Та, вероятно, нисколько не обидевшись на Дарлинга, лукаво подмигнула Тане и прошептала в ответ:
      - А я понимаю. Когда-нибудь поймешь и ты...
      - Пошли, - сказал Дарлинг. Он толкал перед собой объемистую тележку с надписью "British Airways"; в тележке лежали все три чемодана и большая сумка. Они двинулись к выходу.
      - До свидания, дарлинг! - крикнула Тане мисс Миллер и послала ей воздушный поцелуй. - Позвони мне!
      - Непременно! - прокричала в ответ Таня. Дарлинг снял руку с поручня и потянул жену за рукав. Они выкатили багажные тележки на площадку перед аэропортом. Таня вдохнула - и испытала второе потрясение на английской земле. Воздух был поразительно, кристально чист. Пахло субтропиками - лавром, лимоном, приморским прибоем. В полосе деревьев стрекотали цикады. - Ты уверен, что это Лондон? - лукаво спросила Таня. - Точно не остров Маврикий? Ее вопрос оказался для Дарлинга, напряженного и чем-то озабоченного, полнейшей неожиданностью. Он посмотрел на нее, как на душевнобольную.
      - С чего ты взяла?
      - Просто мне Лондон запомнился совсем другим. Сырой, промозглый, воняющий глиной и мокрой шерстью... - А-а, - с облегчением выдохнул он. - Ну, таким он тоже бывает.
      - Кэб, сэр? - прервал их разговор вынырнувший из ниоткуда мордатый господин в желтой ливрее.
      - Спасибо, - сказала Таня, намереваясь последовать за ним, но Дарлинг, дернув ее за локоть, пролаял:
      - Нам на автобус!
      - Может, все же возьмем такси? - За последние годы как-то отвыкла она от автобусов.
      - За сорок квидов? Ты кто, миллионерша долбаная?
      Однако! Слыхала она о крохоборстве буржуев, но что бы до такой степени?
      Ладно, я угощаю.
      А фунты у тебя есть?
      У меня есть доллары!
      - Это долго.
      - Не понимаю.
      - Обменивать долго. Придется возвращаться в аэропорт, искать банковскую будку, стоять в очереди...
      - А мы прямо ими расплатимся.
      - Иностранные деньги никто в уплату не примет. Запрещено законом... Хотя знаешь что? - Его прежде безразличный голос дрогнул. - Давай я сам тебе обменяю... У тебя сотенные?
      - Да.
      - Дам по... по сорок... сорок два. Идет? "Надо же, спуталась на старости лет с мелким фарцовщиком. Али не знает, голубчик, что доллары на "квиды" ихние идут по один-семь, максимум один-восемь? Ну что, сыграем в дурочку, сделаем муженьку последний свадебный подарок?"
      - Идет, - безмятежно сказала Таня. - Как доедем, так и получишь сотню. Сдачу оставь себе.
      Отказаться он даже не подумал.
      Они вышли на стоянку, где бойко орудовали трое распорядителей в таких же желтых ливреях: один подгонял выстроившиеся неподалеку таксомоторы, другой рассаживал пассажиров, а третий - тот самый мордатый - откатывал в сторону освободившиеся тележки. Очередь двигалась весело, и уже минуты через две служитель распахнул перед нашими молодоженами дверцу коричневого такси.
      Автомобиль был новый, но сработанный под довоенный "воксхолл-кабриолет". Пожилой сухощавый кэбмен через заднюю дверцу поставил их багаж за кресла, а Дарлинг поспешил плюхнуться на заднее сиденье, и не подумав пропустить Таню вперед. "Истинный джентльмен", - усмехнулась про себя Таня.
      - По кольцевой едем, - предупредил кэбмен. - Трасса перекрыта. Гребаные мики* опять грузовик взорвали.
      * Ирландцы.
      К удивлению Тани, она без труда поняла его кокнийский говорок. Такси тронулось в путь. Таня смотрела на первые вечерние огоньки своего нового мира, на серую ленту прямой четырехполосной автострады, на черные силуэты английских деревьев на фоне темнеющего английского неба. Между прочим, шесть лет назад она въезжала в город с противоположной стороны...
      ...Та первая ее встреча с Лондоном получилась не очень удачной в смысле погоды. Утром их теплоход причалил возле какого-то безликого городка в дельте Темзы. Совет- ских туристов сгрузили на берег, рассадили по трем авто- бусам и повезли сквозь пелену моросящего дождя в столицу ту манного Альбиона. В дороге Таня, насыщенная предыду- щими впечатлениями, просто отсыпалась. Автобусы остано- вились возле не особо внушительного трехэтажного домишка, в котором располагался семейный отель, чистенький, но s. явно не первоклассный, с номерами на троих и удобствами ; в концах кривых коридоров. Гид-англичанин, туберкулез-;ного вида меланхолик, с жутким акцентом разъяснил, что \ господам с фамилиями от А до О надо быстро забросить \ вещи в номера и спуститься к стойке портье, откуда он отведет группу в брэкфэст-рум, тогда как господам от П до Я можно принять душ и передохнуть. Таня, попавшая в первую группу, вместе со всем стадом, ведомым гидом, спустилась в цокольный этаж и по длиннющему, гулкому подземному коридору вышла к широким стеклянным дверям, за которым и располагалась брэкфэст-рум, сильно напоминающая ресторан на Белорусском вокзале. Оголодавшие гости поспешно расселись, угостились "континентальными" крекерами с джемом, чаем из огромных черных термосов, кукурузными хлопьями из ярких пакетиков и начали было расходиться, сетуя на скудость английского стола, но тут пожилые официантки принялись разносить яичницу с беконом, так что не склонные к спешке туристы - в их числе и Таня - были должным образом вознаграждены.
      Настырный дождь смазал автобусную экскурсию. Сквозь частый капельный узор на стеклах удавалось рассмотреть лишь самые ближние к окнам достопримечательности, средние воспринимались как неотличимые серые силуэты, а дальние - включая Бэкингэмский дворец - и вовсе терялись в свинцовой мгле. От выходов на дождь и променада под Биг-Беном группа большинством голосов отказалась и вернулась в отельчик несколько раньше предусмотренного. Танины соседки по комнате тут же завалились на кровати и от нечего делать принялись скакать по телевизионным каналам, забавляясь кнопками дистанционного управления, как малые дети. Естественно, не поняв ничего из увиденного, стали приставать к Тане, чтобы переводила. Вежливо отшив их, Таня извлекла из дорожной сумки предусмотрительно захваченный с теплохода плащик и пошла осматривать окрестности.
      Отельчик оказался неподалеку от зеленой и замусоренной Рассел-Сквер. Таня перешла площадь и, пройдя по коротенькой улице, оказалась перед чугунной оградой, за которой виднелось не очень высокое, но внушительное здание. Британский музей. Таня подошла к запертым массивным воротам, прочла табличку "Closed on Mondays"* и повернула обратно, поспев в самый раз к обеду: на входе в пустую брэкфэст-рум толстая улыбчивая тетка выдавала каждому по пластмассовой коробочке, содержащей трехслойный бутерброд, булочку, яблоку шоколадный батончик и бутылочку кока-колы.
      После обеда полагалась пешая экскурсия по историческому центру. Хотя дождь почти перестал, многие предпочли остаться в отеле, так что желающих набралась всего треть группы, да и те высказали пожелание осмотреть что-нибудь под крышей, только чтобы бесплатно .Первой достопримечательностью, отвечающей этим требованиям, был все тот же Британский музей, оказавшийся, как уже знала Таня, закрытым на выходной. У входа в Национальную Галерею вился людской хвост часа на три. Искушенный гид не растерялся и потащил группу в Кенсингтон, к знаменитому торговому центру "Хэрродз", на осмотр которого отводилось два часа, после чего предлагалась экскурсия в крупнейший супермаркет "Сентсбэри". Таня вышла вместе со всеми, подождала, когда все рассосутся по бесконечным залам, и вышла на волглую, малолюдную улицу.
      Она в одиночестве бродила по площадям и улицам, жадно вычитывая названия, с детства знакомые по книгам и учебникам. Сделав большой круг, она, как и предполагала, вышла прямехонько к отелю. "Я еще вернусь, и тогда ты улыбнешься мне", - шептала она хмуро нахохлившемуся городу.
      Те же слова она повторила на следующее утро, когда в одиночестве стояла на корме длинного прогулочного катера среди мокрых, обвисших флажков и смотрела на уплывающие башни Тауэрского моста. Остальные граждане сидели в салоне и от души угощались добрым английским пивом, стоимость которого входила в обслуживание. Катер отвозил их группу обратно к морю...
      ...Они уже въехали в Лондон. Мимо проносились уютные, ярко освещенные домики Кемдэна, потом такси вырулило на широкую улицу с оживленным, несмотря на поздний час, движением. "Юстон-роуд", - догадалась Таня и принялась высматривать знакомые места. А вот эта улочка другим концом упирается в тот самый отельчик... Когда слева пронеслась громада Сент-Панкрас, Таня повернулась к Дарлингу и сказала:
      - По-моему, мы проскочили Мэйфэр. Тот стрельнул агатовыми глазами в невозмутимый затылок кэбмена и с жаром заговорил:
      - Понимаешь, я распорядился по телефону, чтобы там провели легкую перепланировку и ремонт. Конечно, это можно было бы сделать заблаговременно, но я не предполагал, что вернусь из Москвы с женой. Это займет всего неделю, самое большее две. Конечно, есть еще домик в Кенте, но сейчас я не могу туда ехать накопилось много дел. Мы немного поживем в Бромли-бай-Боу, у моей тети, если ты, конечно, не против. Она простая, веселая старушка. У нее там очень славный пансиончик. Тебе понравится.
      - Конечно же, я не против. - Таня усмехнулась. - Так или иначе, у меня уже нет выбора. Только напрасно ты так расстарался из-за меня. - Она понизила голос. - Я ведь надолго у тебя не задержусь, скорее всего.
      Дарлинг склонился к ее уху и зашептал:
      - Но тебе ведь надо освоиться, получить гражданство, устроиться на работу, встать на ноги. На это уйдет не один месяц. И все это время ты будешь жить у меня. Это входит в нашу договоренность с твоим патроном. При прежней планировке тебе было бы там неудобно. - Он помолчал. - И мне тоже.
      - С этого бы и начинал, - негромко ответила Таня. Вот зануда! Однако что-то он разболтался. И руки дрожат. Ох, не к добру это... Без толку дергаться не надо, но и бдительность терять не след. Ты одна и на чужой территории...
      Машина, свернув с Олд-Стрит, поползла по узким неприглядным улочкам. Ветер проносил мимо них обрывки газет, целлофановые обертки, кожуру фруктов. Осыпающейся штукатуркой скалились длинные, неотличимые один от другого двухэтажные дома за низкими оградками. Их сменяли кварталы, опоясанные кричащими неоновыми вывесками: "Dehli-cious Indian Cuisine", "Sarani Jewelers", "Good Chow", "Bingo!", "Flea & Firkin". Под некоторыми из вывесок толпились люди. Под другими, в нишах у входа в темные, запертые лавочки, бесформенными кучами лежали и сидели на одеялах бездомные. Таню неприятно удивило большое количество пьяных. Поодиночке и группами они, пошатываясь, фланировали по мостовой так и норовя залезть прямо под колеса, без тени стыда мочились на стены, валялись в чахлых кустиках, а то и поперек тротуара. Через них индифферентно перешагивали прохожие.
      - И после этого они еще смеют называть Россию страной пьяниц, - не удержалась Таня.
      Дарлинг словно не слышал ее. Зато кэбмен согласно закивал головой.
      - Yop, its a friggin shame, mate! - с чувством заявил он. - They outta be horsewhipped!
      - Тебя не спросили! - огрызнулся Дарлинг. Таксист стоически пожал плечами и замолчал.
      Далее пошли улочки в том же духе, только немножко по-пригляднее - совсем немножко: чуть меньше грязи, чуть меньше пьяных. В жилых кварталах монотонность вытянувшихся в версту викторианских бараков то и дело нарушалась вкраплениями современных ухоженных особнячков с лужайками, а в торговых - блистающих зеркальными стеклами поп-артовых павильончиков. "Париж, штат Техас", - подумала Таня: один особенно высвеченный и оживленный отрезок напомнил ей штатовский видик.
      Переехав короткий каменный мостик, коричневый кабриолет завернул налево и остановился на узкой улице плотной старой застройки возле двухэтажного белого домика с крутой черепичной крышей, с обеих сторон стиснутого домиками побольше.
      - Приехали! - с облегчением сказал Дарлинг. Пока он расплачивался с кэбменом и надзирал за тем, как тот вытаскивает чемоданы, Таня вышла и огляделась. Здесь воздух был потяжелее, уже не пахло лаврами и морским прибоем - скорее, речной грязью и торфом. Над двойной входной дверью с красной рамой и широким узорным стеклом, сквозь которое пробивался яркий свет, красовалась вывеска, освещенная затейливым фонариком в виде драконьей головы: "Ма Poppies Adults Rest Club"*.
      - Нравится? - спросил подошедший Дарлинг.
      - Пока не знаю, - почти честно призналась Таня. Первое впечатление было не очень благоприятным. Дарлинг взялся за бронзовый молоточек, приделанный сбоку от двери, и трижды стукнул им по вогнутой бронзовой пластине. Дверь моментально отворилась, и показался огромного роста чернущий негр в ослепительно белом фраке. Он широко улыбался.
      - О, мистер Дарлинг, сэр! - Интересно, Тане только почудилась издевка в его хорошо поставленном, дикторском голосе? - Давненько, давненько... - Тут взгляд темнокожего гиганта упал на Таню. Он закатил глаза, изображая полный восторг. - С удачной обновкой вас!
      - Заткни хлебало, Джулиан, - мрачно посоветовал Дарлинг. - Лучше подбери наши шмотки и оттащи к боковому входу - ни к чему тревожить гостей.
      - Слушаюсь, сэр!
      Слова Джулиана прозвучали как изощреннейшее оскорбление. Дарлинг, похоже, этого не почувствовал. Зато очень хорошо почувствовала Таня.
      Джулиан вышел на улицу, с легкостью поднял два больших чемодана и скрылся с ними в арке соседнего дома. Дарлинг взял чемодан поменьше, а Таня - сумку, Они направились следом за негром.
      А тот, отворив серую неприметную дверь, выходящую в небольшой глухой дворик, занес чемоданы в дом.
      - Подними в третий или седьмой - который свободен, - крикнул вслед ему Дарлинг.
      Он остановился перед дверью, повернулся к Тане и приглашающим жестом указал внутрь.
      - Входи, дарлинг.
      Она оказалась в узком и длинном вестибюле. Верхняя часть стен и потолок оклеены темно-зеленым линкрустом с блестками, нижняя - лакированное дерево, выкрашенное в черный цвет. Пол покрыт желтым ковролином. Слева от входа огороженная барьером конторка, за которой никто не сидел. Прямо за конторкой небольшая сплошная дверь. Такие же двери слева и в дальнем торце, за начинающейся в левой дальней чещерти лестницей - черные перила, на ступеньках желтая дорожка, в конце первого пролета - еще одна дверь. Все двери закрыты, кроме одной, двойной, с красной рамой и большими стеклами в белых цветочных узорах, расположенной справа, позади конторки и прямо напротив подножия лестницы. . Та распахнута, оттуда льется яркий свет, нетрезвый гвалт, табачный дым и переливы отчетливо кабацкой, совсем не английской, а, скорее, цыганско-румынской скрипки. Все эти подробности цепкий Танин взгляд охватил и на всякий случай отпечатал в мозгу за те секунды, пока она, не отставая от Джулиана и Дарлинга, прошла по вестибюлю и поднялась по лакированной черной лестнице.
      На втором этаже после небольшой площадки, украшенной пальмой в прямоугольной кадке, начался коридор, исполненный в той же манере, что и вестибюль, и освещенный тремя яркими, равномерно расположенными лампами. Он напоминал коридор небольшой гостиницы. Все двери, за исключением торцовой, были снабжены номерами и покрашены в тот же черный цвет. На круглой бронзовой ручке одной из дверей висела стандартная табличка "Do Not Disturb" *, из узенькой щелки над полом лился свет и слышались невнятные голоса - глуховатый мужской и женский, визгливо-кокетливый. За остальными дверями было тихо.
      Джулиан остановился возле двери с номером 3, извлек откуда-то с пояса длинный желтоватый ключ и, раскрыв дверь, подхватил чемоданы и внес их внутрь. Дарлинг вошел вслед за ним. Тане оставалось лишь последовать их примеру.
      Комната напоминала одиночный номер в гостинице средней руки. Небольшая прихожая - слева встроенный шкаф, справа белая дверь, очевидно в ванную, сама комната вытянутая, завершающаяся окном, прикрытым плотной темно-вишневой портьерой. Слева от окна -- высокий столик с телевизором, белым электрическим чайником и телефоном без циферблата. Справа - низенький журнальный столик с пепельницей и двумя стаканами на стеклянном блюде и два кресла. Прямо у входа маленький холодильник. В противоположном переднем углу - треугольное угловое трюмо с высоким двойным зеркалом и пуфиком. Главенствующей частью обстановки была кровать - длинная, широкая, покрытая ярким пестрым покрывалом, она стояла поперек комнаты и занимала весь центр, оставляя лишь узкий проход к телевизору и столику. У нее была одна спинка - в головах, а над ней - ночное бра с красным китайским абажуром. Комната была оклеена розовыми обоями в цветочках, бородатых гномиках и Красных Шапочках. Все имело вид слегка потертый, но вполне гигиеничный.
      Джулиан водрузил оба чемодана на кровать и, пролавировав между Дарлингом и Таней, вышел, отвесив на прощание преувеличенно-церемонный поклон. Дарлинг свой чемодан из рук не выпустил.
      - Располагайся, - бросил он через плечо остановившейся у входа Тане. Можешь пока освежиться, принять душ. Через полчаса зайду за тобой. Представлю тебя тете Поппи и поужинаем... Кстати, на счетчике было как раз сорок два фунта. Так что... - Он выразительно потер большим пальцем об указательный.
      - Ах да, совсем забыла, извини.
      Таня достала из сумочки сто долларов и помахала перед носом Дарлинга. Он протянул руку и выхватил у нее бумажку.
      - Следующая поездка - за твой счет, дарлинг, - с безмятежной улыбкой проговорила Таня.
      - Конечно, конечно... - рассеянно пробормотал он, пряча деньги в карман. Разреши.
      Он чуть отодвинул Таню и вышел, прикрыв дверь.
      Таня посмотрела ему вслед, подошла к кровати, сняла сумку с плеча, положила поверх чемоданов и сама села рядом. Под ней мягко спружинил эластичный матрас.
      Устала. Разбираться в ситуации начнем завтра. А сегодня - сегодня плыть по течению. Но, конечно, смотреть во все глаза.
      Скинув сумку, она раскрыла верхний чемодан, черный, кожаный и стала вынимать оттуда и раскладывать барахлишко, попутно прикидывая, что же надеть к ужину.
      После душа, переодевшись во все свежее, она принялась за второй чемодан и сумку. Очень скоро все ее принадлежности были разложены по местам, опустевшие чемоданы перекочевали в приемистое верхнее отделение шкафа, а в большой сумке остались только прозрачная папка с разными необходимыми бумагами и ручная сумочка, в которой, за исключением сигарет и обычных дамских мелочей, лежали ее советский загранпаспорт с постоянной британской визой и почти вся наличность, кроме сотни, отданной Дар-лингу, и оставшейся в кармане мелочевки. Восемьсот тридцать пять долларов.
      Таня стояла возле кровати - впрочем, здесь где ни встанешь, все будет возле кровати - с деньгами в руках и задумчиво оглядывала комнату. Решение пришло только секунд через пятнадцать. Видно, перелет и вправду утомил ее.
      Тетя Поппи - мисс Пенелопа Семипопулос - оказалась толстой приземистой бабой в красном брючном костюме, с крашеной черной стрижкой под бобика и нечистой кожей. Она встретила Таню с Дарлингом в уютной прихожей, притулившейся за дверью без номера в начале коридора, вплеснула руками, провизжала что-то темпераментное и кинулась обнимать и целовать Таню, обдавая ее кислым пивным перегаром и пятная багровой помадой.
      - Рада, рада! Ты красивая, - с рыдающими придыханиями прохрипела она.
      - Я тоже очень рада познакомиться с вами, мисс Семипопулос, - ответила Таня, деликатно высвобождаясь из потных объятию новой родственницы.
      - Называй ее тетя Поппи, иначе она обидится, - сказал Дарлинг. - И, пожалуйста, говори помедленнее. Тетя не очень хорошо понимает по-английски.
      - Да, да! - оживленно кивая, подтвердила тетя Поппи и совершенно ошарашила Таню, добавив по-русски: - Английски плехо. Русски корошо. Русски совсем-королю... Ортодокс гуд.
      - Ну вот, совсем в языках запуталась, - с усмешкой заметил Дарлинг. - Тетя Поппи отродясь в церковь не заглядывала, но, как все греки, питает слабость к единоверцам.
      Таня улыбнулась, а тетя Поппи состроила кривую рожу и обрушила на племянника какую-то греческую тираду, при этом от души размахивая руками. Тот что-то ответил, и тетя мгновенно успокоилась, схватила Таню под локоток и втащила в гостиную, где на круглом столе, покрытом синей клеенчатой скатертью, был накрыт ужин.
      - Совсем худая, - сказала тетя Поппи по-английски, видимо исчерпав запас русских слов, и усадила Таню на мягкий, обтянутый серым бархатом стул. - Надо кушать, много кушать. Здесь все много кушать!
      Для начала она навалила Тане большую глубокую тарелку салата из огурцов, помидоров, оливок и брынзы, щедро заправленного уксусом и растительным маслом.
      - Греческий салат, - пояснил Дарлинг, наклонил заранее откупоренную высокую бутылку и налил себе и Тане. - А это белое кипрское вино.
      - А тете? - спросила Таня.
      - Она пьет только "Гиннес", - сказал Дарлинг. При слове "Гиннес" тетя Поппи блаженно улыбнулась и налила в свой стакан черной пенной жидкости из большого кувшина, стоящего возле ее прибора.
      Дарлинг поднял бокал и с улыбкой обернулся к Тане.
      - За нового члена нашей большой и дружной семьи! - провозгласил он и, не чокнувшись, одним махом осушил бокал.
      Тетя Поппи последовала его примеру. Таня пригубила вина, сделала два-три мелких глотка и поставила бокал. Приятное, очень легкое вино со странной, не вполне винной горчинкой. Подмешали чего-нибудь? Однако Дарлинг же выпил. И немедленно налил себе второй, тетя Поппи тоже. Таня ослепительно улыбнулась им обоим и принялась за салат, заедая его горячей хрустящей булочкой. Только сейчас она поняла, до чего проголодалась.
      После салата тетя Поппи сняла крышку со сверкающей металлической кастрюли, расположившейся в самом центре стола, и положила Тане огромную порцию крупно наструганного мяса, переложенного слоями баклажанов, помидоров и лука.
      - Мусака, - пояснил Дарлинг, протягивая свою тарелку. - Молодая баранина. Очень вкусно.
      Таня попробовала, целиком согласилась с мужем и подняла бокал за гостеприимную хозяйку этого теплого дома. Дарлинг перевел ее слова тете Поппи, та расчувствованно всхлипнула и произнесла длинную тарабарскую фразу. Естественно, Таня ничего не поняла, но на всякий случай произнесла одно из немногих известных ей греческих слов:
      - Евхаристо!
      Тетя Поппи вскочила, проковылялас Тане и заключила ее в жаркие объятия.
      - Ты правильно ответила, - сказал Дарлинг Тане, когда тетя Поппи уселась на место. - Тетя очень похвалила тебя и сказала, что ты - лучшее украшение этого дома.
      Пока Таня доедала мусаку, Дарлинг снял трубку телефона, стоявшего на мраморной крышке пузатого серванта, и что-то сказал в нее. Не прошло и двух минут, как дверь неслышно растворилась и вошла маленькая обезьянистая китаяночка в красной ливрее с золотым галуном. Широко улыбаясь, она поставила на стол поднос, сдернула с него полотняную салфетку и тихо удалилась. На подносе оказались две хрустальные вазочки с разноцветным мороженым, политым взбитыми сливками с толчеными орешками, фигурная плошка с каким-то сладким печивом и серебряный кофейник с чашечками.
      - А почему только две? - спросила Таня, принимая от Дарлинга одну из вазочек.
      От вкусной, обильной еды после трудного дня она блаженно отяжелела, по всему телу разливалась теплая истома.
      - Тетя Поппи мороженого не ест. Она будет пить "Гиннес" и заедать шоколадом. Это ее десерт, - с некоторой натугой проговорил Дарлинг.
      Его классическое лицо раскраснелось, движения замедлились.
      Тетя Поппи согласно кивнула.
      - Это вечерний кофе, без кофеина. Он не помешает спать, - продолжал Дарлинг, разливая кофе в чашечки и немножко на скатерть.
      - Спасибо, даарлинг, - протянула Таня. Какие они все-таки милые! А она, дуреха, боялась, боялась...
      Таня сладко, длинно зевнула.
      Она уплывала.
      На ласковых волнах мягкой широкой постели, в красном полусвете ночника, под мерное покачивание стен... Улыбались добрые мохноногие гномики, запуская пухлые ручки в свои мешки и осыпая ее пригоршнями сверкающих камней зеленого, красного и черного граната; кувыркались уморительные пушистые медвежата, липкие курносые поросята с хрустом надламывали круглый плод гранатового дерева. Брызгал сок, и зверюшки втыкали в ранку свои. пятачки и жрали, хрюкая и повизгивая. Это в открытых глазах, а в закрытых... в закрытых бегали голые, пьяные вдрезину девицы по хороводу, выуживали статного кавалергарда из строя, увлекая в центр, и под буйный хохот происходило очередное соитие, после которого маленькие зверюшки становились немыслимо громадными и свирепыми и разрывали очередного избранника на клочки и закоулочки, а по чистому небу летел открытый белый лимузин, увитый гирляндами из алых и белых роз, и нежилась душа в халате на гагачьем пуху... Лирический кайф, good trip в самом мягком варианте... Good trip... Lucy in the sky with diamonds...
      Накачали все-таки, суки... Перекатиться на живот, свалиться на пол, доползти до сортира - и два пальца в рот, , чтобы... чтобы...
      Чтобы что? А пошло оно все!..
      Проблеваться, а потом душ - ледяной, долгий-долгий. И кофе.
      А на фига?..
      А на фига из обоев выплыл громадный Винни-Пух, выставив перед собой на тарелочке с голубой каемочкой кабанью башку, зажаренную с артишоками, которые не растут на жопе, очень жаль... А пар так аппетитно кружится и клубится, из башки усищи Аполлины торчат, и сам он выползает, искрится и змеится, топорщит губки алые, а губки говорят: "Мой сладкий рашэн дарлинг, мой золотистый старлинг, твои глаза как звезды и сиськи хороши. Сейчас твой крошка Дарлинг материализарлинг - и с ходу тебе вставлинг от всей большой души..."
      Хочу-у-у. Хочу. Хочу-хочу-хочу... Щаз-з-з-з...
      Их двое на волнах...
      - Дарлинг, это ты?
      - Как хочешь... Хочешь?
      - А-а-ах!
      - Ложись сверху... Вправь меня в себя... Теперь поднимайся..- медленно, медленно...,
      - Bay!
      Биение в несказанной агонии блаженства... Слова? К черту слова!
      - А-а-ааааааааааааа!!!
      ...И никакой связи с дурьим зависаловом. Совершенно раздельные субстанции. Хи-хикс!
      ...В незашторенном окошке дрожит круглая зыбучая луна:
      - Дарлинг?
      И горячий шепот где-то рядом:
      - А?
      - Дарлинг, почему у тебя голова светится?
      - Это полнолуние... Спи.
      - Еще?
      - Устал... Знаешь, у тебя, наверное, было много мужчин...
      - Да-а...
      - ...Но ни одному из них ты не отдавала себя всю, даже если хотела. Их отвергал мужчина, живущий в тебе...
      - Да... Еще...
      - Я приду. В нужное время. Спи.
      -Я люблю тебя,..
      ...Лунная жидкость льется в незашторенное окошко. Одна на волнах, А был ли Дарлинг-то? Может, Дарлин-га-то и не было?..
      Темно.
      В окне сияло теплое солнышко. Таня потянулась и, не отворяя глаз, взяла с пуфика часы, поднесла к лицу и только потом разлепила веки. Глаза пришлось -протереть, но и этого оказалось мало. Таня прикрыла один глаз, а вторым сосредоточилась на циферблате. Половина первого - и без балды, ведь она еще в самолете перевела стрелки на Гринвич. Атас! Это сколько же она проспала? Часиков двенадцать как минимум. Как притащилась сюда от тети Поппи, бухнулась в койку - и все. Удивительно, что раздеться сумела...
      Таня попробовала встать, но с первой попытки не получилось. Закружилась голова, ватные ноги не пожелали слушаться. Однако же никакой дурноты она не ощущала - скорее, приглушенное подобие вчерашнего качественного расслабона, отголосок. Ох, как не хотелось вставать! Да и не надо - никто же никуда не гонит.
      Таня полежала еще несколько минут, потом нужда подняла. А там проснулась окончательно, и все пошло своим чередом.
      Она стояла перед раскрытым шкафом, перебирая наряды и размышляя, что же надеть сегодня, и тут услышала стук в дверь. Она запахнула халат, отступила в комнату и крикнула:
      - Заходите!
      Вошел Дарлинг, а следом за ним - коренастый господин средних лет в строгом черном костюме, с невыразительным лицом и лоснящейся бородавкой под носом. В руке он держал пухлый глянцевый саквояж. Дарлинг шагнул к Тане и коснулся губами ее щеки.
      - Доброе утро, дорогая! Как спала?
      - Как бревно.
      - Замечательно. У нас сегодня обширная программа... Да, разреши представить тебе доктора Джона Смита из городского управления. Нужно оформить тебе медицинский сертификат. Пустая формальность, но так надо. Доктор осмотрит тебя - ну там, горлышко, пульс, Возьмет кровь из пальчика. А когда закончите, спускайся вниз, в зал. Позавтракаешь - и на экскурсию.
      Не дожидаясь ответа, он вышел.
      Доктор Джон Смит сказал:
      - Вы позволите?
      Он прошел к туалетному столику, раскрыл саквояж и принялся вынимать и раскладывать инструменты.
      - С чего начнем, доктор? Пальчик или горлышко? - спросила Таня.
      Он повернулся и как-то странно посмотрел на нее.
      - С горлышка, разумеется, - прокаркал он. - С нижнего. Снимайте халат и ложитесь. Да не жмитесь, я же врач.
      Таня пожала плечами, скинула халат и легла на кровать. Он взял со стола парочку инструментов и приблизился к ней.
      - Знаете, доктор Смит, - светским тоном проговорила Таня. - У нас в варварской России есть варварский обычай: врач перед осмотром обязательно моет руки. Нонсенс, правда? На врачах ведь микробы не живут.
      Доктор хмыкнул, но в ванную вышел...
      Безропотно вытерпев процедуру и проводив доктора, Таня оделась по-прогулочному - белая блузка с коротким рукавом, широкая серая юбка-миди, белые "пумы" на толстой подошве - и спустилась в зал, расположенный, как она и предполагала, за застекленной красной дверью, откуда вчера выла скрипка.
      Вдоль внешней стены с тремя высокими окошками по отлогой дуге тянулась скамья, обитая красным плюшем. Перед скамьей стояло пять-шесть овальных столиков с придвинутыми стульями, тоже обтянутыми красным. К внутренней стене примыкала стойка, за которой колдовал Джулиан в поварской курточке, а чуть дальше - небольшая пустая эстрада. Перед стойкой высился ряд высоких круглых табуреток, на одной из которых сидела спиной к залу растрепанная пышнозадая блондинка. За самым дальним столиком, около двери - точной копии той, в которую вошла Таня, - сидела вчерашняя китаянка и о чем-то оживленно болтала с миниатюрной соседкой, лица которой Таня не видела.