— Ну что ты все ходишь? Сядь, давай поговорим по-человечески!

— Не могу… Как-то… на душе неспокойно… Римма насторожилась:

— Правда? А почему? Ты что-то чувствуешь? Маша опустила голову и кивнула:

— Да. Сейчас происходит что-то очень плохое…

— Что? С кем? — требовательно спросила Римма. Маша тихо ответила:

— Он сейчас с ней…

Римма с интересом наблюдала за взволнованной, погруженной в себя Машей, которая села на нары и закрыла лицо руками.

— Маша! Что случилось? Кому-то плохо? Скажи? — повторила Римма и с удивлением обнаружила, что Маша горько плачет.

— Мне плохо… Мне. Потому что она с ним… Ну почему все так несправедливо?! — Слезы катились градом по Машиному лицу.

Римма наконец догадалась:

— С ним — это с Лешей, да?

Маша удивленно посмотрела на нее сквозь слезы и всхлипнула:

— Откуда вы знаете? Римма свысока улыбнулась:

— Ну я же все-таки ясновидящая. Значит, у него есть девушка?

Маша кивнула:

— У него — невеста. Но только я чувствую, что она его совсем не любит. Она уже предала его один раз. И опять предаст, если с Лешей что-нибудь случится.

— А ты, значит, любишь его совершенно бескорыстно? — внимательно посмотрела на нее Римма.

Маша еле сдержала слезы:

— Да. Мне ничего не надо, лишь бы он был счастлив… Но теперь все кончено. Ничего больше не будет. Никогда.

Не выдержав, она вновь разрыдалась. Римма пыталась ее утешить.

— Не плачь, все у тебя еще будет. Ты такая молодая, симпатичная. Не Леша, так другой. У тебя еще от женихов отбоя не будет.

Маша всхлипнула:

— Мне не нужен другой. Мы с Лешей словно одно целое. Я его чувствую… как себя. Если у него болит, то и мне больно. Мы как будто на одну волну с ним настроены. А теперь он не захочет меня видеть! Будет думать, что я действительно хотела его убить!

Римма пораженно смотрела на нее:

— Постой. Так это ты на Лешу покушалась? Его свадьбе хотела помешать? — Римма даже присвистнула. — Ну тогда, подруга, дело гиблое! Если ты его любишь, значит, у тебя мотив был!

— Но вы же верите мне, что я ни при чем?! — взмолилась Маша.

— Я-то верю. А вот следователь… — многозначительно покачала головой Римма.

— А мне все равно, что думает следователь! Мне важно, чтобы Леша в это не поверил! Если он решит, что я на него покушалась, мне и жить тогда незачем! — горячо сказала Маша и расплакалась еще сильнее.

Римма задумчиво смотрела на плачущую Машу. И у ведьмы иногда бывают нештатные ситуации, в которых трудно разобраться.

Зинаида собирала вещи Сан Саныча и беседовала с забежавшей на минутку Анфисой.

— Ох, не знаю, Анфиса… Боюсь я Саню из больницы забирать… Не долечился он… А там все же врачи рядом.

Анфиса сочувственно закивала:

— Да. Сотрясение мозга — не шутка. Мало ли что может дома случиться…

— Да я понимаю! А он уперся: домой — и все! Упрямый, — сетовала Зинаида, расстилая на гладильной доске пиджак. — Но, с другой стороны, дома все-таки спокойнее. Там столько людей в больнице, шум, гам… А ему тишина нужна. Да и мне легче, что он на глазах будет.

— Вот это верно. Ты ему лучший уход обеспечишь. А то уже извелась вся: то к Маше в тюрьму бежишь, то к нему в больницу… — поддержала ее Анфиса.

Зинаида вздохнула:

— Не хватает мне его, Анфиса. Он и пожалеет, и посоветует… А одна я просто не знаю порой, что делать…

— Вот видишь, получается, что правильно ты Саныча забираешь. Всем так лучше будет. — Неожиданно она спохватилась: — Ой, Господи! Заболталась я с тобой! Ведь на минутку заскочила. У меня ж там каша на плите! Побегу я.

— Беги. Я тоже сейчас пиджак доглажу и в больницу пойду, — кивнула ей Зинаида и принялась гладить пиджак.

Рабочий день выдался напряженным, и Буравин не заметил, как на него постепенно навалилась усталость. Встав, он принялся разминать затекшую спину, массировать шею. Самойлов, который просматривал бумаги, поднял голову и усмехнулся:

— Что, неудобно спалось, Витя? Диванчик у нас тут короткий.

Буравин ответил со смущенной улыбкой:

— Да. Я уже подумал: может, купить побольше, раскладной… Как думаешь?

— Ты хозяин, ты и решай. Если ты собрался каждую ночь теперь в офисе ночевать, то покупай, — пожал плечами Борис.

— Ну… эту, пожалуй, еще переночую. А потом квартиру сниму.

Самойлов укоризненно смотрел на него:

— Зря ты ушел от жены, Витя. Мой тебе совет: не майся дурью. Вернись домой.

— Нет, — помрачнел Виктор.

— Поздно в нашем возрасте что-то менять. Да и смешно. Оба седые уже, а туда же… все отношения выясняете. Вам внуков пора нянчить, а не сходиться-расходиться… — начал увещевать Борис, но Буравин с досадой повернулся к нему:

— Ну как ты не понимаешь?! Я не могу больше. Не могу! Чувствую, что еще чуть-чуть — и сорвусь.

— Что у вас произошло? — удивился Борис.

— Ничего особенного… просто Таисия меня раздражает. Каждым жестом, каждым словом… Только сейчас увидел, как она непроходимо глупа…

Самойлов неодобрительно нахмурился:

— А тебе не кажется, Витя, что это просто непорядочно? Неужели мне надо тебе объяснять, что настоящий мужчина не имеет права так поступать?

— Как? И что, по-твоему; непорядочно? — недоуменно посмотрел на него Виктор.

— Мы с тобой тоже не молодеем, Витя… И стыдно бросать стареющих жен. Они же не виноваты, что теперь уже не те длинноногие девочки, по которым мы раньше сходили с ума, — вздохнул Борис.

— Но… Тасин возраст здесь ни при чем. Дело в ее характере… в ее натуре… в ее мышлении. Мы с ней совершенно разные люди! — пытался объяснить Виктор.

Но Борис прервал его с мрачной иронией:

— И тебе понадобилось всего-навсего двадцать лет, чтобы это понять? А разве в молодости она была умнее? Или характер был лучше?

Буравин слушал его, опустив голову.

— Так что мой тебе совет, Витя: вернись домой. Таисия уже извелась вся. А как страдает от твоих фокусов Катя, я тебе вообще передать не могу. Больно смотреть, — и Борис с дружеским участием положил Буравину руку на плечо. — Вернись. Погулял, пошумел — и хватит. Всем так будет лучше. Семья, Витя, — это святое.

Буравин поднял глаза и посмотрел на Самойлова в упор:

— Я знаю, почему ты так печешься о моей семье. Потому что боишься, что рухнет твоя.

Самойлов резко убрал руку с его плеча:

— Вот ты и выдал себя, Виктор! Признайся, ты хочешь увести у меня жену. Свою семью разрушил, теперь тебе моя покоя не дает?! Имей в виду, я тебе этого не позволю!

— Интересно, как? Неужели ты думаешь, что сможешь нам помешать, если мы с Полиной решим быть вместе? Не сможешь! — в запале выкрикнул Виктор.

Борис с угрозой придвинулся к нему:

— Только попробуй! Если я узнаю, что ты… Что вы с Полиной…

Буравин спокойно выдержал его взгляд:

— Успокойся, Боря. Честно скажу, я был бы счастлив, если бы Полина выбрала меня… Но она хочет сохранить семью. И я уважаю ее решение. Так что тебе нечего опасаться.

— Я не опасаюсь. Я просто предупредил тебя, что все знаю. Вы у меня оба на виду, и если что… — предупредил Борис, но уже спокойнее.

— По себе всех судишь, Боря? Ты Полину подозреваешь, потому что у самого рыльце в пушку? Что ж, я тебя прекрасно понимаю. Лучший способ защиты — нападение.

Самойлов был сбит с толку, он растерянно смотрел на Буравина.

— Не понял. Это ты на что намекаешь?

— На твои отношения с нашей секретаршей. Самойлов резко повернулся и посмотрел Буравину в глаза. Тот с вызовом встретил его взгляд:

— Удивлен? Да, я прекрасно понимаю, что у тебя что-то с Людмилой.

Самойлов не выдержал взгляда Буравина и смутился:

— Как тебе в голову могло прийти? Я и Люда… Ничего между нами нет, тебе показалось.

— Не отпирайся. И не бойся, я не побегу закладывать тебя Полине. Не хочу, чтобы она переживала.

— Зачем тогда эти дурацкие расспросы?

— Просто мне неприятно: мне ты читаешь нотации, а сам бегаешь от стареющей жены к молоденькой секретарше, — объяснил Буравин.

Да уж, у каждого свой скелет в шкафу. Чего только ни происходит в сложной мужской жизни. И как часто все происходящее понимается окружающими превратно, то ли потому, что каждый думает о тебе хуже, чем ты заслуживаешь, то ли по какой другой причине. Куда денешься от вечного любовного треугольника и таких же вечных историй с секретаршами!

Зинаида вышла из дома, заперла дверь и поспешила в сторону больницы. Все ее мысли были заняты Сан Санычем, и она не заметила, что из-за угла за ней наблюдал Лева.

Крадучись, он прошел на крыльцо дома и стал ковыряться в замке отмычкой, оглядываясь, чтобы убедиться, что его никто не видит. Наконец дверь поддалась, и Лева вошел в дом. Он начал с кухни: лихорадочно шарил по кухонным шкафчикам, вынимал пакеты, заглядывая в каждый. Быстро выдвигал ящики, быстро просматривал их содержимое.

Потом сел на корточки, вынул банки с крупами и начал их перетряхивать, высыпая на пол крупу. Но бриллиантов нигде не было. Постепенно лицо Левы становилось напряженным и злым.

— Ну и где же мы их прячем? Куда мы их заныкали? — злобно шептал он.

А в это время Сан Саныч снял с себя больничную одежду и переоделся в свою родную. Надевая пиджак, он с надеждой пошарил по карманам, прощупывая швы. Зинаида с укоризной наблюдала за ним:

— Ну что ты там все ищешь, горе мое? Я же сказала: все барахло твое повыкидывала, а то не карманы, а помойка настоящая!

— У меня там все нужное было, Зин… — обеспокоенно твердил он.

— Что нужное? Уже все уши прожужжал! Ну что за барахольщик?! Все. Забудь. Уже сто раз тебе повторила: ничего там в твоих карманах не было ценного, — раздраженно отмахнулась Зинаида.

— Ну кто тебя просил, Зин? Не надо было… — продолжал сокрушаться Сан Саныч.

— Как это не надо?! Отстирала, отпарила, хоть на приличного человека стал похож! — И она любовно погладила Сан Саныча, поправляя на нем воротник рубашки.

Зашел врач и протянул Зинаиде выписку:

— Собрались?

— Да. Спасибо. Сейчас пойдем, — взяла бумагу Зинаида.

— Все-таки рановато вы его забираете… Постарайтесь дома соблюдать режим. Побольше лежать, не перегружаться, никакой физической работы…

— Что вы, доктор! Будет лежать. Ничего делать не дам, — уверенно заявила она.

— Хорошо. А если вдруг появятся жалобы, сразу ко мне. Со здоровьем не шутите! Договорились?

— Конечно. Обязательно. Спасибо, доктор, — закивала Зинаида и, подхватив Сан Саныча под руку, вывела его из палаты.

Потихоньку они добрались до дома. Уже когда они поднялись на крыльцо, Сан Саныч увидел, что дверь дома не заперта. Он спросил удивленно:

— Чего это ты двери не запираешь? Воров не боишься?

— Ой, Саныч, это я за тобой так торопилась, что обо всем на свете позабыла… — сокрушенно покачала головой Зинаида.

— Ну уж прям… — пробормотал довольный Сан Саныч.

— А то! Заставил меня поволноваться! Вот, седины мне прибавил… — кокетливо добавила она.

— Да брось, Зин, нет у тебя седины! Ты у меня как молоденькая… — улыбнулся он, и Зинаида улыбнулась в ответ, они очень соскучились друг по другу. В лирическом настроении они вошли в дом.

Лева в это время обыскивал чердак. Он тихо бормотал:

— Ну и где мне их искать? Где искать?

Лева подошел к кровати Сан Саныча, поднял матрас, откинул подушку — пусто. Заглянув под кровать, он достал портфель Сан Саныча, открыл и начал шарить.

И тут внизу раздались шаги. Лева замер. Так, хозяева вернулись! Этого только не хватало!

В это время Зинаида и Сан Саныч зашли в кухню и застыли, увидев настоящий погром: на полу — высыпанные крупы, из тумбочек кто-то все выгреб и свалил на пол, дверцы шкафов открыты.

— Саныч, что это такое? — Зинаида просто оторопела. Она в первый раз видела свою кухню в таком беспорядке. Рассыпанная крупа жалобно поскрипывала под ногами.

— Кто это сделал? — Зинаида представить себе не могла, что кто-то ей до такой степени враг.

— Не догадываешься?

— Кто-то влез к нам в дом! — предположила Зинаида.

— Тише, Зина, — вдруг насторожился Сан Саныч. Он прислушался.

— Воры! У нас что-то искали! — громким шепотом объявила Зинаида.

— Я и хочу понять, может, они еще здесь? — тоже шепотом сказал Сан Саныч.

Тут на чердаке что-то упало, раздался глухой звук.

— Ты права, Зина. Это воры. Они до сих пор здесь, — сказал Сан Саныч и решительно направился на чердак.

— Зина, запри входную дверь, чтобы они не сбежали, — попросил он на ходу.

— Саныч, постой! Палку возьми, — протянула ему скалку Зинаида. Старики были готовы защищаться как положено, до конца.

Лева же в панике метался по чердаку, соображая, как незаметно удрать. Ничего, кроме окна, он не нашел, поэтому вылез через окно на крышу, прошел до края и, секунду помедлив, прыгнул с крыши. И вовремя, потому что Сан Саныч уже зашел на чердак со скалкой наизготове.

— Ну, гады, сейчас я вас!

Сан Саныч остановился и увидел, что чердак пуст. Первое, что он проверил, это мешочек с бриллиантами. Мешочек был на месте. Потом только Сан Саныч оглядел чердак, заметил открытое окно и понял, что вор уже сбежал.

Лева же, в порванном пиджаке, прихрамывая, бежал переулками, подальше от дома Никитенко. Он перелез через какой-то забор и скрылся в подворотне.

Сан Саныч вернулся на кухню и доложил:

— Там уже никого нет. Видно, сбежали через окно. Зинаида оглядела кухню.

— Ничего не пропало, только все вверх дном перевернули! Что этим ворам было нужно? Как будто у нас есть что красть!

— Точно. Красть у нас нечего, — поспешно согласился Сан Саныч. — Может, наш дом перепутали с каким-то другим?

Зинаида только плечами пожала да взялась за уборку.

— Ладно, Зина. Будем считать, все обошлось. А этот кошмар я помогу тебе устранить.

— Да, помоги. Мне к Маше на свидание пора. Не знаю, как я с ней говорить буду. На сердце так тяжело…

— Ты должна ее успокаивать, говорить, что все обойдется, — наставлял Сан Саныч.

— Дело скоро передадут в суд, Машу посадят в тюрьму. Как тяжело врать, говорить, что все хорошо, когда у самой нет никакой надежды.

— Зина, не отчаивайся. Мы что-нибудь придумаем.

— Ой, да что мы с тобой можем придумать? — махнула рукой Зинаида.

Сан Саныч принялся устранять последствия разгрома. Теперь ему следовало кое о чем подумать.

Конечно, Римма скрасила Машину тюремную жизнь и своим присутствием, и Левиной прекрасной ресторанной едой.

Маша уплетала все, что было принесено Риммой, с большим аппетитом:

— Никогда такой вкуснятины не ела!

— Обожаю Левины крылышки, — поддержала ее похвалу Римма. — В смысле, куриные. Они у него в ресторане — фирменное блюдо. Лева туда что-то такое добавляет, какую-то приправу. Причем никому не говорит, какую. Секрет.

— Вкус просто неповторимый.

— Ела бы и ела! Наверное, если бы с Левой не развелась, весила бы уже сто килограммов. — Римма посмотрела на себя так, как будто все эти сто килограммов на ней уже были. Маша улыбнулась.

— Вот ведь наелась уже, а не могу удержаться, еще хочу! — плотоядно сообщила Римма. Он взяла крылышко, откусила и вдруг вскрикнула:

— Ой, зуб! Прямо на нерв! Я косточку прикусила!

— Сильно болит? — сочувственно спросила Маша.

— Да хоть на стену лезь! Это жадность моя, зачем я взяла это дурацкое крыло!

— Может, врача позвать?

— Да у него, кроме зеленки, ничего нет! Теперь буду умирать от боли!

Слезы навернулись у нее на глаза.

— Подожди, не плачь. Дай я попробую, — предложила Маша. Она подошла к Римме, провела рукой у щеки, даже не дотрагиваясь, Римма поморщилась и вдруг замерла.

— Ой, мамочки, прошло. Раз, и все. Не болит! — удивленно сообщила она. — Не могу поверить… Боль не возвращается. Такого не может быть! Уж если я его задевала, мне на целый день были обеспечены муки адские.

— Не болит, и слава Богу, — просто сказала Маша.

— Но это ты боль сняла! И очень качественно! Как ты это делаешь?

— Я просто увидела твою боль и постаралась ее убрать.

— И ты так просто об этом говоришь? Это же просто чудо! — восхищенно сказала Римма.

— Римма, перестань. — Маша не хотела снова разговаривать на неприятную для нее тему.

— Нет, ты послушай меня! У тебя же сильнейший дар целителя! Да ты еще больший уникум, чем я предполагала!

Римма встала и взволнованно заходила по камере.

— А что ты чувствуешь в тот момент, когда снимаешь боль?

— Ничего особенного. Просто само так получается.

— Это обязательно нужно использовать! — настаивала Римма. — Ты знаешь, сколько вокруг людей, которым ты можешь помочь?! Да это просто знак Божий, что мы с тобой в одной камере оказались!

Знаешь, Маша, ни одно событие в жизни не происходит просто так — любая встреча для чего-то нужна!

— И для чего же нужна наша? — с интересом спросила Маша.

— Для того, чтобы мы могли работать вместе! Ты просто обязана работать в моем салоне. Я гадать буду, а ты лечить.

— Лечить в салоне? Всех, кто придет? — удивилась Маша.

— Ну да! Все хотят избавиться от боли. И готовы заплатить за это любые деньги! Ну? Согласна?

Маша отрицательно покачала головой. Дар есть дар, его разменивать нельзя, и деньги им не зарабатывают. Не для этого он дается.

После прогулки Алеша выглядел усталым и разбитым, он прихрамывал и морщился при каждом шаге.

— Ты устал потому, что это была наша первая длинная прогулка. Скоро ты натренируешься, и будет все в порядке, — утешала его Катя. Алеша молча кивнул.

Дома их ждал Костя. Он сидел с газетой в руках и пил чай, совсем как Самойлов-старший. Смерив Катю с Алешей ироничным взглядом, Костя сказал:

— Как мило. Просто очаровательная пара.

Катя с Лешей переглянулись, и Катя ободряюще сжала Лешину руку.

— Мы теперь постоянно так будем сталкиваться? Все втроем? — поинтересовался Костя.

— Если тебе что-то не нравится, можешь пить чай в своей комнате, — спокойно ответила Катя.

— Катюша, это, собственно, мой дом, — напомнил Костя. — И я не хочу здесь видеть, как моя девушка воркует с моим братом.

— Я не твоя девушка! — возмутилась Катя.

— Костя, перестань. Если тебе что-то не нравится, давай обсудим, — попросил Алеша.

— Нечего нам с ним обсуждать! — заявила Катя. — Костя, прекрати этот разговор. Я тебе ничего не обещала.

— А кто мне в любви признавался?

— Я сказала это твоим родителям, только чтобы их позлить!

— Замечательно. И теперь, значит, я должен радоваться, видя вас здесь вместе? — с горечью спросил Костя. — Так я и рад! И счастлив, видя ваше счастье.

— Костя, не ерничай, — попросил Алеша."

— А как иначе? Между прочим, ты должен мне сказать спасибо: если бы не мои старания, Катя сейчас не была бы здесь, снова в роли твоей невесты!

— Что ты имеешь в виду? На что намекаешь?

— А я не тебе, я Кате намекаю.

— Вот и продолжай, — настаивал Алеша. — Что значит «если бы не ты, то и Кати бы здесь не было»?

— Я повторяю, Катя: своим счастьем ты обязана мне. Сказать Леше, почему? Нет, ничего я тебе не скажу. Это мой секрет. У всех ведь есть секреты. Правда, Кать?

Алеша посмотрел на Катю, которая старалась сохранять спокойствие.

— Эх, Лешка… Все мы любим врать…

— Да скажешь ты, в конце концов, что ты имеешь в виду? — завелся-таки Алексей.

— Не слушай его, Леша. Он мелет, сам не зная что. А все потому, что нам завидует, — объяснила Катя.

— Ага. Обзавидовался весь. Не дай Бог мне такого счастья.

— Пойдем лучше в твою… в нашу комнату, — сказала Катя и увела Алешу.

Полина долго перебирала семейные фотографии. Вот сыновья, Алеша и Костя, а вот — вся семья Самойловых: Самойлов, Полина, Алеша и Костя. Все — улыбающиеся. Счастливые. А вот — заветная фотография. На ней — она с Буравиным. Оба молодые и счастливые. Сняты они на фоне старой крепости.

На Полину нахлынули воспоминания, с которыми ей было трудно справляться. Юбилеи вообще вызывают волну воспоминаний, и эта волна может производить очень разные действия. Многое из настоящего она просто смывает. Предстоящий юбилей семейной жизни стал для Полины такой волной, которая просто грозила снести что-то важное в ее жизни.

Полина долго думала, потом приняла решение съездить к мужу в офис. Она тихо зашла к нему в кабинет и спросила:

— Боря, я к тебе. Не помешаю?

Тут она увидела Буравина и немного смутилась.

— Здравствуй, Витя, — кивнула она ему.

— Добрый день, — невольно улыбнулся Буравин.

— Что же ты стоишь в дверях? — сказал жене Самойлов. — Проходи. Я не ждал тебя, почему не позвонила?

— Боря, я пришла сюда потому… в общем, мне нужно срочно с тобой поговорить.

— Я отлучусь на несколько минут, — предложил Буравин, понимая, что супругам надо остаться наедине.

— Что случилось, Поля? — спросил Самойлов, когда Буравин вышел.

— Я, Боря, подумала и решила, не откладывая, тебе сказать… Я все-таки не хочу отмечать нашу годовщину!

Самойлов облегченно вздохнул. Ну это еще не так страшно.

— Что опять случилось? Объясни.

— У меня совсем не то настроение. Последнее время было столько проблем… — стала объяснять Полина.

— Но сейчас же все наладилось.

— Да. Но у меня никаких подходящих для празднования эмоций не осталось. Давай лучше сосредоточимся на Леше и Кате, на их свадьбе. Вот их праздником я занялась бы с удовольствием. Пожалуйста, Боря, давай отменим наш юбилей. Кстати, свадьба детей может помирить Виктора с Таисией-. Мы должны помочь восстановить Катину семью…

— Нет, Полина. Наш юбилей мы отметим, несмотря ни на что, тем более на то, что происходит в семье Буравиных. Пойми: для меня это не просто банкет в честь нашей годовщины. Это и решение проблем бизнеса.

— А бизнес тут при чем? — удивилась Полина.

— Я лее говорил тебе, что приглашу пароходское начальство, городских чиновников, вице-мэра. Заодно и решу пару нужных вопросов в неформальной обстановке…

Женщине никогда не понять, как на ее юбилее можно решать деловые вопросы. Полину такой практицизм мужа глубоко задел. Совсем не этого она ожидала от своего мужа!

В это время Буравин томился в приемной, просматривая прессу. Поскольку они были одни, Людочка решилась на откровенный разговор.

— Виктор Гаврилович, вы только поймите меня правильно. Обстановка в нашем офисе неожиданно изменилась… Хотелось бы узнать, надолго ли…

— Людочка, ты хочешь узнать, как долго я собираюсь жить в офисе? Отвечаю: скоро съеду. Сниму номер в гостинице или квартиру. Сейчас просто нет времени этим заниматься.

— Я просто переживаю, что вам здесь неудобно: офис не приспособлен, чтобы жить, как дома…

— Дело ведь не во мне, правда? — тихо спросил Буравин. — Просто я своим постоянным присутствием в офисе мешаю вам с Борисом Алексеевичем.

— Что вы, Виктор Гаврилович! — запротестовала Людочка.

— Я знаю, ты его любишь. Конечно, сердцу не прикажешь. Но будь осторожна. Ведь ты надеешься занять место Полины, если она уйдет от Бориса?

Людочка молчала.

— Ты ошибаешься, Людочка. Я знаю Бориса. А поскольку к тебе я отношусь хорошо, по-дружески предупреждаю: не рассчитывай на это. Этого никогда не будет.

Людочка попыталась что-то сказать, но в это время дверь кабинета открылась и вышла Полина.

— Как твои дела, Поля? — спросил Буравин.

— Спасибо, хорошо. А твои?

— У меня тоже неплохо.

Повисла пауза. Людочка вдруг засуетилась:

— Ой, совсем забыла! Мне срочно на подпись надо отнести…

Людочка пошла к двери кабинета.

— Всего хорошего, Людочка, — пожелала ей Полина. — И тебе, Витя.

И Полина быстро вышла из приемной.

Римму привели на свидание с Левой, и она с ходу на него налетела:

— С чего это ты так вырядился? Решил показать мне: типа, я в тюрьме, неухоженная, а ты весь в шоколаде?

— Римма, ты совсем здесь тронулась. — Лева оглянулся на конвоира. — Я шел к тебе на свидание и хотел хорошо выглядеть!

— Так я и поверила! Ты на какое-то другое свидание собрался!

— Да я сто лет ни к кому, кроме тебя, не ходил! Но тут Римма заметила царапину на Левиной щеке.

— Так, а это что? Откуда? Пока я тут мучаюсь, ты с кем-то шарахаешься!

— Риммочка, ну успокойся, — взмолился Лева. — Это совсем не то, о чем ты подумала. Как мы договаривались, я сегодня пытался найти кое-что в том доме.

— Кое-что? В каком еще доме?

Лева выразительно посмотрел на Римму и слегка кивнул в сторону конвоира.

— Ах, кое-что? Я поняла. И что?

— Я не сумел это найти, — признался Лева. — И не успел: мне помешали. В общем, полная неудача. Еле ноги унес. Это же никто на виду не положит!

— Конечно, не положит. Но что мы теперь будем делать?

— Нужно точно узнать, в каком месте это лежит. Подробнее! Чтобы в следующий раз не тыкаться, куда попало.

Римма с сомнением покачала головой.

— Ничего не получится.

— Почему не получится? — стал заводиться Лева. — На нее твой гипноз не действует?

— В том-то все и дело. Маша сопротивляется, не пускает меня туда. — И Римма постучала пальчиком по лбу. — Я даже не поняла: или она не хочет говорить, Где это спрятано, или просто не знает!

— Но так мы ЭТО никогда не найдем!

— А что делать?

— Не знаю! — покачал головой Лева. — Не могу успокоиться! Я уже видел ИХ в своих руках!

— А если я предложу тебе кое-что получше? — хитро прищурившись, спросила Римма.

— Да что, интересно, может быть лучше?

— Ваше время истекло. Прощайтесь, — сказал конвоир.

— Лучше — это сама Маша. У нее невероятные способности, — уходя, объяснила Римма.

Самойлов уже собирался уезжать из офиса, но на выходе встретил следователя.

— Привет. Куда-то спешишь? А я за тобой.

— Привет. За мной? Я в чем-то провинился перед законом? — поинтересовался Самойлов.

— Если бы провинился, я за тобой бы по-другому приехал: с сиреной, с эскортом. А так, видишь, без церемоний.

Друзья обменялись рукопожатиями, и Самойлов спросил:

— Что-то новое по поводу Лешиной аварии?

— Да понимаешь, Борис… посоветоваться хочу… — Следователь сменил тон на более деловой.

— Что случилось?

— Да я по поводу подозреваемой… Марии Никитенко… Все: и показания свидетелей, и улики — подтверждают, что она виновна.

— А она сама это признала? — уточнил Самойлов.

— Нет. Она по-прежнему все отрицает. Теперь суд будет доказывать ее вину. Я подготовил обвинительное заключение, хочу, чтобы ты ознакомился.

— Насколько я знаю, не положено показывать дело посторонним? — проявил юридическую грамотность Самойлов.

— Не положено… Но ты отец потерпевшего… и мой друг… И я тебя как друга прошу — посмотри сам…

— Погоди, у тебя что, возникли сомнения? — стал догадываться Самойлов.

— Да… понимаешь… Не такая девушка эта Маша, чтобы интриги плести, тем более покушение… Вот нутром чую — не такая… Не она это… а все улики — против нее…

— И ты хочешь, чтобы я…

— У меня, может, глаз уже замылился… — перебил его следователь, — а ты свежим взглядом… В общем, прочти и сам скажи, виновна она или нет.

— Хорошо. Едем. Я на своей машине.

Чтение дела — это не легкое чтение. Самойлов прочитал обвинительное заключение. Подумал, полистал дело снова и вдруг спросил:

— Подожди, какого числа ты нашел ампулы у Маши Никитенко?

— Там написано. Пятнадцатого июля. А что?

— ,А почему ты решил, что ампула, которую ты нашел в машине Леши, была взята из коробки которую ты потом нашел у Маши?

— Потому: эта коробка была единственной во всем нашем городе! — объяснил следователь.

— Откуда ты знаешь?

— Я проверил поступление лекарств во все аптеки города, отправил запрос на базу. И представь себе, за последние два года это лекарство не заказывал никто, кроме Кости.

— А когда его заказал Костя? — стал уточнять Самойлов.

— Незадолго до Лешиной свадьбы. Но зачем тебе такие детали? — удивился следователь.

— Дело в том, что я видел эту коробку раньше, до пятнадцатого июля, и в другом месте…

— Значит, ты видел ампулы в Костиной аптеке уже после того, как Никитенко оттуда уволилась? И все время после ее увольнения они были в аптеке? — озабоченно спросил следователь.

— Получается, так.

— Интересная информация. Главное — новая и своевременная. — Следователь просто не знал, как отреагировать.

Извини, только сейчас вспомнил. Но у меня все время было ощущение, что Маша ни к ампулам, ни к аварии не имеет никакого отношения, — виновато сказал Самойлов.

— Ощущения — не факты и не улики. Ими не докажешь, что Никитенко невиновна.

— Более точно пока ничего сказать не могу.

— Ну а мне ждать некогда. Ты только что прочитал обвинительное заключение. Пора передавать дело в суд.

— До того как ты это сделаешь, я должен поговорить с Костей. Подожди хоть пару часов, — попросил Самойлов.

— Ладно. Похоже, расследование еще не закончено! Самойлов быстро вышел из милиции, сел в свою машину. Машина резко рванула с места. Самойлов спешил. У него появились предположения, которые надо было срочно проверить. Он мчал домой.

Когда Самойлов вошел в комнату, Костя спокойно читал книгу.

— Встать! — заорал Самойлов. Костя послушно встал.

— Объясни мне все, негодяй!

— Что, папа?

— Ты знаешь что, подонок! Говори!

— Я правда не понимаю, о чем ты.

— Почему вместо тебя в тюрьме сидит невиновная девушка?

— Вместо меня? Папа, что ты говоришь? Ее посадили заслуженно! Она хотела убить Лешу. При чем здесь я? — Костя держался как мог»

— Ты говорил так сотню раз. Это — наглая и подлая ложь. Теперь ты скажешь правду. Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не ответишь: за что ты хотел убить своего брата?!