Хронотрон - Другая история Руси. От Европы до Монголии

      Остается выяснить, об одном ли и том же городе писали все эти авторы, а также, имеют ли отношение к этим описаниям те развалины, что раскопаны в середине XIX века у Волги.
      Не имея серьезных объяснений факту возникновения тут столичного города, но не решаясь этот факт отвергать, историки прибегают к таким аргументам. Стольный град, де, появился оттого, что кочевая степь, доставлявшая большое количество скота и шерсти в обмен на ремесленную продукцию города, способствовала развитию ремесла, а караванная торговля Восточной Европы и Средней Азии с Китаем (чего теперь нет), повышала его политический авторитет. И делается вывод: общий рост производительных сил юго-восточной Европы плюс два этих обстоятельства и были основными условиями роста Сарая.
      Что ж спорить, в самом деле, возникновение укрепленного поселка средней величины на месте наибольшего сближения Волги с Доном было, конечно, неизбежно. Но вполне понятно также, что первый и главный путь в Индию шел отнюдь не через Волгу и Самарканд, а по Евфрату вдоль восточного берега Персидского залива. И нечего спорить, что развившиеся со временем торговые сношения Азовских генуэзских колоний по северному отрогу Шелкового пути через те развалины, которые называют ныне Сарай-Берке и Сарай-Бату между Волгой и Ахтубой, действительно, вполне могли идти до Бухары, Самарканда и Ташкента. Но вот свой товарообмен тут большим быть не мог, так как в этих местах нет никаких дорогих диковинок. И никакого особого стратегического значения эта местность не имеет даже и сейчас! Тем более не могла она его иметь в прошлом, в силу абсолютного безлюдия окружающих территорий.
      Так что «разместить» в приволжской степи столицу могущественного «Золотоордынского» государства мог только человек, верящий в чудеса, каким оказался чиновник министерства внутренних дел А. Терещенко, открывший в 1844 году город за Волгой и назвавший его Сараем, посчитав за ту самую столицу степной восточной империи.
      А. Ю. Якубовский оценивал это открытие не очень оптимистически:

      «Раскопки Терещенко так же, как и небольшие раскопки в Сарае профессора Баллода в 1922 году не дают нам достаточно данных, чтобы представить себе в подробностях топографическое строение города. Ни про одну из добытых Терещенко вещей нельзя точно сказать, с какого участка городища она происходит, и совсем нельзя сказать, в каком культурном пласте и в каком комплексе она была найдена. Более того, ни для одного из раскопанных зданий, ни для одной из вскрытых мастерских не произведены точные обмеры и не дано их научное описание».
      «Поэтому, — заканчивает Якубовский, — приходится довольствоваться описанием двух древних арабских авторов. Первый из них Омари ( ум. в 1348) никогда в Сарае не жил, а писал в Египте ( предполагают!) со слов бывших там купцов. Другой автор: Ибн-Батута, — писавший также на арабском языке, — был родом из Магриба и Марокко. Он в 1333 году будто бы посетил Сарай Берке и даже некоторое время прожил в нем из любознательности. Но его наблюдения поверхностны».

      Что же за диковинки откопали археологи в «столице» монголо-татаро-золотоордынной-дешт-кипчатской империи, волжском городе Сарае? Если вы возьмете Журнал Министерства Внутренних дел Российской империи за 1847 год, часть 19-ю, то прочтите на стр. 373–374 в статье Григорьева и Терещенко об этих находках вот что:

      «…находили во множестве разбитую стеклянную посуду, чаши, чернильницы, куски кож, кожу, скроенную для сапогов и башмаков, холст, шелковую материю, одежду, — все это перегоревшее; ножи, ятаганы, шпажные клинки, топоры, заступы, сковороды, тазы, кочерги, трут, огнива, ножички, чугунные котлы, медные чаши, медные кубки, медные подсвечники, костяные спицы, употребляемые при вязании, обломки от ножниц, монисты, пережженную бумагу, ночники, веревочки, березовую кору, перегоревшие циновки, плетеные из травы „куга“ ( которая растет в здешних местах в большом обилии), гвозди, крючья, петли дверные, замки вставные и висячие, куски перегоревшего печеного хлеба, рожь и пшеницу, орехи грецкие и обыкновенные лесные, чернильные орешки, желуди, миндаль, изюм, чернослив, сливы, винные ягоды, сладкие рожки, персики, фисташки, гвоздику, перец, горох, бобы, сарацинское пшено и частью кофе. В тех каменных, на этом месте, подвалах лежали кучею: куски кристалла, краски: синяя, желтая, голубая, зеленая, красная и белая, кольца от хомутов и уздечек, удила, цепи железные, подковы, железные втулки от колес, смола, листы меди, оселки, точильные бруски, грифельные дощечки, камни для растирания красок, глиняные кегли и шары, медная проволока, мотыги, сера, квасцы, соль, селитра и просо. По разнородности найденных тут на одном месте предметов, можно полагать, не был ли тут базар, внутри которого могло находиться каменное складочное место для товаров…»

      Ну, а не проще ли, — спросим мы, — объяснить, что это натаскали туда окрестные жители в насмешку над приезжим чиновником, или чтоб получить от него обещанные за находки такого рода деньги?
      Пойдем же далее.

      «В одном месте был подвал и кирпичная лестница с разрушенными деревянными дверьми. По стенам и около зданий шли водопроводные трубы, направленные к окружавшим их некогда водоемам. Из нескольких печей в этих комнатах, одна была выложена голубым изразцом, около нее валялись печеные яйца, хлеб, куриные и рыбьи кости, рыбья шелуха, два переломленные ножа, сковорода и конец кочерги. Подле дверей находились в кучке: миндаль, винные ягоды, сладкие рожки, изюм, грецкие орехи и 107 стеклянных монист».

      Возникает вопрос: почему же печеные яйца, хлеб и рыбьи кости валялись на полу возле печи, вместе с кучкой миндаля и других сладостей у дверей, а не на накрытых скатертями столах? Ведь «признаки высокой культуры были тут налицо», как пишет сам автор статьи Григорьев.
      Ведь, представьте себе, татаро-монголам был уже известен и фаянс, ибо найдены были:

      «…чашечки фаянсовые и стеклянные: горшки обыкновенные, поливные и голубые, чернильницы разноцветные и с узорами: одна из них с надписью вокруг, а другая даже с чернильным осадком; перетлевшая бумага, свинцовая печать с изображением на ней тигра; плавильные чашечки с остатками в них металла, формы для отливки разных вещей, весовые медные чашечки, фунтовые доли ( значит, измеряли фунтами, как в России), головка от безмена, медные иголки, обухи, серпы, пилы, скобели, ночники, подсвечники, лампы, кольца, перстни, из них два золотые и три позолоченные: наперстки, медные серьги, подвеска позолоченная от серьги, пуговицы, бубенчики, детские свистки, счетные кости, две медные пули, два медных наконечника от стрел, стеклянная битая посуда, украшенная цветами и позолотою; фаянсовая и фарфоровая, битая посуда с изображением на ней цветов и птиц; тарелки поливные, бутылочки, флакончик, два медные кубка, медное изображение быка; медные донышки в роде блюдечек с разными украшениями: на одном находится изображение в виде креста, на других представлены слоны, а на некоторых готические украшения; мраморная пилястра с татарскою надписью; обломок бело-синеватого мрамора с изображением на нем оленя и вокруг него с остатками татарских слов; две полированные дощечки, кажется яшмовые; серебристая шпилька, украшенная львом в сидячем положении — прекрасной работы; половинка позолоченного браслета с вырезкою на концах его тамги; окаменелый хлебец, какой подается и теперь в рамазан бейрам-мулле, за прочтение им молитвы в доме правоверного; кусок медовых сотов, между коими виден местами откристаллизовавшийся белый мед; два наперсных креста: на одном изображено распятие, в вверху его вырезан крестик; на другом — тоже распятие, а на обороте его молящаяся божья матерь; весь крест усыпан мелким белым жемчугом; буквы же на нем I.И.Х.Р. ( Иисус Христос, в написании, принятом на Руси после реформ Никона) и М.Р. ( Матерь Божия, возможно и нет), крестики вверху изображений и самые изображения спасителя и божьей матери, вылиты из стекла».

      Не ясно ли и без комментариев, что все это подбрасывалось местным населением?
      Здесь дано перечисление только четверти всех таких находок, чтоб не переутомить читателя. Мы только что описали, по первоисточнику, каковы были обстоятельства открытия «Сарая» на Волге вместе с полкило подброшенного изюма, винных ягод и грецких орехов, с флакончиками для одеколона, и с обломками современных нам сох, пил и кувшинов.

Версия Александра Жабинского

      А. М. Жабинский в книге «Другая история искусства» предложил новую, неожиданную версию монгольского нашествия. Ниже и до конца главы излагается, с небольшими сокращениями, текст из этой книги.
      Взаимоотношения между государствами и государями Евразии в XIII веке мало изучены. Картина происходивших между участниками 4-го Крестового похода конфликтов и союзов «смазана» татаро-монгольским нашествием.
      Традиционная версия считает скотоводов пустыни Гоби и лесостепей севернее этой пустыни основной движущей силой мирового нашествия, показывает старейшин монгольских семей как политиков мирового уровня, первым из которых был Чингисхан. Эта версия давно подвергается заслуженной критике:

      «Несмотря на то, что проблема создания и разрушения державы Чингисхана волновала многих историков, она до сих пор не решена, — пишет Л. Н. Гумилев в книге „Поиски вымышленного царства“. — В многочисленных общих и специальных работах нет ответа на первый и самый важный вопрос: как произошло, что нищий сирота, лишенный поддержки даже своего племени, которое его ограбило и покинуло, оказался вождем могучей армии, ханом нескольких народов и победителем всех соседних государей, хотя последние были куда могущественнее, чем он?»

      Перед многовариантной историей встает проблема выработки версий, не противоречащих точно установленным фактам.
      Н. А. Морозов в первой половине XX века выдвинул версию «западного исхода» ига. В основном ее придерживается также С. И. Валянский. В своих книгах, написанных совместно с Д. В. Калюжным, он отождествляет Чингисхана с папой Иннокентием.
      Очень интересная версия, но беда в том, что имеется немало западноевропейских преданий о нашествии «тартаров» на саму Европу. И обращаю ваше внимание на «византийцев» и «западно-азиатских ромеев», мы к ним сейчас вернемся: империя со столицей в Константинополе имела не только Западную, европейскую часть, но и весьма протяженную часть восточную.
      Другую версию предложил А. Т. Фоменко. В соответствии с ней истоки «ига» нужно искать в России; это ее князья создали по всему миру орды, захватили Пекин и даже посадили на престол самого папу Римского.
      Но у князя малоизвестного русского города Ростова Юрия Даниловича, тем более, что и жил-то он во времена уже состоявшегося «татаро-монгольского ига», превратиться в повелителя половины мира было немногим больше шансов, чем у полуграмотного кочевника из Монголии. И причины те же самые: отсутствие ресурсов, опыта государственности и идеологии.
      А кто же из правивших тогда владык имел эти ресурсы, опыт и идеологию? Кто мог иметь «зуб» на крестоносцев-латинян? Кто мог привлечь на свою сторону Иран, Индию и Китай? Кто имел сильнейшее влияние на православную Россию?
      Такой владыка был. Это лишенный латинянами константинопольского трона, бежавший в Никею византийский император. С. И. Валянский и Д. В. Калюжный предлагают «продлить до Индии и Китая» успехи латинян-крестоносцев. Я же предлагаю «продлить» сопротивление византийцев, оскорбленных крестоносцами, потерявших свою столицу, но не потерявших основных земель своей империи, простиравшейся, вполне возможно, и на Китай, и на Индию. Византия организовала сопротивление, которое и выглядит теперь как «татаро-монгольское» нашествие.
      Моя гипотеза: под именем Чингисхана скрывается действительный император Феодор I Ласкарис, а под именем хана Батыя — его зять Иоанн Дука Ватац.
      В распоряжении Никейского императора, великого хана, могли быть ресурсы не только России и Украины, но и Турции, всей Центральной Азии, а также и Китая. Граждане его империи исповедовали разные религии, и среди граждан и подданных империи и Ласкариса были мусульмане. А самое главное, по представлениям того времени он ИМЕЛ ПРАВО на мировое господство.
      Вот что пишет Ф. И. Успенский о Ласкарисе и Ватаце:

      «Конец 1205 и 1206 г. положили начало царству Ласкаря, тогда как во Фракии греки, наоборот, встали на сторону франков под впечатлением ужасов нашествия влахов и болгар…
      Когда монголы прислали к нему послов, Феодор ( II Ласкарис) принял послов в виду собранных полков, закованных в латы, в присутствии богато разодетых придворных; сам Феодор сидел на высоком троне, осыпанном драгоценными камнями, держал в руке меч, и по бокам стояли вооруженные великаны; послов не подпустили близко, и Феодор промолвил суровым голосом лишь несколько слов».

      Полагают, что никейская империя была слабым государственным образованием, зажатым между враждебными латинянами и турками. Даже иногда берут слово «империя» в кавычки. Но ответ императора этой «игрушечной империи» Иоанна Ватаца духовному владыке западного мира, папе Григорию IX, показывает, кто в доме хозяин:

      «Хотя какая нам в том нужда знать, кто ты и каков твой престол? Если бы он был в облаках, то было бы нам нужно знакомство с метеорологией, с вихрями и громами. А так как он утвержден на земле и ни в чем не отличается от прочих архиерейских, то почему было бы недоступно всем его познание. Что от нашей нации исходит премудрость, правильно сказано. Но отчего умолчано, что вместе с царствующей премудростью и земное сие царство присоединено к нашей нации великим Константином? Кому же неизвестно, что его наследство перешло к нашему народу и мы его наследники».

      Интересно, что в таком же стиле отвечает папе Иннокентию IV и хан Гуюк. Он мог это делать, только если представлял «власть от Бога», как это было в отношении византийских императоров. Надо представлять себе, что империя была поделена на множество частей, фем (или выстроилась из этих частей) и название «Византия» закрепилась только за территорией вокруг столицы, так же, как название «Московия» применяется сейчас не ко всей России, и даже не к столице, а лишь к Московской области.
      О временах Ласкариса и Ватаца в книге «История Византийской империи» содержатся ценные замечания:

      «Турки-сельджуки… в сильной степени подверглись влиянию греческого мира… При Ласкаридах султаны Рума опирались… на христианские полки».

      Великая Ромея как мировая империя, видимо, присоединила Дальний Восток еще в XII веке. Китайцы того времени рассматривали династию Цзинь (Золотую) как иноземную и не прекращали борьбы против «римлян». Причем не исключено, что к 1230-м годам в империю Ласкариса входила и Монголия, а в войске Ватаца были монголы. По мнению Гумилева, их было 10 % в войсках Чингисхана — и это как раз могло произойти, если Монголия того времени была перенаселена.
      Тот же Гумилев сообщает:

      «На Руси считалось, что существует лишь один царь — василевс в Константинополе. В Русской земле правили князья — самостоятельные властители, но вторые лица в иерархии государственности. После взятия крестоносцами Константинополя ( 1204) и крушения власти византийских императоров, титулом „царь“ на Руси стали величать ханов Золотой Орды».

      Не проще ли предположить, что василевсы Константинопольские, уйдя от латинян, стали именоваться ханами? А на Руси их как звали царями, так и продолжали звать.
      Об интересном факте можно прочесть у Г. В. Вернадского:

      «В киевский период русскими еще не была тщательно выстроена теория монархии, поскольку русская политическая почва того времени сильно отличалась от византийской. После монголо-татарского владычества московские монархические теории… во многих отношениях отражали византийскую доктрину».

      Это могло произойти только в том случае, если византийскую доктрину принесло с собой византийское же владычество, только по названию — татаро-монгольское.
      Империя «монгольских» ханов возникает словно в ответ на захват крестоносцами Константинополя и появление Латинской империи, и распадается, когда после освобождения Константинополя от крестоносцев к власти приходят Палеологи.
      Византийский император Феодор I Ласкарис родился около 1175 года, до 1204 — деспот, с 1205 или 1206 — император никейский, умер в 1221 или 1222 году. Его зять Иоанн Дука Ватац родился около 1192 года, император никейский с 1221 или 1222, в 1224 или 1225 году разбил Алексея и Исаака Ласкарисов, в 1235 заключил союз с болгарским царем Иоанном II Асенем (Хасаном?). В 1242 году (?) власть Ватаца признала Фессалоника, в 1252 — Эпир. Умер в 1254 в Нимфее, когда судьба Латинской империи уже была предрешена. Почитается в Турции как святой.
      Гипотеза о том, что первый известен ныне как Чингисхан, а второй — как Батый, не хуже и не лучше других. В таком случае наша история приобретает следующий вид.
      Отойдя в 1204 году в малоазиатскую часть Византийской империи — румский султанат, Феодор I Ласкарис с помощью немногочисленного, но хорошо вооруженного и обученного войска создал на землях Иконии военное государство — Никейскую («монгольскую») империю и обратился за помощью к союзнику Византии — Киевской Руси. Однако вслед за Египтом и Сирией юго-западная Русь проводила в то время политику независимости.
      В 1223 году никейские войска перешли Кавказ, но были атакованы князьями Чернигова, Киева и Галича (возможно, их подговорили братья Ласкариса, перешедшие на сторону западных рыцарей). Греческие войска Ласкариса одержали победу, но потом были разбиты волжскими болгарами. Через десять лет преемник Ласкариса Иоанн III Дука Ватац (Батый) основал в низовьях Волги свою ставку. В 1235 году ему удалось взять г. Булгар.
      С войском, состоящим из татар и славян междуречья Дона и Волги, он подошел к границе Рязанского княжества. На требование подчиниться князья Рязани и Владимира ответили отказом. Ватац взял Рязань в 1237 году, а Владимир в 1238. На место Юрия Владимирского посадил его брата, суздальского князя Ярослава. Ярослав Всеволодович стал первым великим князем вне Киева. Ватац-Батый нашел верного союзника также в лице сына Ярослава, новгородского князя Александра. В 1240 Ватац взял Киев и двинулся на запад.
      В это время сын Феодора Ласкариса (известный нам как Угэдэй) утвердился в Хорасане, создав государство хулагуидов со столицей в Харахорине — Тегеране. Если отождествить эту столицу со столицей «монголов» Каракорумом, становятся достоверными легенды о поездках русских князей из Сарая-на-Волге в этот Карако-РУМ: ведь Тегеран в десятки раз ближе, чем неизвестно куда девшийся городок на реке Аргун в Забайкалье.
      Известный историк Г. В. Вернадский так и пишет:

      «Никейская империя традиционно находилась в дружеских отношениях с монголами в Иране».

      Мне представляется важным, что сохранившиеся документы «монголов», в частности письма ханов римским папам, написаны на персидском языке. Речь, скорее всего, следует вести не о «дружеских отношениях», а о государственном союзе и общей политике, где «монголами» — моголами, Великими, можно назвать разве что правящую верхушку.
      Ватац, пополнив свою армию русскими полками, разбил войско венгерского короля и прошел на Балканы. Здесь его власть признала Болгария и Фессалоника. Однако Галич и Эпир были покорены только в 50-е годы. В 1241 году мы имеем совпадение не только по имени (Ватац—Батый), но и по месту и времени, ведь в один и тот же год по традиционной же версии и Ватац и Батый находятся со своими армиями на Балканах, не мешая друг другу.
      Батыеведы обычно не интересуются византийской историей. Эллинофилы не обращают внимания на монгольские походы. А в результате греки и монголы, одновременно находясь в одном и том же месте «истории», не заметили друг друга!
      Кстати, моя версия объясняет и уверенность турецкой верхушки, захватившей в 1453 Константинопольский престол, и объявившей себя наследниками Византии.
      Причины событий были сложными. Здесь смешались и экономика, и политика, и религия. Турки могли бы взять Константинополь полвеком раньше, но это помешало бы международной торговле, которую в основном держали венецианцы и генуэзцы. Ведь через территорию Малой и Передней Азии пролегали трассы Великого шелкового пути. И что же? В 1402 году пришел Тамерлан из Самарканда, и навел порядок в «монгольском» мире (историки забывают, что турецкие эмиры имели монгольские, а на самом деле византийские ярлыки), и таким образом не только спас Константинополь, но и защитил интересы европейских торговцев.
      А в 1453 году уже вовсю развилась морская торговля, корабли европейцев бороздили океаны, и это было стократно выгоднее торговли сухопутной. Константинополь как ворота в Азию потерял свое значение, и за его спасение некому было платить.
      На защиту Константинополя, кроме местных латинян, по призыву папы отправились войска лишь Польши и Венгрии.
      Что касается религиозно-политических причин событий XV века, надо помнить, что члены ромейской династии, оставшиеся на востоке империи после 1261 года, были правоверными мусульманами. И они, конечно, хорошо помнили, что именно заигрывание христиан восточных с единоверцами-христианами с запада привело к крестовым войнам и неисчислимым бедствиям на их земле.
      Наконец, правоверные члены правящей верхушки империи, скрывавшиеся «в тени» в качестве региональных руководителей, совершили государственный переворот в 1453 году, о котором М. М. Постников пишет:

      «На самом деле это „завоевание“ было, судя по всему, довольно спокойным „верхушечным“ переворотом, мало затронувшим массы. Пришедшие османы просто сбросили правящую верхушку и сами сели на ее место.
      …Считается, что имела место массовая иммиграция турок в Малую Азию, повлекшая полное изменение этнического состава этой страны. Однако не имеется никаких сведений о массовом бегстве ромеев или об их уничтожении турками… Надо полагать, что современные турки — это потомки средневековых ромеев, перешедших в мусульманство и воспринявших вместе с религией язык своих господ, подобно тому, как современные греки — это потомки тех же ромеев, но оставшихся верными христианству и родному языку».

      Что происходило двести-триста лет назад, полностью зависит в нашем сознании от интерпретации историка. Документы одного и того же времени, как правило, противоречат друг другу. Достаточно авторитетному лицу поверить лишь одной стороне и объявить о «турецком завоевании», на этом мнении сразу выстраивается историческая традиция, опровергнуть которую практически невозможно.
      XIII век сейчас представляют, как время бандитов (пришли монголы грабить русских), а на самом деле — это рассказ о торжестве справедливости. Но в XVII веке версия Скалигера — Петавиуса была востребована определенными кругами европейского общества, потому что была полезна им на тот момент.
      В настоящее время полезнее версия Морозова—Валянского, версия единой, цельной и последовательной истории, а потому разумной, а не самоубийственной. Но работу надо продолжать, выдвигая и рассматривая версии на предмет их непротиворечивости.
      Версия А. М. Жабинского представляется нам очень интересной. Мы не готовы согласиться с первой частью: что император Ласкарис «был» Чингисханом, а Дука Ватац — Батыем. Но безоговорочно согласны, что политическое значение византийских императоров во весь этот период явно недооценивается. И это, конечно, должно быть исправлено, прежде всего при рассмотрении противостояния между «монголом» Тимуром и «татарином» Тохтамышем.
      Очень вероятно, что конец XIV века ознаменовался переходом власти на Руси от крестоносцев западного толка к византийцам.

Тимур-крестоносец

      Чтобы понять историю Тимура (1336–1405), стоило бы вспомнить Гражданскую войну в России в начале XX века. Один из ее участников, барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг (1886–1921) с небольшим своим отрядом захватил Монголию, объявил себя императором, принял буддизм. Используя территорию Монголии как плацдарм, он совершал набеги на слабосильных соседей. Необходимость набегов была вызвана тем, что вояки хотели есть, а ресурсы Монголии никак не позволяли удовлетворять аппетиты чужой армии, по сути дела, нахлебников.
      Живи барон тихо и спокойно, продержался бы он достаточно долго. Может быть, дал бы начало новой династии. Но на свою беду решил он пограбить на территории России, а она обладает существенно б ольшим потенциалом, чем Монголия. Естественно, его армия была разгромлена, а сам он в конце концов расстрелян.
      Точно так задолго до неудачливого барона крестоносцы, прорвавшиеся на просторы Азии и соединившиеся с местными кочевниками, дали начала многим «императорам» Востока XIV–XV веков: Мамая, Тохтамыша, Едигея, Тимура… Много примеров, что эти правители не были безграмотными кочевниками, безбожниками или дикими, нецивилизованными людьми. Среди них особо ярко горит звезда Тимура, известного и под именем Тамерлан. Что интересно, все эти рассуждения ничуть не противоречат и гипотезе А. М. Жабинского, просто в таком случае Тамерлан — представитель византийских императоров.
      Рассмотрим его историю. Во введении к книге де Клавихо «Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура», которая является неким итогом его официальной истории, читаем:

      «На рубеже 14–15 веков в Европу стали доходить известия о могуществе правителя Средней Азии Тимура, подчинившего своей власти также огромные пространства Среднего Востока и Северной Индии. В начале 15 века, в канун решающей битвы Тимура с султаном Баязидом I под Анкарой ( 1402), к ставке Тимура в Малой Азии потянулись посольства европейских государств, рассчитывающих при поддержке столь могущественного государя повести борьбу против турок».

      Европейцы не иначе, как сошли с ума! Если Тимур сумеет разгромить турок и присоединит к своему могущественному государству еще и их ресурсы, кто остановит его при походе на Европу? Другое дело, если он сам вчерашний крестоносец и союзник Европы в борьбе с сарацинами. Тогда он, конечно, будет ей помогать.

      «В борьбе с Турцией Тимур рассчитывал на помощь европейских стран, располагавших значительным флотом».

      Интересно: откуда бы жителю пустынь иметь столько сведений о европейских делах, тем более о боевом значении флота? Опять выходит, что Тимур не безграмотный кочевник.

      «Иоанн VII, наместник императора Мануила II Палеолога в Константинополе, совместно с главой Генуэзской республики в предместье Пера, при посредничестве трапезундского императора, побуждали Тимура выступить против ( турецкого султана) Баязида, взамен помощи в войне и уплату податей, ранее вносимых туркам. Этим, видимо, объясняется посылка Тимуром посольства с подарками и письмами в Геную и Венецию, которую возглавил Иоанн Галонифонтибус, архиепископ всего Востока».

      А вот это уже прямое свидетельство того, что Тимур действительно идеологически и политически связан с двором Палеологов.

      «В 1402 году Тимур отправил письмо к Иоанну VII Палеологу ( оно сохранилось в итальянском переводе; подлинника нет и неясно, на каком языке было написано), в котором говорится, что константинопольские и трапезундские греки должны выделить по 20 галер для блокады турецкого побережья.
      Кроме того, есть свидетельства о переписке Тимура с французским королем Карлом VI Валуа ( 1380–1422), также заинтересованном в союзе со среднеазиатским завоевателем, так как генуэзская колония Галата ( предместье Константинополя) находилась под его покровительством. В этом письме, известном в персидском подлиннике и в латинском переводе, говорится о желании Тимура поддерживать торговые связи с королем франков путем обмена купеческими караванами.
      Другое письмо Тимура, писанное им Карлу VI и известное по латинской копии, извещало французского короля о победе над турецким султаном Баязидом. Ответ Карла VI Тимуру ( в латинской версии) полон благодарностей за разгром турок у Анкары и подтверждает согласие французского короля способствовать торговле между Францией и империей Тимура».

      С точки зрения традиционных представлений, это что-то невероятное! Как мог бы Тимур напрямую торговать с Францией, даже после разгрома турецкого султана? Да Генуя и Венеция умрут, но этого не допустят, ведь они держат в Малой Азии торговое первенство. И потом, почему прямые переговоры о торговле «кочевник» вел с Францией, а не, например, с Германским императором или каким другим европейским властелином, или хотя бы с теми же Генуей и Венецией? Ответ может быть один: Тимур («Железный») — европейски образованный дворянин, прекрасно разбирающийся в международной политике, знающий даже такие тонкости, как особые отношения французов и генуэзцев Галаты. Вот в таком случае он мог вести тонкую и грамотную политическую игру, сговариваясь о податях с генуэзцами, о помощи флотом с греками, о торговых отношениях с Францией. А будь он действительно скотоводом из племени джагатаев, выросшим в безлюдной пустыне Средней Азии, то, пожалуй, не мог бы.
      В самом деле! Европа вместо того, чтобы застыть в ужасе от нашествия очередных кочевников из глубин Азии (что она всегда делала, вспомните хотя бы жуткие сообщения о гуннах и прочих подобных), вдруг вступает с ними в переписку! Да ведь они должны быть поголовно неграмотными! — но нет, им знакомы европейские языки. Сговаривается о расчистке ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ, — а где гарантия, что, разгромив более цивилизованных турок, кочевники займутся торговлей? Ведь в силу их меньшей цивилизованности у них и потребности меньше, какая уж там торговля! Скорее надо было бы поддержать турок против новых завоевателей.