это те самые подонки!
      Надо что-то предпринимать. Палестинцы с толком выбрали для себя место: к югу простиралась нейтральная, практически необитаемая зона, на западе мертвая Аравийская пустыня и на востоке - небольшая, без единой хижины пустыня, которая обрывалась у моря. Низина, в которой обосновалась база, заглушала шум выстрелов и взрывы гранат и снарядов.
      - Что будем делать? - шепотом спросил Грин, словно палестинцы могли их услышать.
      - Скорее возвращаться!
      Они добрались до шоссе, как вдруг рев мотора пригвоздил их к месту. На подъеме шоссе показался зеленоватый грузовик, который тащил за собой гигантскую цистерну. Он шел прямо на них, и водитель, без всякого сомнения, их заметил. Машина проехала мимо и помчала в сторону оазиса.
      - В цистерне - вода, - прошептал Грин пересохшими губами. - Им же туда возят воду...
      Малко не отрывал взгляда от грузовика, который ехал на палестинскую базу. И никак, и ничем его не остановить! Но что это? О счастье! Через бинокль отлично было видно, что машина не замедлила хода ни перед одним из зданий и проехала дальше, в глубь пустыни, к нефтяному городку Вафре.
      Грин испустил радостный вопль. Усталость с него как рукой сняло. У князя тоже пропал пессимизм, который одолевал его последнее время. Он следил, как грузовик постепенно растворяется где-то в лиловатой дымке возле гор, и думал, что теперь инициатива переходит в их руки. Теперь настала очередь палестинцев платить за разбитые горшки. Пусть платят!
      Глава 12
      - Вот сюда Киссинджера пригласят обедать... Если все будет проходить хорошо... - задумчиво сказал Ричард Грин.
      Справа от магистрали Малко заметил низкую длинную стену, окаймленную акациями и ощерившуюся пулеметами. В стороне виднелась казарма, возле которой выстроились солдаты в ярко-красной форме: гвардия эмира Сабах аль-Салема. Предусмотрительно он выбрал себе место километрах в двадцати от города, между автомагистралью с одной стороны и гладью Персидского залива с другой.
      Приблизительно через километр князь увидел слева от дороги ослепительно белые, безликие, неотличимые друг от друга постройки.
      - Это что еще за ульи? - спросил он.
      - Новые поселения для кувейтцев, вроде городов-спутников, - ответил Грин. - Право же, есть отчего присниться кошмару...
      Он закурил.
      - Если мы обо всем расскажем Чаржаху, еще неизвестно, выступит ли его организация против палестинцев. Он скажет, что на этой базе просто готовятся к походу на Израиль. А для арабов это дело священное.
      - Вполне возможно, - кивнул головой Малко.
      - Значит, надо соответственно действовать.
      - Безусловно. К тому же ни в коем случае нельзя атаковать палестинцев, не поставив в известность Вашингтон. Дело это чрезвычайно серьезное.
      - Конечно, - сразу согласился Грин, - но с другой стороны, мы не обязаны обо всем им докладывать. У меня есть друг-иранец, который, я уверен, согласится нам помочь. Он уже работал с нашими людьми на юге Ирана. Хорошие были времена...
      Малко не очень привлекала идея самостоятельной расправы с палестинцами. Кто знает, как обернется дело!
      - И все-таки, - упрямо качнул он головой, - прежде чем начинать ликвидацию палестинцев, попросите Вашингтон оказать давление на кувейтцев.
      Ричард Грин ничего не ответил и, внезапно помрачнев, отвернулся.
      Они въехали в предместье Кувейта и вынуждены были резко замедлить ход. Повсюду возникали пробки. Лавки стояли настежь раскрытые, выставив на всеобщее обозрение кучу товаров по бросовым ценам. Справа от дороги Малко заметил сверкающее строение.
      - Великолепная мечеть! - воскликнул он, желая разрядить напряженную атмосферу.
      Грин тут же откликнулся:
      - Мечеть Каср Мишриф. Вообразите, что они строили ее из пивных бутылок! Не так плохо для мечети, а?
      * * *
      Малко проглотил уже третью рюмку водки, пытаясь рассеять плохое настроение, вызванное тупым упрямством Ричарда Грина. Тот уже в течение целого дня непрерывно стучал на машинке, сочиняя для управления во всех деталях план атаки на палестинцев. Не хватало только поддержки авиации. Положение самое дурацкое. Наверняка ЦРУ не станет его даже рассматривать.
      Грин поднялся наконец, радостно потирая руки:
      - Послушайте, в соответствии с расписанием почты я рассчитываю получить ответ завтра утром. А как вам нравится название? Операция "Армагеддон"! Я считаю, что придумал замечательное название!
      Ричарда Грина явно клонило в военный лиризм. Малко допил свою водку. Следовало как-то утихомирить американца. "Армагеддон" был политическим безумием. А если их ранят или захватят в плен?.. И вообще, как можно за что бы то ни было ручаться?
      - А ваш иранец? - спросил Малко.
      - Он на месте, - поспешил заверить его Грин.
      - А оружие?
      Тот хитро улыбнулся:
      - У нас в посольстве есть несколько автоматов, пулеметов и гранат.
      - Но вы не имеете права...
      - Перевозить оружие никто не запрещает.
      - Но палестинцев не меньше пятидесяти, а нас только трое...
      - Четверо! - твердо возразил Грин. - Элеонора отправится вместе с нами. Поедем в "стейшенвагене", который не имеет никакого отношения к посольству, и в случае чего его можно будет оставить.
      Вошла Элеонора Рикор, весьма привлекательная в своих серебряных сапожках и облегающем стройное тело мини-платье. Неплохое развлечение для воителя! И как раз перед решающим сражением!
      - Пойдем-ка в пиццерию "Хилтона"! - предложил с энтузиазмом воинственный американец.
      - Пошли, - согласился Малко, - если очаровательная госпожа Рикор окажет нам честь там присутствовать.
      * * *
      - Получилось! - ликовал Ричард Грин.
      Малко не отрывал глаз от ленты телекса, на которой повторялось одно только слово: "Армагеддон, Армагеддон, Армагеддон".
      Они вышли из небольшой комнаты с аппаратами, где читались телексы. Не на шутку обеспокоенный, Малко спросил:
      - Подтверждение посылал сам начальник управления?
      - Нет, он сейчас на каникулах. Подтвердил доклад заместитель, старый мой приятель. Тип что надо! Не терпит никаких бюрократических проволочек!
      Малко молчал. Теперь для него стал ясен весь этот маневр. Ричард Грин принадлежал к той партии в ЦРУ, которая жалела об утерянных методах этой организации на заре ее существования. Теперь эта партия хотела поставить руководство перед свершившимся фактом. С их точки зрения ради безопасности государственного секретаря стоило рискнуть.
      Князь, казалось, уступил, поддался своему фатализму, однако его воротило от подобных методов, от этого грубого натиска, этой неразборчивости.
      - Каков ваш план? - спросил он.
      - План самый простой, - усмехнулся американец. - Я все рассчитал. Вы, очевидно, помните грузовик-цистерну, который в один и тот же час возит воду для жителей Вафры? Так вот, мы его дождемся и шаг в шаг, по пятам двинемся за ним. Благодаря этому нас не обнаружат раньше времени. Так? А потом мы выскочим и станем стрелять по палестинцам из "Калашниковых" и забрасывать их гранатами. Через три минуты все будет кончено.
      - Из "Калашниковых"? - удивился Малко. - А я думал, что у вас - М-16.
      Грин хитровато улыбнулся:
      - Военный атташе предложил такую комбинацию; он сказал, что если начнется расследование, то мы объявим, что автоматы были захвачены у палестинцев.
      - А если одного из нас убьют?
      - Мы привезем его тело в машине.
      У этого американца на все был ответ. Малко вперил в него пристальный взгляд:
      - А если нас всех убьют, то кто нас привезет?
      - Не будьте идиотом, - скривился Грин, - тогда это сделают арабы.
      Малко покорился. Что поделать - если идешь на бойню, то, по крайней мере, иди на нее весело.
      - Отлично! - сказал напоследок Грин. - Итак, завтра встреча в восемь утра. Грузовик проходит между десятью и одиннадцатью, так что времени у нас будет больше чем достаточно.
      * * *
      - Черт бы все побрал! - Ричард Грин выходил из себя, кричал и ругался.
      Было уже восемь с половиной. Он непрерывно набирал номер иранца, но никто не отвечал, и это длилось не менее получаса. Малко спокойно допивал кофе.
      - Вы не представляете себе, что за народ эти иранцы, - сказал он. - Они никогда не говорят "нет", но никогда не делают "да".
      Низкий лоб Грина собрался тяжелыми складками. Он злобно выругался напоследок и швырнул трубку. В уголочке молча сидела Элеонора Рикор, нервно поглаживая обтянутое джинсами колено. В задней части "стейшенвагена" лежал огромный металлический ящик с "Калашниковыми" в таком количестве, которого было бы достаточно, чтобы начать войну между двумя государствами.
      Грин набрал номер стоявшей у ворот охраны, справляясь, не ждет ли их иранец там. У князя так и чесался язык сказать, что, скорее всего, иранец со всех ног мчится в Тегеран либо докладывает в отделение секретной полиции Ирана о несостоятельности начальника местного отделения ЦРУ.
      - Время подпирает! Мы больше не можем ждать ни секунды! - взорвался Грин. - В путь!
      На Ричарде было нечто вроде полувоенного костюма с бесчисленными карманами, в каждом из которых лежало по гранате. Этакое коммандо в единственном числе! У Малко, кроме его неизменного сверхплоского пистолета, другого оружия не было, и он не позаботился даже сменить черный альпаковый костюм. Делать нечего! Стоит ли трудиться ради этой дрянной авантюры!
      - Значит, мы больше не ждем вашего друга? - с некоторым лицемерием вздохнул Малко. - Жаль.
      Ричард сделал вид, что не расслышал. В полнейшем молчании они вышли из помещения и сели в машину, предусмотрительно оставленную в некотором отдалении от посольства. Грин сразу свернул к идущему вдоль моря шоссе. Малко рассеянно смотрел на черно-серое от сбрасываемых отходов море, его мысли бродили далеко. Как всегда в минуту бессмысленной опасности, он был охвачен какой-то странной флегмой. Ни с того ни с сего он спросил себя, что в данную минуту испытывает Элеонора? Как отреагирует она, если Малко проявит по отношению к ней некоторые знаки внимания?
      К сожалению, она сидела сзади. Он обернулся, поймал ее взгляд и понял, что девушка думает о том же самом. Ее губы были полуоткрыты, в больших карих глазах затаилось выражение страха, смешанного с желанием. Они посмотрели друг на друга как сообщники. Страх явно возбуждал ее сексуально, и князю вспомнились предусмотрительные английские пары, которые исступленно занимались любовью во время самых яростных бомбардировок. Он незаметно протянул назад руку и сжал круглое колено негритянки. Устремленно ведущий машину Грин ни на что не обращал внимания.
      * * *
      Ричард Грин с треском загнал в "Калашников" обойму и поставил автомат сзади в машину рядом с другими уже заряженными автоматами, потом нацепил на себя запасную обойму и протянул такую же Малко. Элеонора, не говоря ни слова, созерцала весь этот спектакль. В пустыне царила абсолютная тишина, прерываемая время от времени завываниями восточного ветра. Где-то в отдалении горели нефтяные факелы, но здесь отсутствовали какие бы то ни было признаки жизни. Если не считать, конечно, палестинской "фермы", на которую Малко навел свой бинокль. Там, казалось, все протекало нормально. Одна из групп занималась на площадке гимнастикой.
      Может, план Ричарда Грина не такой уж абсурдный? А вдруг он удастся? Все было хорошо, только грузовик-цистерна почему-то запаздывал. Они присели на большой плоский камень в тени "стейшенвагена". Солнце пекло нестерпимо. И куда провалился этот чертов грузовик? Или на обессоливающем заводе началась забастовка?
      Элеонора с воплем вскочила, показывая на небольшое, размером с блюдце, желтоватое существо, которое к ним приближалось. Грин прицелился и точно попал булыжником в омерзительное создание. Из него потекла бурая жидкость.
      - Паук-верблюд, - заметил Грин. - Их полно в пустыне.
      Малко помешало ответить гудение мотора, которое послышалось за холмом. Наверняка грузовик! Ричард кинулся к "стейшенвагену". Малко - за ним. Американец, казалось, сбросил килограммов десять.
      - Элеонора! - закричал он, - садись за руль! Как только он мимо проедет, тут же пристраивайся за ним. Из-за пыли нас никто не увидит. Проезжая мимо "фермы", ты замедлишь ход, мы выпрыгнем, а ты следуй дальше еще с полкилометра и оттуда наблюдай за ходом дела в бинокль. Если все в порядке, мы выбегаем на дорогу, ты нас подбираешь, и мы смываемся. Если нет - уезжай и возвращайся в Кувейт другой дорогой, вдоль побережья.
      Гудение грузовика усилилось. Вот он показался на гребне холма, тот самый грузовик-цистерна, который они видели прошлый раз. В кабине сидел один человек. Грузовик поравнялся со "стейшенваген", и в тот самый миг, когда Элеонора пристроилась сзади, остановился на обочине.
      * * *
      - Черт подери! - рявкнул Ричард, - что с ним такое?
      Малко тоже ничего не понимал. Он несколько минут подождал, потом выпрыгнул. Элеонора молча протянула ему автомат.
      Гигантский грузовик-цистерна, словно стена, стоял перед ними, из него никто не выходил. Молчаливое присутствие шофера, казалось, таило в себе угрозу.
      Медленно продвигаясь по левой стороне, князь дошел до кабины и заглянул в нее. Она была пуста...
      Подошел американец:
      - Ну?
      - Водитель, должно быть, вышел по малой нужде... А может, ему понадобилось срочно помолиться, - усмехнулся князь.
      Грин стукнул себя по лбу:
      - Ну конечно! Сейчас как раз время молитвы! Пять раз в день правоверные должны простираться на земле лицом к Мекке.
      Малко обогнул машину и справа от дороги увидел стремительно уменьшающуюся черную фигурку, которая вскоре растворилась в мареве пустыни.
      - Проклятие! - выдохнул Грин, в изнеможении опершись на цистерну. Нагнал же он на нас страху! А что, если бы сломался. - Он вытер лоб. - Я подыхаю от жажды!
      Малко пожал плечами:
      - У вас за спиной пять тысяч литров воды. Можете пользоваться.
      - Черт! И правда! Но как тут пробьешь дырку?
      - Сзади есть кран.
      - А ну, подержите-ка! - Грин протянул Малко свой "Калашников", а сам зашел за цистерну, присел на корточки, открыл огромный кран и подставил рот.
      Сильная струя какой-то жидкости ударила по блаженно расплывшемуся лицу американца, но это выражение держалось на его физиономии не больше секунды. Рот Грина перекосился в страшной гримасе, он закашлялся, стал трясти головой и плеваться, жидкость заливала одежду и стекала на асфальт.
      - Но это никакая не вода! - заорал Ричард.
      Малко подскочил, подставил под струю руку и поднес к носу. Это был бензин. Князь немедленно сообразил, что произошло, и, не помня себя, крикнул окаменевшему Грину:
      - Прочь! Скорее прочь отсюда!
      Он отшвырнул автоматы, рванул изо всей силы Элеонору, которая от неожиданности свалилась на колени. Но девушка тут же поднялась и побежала за ним. Задыхаясь и падая, снова вставая, они пробежали метров сто. Американец старался не отставать, но, ничего не соображая, вопил:
      - Остановитесь! Что с вами? Вы сошли с ума?!
      Через секунду ужасающей силы взрыв потряс пустыню. Грузовик-цистерна превратился в гигантский пылающий шар, окруженный лохмотьями черного дыма. Малко бросился на землю в тот самый миг, когда их настигла огромная волна раскаленного воздуха. У него было ощущение, словно его опустили в кипящую воду. Он выпустил руку негритянки и тут же услышал ее крик. Оглушенный, ослепленный, теряя сознание, князь покатился по земле, раздирая одежду, в кровь обдирая лицо и руки об острые камни.
      Прошло, должно быть, немало времени, потому что когда он очнулся, стояла мертвая тишина, над пустыней стлался черный едкий дым, над грузовиком метались оранжевые языки пламени. Все тело невыносимо болело, на обрывках костюма запеклась кровь. Он огляделся вокруг. Никого.
      - Элеонора! Ричард!
      - Я здесь, - послышался слабый женский голос.
      В полу обгоревших лохмотьях, босиком, с окровавленным лицом, из облака пыли возникла Элеонора. Она бросилась к Малко и судорожно его обняла:
      - Боже мой, какое счастье! Вы живы?! Не ранены?!
      - Пустяки, - ответил Малко. - Пошли искать Ричарда.
      Они нашли его метрах в пятидесяти от себя, лежащего ничком, с окровавленной шеей, почти голого. Белое тело странно и жалко контрастировало с темно-бурым цветом песка и камней.
      Малко его перевернул, пощупал затылок. Американец застонал и открыл глаза:
      - Где они?!
      - Кто? - спросил Малко.
      - Типы, которые нас атаковали...
      - Никто нас не атаковывал, просто в цистерне находилась не вода, а бензин. Небольшая дружеская шутка...
      Грин, сморщившись, ощупывал голову.
      - Но водитель...
      - Он постарался как можно скорее удрать, и вовсе не для малой нужды, а для того, чтобы спасти свою шкуру. Все было великолепно рассчитано. Во-первых, они нас приметили, во-вторых, выяснили, что вы знаете расписание грузовика... Кто-то доложил. Во всяком случае, если бы вам случайно не захотелось пить, мы бы как мученики идей свободы и демократии удостоились самых пышных похорон.
      Грин бросил отсутствующий взор на то, что было когда-то их "стейшенвагеном".
      - Бежим скорее! - тихо попросил князь. - Пока палестинцы не пришли сюда, чтобы взять на память наши останки.
      Он помог Грину подняться. Тот еле держался на ногах. Элеонору сотрясал непрерывный истерический плач. Кое-как вся троица выбралась наконец на дорогу. Грузовик продолжал гореть. Почва метров на триста вокруг была покрыта толстым слоем пепла и сажи, едкий запах дыма раздирал легкие. Находись они рядом с цистерной, от них не осталось бы даже следов. Американец только теперь стал по-настоящему приходить в себя, он покраснел, отвернулся от Элеоноры и зашел ей за спину, стыдливо прикрываясь руками.
      Вдалеке послышались звуки пожарной сирены. Пожарники из Ахмади мчались на помощь. В этой напитанной нефтью стране весьма предусмотрительны во всем, что касается огня.
      Малко остановился, он был снова близок к обмороку.
      - В следующий раз, - через силу улыбнулся он, - мы отправимся на танках "Т-34". Уж это будет надежно!
      - Проклятая сила! - неожиданно вскричал Грин. - Иранец! Ну конечно же, иранец, эта сволочь! Это он нас продал!
      - Не исключено, - пожал плечами князь.
      По шоссе двигалась колонна машин. Минут через пять подъехал "джип", из которого выскочила целая куча арабов, застывших от ужаса при виде страшных полуголых людей в обгорелых лохмотьях, покрытых копотью и кровью.
      - Чаржах здорово позабавится, - успел шепнуть Малко перед тем, как без чувств опуститься на землю.
      * * *
      У князя было ощущение, что он весь исхлестан гигантской плетью. Голова невыносимо болела и кружилась, но, слава Богу, он цел и невредим.
      Абу Чаржах лоснился, словно огромный кусок сливочного масла, однако выпуклые глаза смотрели печально.
      - Вас спасло чудо, - сказал он.
      - Да, - согласился Малко, - я уже находился по дороге в Мекку, собирался целовать там Черный камень...
      - Я счастлив, что вы спаслись, - продолжал шейх, - но скажите мне, почему вы все от меня скрыли? Почему?! Это роковая ошибка!
      - Ваше превосходительство, во имя Ричарда Грина умоляю вас меня простить! Кроме того, обещаю вам, что это никогда больше не повторится. Но я бы хотел просить вас об одном чрезвычайно важном для всех нас деле. Послушайте, ведь палестинцы еще не знают, что мы живы. Они сейчас все там. Прикажите их, пожалуйста, арестовать. Как раз на то время, пока Генри Киссинджер будет здесь находиться. Потом делайте все, что вам заблагорассудится...
      Шейх долго думал, потом с сомнением покачал головой:
      - Эту проблему я обязательно должен обсудить с моим дядей эмиром. Взять на себя подобную ответственность я не могу при всем желании. Но я вам обещаю, что доложу эмиру суть дела во всех подробностях и буду за вас хлопотать перед его величеством. Надеюсь, что эмир со мной согласится. Приходите завтра ко мне на службу, я вам все расскажу.
      Малко захотелось расцеловать шейха в круглые щеки, он крепко пожал ему руку, проводил до машины, потом позвонил Элеоноре, чтобы узнать, как она себя чувствует, и сразу лег. День был нелегким.
      Глава 13
      У Грина что-то случилось с позвоночником - во всяком случае, он не мог подниматься. Бедная Элеонора никак не могла доказать любовнику, что бесчисленные синяки на ее теле - вовсе не следы ударов ревнивого соперника. И все эти мучения испытывать ради того, чтобы вымолить у эмира разрешение арестовать негодяев! Да еще неизвестно, вымолишь ли?..
      Малко подымался в узком лифте Министерства внутренних дел Кувейта на шестой этаж к начальнику секретной полиции. Он постучался в довольно грязную дверь и вошел. Неизменные йеменцы, босиком, в шароварах и с золочеными автоматами на коленях, сидели на полу по обе стороны стола, за которым Абу Чаржах рассматривал досье и курил одну за другой сигареты. Без передышки звонили три телефона, шейх, не обращая на них внимания, поднялся навстречу Малко и попросил его сесть.
      Подскочил полицейский, таща на подносе чай и кофе.
      Князь, сгорая от нетерпения, тем не менее спокойно принялся отхлебывать чай. Шейх снял трубку, и круглое лицо его омрачилось. Малко понял, что если его и ожидает сюрприз, то малоприятный.
      - Какие новости, ваше превосходительство?
      Шейх прикрыл набрякшими веками глаза:
      - Плохие. Люди, о которых вы мне говорили, исчезли.
      - Исчезли?! Но...
      - Исчезли! - твердо повторил шейх. - Когда на заре мои подчиненные окружили "ферму" Аль-Вафра, она была пуста.
      Князь отставил чашечку с чаем:
      - Но зачем же было дожидаться утра?
      - Я сумел получить аудиенцию у дяди лишь вчера поздно вечером. И задача оказалась настолько серьезной, что пришлось обдумывать ее до восхода солнца.
      Шейх казался искренне расстроенным. Малко пытался прочесть правду в его глазах, однако они были непроницаемы. Либо палестинцы действительно скрылись, либо шейх валяет дурака. Малко внезапно охватила ярость: ради чего все - кровь, смерть, пережитая опасность, если это спокойно выбрасывается в помойку? Киссинджер приезжает, а его убийцы спокойно разгуливают на свободе!
      Йеменцы восседали неподвижно и строго, как изваяния. Малко постарался сдержаться. Как-никак, Абу Чаржах тоже сделал немало.
      Князь опустил глаза:
      - Что вы теперь намереваетесь делать?
      Шейх потер дряблую щеку:
      - К прибытию Киссинджера аэропорт будет обеспечен строжайшей охраной. Приказано открывать стрельбу по всякому, кто без разрешения появится на его территории. К тому же самолет приземлится совсем не в том месте, где его ожидают. Государственный секретарь в сопровождении пятисот полицейских немедленно отправится во Дворец мира, который будет сторожить целая армия. Абу Чаржах передохнул. - В распоряжение господина Киссинджера предоставят "линкольн континенталь" с пуленепробиваемыми стеклами...
      Неожиданно Малко перебил его:
      - А вы помните адмирала Карреро Бланко в Мадриде, который тоже ехал в "линкольне" и тем не менее подорвался на мине?
      Шейх нервно заерзал на стуле.
      - Я прикажу проверить и обезвредить каждый метр дороги...
      Малко тяжело вздохнул:
      - Ваше превосходительство, если вы даже прикажете везти Киссинджера в танке, его безопасность все равно не будет обеспечена. У палестинцев есть ракеты, и вы это отлично знаете. Единственная возможность избежать покушения - это арестовать исполнителей. Шейх замахал короткими ручками:
      - Но я вас уверяю, что они скрылись, исчезли! Теперь они не осмелятся высунуть носа...
      Князь пристально глядел на Абу Чаржаха потемневшими золотистыми глазами:
      - Ваше превосходительство, вы можете вашей собственной жизнью поручиться за жизнь государственного секретаря?
      Шейх шумно вздохнул и откинулся назад.
      - Вы знаете, что это невозможно - сыграет роль любая случайность, любая оплошность.
      Стараясь скрыть мучительную боль во всем теле, Малко поднялся. Надо было все начинать с нуля, а оставалось всего лишь пять дней.
      - Ваше превосходительство, - наконец произнес он, - я обещаю вам больше не докучать никакими просьбами, ибо немедленно обращусь в высшие инстанции с настоянием отменить визит Киссинджера.
      Шейх молчал, но Малко знал, что, может быть, только что подброшенная им новость какими-то путями дойдет до палестинцев и расстроит их планы...
      Знал он и то, что, конечно же, ничто не в силах помешать государственному секретарю прибыть в Кувейт.
      * * *
      С перевязанной шеей и вздутым от ожогов лицом, начальник Кувейтского отделения ЦРУ казался удивительно постаревшим.
      - Но ведь это катастрофа! - простонал он. - Мы же опозоримся, если теперь затеем процедуру отмены визита Киссинджера в Кувейт!
      Малко, обессиленный, свалился на диван.
      - Хорошо, тогда посылайте в главное управление телекс, чтобы немедленно снабдили Киссинджера кольчугой или панцирем!
      Последовало тяжелое, напряженное молчание. В глубине души Малко было жаль Грина и вовсе не хотелось шутить. Конечно, самое лучшее - вообще на время приезда очистить Кувейт от жителей и населить его агентами секретной полиции.
      Обхватив руками голову, Ричард отсутствующим взглядом глядел на американского орла, который висел на стене его кабинета. Малко встал:
      - Хорошо. Попытаюсь что-то предпринять. Есть один малюсенький шанс... Но кто знает, вдруг дело выгорит!
      * * *
      - Я сейчас очень занята. У нас каждый день приемы.
      Голос у Винни Заки светский, холодный, искусственный, без малейшей нотки живого интереса. Малко почувствовал, что она вот-вот бросит трубку. Может, рядом муж... Но выхода нет.
      - Мне совершенно необходимо вас повидать!
      - Это невозможно! - отсекает она. - Не раньше, чем через десять дней.
      Ну, была не была!
      - Речь идет о жизни и смерти того, кто вам очень дорог.
      На том конце провода ощутилось удивление, связанное с тревогой, потом голос снова окреп:
      - Что это значит? О ком идет речь?
      - Я не могу говорить об этом по телефону. Необходимо увидеться.
      Винни наконец решается:
      - Ладно. Сегодня после обеда не уходите из вашей комнаты в "Шератоне". Там же, в гостинице, должно быть собрание нашего клуба. Я попытаюсь уйти пораньше. Однако не думайте, что... - не закончив, она опустила трубку.
      Оставалось только ждать. Князь постоял у окна, посмотрел на прикрепленную к стене фотографию своего замка в Лицене. Если так будет продолжаться, он будет вынужден продать его какому-нибудь кувейтцу. ЦРУ не простит ему провала столь важного поручения. В мире шпионажа доверие завоевывается трудно. Он подумал об исполненной тонкой дипломатии телеграмме Ричарда Грина, посланной в Вашингтон: "Безопасность Киссинджера не может быть обеспечена на 100 процентов".
      * * *
      Часы показывали без четверти пять. О Винни Заки ни слуху ни духу. Он боится выйти из комнаты, чтобы с ней не разминуться, это чертовски действует на нервы. Наконец, стук в дверь. Он открыл и увидел строго одетую женщину в темном платье и туфлях на низком каблуке. Волосы высоко подняты и схвачены узлом на затылке.
      - Я уж думал, что вас никогда не дождусь... - Малко поцеловал тонкую руку Винни Заки, она стремительно вошла в комнату и огляделась с таким видом, словно ожидала увидеть тут дьявола.
      - Мне очень трудно было уйти, - быстро произнесла Винни. - Что вы хотите сообщить? Кто находится в смертельной опасности?
      Золотистые глаза Малко потухли, взгляд отяжелел и стал таким же, как у его гостьи.
      - Ваш муж.
      По лицу женщины пробежала судорога.
      - Абдул? Но почему?!
      - Потому что он является одним из главных организаторов покушения на Генри Киссинджера, потому что он действует в интересах кучки экстремистов, стремящихся уничтожить человека, несущего мир, людей, которые не могут перенести даже мысли, что Израиль может сблизиться с умеренно настроенными арабскими странами. - Малко перевел дух и продолжал медленнее, голосом спокойным и внушительным: - Специальные американские службы делают все, чтобы обеспечить безопасность Киссинджера и вывести из строя участников покушения на него. Так вот, на самом высшем уровне было принято решение вашего мужа ликвидировать физически.
      Прищурившись, женщина внимательно всматривалась в лицо Малко, пытаясь понять, насколько серьезно все то, что он сейчас сказал.
      - Откуда вы все это знаете? - спросила она наконец прерывающимся голосом.
      - Я сам принадлежу к этим службам, - просто ответил он.
      Женщина, безусловно, об этом догадывалась. Она опустила глаза, прошлась по комнате и, дрожа от ярости, повернулась к нему:
      - Вы лжете! Это выдумка!
      Глаза Винни горели нестерпимой злобой, рот был крепко сжат, она дышала тяжело и прерывисто.
      - Вольно вам думать, что угодно, - пожал плечами Малко. - Мое дело об этом доложить... Вы станете обворожительной вдовушкой.
      Еще минута, и она, кажется, вцепится ему в лицо.
      - Подлец! Вы не посмеете, никто не посмеет!
      - Те, которые должны его убить, уже в пути, - сказал князь. - Вспомните о бейрутском рейде.
      В Бейруте группа израильтян совершенно безнаказанно ликвидировала десятерых палестинских руководителей. Малко почувствовал, что задел чувствительную струнку. Винни заговорила тоном ниже:
      - Вы рассказываете мне об этом потому, что вы - враг Заки?
      - Я вам об этом говорю, чтобы сохранить его жизнь. - Теперь Малко говорил, взвешивая каждое слово: - Запомните - я не хочу его смерти, я не хочу ничьей смерти, и в том числе убийства государственного секретаря. Вот мои предложения: вы устраиваете так, чтобы убийцы находились в моих руках; во всяком случае, на время пребывания здесь Киссинджера я их изолирую. Взамен я делаю все для того, чтобы ваш муж остался жив.
      Воцарилось длительное молчание. Безусловно, холодный, чеканный голос Малко произвел на Винни должное впечатление, однако она покачала головой и сказала, закусив губу:
      - Это невозможно. Вы их уничтожите.
      - Клянусь вам, что нет!
      - Но почему я должна вам верить? И вообще, как только они узнают, что я их выдала, они меня убьют!
      Быстрым шагом она направилась к двери, открыла ее, обернулась. Малко не двигался.
      - Вы об этом будете жалеть, - медленно проговорил он. - Всю вашу жизнь.
      В глазах датчанки внезапно метнулся беспокойный огонь, она заколебалась, закрыла дверь, вновь подошла к Малко. На этот раз он почувствовал, что сломил ее. С побелевшим от страха лицом и закрытыми глазами, Винни долго стояла рядом с Малко, не говоря ни слова. Наконец она открыла глаза:
      - Я могу предложить вам одну вещь...
      Князь должен был призвать на помощь все свое хладнокровие, чтобы не взвыть от радости.
      - Я вас слушаю.
      - Люди, о которых идет речь, будут безоружны. В последний момент оружие в аэропорт должна принести одна женщина. Я знаю, где находится это оружие... У них не будет возможности получить другое. Если вы сумеете...
      Мозг Малко работал с четкостью компьютера, подавал нужные идеи, отбрасывал негодные. И вдруг его озарило:
      - А эта женщина уж не японка ли, по имени Шино-Бю?
      Бледное лицо Винни исказилось от ужаса.
      - Как... Как... Откуда вы знаете?
      Малко усмехнулся:
      - Мы многое знаем... Ну ладно, я принимаю ваши условия. Где находится оружие?
      - В Гоа.
      - В Гоа, в Индии?
      - Да.
      - Что она там делает?
      - Там центр хиппи, - женщина прерывисто вздохнула, - туда съезжаются сотни этих хиппи со всего света. Нередко и палестинские коммандо отдыхают там в перерыве между заданиями. Индия ведь всегда была проарабски настроена... Из Индии легко вывозить оружие...
      - Где я могу найти эту японку? - спросил Малко.
      - Я уже вам ответила - в Гоа, в деревне, которая называется Калангут. Это все, что я знаю. Просто слышала, как Абдул об этом говорил.
      Малко размышлял: если датчанка говорит правду, то это с поразительной легкостью решало его проблему.
      - Скажете ли вы мужу о нашей договоренности? Винни покачала головой:
      - Это означает, что я вам поверила, но вы сами понимаете, что это невозможно.
      - Отлично. Я предпочитаю вам верить. Что вы знаете об этом покушении?
      Датчанка вновь ощетинилась:
      - Больше я вам ничего не скажу. Более того, если что-нибудь произойдет с моим мужем, я вас убью своими собственными руками!
      Малко чувствовал, что это вполне вероятно, и решил больше не настаивать.
      - Я верен слову, и вы убедитесь в этом.
      Она глубоко вздохнула:
      - Хорошо. А теперь я должна немедленно уйти... Прощайте.
      Она захлопнула за собой дверь, и Малко услышал в коридоре шум быстро удаляющихся шагов.
      * * *
      - Это нетрудно, это нетрудно! - возбужденно восклицал Ричард Грин. - И вы знаете, кто больше всех будет доволен? Японцы! Они давно ее ищут, эту проклятую Шино-Бю.
      Малко пощупал до сих пор болевшие синяки:
      - Вы собираетесь предупредить индийских или бомбейских связных "Компании" о предстоящей операции?
      Начальник Кувейтского отделения ЦРУ решительно качнул головой:
      - И не подумаю! Вы это дело начали, вы и должны его закончить. Я доверяю только вам.
      - Вы хотите сказать, что я должен отправляться в Гоа?
      - Вот именно. Разумеется, бомбейские связные будут в вашем распоряжении.
      - А что вы, собственно, хотите, чтобы я делал в Гоа?
      Ричард Грин выразительно постучал по столу пальцами, словно стрелял из воображаемого пулемета.
      - Ликвидируйте эту полоумную японку и выбросьте в море оружие. Все необходимое для этого получите в Бомбее.
      Малко молчал. Долгие годы службы в ЦРУ не приучили его к хладнокровному убийству. И тем не менее он признавал разумность доводов Ричарда Грина: уничтожив свихнувшуюся японку и то оружие, которое она доставит в Кувейт, он поможет избежать резни и злодейского преступления. Впрочем, Малко себя знал - убийства он не сможет совершить. И тут в его голову пришла мысль, которая вполне соответствовала духу всей этой акции.
      - Я придумал другое, лучшее решение, - объявил он Грину.
      Тот посмотрел на него исподлобья, полным недоверия взглядом.
      - Какое?
      Малко стал объяснять свой замысел. Поначалу Ричард не скрывал скептицизма, но по мере того, как собеседник развивал свою идею, американец все более воодушевлялся, наконец не выдержал и вскочил с места:
      - Поразительно! - вскричал он. - Я немедленно предупреждаю Бомбей и Бонн. Но до завтрашнего вечера вы не сможете уехать. Им понадобится время на подготовку. Если этот ваш план не удастся, всегда будет возможность вернуться к первому варианту.
      Малко наклонил голову в знак согласия. Он тоже был рад, потому что всегда остроумное решение предпочитал применению грубой силы, когда сам опускаешься до уровня террористов, с которыми борешься.
      - И еще одно, - заметил Малко. - Я думаю, что в Гоа мисс Рикор будет мне весьма полезна. Вдвоем мы не так сильно выделяемся. К тому же мне нужен агент для связи.
      - Абсолютно с вами согласен, - кивнул Грин. - Я немедленно ее предупрежу и оформлю в посольстве отпуск.
      * * *
      Несмотря на то, что стекла были герметически закрыты, омерзительный запах трущоб все равно проникал в машину. Дорога из аэропорта в Бомбей была сплошным спуском в ад. Скопище лачуг, кое-как слепленных из досок, кусков фанеры и железа, вопияло о растоптанной, униженной и оскорбленной человечности. Тысячи черных глаз без всякого выражения следили, как проезжала сияющая чистотой машина, это механическое чудовище, абсолютно чуждое и дикое в их жалкой жизни.
      Элеонора вздрогнула:
      - Это жутко! Это невыносимо!
      Молодой служащий из "Компании", который вел машину, покачал головой:
      - В Бомбее приходится по три рупии на семью в день, а в Калькутте и того меньше.
      Даже в самых грязных городах Ближнего Востока князю не приходилось вдыхать столь омерзительного запаха гнили и разложения. В страшных трущобах тысячи индусов, завернувшись в немыслимые лохмотья, спали прямо на голой земле. Американец замедлил ход. Они приблизились к поворачивающему под прямым углом берегу моря.
      В утреннем тумане Малко заметил над вонючей, покрытой слизистым илом отмелью, где местные жители собирали ракушки, контуры какого-то величественного храма. Вокруг Бомбея простирался Индийский океан, серый и грязный, словно страна была гигантской помойкой, которая опорожнялась в море. Даже аэропорт находился в развалинах и поражал своей ветхостью, старостью и сыростью. Слава Богу, в Гоа имелся простенький, немного подгнивший самолет "ДС-3", который совершал один рейс в день. На индийской авиалинии как раз в это время произошла забастовка служащих, которые получали по три обеда в неделю и теперь, ввиду повышения цен, требовали только два. "Индиа-Тайм" радостно объявляла о 80 миллионах безработных и повсеместных, связанных с голодом, забастовках.
      Малко подумал, что японка Шино-Бю могла бы для пребывания выбрать страну получше.
      Глава 14
      Усеянный жалкими рыбачьими хижинами пляж растянулся насколько хватало глаз. Огромные баркасы стояли, уткнувшись носом в песок. Тысячи жирных неопрятных ворон перелетали с места на место и непрерывно каркали. Всего лишь в пяти километрах от Бомбея существовал совершенно особый, ни на что не похожий мир. К Малко и Элеоноре небрежной походкой подошли три совершенно голые девушки, оглядели их с головы до ног, нагло расхохотались и отошли.
      Малко тронул Элеонору за плечо:
      - Если мы не разденемся, то будем слишком выделяться.
      Элеонора недолго колебалась: решительным жестом она сбросила бюстгальтер и за ним трусики. То и другое Малко впихнул в сумку, с которой не расставался и в которой, кроме одежды, лежал небольшой, прибывший из Германии пакет, который служащий вручил ему на аэродроме.
      Негритянке было и неловко идти в чем мать родила, в то же время она гордилась своей прекрасной, стройной фигурой. Итак, они двинулись в путь на розыски неуловимой террористки. По дороге то и дело попадались распростертые тела накурившихся гашиша хиппи.
      При первом же знакомстве с калангутским "Турист-отелем" захотелось немедленно бежать на пляж: перед Малко и Элеонорой предстала омерзительная грязная клетка с набитым опилками матрасом и засохшим ржавым душем. Имелся, конечно, и телефон, но с оборванной трубкой. Элеонора провела вечер, наблюдая за тараканьими бегами на зашарпанном полу.
      Калангут кишел специальными дешевыми ресторанчиками для хиппи. Индусы с изумлением глазели на чудных иностранцев, которые были, наверно, еще беднее их, потому что ходили голыми и спали на земле. В прибрежной тропической деревушке Калангут проживало совсем немного хиппи, основная масса располагалась на побережье под пальмами, кое-кто выстроил себе небольшие хижины из листьев и веток. Сюда стекались хиппи со всех стран, они, как правило, не знали друг друга и встречались лишь для того, чтобы покупать наркотики. Так что найти в этом скопище Шино-Бю представлялось делом совсем нелегким.
      От колонизаторов-португальцев, которые владели Гоа в течение двухсот лет, до 1968 года, осталось лишь несколько догнивающих в тропическом климате церквей да немного португальских словечек в лексиконе местных таксистов. Необозримый пляж кончался каменистым утесом, на котором виднелись развалины брошенного монастыря.
      Малко огляделся: хиппи - три самца и одна самка - играли с маленькой обезьянкой. "Надо бы спросить, не знают ли они японку", - подумал Малко. Поначалу ему казалось, что найти Шино-Бю просто: на это хватит нескольких часов, но теперь понял, что перед ним задача гораздо более сложная. Все местные хиппи располагались на четырех или пяти пляжах, отстоящих друг от друга на шесть-семь километров. Одни хиппи предпочитали пляжи возле маленького военного аэродрома Даволим, другие селились ближе к Калангуту.
      Такси часа полтора тряслось от Даволима до Калангута, минуя озеро, пересекая маленький городок Панжим, крутясь между рисовыми плантациями, напоминавшими Индонезию, и все это для того, чтобы вновь очутиться в "Турист-отеле". Потом начался между пляжный марафон. Тащились от пляжа к пляжу, расспрашивали людей, из которых никто не знал друг друга. Иногда казалось, что Шино-Бю вообще никогда не существовало.
      Трое парней вытаращили глаза на бархатистую матовую кожу красавицы негритянки. Их подружка была бледной и прыщавой. Элеонора одарила ребят самой обворожительной улыбкой.
      - Я ищу подругу, - сказала она. - Это японка, ее зовут Шино-Бю.
      Молчание. Один делает вид, что спит, другой счищает песок с ноги, третий бросает Малко обезьянку, которая немедленно устраивается на его плече.
      - Шино-Бю, вы сказали?
      - Да.
      Снова молчание. Хиппи подымаются, их одурманенные гашишем голубые глаза бессмысленно смотрят в пространство, немыслимо тощие тела качаются, как от ветра.
      - Шино-Бю? - наконец произносит один из них. - Это не та самая, которая ходит с Жамбо?
      Князь, преодолевая неодолимое желание придушить прыгающее на его плече грязное животное, переспрашивает:
      - Кто такой Жамбо?
      Хиппи одурело глядит на Малко:
      - А черт его знает! Вроде бы чернокожий, не то араб, не то негр, всегда таскает на башке вышитую шапку и говорит всем "Жамбо". Вы их можете найти на Ажуна-Бич, по другую сторону реки. Они там вечером проходили.
      Малко удалось наконец избавиться от обезьяны, и он механически спросил:
      - А во что она одета?
      Хиппи посмотрел на него с нескрываемым удивлением:
      - Одета?! Ни во что... Хотя да, она, кажется, носит серебряный пояс.
      - Как можно пройти на Ажуна-Бич?
      Хиппи показал на каменистый утес:
      - Можно пройти там, по тропинке, либо через джунгли. Надо перейти речку, она мелкая.
      Малко с Элеонорой сначала прошли пляж, потом долго петляли по тропинке. Солнце поднялось высоко и жгло немилосердно. По дороге им повстречался индус, предложивший гашиш и контрабандный виски, прошла мимо голая жирная девица, во все горло распевавшая непотребные песни. Они остановились, чтобы стереть заливавший лица пот.
      Малко с удовольствием разглядывал словно изваянную искусным скульптором фигуру девушки, однако к ней не приближался. Они и спали в одной комнате, но Элеонора демонстративно отворачивалась к стене.
      Вскоре перед ними открылся Ажуна-Бич. В отличие от Калангута, здесь не было туземных хижин и жили одни только хиппи.
      * * *
      - Шино-Бю? Не знаю такую. Пойдите в ресторан. Может, там скажут. Молодой бородатый американец ткнул пальцем в пространство и удалился.
      Малко растерянно глядел на десятки хижин из пальмовых листьев, в каждой из которых ютилось семейство хиппи. Несмотря на палящее солнце, они лежали повсюду на пляже, некоторые целовались, некоторые играли на гитаре. "Ресторан" оказался обыкновенной хижиной со скамейками и кухней на улице. Предприимчивый индус за умеренную плату кормил наиболее состоятельных хиппи, которые сидели тут же и ели рис с микроскопическими кусочками курицы.
      Малко с Элеонорой расположились прямо на земле и заказали царское блюдо - жареную рыбу по пяти рупий за порцию. Они решили, что этим не разорят "Компанию".
      "Ресторан" оказался воистину пляжным клубом, куда со всех сторон стекались хиппи.
      Малко повернулся к сидящей напротив паре:
      - Вы не знаете женщину по имени Шино-Бю?
      Рослый француз с длинным унылым носом покачал головой:
      - Нет.
      - Нет, - поддакнула его тощенькая подружка.
      - А Жамбо?
      Француз улыбнулся:
      - Жамбо - да. Вы его ищете?
      Малко молчал. Говорить об этом не стоило.
      Продолжая жевать, француз отвернулся с видом полнейшего безразличия. Приходили и уходили другие хиппи. Малко с Элеонорой без всякого аппетита доедали рыбу. Они без труда влились в это странное общество, однако до сих пор поиски не дали никакого результата. Вдруг послышался чей-то крик:
      - Здравствуйте.
      Неизвестно откуда выскочил странный тип с очень черной кожей, мясистым лицом и приплюснутым носом. На нем была круглая вышитая шапочка и набедренная повязка, на плече висела матерчатая сумка. За ним по пятам следовала похожая на мальчишку коротконогая девица ярко выраженного азиатского типа, с плоским лицом, пуговичными глазами и короткими черными волосами. Ее ягодицы были усеяны красными прыщами - не то венерическая болезнь, не то просто укусы насекомых.
      Оба шмякнулись на землю прямо перед Малко и Элеонорой. Малко старался по возможности незаметнее их изучать. Мужчина - наверняка Жамбо, а женщина та самая мистическая Шино-Бю. Жамбо высоким резким голосом, с шутками и прибаутками принялся болтать с соседями. Девица молча пожирала его глазами. Он вытащил из сумки маленькую серебряную коробку и достал из нее кусочек коричневого цвета и начал разминать его на скамейке. Набив тестом короткую трубочку, парень затянулся и с видимым наслаждением пустил дым. Но очень скоро он скорчил гримасу и выругался:
      - Сволочи! - После чего выколотил содержимое трубочки о скамейку.
      Француз тут же достал пластиковый мешочек с таким же коричневым тестом, отломил кусочек и дал чернокожему:
      - На-ка, попробуй афганского! Он лучше!
      Жамбо вложил в трубку афганский гашиш и спокойно, с удовлетворенным видом закурил.
      - У тебя есть еще? - спросил он француза.
      - За двадцать рупий сколько угодно.
      Малко, внимательно наблюдавший за мужчинами, не дал Жамбо времени на ответ и быстро протянул французу два билета по десять рупий. Пластиковый мешочек оказался у Малко.
      - Когда захочешь еще, - сказал Малко француз, - приходи ко мне на конец пляжа. Я живу возле речки. - Он поднялся и тут же со своей подругой удалился.
      Князь вытащил содержимое мешочка, разломил пополам и с улыбкой, словно всегда так делал, протянул Жамбо. Тот жадно схватил гашиш и положил в серебряную коробочку. Затянувшись еще раз, он с видом знатока оглядел Элеонору:
      - А ты, сестричка, не хочешь покурить?
      - Потом, - ответила застигнутая врасплох Элеонора.
      - Знаменито, старик, знаменито! - смачно сплюнул Жамбо, сдвинув на затылок вышитую шапочку, и повернулся к Малко: - Тут у нас на Ажуна-Бич не пропадешь!
      Князь молчал. Этот тип с живыми глазами и мускулистым телом отнюдь не производил впечатления заядлого наркомана. Какая же существует связь между ним и Шино-Бю, если это действительно она? Казалось, он всецело подавлял сидевшую рядом азиатку. Жамбо выкурил трубку и наклонился к Малко:
      - Старик, сегодня у нас на пляже вечеринка. Приходи со своей девушкой и афганским гашишем, а? Я больше всего люблю афганский гашиш да еще крепкий кофе!
      - А где будет эта вечеринка?
      - Там, - показал он рукой, - возле утеса. Будет много народу, ты увидишь.
      Жамбо говорил с Малко, однако не отрывал глаз от Элеоноры. Та, явно смущенная, опустила голову. Азиатка сидела недвижно, словно изваяние.
      Князь спросил себя: "Да полно, неужели эта недоделанная девка и есть та самая Шино-Бю, которая доставит оружие для убийства Генри Киссинджера?"
      Глава 15
      Какая-то пара занималась любовью прямо на песке рядом с Малко. Девица стонала и время от времени взвизгивала. На кострах пылали стволы огромных пальм, возле них совокуплялись самцы и самки хиппи. Вечеринка представляла собой смесь римских оргий, скаутских костров и американских хэппенингов. На углях стояли сковородки с мясом, чуть поодаль на пальмовых листьях громоздились горы фруктов и овощей, стояли бутылки виски и пива.
      Лунный свет, казалось, окончательно свел с ума обитателей Ажуна-Бич. Малко, держа в руках свою сумку, старался держаться как можно незаметнее. Рядом с ним Жамбо, его азиатка и Элеонора ели, пили, болтали и курили гашиш. Какая-то девица подскочила к Малко и, тыча в него пальцем, закричала:
      - Осторожно! Это - дьявол! Это - дьявол! - Она впала в транс, упала на землю и забилась в конвульсиях.
      Жамбо наклонился к нему:
      - Не обращай внимания, старик! Она просто накачалась ЛСД и поэтому дергается, но вреда от нее никакого не будет. Лучше посмотри, что я сейчас сделаю.
      Он взял стакан виски, окунул в него сигару, но кончик оставил сухим и зажег его, после чего затянулся и предложил Малко. Смесь табачного дыма с парами алкоголя была поразительной. Князь вернул сигару чернокожему, который стал незаметно от него отодвигаться и вскоре положил голову на колени Элеоноры. Азиатка молча курила гашиш.
      Малко раздумывал, как бы похитрее выведать то, что ему требовалось, и надеялся, что гашиш сделает свое дело, однако Жамбо посасывал свою трубочку и ничуть не пьянел. Вот он положил руку на грудь Элеоноры. Та смущенно поглядела на князя. Вот он, расстегнув ее платье, вынул обе тугие небольшие груди и стал их сжимать, урча от наслаждения:
      - Ох, как это здорово! До чего же здорово!
      В обычно целомудренную Элеонору словно вселился бес. Она не отталкивала Жамбо и, казалось, готова была ему покориться. Малко не понимал, действует ли на нее свет луны, или это гашиш, который она непрерывно курила... Во всяком случае, он проклинал себя за свою сдержанность в гостинице. Азиатка же, надувшись, смотрела на партнера, но молчала: законы Ажуна-Бич запрещали ревновать.
      Пламя костра начинало затухать, запасы наркотиков истощались. Пары одна за другой удалялись в свои хижины. Совершенно безвольная, Элеонора лежала, запрокинув голову, чернокожий жадно ласкал ее тело. Вдруг он всей тяжестью на нее навалился, она закричала. Тогда Жамбо стремительно поднялся, подхватил девушку на руки и, опьяненную, слабую, уволок в темноту ночи.
      * * *
      Элеоноре пришлось наклонить голову, чтобы войти в хижину. Внутри пахло сушеной рыбой и фруктами. Негр швырнул девушку на утоптанный земляной пол и навалился на нее. Еще ни разу, сколько Элеонора себя помнила, она не ощущала такого напора дикой, почти первобытной силы. Мужчина вбивал ее в землю с грубой тяжестью молота, и девушка с ужасом чувствовала, что с радостью вбирает его в себя. Внутри все горело и вибрировало, жаркой волной отдавалось в крови. Вздымаясь и опадая, извиваясь, подобно змее, она в изнеможении билась об пол головой, кричала и выла и кусала себе руки. Подобного наслаждения ей испытывать еще не приходилось.
      Чернокожий был неутомим. Он останавливался и вновь овладевал ею. Она не знала, прошли часы или сутки, она забыла обо всем на свете - не существовало больше ни ЦРУ, ни Малко, ни оружия, которое надо было уничтожить... Наконец Жамбо затих и прилег рядом с нею.
      - Ты откуда? - спросил он.
      - Из Штатов, из Детройта.
      Элеонора уже пришла в себя и лихорадочно придумывала ответы.
      - Что ты там делала?
      - Я давала там уроки йоги и приехала сюда для изучения новых упражнений.
      - А этот белый?
      - Летом он работал на Аляске штурманом парохода. Теперь он на каникулах.
      - Как ты сюда приехала?
      - На автобусе.
      - Где ты с ним встретилась?
      - В Бомбее. Он рассердится теперь...
      Жамбо захохотал:
      - Ничего! Он забавляется с Шино-Бю!
      Услышав это имя, Элеонора вздрогнула, потом робко спросила:
      - А ты? Разве ты не американец?
      - Нет, я - суданец.
      - А что ты делаешь? Почему ты здесь?
      Он на мгновение заколебался, потом хмыкнул:
      - Я делаю революцию!
      Девушка поспешила переменить тему.
      - Скажи, а твоя подруга сердиться не будет?.. Что ты со мной...
      Он пожал плечами:
      - Срать она хотела!.. - Помолчал, потом добавил: - Мне нравится быть с тобой. Нужно еще увидеться. Я на два дня уезжаю, потом вернусь. Ты останешься в Ажуна-Бич?
      - А куда ты едешь? - спросила Элеонора.
      И вдруг ее оглушила тяжелая, увесистая пощечина. Негритянка в ужасе закрыла глаза. Откуда-то издалека донесся сухой голос Жамбо:
      - Не задавай вопросов, дрянь! Здесь никто не интересуется делами других. На прошлой неделе одного слишком любопытного утопили в море.
      Элеонора, сжавшись, вглядывалась во тьму. Где здесь, в этой хижине, можно было хранить оружие? Может, есть подвал?
      Суданец внезапно привстал:
      - Я хочу спать, убирайся отсюда!..
      Элеонора схватила платье и выскользнула из хижины. Ноги подгибались, все тело болело, словно ее долго били чем-то тяжелым. По пустому молчаливому пляжу девушка добрела до моря и, окунувшись, тщательно вымылась. Она вышла на берег, вытерлась платьем, дошла до потухшего костра и нашла задремавшего Малко.
      Они нашли углубление в теплом песке и, прижавшись, сели рядом. Элеонора рассказала о том, что ей удалось узнать.
      - Надо найти оружие, - заметила девушка. - Не думаю, что оно находится в хижине, там даже нет замка.
      - Завтра увидим, - откликнулся Малко. Оба замолчали.
      Солнце сжигало голые плечи Малко, который, растянувшись на пляже, наблюдал за хижиной суданца. Негр в это время находился в море на своей лодке, занимаясь ловлей лангустов. Шино-Бю отдыхала в хижине. Малко обдумывал, как удобнее всего осуществить план.
      Прежде всего необходимо выяснить, где находится оружие. До чего далеким казался отсюда Кувейт, а ведь до него было всего четыре часа полета. Да, замысел спрятать истоки палестинской деятельности среди хиппи индийского Гоа был гениален. Уж где-где, а на Ажуна-Бич у израильской разведки не имелось осведомителей! Если бы не Винни Заки, никому бы никогда не пришло в голову искать здесь убийц Генри Киссинджера.
      - А вот и Шино-Бю, - тихонько проговорил князь.
      Японка в чем мать родила вылезла из хижины Жамбо и потащилась к ресторану.
      - Пойди за ней, - приказал Малко Элеоноре, - и проследи, чтобы она там задержалась подольше.
      Элеонора пошла вслед за Шино-Бю, а князь направился к хижине. Находясь метрах в ста от берега, Жамбо не мог его видеть.
      * * *
      Под грудой овощей и фруктов Малко нащупал контуры тяжелого конверта, который он вытащил и развернул. Там лежала солидная пачка американских долларов и немецких марок, а также два билета на самолет и два паспорта. Один - на имя Джона Бугола и другой - на имя С. Кукусаи. На билетах был помечен рейс N 371 Бомбей - Кувейт Кувейтской авиакомпании на 18 января, как раз в день прибытия Генри Киссинджера. Князь завернул документы и деньги в конверт и снова положил его на старое место.
      Он перетряс циновки, но ничего не нашел. Хмурый и расстроенный, Малко вышел на пляж и скрылся между кокосовыми пальмами. Если к завтрашнему дню оружие не будет найдено, его план проваливается.
      Оружие наверняка спрятано в надежном месте. Жамбо и Шино-Бю живут не связанной с хиппи жизнью. Малко пришел в ресторан, заказал чай, в котором плавали мухи, подозвал Элеонору, которая сидела рядом с Шино-Бю. Уже на пляже князь спросил, о чем шел между ними разговор.
      - Ни о чем, - ответила Элеонора. - Шино-Бю сказала, что вообще ни на каком языке, кроме японского, не говорит.
      - В хижине нет оружия, - заметил Малко. - Что будем делать?
      А что было делать? Если оружие не найдется, нужно физически уничтожить и Жамбо, и Шино-Бю.
      - Может, они зарыли оружие? - предположила девушка. - Они могли закопать его и среди кокосовых пальм, и на рисовой плантации.
      Малко слушал вполуха, наблюдая за лодкой Жамбо, который причаливал к берегу.
      - Следи внимательно, - сказал он негритянке, - этого типа нельзя упускать из виду.
      Шагах в двух от них два педераста, хихикая, обмазывали друг друга кокосовым маслом. Увидя лодку Жамбо, они бросились помогать, подскочила Шино-Бю. Втроем они вытащили лодку на берег. Чернокожий швырнул на берег пяток зеленоватых лангустов, одного отдал педерастам. Указывая на остальных, повелительно сказал Шино-Бю:
      - Отнеси их в ресторан, меньше десяти рупий за каждого не бери. Нужны деньги для гашиша!
      Бросив быстрый взгляд на лодку, Малко увидел в глубине под скамейкой снаряжение для подводного плавания и тут же вспомнил, что точно такое же ему попалось в хижине. И вдруг его осенило: ведь вовсе не для того, чтобы заработать себе на жизнь, этот тип занимается рыбной ловлей. С теми деньгами, которые у него есть, в Индии можно безбедно прожить несколько лет.
      В этом снаряжении Жамбо нырял на дно как раз в том месте, где ловил лангустов, возле маленького рифа, залитого прибоем. Именно в этом месте, и теперь князь ни на секунду в этом не сомневался, они и хранили оружие.
      Жамбо подошел к Элеоноре, жадно схватил ее за грудь и сильно сдавил. Она прерывисто вздохнула. Малко отсутствующим взором глядел на море, Шино-Бю возилась с лангустами.
      - Пошли в ресторан, - предложил Жамбо. - Что-то жрать захотелось.
      Он обращался ко всем, но не отрывал глаз от Элеоноры.
      Малко пожал плечами:
      - Мне сейчас совсем не хочется есть. Кстати, мне срочно надо сходить на почту - я жду писем. Вы идите, я скоро приду.
      Жамбо обнял женщин за плечи и направился к ресторану, нисколько не заботясь об оставленном снаряжении. Очевидно, здесь, в Ажуна-Бич, его боялись и никто не рискнул бы его обворовать. Троица удалилась, а Малко задумчиво глядел, как пляшут волны возле рифа, где лежало оружие, предназначенное для того, чтобы убить Генри Киссинджера.
      Глава 16
      Увлекаемый свинцовым поясом, Малко вертикально опускался в теплую воду. По сравнению с одуряющей пляжной жарой она казалась почти холодной. Довольно примитивная маска и дыхательная трубка не позволяли долго находиться под водой. Князь увидел впереди покрытые водорослями камни и, энергично работая ногами, поднялся на поверхность. На пляже никого. Если Жамбо будет с Элеонорой, у Малко впереди добрых два часа.
      Он подплыл к тому самому месту, где суданец ловил лангустов, и снова нырнул. К счастью, вода была достаточно прозрачной, так что шероховатое, усеянное ракушками дно просматривалось хорошо. Справа виднелась какая-то темноватая масса, Малко двинулся к ней, но в этот момент у него закололо в боку и перед глазами поплыли оранжевые круги. Пришлось срочно всплывать.
      Лежа на спине, пловец подставил лицо горячим лучам, размышляя о том, что оружие могло быть спрятано только среди подводных камней, потому что на песке его могло унести течением. Но ведь здесь столько ходов и извилин, а полдюжины автоматов новейшего образца да десятка два гранат занимают не так уж много места!
      Вынужденный несколько раз погружаться и всплывать, Малко находился уже на пределе сил, но он знал, что проклятое оружие где-то рядом и надо во что бы то ни стало его найти!
      Набрав полную грудь воздуха, он нырнул и очутился в подводном лабиринте, где колыхались шелковистые водоросли и шныряли разноцветные рыбки.
      Теряя последние силы, Малко поплыл, стремясь очутиться в центре подводного массива, скрытого короткими темными водорослями. Извилистые проходы между гигантскими валунами были пусты, из некоторых стремительно выскакивали огромные рыбины и существа, похожие на крабов. Он добрался, наконец, до небольшого грота, который казался столь же необнадеживающим, как и остальные, и хотел уже двигаться к поверхности, как вдруг его внимание привлекло небольшое желтое пятно.
      Грудь, казалось, вот-вот разорвется, князь резким движением оттолкнулся от камня и тут же почувствовал острую боль в ноге, которую он буквально раскроил осколком коралла. Из раны хлынула кровь. Только этого не хватало! А тут еще прилив, который стал явно усиливаться и потащил его прочь от валуна.
      Немедленно вниз, нырять, пусть хоть голова разорвется от напряжения и сердце выпрыгнет из груди! И Малко нырнул, стараясь точно попасть в то место, где находился маленький грот. И тотчас его пальцы ощутили шероховатость плотной прорезиненной ткани, и он различил тщательно упакованный желтый мешок.
      Князь немедленно в него вцепился и что было сил потащил на себя, однако мешок ни на миллиметр не сдвинулся с места. Поняв, что тратить силы бесполезно, Малко рванулся наверх и заметил сбоку зеленоватое туловище гигантского лангуста. Инстинктивно схватившись за его панцирь, он сильно ободрал руки о шершавую поверхность, однако изловчился и вцепился в панцирь снизу.
      Лангуст пытался вырваться, яростно дергаясь из стороны в сторону. Но не тут-то было! Не выпуская добычу из рук, Малко резко оттолкнулся пятками и выскочил на поверхность. Он не успел отдышаться, как увидел чью-то метнувшуюся в двух шагах тень. "Акула!" - мелькнула молнией мысль. Но это была не акула, а другой ныряльщик, который плыл навстречу, держа перед собой подводное ружье.
      * * *
      - Жамбо! - крикнул суданец.
      Хиппи радостно взвыли в ответ. Сидя между Элеонорой и Шино-Бю, чернокожий играл роль паши, обнимая и прижимая к себе обеих женщин. Он выкурил уже третью трубку гашиша, и его настроение заметно поднялось. Элеонора думала о том, где теперь находится Малко, и с трудом скрывала нервную дрожь. Шино-Бю пожирала глазами своего повелителя, несмотря на то, что за все время он не одарил ее ни единым взглядом.
      - Пошли! - сказал Жамбо и двинулся к выходу. Легонько подталкивая Элеонору, он быстрыми движениями гладил ее плечи и бедра. Шино-Бю плелась сзади. Суданец к ней повернулся:
      - Да, я и забыл! У нас же кончились дрова. Поди-ка набери!
      - Сейчас?
      - Да, сейчас.
      Японка без всякого воодушевления побрела на другой конец пляжа, а Жамбо легонько ущипнул Элеонору:
      - А ну-ка пошли, поучишь меня йоге.
      Негритянке стало страшно. Этот человек, при всей его эксцентричности, поражал собранностью и железной волей. Гашиш, казалось, не оказывал на него никакого действия.
      Жамбо, словно наткнувшись на невидимое препятствие, вдруг остановился и, не отрываясь, стал глядеть в море. Элеонора проследила за направлением его взгляда, и ей, как тисками, сдавило грудь: вдалеке, над морской поверхностью, посверкивала на солнце дыхательная трубка Малко.
      Забыв про Элеонору, Жамбо кинулся сначала к своей лодке, а потом - к хижине. Девушка бросилась за суданцем и столкнулась с ним, уже надевшим маску, нацепившим свинцовый пояс и дыхательную трубку, в дверях хижины. На поясе висел кинжал.
      Раскинув руки, девушка загородила ему дорогу:
      - Жамбо! Что с тобой? Что ты собираешься делать?
      Он молча развернулся и с такой силой ударил ее по зубам, что весь рот у нее сразу наполнился кровью. Падая, негритянка схватилась за ствол ружья и потянула Жамбо на себя.
      - Куда ты идешь? - шептала она. - Успокойся!..
      Придя в состояние дикой ярости, суданец остановился, резко выбросил вперед тяжелый кулак и попал ей как раз в низ живота. В глазах у Элеоноры потемнело, и она без чувств опустилась на землю.
      - Стерва! - проскрежетал чернокожий. - Погоди, я с тобой еще разделаюсь!
      * * *
      Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Малко вытянул вперед руки, держа лангуста, подобно живому щиту. Ныряльщик выбрал удобную позицию, нацелился и пустил стрелу так, чтобы попасть прямо в сердце противника, но Малко, изогнувшись, отпрянул в сторону, и стрела, лишь слегка задев бедро, прошла мимо. Лицо незнакомца оказалось вровень с лицом князя, и тот узнал приплюснутый нос и глядевшие в прорези маски полные ненависти глаза Жамбо.
      Проплывая под животом суданца, Малко заметил болтающийся у него на поясе кинжал и, ни секунды не раздумывая, рванул его на себя. С подобным оружием князь получил невероятные возможности: при желании он бы уже мог поразить Жамбо в печень или сердце. Но Малко не был убийцей и в нынешней ситуации довольствовался лишь тем, что стал с противником на равных.
      Суданец отплыл и стал лихорадочно перезаряжать ружье.
      Стремясь отвлечь его внимание и задержать, Малко закричал:
      - Жамбо! Жамбо! Остановись, что ты делаешь?
      - Скотина! - заревел тот. - Сейчас я спущу тебя к рыбам!
      Князь протянул в его сторону лангуста:
      - Ты сошел с ума! Хочешь меня убить из-за этой дряни!
      Несколько драгоценных мгновений было выиграно. Вкладывая в голос всю искренность, на которую он был способен, Малко продолжал:
      - Я знал, что не должен был одалживать у тебя маску, но мне уж очень захотелось поймать для Элеоноры лангуста!
      Даже теперь, пока чернокожий не перезарядил ружье, у князя была возможность всадить в него кинжал, но он держался до последнего еще и потому, что это убийство до времени показало бы палестинцам, что ЦРУ проникло в их планы. Вот почему суданец не должен был рассматривать Малко как противника. Подплыв к негру, тот протянул ему кинжал:
      - Возьми! Я вытащил его из твоего пояса, потому что очень испугался.
      Целиком подчиняясь интуиции и отдаваясь на милость противника, князь ставил на карту свою жизнь. У него было точное ощущение, что он находится в одной клетке с разъяренным диким животным и что малейшее неверное движение может привести к немедленной гибели. Жамбо колебался.
      - Какого черта ты здесь болтаешься?
      - Я же тебе сказал - ловлю лангустов.
      Мокрое лицо суданца перекосилось.
      - Врешь! Ты сказал, что должен идти на почту в Калангут!
      - Я не мог! - воскликнул Малко. - Погляди, как я рассек о камень ногу!
      Он поднял над водой ногу, из которой все еще сочилась кровь.
      Последний довод, судя по всему, произвел на собеседника должное впечатление.
      - Все равно, - пробурчал тот, - в этом месте никто, кроме меня, не имеет права ловить рыбу. Вчера я чуть не убил за это одного немца...
      - Уверяю тебя, что я этого не знал! - дрожащим голосом произнес князь.
      Они плыли рядом, в окровавленной руке Малко держал лангуста, которого смиренно протянул суданцу:
      - Возьми его, он твой!
      Этот жест окончательно покорил негра.
      - Ладно, - сказал он. - Сожрем его вместе.
      Князь облегченно вздохнул и посмотрел на сияющее небо как человек, только что возвращенный к жизни. Он не знал, хитрил с ним Жамбо или нет, но важнейшая часть задачи была выполнена: место хранения оружия обнаружено. Другая часть задачи, не менее трудная, - оружие ликвидировать, осложнялась тем, что теперь суданец будет следить за каждым его шагом.
      Наконец они выбрались на берег, и Малко увидел прислонившуюся к лодке Элеонору. Губы у нее были рассечены и лицо обезображено огромным кровоподтеком.
      - Что с вами? - воскликнул князь.
      Элеонора пыталась улыбнуться, но в эту минуту подошел Жамбо и с фальшивой фамильярностью положил руку на плечо Малко:
      - Чепуха! Не обращай внимания, старик! Ведь лангусты - это единственное, чем я питаюсь, а теперь их мало, потому что вода остыла. Ну, я подумал, что ты пошел грабить мой заповедник, а она стала меня останавливать, вот и заработала... Эй, старуха! - обратился он к Элеоноре. Я уверен, что ты скоро поправишься. Сегодня вчетвером сожрем лангуста, а завтра мне нужно в Бомбей выправлять паспорта.
      Сочащиеся кровью рука и нога Малко сильно болели, однако он улыбнулся и бодро ответил:
      - Здорово! Мы с Элеонорой купим в ресторане овощей...
      Суданец казался довольным и глядел открыто, однако Малко уловил в его взгляде злобный огонек. Негр потряс своим оружием:
      - Пока!
      - Пока! - хором ответили Малко с Элеонорой.
      Они разлеглись на песке и рассказали друг другу о своих злоключениях.
      - Надо забрать оружие! - вздохнул Малко. - Но теперь, когда этот тип нас подозревает, сделать это гораздо труднее. Во всяком случае, надо успеть помешать ему поделиться своими подозрениями с Шино-Бю.
      - А не проще ли, - заметила негритянка, - немедленно сообщить обо всем индусской полиции и потребовать, чтобы она ликвидировала склад оружия...
      - Нет, не проще, - живо откликнулся князь. - Во-первых, еще остался шанс осуществить мой план, а во-вторых, индусская полиция явится не раньше, чем через месяц.
      - А если она арестует их на бомбейском аэродроме?
      - Эту возможность оставим на самый крайний случай, а сейчас немедленно отправляйтесь в хижину к Жамбо, чтобы он ни на минуту не оставался наедине с Шино-Бю. Я пойду в ресторан бинтовать ногу и покупать овощи.
      Элеонора широко открыла огромные карие глаза:
      - Но ведь ночью они все равно останутся одни!..
      Малко таинственно улыбнулся:
      - До ночи можно много чего сотворить... Пока!
      * * *
      Элеонора, страшно обеспокоенная, вглядывалась в пальмовую рощу. Наступала ночь, а Малко не появлялся. Разводивший костер Жамбо нервничал, тревожно поглядывая на девушку. Та старалась в точности выполнять указания Малко и не оставляла суданца ни на секунду. Как бы в возмещение побоев он немедленно повалил ее на песок и изнасиловал. Но теперь, без магического воздействия гашиша, ощущения от любовного слияния были совсем иными, и Элеонора едва сдерживалась, чтобы не кричать от отвращения.
      Шино-Бю, которая ходила за дровами в лес, находившийся в двух километрах от пляжа, приволокла охапку сучьев и бросила в углу хижины. Пока вода закипела, она молча сидела на песке, устремив глаза в темноту.
      Чем дольше отсутствовал князь, тем беспокойней становился Жамбо. Наконец он не выдержал и сказал Элеоноре:
      - Ты должна пойти за ним!
      Негритянка пожала плечами:
      - Мне лень...
      Довод показался суданцу вполне убедительным, и он замолчал. Они вернулись в хижину. У соседей засветились огоньки керосиновых ламп. Неожиданно в темноте возник силуэт Малко, который освещал себе дорогу электрическим фонариком. Он слегка припадал на перевязанную ногу, с трудом таща огромную корзину.
      - Где ты был? - В голосе Жамбо слышались подозрение и угроза.
      Малко откинулся на циновках:
      - Парнишка из ресторана на машине отвез меня до калангутской аптеки, где мне сделали перевязку. Заодно я зашел там на рынок и накупил всякой всячины. Поглядите!
      Он выложил из корзины груду овощей, десятка два бутылок с пивом, кока-колой и даже банку "Нескафе". Растворимый кофе, любимое лакомство суданца, сразу вернул ему хорошее расположение духа.
      - Потрясно, старик! Сейчас попьем кофейку! - Его толстые губы раздвинулись в лукавой усмешке: - А я думал, ты удрал, а девку подбросил мне!
      Малко улыбнулся в ответ:
      - Не стоит так плохо думать о людях.
      Элеонора, не спускавшая с князя внимательных глаз, заметила, что он чем-то очень доволен.
      - Итак, вы завтра утром уезжаете? - спросил Малко.
      - Да, на заре. Кстати, перед самым отъездом я хочу поймать двух или трех лангустов на дорогу. Отличное время для ловли! - Жамбо внимательно глядел на князя. - А из Калангута, скажи, как ты сюда добирался?
      - Автобусом доехал до Бага, - спокойно объяснил тот, - это недорого, всего одна рупия. А потом лесом шел до пляжа...
      Малко говорил небрежно, даже с ленцой, но каждой клеточкой своего существа чувствовал, что суданец не верит ни одному его слову.
      * * *
      Пламя свечей начинало затухать, от огромного лангуста остался один панцирь. Развалившись на циновке, негр стал набивать свою трубку гашишем. Малко спросил:
      - Не хочешь ли кофе?
      - Конечно, старик!
      Малко положил в чашку растворимого кофе, добавил два куска сахару, Элеонора плеснула туда кипятку. Жамбо залпом выпил свою порцию. Остальные пили, не торопясь, каждый думал о своем. Минут через десять князь сладко потянулся:
      - Я думаю, что пора спать...
      Жамбо зевнул.
      - Да. Но вы должны остаться здесь, возле хижины. Здесь теплее, чем на пляже. Я дам вам одеяло...
      - Отлично, - сказал князь, - спасибо!
      Суданец протянул ему старое, изношенное до дыр одеяло. Малко встал:
      - Утром нас разбудите, надо попрощаться...
      - Ну да, обязательно.
      Они устроились в небольшой ложбинке, метрах в десяти от хижины. Жамбо их проводил и уложил так, чтобы не поддувал ветер. Потом он ушел. Слабо светила луна. Удостоверившись, что они одни, Элеонора горячо зашептала:
      - Я ничего не понимаю... Почему он хочет, чтобы мы остались?
      - Потому что этой ночью он хочет нас убить, - ответил Малко.
      Глава 17
      Элеонора приподнялась на локте:
      - Боже милосердный!
      Малко ободряюще улыбнулся:
      - Не бойтесь! Прежде всего у нас есть чем обороняться. К тому же может произойти маленькое чудо... - Он раскрыл небольшой полотняный мешочек, и в лунном свете тускло блеснула сталь его пистолета.
      Девушка прижалась к Малко, немного повозилась и уснула, а он стал глядеть на звезды, в особенности на одну огромную, яркую, сияющую низко, над самым океаном. Можно было подумать, что это Южный Крест...
      Яркая звезда скрылась за горизонтом, когда до Малко донесся хруст веток под чьими-то торопливыми шагами. Он толкнул Элеонору и вскочил, держа наготове пистолет. Девушка быстро зажгла электрический фонарик.
      Перед ними, широко раскрыв пуговичные перепуганные глаза, стояла Шино-Бю.
      - Идите скорее! Я боюсь! Жамбо заболел!
      Князь тотчас спрятал пистолет и побежал к хижине вслед за японкой. Сзади их догоняла Элеонора.
      Жамбо, скрестив руки, стоял в углу хижины на коленях, устремив неподвижные глаза в одну точку. Зрачки суданца были невероятно расширены, черты мясистого лица искажены животным ужасом. Малко проследил за направлением его взгляда и увидел, что он смотрит на огромную яркую ночную бабочку, застывшую на перекладине. Казалось, он не обратил никакого внимания на вошедших.
      - Что с ним? - спросил Малко.
      Японка, сбиваясь и путаясь, заговорила резким гортанным голосом на своем ужасном английском.
      - Я не знаю. Как только вы ушли, он сказал, что его окружают какие-то странные видения и что ему не по себе... Потом он замолчал и стал дрожать. Он что-то показывал на полу и кричал. По земле ползали муравьи. Я их раздавила. Он успокоился. Потом влетела бабочка, он ее увидел и завыл. И с тех пор словно безумный... Вы же видите!
      Жамбо не отрывал от бабочки страшных глаз и дрожал, словно в лихорадке. Князь прошел в угол и спугнул бабочку, которая полетела прямо на суданца. И тут произошло нечто невероятное: испустив сдавленный крик, тот скорчился, потом вдруг подпрыгнул, метнулся к двери, стукнулся головой о столб, выскочил наружу и с ужасающим воем исчез в темноте ночи.
      Шино-Бю, князь и негритянка кинулись за ним. Жамбо скакал по пляжу, вздымая руки и дико завывая. Японка вскрикнула и исчезла за огромным валуном.
      Не помня себя, Элеонора повернулась к Малко:
      - Но что это?! Объясните же мне!
      Тот с ангельской улыбкой небрежно заметил:
      - Я предложил ему самое изумительное "путешествие", какое можно себе вообразить. Просто на кусок сахару было положено столько ЛСД, что теперь он ощущает себя Христом, да еще совершающим чудеса!
      * * *
      - ЛСД! Но где вы его взяли?
      - У длинноносого француза... За сто рупий купил у него дозу на двенадцать небольших "путешествий" и на одно большое.
      - Но он рискует сойти с ума!
      - Вполне возможно, - признался Малко. - Он и сейчас уже хорош. Насколько я знаю, бабочка должна ему представиться в сто раз больше, чем на самом деле, а сам он стал крошечным. Таково действие ЛСД.
      - Но зачем вы это сделали?
      В золотистых глазах Малко зажегся недобрый огонек.
      - Мой план требует исключения Жамбо из игры таким образом, чтобы Шино-Бю ни о чем не могла догадаться.
      - А теперь, - спросила Элеонора, совершенно потрясенная происшедшим, что вы собираетесь делать теперь?
      - Посмотрим, - ответил князь. - Если мои расчеты меня не обманывают, японка должна прибежать, чтобы просить нас о помощи.
      - Нашей помощи? Да для чего же?
      - А чтобы достать со дна оружие. Одной ей не справиться.
      Малко предстал перед Элеонорой настоящим Макиавелли!
      - Но теперь проще всего было бы оставить оружие там, где оно есть! Риска ведь все равно никакого! - воскликнула она.
      - А еще лучше, если бы мы вообще никакого заговора не открывали! сердито ответил князь. - Тише, идет Шино-Бю.
      Из-за деревьев показалась тощая фигурка японки, которая, судя по всему, потеряла над собой всякий контроль.
      - Это ужасно! - хрипло заговорила она. - Я не смогла его поймать! Он бегает так, словно в него вселился дьявол!
      Малко пытался ее утешить:
      - Ложитесь спать. Он скоро вернется...
      Однако Шино-Бю не двинулась с места.
      - Утром мы уезжаем. Надо, чтобы он вернулся.
      Князь мягко улыбнулся:
      - Ну, к чему такая спешка? Ничего страшного не произойдет, если ваше путешествие отложится на день или два. Паспорта могут подождать.
      Шино-Бю опустила голову.
      - Конечно... - Она замялась, потом тревожно взглянула на Малко. - Ведь вы останетесь...
      - Безусловно. Сейчас мы пойдем спать. Позовите нас, когда он вернется.
      Японка ушла в хижину, а князь с Элеонорой улеглись на своем импровизированном ложе.
      - Теперь осталось немного подождать, - подмигнул Малко.
      - Вы думаете, он не вернется?..
      - С той дозой ЛСД, которую я ему подбросил, этот тип должен либо добежать до Бомбея, либо дня на два забиться в какой-нибудь угол.
      Девушка вздрогнула от ночной сырости и прижалась к своему собеседнику.
      * * *
      - Это я! - прошептала японка.
      Малко поднялся. Он лежал не смыкая глаз, потому что кроме ЛСД купил у предприимчивого француза и амфетамин, наркотик, снимающий сон, по крайней мере, на двое суток. И не зря: уже назавтра Киссинджер прибывал в Кувейт.
      - Что такое? - спросил князь.
      - Жамбо нет до сих пор...
      На верхушки кокосовых пальм ложились первые отблески зари. Шино-Бю зябко куталась в рваную кофту. С измученного лица тускло глядели обведенные черными кругами глаза. Невозможно было представить, что это жалкое создание разыскивалось полицией двенадцати стран!
      - Да ложитесь же вы спать! - снова посоветовал Малко. - Разве его теперь найдешь? Может, он в лесу, а может, на рисовых плантациях...
      - Но мне необходимо уехать! - простонала Шино-Бю. - Обязательно! И не позже, чем через два часа. - Японка посмотрела на серое в этот предрассветный час море и повторила как бы про себя: - Обязательно!
      Князь совершенно неправильно истолковал ее беспокойство:
      - Я скажу Жамбо, что вы уехали, и посторожу хижину, пока вас не будет.
      Шино-Бю тревожно переводила взгляд с Малко на Элеонору:
      - Совершенно необходимо, чтобы вы мне помогли! - прошептала она.
      - Вам нужны деньги?
      - Нет! Нет! Совсем не то! Но я должна кое-что отвезти в Бомбей. Жамбо спрятал это среди подводных камней в том месте, где он ловит лангустов. Пришлось там спрятать, потому что местные воруют все, что попадает под руку... А я не умею плавать!..
      Элеонора молчала. Малко предложил:
      - Это нетрудно. Я туда плавал вместе с Жамбо. А что это?
      - Желтый мешок... но, - она запнулась, - об этом не надо никому говорить...
      Князь развел руками:
      - Кому же я могу сказать? Я никого здесь не знаю, и это меня не касается. А тяжелый мешок?
      - Килограммов, может, двадцать...
      - Хорошо, я попытаюсь его достать. Покажите точное место, где он находится.
      * * *
      Море было гораздо холоднее, чем накануне. А может, сказывалась накопившаяся усталость.
      Малко нырял уже шестой раз, но течение то и дело относило его от камней, между которыми был зажат желтый мешок. Цепляясь за камень одной рукой, он другой потянул мешок на себя, но ничего не добился. Воздух в легких кончался. Тогда князь двумя руками вцепился в мешок и дернул его с такой силой, что течение их подхватило и на несколько метров пронесло вперед. Малко яростно заработал ногами и выбрался на поверхность.
      Лежа среди набегающих волн, он отдышался и ощупал мешок, сквозь который явственно ощущались очертания автоматного ствола. Так вон оно, оружие, предназначенное для убийства Генри Киссинджера!
      Плывя потихоньку, Малко взял чуть в сторону, чтобы утесом его загородило с берега, и добрался до крохотного островка, на котором как раз уместился мешок. Стоя по пояс в воде, князь стащил с мешка плотную черную резиновую ленту и один за другим вытащил пять автоматов РМ-5 и десять гранат, похожих на небольшие баллончики мыльной пены для бритья. Вытащив из непромокаемой сумки список украденного в Германии оружия, он сверил его с имеющимся в наличности. Все в точности совпадало. Теперь надо было приступать к другой, наиболее деликатной и ответственной части операции. Малко верил в свою звезду.
      * * *
      Шино-Бю вошла в воду, встречая плывущего навстречу Малко, который тащил за собой желтый мешок.
      - Тот самый? - спросил он, тяжело дыша.
      Японка схватила мешок, внимательно оглядела его со всех сторон и, кажется, убедилась, что никто его не открывал.
      - Да! Да! - закивала она. - Тот самый!
      Солнце уже поднялось высоко, и по пляжу слонялись пять или шесть хиппи.
      Князь покачал головой:
      - Мешок очень тяжелый, давайте я вам помогу!
      Однако японка энергично замахала руками:
      - Не надо! Не надо! Теперь я сама. Мне только дотащить до ресторана, а там ихний "фольксваген" довезет меня до Калангута. Оттуда автобус... Самолет отлетает в десять часов...
      - Что мне сказать Жамбо?
      - Скажите, что я уехала в Бомбей. С мешком... И что все идет хорошо.
      Согнувшись в три погибели, Шино-Бю потащила желтый мешок. Малко подошел к Элеоноре:
      - Теперь наступает самая горячка...
      Та смотрела на него полными недоумения глазами:
      - Но как же так? Ведь вы своими собственными руками отдали ей оружие! Вы же не набили мешок камнями?
      Малко расхохотался:
      - Конечно, нет! Она сразу проверила. Кроме того, если в этой дыре нет ни телефона, ни радио, то в Бомбее они есть, и японка немедленно может связаться с палестинцами. Нет, нет, эта дама должна быть абсолютно спокойна!
      - А мы? Куда поедем?
      - В даволимский аэропорт. Надо через гору добраться до Баги и там взять такси. Вчера вечером я зарезервировал для нас два места на рейс в 15.30 Сафари-линии в Бомбей. Шино-Бю полетит "Боингом-737" Индийской авиакомпании в 11.30. Так что до Кувейта, во всяком случае, мы не увидимся, но, по моим расчетам, мы вылетаем туда на два часа раньше.
      * * *
      Прозрачный маленький краб вылез из уха утопленника и, перепуганный стоявшей рядом кучкой хиппи, бросился наутек. Над раздувшимся лицом уже кружили мухи. Подошел рабочий ресторана.
      - Что произошло? - равнодушно спросил он.
      Какая-то девица с младенцем на руках пожала плечами:
      - Не знаю... Я вчера его видела. Он как угорелый метался по пляжу, потом кинулся в воду. Я думала, он хочет искупаться, а он не вернулся...
      - Должно быть, самоубийца, - предположил другой хиппи.
      Какой-то бородатый блондин перевернул труп и объявил:
      - Я - врач. Этот тип помер естественной смертью, так что давайте-ка поскорей выроем в лесу могилу да похороним его, а то хлопот не оберешься! Нагрянет полиция, то да се...
      Остальные одобрительно загудели. Они и в самом деле боялись осложнений и неприятностей. Четыре человека торопливо подхватили тяжелое тело Жамбо и поволокли его в тень.
      * * *
      Черно-желтое такси остановилось перед аэропортом в Даволиме, который одновременно был и индийской морской базой. Самолет Сафари-линии стоял на взлетной полосе. "Боинг-737" Индийской авиакомпании с опозданием вылетел тремя часами раньше. Малко купил два билета и вошел в маленький мрачный зал. Возле входа взад и вперед ходил часовой.
      - На воздухе лучше, - сказал князь и вывел Элеонору на площадку, с которой открывался изумительный вид на все побережье. Напротив стояло несколько черно-желтых - немыслимая для Индии роскошь - такси "Аустин Амбассадор". Через сорок пять минут объявили рейс на Бомбей. Пассажиров не проверяли. Кому, в самом деле, придет в голову угонять сгнивший "ДС-3"?
      Когда самолет поднимался над берегом и вдали начинали проступать очертания порта Васко да Гама, негритянка наклонилась к Малко:
      - А теперь скажите, пожалуйста, что же вы все-таки намереваетесь делать?
      Глава 18
      Когда князь выходил из "ДС-3", у него было ощущение, что он попал в сточную яму: вонь стояла невыносимая! Элеонора зажала нос:
      - Фу!
      Она приобрела теперь человеческий вид, снова надев мини-юбку, облегченную трикотажную кофточку и удобные мокасины.
      - Поехали в посольство, - предложил Малко. - Там по телексу можно будет связаться с Ричардом Грином. Ого! - воскликнул он, когда они вышли на площадь перед аэропортом.
      Она была абсолютно пустынна: ни единого автобуса, ни единого такси, лишь несколько полуразвалившихся частных машин да полицейский "джип".
      Усатый полицейский в обмотках и резиновых тапочках на босу ногу с серьезным видом расхаживал вдоль тротуара. Чуть дальше сидела на чемоданах унылая кучка пассажиров. Князь подошел к полицейскому:
      - Мне нужно такси.
      - Невозможно, сэр, сейчас бандх.
      Какой еще бандх? Прекрасно владеющий английским Малко никогда не слышал этого слова. Может, бандх - название одного из бесчисленных индийских праздников, столь способствующих индусской лени?
      - Это праздник?
      - Нет, сэр, это общая забастовка. Сегодня ни такси, ни автобуса на Бомбей не будет.
      - Но пассажиры... - пробовал протестовать Малко.
      - Ждем "джип", чтобы сопровождать автобус. Накануне избили до полусмерти шофера и переколотили все стекла в автобусе.
      Верь после этого легендам об индусской мягкости характера!
      - Так отвезите меня на "джипе"! - загорячился князь. - Я - дипломат, и мне срочно надо попасть в Бомбей!
      - "Джип" сломался, - пожал плечами полицейский, - ничем не можем вам помочь. Сейчас у нас куча работы! Полицейские разгоняют восставших, которые берут приступом рисовые склады! Извините, сэр! Или напишите письмо в министерство туризма.
      Малко тяжело вздохнул и повернулся к Элеоноре.
      - К сожалению, наши планы меняются. Шино-Бю должна быть в зале ожидания. Пошли посмотрим, только очень осторожно, чтобы она нас не заметила.
      Они прошли грязный и пыльный зал, где сидели, стояли, ели, спали, брились, болтали многочисленные пассажиры. Японка сидела на скамейке, держа возле себя здоровенный коричневый чемодан, затянутый кожаными ремнями.
      Малко схватил негритянку за руку и быстро отошел от дверей.
      - Проводить здесь ночь слишком рискованно. Она может нас заметить. Надо улетать.
      Он подошел к расписанию полетов. Есть рейс в 8.30 Индийской авиакомпании на Дюбаи, Бахрейн и Кувейт. Служащий за окошечком умоляюще сложил руки на груди:
      - Ничем не могу помочь, сэр. Мест больше нет.
      Малко отошел от окошечка, вложил в паспорт пять билетов по сто рупий и подал документ в таком виде. Служащий жестом фокусника сбросил деньги в ящик стола, быстро зачеркнул в списке две фамилии и, улыбаясь, поднял голову.
      - Отлично, сэр, идите за билетами, да поторопитесь! Регистрация почти закончилась.
      * * *
      Элеонора с наслаждением вытянулась в кресле самолета и повернулась к Малко.
      - Вы уверены, что японка завтра прибудет в Кувейт со своим оружием?
      - Совершенно уверен.
      - Но как же она пройдет контроль? Аэропорт будет чертовски строго охраняться!
      Малко нахмурился, отвернулся и ничего не ответил. Он чувствовал себя разбитым, сердце билось чересчур быстро - сказывалось влияние амфетамина.
      * * *
      Несколько толчков на посадочной площадке, они - в Кувейте. В этот поздний час аэродром безлюден, сонный таможенник быстро оформил бумаги. Малко подошел к телефону:
      - Алло! Ричард!
      На другом конце провода послышалось тяжелое взволнованное сопение.
      - Малко! Ну, как? Вы где?
      - На кувейтском аэродроме. Когда приезжает государственный секретарь?
      - Завтра, в час тридцать, как и намечалось, но...
      Малко его прервал:
      - Простите, Ричард, мы буквально падаем с ног. Встретимся у вас завтра утром.
      Пока такси везло их бесконечными кувейтскими предместьями, князь чувствовал, как в нем поднимается странная, беспричинная тревога. Он был уверен в совершенстве собственного плана, однако палестинцы могли кардинально поменять свой.
      - Я подвезу вас, - предложил он негритянке.
      Та опустила глаза:
      - Мне кажется, что будет лучше, если вы переночуете у меня... По крайней мере, никто не догадается, что вы вернулись...
      Малко попросил водителя свернуть к Соур-роуд.
      После Индии воздух казался ледяным. В квартире Элеоноры было тоже прохладно. Малко устало опустился на подушки, Элеонора пошла переодеваться и вскоре появилась в белоснежной прозрачной кофточке, длинной черной юбке и сверкающем ожерелье, которое подчеркивало красоту ее длинной точеной шеи. Она улыбнулась:
      - Если завтра нам суждено умереть, то сегодня будем пить, танцевать и заниматься любовью.
      * * *
      Кабинет Ричарда Грина был битком набит здоровенными, почти под потолок, верзилами, в одинаковых темных костюмах, с одинаковой короткой стрижкой и с одинаковыми лиловыми булавками с внутренней стороны пиджаков. Один чистил свой кольт на столе Ричарда, другой пил из бумажного стаканчика кофе, третий молча стоял у двери. Основная масса агентов находилась в машинах, в квартирах, на улицах... Ждали еще подкрепление из Штатов.
      Малко зашел в кабинет в тот момент, когда Грин, водя палочкой по огромной, пришпиленной к стене карте, объяснял, как будут проводиться меры по осуществлению безопасности государственного секретаря.
      - ...Как только самолет Киссинджера приземлится, он будет направлен диспетчерами к особому ангару Кувейтской авиакомпании, находящемуся в полукилометре от аэропорта. Там приготовлен даже зал для встречи... Обо всем этом не знает никто, кроме кучки посвященных... - Лицо Грина стало поистине вдохновенным. - Генри Киссинджер спускается с самолета и сразу же садится в бронированный "линкольн", который немедленно направится в Сабах аль-Салем, в резиденцию эмира. За ним последует усиленная охрана.
      Малко отвел Грина в сторону.
      - Ну?
      - Я думаю, все идет отлично, - сказал князь.
      К ним подошел высокий брюнет в черепаховых очках. Грин представил их друг другу:
      - Джордж Смит из секретной службы, ответственный за безопасность государственного секретаря во время этой поездки... Князь Малко Линге, работающий на "Компанию".
      Дюжий американец чуть не раздавил Малко руку. Сплошные мускулы!
      - У меня создалось впечатление, - заметил Смит, - что вы замечательно здесь поработали.
      Князь едва заметно нахмурился:
      - Об этом рано пока говорить. Вот если пребывание господина Киссинджера пройдет спокойно, тогда можно будет себя поздравить...
      Джордж Смит пренебрежительно усмехнулся:
      - Об этом не стоит беспокоиться. Повсюду расставлены мои ребята... Кроме того, ведутся работы по проверке всего пути на случай заминирования. На крыше ангара находятся стрелки, имеющие ружья с оптическим прицелом, кувейтцы дали в подмогу три вертолета со смешанным кувейтско-американским экипажем. Скажите лучше, что вам удалось сделать?
      - Мои успехи гораздо скромнее, - вздохнул князь и рассказал о том, что произошло в Индии.
      Оба американца слушали самым внимательным образом.
      - Что ж, - заключил Смит, - эти типы явятся за оружием в аэропорт, то есть туда, где Киссинджера не будет!
      - Совершенно верно, - ответил князь, - я рассчитываю только на то, чтобы ваше изменение маршрута не стало секретом Полишинеля...
      - Ничего, ничего. - Смит хлопнул Малко по плечу. - В аэропорту тоже будут верные ребята! Кстати, что вы собираетесь сейчас делать? До прилета Киссинджера осталось три часа.
      Малко необходимо было войти в контакт с Винни Заки. За три дня могло произойти многое...
      - Отправлюсь за новостями...
      - Возьмите это. - Смит протянул князю лиловую булавку, которую тот приколол к подкладке своего альпакового костюма.
      Двор посольства был набит машинами, включая бронированный "линкольн", вывезенный из Штатов на специальном самолете. Если бы у американцев было время, они бы до резиденции эмира вырыли подземный туннель.
      Малко сел в снабженный телефоном "шевроле", который кувейтцы вместе с шофером передали в распоряжение посольства, и отправился в министерство внутренних дел.
      * * *
      Абу Чаржах поднялся с кресла, чтобы заключить Малко в объятия. Тому показалось, что он погрузился в мягкие подушки. Черные стражи с золочеными автоматами и неизменными саблями стояли по обе стороны стола, взад и вперед бегали служащие безопасности, непрерывно звонили телефоны.
      - Где вы были? - вскричал Чаржах. - Вы отлично загорели.
      - В санатории, - ответил Малко. - Вы нашли палестинцев?
      Круглые глаза шейха заволоклись дымкой печали:
      - Нет. Но это не имеет никакого значения! Никто не сможет с оружием проникнуть в аэропорт! Все без разбора нами обыскиваются, даже дипломаты! Таков приказ эмира... Он мне сказал, что если с нашим гостем что-нибудь случится, я полечу со своего поста...
      - Есть какие-нибудь новости об Абдуле Заки?
      Мясистое лицо шейха скривилось в лукавой гримасе.
      - Ну да, только не то, что вас интересует. У него драма с Винни...
      - С Винни? - нахмурился князь. - Что произошло?
      - Оказалось, что она обманывала его с одним арабом из Саудовской Аравии. Заки об этом донесли на другой день после вашего отъезда. Он избил ее до полусмерти и запер в дальних покоях дворца. Я всегда говорил, что она слишком прекрасна, чтобы принадлежать такому мерзавцу...
      Малко нетерпеливо дернулся:
      - Где теперь Абдул Заки?
      - Да для чего он вам?
      - Для того... - князь наконец не выдержал и взорвался: - Вовсе не из-за этого араба он ее избил! Надо найти его во что бы то ни стало!
      Шейх насупился:
      - Не понимаю, к чему такая спешка!..
      Князь понял, что если он хочет заручиться поддержкой шейха, то хотя бы часть правды надо ему рассказать.
      - Перед моим отъездом жена Заки кое-что мне открыла. Очевидно, он об этом узнал и ей отомстил. Теперь он наверняка готовит какой-то страшный сюрприз, тем более зная, что мы проникли в его планы.
      Однако шейх продолжал упрямиться:
      - Я прикажу окружить аэропорт танками! Все палестинцы находятся под наблюдением, пятьдесят активистов задержаны на иракской границе...
      - Превосходно! - прервал его Малко. - Но я настаиваю на том, чтобы немедленно начались розыски Заки и чтобы ваши люди следили за каждым его шагом!
      - Хорошо, - согласился Чаржах, - поехали к нему.
      * * *
      Со сложенными на животе руками, подобострастно согнувшись в низком поклоне, мажордом Заки красноречиво объяснял шейху:
      - ...Нет, хозяина нет дома... Он в пустыне охотится с соколом... Хозяйка отдыхает в дальних покоях... Да нет, все как обычно. Он уехал на заре в своем "мерседесе".
      Больше из мажордома ничего нельзя было выудить, и князь с Абу Чаржахом покинули дворец Заки.
      - Ну, теперь вы довольны? - спросил шейх. - Все понятно, Заки с утра пораньше уехал на охоту, чтобы не присутствовать на приеме, который устроит эмир в честь Киссинджера. Успокойтесь!
      Малко сжал кулаки:
      - Я успокоюсь только тогда, когда буду точно знать, где находится этот проклятый Заки! Узнайте, пожалуйста, номер телефона его машины!..
      "Бьюик" повернул к министерству внутренних дел. Одной рукой шейх вел машину, другой непрерывно нажимал на клавиши телефона, пока, наконец, не получил желаемого ответа. Он позвонил Заки и некоторое время прислушивался к долгим гудкам в трубке, потом повернулся к Малко:
      - Никто не отвечает.
      - Позвоните еще.
      Ответа по-прежнему не было. Шейх с беспокойным видом заерзал на сиденье. Малко размышлял. Неожиданно какой-то обрывок давно забытой информации пришел ему на ум, какое-то воспоминание... И по спине Малко пробежал холодок.
      - Не можете ли вы немедленно вызвать сюда вертолет? - нетерпеливо спросил он у шейха.
      Тот вытаращил на него круглые глаза:
      - Для чего?
      - Я все вам объясню. - Малко посмотрел на часы. Было 11 часов 40 минут.
      * * *
      - Черт побери! - князь в ярости топнул ногой.
      Вот уже двадцать минут, как он, Абу Чаржах и два йеменца ждут на маленькой огороженной площадке пилота, который почему-то запаздывает. Наконец послышалось гудение мотора, и на площадку въехал "джип". Из него вылез пилот-египтянин с рыжими волосами и ярко-голубыми глазами. Вертолет оторвался от земли.
      Они пролетели над Кувейтом, свернули на восток, покружили над аэропортом и связались с диспетчерской, сигнализируя о своем местонахождении.
      - Куда лететь? - спросил пилот.
      - Следуйте все время вдоль взлетной дорожки и дальше, в том направлении, в каком снижается самолет. Старайтесь лететь как можно ниже и как можно медленней.
      Теперь вертолет летел почти над самой пустыней, едва не задевая крыши домишек, хижин и верхушки деревьев, которые попадались по пути. Километров через десять Малко крикнул пилоту:
      - Теперь поверните, чуть подымитесь и ведите машину к взлетной полосе.
      Они долетели до середины взлетной бетонной полосы, увидели окруженный машинами и танками ангар. Дальше лететь не было смысла.
      - Поверните, - упрямо сказал князь, - и следуйте тем же маршрутом, останавливаясь над каждой хижиной и каждым домом, чтобы их можно было хорошо рассмотреть.
      - Но кого вы ищете? - вскрикнул Абу Чаржах.
      - Абдула Заки!
      Рев вертолета заставлял жителей выбегать из домишек. Малко начинало казаться, что он ошибается.
      13 часов 15 минут. Самолет Генри Киссинджера прибывает через Пятнадцать минут. Вертолет кружил над маленькой фермой, окруженной глинобитными стенами. Ничего. Но непонятное чувство заставляло князя до рези в глазах всматриваться в жалкие, покрытые редкой соломой сараи. И вдруг на его лбу выступили капельки пота. Малко в изнеможении откинулся на сиденье - под чахлой соломой одного из сараев он заметил явственные контуры машины.
      - Посмотрите-ка! - закричал он Чаржаху. - Это "мерседес" Абдула Заки! Шейх всмотрелся и выругался по-арабски:
      - Но какого черта он здесь делает?
      Во дворе появились люди, один из них побежал к машине и вынес длинную трубу, которую стал укреплять на треножнике.
      - Скорее прочь! Улетайте! - вне себя закричал Малко пилоту.
      Вертолет резко поднялся и свернул в сторону. Малко, вцепившись в ручки кресла, не отрывал взгляда от фермы.
      Сверкнуло яркое пламя, вокруг треножника взвилось облачко пыли. Из трубы была выпущена ракета, вероятно "САМ-7". Чаржах понял, в чем дело, и глухо выругался. Направляемая специальным устройством, реагирующим на инфракрасные лучи, выделяемые мотором, ракета неотвратимо приближалась к вертолету.
      Глава 19
      Мозг Малко работал с четкостью записывающего устройства: вертолет... облачко пыли возле треножника... кучка пассажиров под плексигласовой покрышкой... все недвижно застыло, а потом пришло в бешеное движение какая-то страшная сила отшвырнула Малко в сторону, и он понял, что вертолет камнем падает вниз.
      Пытаясь встать, привязанные ремнями йеменцы выли от ужаса, рядом с ними на корточках ползал Чаржах. Ярко-желтая пустыня с ужасающей скоростью неслась навстречу. В последний момент мотор взвыл, падение замедлилось, однако удар оказался чудовищным. Вертолет несколько раз подпрыгнул, свалился набок, вздымая тучи камней и пыли, протащился с десяток метров по земле и остановился. Пассажиры, совершенно оглушенные, застыли. Малко жадно втянул в себя воздух и почувствовал запах гари и бензина.
      - Прочь отсюда! - взвыл египтянин. - Вылезайте немедленно!
      Малко толкнул плечом плексигласовую дверь, которая находилась теперь над его головой, выбрался наружу и протянул руку Абу Чаржаху, который кряхтел и ругался, запутавшись в своей дишдаше. За ним вылезли оба йеменца с обезумевшими от ужаса глазами и прижатыми к животу неизменными золочеными автоматами. Последним покинул вертолет пилот-египтянин. В целом все отделались пустяковыми царапинами и небольшой контузией.
      Они побежали прочь от вертолета, который был охвачен пламенем. Послышался сухой треск лопнувшей плексигласовой покрышки. Малко, а за ним все остальные приникли к пересохшей каменистой земле, и в ту же секунду раздался мощный взрыв, который засыпал их дождем горящих обломков и опалил дыханием раскаленного воздуха. Вертолет превратился в пылающий огненный шар.
      Как потом понял Малко, летчик произвел смелый маневр, спасший им жизнь. Он бросил вертолет на землю до того, как в него попала ракета. Мотор перестал работать, винты вращались на холостом ходу, что резко снизило количество инфракрасных лучей, сбило направляющее устройство ракеты и сместило ее курс.
      Летчик с переломанной ключицей, кривясь от боли, опустился на камень. Один из йеменцев, схватившись за голову, раскачивался из стороны в сторону и чуть не плакал - он где-то потерял свой золоченый автомат. Вдруг князь услышал наверху, далеко в небе, характерное гудение. Он поднял голову и едва сумел удержать крик.
      - Смотрите! - дернул он за рукав Абу Чаржаха.
      С востока, направляясь к ним, двигалась небольшая, но все увеличивающаяся точка. Это был "Боинг-707", на котором летел государственный секретарь. Через несколько минут самолет начнет снижаться и очутится в пределах досягаемости ракеты Абдула Заки.
      Чаржах что-то рявкнул своим неграм, и они, как пришпоренные, гигантскими шагами, с безумным огнем в глазах, понеслись к ферме. Малко и Чаржах старались не отставать. Бежать пришлось метров четыреста, но перед самой фермой из хижины грянул автоматный огонь. Первый негр пошатнулся и, выронив золоченый автомат, упал лицом в пыль. Другой припал к земле. Малко с Чаржахом, пригнувшись за небольшим холмиком, не отрывали глаз от глинобитной стены и полусгнившей двери ветхого сарая. Гудение "Боинга" приближалось.
      - Надо идти! - выдохнул князь.
      Он подполз к убитому йеменцу, подобрал его автомат и одним прыжком достиг двери сарая. Из хижины вновь застрочил автомат, однако Малко ударом ноги распахнул дверь и ворвался внутрь. В "мерседесе" с откинутым верхом стоял со своей треногой Абдул Заки и нацеливал ракету на летящий самолет.
      Все, что произошло потом, длилось какие-то доли секунды. В сарай, потрясая саблей, ворвался негр. Абдул Заки обернулся и что-то хрипло крикнул. С заднего сиденья поднялся странный темный предмет, в котором Малко с изумлением распознал птицу. Это был охотничий сокол Абдула Заки!
      Птица метила вцепиться ему в лицо, чтобы выклевать глаза. Князь прикладом ударил птицу по голове. Сокол взлетел под стропила, не решаясь атаковать снова: все, с кем ему до того приходилось иметь дело, как правило, не защищались. В сарай шариком вкатился Абу Чаржах.
      В эту секунду йеменец в немыслимом броске подскочил к машине, а Абдул Заки наклонился, схватил лежащий на капоте автомат и, не целясь, выпустил всю обойму в живот негра. Тот стал сползать на землю, но каким-то сверхчеловеческим напряжением воли заставил себя встать, поднять над головой саблю и со всего размаха опустить ее на шею Заки.
      Тот не успел даже охнуть. Сабля застряла где-то в шейных позвонках, потоком хлынула кровь, и тело Заки свалилось на тело его противника. Мощный рев потряс ветхие стены фермы. Свист реакторов взметнул солому на крыше, перепуганный сокол забился в угол.
      Чаржах поднял автомат Абдула Заки и с воем и улюлюканьем бросился к хижине. Оттуда с поднятыми руками вышли два араба в европейских костюмах. Шейх стрелял в них до тех пор, пока не кончилась обойма. Тогда он, держа автомат, словно палицу, принялся в исступлении дробить головы умирающих.
      - Эти псы предали страну, которая их приютила! - тараща налитые кровью глаза, крикнул он Малко.
      Взгляд кувейтца смягчился, когда он увидел распростертое тело своего слуги.
      - Я же говорил вам, - тихо промолвил он, - что эти люди в нужную минуту отдадут за меня жизнь!
      - Немедленно в аэропорт! - приказал Малко. - Кто знает, что еще изобрел этот Заки... Садитесь в "мерседес"!
      Вдвоем с шейхом они с трудом выволокли из машины тяжелое тело йеменца, потом они потащили за ноги труп Абдула Заки, от которого неожиданно отделилась голова и покатилась под сиденье. Шейх взял ее за волосы, приподнял и плюнул в глаза.
      - Будь проклят, презренное порождение гиены и волка!
      Обтерев окровавленные руки о шаровары йеменца, Малко и Чаржах сели в машину. Шейх немедленно принялся звонить в отделение секретной службы, чтобы агенты ЦРУ, увидев "мерседес", не превратили его в порошок. Дорога вела к югу, и Малко понял, что шоссе делает крюк в несколько километров. Он резко повернул руль, едва не выбив золотую челюсть Чаржаха, и повел машину голой пустыней, взметая тучи пыли и мелких камешков.
      Начался крутой спуск, потом подъем, машина ревела и вибрировала, как на автомобильных гонках. Неожиданно путь пересек гигантский нефтепровод, проложенный в тридцати сантиметрах от земли. Сжав зубы, Малко направил "мерседес" на металлическую змею, со всего маха врезался в нее и проскочил. За ними поднялся к небу фонтан густой черной жидкости. Шейх обернулся, и круглые его плечи затряслись в приступе безумного нервического хохота.
      Машина неслась теперь с раздирающим уши воем, потому что во время удара с нее сорвало глушитель. К счастью, они находились метрах в трехстах от посадочной полосы, на которую должен приземлиться "Боинг" Киссинджера. Малко захотелось кричать от радости, когда он почувствовал бетон под колесами истерзанной машины.
      От прожекторного столба неожиданно отделился военный "джип" и двинулся прямо на них. Чтобы не терять времени, князь хотел его обогнуть, как вдруг перед носом машины взметнулись фонтанчики цементной пыли от падающих повсюду пуль. Малко затормозил.
      Ощетиненный нацеленными на них автоматами, "джип" резко остановился. Солдаты-кувейтцы в характерных арабских куфьях были готовы стрелять по первому приказу командира. Чаржах поднялся и, простирая к ним руки, завопил, как мулла во время молитвы. К счастью, Малко заметил среди солдат блондина-американца и замахал над головой лиловой булавкой - отличительным знаком секретной службы, которую вручил ему Джордж Смит.
      - Внимание! Мы работаем в одном из ваших отделов!
      Американец, оказывается, видел князя в кабинете Ричарда Грина. Он сделал предостерегающий знак солдатам и махнул рукой, показывая, что путь свободен.
      На противоположной стороне взлетной полосы "Боинг" повернул в нужном направлении, и Малко наконец успокоился, решив, что безопасность, судя по всему, оказалась обеспеченной до конца. Самолет направлялся к дорожке, ведущей к ангару, где Киссинджера ожидала внушительная делегация встречающих.
      Но что это? Малко внезапно увидел, что самолет, вопреки планам Ричарда Грина и Чаржаха, миновал ангар, вышел на другую дорожку и покатил к зданию аэропорта. Князь выругался сквозь зубы. Палестинцам, несомненно, удалось проникнуть в планы незадачливого шейха.
      С оглушительным треском и грохотом, гоня "мерседес" на скорости 160 километров в час, Малко не отрывал воспаленных глаз от "Боинга-707". Гигантский самолет мчался по дальней дорожке, стремительно удаляясь от ангара. Дипломатический корпус, бесчисленные гости эмира, Ричард Грин и куча его сыщиков стояли перед ангаром и не могли видеть происходящего.
      * * *
      - Мокбаках*! - крикнул чей-то голос за дверью диспетчерской. Диспетчер приоткрыл дверь и увидел двух мужчин в черной форме военной полиции с автоматами в руках. Люди в черном вошли и закрыли за собой дверь на ключ. Один из них потряс автоматом перед носом окаменевших служащих:
      ______________
      * Военная служба безопасности.
      - Продолжайте работу! Не зовите на помощь, иначе немедленно пристрелим!
      Диспетчеры в ужасе пригнули головы к столам. Молодой человек с большими пышными усами улыбнулся:
      - Братья! Не бойтесь! Мы не причиним вам никакого зла. Мы - члены коммандо "Иерусалим", которая через несколько минут уничтожит проклятую сионистскую банду.
      Диспетчеры, словно по команде, бросили взгляд на специальное, укрепленное в стене зеркальце, которое показывало, что происходит снаружи. Там повсюду сновали полицейские, солдаты, ездили взад и вперед военные машины и танки. И при всем том палестинцы сумели, несмотря ни на что, проникнуть в диспетчерскую, словно к себе домой. Главный диспетчер проклял организаторов безопасности. Он был египтянином и не очень-то жаловал палестинцев.
      - Что вам надо? - спросил он.
      - Когда прибывает самолет Генри Киссинджера?
      Главный налетчик подошел к радарной установке.
      - Не бойтесь, - сказал он, - и отвечайте!
      - Самолет вот-вот должен приземлиться, - пересохшими губами прошептал египтянин.
      В этот момент в громкоговорителе прозвучал спокойный голос:
      - Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, проходим взлетную полосу.
      Диспетчер, сидевший рядом с главным, тотчас ответил в микрофон:
      - Ноябрь 720, фокстрот, здесь Кувейт-тауэр, номер один на посадке. Разрешаю брать конец первой дорожки...
      Палестинец внимательно слушал. Слышалось потрескивание громкоговорителя. Все молчали. Наконец вдалеке послышалось гудение "Боинга", который катил теперь по дорожке. Почти в тот же момент раздался голос штурмана:
      - Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, скорость контролируется.
      Лицо палестинца исказила зловещая улыбка. Он наклонился к уху главного диспетчера:
      - Скажи ему, чтобы направлялся к зданию аэропорта и остановился у пункта Т-3. Диспетчер подскочил:
      - Но мне даны как раз противоположные инструкции! Самолет должен подойти к ангару Кувейтской авиакомпании. Я не могу ослушаться приказа Мокбакаха!
      - Поторопись! - холодно приказал палестинец. - Если ты не подчинишься, я тебя убью. Тебе, подумай только, придется умереть за сионизм и американский империализм!
      Террорист надавил дулом автомата на шею диспетчера. У того потек по спине холодный пот. Дуло автомата еще сильнее вдавилось в шею. Диспетчер проглотил слюну. Ему не хотелось умирать за Генри Киссинджера.
      - Ноябрь 720, фокстрот, - сказал он придушенным голосом, - здесь Кувейт-тауэр. Ваша посадка танго 3, дорожка 2.
      Диспетчер всем своим существом чувствовал, что штурман ощутил неестественность его голоса, однако дисциплинированный американец отозвался ясно и точно:
      - Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, вас понял, дорожка свободна.
      Египтянин, вытаращив в ужасе глаза, смотрел на палестинца.
      - Что вы делаете?! Вас же заметят! Там полно народу!
      Террорист жестко улыбнулся:
      - Там никого не будет. Там будем мы!
      Глава 20
      Шино-Бю сквозь полуприкрытые веки наблюдала за пассажирами транзитного зала. Какие-то мужчины ходили взад и вперед с озабоченными физиономиями. Она разлеглась на скамейке и стала глазеть в потолок. Он весь был в трещинах и разводах - как раз для нищей публики из Дюбаи, которая прибыла в Кувейт, надеясь приискать работу. Арабы в мятых и грязных дишдашах не обращали никакого внимания на тощую японку, которая походила на обычную бродяжку.
      В Бомбее никакой проверки багажа не было. В Кувейте ее чемодан вместе с другим багажом, предназначенным для транзита, поместили между транзитным залом и холлом аэропорта. Таможенному досмотру они не подлежали. Самолет на Бейрут отправлялся в 4 часа 30 минут, багаж грузился за час до отлета.
      Японка чувствовала себя в полнейшей безопасности и, усмехаясь, поглядывала на битком набитые таможенные боксы, где проходил такой свирепый обыск, что пассажир был счастлив, если разрешали пронести зубочистку. Дела с доставкой оружия пока шли отлично, но Жамбо не выходил у Шино-Бю из головы. Она никак не могла понять, что с ним приключилось. Кроме того, японка боялась, что встречающие могут ее не узнать.
      Неожиданно она увидела какого-то мужчину, который, показав на контроле раскрытый документ, спокойно вошел в транзитный зал и пересек его из конца в конец с таким видом, словно кого-то искал. Мужчина, уже в годах, с седоватыми усами и интеллигентным лицом, выглядел солидно и представительно. Шино-Бю сидела на скамейке, вытянувшись всем своим тощим телом, и едва сдерживалась, чтобы не закричать.
      Усатый подошел к стойке бара, заказал кофе и, облокотившись на стойку, стал внимательно изучать находившихся в зале. Видимо, в чем-то удостоверившись, он отставил чашечку в сторону, вновь пересек зал и опустился на скамейку напротив неказистой иностранки.
      - Шино-Бю?
      Он говорил почти не разжимая губ, и ей показалось, что она ослышалась. Однако мужчина смотрел на нее не отрываясь, и японка сделала непроизвольное движение, чтобы встать. Но усатый жестом приказал ей не двигаться.
      - Спокойно. За нами, может быть, наблюдают. Мы боялись, что вы не приедете. У вас были какие-нибудь осложнения?
      Она заколебалась:
      - Да... Перед самым отъездом Жамбо заболел. Поэтому я одна.
      - Болен!
      В его голосе послышалось облегчение.
      - Где чемодан?
      - С другой стороны. Перед таможней.
      - Какой он?
      - Коричневый, С ремнями и белой отметкой сзади.
      - Великолепно! - улыбнулся он. - Я благодарю вас от имени моих товарищей. Всего хорошего. Надеюсь встретиться с вами в Бейруте!
      Усатый встал и удалился, и как раз в этот момент на одной из взлетных дорожек японка увидела медленно приближающийся гигантский самолет с американским флагом на борту. Еще метров тридцать - и он остановится перед стенами аэропорта. Шино-Бю затаила дыхание. Где находились сейчас члены коммандо "Иерусалим", что они делали? А вдруг им не удалось проникнуть в аэропорт?
      * * *
      У Ричарда Грина возникло ощущение, что его сто двадцать килограммов превратились в груду желатина. Повернув голову, он увидел остановившийся возле аэропорта в полутора километрах от них "Боинг-707" военно-воздушных сил США. Там не предусматривалось планом никакой охраны прибывающего самолета.
      - Проклятая сила! Что происходит! - взвыл американец.
      Возле него толпились полицейские, солдаты и агенты секретной службы. Огромный красный ковер окружала живая автоматная изгородь, гигантский ангар Кувейтской авиакомпании, казалось, потонул под бесчисленными пулеметами.
      Ричард повернулся к помощнику Абу Чаржаха, который организовывал встречу:
      - Сделайте же что-нибудь, черт возьми! - Он в отчаянии воздел руки к небу: - Как это получилось?! Кто дал приказ экипажу самолета остановиться возле аэропорта?!
      - Безусловно, диспетчеры из контрольного пункта, - побелевшими губами прошептал кувейтец.
      - Позвоните туда немедленно и прикажите, чтобы переменили команду и приказали самолету поворачивать к ангару!
      Кувейтец кинулся к машине и стал лихорадочно бить по клавишам телефона. Возле него с окаменевшим лицом ждал Грин:
      - Ну, что?
      - Они... они... не отвечают.
      Грин секунды две стоял неподвижно, потом ринулся к полицейскому "джипу" и втиснулся в кабину, сзади в мгновение ока очутились три агента секретной службы. Один из агентов по передатчику дал команду всем полицейским, рассыпанным по территории аэропорта, мобилизоваться и быть готовыми к атаке. К сожалению, большинство из них находилось слишком далеко от места событий, чтобы оказать действенную помощь. Ричард в отчаянии смотрел на приближавшийся к аэропорту самолет. Чтобы туда доехать, требовалось, по крайней мере, минуты четыре. Целая вечность... Что же делать?! Что делать?
      * * *
      "Мерседес" одолел последние метры, ведущие к аэропорту. Масса других машин мчалась отовсюду в том же направлении, но все они находились гораздо дальше "мерседеса".
      * * *
      - Откройте! - крикнул чей-то нетерпеливый голос. - Откройте немедленно!
      Диспетчеры, которых палестинцы продолжали держать под прицелом, молча в отчаянии переглянулись. Возле диспетчерского пункта просвистели реакторы "Боинга". Радио проговорило:
      - Кувейт-тауэр, здесь ноябрь 720, фокстрот, приближаюсь к танго-3, конец.
      Радио замолкло. В дверь отчаянно колотили ногами и прикладами. Один из палестинцев крикнул по-арабски:
      - Если вы сорвете дверь, мы немедленно убьем диспетчеров!
      Снаружи продолжали неистово бить по двери, которая уже почти срывалась с петель. Палестинец отчеканил:
      - Ликвидируем первого заложника!..
      Он схватил одного из диспетчеров за волосы, повалил его на колени, пригнул голову к полу и стволом пистолета надавил на шею.
      - Скажи им, что я с тобой делаю, собака!
      Тот дрожащим срывающимся голосом истерически завопил:
      - Остановитесь! Прошу вас, остановитесь! Он сейчас меня убьет!
      Двое других диспетчеров застыли, не в силах вымолвить ни слова. Наконец старший произнес:
      - Что же вы с нами делаете?! Мы ведь такие же арабы, как и вы!
      - Вы не арабы! - сквозь зубы прошипел палестинец. - Вы грязные собаки и подлецы. Иначе бы вы сражались вместе с нами!
      - Откройте! - орали снаружи. - Вы врете! Мы не верим ни единому вашему слову!
      - Не верите, псы?! - Палестинец нажал на спусковой крючок, и пули просвистели в нескольких сантиметрах от головы несчастного. - А ты молчи! крикнул палач сжавшемуся в комок диспетчеру. - Не то...
      Кошмар длился, диспетчеры ждали неминуемой смерти, раздирая уши, свистели реакторы "Боинга"...
      - Мы казнили первого заложника! - выкрикнул палестинец. - Оставьте нас в покое! Через десять минут выйдем!
      По ту сторону двери раздался сухой требовательный голос кувейтца-командира:
      - Огонь!
      Раздался глухой взрыв, окутанная клубами сизого едкого дыма дверь рухнула, и палестинец с колена пустил автоматную очередь в образовавшийся проем. Лавина солдат и полицейских отхлынула. Другой палестинец выхватил из кармана гранату, вырвал предохранитель и с криком "Палестина! Палестина!" швырнул ее в микрофон.
      Дальше все смешалось: в диспетчерскую ворвались солдаты, которые почти в упор расстреляли палестинца с автоматом, стоявший на коленях диспетчер мешком свалился на пол с раздробленным черепом, был убит и второй палестинец. В этот момент взорвалась граната, во все стороны метнулись длинные языки пламени, посыпались осколки, стоявший возле микрофона диспетчер превратился в воющий горящий факел, третий выскочил в коридор и тут же упал, сраженный десятком пуль.
      Из разбитых окон диспетчерской валили клубы черного дыма. Пламя сжирало трупы террористов, диспетчеров, погибших солдат и полицейских. В это время внизу, отданный на милость коммандо "Иерусалим", остановился везущий Киссинджера и десятка три журналистов "Боинг-707".
      * * *
      Пятеро носильщиков в белых комбинезонах с эмблемой Кувейтской авиакомпании на спине, не торопясь, прошли в багажный зал, и тут же непонятно откуда раздались автоматные выстрелы. В транзитном зале началась паника: люди бросались на пол, стремились выскочить на летное поле, их отбрасывали контролеры в полицейской форме, отовсюду слышались крики о помощи, ругань и проклятия. К зданию подкатывал "Боинг-707".
      Однако среди всей этой сутолоки носильщики оставались совершенно спокойными, словно это их не касалось. Подхватив с дюжину чемоданов, они вынесли их наружу, выбрали коричневый с ремнями и белой отметкой и моментально его раскрыли. Не прошло и минуты, как автоматы были разобраны, а гранаты рассованы по карманам. Метрах в двадцати от белых комбинезонов застыла громада недвижного самолета.
      Раздался взрыв - из окон диспетчерской повалил черный дым. Двое носильщиков, навалившись на передвижную лестницу, покатили ее по направлению к "Боингу". Остальные охраняли их с тыла. Теперь, казалось, ничто не могло помешать миссии самоубийц-террористов.
      В том случае, если члены экипажа, ни о чем не подозревая, откроют дверь, палестинцы должны были забросать проем гранатами и поливать автоматными очередями всех, кто попытается спастись. Если же дверь не будет открыта, члены коммандо договорились стрелять по крыльям и бросать гранаты под самолет, от чего тот должен был обязательно взорваться.
      Стоя напротив "Боинга", руководитель коммандо Салем Бакр почувствовал, как по его спине побежали струйки холодного пота, а во рту появился неприятный металлический привкус. Он подумал, что это, возможно, от страха и что он не выработал в себе привычки с отрешенной мудростью думать о собственной смерти. До сих пор он успешно занимался вопросами смерти других.
      * * *
      Малко заметил и людей в белых комбинезонах, которые катили передвижную лестницу, и идущих за ними других, с автоматами наперевес, и черный дым, поваливший из окон диспетчерской.
      - Это террористы! - не помня себя, закричал он Чаржаху.
      Тот, кипя яростью, перемежал арабские проклятия с английскими. Малко промчался справа мимо "Боинга" и резко повернул налево. Взвыли тормоза, "мерседес" занесло на повороте, и он оказался между людьми в белом, катившими лестницу, и носом самолета.
      Малко с Абу Чаржахом спрыгнули на землю. Однако первый носильщик уже целился в князя, и не успел тот выхватить свой суперплоский пистолет, как он выстрелил. Раздался сухой щелчок, и по белому комбинезону побежала густая алая кровь: оружие взорвалось в руках террориста и разворотило ему грудь и лицо.
      Малко присел на корточки, прицелился в Салема Бакра и два раза выстрелил. Журналист повернулся вокруг собственной оси, упал на колени, поднялся... Отбросив автомат, он схватил гранату и из последних сил швырнул ее в сторону "Боинга". Граната подпрыгнула, покатилась и остановилась под крылом, метрах в трех от Малко. Взрыва не последовало.
      Один из палестинцев спрятался за передвижной лестницей и швырнул гранату оттуда. Она попала Малко в плечо, стукнулась о бетон и покатилась к передней части самолета. Результат оказался тот же - граната не взорвалась.
      Три машины, полные солдат, полицейских и агентов секретной службы, на полной скорости мчались к "Боингу". У оставшихся в живых террористов оставалось совсем мало времени. Стоя на коленях, раненый журналист подобрал брошенный автомат и прицелился в бак с горючим. Он нажал на гашетку, но автоматной очереди не последовало. Вместо этого оружие как-то странно дернулось в его руках, и от него в разные стороны посыпались рваные металлические осколки, некоторые из них впились в лицо Салема Бакра. Воя от боли, он скорчился на бетоне.
      Потрясая кинжалом, Абу Чаржах смело бросился вперед, презирая смерть и стрелявших палестинцев. Трое из них одновременно швырнули свои гранаты, но те, словно шары для гольфа, лениво покатились в разные стороны. Малко в двух шагах от себя видел искаженное злобой и ненавистью лицо четвертого террориста. Он хотел полить смертельной очередью и Малко, и самолет, но его РМ-5 неожиданно взорвался, и отброшенным стволом ему рассекло горло. Он повалился вперед, а на смуглом его лице так и застыло выражение напряженного удивления, смешанного с ужасом.
      Террорист, который прятался за передвижной лестницей, захотел попытать счастья с другой гранатой, начиненной фосфором. Он рванул предохранитель, но из гранаты с шипением вырвалось пламя, и через секунду горевший, словно факел, палестинец катался по земле, безуспешно пытаясь сбить с себя огонь.
      Никто не может в точности определить, кто убил пятого палестинца. Его автомат тоже разлетелся на раскаленные куски при первом же выстреле, но в этот момент подкатил "джип", и из него полетел такой град свинца, что им вполне можно было сразить закованного в броню рыцаря. Однако полицейские и солдаты не переставали с наслаждением всаживать заряд за зарядом в тело, которое давно превратилось в кровавое месиво.
      Из первого "джипа", тяжело дыша, выбрался Ричард Грин. Схватив за плечи Малко, он едва не свалил его на землю.
      - Все в полном порядке?!
      - Было бы лучше всего, чтобы ОН не смотрел на все это через стекла иллюминаторов, - ответил князь, едва приходя в себя после этого поразительного боя.
      Кувейтские солдаты рвались искромсать распростертые тела, как бы желая отомстить за пережитый страх. Абу Чаржах еле их успокоил. Американцы из секретной службы в молчании окружили "Боинг" и образовали возле самолета живую, ощетинившуюся оружием изгородь. Появился наконец механик, настоящий, а не поддельный, с аппаратурой и микрофоном, так что с "Боингом" можно было наладить связь. Ричард Грин взял микрофон.
      - Говорит Ричард Грин, - торжественно объявил он. - Мы победили, опасность миновала. Через несколько минут государственный секретарь может спокойно выйти из самолета.
      Трупы моментально убрали и кровь подтерли, чтобы лауреат Нобелевской премии Мира не осквернил свой взор видом отвратительной бойни. Подкатил бронированный "линкольн" в сопровождении военного эскорта.
      Полицейские-кувейтцы, в свою очередь, оцепили транзитный зал, дотошно проверяя и держа под охраной всех пассажиров. С поднятыми над головой руками вывели Шино-Бю. Заметив Малко, она вздрогнула и рванулась в сторону, пытаясь бежать. Ее сбили ударом приклада и, оглушенную, окровавленную, бросили в стоявший рядом "джип".
      Малко с грустью смотрел на происходящее. Подошел шейх, успокоившийся, с довольным круглым лицом и удивленно вытаращенными глазами.
      - Вы - герой! - Он с не свойственной ему нежностью взял Малко под руку. - Но объясните, как вы этого добились? Почему оружие взрывалось?
      - О, это старый трюк! - устало улыбнулся князь. - Старый и очень простой. Я запомнил его еще с героических лет отдела специальных служб. Оружие, как вы знаете, было обнаружено в Индии, а так как оно ворованное, то модели его известны. - Малко передохнул и продолжал: - Проще всего, конечно, с автоматами. Там первые патроны в обойме заменяются патронами-ловушками, изготовленными лабораториями ЦРУ в Германии. Вместо сорока трех граммов пороха - три грамма специального вещества, и оружие взрывается в руках стреляющего. С гранатами - тот же самый принцип...
      Абу Чаржах слушал, боясь пропустить слово, и восхищенно прищелкивал языком. Офицеры Мокбакаха торжественно подкатывали к "Боингу-707" новую передвижную лестницу. Генри Киссинджер мог спокойно ступить на землю Кувейта.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10