XII. ДОБЫЧА ПОБЕДИТЕЛЕЙ

Два дня после битвы плакали небеса — проливные дожди на исходе короткого лета в Южных Землях. В Селонари царило веселье — бесшабашное буйство, в сравнении с которым праздник Весенней Луны мог показаться жалкими поминками по нищему.

Победа!

По крайней мере на этот раз. Потрясенный жестокими потерями своей армии, лорд Малхион отошел в Бреймен. У него все же осталось более четверти войска и большая часть провианта. Но даже принимая во внимание потери Дрибека, его силы превосходили силы Малхиона, и попытка переправы через Мейсвен в логово врага грозила еще одной бойней. Уязвленный и опечаленный потерей дочери в большей степени, чем он показывал, хромой Волк уныло возвратился в Бреймен, намереваясь усилить в городе свою армию перед повторным наступлением. Вдобавок Бреймен должен быть защищен на случай решения Дрибека выступить на север и напасть на город — порочная стратегия, прибегнув к которой враг оправдал бы надежды Малхиона.

Но сейчас никто не собирался переходить через Мейсвен, поскольку воды реки высоко поднялись в берегах, милосердно унося в дельту Западного моря печальные останки битвы.

Победоносная армия Дрибека шагала под проливным дождем в Селонари. Фургоны были наполнены трофейным оружием и ранеными до такой степени, что они едва держались на колесах. Колонна двигалась всю ночь, попутно сбрасывая в реку убитых солдат Бреймена и хороня товарищей в огромных кернах. О раненых врагах заботились, согласно приказу Дрибека, наряду со своими — хотя в битве такого рода ранения обычно бывали либо смертельными, либо легкими. Патрульные отряды сбились с ног, преследуя нескольких уцелевших врагов. Когда отступление Малхиона стало очевидным, большая часть армии Дрибека вернулась, чтобы отпраздновать победу.

Отягощенные славой и добычей солдаты Селонари едва не выполнили угрозу Малхиона сровнять город с землей. Те, кого пощадила в сражении коса смерти, чувствовали себя опьяненными счастьем победы и жаждали испить до дна чашу дарованной жизни, прежде чем с рассветом рассеется магия первой ночи. В честь павших опустошались чаши с вином, а оставшиеся в живых ласкали своих любимых. Горечь отравит веселье завтра, когда вино победы скиснет. Но в ночь возвращения Селонари принадлежал победителям, заполнившим улицы и таверны города буйными толпами.

Терес сидела за столом с непроницаемым лицом. Стол перед ней был заставлен отборными яствами, но она почти не пила вино и не прикасалась к пище, потому что они не способны были унять ее боль. Терес и ее воинов провели по улицам Селонари, показывая улюлюкающим горожанам заодно с прочими трофеями победителей. Впрочем, их не оскорбляли рукоприкладством — не считая угроз и швыряемых в них отбросов. Ее солдат упрятали в темницы Дрибека, но до сих пор лорд держал данное им слово.

Терес предоставили сомнительную честь присутствовать на пиру в честь победителя. Она сидела за высоким столом, лишенная оружия и кольчуги, но гордо выпрямившись и выделяясь среди расфранченных дворян запятнанной в сражении рубахой. Девушку мучил вопрос, правильно ли она поступила, решив сдаться. Будь у нее сейчас случайно под рукой нож, она схватила бы его и погрузила в раздутую глотку Дрибека. Но стоявшие по обеим сторонам заботливые слуги были заодно и ее сторожами. Смакуя вино, Терес утешалась мыслью о том, что Дрибек проявил к ней уважение и не счел ее трусливой девушкой-заложницей, готовой склониться перед величием своего пленителя.

К черту, это все равно не поможет ей бежать. Может, стоит смирить свою гордыню и немного похныкать… чтобы застать их врасплох? Нет, хватит унижаться. Пусть эти жирные глупцы пожирают яства и похваляются перед бледными шлюхами своей храбростью! Дрибека уже распирает от самоуверенности, но скоро он поймет, что за фурию взял в плен!

Терес снова принялась гадать, как ей поговорить с Кейном, не вызывая ни у кого подозрений. Казалось, внимание чужестранца целиком поглощает его чаша с вином. Он оставался задумчивым среди смеха и громких голосов. Дрибек что-то тихо сказал одной из придворных шлюх, и та подсела к Кейну, но он едва ли обратил внимание на ее энергичные заигрывания. Терес хотелось, чтобы он как-то дал ей понять, что хочет помочь ей. Она чувствовала себя в цитадели врага ужасно одинокой, и этот загадочный человек был единственным ее другом.

На девушку почти не обращали внимания сидевшие за высоким столом гости, среди которых были капитаны Дрибека, наиболее влиятельные из дворян со своими женщинами и высокомерно-прекрасная леди по имени Гервейн — Верховная жрица богини Шенан. Разговор велся на наречии Южных Земель, которым пользовались темноволосые аборигены, осевшие здесь еще до возникновения Воллендана. Терес понимала его достаточно, чтобы уловить суть, но следить за темой беседы было для нее мучительно. Несколько попыток Дрибека вовлечь ее в разговор — он бегло говорил на воллендане — встретили ее холодный отпор. Поэтому победители позволили ей сохранять достойное молчание, ограничиваясь любопытными взглядами. Вероятно, они считали девушку одним из боевых трофеев, выставленных на пиру для всеобщего обозрения.

Одна пара глаз уставилась на нее с открытой враждебностью. Ристокон, старый враг Малхиона, убийца ее родни, предатель. Еще девчонкой она запомнила его улыбающуюся физиономию. Рубленая рана через левую щеку оставила глубокий шрам, изуродовав рот и скривив его губы в постоянной невеселой ухмылке. Он был тщеславным юнцом с девичьи-симпатичным лицом и высоким, грациозным, как у пантеры, телом, но теперь его улыбка была уродливой. После подавления заговора прошел слух, что он бежал из Южных Земель и уплыл туда, где его не мог настичь гнев Малхиоиа. По-видимому, Дрибек отыскал его в одном из пользующихся дурной славой портов северных побережий. Что еще можно сказать об ухищрениях Селонари, если его правитель снисходит до того, чтобы нанимать на службу подобное отребье?

По мере продолжения пира злобный взор Ристокона все чаще задерживался на девушке. Несколько раз он поддразнивал ее, но она предпочла не слышать его оскорбительных слов. То и дело он тихо заговаривал с компаньонами, его речь вызывала грубый смех и привлекала к ней оценивающие взгляды. Терес нарочито игнорировала их, настороженно пытаясь ловить его слова.

— Терес! — громко крикнул он после очередного взрыва смеха. — Я уже много лет слышу легенды о дикарке Терес, клыкастом отродье Волка. Когда я видел тебя последний раз, ты была тощим щенком, обожающим трепать мальчишек-пажей и ползающим вокруг столов по праздникам, подобно псу, в поисках объедков. Теперь я вижу тебя опять, но меня обуревают сомнения. Посуди сама: лицо у тебя смазливое под стать сержанту, телосложение позволяет командовать ротой, да и вообще, никто сроду не видел тебя в чем-то хоть отдаленно напоминающем женское платье. Поэтому я озадачен, но надеюсь, ты скажешь мне, кто ты — девушка, не ведающая своего пола, или безбородый урод-парень?

Терес ответила ему взглядом в упор и презрительно поджала губы. Она откровенно передразнивала Ристокона. Голоса за столом постепенно затихли.

Ристокон вспыхнул, его шрам побелел.

— Я хотел бы услышать ответ, Терес, — произнес он, пытаясь казаться вежливым. — Ты знаешь, что между нашими родами существует кровная вражда, и, если ты мужчина, честь требует, чтобы мы скрестили мечи. Но если ты действительно девушка, то я предпочту взять тебя в свои покои и поступить с тобой, как с любой захваченной в плен женщиной.

Пальцы Терес стиснули чашу с вином.

— Я и не подозревала, что ты столь разборчив, Ристокон, — отвечала она громко. — Всем известно, что ты привык убивать женщин и детей. К тому же твой сомнительный кодекс чести позволяет тебе укладывать в постель кого угодно.

За столом воцарилось молчание. Смех за другими столами, казалось, отдалился на многие мили. Кривая улыбка Ристокона застыла на напряженном лице пугающей гримасой. Он медленно поднялся на ноги, тяжело опираясь обеими руками о край стола.

— Отведите эту уродливую стерву в мои покои! — задыхаясь, выдавил он. — Я узнаю, скрывает ли эта грязь и кожаная одежда женщину!

— Ристокон, здесь приказываю я, — вмешался Дрибек. — Я дал слово не обижать пленных.

Подавив возмущение, Ристокон опустился на место и быстро обежал взглядом лица сотоварищей.

— Я не намерен поступать с этой стервой иначе, чем с любой женщиной, — процедил он со злобным смешком. — Не понимаю, почему ты оказываешь подобную любезность врагу, прекрасно зная, как обошлись бы со всеми нами Волк и его отродье! И мне излишне напоминать тебе, что сражение помогла тебе выиграть моя конница, иначе ты на себе ощутил бы милость Волка. Терес — военный трофей под стать любой пленной девке, и я полагаю, что заслуга в победе обеспечивает мне выбор добычи. По крайней мере меня удивляет господин, лишающий своего капитана небольшого развлечения, тем более того капитана, который…

Дрибек нахмурился. Многие выказывали согласие с мнением Ристокона, в словах которого присутствовал здравый смысл. Но у лорда был свой замысел, который он не желал обнародовать. В равной мере ему не хотелось терять лицо перед своими людьми, что казалось неизбежным независимо от того, уступит он капитану либо откажет его притязаниям. Меч остер и не имеет рукояти: получается, что воля Ристокона пересиливает его слово либо господин скупо одаривает своих воинов. Впрочем, обвинение в скупости можно снять.

— Я не забываю о твоей роли в нашей победе, — быстро проговорил Дрибек. — Но капитану не пристало забывать о праве господина первым выбрать себе долю добычи. Я как раз собирался возлечь с дочерью моего врага. Есть девы послаще и недоступнее, но меня позабавит укрощение этой рычащей волчицы. Выбери себе любую другую, Ристокон, и будь уверен: твоя преданность будет вознаграждена более достойной добычей. Отведите ее в мои покои, — приказал он ее стражам, и те вывели Терес из зала. Проходя мимо лорда, она угостила его презрительным взглядом, не обращая внимания на ухмылки остальных гостей.

Ей вслед прозвучал издевательский смех Ристокона:

— Изволь только поделиться с нами своим открытием, господин! И не забудь надеть на волчицу намордник — ведь ее укус может быть ядовитым!

«Что ж, ренегат из Воллендана, похоже, удовлетворен», — решил Дрибек. Очевидно, он насытил свою месть унижением девушки, но главное, решение Дрибека одобрили его сподвижники. Это прозвучало отличной шуткой, присущей пьяному ночному веселью. Завтра или через день этот случай забудется, превратясь в нечто вроде забавного анекдота, и он сможет пустить в ход свои новые планы, не беспокоясь о последствиях этой пирушки…

Терес нервно расхаживала по комнате в другом крыле крепости. Две внушительного вида служанки пристально следили за ней. Скорее, с тем чтобы не позволить ей запереться, поскольку покои Дрибека находились в верхнем этаже замка, и далеко-далеко внизу сверкали праздничными огнями улицы Селонари. За дверью несла стражу пара часовых. Впрочем, Терес вовсе не собиралась прыгать из окна; вначале она намерена была показать Дрибеку свои когти, вздумай он прийти, чтобы выполнить свое обещание.

Девушка угрюмо металась по своей тюрьме. Прочная веревка могла бы помочь ей бежать через окно, но вряд ли Дрибек держит ее под рукой. Стража уже вынесла кое-что из оружия. Возможно, что-то осталось, и если она сумеет раздобыть себе что-либо незаметно для сторожей… Но за ней пристально следили две служанки.

Не будь она так взволнованна, комната могла показаться девушке любопытной. Обстановка была богатой, но не блистала особенной роскошью, в комнате царила деловитая и спокойная атмосфера. Один из альковов представлял собой маленький кабинет, заваленный книгами и картами. Девушка пробежала по ним взглядом, особенно по картам Южных Земель, но не нашла в них ничего интересного с военной точки зрения. Книги казались ей бессмысленными, кроме одной, название которой ей удалось прочесть, и это оказалась история кланов Воллендана. Чтение Терес обычно ограничивалось военными донесениями, а прочее, представляющее для нее интерес, читали, согласно ее приказу, вслух ее канцеляристы. Недаром говорили, что Дрибек был ученым. Она неохотно призналась себе, что этот человек не был мужланом и в прочих, более важных делах — ей уже довелось увидеть его доблесть. Глаза девушки то и дело помимо воли устремлялись на постель — огромное, украшенное пологом сооружение, матрас которого покрывали мягчайшие меха.

Вряд ли ей удастся отыскать какое-то оружие, не обыскивая многочисленных комодов и шкафов, и сомнительно, чтобы стража позволила ей подобный обыск. На одной из тумбочек были разбросаны изящные предметы дамского туалета вперемешку с ювелирными украшениями. «Это принадлежит Пентри — любовнице милорда», — пояснила одна из служанок в ответ на недоуменную гримасу девушки. Терес пожала плечами: она чуралась подобных роскошных безделушек. Там же лежало зеркало, и Терес рассеянно подметила, что ее лицо было грязным. Чтобы занять чем-то руки, она отыскала таз для умывания и умылась. Вообще-то симпатичное у нее лицо.

У двери послышались голоса, вошел Дрибек и жестом выпроводил в коридор служанок. Затем осторожными шагами приблизился к девушке.

— Итак… лорд Селонари набрался храбрости для укрощения рычащей волчицы? — усмехнулась Терес, стараясь говорить спокойно и прикидывая расстояние между ними. — Бывало, что меня лапала пьяная деревенщина. Кое-кому из них потом достались теплые местечки — жирными смотрителями в гареме чужестранного императора… Не упасть ли мне в обморок перед чванливым победителем, слово которого не стоит ломаного гроша?

К ее удивлению, Дрибек погрузился в кресло и с досадой поморщился.

— Будь у меня желание сцепиться со сварливой мегерой — я выбрал бы Гервейн. Кстати, она не ложится в постель в сапогах со шпорами… насколько мне известно. Я обещал не обижать тебя и держу слово! Я запросто мог отдать тебя Ристокону и избежать неприятных минут, но не сделал этого. Если хочешь, можешь спать здесь одна, а завтра когда все уладится, ты отправишься в предназначенные тебе покои, а вовсе не в темницу. Проклятие, неужели ты думала что я счел тебя желанной? Ристокон домогался тебя с целью утолить свою черную злобу, а я вмешался, чтобы спасти тебя от его извращенной мести.

— В твоей власти выбирать себе слуг! — возразила Терес, гадая, не хитрит ли он, желая застать ее врасплох. Она неожиданно собралась с духом и говорила теперь спокойно — поступок, показавшийся нелогичным даже ей. — Кстати, мысль о том, чтобы разделить с тобой ложе, почти столь же отвратительна, сколь предчувствие объятий этого предателя, и ты лучше всего докажешь нерушимость своего слова, сию минуту унеся отсюда свою задницу. Подумай только о страдающей без тебя в этот миг Пентри!

Дрибек вздрогнул, на губах у него мелькнула улыбка.

— Пентри? Гм-м. Это устаревшая сплетня… Мне надоела эта плутовка. Кажется, она где-то уединилась с Кейном. Мой задумчивый друг выглядит несчастным в промежутках между сражениями, поэтому я послал к нему Пентри, чтобы рассеять его меланхолию.

— Ему не придется скучать долго. Грядет новое сражение, и скоро! Неужели ты полагаешь, что Малхион проиграл эту войну лишь потому, что твои уловки временно увенчались успехом? Еще до первого снега твой пир в честь победы обернется злой насмешкой!

Дрибек положил подбородок на оттопыренные большие пальцы сплетенных ладоней и уперся локтями в колени.

— Посмотрим, — прошептал он и опустил руки. — Я хотел кое-что обсудить с тобой, Терес. Нет смысла продолжать эту войну. Ваше поражение могло бы убедить вас в ошибочности плана вторжения — позволь мне закончить! Бреймен потерял лучшую часть армии. Вы можете очистить свою сокровищницу, вооружить каждого юнца фермера и каждую подзаборную крысу и снова попытаться перейти Мейсвен — но вас постигнет очередное кровавое поражение. Ну ладно… положим, вы все-таки добьетесь успеха. Селонари окажется крепким орешком, и в итоге вы потеряете девять десятых населения, ваше правительство окажется несостоятельным, а наемники поднимут бунт на всей территории — величайшей наградой за победу при этом послужит сожженный город-государство. Таков наилучший итог, но все говорит о том, что вы никогда не перейдете Мейсвен! Так к чему воевать? Бреймену не нужны богатства Селонари и наши земли. Может, захват земель и в традициях Воллендана, но вам пора уже понять, что Селонари не жалкий поселок, через который вы пройдете скорым маршем, как когда-то проходили через северные города. Если желаете расширить свои владения — сомнительная необходимость, — тогда двигайтесь на восток. От границ Бреймена до склонов Великих Окалидад тянется лесной массив. Селонари не заинтересован в захвате земель Бреймена. Иначе моя армия очутилась бы сегодня ночью у ваших ворот. Логично ли продолжать войну?

— Говорят, войне не свойственна логика, — возразила Терес. — На карте честь моего народа. Хотя сомневаюсь, что ты разбираешься в вопросах чести. К тому же враждебность Селонари к Бреймену убедительно доказана. Нам известно о твоем стремлении объединить свой разлагающийся двор завоеванием Бреймена. Иначе к чему было столь тщательно планировать убийство двух наших советников, прежде чем мы задумали вторгнуться в Селонари в целях самозащиты?

— Вы собирались с силами несколько месяцев! И клянусь тебе, Селонари не замышлял и не знал об этих так называемых убийствах!

«Однако наши шпионы говорят иное», — подумала она и улыбнулась тому, что могла кое-что противопоставить его настойчивым аргументам.

— Что ж, теперь я знаю, чего стоит твое слово, — высокомерно процедила она.

Дрибек нахмурился:

— У тебя хватит времени подумать об этом. Я предложил тебе честную игру, хотя врожденная подозрительность внушает тебе сомнения. Что касается твоей судьбы, то знай: я намерен вернуть тебя и остальных пленных Бреймену в качестве жеста доброй воли и предложения мирного договора.

— Это всего лишь означает, что ты задумываешь новые козни.

Дрибек легко поднялся на ноги.

— Не собираюсь спорить всю ночь, поскольку твой разум глух. Но все же подумай об этом. Утро вечера мудренее. О тебе позаботятся служанки.

Дрибек оглянулся на дверь.

— У тебя и впрямь любопытное лицо, когда оно отмыто настолько, что его можно разглядеть, — заключил он.

Терес чертыхнулась ему в спину. Служанки тихонько вернулись в комнату. Обычная мужская тактика. Обезоружить женщину лестью, чтобы она поверила чему угодно. Может, некоторые женщины поверят, но следующего мужчину, который назовет ее лицо «любопытным», постигнет ужасная смерть.

XIII. КЛЫКИ ВОЛЧИЦЫ

После ухода Дрибека Терес надоело мерить шагами комнату. Отбросив полог, она вытянулась поперек огромной постели, погрузив каблуки сапог в меховое покрывало и выгибая спину на груде подушек. Несмотря на мучительный упадок сил после кошмарных испытаний последних дней, ее нервы были чересчур напряжены, а положение сомнительно, чтобы она смогла успокоиться. Вдобавок ночь безумного празднования могла предоставить прекрасный шанс для побега.

Девушка стиснула колени и обняла их ладонями, приподнимая спину над подушками. Одна из двух служанок улеглась на кушетку, другая, выпрямившись, сидела в кресле — заступила на первую сторожевую вахту, подметила Терес. Она обожала подшучивать над своими служанками.

Терес немигающим взором уставилась в глаза бодрствующей девушке. Та ответила ей любопытствующим взглядом, но вскоре обеспокоенно опустила глаза. Терес продолжала следить за ней. Девушка смущенно пробежала пальцами по своей одежде, затем осмотрела комнату, пытаясь чем-то занять мысли. Каждые несколько минут она поднимала глаза замечала на себе пристальный взор Терес и нервно отводила взгляд. Наконец служанка стиснула зубы и смело уставилась на Терес, пытаясь прекратить игру. В ответ Терес вытянула губы в немом поцелуе, после чего девушка вспыхнула и беспомощно посмотрела на компаньонку, мирно спавшую на кушетке.

— Подойди и приляг ко мне, тебе будет уютно, — прошептала Терес. — К чему проводить ночь, подобно часовому на посту?

Покрасневшая девушка что-то раздосадованно пробормотала и энергично поднялась, чтобы поискать в комнате нечто, способное отвлечь ее от пленницы. Терес озорно улыбнулась и принялась вполголоса напевать любимую в войсках скабрезную балладу, свободно меняя стишки по своему усмотрению.

В коридоре заспорили мужские голоса, кто-то ссылался на полученный приказ. Другой голос пояснил, что часовым пора смениться, тогда они успеют принять участие в праздничной пирушке. С любопытством прислушивающаяся к приглушенным голосам Терес решила, что ее охрана только что сменилась. Насколько она помнила, дверь охраняли только два солдата, но новая пара часовых сводила ее шансы проскользнуть мимо к нулю.

Приблизились осторожные шаги, и голоса забормотали у самой двери. Охваченная тревогой Терес, оставив в покое служанку, поднялась на ноги. Дверь заскрипела и вдруг распахнулась. Девушка затаила дыхание.

В комнату торопливо вошли трое мужчин. Пара суровых на вид наемников и Ристокон, с кривой зловещей улыбкой, под стать свернутой кольцами плети на его плече.

Его подручные показали ножи.

— Ни звука! — прошипел он испуганным служанкам. — Вздумаете закричать — и мои люди вырежут улыбку на ваших глотках! — Он обратил горящий взор к Терес.

Его подручные связали и заткнули рты смертельно испуганным девушкам, затем втолкнули их в кладовку и неохотно покинули комнату.

Ристокон демонстративно поместил свои меч и кинжал у дверного проема, подальше от пленницы. Разворачивая на ходу плеть, он упруго зашагал к ней через комнату.

— Я говорил тебе, что собираюсь узнать, что за урод прячется под шкурой волчонка, — ухмыльнулся воин. — Мне известно, что под плетью рычание любой хищницы переходит в жалкий скулеж…

— Может, тебе вначале нужно было приказать своим солдатам связать меня? — фыркнула Терес. — Ты не оправдываешь свою репутацию, рискуя драгоценным здоровьем!

Кончик плети лениво заскользил к ее сапогам.

— Увидишь, что моя плеть ранит не менее твоего языка, — невозмутимо пригрозил Ристокон. — Вскоре ты будешь стенать и пресмыкаться передо мной, как надлежит послушной собачонке перед хозяином.

— Дрибек сурово накажет вассала, посмевшего запятнать честь своего лорда! — с надеждой промолвила она. Борясь с охватившей ее паникой, девушка отступила назад, к ложу.

— Что сможет сделать Дрибек? — издевательски рассмеялся Ристокон. — Мои люди заменили его стражу. Мой благородный лорд и его безмозглый кузен отправились в ночь, чтобы выпить с солдатней, рассчитывая завоевать их любовь. Оставшиеся здесь погрязли в пьянстве и разврате. Всем наплевать на тебя, твои вопли затеряются среди бесчинств ночного пира. Если завтра Дрибек обнаружит, что его драгоценная добыча уже не столь спесива, неужто он обидится на своего достойнейшего капитана? Этот франт достаточно хитер, чтобы понять, насколько ему нужна моя конница в этой войне! Думаешь, переживания о судьбе пленницы заставят его поссориться со своим сильнейшим союзником? Он засмеется и забудет об этом!

Ристокон приблизился к ней с потемневшим от гнева лицом.

— Ты знаешь, что этот слабак намерен помириться с твоим отцом, хотя пообещал мне вначале губернаторство Бреймена за мою помощь в войне? Что ж, меня вышвырнули из этого города, как собаку, но я вернусь завоевателем! Волк и его прихвостни будут ползать передо мной на брюхе, виляя хвостами!

Плеть взметнулась и обвилась вокруг талии девушки. Она не рассекла обшитую железными пластинами кожу куртки, но от удара у Терес перехватило дыхание. Ристокон со смехом дернул плеть к себе, закружив девушку волчком.

— Не угодно тебе сбросить кожаную одежду воина, волчица? Или предпочитаешь, чтобы я содрал ее с тебя как кожуру?

Плеть снова мелькнула в воздухе. Терес закрыла лицо руками и отступила вплотную к ложу. Ярость поборола страх, мысли вихрем закружились у нее в голове. Ристокон шагнул ближе и снова взмахнул плетью. Терес наконец уступила, и он еще шире растянул губы в улыбке. Затем прижал девушку к груди, не выпуская из пальцев рукоятку плети. Она ощутила биение его сердца и дыхание на своих волосах.

— Неужели твоя битва уже проиграна?

Она обхватила ладонями его спину. Годы ничуть не испортили его фигуру.

— Обычно господин не прибегает к такого рода оружию, чтобы сбросить с дамы одежду, — пробормотала она, не смея взглянуть ему в лицо.

— Откуда такая прыть? — прохрипел он и впился в ее губы, польщенный ее быстрой капитуляцией. Она закрыла глаза и, поколебавшись, ответила на его грубый поцелуй.

— Волчица спрятала когти, а скорее всего замышляет новые фокусы! Ты боишься моей плети, едва успев попробовать ее?

— Ни один мужчина еще не покорил меня, — прошептала Терес. — Поищи застежку на спине. — Она плотнее прижалась к нему, испытывая головокружение от насыщенного вином дыхания Ристокона. На его ухмыляющейся физиономии появилась самодовольная гримаса.

— Быть может, под этими железными острыми сосцами прячется женщина, — хрипло пробормотал он, неуклюже нашаривая крючки ее куртки. — Мы скоро узнаем об этом. Постарайся услужить мне, и тогда наутро твои ребра не засияют сквозь спину.

Послушно подняв руки, она позволила стянуть с себя кожаную куртку через голову. Под ней на девушке была только тонкая рубаха, липнущая к покрытому холодным потом телу.

— По крайней мере ты не мальчишка, — сипло заметил Ристокон. Он провел тонкими пальцами по ее упругим грудям, пытаясь накрыть их ладонями, но она обхватила его шею крепким объятием. Плеть упала прямо на сброшенную на пол куртку. Ристокон грубо дернул ее рубаху вверх и просунул под нее руки. Она вздохнула ему в ухо, ощущая бьющийся у него на шее пульс.

Он уставился на нее пристальным взглядом, и она распустила шнуры на его рубахе.

— Отойди подальше! — приказал он, и девушка покорно повиновалась. — Он быстро скинул свою рубаху через голову, настороженно следя за тем, чтобы Терес не воспользовалась кратким мгновением его беззащитности.

Прислонясь к столбику ложа, Терес сбросила с себя сапоги.

— Неужели я оскорбляю твои взор? — шепнула она. Ристокон нетерпеливо махнул рукой. Его пальцы впились в пряжку ее штанов. Следя за его лицом сквозь полуприкрытые веки, она стянула со стройных бедер кожаные штаны и шагнула вперед, оставляя их на полу.

Почти обнаженная Терес танцующей походкой пересекла комнату. Глаза Ристокона жгли ее, как угли, но она продолжала улыбаться. Он попытался обнять ее, она рассмеялась и потянулась к его поясу. Пальцы девушки легко коснулись его плоского живота и расстегнули пряжку. Неожиданным рывком она стянула его штаны до колен и, тяжело дыша, осведомилась, собирается ли он снять сапоги.