Они могли бы вернуться назад, в дом Максвеллов, однако уже темнело, а дорога была неблизкой. Кто-то из гостей отнес сундуки Ренаты в комнату на втором этаже отеля. Толпа участников свадебного пикника практически внесла новобрачных в гостиницу, вверх по узкой лестнице. Рената была почти уверена, что Джейк столкнет с лестницы кого-нибудь из провожавших, однако он этого не сделал. Она видела по его лицу, что ему очень этого хотелось, но он воздержался.
      Рената закрыла глаза и прислонилась к двери, глубоко вдохнув затхлый воздух, когда они с Джейком наконец-то остались одни. Она вдруг почувствовала смертельную усталость. Но ее муки на этом еще не закончились.
      Она открыла глаза, и перед ней предстал Джейк, молчаливый, хмурый, но глаза его как-то странно горели. В них был тот самый непроницаемый свет, который зажегся в его глазах, когда он целовал ее тогда в доме и сегодня в церкви. От этого взгляда она затрепетала.
      – Какой насыщенный день, – сказала она, и тут же поняла, что напрасно произнесла столь легкомысленную фразу. Джейк еще больше нахмурился и с явной неприязнью отвел от нее взгляд.
      – Я не думала, что все это зайдет так далеко, Джейк. – Рената немного отошла от двери. – Все это… немного вышло из-под моего контроля.
      – Это было глупо, – ровным голосом заметил Джейк.
      – Глупо? – На Ренату с новой силой навалилась усталость, и она сделала еще один шажок к середине комнаты. – Я не могла стоять и смотреть, как они повесили бы тебя.
      – Почему не могла? – холодно спросил он. Рената подняла глаза и воздела руки к небу.
      – Джейк Вулф, я нисколько не сомневаюсь, что в один прекрасный день вы плохо кончите, но у меня нет желания видеть это. – Она попыталась нагрубить ему, но ведь он, конечно же, еще не знает о ее плане. – И кроме того… – Голос ее оборвался. Как это объяснить?
      Джейк прошел в угол комнаты, куда кто-то положил его ружье. Он поднял его и внимательно осмотрел.
      – Ты и вправду умеешь стрелять из него? Рената вздохнула и пожала плечами.
      – Ну, и да, и нет. – Мелани и в самом деле пыталась научить меня стрелять, и рассказала мне о ружье все, но потом сказала, вряд ли я когда-нибудь куда-либо попаду.
      Джейк расхохотался. Это был хороший смех, искренний, неподдельный, она никогда такого раньше не слышала.
      – Я не думала, что все это зайдет так далеко, Джейк. Честно, не думала, – торжественно сказала Рената. – И даже все, что касается младенца… это было просто уловкой. Но зато она сработала.
      Джейк не сводил с нее глаз, а она стала взад и вперед ходить по маленькой комнате, сжав руки и кусая нижнюю губу. Мягкий свет от единственной стоявшей на столе лампы освещал комнату, простую, но чистую, скудно меблированную одной кроватью, стулом, сундуком, зеркалом и прикроватным столиком.
      – Все, что от нас требуется, – сказала Рената, – это притворяться счастливой парочкой несколько недель. А потом что-нибудь выплывет, всегда ведь так бывает, и о нас забудут. Мы поедем в Денвер и возьмем развод. – Теперь она заговорила быстрее. – Ты сможешь сказать всем что угодно. Я все равно не смогу вернуться сюда. Скажи им, что я бросила тебя, если хочешь, или ты вышвырнул меня, потому что я была ужасной женой. Или…
      – Я всегда могу сказать им, что ты бросила меня потому, что устала жить с дикарем. Они этому поверят, – сказал Джейк с горечью, которая последнее время часто слышалась в его голосе.
      – Джейк, не надо…
      Он повернулся и открыл дверь. Губы его решительно сжались, и даже спина выражала желание уйти от нее, и как можно быстрее.
      Однако в дверях он остановился, и Рената услышала доносившийся снизу слегка подвыпивший голос.
      – Если вам что-то понадобится, дайте нам знать. – Последовал взрыв хохота. – Нет необходимости покидать твою брачную комна-а-ту.
      В ответ на это Джейк захлопнул дверь и пересек комнату, чтобы распахнуть окно. Снизу, с улицы, тоже послышались голоса.
      Джейк глубоко вздохнул и повернулся к Ренате.
      – Похоже, все население Серебряной Долины хочет убедиться, что мы провели ночь вместе, в этой комнате.
      Рената снова прикусила нижнюю губу и почувствовала, как жар заливает ее щеки.
      – Думаю, что с этим ничего не поделаешь. Здесь с получением развода могут возникнуть проблемы, но если мы поедем в Денвер…
      – А что, если я не хочу развода? – спросил Джейк, и Рената, резко обернувшись к нему, увидела его злобную улыбку.
      – Что ж, Джейк Вулф. У вас есть чувство юмора. – Рената улыбнулась ему в ответ. В его усмешке было нечто такое, отчего сердце ее сжалось, хотя она и постаралась отмахнуться от этого. Он был невероятно красив, когда улыбался, и для кого-то… когда-нибудь он станет чудесным мужем. Ведь он ясно дал ей понять, что не любит ее. Тем более что, уж конечно, он не был частью ее плана.
      Она пыталась преодолеть влечение к нему, заглушить настойчивую мысль о том, что могла бы быть той женщиной, которая упорядочит его жизнь, что могла бы любить его…
      Но это было невозможно. Джейк Вулф – не тот человек, ради которого она приехала на Запад. Он не был владельцем ранчо, у него ужасный характер, а что касается любви с первого взгляда… для нее это был ужас с первого взгляда. Тем более он ясно дал ей понять, что она не нравится ему. И вообще, насколько можно ему верить, ему никто не нравился.
      – Полагаю, что после развода вы поедете в Техас и найдете там себе мужа-фермера? – На лице Джейка уже не было улыбки, однако отзвуки ее еще сохранились в его голосе.
      Рената засмеялась. Почему-то мечта ее поблекла. Ей уже не хотелось обольщать фермера. Она больше не представляла в своем воображении, как спускается из вагона и видит прекрасного мужчину, в которого влюбляется с первого взгляда. Она закрыла глаза и покачала головой. Она устала, и ничего больше:
      – Разумеется, – ответила она хмуро.
      – А вы уверены, что не сможете выбраться из окна? – спросила Рената, промчавшись мимо него, чтобы посмотреть на собравшуюся внизу толпу.
      Она провела с Джейком много ночей, когда он был ранен, глядя на него, спящего, она сидела рядом с ним во время грозы. Но сейчас все изменилось. Он выздоровел. Они были женаты. Они были обвенчаны в церкви в присутствии всего города. А не подумает ли он?.. Станет ли он ждать?.. Конечно же нет…
      Рената снова пробежала мимо него и с треском открыла дверь. Четверо мужчин, сидевших на ступеньках, не заметили ее, но она их видела… они перегородили единственный выход наружу. Джейк мог бы легко пройти мимо этих четверых мужчин, но что подумают люди?
      Она тихо закрыла дверь и повернулась, тяжело навалившись на нее.
      – Что ж. Похоже, нас держат… в ловушке – Его взгляд напомнил ей, как он поцеловал ее… после свадьбы, конечно, но она не забыла потрясения, которое испытала от его поцелуя, когда приехал Лестер Пат-тон. Голова закружилась, а колени ослабли. Если он снова поцелует ее так… но она видела, что он не собирается делать этого.
      – Похоже, мы сможем рассказать целую сказку нашим внукам, – дрожавшим голосом произнесла она. – То есть, не нашим внукам, – поспешно поправилась она. – Я расскажу моим внукам, а ты – своим. Сейчас это выглядит как-то скандально, но когда мы станем старыми, седыми и морщинистыми, это станет таким милым, ты так не думаешь? – Она говорила быстро, как всегда, когда нервничала. – У меня в Филадельфии есть подруга, и ее дедушка…
      – Заткнись, Рената, – беззлобно сказал Джейк, а Рената прижалась к двери.
      – Я только…
      – Я не собираюсь нападать на тебя, – заверил ее Джейк, и она слегка расслабилась.
      – Я и не думала…
      – Нет, думала. Но я полагаю, ты согласишься, что в моих интересах, так же, как и в твоих… знать, что развод возможен.
      Джейк повернулся к ней спиной, джентльмен до кончика ногтей, а она сняла свадебное платье, неловко выгибаясь, чтобы расстегнуть пуговицы на спине. Она могла бы попросить Джейка помочь ей, но не осмелилась. Она откопала в маленьком сундучке свою самую скромную ночную рубашку, надела ее, и, забравшись на скрипучую кровать, натянула одеяло до подбородка.
      – Теперь можешь повернуться, – сказала она нежнее, чем собиралась.
      Джейк застыл от внутреннего восторга. Рената была великолепна в шелке, кружевах и жемчугах, такая нежная, женственная. Но она выглядела еще лучше, сидя в кровати, натянув на себя одеяло так, что ему было видно только ее лицо. Волосы обрамляли его и струились на одеяло.
      И словно прочитав его мысли, Рената протянула руку за щеткой, которую она положила на прикроватный столик, и начала расчесывать свои золотисто-рыжие локоны, а потом перекинула их назад. Джейк сидел на полу под окном, прислонившись к стене, и открыто рассматривал ее.
      – Как насчет младенца? – внезапно спросил он. – Что я должен буду говорить всем и каждому о ребенке после того, как… ты уедешь в Техас?
      Рената глубоко вздохнула, глядя не на Джейка, а через него.
      – Думаю, нам придется сказать, что я потеряла его.
      Он нахмурился от ее слов, а свет от лампы отразился в ее непролитых слезах.
      – Что случилось? – тихо спросил он. Джейк оставался в тени, но она все равно посмотрела прямо на него.
      – Это так… грустно, – смущенно сказала Рената, – потерять ребенка.
      – Как можно печалиться о потере того, чего на самом деле не было?
      – Конечно, это все равно что, сидя в комнате, бояться грозы за окном, но это так же пугает меня. Я люблю, когда все мои истории счастливо заканчиваются.
      Джейк не мог оторвать от нее взгляд. Одинокая слезинка скатилась у нее по щеке, и она поспешно, словно устыдившись, смахнула ее с лица.
      – Я уверен, что город с облегчением обнаружит, что ему не придется иметь дело еще и с Джейком-младшим. – Он постарался сказать это легко, чтобы развеселить ее, но это не сработало.
      – Не говори так, – предостерегла она. – Когда-нибудь у тебя будут дети, и…
      – Нет, их не будет, – жестко ответил Джейк. – Наше краткое супружество останется единственным в моей жизни.
      – Но тебе нужны…
      – Жена-пила? Опекунша? Цепь с ядром каторжника? – закончил он за нее. Этот разговор становился слишком болезненным.
      – Это неправда, – сказала она, хотя и не рассердилась, как он мог бы ожидать. – Иногда, конечно, так бывает, но так не должно быть. Где-нибудь тебя ждет совершенная женщина. Та, что будет любить тебя и заботиться о тебе, будет светиться от радости, когда ты улыбнешься ей, и будет понимать твои мысли, даже если ты не скажешь ни слова. Та, кто сможет понять выражение твоих глаз… – Рената резко остановилась и стиснула рот. По лицу ее пробежало нерешительное выражение. – Ну ты понимаешь, что я имею в виду… я хочу сказать… Я думаю…
      – Романтические бредни, – холодно произнес Джейк, спасая положение.
      Он давно уже бросил думать о любви. Внезапно, пытаясь представить себе образ совершенной женщины, он увидел золотисто-рыжие волосы и зеленые глаза… это было опасно. Он знал, кто она: искательница приключений, способная на обман, несмотря на свой ангельский вид. И он понял это.
      Он ждал, что Рената станет возражать ему, но она промолчала.
      – Спокойной ночи, Джейк, – сказала она просто, с легкой грустью в голосе, а потом повернулась к нему спиной и выключила свет.
      Да, она была способна на обман… но он знал, что никогда не забудет, что Рената стояла на виду у всего города, сочиняя истории, с ружьем в руках. Он никогда не знал ни одной женщины, которая могла бы сделать такое… по крайней мере, ради него. Он до сих пор не знал, почему она это сделала… почему спасла его жизнь.
      Она была слишком мягкосердечна. Она бы сделала то же самое ради любого другого мужчины… Рената Мария Паркхерст с ее наивным чувством справедливости.
      На миг он поверил, что она и в самом деле хотела выйти за него замуж и окрутила его… Однако она расхаживала по комнате и пыталась объяснить свой план и он понял то, чего не понимал раньше: она была такой же невестой поневоле, как он – женихом. И сердце его оборвалось.
      Он сидел в темноте, прислонившись спиной к стене, и прислушивался, пока не уловил ее ровного глубокого дыхания и не убедился, что она крепко уснула.
      И тогда он прошептал:
      – Спокойной ночи, Рената Мария Вулф.

      Они возвратились в дом, и Рената полностью заняла себя делами, так, чтобы не думать о Джейке, и не видела его. Она чинила… свою и его одежду, приводила в порядок старые вещи Мелани и Габриэля, которые они оставили в доме. От ее внимания не ускользнул ни один уголок в доме. Она не могла позволить, чтобы ее планы были разрушены красивым лицом, за которым скрывались плохие манеры и вспыльчивый нрав.
      Джейк перенес свои вещи в дом и ночевал в спальне, отделенной холлом от комнаты Ренаты. Она бы предпочла, чтобы он спал в конюшне, но та стояла слишком близко к новому дому, а Рената не желала, чтобы кто-нибудь из слуг Габриэля понял, что ее свадьба – обман. Если об этом узнают в городе, то можно себе представить, что произойдет с Джейком.
      Ее муж поневоле, казалось, тоже беспокоился, чтобы сохранять дистанцию между ними. Он исчезал рано утром и возвращался поздно вечером. Рената была особенно ему благодарна за те дни, когда он приходил уже после того, как она легла в постель. Она слушала, как Джейк тихо входит в дом, думая, что она спит, как он гремит тарелками и столовым серебром, съедая ужин, который она оставляла для него на столе. И только после этого она засыпала.
      Иногда он возвращался, когда Рената еще не спала, и заставал ее в гостиной, когда она расчесывала перед сном волосы или занималась починкой одежды. Он мало говорил, когда находился в доме, и, что удивительно, Рената – тоже стала молчаливой. Ее пугало, что нередко ее слова внезапно приобретали двойной смысл. Это заставляло ее краснеть, а Джейк между тем старался не обращать внимания на ее лепет.
      Но гости по-прежнему приходили к ним. Но Джейка никогда не оказывалось дома. Рената развлекала их одна, потчуя чаем, занимая легкой болтовней. Временами, слушая их вопросы, вызывавшие у нее порой румянец смущения, она начинала сомневаться, что интерес горожан к их женитьбе скоро пройдет.
      Обычно очень общительная, Рената сейчас могла бы прекрасно обойтись без визитеров. Фелисия Коллинз была единственным человеком, который ей по-настоящему нравился. Она была близка по возрасту Ренате, и та думала, что они могли бы стать близкими подругами, если бы Рената оставалась здесь. Но она не собиралась этого делать. К несчастью, Фелисия всегда была в сопровождении матери, и Сильвия Коллинз подавляла ее.
      Однажды днем Рената сидела и внимала очередному монологу миссис Коллинз, через некоторое время это ей надоело, так же, как и Фелисии, которая разглядывала комнату, то и дело понимающе посматривая на Ренату.
      – Мы так удивились, что не увидели вас с Джейком в церкви в воскресенье, – вдруг донеслось до нее.
      – Но Джейк ужасно много работает, ведь Мелани и Габриэль в отъезде, – быстро отреагировала Рената.
      – Здесь все в округе работают очень много. Вы должны приводить своего мужа в церковь, если он хочет, чтобы его принимали в обществе. Мы никогда бы не сделали этого, но из-за вас и младенца… – Сильвия прикусила губы. – Может быть, в душе Джейк остался язычником.
      – Вовсе нет. – Рената вдруг поняла, что ей надо делать. Если у Джейка появятся друзья, если у него будет чувство причастности к обществу и он станет от этого счастливее, она сможет с чистой совестью оставить Серебряную Долину.
      – Я понимаю, что вы правы, миссис Коллинз. Большое спасибо, что вы обратили мое внимание на нашу оплошность.
      Миссис Коллинз была очень довольна собой. Будучи самоуверенной женщиной, она очень любила, когда ей говорили, что она права.
      – В таком случае, мы увидим вас в это воскресенье.
      Рената кивнула. Убедить Джейка будет не так-то просто, но и не возможно.
      Фелисия поднялась со своего стула, последовав примеру матери.
      – Вам надо будет захватить продукты для пикника. Почти все так делают, и после службы мы идем во двор за церковью… где у вас был прием по случаю свадьбы.
      – Спасибо, Фелисия, – весело сказала Рената. – Какое милое предложение. – И это на самом деле так, подумала Рената. Мысли ее опять завертелись, как колеса.
 
      – Церковь? – закричал Джейк, когда Рената во время ужина предложила пойти вместе с ней к воскресной службе. Он удивился, когда пришел и увидел, что она еще не спит и, больше того, собирается разделить с ним ужин. – Ты, наверное, сошла с ума, если думаешь, что я собираюсь отвести тебя в церковь.
      – До тех пор, пока мы не станем идеальной семейной парой, такой же скучной и предсказуемой, как все в Серебряной Долине, мы, вероятно, не сможем улизнуть отсюда, чтобы получить развод. – Рената поглядела на его плечи, потом на подбородок, избегая смотреть в глаза.
      – И чтобы сделать это, мне придется идти в церковь, где меня заставили под дулом ружья жениться на тебе, и я должен выслушивать проповеди человека, который объявил нас мужем и женой. – Он так произнес последние слова, словно они очень огорчали его. – И сидеть там на виду у людей, которые предпочли бы видеть меня мертвым, а не сидящим на скамье перед ними.
      Рената заколебалась, пытаясь найти убедительный аргумент. Наконец она ответила:
      – В общем – да.
      – Нет.
      – Прекрасно. В таком случае нам придется оставаться женатыми немного дольше, – рассудительно сказала Рената. – Если ты не хочешь сотрудничать…
      – Ну ладно, – с горечью в голосе согласился Джейк.
      Рената слегка улыбнулась.
      – Я даже возьму продукты для пикника.
      – Для пикника, – простонал Джейк.
      С лица Ренаты сбежала улыбка: она прищурилась, глядя на него через стол.
      – Приятно видеть, что ты идешь на такие ужасные муки ради того, чтобы получить развод. Такая жертва – провести воскресенье со своей женой! – Она замолчала и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
      Джейк наблюдал, как она сердито убирает посуду со стола и смотрит куда угодно, но только не на него. Она взяла слишком много тарелок, и они грозили выпасть из ее рук в любой момент, но Рената так злилась, что не замечала этого. Неожиданно она оступилась и упала. Джейк не успел даже вскочить со стула, как Рената оказалась на полу. Вокруг нее рассыпались оловянные тарелки и куски еды, крошки разбросанной еды оказались у нее в волосах, на желтом платье… На лицо ее налипли съежившиеся вареные фасолины.
      У нее был такой комичный вид, что Джейк чуть не расхохотался, но потом заметил, что глаза ее заполнились слезами.
      – Ты ударилась? – мрачно спросил он, наклоняясь к ней.
      Сморщившись, она со стоном чуть подняла правую руку:
      – По-моему, я растянула запястье.
      Джейк нежно взял ее за руку и отодвинул желтый кружевной рукав. Запястье уже немного припухло.
      – Не так уж плохо, – успокаивающе сказал он, потом протянул руку и снял у нее с лица зеленую фасоль.
      Рената всхлипнула и заплакала, но потом, сделав глубокий вдох, остановилась.
      Джейк поднял ее на ноги, поддерживая за талию. Кусочки еды упали с нее на пол, и она нахмурилась, с отвращением глядя на мусор.
      – Я попозже уберу все это.
      Джейк наблюдал, как она разглядывает беспорядок на полу.
      – Из меня не получается хорошая жена, да, Джейк? – печально спросила она.
      – Ты бы лучше имела виды на богатого владельца ранчо, у которого есть слуги для такой трудной работы, как уборка со стола. – Он сказал это непринужденно-шутливо, стараясь рассмешить ее, но слова его возымели обратное действие. Рената разразилась слезами.
      Он никак не мог успокоить ее. Он приказывал ей перестать, он умолял ее остановиться… Наконец Джейк обнял ее, бормоча проклятия, и прижал ее голову к своему плечу, чтобы она выплакалась. Он испытывал странное ощущение беспомощности, несколько недель назад такое чувство ему было неведомо. Нападение, женитьба и вот теперь это… Он был вынужден признаться себе, что именно Рената делала его таким беспомощным.
      – Я просто поддразнивал тебя, – тихо сказал он. – Для какого-нибудь фермера ты стала бы прекрасной женой.
      Она пробормотала ему в плечо что-то совершенно нечленораздельное.
      – Что?
      – Нет. Я ужасная жена.
      Джейк гладил Ренату по голове. Ее волосы были мягкими и шелковистыми, как он и предполагал. Когда он раньше целовал ее, руки его только касались ее бархатистых локонов, но сейчас он позволил себе гладить ее золотисто-рыжие волосы так, как ему хотелось.
      Он желал ее – с того самого момента, как позволил себе поцеловать ее. Это было его первой ошибкой. Но его желание превратилось в наваждение в их брачную ночь, когда он сидел в темноте, прислушиваясь к ее дыханию. И даже сейчас он иногда смотрел на нее по ночам, приоткрыв портьеры. Она всегда крепко спала, не чувствуя, что на нее смотрят, не слыша, как он шагает возле ее комнаты.
      Она спала, как уставший ребенок, и он вновь и вновь напоминал себе, что она едва вышла из детского возраста, хотя и играла роль замужней женщины, что она станет ею намного позже. Для него не составило бы труда сделать их брак настоящим… как-нибудь ночью забраться к ней в постель и зарыться туда. Он болезненно мечтал об этом.
      Но он не делал этого и не будет делать. Она спасла ему жизнь своим на лету придуманным рассказом, и он не станет разрушать ее жизнь тем, что превратит ее рассказ в реальность.
      – Перестань плакать, – сказал он ей в волосы, пахнувшие увядшими цветами. – А я… я пойду в воскресенье в церковь.
      – А на пикник? – сквозь слезы спросила она.
      – И на пикник. – Какое-то полузабытое чувство проснулось в нем, но это не имело значения. Рыдания ее затихли, дыхание стало ровным.
      Нахмурившись, Рената отпрянула от него.

* * *

      Джейк туго забинтовал ее запястье, воспользовавшись полоской лавандового ситца, из которого она делала ему повязку. Руки его были ловкие и нежные. Рената молча наблюдала за ним, и с каждой минутой удивление ее возрастало.
      Вот он, тот человек, о котором ей так много рассказывала Мелани, он помог ей, когда она нуждалась в этом больше всего, он носил на плечах близняшек и рассказывал им сказки, как это делала Рената, когда Максвеллы гостили у них: в Филадельфии. Человек, который отчаянно пытался скрыть свою нежность под вечно хмурым взглядом и буйным нравом. Как он мог быть то таким злым, то таким нежным.
      Запястье Ренаты было туго забинтовано, она едва могла шевелить пальцами, так они распухли. Она не могла расстегнуть платье, поэтому Джейк сделал это за нее. Руки его были тверды и почти целомудренны. Почти. Его пальцы легко прикасались к ее сорочке, следуя от груди к пупку. Но потом, когда он закончил, то развернул ее и легонько подтолкнул к двери в спальню.
      Рената сняла свое желтое платье и натянула через голову ночную рубашку, прежде чем завернуться в халат. Это был долгий процесс, поскольку правая рука ее бездействовала. Она слышала, как Джейк возится в соседней комнате, ликвидируя беспорядок, который она учинила, собирает с пола оловянные тарелки и кладет грязную посуду на стол.
      Как было глупо с ее стороны расплакаться, тем более глупо, что слезы эти были не от боли. Только что она ворчала на него, как сварливая жена, как тут же оказалась на полу, с перепачканными едой лицом и платьем. Да, правда, запястье ее болело, но она плакала от унижения.
      Она чувствовала себя такой глупой. У Мелани и Амалии никогда бы так не подвернулась нога, как у нее. Она просто неуклюжая дура.
      Рената принялась неловко расчесывать волосы здоровой левой рукой и тихо побрела в зал. Она понимала, что должна оставаться в своей комнате и лечь в постель, но не могла.
      Джейк повернулся к ней, как только она вошла в комнату и в два больших шага оказался рядом. Она почти ожидала, что он прикажет ей ложиться, но он ничего не сказал.
      Он озадаченно смотрел на нее своими темно-синими глазами. Потом Джейк подхватил разошедшиеся полы ее халата, соединил их и туго связал поясом.
      – Как вижу, полностью беспомощная, – буднично заметил он.
      – Вот именно.
      Джейк легко повел ее за руку в гостиную. В прохладный вечер там можно было разжечь огонь, но сейчас камин был холоден, а лампа, висевшая на стене, служила единственным источником света. Он усадил ее на ковер, не спуская твердых рук с плеч, потом сел позади нее и взял из ее рук расческу.
      Рената просто сидела, где ее посадили. Джейк не касался ее руками – он тщательно за этим следил – и расчесывал ее локоны гораздо нежнее, чем она сама. Он сделал не менее ста движений. Откуда он это знал? Может, он наблюдал за ней по ночам, когда она сидела и расчесывала волосы? И считал?
      Она не стала спрашивать. В тот момент она боялась это узнать. Рената закрыла глаза, а Джейк начал заплетать ей волосы. На этот раз она почувствовала на голове его пальцы, они гладили ее затылок, шею, касались спины. Знал ли он, что от его прикосновений у нее быстрее бьется сердце? Понимал ли, что ужасно смущает ее?
      – Ну вот. – Он перебросил косу ей через плечо, и в голосе у него появились угрюмые нотки. – Иди спать, Рената.
      Она повернулась и посмотрела ему в глаза, в первый раз за несколько дней. Теперь в его лице не было ни мягкости, ни нежности, как раньше.
      – Джейк, я… – Что можно сказать человеку, когда чувствуешь, что начинаешь любить его? Любить неправедного человека? Если бы она увидела хотя бы проблеск тепла в его глазах, хотя бы намек на то, что было в них раньше, она сломалась бы и открылась ему. Она не смогла бы сдержаться.
      Однако глаза его напоминали кусочки голубого льда, холодные, далекие, и она заставила себя вспомнить, что он считал жену обузой, кандалами, как он сказал однажды. Хорошо, что она ни в чем ему не призналась! Может, утром она будет чувствовать себя иначе.
      – Спасибо, – слабо закончила она. – Ты… Скажи мне, где ты научился заплетать женские волосы? – Голос ее изменился, он прозвучал громче и резче.
      Джейк приподнял бровь. Когда хотел, он мог напустить на себя неприступный вид, посмотрел на нее и с вызовом в голосе сказал:
      – Когда-то я заплетал свои косы. Рената невинно улыбнулась ему.
      – Ну да, разумеется, как глупо, что я об этом забыла.
      Конечно глупо забывать, кто он на самом деле, и ставить свою жизнь в зависимость от этого красивого лица. Она не могла позволить мимолетному физическому влечению разрушить ее планы на будущее.
      Но она не могла отрицать, что чувствует определенную ответственность по отношению к Джейку. Если бы только она могла упорядочить его жизнь до того, как уедет…

      В воскресенье они встали рано, чтобы приготовить продукты для пикника, потом оделись и отправились на церковную службу. С того дня, как Рената упала, Джейк стал помогать ей возиться на кухне. Вместе они приготовили жареных цыплят, печенье и картофельный салат. Потом они упаковали снедь в корзину, положив туда заодно небольшой пирог, который Рената с помощью Джейка испекла накануне вечером. На кухне царил разгром, но у них не было времени приводить ее в порядок.
      Рената быстро оделась. Все еще перевязанное запястье немного болело, но пальцы и сама кисть стали более подвижными, так что ей уже не требовалось помощь Джейка при застегивании крошечных пуговичек на зеленом муслиновом платье. Может быть, оно слишком нарядное для воскресной службы в Серебряной Долине, но она любила его больше других своих платьев, и к тому же, у нее еще не было возможности надеть его с тех пор, как она убежала на Запад. Цвет очень шел ей, а вышивка была тонкая, безупречная.
      Подвязывая волосы подходящей по цвету ленточкой, Рената все время думала, понравится ли она Джейку в этом наряде.
      Она решила, что Вулф будет с нетерпением ждать ее, облаченный в старые хлопчатобумажные брюки, которые он всегда надевал, отправляясь в город, чтобы закрепить за собой образ дикаря, которого следует бояться.
      Ей было все равно. В конце концов это всего лишь первый шаг, главное, что Джейк согласился сопровождать ее в церковь.
      Он ждал ее, и нетерпеливо, как она себе и представляла. Однако Рената не была готова увидеть его в городской одежде, она даже не подозревала, что она у него есть. На Джейке была белая льняная рубашка, серый жилет под черным сюртуком и превосходно сшитые черные брюки. Он даже собрал на затылке волосы и стянул их в узел, закрепив тонкой кожаной лентой. Прежним оставался лишь его угрюмый вид.
      Она стояла на ступеньках перед ним и совсем не светски таращилась на него. Джейк расхаживал перед конюшней, поднимая облачка пыли своими простыми черными ботинками. Корзинка со снедью и старое стеганое одеяло уже лежали в карете. Он повернул голову и посмотрел на нее. Нетерпение его мгновенно улетучилось.
      Утреннее солнце играло на ее лице, но не от него запылали ее щеки, когда Джейк, не отрываясь, смотрел на нее, ожидая, пока она подойдет к нему.