Рассмотрим теперь книгу К. П. Патканова «История Монголов по армянским источникам»: армянская литература о периоде владычества татар невелика, но очень интересна (с нашей точки зрения). Отметим прежде всего, что до середины XIX века армянские рукописи были неизвестны ни армянам, ни европейскому ученому миру, как и имена авторов (кроме Орбелиани, знакомого публике с конца XVIII века). Рассмотрим из книги Патканова только два фрагмента. Первый позаимствован им у патриарха (Киракоса) Тандеакского, умершего в 1272 году, рукопись коего была издана в 1858 году в Москве и в 1865 году в Венеции. Второй — у инока Магакия «Истории Монголов»; рукопись найдена в 1847 году в монастыре на острове св. Лазаря в Венеции.
      Наиболее важно для нашего предмета сочинение Тандеакского, а позже Елизаветпольского в Закавказье патриарха, который оканчивает свое повествование 1266-м годом. Вот как автор начинает ее IX главу:

      «В 669 году армянского летоисчисления ( по-нашему счету в 1220–1221 годах) им ( татарам) предшествовала молва, что они маги, исповедуют христианскую веру и творят чудеса; что они пришли отомстить таджикам за угнетение христиан. Благодаря тому, что такая ложная молва распространилась повсеместно, жители тех местностей не принимали против них никаких мер предосторожностей. Один священник даже вышел к ним навстречу со своим приходом с крестами и хоругвями; но татары бросились на них с мечами и перерезали всех. Встречая, таким образом, повсюду верящее в них беззаботное население, они истребляли жителей, разоряли селения. Сами же скрыв свои имущества в болотистых неприступных местах, называемых Багамедж ( Богемия?)».

      Обратим внимание читателя на нелепость этого сообщения с точки зрения здравого смысла. Вот приходят в христианскую страну хорошо вооруженные отряды чужеземцев, впереди которых летит стоустая молва, что они несут с собою крест и хотят отомстить за угнетение христиан, но они — обманщики-татары. В это же самое время, около 1221 года крестоносцы идут из Западной Европы на Восток, ведь Латинская феодальная империя возникла еще в 1204 году; одновременно с ними венецианцы основывают (как раз на Черноморском побережье Армении) Трапезундскую империю. И тех, и других армянские летописцы вообще не заметили… зато «заметили» обманщиков-татар.
      С точки зрения здравого смысла несметные конные пришельцы и были крестоносцами, а автор говорит, что они только притворялись ими. Но как можно «притвориться» христианином, избивая на своем пути христиан? Только если пришедшие были действительно христианами-папистами, недавно захватившими православную Византию, а избивали они армянских священников, которые мало того, что были православными, так еще именно в то время находились, как известно, в дружеском союзе с мусульманами. Если бы шли какие-то обманщики, лишь притворяющиеся христианами, то после первого же избиения недоразумение раскрылось бы, и жители стали бы от них бежать.
      Правда здесь в том, что христиане били христиан, но это были РАЗНЫЕ христиане. И люди, знающие историю религий, ничему тут не удивятся. Немаловажно также, что в былое столетие, еще с 1-го Крестового похода армяне сотрудничали с крестоносцами против мусульман и хорошо знали их. Значит, уже ПОЗЖЕ местное население, возмущенное действиями пришельцев, «догадалось», что они самозванцы и никакие не христиане, и взбунтовалось. Так родилась легенда об «адских людях», тартарах или татарах; это тем более возможно, если для защиты плеч от ударов сабель они приделывали на свои шлемы рога.
      Что интересно, такому толкованию летописей имеется подтверждение. В книге Одоакра Рейнольда «Продолжение летописи Барония» приведено письмо грузинской царицы Русоданы папе Григорию:

      «Татары с крестом вошли в нашу землю и под видом христианской религии обманули нас и совратили наших до 6 тысяч. Но после мы догадались, что они не настоящие христиане, и милостью вашею и с помощью святого креста взбунтовались против них и перебили из них до 25 тысяч всадников, а других выгнали из наших пределов и потому ( потому, что уже выгнали) не могли исполнить ваш мандат, переданный через легата».

      Русодана со своими жалобами папе на «самозваных крестоносцев» очень напоминает крестьян-ходоков, приходивших из отдаленных провинций России к царю (а позже к Ленину) жаловаться на притеснения местных властей. Они считали, что царь (Ленин) очень добрый и очень любит крестьян, но он далеко и потому не знает об их делах. И крестьяне делали из этого свой вывод: надо, значит, осведомлять царя (Ленина), — точно так сделала царица Русодана, обращаясь к папе.
      Для полноты картины отметим, что книга Тандеакского патриарха написана не армянином, и вот по таким причинам.
      1. Во всех датах у него пишется, как и в приведенном выше отрывке, что событие было «в 669 (или в каком другом) году армянского летоисчисления». Но ведь если б автор был армянин и писал для армян, то зачем ему было каждый раз напоминать свое армянство?
      2. Он не отмечает, что в то время были на всем прибрежье Армении Венецианские колонии, возникшие в связи с крестовыми походами и имевшие не только завоевательный и культурный, но и коммерческий характер.
      Единственное место, допускающее у него математическую проверку — это сообщение даты, когда Багдад, который он отчего-то называет столицей Таджиков, был отнят у этих таджиков-мусульман. Оказывается, предводитель татар Великий Гулава совершил это действо в 707 армянском году, в первый день Великого поста, в понедельник 20 Навасарда. И это верное сообщение: 20 число Навасарда 707 армянского года, как подсчитал Н. А. Морозов, было 4 февраля 1258 года юлианского счета, и день недели был действительно понедельник, и Великий пост начинался в 1258 году действительно 4 февраля (Пасха была 24 марта).
      У автора есть целый ряд указаний на христианское происхождение татар с тенденциозным перенесением их родины в Монголию, хотя и самое имя «монгол» он выводит не из названия нации, а от якобы монгольского слова «манглай» — лоб, передовое войско.
      Чем питались захватчики, будь они крестоносцы или «татаро-монголы», на пути своем? Историки, сторонники воображаемых ими походов степных завоевателей, прибегают к жалкой уловке, говоря: питались они, де, собственными лошадьми, убивая одну за другой. Ну, а как же они пополняли их количество во время своих массовых набегов? Убивать своих лошадей было бы для них то же самое, что и убивать самих себя, ибо оставшийся без лошади уже не смог бы следовать за остальным конным войском, и был обречен на гибель.
      Нет ни малейшего сомнения, что в старое время все идущие на завоевания войска питались исключительно за счет грабежа местного населения. Так, несомненно, поступали и крестоносцы, «защищавшие» в Армении христианство и от мусульманских притязаний, и от православных «заблуждений». Чтобы прокормится, рыцари стали грабить местное население и превратились из защитников во врагов.
      Очевидно, армяне после некоторого знакомства с крестоносцами, питавшимися от их стола, пришли, наконец, к заключению, что их прислал не наместник Христа, добрый римский папа, а сам черт. Армянские сказания тем и важны для нас, что сохранили много следов христианского происхождения «адских людей».
      Интересно, кстати, что краковский каноник Ян Длугош в своей хронике отождествляет с татарами… армян. При этом труд Длугоша считается наиболее основательным польским источником по «татарскому вопросу». Автор умер в 1480 году, до какого времени и довел свою запись. Рукописи этой «Хроники» нигде нет. Утверждают, что она была в Кракове, но пропала, а копии сняты в XVII веке. Во всяком случае, впервые книга напечатана только в 1616 году, причем следующее издание (1711–1712 годов) полнее первого. В нем, во втором томе, имеется неожиданная вставка, помеченная 1188 годом. Она ничем не связана ни с предшествующим текстом, ни с последующим, вплоть до 1211 года; вот она в переводе с польского:

      «Начало татарского народа, и как выросло его могущество.
      Народ Татаров ведет свое начало от армян ( Armenezykow), сходство с которыми выражается у него как в лице, так и в языке. Он был в прежние столетия неизвестен миру, и впервые появился в это время ( то есть в 1188 году). Он кочевал около города Корочоры ( Koroczory) на севере, в степях, где не было ни городов, ни сел, и платил дань королю Бухаму ( Buchamowi), которого называют Поп Иван ( Joannes Presbiter). Когда они, татары, стали уже большим народом, они избрали себе короля из собственного племени по имени Тинхис ( Tinchis), мужа большого ума, под начальством которого стали производить наезды на соседние страны и подчинять их своей власти. Отовсюду сбежались к нему и объединились татары, подчиненные разным странам, будучи привлечены славой нового короля. Могущество их так усилилось, что они отправили посольство к прежнему королю ( Попу Ивану) и просили отдать его дочь в жены их королю, но тот отказал им презрительно. А когда он захотел заставить их платить себе привычную дань и объявил им войну, то, будучи, побежден, потерял жизнь. С этого времени Татарский народ стал увеличивать свой громадный рост и перевес».

      Комментарии, как говорится, излишни. А теперь перейдем к «Истории Монголов» армянского инока Магакия, из которой мы узнаем, что татары, вопреки мнению польского хроникера, не армяне, а совсем наоборот: турки.

      «Никаких биографических сведений о Магакии, — пишет Патканов в предисловии к этой книге, — мы не имеем. Знаем только из его рукописи, что он был иноком какого-то монастыря. Из некоторых мест текста можно заключить, что он получил свое образование под руководством Вана-хана, но если он и учился у Вана-хана, то, судя по слогу его книги, учился плохо. Известно, что у армян с самого начала их литературы и до XVIII века включительно письменным языком считался один только так называемый древний „грабар“, а у Магакия мы встречаем любопытный образчик речи, подходящей очень близко к народному говору настоящего времени».

      Казалось бы, этих фактов достаточно, чтоб усомниться в древности такой книги. Но Патканов не усомняется, а ограничивается наивным замечанием: «как удивительно мало изменился народный язык в Армении за последние 700 лет!»
      Посмотрим теперь и на ее содержание.

      «От самих Татар мы слышали, что они из своей туркестанской родины перешли в какую-то восточную страну, где они жили долгое время в степях, предаваясь разбою, но были очень бедны. Когда они были изнурены этой жалкой и бедственной жизнью, их осенила внезапно мысль и они призвали себе на помощь бога творца неба и земли и дали ему великий обет — пребывать вечно в исполнении его повелений ( по сути, дали орденское обязательство крестоносцев). Тогда, по велению бога, явился им ангел в виде златокрылого орла и, говоря на их языке, призвал к себе их начальника, которого звали Чангыз. Этот последний пошел и остановился перед ангело-орлом на расстоянии брошенной стрелы. И орел сообщил ему на их языке все повеления божьи.
      Вот эти божественные законы, которые он им предписал, и которые они на своем языке называют „ясак“: любить друг друга; не прелюбодействовать; не лжесвидетельствовать; не предавать; почитать старых и нищих. И если найдется между ними кто-либо, нарушающий эти заповеди, таковых предавать смерти.
      Дав эти наставления, ангел назвал начальника „кааном“ и он с тех пор стал называться Чангыз-Каан. И повелел ему ангел господствовать над многими областями и странами и множиться до безмерного числа.
      Когда этот безобразный и зверонравный народ узнал о том, что господь повелел ему властвовать на земле, то собрав войско пошел на персов и взял у них один город ( можно сравнить с 1-м Крестовым походом). Но персы, собрав силы, взяли этот город назад и отняли у них еще и их собственный. Тогда Татары, сделав воззвание по всем местам, где жили их племена ( сравнимо с воззваниями римских пап при организации крестовых походов), бросились на персов, победили их и овладели их городом и всем имуществом…
      Эти первые татары, которые появились в Верхней стране, не походили на людей, вид их был ужаснее всего, что можно выразить. Головы их были громадны, как у буйволов; глаза узкие, как у цыплят; нос короткий, как у кошки; скулы выдающиеся, как у собаки; поясница тонкая, как у муравья; ноги короткие, как у свиньи. Бороды у них вовсе не было ( как у католических патеров и рыцарей). При львиной силе они имели голос более пронзительный, чем у орла, и появлялись там, где их вовсе не ожидали. Женщины их носили остроконечные шапки, покрытые парчовою вуалью, намазывали лицо румянами и белилами ( совсем как французские дамы того времени). Они рожали детей, как ехидны, и кормили их, как волчицы. Смертность у них была едва заметна, потому что они жили до 300 лет (!) и хлеба не употребляли в пищу. Таковы были те татары, которые впервые появились в верхней стране».

      Нам кажется, читатель, что одного этого описания достаточно для того, чтоб отнести автора (инока Магакия) к такому времени, когда ясные воспоминания о татарах, впервые «напавших» на Грузию и Армению в разгар крестовых походов, уже исчезли и в памяти населения деформировались в чудовищные образы. Но тем более интересны для нас эти воспоминания, что содержат элементы прежней реальности, например такие, что завоеватели брились, и что дамы их носили высокие головные уборы. Описание же воинов с головами, как у буйволов, с глазами узкими, как у цыплят, с носами, как у кошки, ногами, как у свиньи, и талиями тонкими, как у муравья, есть только явно карикатурное изображение рыцаря крестовых походов в полном облачении — в доспехах.
      Наш вывод, что монголо-татары — это крестоносцы, подтверждаются даже сообщениями самих западно-европейских историков. Вот хотя бы у Э. Лависса и А. Рамбо (т. III, стр. 882) читаем: «генерал, командовавший монгольской армией Найман Кит-бука, был христианин» — несмотря на это, тамплиеры и госпитальеры выступили против «монголов» и убили их посольство. Возможно, тут «монголами» названы тевтонские рыцари, враждовавшие, как сторонники германской империи, с тамплиерами как сторонниками папы, соответственно гибеллинам и гвельфам.
      На захваченных землях внуки крестоносцев потеряли, как всегда бывает с внуками переселенцев, язык своей отдаленной родины и всякую связь с нею. Они ассимилировались по костюму и мировоззрению с населением своей новой родины, перешли под влиянием своих новых властелинов к мусульманству или к примирившемуся с мусульманами греческому и армянскому православию.
      Вследствие этого утратилось в дальнейших поколениях и само воспоминание об их крестоносном происхождении, которое теперь приходится восстанавливать по лингвистическим следам и по обрывкам истины в мифических сказаниях, виднеющимся то здесь, то там, как островки в затопленной наводнением местности.

      Еще в 1841 году вышла в Петербурге книга А. И. Тургенева «Акты исторические, относящиеся к истории России, извлеченные из архивов и библиотек иностранных» с подборкой документов на латыни. Все ватиканские выписки засвидетельствованы подписью начальника «Тайного Архива» графом Марино Марини и архивной печатью. Первый том содержит выписки из Ватиканского закрытого архива и из других римских библиотек и архивов, с 1075 по 1584 год. Выписки эти были составлены в конце XVIII века аббатом Альбетранди для польского короля Станислава Понятовского. Ими пользовался историк Нарушевич, а затем отчасти и Карамзин. Экземпляр выписок был подарен польским королем русскому посланнику в Варшаве Я. И. Булгакову, а от него перешел к опубликовавшему их камергеру А. И. Тургеневу. В дальнейшем Тургенев собрал, кроме того, богатую коллекцию актов в Германии, Италии, Франции, Англии, Дании и Швеции.
      Папских посланий к русским князьям, которые приведены Тургеневым, вполне достаточно для того, чтобы показать: в Ватикане (Доме Хана) считали русские княжества униатско-католическими, отпадавшими по временам, по наущению греческого духовенства, к православию, за что их и подвергали карательным экспедициям при помощи рыцарских орденов.
      Первые два послания, в которых говорится о России, приписаны папе Григорию VII и помечены 1075 годом. (Мы говорим «приписаны», потому что нумерация одноименных пап была введена достаточно поздно; в имеющихся ватиканских документах имеются одни лишь имена пап, а их «номера» домысливали историки.)
      Одно из них отправлено «к царю русков» Димитрию и к царице, его супруге. И в заглавии послания, и в тексте дальше везде писано: «Ad Demetrium regem ruscorum et ad reginam uxorem ejus». Папа сообщает, что сын царя (regis) прибыл в Рим с просьбой утвердить его наследником русского престола, и что Григорий соглашается на это и посылает в Россию своих легатов для дальнейших переговоров.
      Второе письмо адресовано Болеславу, герцогу Польскому (Boleslao Duci Polonorum) и в нем, между прочим, этот же папа советует возвратить деньги «царю русков» (Regi ruscorum).
      Однако остается непонятным, почему Болеслав именуется dux — дуче, то есть герцог, что гораздо ближе к номенклатуре феодальных князей, а Дмитрий назван rex? Почему «король Русков» посылал сына в Рим, если уже с 1054 года восточная и западная Церкви разделились?
      По совокупности всех «обстоятельств дела» можно сделать только один вывод: оба эти письма отправлял не Григорий VII Гильдебранд (1073–1086), а Григорий IX (1227–1241) либо Григорий Х (1271–1276). Они жили в разгар Татрского ига, которое началось в России с 1237 года, а письма кого-то из них были «удревнены» на 200 лет и приписаны Григорию VII одним из позднейших классификаторов Ватиканского архива по каким-то тенденциозным побуждениям, хотя бы из страстной любви к древности.
      Дело в том, что при Григории VII ситуация с властью на Руси была такова, что царя Димитрия найти невозможно. В Новгороде вообще не было ни царей, ни князей, а была республика с вечевым правлением; Московского и Владимирского княжеств еще не существовало, а было одно только Киевское княжество, в котором княжил совсем не Димитрий, а Изяслав Ярославич. Поэтому Тургенев был вынужден сделать примечание: «Димитрий — это великий князь Изяслав». Исходил он в этом странном отожествлении только из того, что Изяслав княжил между 1054 и 1078 годами в Киеве, и будто бы в 1075 году ездил в Германию к императору Генриху IV. Значит, он вполне мог обращаться к папе за помощью против своих соперников Святослава и Всеволода, чтобы потом, с привлечением на свою сторону поляков-католиков, возвратить себе Киев в 1077 году. Всё это, конечно, показывает, что уже и сам Изяслав был униатом, но в письме папы ничего не говорится об обстоятельствах его жизни.
      На этом примере ясно видно, как создается история. Есть акт папы Григория. Спустя несколько сотен лет некто неизвестный (возможно, граф Марини), приписывает, что этот Григорий — седьмой. Разумеется, он знать не знает, был ли во времена этого папы князь по имени Димитрий на Руси. Его запись основана не на знании, а на вере. А. И. Тургенев, в свою очередь, ВЕРИТ записи и вынужден сочинять, что Димитрий и есть Изяслав. Все последующие историки верят этим двоим. И вот наука История оказывается основанной на вере, а не знании.
      Положение серьезного исследователя тут безвыходное, если из любви к документальности он будет настаивать, «рассудку вопреки, наперекор стихиям», что римский папа отвечал Изяславу как Димитрию, не узнав предварительно его имени от приехавшего сына, и что сын взялся доставить письмо, адресованное его отцу на чужое имя.
      А при нашей хронологии и взгляде на «татарское иго» как на крестоносное ярмо всё легко объясняется. Становится ясно, что письмо «К Димитрию, царю русков и к царице его супруге» принадлежит не Григорию VII, а, скорее всего Григорию X (1271–1276), так как в это самое время жил Димитрий Александрович, сын Александра Невского, великий князь Владимирский (1246–1294). Великого князя действительно следовало титуловать rex. Если письмо папы к нему написано в 1276 году, то Димитрию в это время было лет тридцать, а сыну его лет десять — двенадцать, и он мог отправиться в Рим на благословение папы, вместе с каноником-гувернером. Только тогда все и приходит в порядок.
      Точно то же можно сказать и о письме папы Григория к Польскому герцогу Болеславу. Это не польский король (rex) Болеслав II Смелый (1058–1080), как думают историки, а действительно герцог (dux) Болеслав II Стыдливый (1226–1279), который уже с девятилетнего возраста правил «Малой Польшей», одним из феодальных уделов распавшегося в 1150 году первого Польского королевства. Так объясняется употреблённый папою титул герцог, что было бы неуместно при обращении к королюБолеславу Смелому, жившему в XI веке, а вполне подходит по времени к Болеславу Стыдливому.
      Посмотрим теперь и на другие папские письма. С 1216 года послания направлялись орденам Госпитальеров и Тевтонскому с требованием обращения в католицизм, а затем и закрепления за папой Ливонии, Эстонии и Пруссии. Папой устанавливается новая область Семигаллия (Полуфранция), считаемая за часть Курляндского герцогства, причем с 1231 года епископ Семигалльский назначается папским легатом в Семигаллии, Ливонии, Готландии, Винландии, Эстонии, Курляндии и в других провинциях новообращенных и язычников.
      О русинах (Rutheni) говорится в ряде посланий с 1222 года или как о католиках, или как о греческих сектантах. Из посланий папы Гонория III (1216–1227) видно, что в России были тогда католические епископы, подчиненные легату Семигалльскому.
      С 1226 года Ливонскому ордену (Магистру и братьям Христового воинства в Ливонии) дано разрешение принимать миссионеров, прибывающих для защиты веры и ее распространения, и оставлять их на службе. Затем опять странное, если стоять на точке зрения монгольского ига, послание от февраля 1227 года папы Гонория III «ко всем царям России» (Universis regibus Russiae). В нём говорится о посылке легата для утверждения их в католической вере, если они признают свои ошибки и готовы будут от них отречься, а также предлагается этим «русским царям» сохранять прочный мир с католиками Ливонии и Эстонии.