– Черт побери, вы разве не знаете? Джейк может нанять любого адвоката в Филадельфии, если бы решился на это. У него денег больше, чем у кого-либо в этом городишке. Он мог бы раз десять купить каждого из нас, и у него бы все еще остались деньги.
Рената посмотрела на мужа, но лицо его было бесстрастным – от глаз, до сжатого рта и твердого подбородка.
– Но… – начала она.
– Ты ей не говорил, Джейк? – Коллинз явно получал огромное удовольствие.
– Она приехала сюда в поисках богатого мужа, – холодным жестким голосом отвечал Джейк. – Я не собирался преподносить ей себя на серебряном блюде. Разыгрывать из себя авантюриста было гораздо веселее, чем рассказывать ей правду. Ей нравятся игры. Ей нравятся сказки. Вот и все.
Тело Ренаты напряглось, перед ней был незнакомец, удивительно похожий на Джейка. И все же это был не он.
– Ты не можешь так говорить.
Джейк усмехнулся, и ее словно холодом пробрало до костей. Это была злая улыбка, и она адресовалась ей.
– Не могу? – Быстрым движением он стянул с головы хлопковую рубашку и подошел к доскам, отделявшим его от Ренаты. – Возьми ее на память об этой невероятной истории, – сказал он, просовывая рубашку через доски, – об этой сказке, Рената Мария Паркхерст.
Он ждал, что она поправит его: Рената Мария Вулф. Но она не поправила. Она все так же смотрела на него огромными, как блюдца, глазами, в которых был не страх, а мука.
– Я больше не могу носить ее, – прошептал он. – Она пропахла тобой.
Рената резко отвернулась от него, зажав в руках скомканную рубашку, и выбежала из дверей. Конечно, Джейк заметил, как в ее глазах промелькнуло сомнение. И в этот миг она для него стала такой же, как все. Он уловил и мимолетный страх в ее глазах, когда в ее мозгу пронеслось: а не убил ли он на самом деле Кенни Мейлза и не поджег ли дом… Это уничтожило все нежные чувства, которые он к ней питал.
– Черт! – Коллинз взял ключи и сунул их в карман. – Мне надо пойти и забрать мою малышку. Не мешало бы ее высечь.
Джейк ничего не сказал. Он лег на койку и стал в отчаянии сверлить взглядом потолок. Мир вокруг него разбился. Ему было бы гораздо лучше, если бы он никогда не любил ее, если бы не поддался искушению в тот момент, когда впервые увидел ее. Ничего не могло быть хуже этой боли, когда познаешь любовь, а потом приходится вырывать ее из сердца.
ГЛАВА 23
Рената ходила взад и вперед по вестибюлю маленькой гостиницы в Серебряной Долине. Она слыша шум наверху: это шериф Коллинз выговаривал своей дочери, а Паркхерст обнаружил, что Рената исчезла. Отец сбежал с лестницы, устремив взгляд на открытую дверь, но остановился, заметив, что дочь стоит посередине вестибюля. Она знала, что плащ закрывает почти все ужасное зеленое платье, и отбросила капюшон. Она почти спокойно ждала, когда отец подойдет к ней, стараясь не обращать внимания на то, что душа ее словно умерла.
– Я сделаю это, – тихо сказала она, прежде чем отец смог обругать ее за обман. – Я выйду замуж за Иденуэрта. Но у меня есть условие. – Она больше не была маленькой девочкой: перед ним стоял взрослый человек, который говорил с ним на равных. – Мы не уедем из Серебряной Долины, пока Джейк не будет оправдан. Я не хочу, чтобы у меня на совести была его смерть. Суд состоится через девять дней. После этого мы вернемся в Филадельфию и устроим тихий развод, как предлагает мать. Я выйду замуж за Иденуэрта, он заплатит твои долги, и я поеду с ним в Англию. Это тебя устраивает?
– Рената. – Он хотел было протянуть к ней руку, но в последний миг остановился. – Это для твоего же блага, дорогая. Со временем ты забудешь… все это.
Забыть? Она никогда не забудет ни одного мгновения, проведенного с Джейком. И не хотела бы это забыть. И даже боль, которую она сейчас переживала.
– Ты согласен с моим условием?
– Если ты этого хочешь, – тихо ответил он. Рената подавила слезы, готовые хлынуть из глаз.
Что она хотела? Ей никогда не получить того, чего она хочет. Она лишь надеялась, что сможет увидеть, как будет оправдан Джейк, и спасти отца от разорения. Это все, что она может сделать. Но это не то, чего она бы хотела. Она бессознательно погладила пальцами мягкую рубашку, которую держала в руках.
– Я отказываюсь сидеть взаперти оставшиеся девять дней, – холодно произнесла она. – У меня в этом городе есть друзья, и я хотела бы проводить время с ними, а потом попрощаться. Даю слово, что не убегу.
Отец безуспешно попытался развеселить ее ласковой улыбкой.
– Мне этого достаточно, дорогая.
Его улыбка и нежность никак не смягчили сумрачное лицо Ренаты.
– Я очень устала, – сказала она, отворачиваясь от него. – Думаю, что лягу пораньше сегодня, так что не беспокойтесь и не приносите мне обед. Фелисии надо будет вернуть ее вещи, я полагаю. – С этими словами она медленно поднялась по лестнице.
Паркхерст с тяжелым сердцем проследил за удаляющейся младшей дочерью. Рената всегда приносила радость в их дом, в их жизнь. Она во всех и во всем видела только хорошее. Именно Рената поддерживала его в трудные дни, когда умирали чахоточные или сердечные больные. Рената, которая с четырех лет очаровывала каждого, кто ее видел. Он не винил себя за перемены, происшедшие с ней… Он лишь сделал то, что было хорошо, правильно для Ренаты. Этот проклятый Джейк Вулф разрушил ее жизнь, погубил его девочку.
Но все это изменится, как только они уедут из Серебряной Долины и от Джейка Вулфа. Иденуэрт – завидный жених, мужчина, за которого бы с радостью вышла замуж любая женщина. Рената поймет это… и скоро. Ей придется понять.
* * *
Лорд Иденуэрт изучал интерьер единственного салуна Серебряной Долины. Он сидел в углу, спиной к стене, так он чувствовал себя безопаснее. Никогда за всю свою спокойную жизнь он не испытывал по отношению к себе такой открытой неприязни, и ему захотелось пропустить стаканчик или два, а может… три.
Будучи единственным увеселительным заведением в этом несуразном городишке, салун оставлял желать много лучшего. Мебель больше подошла бы для растопки камина: стулья Опасно шатались, а грубо обструганные столы готовы были обрушиться под бременем лет. И, конечно же, мебель соответствовала клиентам – немытым, невоспитанным ковбоям и горожанам.
Да, ему действительно очень надо выпить.
И еще один стакан.
Что-то в его планах пошло вкривь и вкось. За те три дня, что прошли со времени разговора Ренаты с отцом, когда она согласилась выйти за графа замуж, развестись со своим мужем-язычником и стать леди, Иденуэрт сам начал сомневаться в своих планах.
Он не был уверен, что по-прежнему хочет взять ее в жены.
Всегда такие ясные глаза ее затуманились, свет покинул их, а улыбка… улыбка, покорившая его сердце, – тоже исчезла. Если бы он хотел получить вечно надутую, сварливую жену, – он мог бы отыскать ее среди дюжины подходящих невест в Англии. Но Рената была совсем другой – такой живой, не прирученной, веселой и отважной. Она была яркая, а он – тусклый. Каждый день являл для нее какое-то новое чудо, а он давно уже потерял интерес к жизни. Иденуэрт представляя, как покажет ей Лондон, свои обширные поместья, увидит, как разгорятся ее глаза. Он мечтал показать ей мир и заново его увидеть глазами Ренаты.
Люди могут судачить, что он взял себе невесту, которая не была девственницей, но это не слишком заботило его. Он не был очень страстным человеком, но хотел бы от нее наследника, к тому же, плотские утехи с Ренатой наверняка принесут ему удовольствие. Однако не в этом была причина его влечения к ней.
Вовсе нет. Но бледное создание, которое уже три дня не покидало отель, не было той Ренатой, которую он желал. Возможно, со временем он сможет вернуть свет в ее глаза. Но если нет?
И все-таки он был человеком слова. Он женится на девушке и спасет ее, отца от разорения. Если она не обретет вновь свой буйный нрав, тогда он просто оставит ее в поместьях Иденуэрта, а сам продолжит странствовать по свету.
Он сморщился и знаком приказал подать еще стаканчик виски, а потом убедил бармена оставить на столе всю бутылку. Бармен окинул его ядовитым взглядом, в котором читалось отвращение. Впрочем, такими взглядами его награждали и другие жители городка. Что он такого сделал? Ничего. Совсем ничего.
– Ты и правда собираешься замуж за этого милашку-англичанина? – снова спросил Донни Бойль Ренату.
– Да, – просто, без эмоций ответила Рената. – Вы мне поможете? Я не успокоюсь, если буду думать, что Джейка повесят за то, чего он не делал. Что бы там ни было… но он не способен на убийство.
– Они с Кенни враждуют уже несколько лет, – скептически сказал Бойль, несмотря на то, что недавно защищал Джейка.
– Но это никогда не заходило так далеко, – выпалила Рената. – Почему же сейчас? Вы все так уверены, что Джейк способен на бессмысленное насилие… вы видели в нем когда-нибудь признаки этого? Что-нибудь другое, кроме его… злого взгляда?
– Джейк всегда легко пускал в ход свои кулаки. Но он никогда никого не убивал, это я знаю, – признался Донни.
Дженни Бойль накрыла рукой ладонь Ренаты.
– Что случилось? – спросила она таким теплым, материнским тоном, каким с Ренатой никогда не разговаривала мать. – Позволь нам помочь тебе.
Рената попыталась улыбнуться, но это был лишь слабый отблеск улыбки.
– Я понимаю, что веду себя ужасно, но я очень устала. – Она не могла сказать никому из них, что каждую ночь меняла материнские сорочки на хлопковую рубашку Джейка, но сон ее все равно был беспокойным и прерывистым. – От всего – от Джейка, пожара, моих родителей, лорда Иденуэрта… Как только Джейка оправдают, я сумею привести свою жизнь в порядок. Знаете, у Иденуэрта есть замок. – Она постаралась, чтобы голос ее звучал воодушевленно. – Огромный замок, ему триста или четыреста лет – это исторический заповедник, у меня будут сотни слуг, он обещал мне, что мы поедем в кругосветное путешествие. Разве это не чудесно?
Дженни Бойль слегка улыбнулась ей.
– Это звучит, как сон наяву. – Однако по ее голосу Рената поняла, что ей не удастся провести эту женщину.
Или кого бы то ни было другого. Зеркало говорило Ренате, что ее глаза стали тусклыми, щеки побледнели, и на них не было обычного румянца. Джейк все это забрал у нее, он унес и то, что она воспринимала как дар. Любовь. Надежду. Веру, что у нее всегда будет то, чего ей хочется больше всего на свете.
– Мы сделаем все, что в наших силах, – заверила Ренату Дженни Бойль. – Не знаю, станет ли нас слушать судья, но…
– Станет, – доверительно сказала Рената. – Вместе с моим отцом, со мной, Фелисией и Сильвией Коллинз…
– Что? – воскликнул Донни Бойль. Рената чуть улыбнулась.
– Никому не говорите. Шериф Коллинз не знает…
– Мы не скажем. А кто еще?
– Проповедник. Его жена. Школьная учительница, Алиса Кларк. – Рената перечислила свой короткий список. Самые уважаемые горожане Серебряной Долины согласились свидетельствовать в пользу Джейка. Все это само по себе было поразительно и являлось делом рук Ренаты. И поскольку улики были косвенными, то и их свидетельские показания могли иметь решающее значение.
– А после суда? – спросила Дженни Бойль. – Ты сразу же уедешь?
– Как только оправдают Джейка, – отчетливо и холодно ответила Рената.
Она повернулась спиной к Бойлям и вышла из магазина с высоко поднятой головой и прямой спиной. Она была спокойна, как поверхность пруда в тихий день, и уравновешенна, как самая благородная леди. Однако в ее походке не было легкости, а на лице не играла яркая улыбка.
Пленник весь день и половину ночи метался по маленькой камере; как посаженный в клетку зверь, который может в любой момент наброситься на вас.
Несмотря на отделявшие их доски, он пугал шерифа Коллинза. Ярость Джейка была настолько сильна, что ее можно было ощутить физически. Что и говорить, Коллинз всегда немного боялся Джейка. Он был таким непредсказуемым, этот чертов дикарь.
– Садись, – приказал он уже в шестой раз за полчаса.
Обычно Джейк не утруждал себя ответом, но на сей раз он поднял голову и с вызовом посмотрел на шерифа.
– Иди сюда и заставь меня сесть. – Голос его звучал насмешливо, и Коллинз отвел взгляд.
Свой нетронутый обед он поставил на пол, это была оловянная тарелка, наполненная бобами и беконом, а также сухарями. Передавая еду в камеру, Коллинз держал Джейка под прицелом, и так два раза в день. Но Джейк ничего не ел.
Когда открылась дверь и вошел хорошо одетый джентльмен, Джейк прекратил свою нервную ходьбу. Коллинз поглядел на вошедшего из-за стола, и мужчина слегка улыбнулся ему безмятежной и несколько надменной улыбкой.
– Я могу чем-нибудь помочь вам, мистер? – холодно спросил шериф.
Мужчина приподнял тонкие брови.
– Разумеется. – Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. – Я бы хотел лично побеседовать с вашим пленником, если можно. – Голос его был отрывистым и четким, а произношение указывало на благородное происхождение.
Коллинз не пошевелился. Пижон, что стоял в проходе, смахнул невидимую пыль со своего светло-серого жакета и разгладил плащ, который был на тон темнее. Ботинки его были отполированы до блеска, и лишь легкая пыль Серебряной Долины притупляла их сияние.
– Сожалею, – выпалил Коллинз. – Говорите все, что хотите, но я останусь здесь.
Мужчина не утратил своей холодной улыбки и устремил серые глаза на шерифа.
– Заверяю вас, я безоружен. – Он распахнул свою куртку, словно подтверждая свои слова. – И даже если бы у меня было оружие, то я все равно не стал бы похищать вашего пленника из этой восхитительной тюрьмы. Если кому-то и хочется видеть его здесь, то прежде всего мне.
Коллинз быстро взглянул на Джейка, но тот неотрывно смотрел на посетителя.
– Ну ладно, – грубовато ответил шериф. – Он схватил связку ключей, исключительно в целях безопасности, и медленной походкой вышел, оставив двоих мужчин наедине.
– Он не слишком-то сопротивлялся, не так ли? – заметил мужчина, как только шериф закрыл за собой дверь.
– Что вам нужно? – спросил Джейк. Он стоял посередине камеры, скрестив руки на голой груди и широко расставив ноги.
– Прямо к делу. Мне это нравится. – Джентльмен выдвинул стул шерифа и поставил его прямо в центре камеры. Потом сел, скрестил ноги и откинул со лба непокорную прядь светлых волос.
– Какого черта вы сделали с моей невестой? Джейк посмотрел на мужчину сверху вниз: это был тот самый человек, что схватил Ренату в тот день, когда его арестовали за убийство Кенни. Джейк тогда еще ударил его по скуле. Он никогда не забудет, как звала его Рената, не забудет страха в ее голосе.
– Вы; должно быть, лорд Как-там-его? – Голос Джейка звучал холодно, но внутри у него все кипело.
– Иденуэрт. – Он назвал свое имя с мрачной улыбкой. – А вы до сих пор не ответили на мой вопрос.
– Почему вы все еще здесь? – спросил Джейк. – Вы и ваша… невеста к этому времени должны были направляться на поезде в Филадельфию.
– Мне говорили, что вы – трудный парень, – устало вздохнул Иденуэрт. – Что ж, я согласен. Мы должны были ехать. Однако, моя предполагаемая невеста сделала необычные распоряжения и расстроила этим мои планы.
– Какие распоряжения?
– Мы не должны ехать, пока с вас не снимут обвинение в этом убийстве. – Его явно не радовала эта отсрочка. – Рената, похоже, принимает вас за… жертву случая, если хотите.
– Какого черта все это означает? – Глаза Джейка впились в мужчину.
– Это означает, что Рената бегает по всему городу, пытаясь сколотить для вас защиту. – Чуть прикрыв глаза, он внимательно рассматривал Джейка. – Вы сделали это? Вы убили этого человека? Обещаю, все это будет между нами.
– Нет.
Иденуэрт кивнул.
– Я так и думал, что нет. Рената обычно так превосходно дает характеристики…
– Она не слишком-то вас любит, – выпалил Джейк. Иденуэрт нашел, что этот варвар весьма смешон, и удивил Джейка громким хохотом.
– Полегче, старина. Но вы по-прежнему не ответили на мой главный вопрос. – Что вы сделали с Ренатой? Она стала совершенно… скучной.
Джейк слегка приподнял бровь:
– Я ничего не делал.
– Слишком хорошо сделали, черт возьми, – напирал Иденуэрт, выходя из себя и рывком поднимаясь со стула. Стоя лицом к лицу с Джейком, он был вынужден смотреть немного вверх, хотя и был высокого роста.
– После своего отчаянного бегства из гостиничного номера она стала другой. Мне это не нравится. Совершенно не нравится.
Джейк возобновил ходьбу, а потом ответил:
– Я просто сказал ей правду, а Ренате она не очень понравилась. – Он с неприкрытым вызовом посмотрел в блеклые глаза Иденуэрта. – Рената часто не в ладах с правдой.
– Что ж, я лишь могу надеяться, что, когда все это закончится и будет развод, а Рената наконец станет моей женой…
– Развод… – Слово соскочило с губ Джейка и словно обожгло его дыхание.
– Да. – Иденуэрт резко вскинул голову. – Не буду скрывать, что я предпочел бы увидеть вас на виселице. Для меня было бы менее позорно возвратиться в Англию с американкой-вдовой, нежели с разведенной американкой. В таком случае вокруг нас станут расползаться слухи. – Он улыбнулся. – Но если вы и правда невиновны… Полагаю, это будет не вполне справедливо.
Джейк едва слышал его. Развод. Естественно. А чего другого он ждал? Но почему же она не отправилась домой, а вместо этого пыталась доказать, что он невиновен? Это же гиблое дело. Жители Серебряной Долины наконец получат то, о чем всегда мечтали – увидят на конце веревки его сломанную шею.
В комнату вошел Коллинз.
– Достаточно на этот раз. Если у вас есть еще что сказать, можете говорить при мне.
Иденуэрт церемонно поклонился шерифу.
– Я уже закончил с вашим пленником, уверяю вас. Неприятный тип, не так ли?
Глаза Иденуэрта на мгновение сверкнули на Джейка, а улыбка его немного поблекла. Он вышел, едва заметно кивнув головой.
ГЛАВА 24
Джейк все ходил взад и вперед, не в силах прилечь на узкую койку или сесть, ненадолго прислонившись спиной к кирпичной стене. Он всегда знал, что рано или поздно все этим кончится. Шериф Коллинз давно мечтал избавиться от него, равно как и другие обитатели Серебряной Долины. Он всегда, сколько себя помнил, был здесь изгоем. Это не беспокоило его. Это было в обычном порядке вещей.
Но Рената… как он мог быть таким глупцом – поверить, что она не такая, как все? Очередной своей сказкой она умудрилась одурачить самое себя, принять его совсем не за того, кем он был. Но правда испугала ее.
Искорка сомнения, которую он сам же заронил в ней. Мгновенный страх в зеленых глазах, внезапная напряженность в лице. Да, она на миг поверила, что Джейк мог убить Кенни Мейлза и поджечь дом.
Джейк доверял ей, как ни одному человеку в жизни.
Он всегда что-то мог скрыть, но Рената видела его насквозь. Тайные страхи, которые он скрывал, надежды, которые боялся лелеять. И любовь. Да, он любил ее… и верил, что она тоже любит его.
Но она была всего лишь маленькой девочкой, которая играла в замужество с самым плохим городским парнем, притворялась, что у них может получиться совместная жизнь.
Джейк не притворялся. Он предложил ей все, что имел… но этого было недостаточно. Даже если бы он построил для нее в горах замок, все равно этого оказалось бы недостаточным. Потому что она – Рената Мария Паркхерст, избалованная и изнеженная, живущая в мире иллюзий. А он – Джейк Вулф, одиночка, которого вскоре вздернут на виселицу за преступление, которое он не совершал.
Такова реальность, а Рената Мария Паркхерст не любила реальность. Она была слишком жестокой.
– Ты собираешься есть? – колюче спросил шериф Коллинз, и Джейк поднял глаза на взволнованного законника.
– А в чем дело? Вы боитесь, что я не буду здоров, когда придет время меня вешать? – Глаза Джейка впивались в лицо Коллинза. И шериф потупился. Взгляд его упал на нетронутую тарелку, которую он осторожно просунул в дверь камеры.
– Мне все равно, – огрызнулся Коллинз.
Джейк раздумывал, что будет делать законник, если Джейк скажет ему правду, скажет, что не виновен… что он не убивал Кенни Мейлза. Однако он не произнес ни слова, ибо знал ответ на свой вопрос.
Коллинз ничего не станет делать. В его глазах Джейк уже обвинен и осужден.
Джейк снова начал ходить, звуки его шагов, казалось, сводили с ума Уолтера Коллинза. Он день и ночь настороженным взглядом следил За арестованным, держась от решетки на расстоянии, будто Джейк мог пробраться сквозь них и схватить его.
– Продолжай в том же духе, – произнес Коллинз, – и нам не придется вешать тебя.
Наконец Джейк перестал ходить и сгреб с оловянной тарелки сухари.
Жена шерифа два раза в день приносила еду, но избегала смотреть на заключенного.
Он сел на койку и привалился к стене, потом разломил кусочек сухаря и положил его в рот. Неплохо. Не то что те куски камня, которые приготовила Мел по случаю своего первого приезда в Колорадо.
Мел была единственной женщиной, которой он доверял… пока не встретил ее кузину Ренату. Он пытался вспомнить все, что говорила Мел о своих филадельфийских родственниках, и пожалел, что не вслушивался в ее рассказы.
Ренату Мел упоминала гораздо чаще, чем ее сестру или родителей. Что именно говорила Мел? Хорошенькая. Энергичная. Оптимистичная. Немного взбалмошная.
Немного? Она была замужем за ним, обручена с английским щеголем, и теперь хочет увидеть его оправданным, прежде чем оставит позади это приключение. Вероятно, она не видит во всей этой ситуации ничего необычного.
Верит ли она, что он невиновен? И поверит ли кто-нибудь этому?
Он поднялся с койки и положил руки на дерево решетки, уставившись на Коллинза. Шериф поднял голову и с опаской в глазах посмотрел на Джейка.
– Я не делал этого, – тихим голосом сказал Джейк. – Я не убивал Кенни Мейлза.
Коллинз на миг лишился дара речи, а Джейк все так же смотрел на него в ожидании ответа.
– Черт побери, Джейк. Раньше ты никогда не защищал себя. Хотя, разумеется, тебе раньше и не грозила виселица.
Джейк не отвечал. Он просто ждал.
– Ты сможешь выступить перед судом, – неуверенно сказал Коллинз.
– Но вы не верите мне, не так ли? – Джейк словно жалил, поддевал шерифа на крючок своей ухмылкой.
Выждав немного, Коллинз ответил.
– Не верю. Ты убил Кенни, и все тут.
Джейк не разочаровался. Он получил именно тот ответ, которого ждал.
Коллинз и все остальные в городишке верили, что он убил Кенни. И даже Рената засомневалась. У него не было никакого шанса.
Его повесят.
* * *
До суда над Джейком оставалось два дня, и не было никого счастливее Персиваля. Конечно, это было приключением, но ему уже начинала надоедать. Серебряная Долина с ее сомнительным очарованием захолустья и не терпелось поскорее увезти Ренату из этого городишки и от связанных с ним воспоминаний.
Она сделала все, что могла, чтобы снять со своего мужа обвинения, и сейчас ей оставалось только ждать. Она явно нервничала: Иденуэрт заметил это, когда ему однажды удалось ее увидеть. Рената, казалось, тщательно избегала его.
Поэтому он был удивлен, когда она завела его в угол вестибюля гостиницы и на глазах у матери пригласила прогуляться до главного магазина. Сесилия оказалась в холле, наблюдая с довольной улыбкой, как они выходили из вестибюля.
Персиваль был в восторге. В глазах Ренаты забрезжил прежний огонек, слабый румянец вернулся на щеки. Однако она была молчалива и как-то странно задумчива. Они бок о бок шествовали по тротуару. Персиваль не обращал внимания на злобные взгляды прохожих и выглядывавших в окна людей. Он уже начинал к ним привыкать.
Они вошли в магазин. Рената взяла его под руку и поволокла в дальний угол магазина.
– Миссис Бойль! – позвала она женщину, которая приводила в порядок полки с консервами. – Можно я зайду на ваш склад?
Персиваль увидел, что Рената направляется прямо к закрытой двери, и понял, что она войдет туда, независимо от того, разрешит ли это ей жена хозяина.
– Садитесь, – исполненным силы голосом сказала Рената, как только за ними закрылась дверь. Склад весь был завален товаром, и Рената кивнула на шаткую скамейку, стоявшую возле стены. Персиваль взглянул на скамью и с молчаливым достоинством отказался.
Рената беспокойно расхаживала, глядя в пол и покусывая нижнюю губу. Наконец она посмотрела на него. Лицо ее окрасилось прелестным румянцем.
– Я буду с вами откровенна, Иденуэрт, – сказала она гораздо более мягким голосом, чем в последние дни.
– Я бы хотел, чтобы вы меня называли Персиваль или Перси, если вам так больше нравится.
Рената отмахнулась от его просьбы.
– Я думаю, я… я подозреваю, что ношу ребенка. – Она быстро высказала это, словно боялась, что передумает, если сразу же не сообщить об этом. – Я не совсем уверена, но почти… Может, это связано с волнением, хотя я никогда раньше не была нервной. – Она посмотрела в пол. – Слишком мало времени прошло, чтобы быть уверенной, но я не могу выйти за вас замуж, не сказав всей правды.
Персиваль вздохнул и почти упал на скамейку, раскачав ее шаткие ножки.
– Я восхищаюсь вашей честностью, Рената. – Это было правдой, хотя он чувствовал, что она от него что-то скрывает. Ребенок? Дети плачут и требуют гораздо больше заботы, чем он готов предоставить… но для этого существуют няньки. Ни ему, ни его жене не придется обременять себя уходом за ребенком.
– Любому ребенку, которого вы носите, будет дано мое имя, и мы его вырастим, как моего собственного. – Он отбросил все свои опасения. – Если это будет мальчик, то он станет следующим графом Иденуэртом. – Если мы вскоре поженимся, то ни у кого не возникнет причины подозревать, что ребенок не мой.
Рената долго и озадаченно смотрела на него. А разве она ожидала, что он убежит от нее, как перепуганный кролик, когда услышит эту новость?
– Вы благороднее, чем я думала. – В ее тихом голосе прозвучало неподдельное удивление.
– Я готов принять все, что вернет блеск в ваши глаза, – ответил Персиваль. – Если это удастся ребенку, путь будет он. У нас будет еще дюжина, если вы пожелаете. – Он не был слепцом и заметил облачко, пробежавшее по ее лицу. Она явно еще не задумывалась о перспективе вынашивать его детей.
– Я… я не знаю, говорить мне об этом Джейку или нет, – залепетала Рената. – Он имеет право знать, но… ему, наверное, будет тяжело оттого, что у него есть ребенок, который так далеко отсюда и которого он никогда не увидит. – Она смотрела на Иденуэрта, пытаясь найти ответ.
Персиваль слегка прищурился.
– Рената, дорогая, – спросил он ласково. – Вы любите этого… этого типа Вулфа?
Меньше всего Рената ожидала услышать от него этот вопрос. Она подняла голову и поглядела ему в глаза.
– Я… я… нет. – Лицо ее густо покраснело. – Я думала, что люблю, но это было просто детское увлечение. Надеюсь, вы не будете слишком плохо думать обо мне.
Персиваль наблюдал, как самые разные чувства промелькнули на ее лице, как сверкнули глаза, сжались губы. Джейк был прав: Рената была не в ладах с правдой.
– Тогда, на вашем месте, я не стал бы говорить ему, – ровным голосом произнес он. – Лучше порвать сразу… лучше для всех.
Рената кивнула, но он видел, что она сомневается. Даже в таком состоянии, одетая в плохо сидящее на ней платье матери, к тому же слишком темное для нее, она была очаровательна. Красивая, да. Но более того – живая. Яркая, как звезда.
– Наверное, вы правы, – наконец согласилась она. – Будет лучше, если вы никому не скажете, даже моим родителям. По крайней мере, до того, пока я сама не буду уверена и мы не уедем из Серебряной Долины.
Дженни Бойль помрачнела при виде выскользнувшей со склада парочки.
– Негоже. Совсем негоже, – прошептала она. Рената, казалось, не слышала, однако злой взгляд женщины предназначался не ей. – Бедный Джейк, – бормотала женщина. – Вряд ли он что-то сделал, но его держат взаперти. Ну, может, он, небезупречный, – она разговаривала сама с собой, – но, по крайней мере, он – один из нас. Негоже. Совсем негоже.
Рената почти целый час расхаживала по тротуару, стараясь держаться подальше от окна конторы шерифа. Как же ей увидеться с Джейком? Справедливости ради следует сообщить ему, что она уезжает, – и не потому только, что ему будет не все равно, – важно, чтобы он не узнал, как это болезненно для нее. Что бы она сделала, если бы ее отец не оказался в таком затруднительном положении? Осталась ли бы она в Серебряной Долине, чтобы убедить Джейка, что она – не пустоголовая авантюристка, которой он ее считает?
При этой мысли она почувствовала, как в ней просыпается гнев. Как он мог поверить, что она такая? Рената хотела убедиться, что все это – неправда, что он никогда не считал ее такой расчетливой. Но почему же тогда он не говорил ей, что у него есть деньги? Что он – самый богатый человек в городе? Он считал ее охотницей за богатым мужем… но ведь это было правдой. Она приехала в Колорадо в поисках мужа, владельца ранчо, но не ценой любви. Любовь всегда была у нее на первом месте.
Ей удалось убедить себя, что Джейк любит ее, но это было глупо. Она совершила ошибку. Она дала Джейку все, всецело полюбила его, а сама для него ничего не значила. Ничего.
Рената открыла дверь и с улыбкой вошла в контору шерифа. У нее есть гордость, и Джейк никогда не узнает, как сильно обидел ее.
На Ренате было простое темно-коричневое платье матери. Она отвергла предложение Сесилии сшить дочери несколько платьев на оставшиеся дни и для поездки в Филадельфию. Меньше всего Ренате хотелось тратить время на примерки. Это может и подождать.
Платье волочилось по полу, и так же, как и другие платья, одолженные у матери, было узковато ей в груди и широко в талии. Ренату, всегда такую щепетильную в отношении своего гардероба, совершенно не беспокоило, что она выглядит не лучшим образом и ей гораздо больше идут весенние цвета – светло-персиковый, зеленый, желтый.
