Особо одаренная особа - Особо одаренная особа

      — Ну ты, Верелея, даешь! — шептал мне на ухо Велий. — Первый раз видел, чтобы богов так честили в их же присутствии.
      Я чувствовала, как у меня огнем горят уши, и понимала, что перегнула палку, но уж больно рассердил меня этот всеобщий смех! И я им в красках и телодвижениях показала все, что я, захоти только, могла бы с ними сделать, пока в моих руках находилась книга, если б такой доброй не была, если б родственников не любила, если б характер у меня не был золотой! И остановило меня лишь многозначительное молчание как раз в тот миг, когда я собиралась изобразить муки и стоны умирающего Хорса.
      После этого я все-таки была схвачена и не больно, но крайне обидно порота Карычем и Анчуткой. Самое обидное, что Березина в это время меня отчитывала, а Горгония и Коровья Смерть дергали за уши. И только Индрик трусливо прятал глаза в отличие от благородного Васьки, грозившего испепелить всех взглядом. Но василиску надели на голову мешок Сейчас он бежал где-то впереди и пугал местную живность.
      В качестве наказания нас с Сивкой заставили отнести проклятую книгу обратно на остров к Лиху. Я всю дорогу пыталась все-таки открыть ее, чтобы хоть одним глазком прочесть что-нибудь про Велия, но Громовик каждый раз предупредительно кряхтел, улыбаясь в усы, а потом и просто откровенно потешался, когда мы с Сивкой лезли на дуб укладывать наследство Всетворца обратно в сундук Я не удержалась высказала-таки Лихо претензию:
      — И что было притворяться одинокой и брошенной, если к тебе соседние королевства с войском наведывались?
      Она невинно моргнула своим белым глазом, и я чуть не навернулась с Сивки. Так все и утряслось. Книгу оставили под присмотром стража, которому она даром не нужна, потому что все знали, что невезучая Лихо на дуб по доброй воле не полезет. А меня обещали пороть каждый день для профилактики, пока я не поумнею. Стоило Громовику покинуть нас, как прямо на дороге раскрылся вход в Заветный лес через те самые зеркала, которые я сотворила в капище, и облегченно вздохнувший вампир завел песню:
 
Капля по капле точится гора,
Минута за минутою, ну вот, и ночь прошла.
Шаг за шагом, в дороге целый день,
Зима на смену лету, и вот ты старый пень!
Голова твоя седа, полным-полно морщин,
Мутные глаза и зуб через один.
Ну как ты прожил жизнь, а ну-ка расскажи,
Людям откровения полезны для души.
 
 
Ножка за ножку гуляет старый черт,
Птички чирикают, солнышко печет,
Сядет на пригорке, поглядит вокруг,
А может вдруг случиться, что заедет старый друг:
Седая голова, полным-полно морщин,
Мутные глаза и зуб через один.
Ну как ты прожил жизнь, приятель, расскажи,
И нелюдям посплетничать полезно для души.
Хе-хей!
 
      Я шмыгнула носом и сделала пальчиками всем, кто меня ждал. Даже амба радостно потирали ручки.
      — Пороть я не дамся, — предупредила я, вцепляясь в перья Индрика.
      — Дашься, дашься, — сказал Анчутка.
      — Это она еще Вука не видала, — объяснил рогатому Карыч. — Сама бы зад подставила, лишь бы мы его к ней не пускали.
      — Что Вук, — подпустила яду Горгония, — вот Гомункул в гости рвется, ручищи — во! Ножищи — во! Подвальный!
      Целый месяц после этого события в Школе царило затишье, какое всегда случается после сильной бури, когда людям становится не до склок и всех мучает только одна забота — как собрать уцелевшее. Я шмыгала из комнаты в класс и сразу же обратно в комнату, стараясь никому не попадаться на глаза и никого лишний раз не раздражать. По Школе ползли нервные шепотки. Правды о книге и острове Буяне никто, конечно, не знал, но все в один голос уверяли, что сотворила я нечто ужасное, просто из ряда вон! Настолько жуткое, что боги даже не смогли сразу придумать, как меня казнить, но обязательно сообразят и не сегодня завтра мне не поздоровится.
      Все обитатели Школы были так увлечены слежкой за мной, что пропустили превращение Гомункула в добра молодца. А глянуть было на что!
      Я собственным глазам не поверила, когда этот верзила возник на пороге нашей комнаты. Пригнулся, проходя в дверь, и все равно задел плечами косяки, сгреб меня в охапку одной рукой, а другой рукой замахнулся, чтобы шмякнуть сверху, постоял задумчиво, а потом разочарованно опустил на пол и вздохнул:
      — Не могу маленьких обижать!
      — Я же хотела как лучше! Ты же сам говорил: «Ручищи — во! Ножищи — во!»
      — Как я жить-то теперь буду, идолица? — Он ударил себя в грудь. — Я ж в подвал не влезаю! У Рогача теперь и ложку серебряную не сопрешь! За версту меня видно. А еда? — Он порылся в карманах и вынул бутыль зеленого стекла, посмотрел ее на свет и осушил одним махом. — Вот! — Крыс осуждающе глянул на меня, утираясь рукавом. — А раньше мне этого на неделю хватало. А про то, как я тут голяком по этажам бегал, после того как с лестницы сверзился, и вспоминать тошно. Хорошо хоть люди добрые одели в обносочки.
      «Обносочки» на Гомункуле колом стояли от золотого шитья, и даже на сапогах был рисунок, сделанный золотым витым шнуром. Поняв, что бывший крыс просто-напросто прибедняется, я состроила серьезное лицо:
      — Ну извини, не думала, что все так выйдет. Хотя… — Я призадумалась, а потом заулыбалась: — Пойдем к Велию, уж из человека-то крысу он в два счета сделает!
      Крыс замахал ручищами, поднимая в нашей комнатенке ветер, и поспешно пригрозил, что если я его превращу обратно в крысу, то он придет ночью и все жилки на пакостных ручках перегрызет, чтобы неповадно было. В общем, Крыс еще долго жаловался на злодейку судьбу, а нам с каждым словом становилась все понятнее причина его страданий, которая на самом деле была удивительно проста — опамятовавшийся алхимикус заставил его работать, что для крысиной натуры Гомункула было просто невыносимо. И теперь он, сбегая из подвала, жаловался ученикам на нелегкую участь. А то сидел на крылечке Школы, благо с каждым днем становилось все теплее, и фантазировал на пару с Зорей, как вернется из Ирия Сивка-Бурка, как сядут они на него да поскачут во чисто поле, как начнут рубить головы злым ворогам и разбойникам, а люди их славить будут за это и кормить задарма.
      Феофилакт Транквиллинович слушал эти речи и заранее бледнел, представляя, как один вор, а другой бездельник начинают людям добрые дела делать. А уж когда явившийся наконец в Школу Сивка, услышав такое предложение, сказал, что у него на примете есть даже одно царство, которое нужно срочно от злодеев освободить, загрузил обоих богатырей работой так, что они взвыли и о всякой ерунде думать перестали. Хотя Алия клялась, что пару раз видела, как ночью тайком в парк прокрадывался богатырский конь и из Мирены стали долетать слухи, что пошаливают на тамошних дорогах два брата-великана, придумавших обижать местных разбойников. Да не просто так, а с выдумкой: дождутся, пока разбойники караван ограбят, и тут же за грабеж отомстят. А куда золото девается, неизвестно.
      Самое обидное, что лично мне с Сивкой-Буркой общаться запрещали или только в присутствии кого-нибудь из наставников, объясняя это тем, что я на него дурно влияю.
      Одно счастье, что теперь не только Древние, но и боги так сильно стали доверять поднявшему суматоху Велию, что впрямую назначили его моим надзирателем. И теперь мы все вечера напролет донимали друг друга разговорами. Он меня пристрастно экзаменовал с учебниками в руках по демонографии, культурологии и обществоведению, а я все больше напирала на велиологию.
      — Итак, — морщил лоб, не отрывая взгляда от страниц, Велий, — когда родился Илиодор-царь?
      — За тысячу семьсот восемьдесят один год до рождения Велия, — ответила я, посчитав в уме.
      — Неуд вам, ученица Верелея. Царь Илиодор родился на три года позже.
      — Что?! — подскочила я, едва не опрокидывая подсвечник. — Тебе только двадцать два года?!
      — А ты сколько думала? — удивленно уставился на меня маг.
      — Я думала, что ты старше.
      — Вот спасибо. — Он поклонился мне до земли. — Только старым хрычом меня и не называли!
      — Нет, правда? — не унималась я. — Такой весь правильный и рассудительный в двадцать два года?
      — У меня была очень суровая жизнь, — скорчил скорбную физиономию Велий. Я зарычала, требуя, чтобы он прекратил придуряться.
      — Нет, я всегда думала, что ты старше нас.
      — Кого это «нас»? — приподнял черную бровь Велий.
      — Ну нас. Алии, Аэрона, Сиятельного…
      Велий захохотал так, что чуть не упал со стула.
      — Неуд тебе, ученица Верелея, по демонологии неуд, по обществоведению неуд, по работе со школьным социумом и общественно полезному труду тоже неуд! — Он утер выступившие на глаза слезы и поправился: — Нет, по общественно полезному труду это я погорячился, ты ж Гомункулу помогла книжки собрать, не одни же разрушения от тебя.
      — А за остальные-то предметы почему неуд?! — возмутилась я.
      Велий посмотрел на меня как на ребенка:
      — Знаешь, Верелея, я не устаю тебе удивляться. Допустим, учителей ты не слушаешь принципиально, с этим я уже смирился, домашние задания не выполняешь, это тоже можно понять, сам не делал, но ведь ты была в Урлаке, хуже того, ты — «невеста» их лорда!
      — И что? — набычилась я. Велий покачал головой, словно сам не верил, что может объяснять невесте вампира такие вещи:
      — Ты детей в замке видела? Вообще кого-нибудь младше Аэрона видела?
      — Аэрон — единственный сын у родителей. — Тут я вспомнила обстоятельства своей помолвки. — Да мне и некогда было! И невеста я липовая!
      — Даже если б ты была настоящая, — отмахнулся Велий, — тебе все равно бы не показали. До совершеннолетия им просто не разрешают покидать детскую половину дома, а совершеннолетие наступает в пятьдесят. Так что нашему другу лорду этим летом пятьдесят четвертый наступает. Хотя полжизни он и провел в полусне.
      Я вытаращилась так, словно меня по затылку стукнули колотушкой, пролепетав только:
      — Не может быть! Я — то думала, что он молодой кобель, а он старый развратник! — и тут же сообразила, что меня дурят. — Врешь! — закричала я, подпрыгивая со стула. — Аэрон сам мне рассказывал, что в детстве играл с чужими детьми! — и осеклась, вспомнив, что обещала не болтать об этом с посторонними.
      — Ага, — прищурился Велий, — а я-то считал, что вампиры это держат в строгой тайне.
      — Что держат в строгой тайне? — спросила я, изображая дурочку.
      — То, что у Аэрона проблемы, Конклаву магов известно, и вообще, давай закончим об этом, у тебя экзамены на носу. Знаешь, что директор сказал? Велел экзаменаторам рвать тебя как старый лапоть.
      — Он и так половину зачетов обещался сам принимать, — пожаловалась я.
      — Тем более, — буркнул Велий и, снова вперившись в учебник, забубнил: — Теперь выкладывай мне родословную этого самого Илиодора.
      — Погоди, — упорствовала я, — а Сиятельному тогда сколько?
      — С Сиятельным вообще трудно, — отмахнулся Велий.
      — В каком смысле? — заинтересовалась я.
      — Давай про Илиодора! — хлопнул по столу Велий. — Итак, Илиодор — сын…
      — А кстати, чей ты сын? — перебила я его. — Я ведь вообще не знаю, какого ты роду-племени.
      Велий закатил глаза:
      — Верелея, прекрати ты эти глупости.
      Но я состроила умильную мордашку, и маг сдался:
      — Хорошо. Вопрос за вопрос. Ты отвечаешь мне, я тебе. Итак, Илиодор…
      Я вздохнула и выпалила одним духом:
      — Илиодор — сын царя Кориона, это по официальной версии, а по неофициальной считался сыном Солнца и возглавлял одно из племен, вторгшихся в Поречье, а именно то, которое, вторгшись в наши пределы, повернуло на юг. Считается основателем Златоградской империи. Хотя, на мой взгляд, и до него там было неплохо. Итак, Велий… — Я вопросительно уставилась на собеседника.
      — Вересень, — вздохнул «наставник». — Верелея, ну ничего интересного, в самом деле.
      — Уговор, — прорычала я, жалея, что он не согласится дать клятву на архоне, а то ведь и соврать может.
      — Ну хорошо, хорошо, — видя мой решительный настрой, сдался маг. — Я уроженец Северска, больше того, из Княжева.
      — О! Столичный житель! А родился, случаем, не в кремле великокняжеском?
      — В трехстах шагах от Красных ворот, — не моргнув глазом ответил Велий и расхохотался, глядя на мое лицо. — А ты думала, я от нищей жизни квестором заделался?
      — Нет, я думала, что ты за папу с мамой всем мстишь, — брякнула я, не подумав, и тут же прикусила язык, увидев, как он погрустнел. — Извини.
      — Да ничего страшного. Вересени всегда были квесторами. В Конклаве тоже есть свои направления, так вот мой дядя Лунь Вересень возглавляет орден квесторов Конклава, и мать моя была чаровница, оттого они и оказались в Мирене.
      — Так это не Лонгин на них напал, — догадалась я, а Велий тяжело вздохнул:
      — Я же тебе говорил, что в нашем ордене смертность очень высокая. — И он, снова потянувшись к книжке, потребовал: — Давай теперь мне всю родословную Илиодоровичей, до сегодняшнего императора.
      — Ты чего? — взвизгнула я. — Это же сколько имен! Да я до утра перечислять буду!
      — А я не тороплюсь. — Маг делано зевнул, поудобнее располагаясь за столом. — Кстати, генеалогическое древо потомков Всетворца с тебя Феофилакт Транквиллинович будет спрашивать отдельно.
      — Всех?! — не поверила я.
      — Ага. А то ты постоянно находишь новых родственников, а потом таращишься на них, как на диво заморское. У директора уже спрашивать начали, учит он тебя чему-нибудь или нет? Или вы на пару груши околачиваете.
      Я, жалея саму себя, стала перечислять проклятых императоров. Спасла меня от этой пытки возмутившаяся Алия, которая, шваркнув дверью, с порога заявила:
      — Вы имеете совесть? Ночь уж на дворе, а это, между прочим, наша комната!
      — Да! — пискнула у нее из-за плеча Лейя. — Торчим всеми вечерами в мужском крыле! На нас уже коситься начинают.
      — Ясно. — Велий побарабанил по столу пальцами. — У Аэрона припасы закончились.
      — Еще бы! — Лаквиллка плюхнулась на свою кровать. — Там два этих проглота так ложками стучат, что аж в ушах звон стоит.
      — Кто тут проглоты? — возмутился с порога крыс, проталкивая свое красивое, но уж слишком могучее тело к нам в комнату.
      — Мы крупные, нам питаться надо, — поддакнул бочком протискивающийся Зоря.
      — О! Двое из ларца одинаковы с лица! — хлопнула себя по ляжкам Алия. — Только ржут и жрут! Чего вам надо?
      Гомункул обиделся:
      — А я, может, не к тебе зашел, а к Велию с Вереей. Привет, чем занимаемся?
      — Ничем! — радостно воскликнула я, сметая со стола учебники.
      — Э-э! Это мой! — Велий кинулся за неосторожно сброшенной мной книгой под кровать. — О! А что у вас тут скатерка делает? Хозяйки тоже мне! — Он вылез, отряхивая пыль с себя, книги и скатерти-самобранки. Мы с Алией подавились ответом и потянулись к скатерти. Что-то, наверно, было в наших глазах такое, от чего Велий попятился, кося одним глазом на нас, а другим на скатерть. Мавка позеленела и стала продвигаться к выходу, лепеча:
      — Я не виновата, я ее на один раз взяла. Я ее забыла спрятать. В глазах Велия вспыхнул жаркий огонь любопытства, и, прежде чем я успела лечь животом на стол, он швырнул туда нашу скатерть.
      — Ух ты! — выдохнул Зоря.
      — И вы это скрывали?! — заорал Гомункул. — Друзья впроголодь живут, а они жируют!
      — Так. — Велий, хищно улыбаясь, облокотился на стол. — И что у вас еще есть?
      — Ничего! Это последнее! — завыли мы с Алией.
      — А это откуда? — не унимался маг.
      — Повадился к Алии ходить Серый Волк, — заревела мавка от двери.
      — Вот только не надо мне этих историй! — прикрикнул на нее маг.
      — Ух ты! Скатерть-самобранка! — взвизгнула, появляясь на пороге, овечка. — И мужчины в неурочное время! — Она взгромоздила копыта на стол и, потянув носом, сладко пропела: — И вино в комнате несовершеннолетних.
      — Это он! — хором воскликнули мы и показали на Велия.
      — А я расследование провожу, — не моргнув глазом, сказал маг. — Вот, обнаружил неучтенный предмет.
      — Не надо его учитывать! — закричали мы. — Пусть она останется у нас, и мы все вместе будем ею пользоваться!
      — Ты же квестор, тебе она ох как понадобится! — уговаривала я Велия.
      — То-то мы в Засеках только с нее и питались! — ехидно ухмыльнулся маг.
      — Нет, ну до чего скаредные люди эта нечисть! — подхватил его обвинения крыс, присаживаясь к столу и накидываясь на яства. — Салатик будешь? — обратился он к овечке.
      — Мы еще расследование не окончили, — заявила комендантша, но тем не менее ухватила со стола связку бананов. Поняв, что разграбление стола может плавно перейти в изъятие скатерки, я начала канючить:
      — Нет, в самом деле, нам ее Серый Волк подарил, хоть у него спросите.
      — Что у меня спросить? — донеслось с порога.
      — О! — обрадовалась овечка, усиленно работая челюстями. — Налицо нарушение внутреннего распорядка.
      Волк, чмокнув зардевшуюся Алию в щечку, улыбнулся всем остальным, а особенно овечке:
      — Ты еще поговори мне тут, комок шерсти.
      Комендантша фыркнула и оценивающе уставилась на апельсины, после чего перевела взгляд на Зорю и кокетливо похлопала глазками:
      — Ну и кто очистит даме фрукты?
      Богатырь поспешно кинулся удовлетворять ее прихоть, а стоявший все это время на пороге Аэрон потер руки:
      — Я смотрю, у вас как всегда пир горой.
      — Заходи, не стесняйся, — радушно пригласил его Гомункул, набираясь мужества перед решительным боем с трехэтажным тортом посреди стола. Судя по суровой складке меж его бровей у торта не было ни единого шанса.
      Уроки пришлось отложить, тем более что слух о пире мгновенно разнесся по Школе. И вскоре в нашу комнату набилось столько народу, что я сбежала в комнату «жениха».
 
      На следующий день, когда мы с Велием прогуливались по парку, топча просохшие дорожки, маг спросил:
      — Знаешь, о чем я думал всю ночь?
      — Даже не рискую предположить! — Я закатила глазки. — А когда предполагаю, вся краснею, вся краснею!
      Он улыбнулся, всем своим видом показывая — он ни капельки не верит, что я такая, какую из себя строю, но оценил мои старания.
      — Я тщательнейшим образом сопоставлял появление Сивки, Серого Волка, скатерку эту, яблочки молодильные, которые вы директору притащили, с твоей тягой ко всяким экзотическим книгам.
      — Ой, какой ты все-таки умный! — восхитилась я — Не по годам.
      Он хмыкнул:
      — А ты знаешь, что у алхимикуса все-таки был полный реестр хранилища и я в него сегодня утром заглянул.
      Я с настороженным интересом вслушивалась, а этот злодей тянул, специально отвернувшись и любуясь просыпающейся природой.
      — И что? — не выдержала я.
      — Погодка сегодня просто изумительная.
      — Ну и сам дурак, — буркнула я и тоже отвернулась.
      — А вы воровки, — не остался в долгу Велий.
      — Почему это? — вознегодовала я.
      — Гомункул рассказал, как вы по второму разу архив крушили. И я даже знаю, где вы книжку прячете.
      — Вот гад прожорливый! — выругалась я, а потом уперла руки в боки. — И где же она?
      — Вот! — Велий выхватил книгу из-под куртки.
      — Грабют! — заорала я, пытаясь допрыгнуть до книжки. — Когда же ты успел ее стащить?
      — Да сегодня же утром. — Велий смеялся, а я прыгала вокруг него как собачка. — Сказал Лейе, что у меня запонки в сундук упали.
      — Какие запонки?! Ты же их не носишь! — Я затопала ногами. — Ну мавка! Ну дура!
      — И что же здесь происходит? — Как черт из табакерки, на тропинку вынырнул Феофилакт Транквиллинович. Маг тут же сделал серьезное лицо и, развернувшись к директору, выглядел так, словно полтора часа читал лекцию и только сейчас на минуточку прервался, потому что в горле запершило.
      — Добрый день, — поклонился он, — вот, изучаем полифункциональные заклинания.
      Феофилакт Транквиллинович удивленно уставился на книгу, но Велий поспешил его успокоить:
      — Это всего лишь наглядное пособие, если мы и сделаем что-нибудь, то не более двух-трех объединенных явлений.
      — А не слишком сложно? — забеспокоился директор.
      — Очень сложно, — тяжело вздохнул маг. — Возможности ученицы крайне ограниченны, она одно-то упражнение с трудом выполняет, а уж объединить два в одном… — Велий закатил глаза, и сразу стало понятно, что для меня это практически подвиг.
      — Не переусердствуйте, — встревожился Феофилакт Транквиллинович. — Может, побольше теории? — Он сурово посмотрел на меня: — Госпожа Верея, вы задерживаете курсовую по Подземному царству.
      — Вот только освою два явления одновременно и сразу сдам курсовую, — пробурчала я. — Как раз научусь писать и думать одновременно.
      — Не дерзи директору. — Велий, ласково улыбаясь, наступил мне на ногу.
      Я ткнула локтем ему в бок, дождалась, пока директор уйдет, и набросилась с кулаками:
      — Ах, у меня мозгов не хватает, да? Двоедушник ты, вот кто! Поняв, что мои прыжки его только забавляют, я решила сдать ему зачет по магии прямо сейчас. — Рукава отращиваем до земли — раз, на спине их сращиваем — два, зашиваем капюшон — три!
      — Верелея! Это не полифункциональное заклинание, а последовательное применение простых! — забился в коконе маг.
      — Какая разница?! — Я подхватила выпавшую книгу и со всех ног побежала к Школе, потом вспомнила, что сейчас догоню директора, и заметалась по парку, слыша позади гневный рык Велия. Тем и развлеклись.
      А стоило закончиться урокам, как все пошло по новой.
      — Итак, расскажи мне основные мотивы мифов. Начиная с антропогонического.
      Я страдальчески закатывала глаза.
      — Пустите меня! — ломилась в двери мавка. — Ночь на дворе!
      — А че у вас так скучно? — тянул, зыркая по углам, Гомункул.
      — Нарушаем, — беззастенчиво садилась за стол овечка, готовясь вкушать яства.
      — Давайте хоть сегодня без этого обойдемся! — возмущался Велий. — Человеку готовиться надо!
      — А человека никто не держит! — посылал нас набравшийся у Гомункула наглости Зоря.
      — Давай не будем сегодня про анропогани… в общем, про погань эту, — скулила я, шлепая по коридору. — У меня уже голова гудит.
      — А что ты предлагаешь?
      — Ну расскажи что-нибудь из жизни, порадуй девушку историями.
      — Ладно, одну историю за один ответ.
      У меня даже на скулеж сил не осталось, поэтому, толкнув дверь в Аэронову комнату, я плюхнулась на кровать и приветственно махнула рукой вампиру.
      — Привет, «женишок», можно я у тебя на правах «невесты» помру?
      — Я знал, что дружба с магами до добра не доводит, — встал на мою защиту Аэрон. — Велий, хватит измываться над ученицей. Хотя… — Он задумался, сощурив свои зеленые глаза, — с другой стороны, если она умрет от непосильного труда, то мне не нужно будет позориться и расторгать помолвку. Глядишь, еще год свободы ввиду траура обеспечен.
      — Предатель, все вы, мужики, такие!
      — Вот и развивай эту тему. Все мужики такие, потому что… — поощрительно улыбнулся Велий.
      — Потому что произошли от жаб и змиев! — закончила я, утыкаясь носом в подушку. Приятели переглянулись, и в Аэроне все-таки заговорила совесть:
      — А что, нормальный миф.
      Велий не стал спорить:
      — Ладно, с происхождением человека ты справишься. Теперь давай пример архетипов.
      — Э-э, погоди, — сразу ожила Я, — сейчас твоя очередь историю рассказывать.
      Но в дверь ворвалась радостная Лейя:
      — Верея, а мы сейчас по книжке ковер-самолет вызывать будем!
      Я подскочила, а Велий засмеялся:
      — Ничего у вас не получится.
      Я фыркнула — надо же, какая самоуверенность! — и, ухватив мавку за руку, сказала:
      — А ну пойдем, разберемся.
      И мы решительно пошагали обратно в нашу комнату. Там вся компания вразнобой зачитывала текст вызова ковра.
      — Лейя, — я повернулась к мавке, — это что за хор убогих? Кто здесь гармонические чары изучает? Синхронно же нужно произносить! Ну-ка, дай сюда. — Я забрала книгу у Алии. — Надо всем вместе и дружно.
      Велий усмехался, при валившись к косяку, но стоило за окном появиться цветному, трепещущему на ветру полотнищу, как улыбка сползла с его лица. Он распахнул окно и недоверчиво пощупал ворсистый ковер.
      — Этого не может быть. Это же книга для детей богов, — бормотал он растерянно, а мы снисходительно улыбались.
      Мавка нетерпеливо рвалась вперед:
      — Поехали же кататься!
      Сиятельный аккуратно придерживал ее за талию, всем видом показывая, что он не рвется рухнуть вместе с подозрительной тряпкой с третьего этажа, но если девушке так уж приспичило, то он, как благородный рыцарь, конечно, не откажет, хоть и надеется, что найдется друг, который юркнет мимо них первым. Велий, наконец справившийся с потрясением, решительно повернулся к нам, и все отшатнулись от окошка.
      — Так, а теперь быстро признаемся, кто вызывал Сивку-Бурку и Серого Волка! — рявкнул он так решительно, что мы тут же и признались:
      — Мы все втроем.
      — Точно втроем? — не унимался он, почему-то глядя на меня.
      — Да что я вам, самая крайняя, что ли? — заголосила я, а волк, который точно знал, КТО его вызвал, молча играл бровками, не отрывая взгляда от все более розовеющей Алии. Может быть, Велий и дожал бы нас, но на этаж ворвался Рогач и с ходу завел:
      — Будет в этой Школе порядок когда-нибудь или нет, а? Что за неучтенка за окном, а? Это чья тряпка, а? Где комендант, а?
      — Окна моем, а! — проблеяла овечка, топоча копытцами по ковру.
      — Будет в этой Школе когда-нибудь порядок?! — заорали одновременно химеры и летавицы.
      — А? — подскочил Рогач.
 
      На следующий день занятия с Велием были после обеда. Я молча блаженствовала, растекшись по парковой скамейке:
      — Если б ты знал, как меня Кощеиха достала, — делилась я переживаниями. — Она меня как тряпку выжала, досуха. И в демонологию залезла зачем-то, и в демонографию.
      — Я ж предупреждал, — со вздохом сказал Велий.
      — А ты чего такой хмурый?
      — Что за вопрос? Я за тебя переживаю. — Он подсел ко мне и приобнял за плечи.
      — Ай, господин учитель, чего это мы делаем с ученицей? — живо заинтересовалась я.
      — А что мы делаем? Сейчас обнимаем, потом целовать начнем, — нисколько не смущаясь, пообещал Велий.
      Вообще-то скамейка была именно поцелуйная, к ней вела единственная дорожка, заканчивавшаяся тупиком у глухой стены, и все нежелательные гости были видны издалека. В другом конце парка имелась еще одна поцелуйная беседка, а в летнее время еще и несколько укромных зеленых ниш, надежно скрывавших влюбленных от любопытных глаз, но все их использовали по назначению обычно в ночное время, а чтоб вот так нахально и дерзко днем, это случалось только в разгар весны, вот как сейчас.
      — Ишь, как вас распирает, господин наставник! — Я уперлась в грудь Велия руками. — А я, между прочим, чужая невеста.
      — Хватит придуряться, — сказал Велий и сильней притянул к себе,
      Я было обмякла от его поцелуя, но тут заметила, что он уже и голову потерял, потянула его на себя, а потом коварно вильнула бедрами, сбросив мага со скамейки. Велий плюхнулся на землю и попытался, не вставая, ухватить меня за сапог, но я проворно поджала ноги и взвизгнула:
      — Сюда идут.
      — Кто? Где? — Велий вскочил и стал оглядываться вокруг с таким видом, словно ему помешали прочесть самую главную лекцию в его жизни.
      — Какой ты двуличный все-таки! Только что глазищами так и сверкал.
      Маг понял, что его провели, и успокоился.
      — Между прочим, это тупик, — заметил он, — так что никуда ты от меня не денешься до конца урока. — И пошел на меня, растопырив руки. Я забегала вокруг скамейки. Да, занятия по магии гораздо увлекательней и интересней уроков Офелии Марковны.
      Конечно, было огромное искушение пустить в ход свои чары, чтобы маг не воображал о себе чересчур, но еще соблазнительней было сдаться. Что я и сделала, почти натурально споткнувшись и упав в его объятия. Дыхание перехватило, и мы потеряли счет времени, опомнившись, лишь когда стало темнеть. Велий с неохотой оторвался от меня, а я, чувствуя, как припухли и горят губы, стала смущенно приводить себя в порядок.
      — Все вы, парни одинаковы, — бурчала я притворно. — Как дорветесь, так чисто упыри!
      — Что значит все? — навис надо мной Велий, похожий со своими растрепанными черными волосами на самого настоящего демона. — Их у тебя много было? Есть с чем сравнивать?
      — Ой, самовар закипел! Какой ты красненький, щас порвет! — всплеснула я руками.
      — Коза. — Велий обвиняюще ткнул меня пальцем. — Я — мужчина, а мужчина без ревности это… — Он закатил глаза, подбирая сравнение.
      — Боров холощеный, — подсказала я.
      — Не сбивай меня. — И сам ляпнул: — Это бык…
      — Неженатый, — добавила я.
      — Да ну тебя, Верелея.
      — А ты мне давай лекцию про любовь прочитай, а я послушаю.
      Он посмотрел на меня как на врагиню, мог бы — задушил.
      — Нет, ну какая ты!..
      — Красивая, — проворковала я.
      — Вздорная. И целуешься как пацанка.
      — Кто?! — взревела я.
      — Дед Пихто, — ответил Велий, радуясь, что зацепил меня за живое. — Обслюнявила всего, аж с подбородка капает!
      Мне ужасно захотелось его убить, поэтому я кинулась на мага с кулаками и в результате мы потеряли еще один час. Я вырывалась, трепыхалась, пыталась навернуть ему побольнее и еще больше кипятилась оттого, что ему все мои тумаки были как каменному истукану, и он явно получал удовольствие, глядя, как я бессильно зверюсь, когда он целует меня против воли в лобик, щечки, носик, губки.
      Очень хотелось заорать: «На помощь!» — и посмотреть, будет ли он прятаться по кустам. Поняв, что мне попросту не вырваться, я обвисла в руках мага в надежде, что надолго его не хватит, и не зная, что бы ему пообиднее сказать. Про слюни? Глупо. Про то, что он старый хрыч? Неубедительно. В коленку пинать? Опасно, еще обидится и вздует.