Выход подсказал Серега. На третий вечер они позволили себе немного расслабиться, пропустили по рюмочке, и он ударился в рассказы про Афганистан. Таня слушала, молча, но поначалу невнимательно. Потом резануло какое-то оброненное Серегой слово, заставило встрепенуться...
      - Ну-ка, ну-ка, еще раз про командировку к "тиграм". Подробнее.
      Довелось Сереге по осени две недельки повоевать бок о бок с так называемыми "горными тиграми" - элитной диверсионной группой, специально натасканной на боевые действия в горной местности. Серега с упоением рассказывал о ночных марш-бросках, головокружительных переправах через коварные горные реки, о стремительной и безмолвной атаке на тайный лагерь противника, после которой в ущелье осталось сорок душманских трупов, а "тигры" потеряли только одного человека, причем бойцы умудрились по крутым горам затемно дотащить тело товарища до своей базы, расположенной в тридцати километрах. Особенно потрясла Серегу "тигрица" - женщина-прапорщик, тетка молчаливая и резкая, огромная, как медведь, и стремительная, как кобра в броске. С работой справлялась не хуже мужиков, не знала жалости ни к себе, ни, конечно же, к врагу. "Духи" слагали о ней легенды, боялись хуже огня, объявили за ее голову крупную награду в долларах. Только хрен им! Когда закончилась Серегина командировка, тетка была жива-здорова, дернула с ним на прощанье добрый косяк отборной бханги... А как теперь - неизвестно.
      Таня слушала Серегин рассказ и мысленно примеряла этот колоритный типаж на себя, подгоняя под свои внешние данные, повадку, прикидывая психологическую фактуру. Резким, почти слышимым щелчком все встало на свои места. И родилась Лада Чарусова. Дитя о двух матерях.
      Потом, конечно, шла кропотливая доводка, шлифовка. Над образом работали оба, заражая друг друга энтузиазмом. В погожий денек отвалили на ее бывшую дачу, ныне шеровскую, и вдали от посторонних устроили там суточную ролевую игру на местности. Местность, правда, была не совсем та, но другой в наличии не имелось. Вечером, вконец измочаленные, сообразили, что жрать-то нечего. Кинули на морского, кому бежать в магазин, выпало Тане. Она возвратилась, волоча тяжелые сумки, на пороге смерила соответствующим взглядом бросившегося открывать Серегу. Он вдруг замер, а потом сполз по косяку на пол и восторженно заорал:
      - Ye-es! Oh, yes!!!
      - Чего разорался? - мрачно поинтересовалась Таня.
      - Понимаешь, она... Она именно так смотрела, когда ребята с работы приходили и кто-то не по делу выступал. До сих пор жуть берет, как вспомню... Здравия желаю, товарищ прапорщик!
      - Вольно, сержант...
      Были, конечно, и организационные вопросы, но решались они, как правило, без их участия. Своевременно были подготовлены нужные ксивы, подобрана подходящая по всем параметрам однокомнатная квартира, хозяйка которой, глухонемая жена глухонемого же бандюгана, отбывающего заслуженный срок, радостно отъехала в щедро оплаченный отпуск на юга. Даниил Евсеевич Панов был неожиданно отправлен в длительную зарубежную командировку, которой давно и безуспешно добивался. Через подставных лиц у полоумного пенсионера был снят дачный домик на самом краю полу дохлой деревеньки под Тосно. В сарае у дома стояла перекрашенная "бригантина" - "москвичек" с областными номерами, над которым ночку потрудились умельцы из одной автомастерской. Операция готовилась с размахом, средств не жалели. Окупится сторицей.
      Ночь перед отъездом в Ленинград Таня провела у Архимеда, чтобы зря не светиться на Кутузовском. Там ее уже ждали тонированные контактные линзы немецкого производства, в которых ее золотые глаза стали почти черными. Туда же прибыл заслуживающий всякого доверия мастер-визажист, он же по совместительству фотограф, и занялся Таниным личиком и прической, ориентируясь на ее же указания. Перемена внешности была необходима - в Ленинграде ее знали слишком многие, а любые накладки и неожиданности были весьма чреваты. Манипуляции визажиста заняли часа полтора, зато когда она посмотрелась в зеркало, ей захотелось расцеловать старичка: такой и только такой она представляла себе Ладу. А старый кудесник оперативно запечатлел ее новый облик на пленке, тут же, проявил и отпечатал в темной ванной, вклеил фотографии в новый паспорт, военный билет и ветеранское удостоверение на имя Лады Антиповны Чарусовой (Таня не вполне отдавала отчет, почему как-то сразу зародилось у нее именно такое имя, и только потом поняла, что подспудно сработала культурная аналогия с фамилией Мурин. Мы тоже не без народной мифологии!). Потом должным образом проштемпелевал и с поклоном вручил Тане. А сам пошел колдовать с десятком Таниных крупных планов - последним мастерским штрихом в ее "военном альбоме", призванном служить визуальным подтверждением ее легенды. В роли покойного мужа Чарусовой снялся перед отъездом Архимед, в камуфляже и в накладных усах имевший вид чрезвычайно геройский. Серега накануне отвалил в свою деревеньку с паспортом и водительским удостоверением на имя Сергея Геннадьевича Павлова. Ему проще, вывеску менять не надо.
      К утру подъехал Шеров, чтобы еще раз обсудить все детали операции. Собственно, пока обсуждению подлежали ее первые этапы - контакт с Мариной Муриной, оптимальные варианты ее обработки и попадания в дом Мурина. Дальше предполагалось действовать по обстановке - всего было не предусмотреть.
      Со свойственной ему тактичностью Вадим Ахметович избегал затрагивать один немаловажный аспект планируемой операции. Примерно через неделю после первого разговора прислал ей Архимеда с коробочкой, а в коробочке лежал неприметный такой пузырек, вроде тех, в которых в аптеке глазные капли продают.
      - Это что? - спросила Таня.
      - Сонный эликсир, - сказал Архимед. - Силы убойной. В нужный момент капнешь капли три старичку в чай или в суп, он заснет, а ты...
      - Понятно, - оборвала его Таня. - Убойной силы, говоришь?
      Вечером она явилась к Шерову, затеяла светскую беседу, организовала кофеек с банановым ликером, а потом, свернувшись калачиком на диване, принялась сладко зевать.
      - Давай постелю, - предложил Шеров. - А то у тебя совсем глаза слипаются.
      - Ага, - сонно промурлыкала Таня. - Бессонница последнее время замучила, так я капелек твоих попробовала. И сразу повело.
      - Каких таких капелек?- обеспокоенно спросил он.
      - Тех самых, что с Архимедом сегодня передал. Для старичка.
      Он аж подскочил, руками замахал.
      - С ума сошла?! Сказано ж было...
      Таня резко села. И ни капельки сна во взгляде.
      - Мне интересней то, чего сказано не было. Опять меня за дуру подержать решил? Сонный эликсир! Сам же втолковывал, что заказчику товар нужен чистый, краденным не числящийся, в розыск не заявленный. Что, твой Мурин, когда проспится и увидит, что без Эль Греко остался, молчать в тряпочку будет? Не будет! Описания моего ментам дать не сумеет? Сумеет! Все это ты прекрасно знаешь, и капли дал такие, чтобы он после них не проснулся. Так?!
      Шеров не отвел от нее совиных глаз, стоял и ничего не говорил.
      - Рассказывай, что за капли, - резко сменив тон, потребовала Таня. - Я должна оценить риск.
      Он рассказал. Таня слушала его, не перебивая. Он закончил и выжидательно посмотрел на нее. Выдержав паузу, она медленно, членораздельно проговорила:
      - Этот риск я оцениваю в сто пятьдесят тысяч. Зелеными.
      Шеров кашлянул и ледяным тоном осведомился:
      - А не зарываешься?
      - А ты? Пятьдесят за картину, как договаривались, пятьдесят за мокруху и еще пятьдесят - штраф тебе за попытку ввести в заблуждение. Или ищи другого исполнителя.
      Вадим Ахметович ломаться не стал.
      Что ж, Родион Кириллович прожил долгий век, а если верна хотя бы четверть того, что знала о нем Таня, то с его уходом на земле станет несколько чище...
      Но вот о том, что придется сыграть в черного ангела и с племянницей товарища Мурина, Тане думать не хотелось. Физическая, умственная, моральная заурядность, пусть даже убожество - еще не повод лишать человека жизни. Покачиваясь в такт колесам в кресле дневного экспресса, Лада Чарусова прокручивала в уме разные сценарии. Конечно, если пощадить Мурину, сложность и риск возрастут многократно, но... Но прорабатывать ту или иную схему имело смысл, лишь хорошенько познакомившись с объектом, вызвав на откровенность, приглядевшись, определив, чем дышит. Психологически беспроигрышный вариант знакомства был уже давно разработан.
      Вечером "Аврора" исправно прикатила Ладу на Московский вокзал, а через сутки после ее приезда Серега, переодевшись в рванину и вымазав рожу не хуже коммандос во вьетнамских джунглях, подстерег Марину Мурину и напал на нее. Помогали ему два местных забулдыги, нанятые за литр "маленько поучить бабешку" и рванувшие от неожиданно набросившейся на них Лады без всяких дополнительных подначек. Серега же, отмывшись на колонке, переоделся прямо в машине, причесался, похоронил рванье в мусорном контейнере и отправился знакомиться с дамой Мариной уже цивильно.
      От впечатлений, составленных при первом контакте, Таня старалась абстрагироваться. Понятное дело, после всего происшедшего баба не в себе, и нечего на ее реакциях строить далеко идущие выводы. В целом же, как и следовало ожидать, Марина ей не понравилась. Особенно не понравились мимолетные взглядики, цепкие, приценивающиеся, завистливые, которыми та исподволь окидывала аккуратную квартирку, еду на столе, Серегу и в первую очередь саму Таню, то бишь Ладу. И это несмотря на послешоковую расслабуху, усугубленную обильным алкоголем.
      "Дерьмовочка", - резюмировала про себя Таня.
      К предложению познакомить новую подругу с Родионом Кирилловичем и его коллекцией оная последняя (не коллекция, естественно, а подруга) была готова. Каждая заурядная особа, с которой сталкивала ее жизнь, норовила выхвалиться перед ней хоть чем-нибудь, чтобы как-то уравновесить отношения, продемонстрировать ответные достоинства. Мужички начинали трясти кошельком или мужскими статями, а бабы выстреливали высококультурностью, знакомствами, вещичками. Особенно выделывались самые никакие. Началось это с блаженной памяти Лилечки, а если подумать, то и раньше. Таня привыкла. Ну, а поскольку, кроме дядиной коллекции, похвалиться Марине Валерьяновне было решительно нечем, следовательно...
      Только слишком уж навязчиво зазывала ее Марина. .Прочитывалась здесь какая-то пока непонятная корысть. Что же хочет поиметь Марина Валерьяновна, сведя Ладу с дядей? Не исключено, что-то совсем простенькое, бытовое рассчитывает найти в ее лице то ли бесплатную помощницу по части ухода за стариком, то ли состоятельную клиентку на какую-нибудь продажную вещицу из коллекции. Ох и любят существа типа Марины Валерьяновны считать денежки в чужих карманах, мазохизм свой тешить. Но охотничий нюх подсказывал Ладе, что здесь что-то посерьезней. Запахло дичью.
      Визит оказался интересным. Таких великолепных частных собраний Тане видеть не приходилось, а видела она довольно много, особенно за последние два года. Замечательные французы - восемнадцатый век, Давид, барбизонцы, Делакруа, Мане, пара-тройка Гроссов... Несколько портретов, в том числе кисти неожиданного в российской коллекции Годфри Кнеллера. Из русских - парадные портреты Титова, один Левицкий, масса передвижников, авторские копии саврасовских "Грачей" и ларионовской свиньи. Три Филоновых и полстены Фалька. Да, за сорок лет героического собирательства Родион Кириллович стяжал богатства несметные, даже приблизительному исчислению не поддающиеся. Здесь однозначно тянуло на миллионы - хошь в зеленых, хошь в наших деревянных. На этом фоне особенно увлекательно было держать невежественно-пренебрежительный тон, гармонирующий с образом прапорщика Лады, и лишь однажды "поплыть" перед довольно посредственным азиатским пейзажем, якобы навеявшим афганские воспоминания... Во-вторых же, а точнее, во-первых, удалось проложить дорожку в этот дом: сам старик подрядил ее в "патронажные сестры". Это победа.
      Вечером, на Ладиной кухне, Марина Мурина раскрыла карты. Отбрасывая всевозможные экивоки, ужимки и нюансы, получалось, что богатая наследница и верная племянница жаждет подписать Ладу на банальную мокруху. Дескать, все продумано, все схвачено, а уж исполнитель получит прямо горы золотые. Аж тысячу рублей. Десять ящиков дрянной водки. Японский магнитофон индонезийской сборки, фотообои с лебедями. И гарантированный цугундер до глубокой старости, а то и вышку. Если, конечно, следовать мудрым рекомендациям заказчицы, убежденной, .что отравление атропином экспертизой не устанавливается.
      Этой тысячей рублей Марина Валерьяновна подписала приговор себе. Таня рассчитывала использовать ее в роли "болвана", тупой отмычки к дверям господина Мурина и хранящейся за этими дверями "Малой Мадонны". Планировала вместе с подружкой попричитать над безвременной кончиной горячо любимого дядюшки, поздравить ее со вступлением в права наследства, помочь со скорбными хлопотами. И спокойненько отчалить "на горную базу" на весь туристический сезон накануне похорон и поминок - чтобы напрасно не маячить перед множеством лишних глаз. А осенью - звоночек от незнакомого лица; дескать, кланяется вам Лада Чарусова и просит передать, что в город не вернется, ибо остается в горах на постоянно... Учитывая, что вскрытие покажет только обширный инфаркт и оснований подозревать криминал не будет никаких, щадящий вариант был вполне реален. Но теперь "болван" превращался в подельника. А в таком качестве Марина Валерьяновна была решительно неудовлетворительна и очень опасна. Принимая же во внимание величину ставок в этой игре...
      Будущих жмуриков поделили поровну. Коллекционер, естественно, за Ладочкой, а Мариной придется заняться Сереге. Если в первом случае останется труп никаким боком не криминальный, то во втором случае трупа не должно остаться вовсе. Схема тут несложная - уединенный тет-а-тет на лоне природы, костерок, шашлыки, вино, луна, гитара. Топорик, лопата, яма, сверху дерн. Отработано на дяде Афто. Туда ехали вдвоем, возвращается один? А кто заметит, мало ли всяких по дороге шастает - всех не упомнишь.
      Хватятся Марину, скорее всего, на службе... Или нет, в связи с тем, что товарищ коллекционер на звонки не отвечает, двери в очередной журфикс не открывает. Секретаренко позвонит Марине домой, на службу. Соседям, естественно, по барабану, где она там сшивается, на службе кипят, что прогуливает уроки, но там Марина Валерьяновна тоже, по 6oльшoмy счету, до балды. Историчка, ассортимент принудительный. Потом Секретаренко обратится в милицию. Чтобы вскрыть квартиру коллекционера, присутствие не прописанной там племянницы едва ли будет сочтено необходимым. Управдом, менты, сам Секретаренко, пара понятых вполне достаточно. Далее, взламывают дверь, входят, обнаруживают холодненького и уже смердящего Мурина. Вызывают медбригаду, возможно, судебника. Коллекция цела, ничего не пропало, естественная смерть от обширного инфаркта. Вызовет ли в этой абсолютно житейской ситуации какие-либо подозрения отсутствие загулявшей племянницы? Сомнительно. Кто может подать заявление о розыске? Администрация училища - чтобы в случае чего побыстрее заполнить вакансию? Соседи - в видах скорейшего освобождения выморочной жилплощади? Секретаренко? Да, пожалуй, этот. Практически единственный, кто будет в этом заинтересован, причем заинтересован сильно. Прояснить вопрос с наследством, с завещанием (если есть завещание, то вряд ли душеприказчиком назван он. Слишком нечист на руку. Скорее уж Панов - но тот далеко - или какое-то третье лицо, пока неведомое). Попытается непременно поживиться на переходе коллекции в новые руки - если и не стырить чего-нибудь, то первым убедить ничего не смыслящую наследницу продать коллекцию за смешные деньги. И ему нужно будет как можно быстрее найти Марину. Не только подаст заявление, но и будет давить на органы всеми доступными способами. Поднимет на уши коллекционеров, музейщиков. Те, конечно, и сами закопошатся - ведь речь идет о собрании уникальном.
      В большом городе каждый день поступают десятки заявлений о пропавших людях. Многие находятся сами. Розыск остальных, конечно, ведется, но если на органы не давят родственники, товарищи по работе, общественность, собственное начальство, то розыск этот довольно формален. В случае Марины Валерьяновны рассчитывать на формализм не приходится - сама по себе она никому решительно неинтересна и не нужна, но в качестве наследницы - ого-го! Разумеется, кто-то умный непременно увяжет факт ее исчезновения с фактом кончины уважаемого дядюшки. Размотать реальную цепочку событий не сможет, пожалуй, и Шерлок Холмс, скорее всего решат, что кто-то, первым пронюхав о смерти коллекционера, поспешил устранить его наследницу, рассчитывая каким-либо образом присвоить коллекцию. Но отработка этой совершенно ошибочной версии заставит оперов и следователей пройтись по всем связям Марины Валерьяновны и неизбежно выйти и на Серегу с Ладой. Будут искать. Но, в отличие от риска, сопряженного с сохранением никчемной жизни Марины Валерьяновны, этот риск - оправданный. По завершении операции персонажи должны были так или иначе исчезнуть. Теперь получается, что надо не просто исчезнуть с горизонта, а раствориться. Без следа. Причем раствориться должны трое.
      Отсюда следует несколько выводов. Первое - нужно создать как можно большую временную фору, чтобы все розыски велись по совсем остывшим следам. Коль скоро смерть дяди и исчезновение племянницы невозможно значительно развести по времени, нужно максимально увеличить время между самими фактами и их обнаружением. А раз действия противоположной стороны начнутся со вскрытия квартиры и обнаружения дядиного трупа, это событие требуется немного отсрочить. Плотно прикрыть все двери, чтобы как можно дольше удержать трупный запах в пределах квартиры. Отложить очередной журфикс хотя бы на неделю. Следовательно, на этот срок нейтрализовать Секретаренко.
      Второе. Принимая за данность, что противник будет прорабатывать связь между смертью коллекционера и исчезновением трех человек, надо зачистить все следы. Ладе с Серегой поменьше маячить на людях, особенно в компании с Мариной. Уходить по отработанной схеме, но с удвоенной осторожностью. На случай обнаружения покойницы исключить всякую возможность идентификации. Придется Сереге заняться расчлененкой, головушку и кисти рук гражданки Муриной спалить на костре, а остальное закопать поглубже.
      Такие соображения переваривала на ночной своей кухоньке Лада Чарусова, когда отправила "сообщницу" баиньки, предварительно нагнав на нее изрядной жути, а потом щедро отпоив безотказным снотворным зельем.
      Вот так оно, стало быть, получается. Что ж, человек сам хозяин своей судьбы, что блистательно доказала нынче вечером Марина Валерьяновна. Если до этого разговора она вызывала у Лады смешанное чувство омерзения и жалости, теперь осталось только омерзение. Озлобленная на весь свет тварь, трусливая, ущербная, завистливая, норовящяя на халяву загребать жар чужими руками, использовать всех и вся - в том числе и ту, которой, по идее, обязана если не жизнью, то честью и здоровьем. Достойная племянница достойного дяди. Даже смешно, что действие, в результате которого мир окажется избавленным от двух гнид, а государство обогатится на миллионное собрание живописи, с точки зрения закона считается преступлением, причем тяжким. Что ж, тем хуже для закона.
      Конкретизированный план операции был согласован с Серегой и, не вызвав энтузиазма, принципиальных возражений тоже не вызвал. Надо - значит надо. Тем более никакой альтернативы он предложить не мог.
      - Место для пикника присмотри заранее, - на всякий случай предупредила Лада. - С учетом всего. В деревню лучше не заезжайте, чтобы вас поменьше вместе видели, лучше прямо на лоно. Она дерганая будет, ты ее успокой, напои хорошенько. Ближе к вечеру вырубишь аккуратненько, чтобы не орала. А дальше сам знаешь... Как рассветет, выходишь на трассу - и до Калинина. Тачку оставишь у железнодорожного вокзала, а сам пойдешь на автовокзал, снимешь там частника до Москвы. Все понял? Не наследишь?
      - Понял... Надо бы с шефом связаться. А то самодеятельность получается...
      - Все согласовано, - убежденно сказала Лада. В ожидании событий Марина извелась вконец, чуть не каждый день забегала к Ладе, выплескивала свою нервозность истерическими вариациями на больную тему - как ловко они придумали избавиться от старого козла, как славно все будет потом. Эти опасные излияния жестко пресекались.
      - Но я... я же только здесь, только тебе... Я ж понимаю, - лепетала бледная Марина, шмыгая покрасневшим носом.
      - А понимаешь - не психуй! Лучше вон водки выпей, успокойся.
      Пьяную Марину приходилось оставлять на ночь, утром приводить в чувство, на дорожку откармливать феназепамом. Ждать больше было нельзя. Эта сучонка могла сломаться в любую минуту - и завалить все дело. Особенно безобразно она держалась у дяди Роди. Отвечала невпопад, посуду роняла, ни с того ни с сего впадала в прострацию. Не стесняясь Ладиного присутствия, старый гном отчитал племянницу в таких выражениях, что другая на ее месте выцарапала бы ему гнойные зенки. Марина стерпела. Дядя Родя, переведя дыхание, прогнал ее с глаз долой и нехарактерным елейным голоском осведомился у Лады, не согласилась бы она совсем подменить эту клушу. Временно, пока у той моча от башки отольет? Таксу за визит обещал повысить аж до двух рублей.
      Все к лучшему. Одним фактором риска меньше. И не будет у дяди изумленной рожи, когда в день икс Лада явится к нему одна.
      А до этого дня оставалось всего ничего. В сумочке уже лежали два билета на второе мая в спальный вагон "Красной стрелы", за две цены купленных у носильщика прямо на вокзале. К вечеру первого мая вещички, кроме хозяйских, были частично упакованы в дорожную сумку, частично вынесены на помойку - в квартире не должно оставаться никаких следов Лады Чару совой. Конечно, если все пойдет по плану, прежде чем дойдет до дактилоскопии, глухонемая хозяйка кстати, сдавшая квартирку обаятельному и тоже глухонемому эстонцу, заплатившему вперед, - многократно перелапает все ходовые места. Но на всякий случай надо будет перед самым уходом пройтись тряпочкой со спиртом...
      Поить Марину водкой она не стала, поспешила выпроводить поскорее, выдав убойных снотворных капель и исчерпывающие инструкции на завтра. Та сидела съеженная, обреченная, покорная... С этой, тьфу-тьфу-тьфу, проблем не предвидится. Теперь Серега...
      Тот явился с отчетом уже заполночь. Лада встретила его кратким вопросом:
      - Как?
      - Нормально. Гипсы обеспечены. Эти орлы ему руку сломали, рожу расквасили, челюсть свернули. Недели на две отрубили твоего Секретаренко.
      - Сопротивлялся?
      - Не особенно. Пьяный был в дымину. Первомай!
      - Сам-то не засветился?
      - Я из подворотни наблюдал. Он меня не видел, это точно.
      - Бойцов твоих не найдут?
      - Не-а. Пацаны тосненские, считай, залетные. А искать будут только по району, и то вряд ли... - Он переступил с ноги на ногу, засопел.
      - Еще что-нибудь? - резко спросила Лада.
      - Вчера со мной на связь вышли. Москва. Есть кой-какие изменения.
      - Закрой дверь и изложи все подробно.
      - Днем пацаненок незнакомый постучался. Говорит, дяде вашему плохо, в Москву срочно позвоните. И номер назвал. Правильный.
      - Ну, а ты?
      - Из Тосно позвонил, с междугороднего. Текст такой получил: передай сестре, чтоб после работы на дачу ехала и маму с собой прихватила. Папа подъедет прямо туда, доктора привезет, тот маму посмотрит и лекарство даст.
      - Кто с тобой говорил?
      - Папа. В смысле, шеф.
      - Сам Вадим Ахметович? Ты не перепутал?
      - Да сам, сам... По-моему, это значит...
      - Да ясно, что это значит! Нарисуй мне точно, как до твоего домишки добраться, я ж там не была ни разу. И ключик давай - как управлюсь, так прямиком туда. А тебе возвращаться резона нет. Когда закруглишься, уходи, как договаривались. - Серега слегка дернулся, но смолчал. - С мамой, папой и доктором я без тебя разберусь как-нибудь. И с лекарством.
      - Я когда утром выезжать буду, на крыльце ключ оставлю. Под ковриком.
      - Ладно. Иди на кухню, рисуй, как доехать. Кофе хочешь?..
      Проводив Серегу, Лада прилегла на диван, закурила и крепко задумалась.
      Подстава. Какая дешевая подстава! Эх, сержант, сержант... Впрочем, чего ожидать от десантника, у которого и в голове одни мускулы? Телега, которую он пытался ей прогнать, шита белыми нитками и ни в какие ворота не лезет... Ну-ка, спокойнее, товарищ прапорщик, а то метафоры мечешь не хуже "Мухосранской правды". Зарвавшаяся упряжка акул империализма сорвала с себя фиговый листок лживой демагогии и обнажила свой звериный лик... Вот и ты, Серега, зарвался, как та упряжка. Зарвался и заврался. Неужели не мог сообразить хотя бы, что у них с Шеровым согласован свой канал экстренной связи - два "попки", меж собой незнакомых, один в Москве, другой в Питере, - свои условные сигналы. Если даже допустить, что Папик совсем рехнулся и намерен самолично тащиться за "Мадонной" в глухую деревеньку, прихватив с собой и заграничного галерейщика--контрабандиста, и чемоданчик с "зеленью", то о таком радикальном изменении планов должна была узнать она, а не шестерка с бицепсом, которого эти планы никаким боком не касаются. И уж совсем исключено, чтобы Шеров стал передавать информацию лично. Исключено категорически. Стало быть, сержант повел свою игру. Решил, значит, стать счастливым обладателем шедевра. Интересно, как сбывать будет, кому и за сколько? Задачка эта не для десантных мозгов. Или кто-то за ним стоит? Папик? Решил сэкономить на ее гонораре? Сомнительно Шеров слишком хорошо ее знает и придумал бы что-нибудь более изысканное... А если Серега за ее спиной снюхался с Мариной? Покумекал, просчитал перспективы и решил сыграть в обратку? Слил Валерьяновне кой-какую информацию, поделился видами на будущее. Совместное, надо полагать. Как бы рыцарь - принцессу спасет, дракона огнепылающего уконтрапупит, а за подвиг этот получит полцарства и ручку той принцессы. Принцесса-то, кстати, весьма готовая: так рыцаря глазками поедает, вот-вот кончит. А дракоша нехай для них кощея грохнет, царство им добудет, еще и посмертный кощеев подарок прямо в руки доставит. А уж они-то дракошу отблагодарят. Топориком по головушке, удавкой на горлышко, серебряной пулей в сердечко или братскими объятиями с переломом шейных позвонков... От Шерова откупятся "Мадонной", присовокупив еще что-нибудь в компенсацию морального ущерба. А потом будут жить долго и счастливо. И умрут в один день...
      А вот это как раз можно устроить. Даже нужно. Но как? Угостить тем, что после дяди Роди останется? На даче? Там будет не до чаепития. Дать с собой в дорожку, добавив во что-нибудь прохладительное? Заподозрят неладное. Перед дорожкой угостить? А захотят ли? Нет, надо что-то другое, чтобы наверняка...
      Лада поднялась, вышла в прихожую и открыла встроенный шкаф. На нижней полке, в глубине, стоял металлический ящик с инструментами. В самом нижнем его отделении лежали два предмета, привезенные из Москвы на всякий случай. Похоже, случай настал.
      Она повертела в руке миниатюрный дамский пистолетик, похожий на дорогую сувенирную зажигалку. Штучка на вид совершенно безобидная, но достаточно эффективная на небольшом расстоянии. Как и где? Сесть с ними в машину и на каком-нибудь шумном перекрестке...
      А дальше?
      Лада со вздохом положила пистолетик обратно и извлекла ручную гранату "лимонку". Сувенир с прошлого нескучного лета. Тоже, конечно, решает проблемы, но опять-таки, как и где?
      - А вот был, помнится, такой случай, - задумчиво произнесла она, подбрасывая на ладони небольшую, но тяжелую гранату. - Да-да, именно такой случай и был...
      Собственно, случай сводился к тому, что, оставшись тогда на пригорке с двумя свежими трупами, Таня не поленилась обыскать обоих. У Кима на груди нашла потертый кожаный мешочек с пятью тусклыми узловатыми камешками - золотыми самородками, должно быть, и подвигнувшими мордоворота-корейца на убийство и побег. Положила обратно, оставив себе на память только один, самый крупный, размером с ее мизинец. А у Поручика на поясе обнаружилась пехотная граната...
      Если сорвать вот это кольцо с чекой, предохранительная скоба отойдет от корпуса, высвобождая боек, и - бабах! Этой азбуке ее научил сравнительно недавно Фахри, с которым она изредка встречалась для поддержания тонуса доверия. Как-то он объяснил ей, показывая в энергичной жестикуляции, что пока держишь гранату в руке, прижимая скобу, взрыва не будет. Сколько держишь столько и не будет. Остается мелочь - найти кого-то, кто держал бы до подходящей минуты. Или что-то... Шнурком каким подвязать? А кто развяжет? М-да, вот вам задачка... Да, а холодильник-то здесь, между прочим, новенький, с мощной морозильной камерой до минус пятнадцати...
      На антресолях сыскалась широкая и приземистая пластмассовая бутыль, в которой хозяйка хранила какой-то порошок. Порошок пришлось высыпать, а у бутыли отрезать верхнюю часть с горлышком - во-первых, чтобы стоймя влезла в морозильник, во-вторых, чтобы можно было запихать в нее начинку.
      Лада возвратилась на диван и минут сорок пролежала в шаванасане, медитируя на потолок и дыша по системе. Заглянула в морозилку. Поверху, на дне и на стенках бутыли образовалась толстая корка льда, лишь в самом центре остался незамерзший объем, примерно с кулачок. Лада ножом сколола лед сверху, слила воду, примерилась. В самый раз. Пора.
      Она аккуратно вставила гранату в образовавшуюся ямку, оставив над поверхностью шпенек с кольцом, долила холодной воды из чашки. Теперь остается только ждать, чтобы схватилось покрепче.
      Поспать, конечно, не получилось. Не вышло и почитать. Вместо букв перед глазами проплывали рифленые бока железного плода, граната по прозвищу "лимон". Ну все, все... Думать о другом, о постороннем...
      Начнет оттаивать, затечет водичка в зазор, подмочит там внутри что-нибудь важное - и вместо большого бэмса придет большой шухер. Ну, в корпусе-то зазоры вряд ли будут, а вот на шпеньке... Надо бы обмотать чем-нибудь непромокаемым. Презервативом? Или парой, один в другой. Прихватила упаковочку из Москвы, так, без особой цели, сама, честно говоря, не знала зачем.