Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Дальний полет

      – Не при наших возможностях и не с вольфрамом, - сказала Элистер. - Крошка считает, что это так же просто, как нам пойти в кондитерскую и заказать там свадебный пирог.
      – А почему вам пришел в голову именно свадебный пирог?
      – Алек, и ты тоже! Мало мне мамы? - Но все же она улыбнулась. - А что касается отливки, мне кажется, наш таинственный друг попал в положение радиолюбителя, который отлично разбирается в приемниках, знает, как они устроены и почему работают. Но вдруг перегорает лампа, а купить новую ему негде. Единственный для него выход - сделать новую лампу. Я думаю, что чудовище старика Деббила находится именно в такой ситуации. Разве не так. Крошка? Я угадала, что твой друг нуждается в детали, принцип действия которой он понимает, но которую не может сделать?
      "Да".
      – И ему надо достать ее на Земле?
      "Да".
      – А какие у него неполадки? - спросил Алек. - Не может набрать космическую скорость?
      Крошка колебался с ответом. Потом повернулся к треугольнику.
      – Или он не желает отвечать, или вопрос не по существу, - сказала Элистер. - Но это не играет роли. Главная наша проблема - отливка. Ее никак нельзя осуществить. И никто на всей планете, насколько я знаю, нам не поможет. Думаю, что я не ошибаюсь. Крошка, это обязательно должен быть вольфрам?
      "Да".
      – Для чего нужен вольфрам? Для защиты от радиации? - спросил Алек.
      "Да".
      – Нельзя ли чем-нибудь заменить вольфрам? - обернулся Алек к Элистер.
      Она размышляла, глядя на чертеж.
      – Можно кое-чем, - медленно сказала она. Крошка следил за пей, не отрывая глаз. Казалось, он съежился, когда она пожала плечами и сказала: - Но, чтобы достичь такого же эффекта, слой других изоляторов должен быть куда толще. Например, слой свинца в ярд толщиной может заменить вольфрам и будет обладать примерно такими же механическими данными, но сооружение явно получится слишком громоздким. Бериллий… - При этом слове Крошка сразу подошел к квадрату, что означало решительное "нет".
      – Но, может, есть сплавы? - спросил Алек.
      – Есть ли сплавы, Крошка?
      Крошка подошел к треугольнику. Элистер кивнула:
      – Ты не знаешь, и я ничего пока придумать не могу. Поговорю с доктором Наулендом. Может быть…
      На следующий день Алек остался дома и, проведя время в веселых спорах с миссис Форсайт, одновременно смастерил решетку для вьющегося винограда. Элистер вернулась к вечеру и с порога радостно крикнула:
      – Нашли! Нашли!
      Она закружилась в вальсе.
      – Алек! Крошка! Бегите сюда!
      Все вместе они ворвались в кабинет. Не снимая зеленой шляпки с оранжевым, в тон волосам, пером, Элистер достала с полки четыре справочника, возбужденно приговаривая:
      – Сплав золота с молибденом. Как тебе нравится, Крошка? Золото и молибден - вот что нам нужно! Послушай!
      И она принялась излагать Крошке данные по абсорбции, формулы, преимущественно состоящие из греческих букв, и сравнительные цифры сопротивления материалов, пока у Алека голова не пошла кругом. Он сел в кресло, наблюдая за ней, но не вслушиваясь. Созерцание ее доставляло ему величайшее удовольствие.
      Когда Элистер, наконец, замолчала. Крошка отошел от нее и лег на пол. глядя прямо перед собой.
      – Ну и ну, - сказал Алек. - Смотри, какое чудо. Впервые Крошка над чем-то задумался.
      – Ш-ш-ш, не мешай ему. Если этот сплав-то, что надо, а он раньше об этом не думал, ему нужно все обмозговать. Мы же не знаем, категориями какой фантастической науки он сейчас оперирует.
      – Понимаю. Это все равно что… допустим, мы совершили вынужденную посадку в бразильских джунглях и нам требуется сделать новый гидравлический цилиндр для шасси. И тут является туземец и показывает нам кусок железного дерева, а нам надо решить, подойдет оно или нет.
      – Примерно так, - прошептала Элиетер. - Я… - Внезапно Крошка подпрыгнул, бросился к Элистер, принялся "целовать" ей руки, положил лапищи ей на плечи (что ему строго запрещалось), потом подбежал к деревянному кругу, означающему "да". Его хвост метался, как взбесившийся маятник.
      В самый разгар суматохи появилась миссис Форсайт и строго спросила:
      – Что здесь происходит? Кто обучил Крошку танцу живота? Чем вы его обкормили? Нет, ничего не говорите, дайте я сама… Неужто вы нашли? Ну, и что же вы теперь будете делать? Купите ему ступу и помело?
      – О мама, мы нашли! Сплав золота и молибдена. Мы сможем его отлить в нужную форму.
      – Молодец, лапушка, молодец. Вы всю эту штуку хотите отливать?
      Она указала на чертеж.
      – Конечно, а что?
      – Н-да.
      – Мама, разреши спросить, что означает твой тон?
      – Можешь заодно и спросить, кто будет платить за эту штуку?
      – Ну и что! Это же будет… Я… Ох! - в ее голосе звучало разочарование. Она наклонилась над чертежом. Алек подошел поближе и заглянул через ее плечо. Элистер быстро делала подсчеты в углу чертежа. Еще раз охнула и бессильно опустилась на стул.
      – Сколько? - спросил Алек.
      – Я дам точную смету к утру, - тихо сказала она. - У меня масса знакомых. Может быть, удастся достать все это подешевле. - Она в отчаянии смотрела на Крошку. Подойдя к ней, он положил голову ей на колени, а она потянула его за уши.
      – Не бойся, мы тебя не бросим в беде, дорогой, - прошептала она.
      На следующее утро она составила смету. Требовалось немногим больше тринадцати тысяч долларов. Элистер и Алек грустно поглядели друг на друга, потом на собаку.
      – Может, ты подскажешь нам, где достать столько денег? - спросила Элистер, будто надеялась, что Крошка вынет из кармана бумажник.
      Крошка взвизгнул, лизнул руку Элистер, посмотрел на Алека и лег.
      – Что же теперь? - размышлял вслух Алек.
      – Теперь мы пойдем чего-нибудь перекусим, - сказала миссис Форсайт, направляясь к двери. Остальные собирались последовать за ней, но тут Крошка вскочил и преградил им дорогу. Он стоял в дверях и повизгивал. Когда они подошли ближе, он залаял.
      – Ш-ш-ш. Что случилось, Крошка? Ты хочешь, чтобы мы задержались?
      – Кто здесь хозяин? - пожелала узнать миссис Форсайт.
      – Он хозяин, - ответил Алек за всех. Они снова сели. Миссис Форсайт на диван, Элистер за свой стол, Алек за чертежный стол. Но Крошке это расположение не понравилось. Он был очень взволнован, подбегал к Алеку, толкал его, бросался к Элистер, осторожно хватал зубами ее за кисть руки и тянул к Алеку.
      – Что с тобой, старина?
      – По-моему, он хочет вас поженить, - заметила миссис Форсайт.
      – Чепуха, мама, - сказала Элистер, краснея. - Он хочет, чтобы мы с Алеком поменялись местами. Вот и все.
      – Ага, - сказал Алек и сел рядом с миссис Форсайт. Элистер уселась за чертежную доску. Крошка положил лапу на край доски, указывая на стопку бумаги. Элистер с интересом посмотрела на дога и взяла верхний лист. Крошка подвинул к ней носом карандаш.
      Они ждали. Никому не хотелось говорить. Может быть, никто и не мог говорить, но они и не делали такой попытки. Постепенно напряжение сковало всех в комнате. Крошка замер посреди кабинета. Глаза его блестели, и когда у него, наконец, подкосились ноги, никто не подошел к нему.
      Элистер медленно подняла карандаш. Движение ее руки напомнило Алеку слепого, ощупывающего стену. Карандаш медленно, толчками стал двигаться к верху листа и повис там. Лицо Элистер было совершенно бесстрастным.
      Что произошло потом, никто из них не мог бы описать. С их глазами случилось то же, что раньше - с голосами. Они видели, но не понимали, что видят. И карандаш Элистер вновь начал двигаться. Что-то управляло ее мозгом - мозгом, а не рукой. Карандаш двигался все быстрее, и на листе появилось то, что впоследствии стали называть формулами Форсайт.
      Тогда никто, разумеется, и не подозревал о фуроре, который вызовут эти формулы, о миллионах слов, которые будут о них написаны, об удивлении, когда весь мир узнает, что у девушки, открывшей формулы, не было достаточных знаний в математике, чтобы их вывести. Вначале этих формул никто не понимал, да и позднее лишь несколько человек на Земле в них разобрались. А Элистер никогда не относилась к их числу.
      В одном из популярных журналов была опубликована статья, автор которой до удивления близко подошел к раскрытию действительного смысла формул:
      "Формулы Форсайт, касающиеся, как пишут воскресные приложения к газетам, законов "соединения чего-то с ничем", и схемы, приложенные к ним, мало что говорят широкому читателю. Можно быть лишь уверенным в том, что формулы раскрывают принципы действия некоего устройства. Назовем его источником энергии такого рода, что если нам удастся когда-нибудь им овладеть, то атомные станции можно будет списать, как устаревшие.
      Источник энергии скрыт в оболочке, сделанной из материала, поглощающего нейтроны. Оболочка имеет внутренний и внешний "слои". В ней заключен стержень. Вероятнее всего, это устройство помещено во вращающееся магнитное поле. Источник энергии взаимодействует с магнитным полем. Вращаясь, "слои" оболочки приводят в движение стержень. Если не будет доказано, что формулы с математической точки зрения не выдерживают критики, - а нам представляется, что никому это пока еще не удалось сделать, несмотря на всю неортодоксальность математических методов, - возникающий эффект взаимодействия вращающегося ноля и двух концентрических сфер, а также стержня не зависит от нагрузки. Другими словами, если магнитное поле вращается со вкоростыо 3000 оборотов в минуту, то и стержень будет вращаться с той же скоростью, даже если мощность, затрачиваемая на вращение магнитного поля, равна ста л. с., тогда как мощность, получаемая от устройства, равна 10000 л. с.
      Невероятно? Может быть. Хотя не более невероятно, чем истечение 15 ватт энергии в антенну радиостанции, тогда как взамен ничего не поступает. Ключ к проблеме таится в природе замкнутых сфер энергии внутри оболочки. Им присуща энергия, так же как пару - способность расширяться. Если же, как предположил Рейнхарт в своей работе "Использование символа в формулах Форсайт", эти сферы являют собой не что иное, как стабильную концентрацию чистой энергии, мы получаем в свое распряжение источник энергии, о котором человечество и не могло мечтать. Создадим мы подобные двигатели или нет, но мы не можем отрицать, что, каковы бы ни были таинственные истоки формул Форсайт, они являются эпохальным даром нескольким наукам, включая, если уж на то пошло, и философию".
      После того как все кончилось и формулы были записаны, страшное напряжение как рукой сняло. Три человека сидели в блаженном оцепенении, а собака лежала без чувств на ковре. Первой пришла в себя миссис Форсайт. Она неожиданно вскочила на ноги.
      – Ну вот, - сказала она.
      Казалось, эти слова разрушили колдовские чары. Все встало на свои места. Ни страха, ни неприятных ощущений. Они стояли, в изумлении глядя на исписанный лист.
      – Не понимаю, - пробормотала Элистер, как бы сразу отвечая на возможные вопросы. Затем: - Алек! Как же с отливкой? Мы должны ее сделать. Должны, чего бы это нам ни стоило.
      – Я бы с удовольствием, - ответил Алек. - Но почему мы должны?
      Она жестом указала на черную доску.
      – Ведь он дал нам это.
      – И не говори, - сказала миссис Форсайт. - А что это такое?
      Элистер прижала ладонь к голове, и в ее глазах появилось странное, отсутствующее выражение. Этот взгляд, как и многое другое, беспокоил Алека. Она была сейчас не с ними, а в другом месте. И он понимал, что никогда, ни в коем случае ему не удастся побывать там вместе с нею.
      Элистер сказала:
      – Он… говорил со мной. Вы знаете об этом, да? Мне это не кажется, Алек, мама?
      – Я верю тебе, цыпленок, - мягко сказала миссис Форсайт. - Что ты хотела сказать?
      – Я ухватила только самую суть. Всего мне не пересказать. Все дело в том, что он не может дать нам ничего материального. Его корабль полностью функционален, и ему нечего предложить нам в обмен за то, что он просит нас сделать. Но он дарит нам нечто весьма ценное… - Ее голос оборвался. Казалось, она прислушивается. - То, чтомы можем использовать в нескольких аспектах. Это и новая наука, и новый путь к научным открытиям. Новые инструменты, новая математика.
      – Но что же это, в конце концов? Зачем оно нужно? И как оно поможет нам наскрести денег на отливку?
      – Ну, это произойдет не сразу, - решительно сказала Элистер. - Дар этот слишком велик. Сейчас мы даже не сможем понять его значения. И зачем спорить, мама? Неужели ты не понимаешь, что он не мог подарить нам никаких приборчиков? У нас же нет ни его техники, ни материалов, ни инструментов, и мы не сумеем построить ни одной из машин, которые он мог бы предложить нашему вниманию. Он сделал единственное, что было в его силах, - дал нам новую науку и способ понять ее.
      – Правильно, - согласился Алек. - В самом деле, я ему верю… А вы, мэм?
      – Ну, конечно же. Я думаю, что он - человечен. Я полагаю, у него есть чувство юмора и чувство справедливости, - твердо сказала миссис Форсайт. - Давайте подумаем. Мы должны собрать - эти деньги. И почему бы нам их не собрать? По крайней мере у нас будет что вспоминать до конца жизни.
      И они стали думать.
      Вот какое письмо было получено через два месяца на острове Сан-Круа.
      "Здравствуй, ягненочек!
      Не падай в обморок. Все кончено.
      Отливка прибыла. Мне тебя очень не хватало, но тебе ведь надо было уехать - и ты знаешь, как я рада, что ты уехала! Я сделала все, как ты велела, с помощью Крошки. Те люди, что дали мне лодку и согласились ею управлять, видно, решили, что я выжила из ума, и не скрывали этого. Представь себе, как только мы выплыли на середину реки и Крошка начал повизгивать и фырчать (это он подсказывал мне, что мы доплыли до нужного места), и я велела им выбросить отливку за борт, они начали настаивать, чтобы я открыла ящик. И привязались ко мне, хоть умри. Не хотели принимать участия ни в каких темных делишках. Обычно я в таких случаях становлюсь упрямой, но на этот раз, чтобы не тратить времени даром, я поддалась на их уговоры. Они были убеждены, что в ящике лежит труп! Когда же они увидели отливку, то так обалдели, что я отказалась от мысли обломать мой зонтик об их упрямые головы и просто расхохоталась. И тогда один из них заявил, что я спятила.
      Долго ли коротко, но отливка ушла за борт. Только брызги полетели. А минуту спустя меня охватило приятное чувство - хотела бы я его тебе описать. Меня переполнило ощущение полного удовлетворения, благодарности и уж не знаю чего еще. Просто мне было хорошо, очень хорошо. Я взглянула на Крошку - он весь дрожал. Я думаю, он чувствовал то же, что и я. Я назвала бы это чувство физическим выражением глубокой благодарности. Я полагаю, что ты можешь быть спокойна - чудовище Крошки получило то, что ему было нужно.
      Но это еще не все. Я расплатилась с лодочниками и поднялась на берег. Что-то заставило меня остановиться, подождать и вернуться к самой кромке воды.
      Был ранний вечер, вокруг - тишина. Казалось, я должна подчиниться какому-то приказу. Это не было иеприятным, но нарушить приказ я бы не смогла. Я сидела на берегу и смотрела на воду. Вокруг ни души - лодка уплыла. Лишь шикарная прогулочная яхта была пришвартована в нескольких ярдах от меня. Я помню, какая царила тишина - на палубе яхты играла маленькая девочка, и я отчетливо слышала ее топоток.
      Внезапно я увидела что-то в воде. Наверно, мне следовало бы испугаться, но почему-то я не испытывала никакого страха. Чем бы это ни было, я запомнила только, что оно было серым, большим, блестящим и совершенно бесформенным. И именно от него исходило ощущение благополучия и защищенности, охватившее меня. Оно смотрело на меня - я знаю, что смотрело, потому что у него был один глаз - большой глаз, внутри которого что-то крутилось. Нет, не могу описать. Как я хотела бы обладать писательским даром, чтобы донести до тебя мои ощущения! Я знаю, что, если исходить из человеческих представлений, чудовище было отвратительным. И если это и было чудовище Крошки, - то я понимаю, как неприятно ему было сознавать, что оно может вызвать у людей отвращение. Но оно ошибалось - я чувствовала, что на самом деле оно очень хорошее.
      И оно мне подмигнуло. Учти, не моргнуло, а подмигнуло. И затем все случилось сразу.
      Существо исчезло, и тотчас же вода возле яхты взбурлила. Что-то серое и мокрое высунулось из воды, и я поняла, что оно тянется к маленькой девочке. Совсем малышка, годика три. И такая же рыженькая, как ты. И чудовище шлепнуло девочку пониже спины так, что малышка свалилась в воду.
      Можешь ты этому поверить? А я сидела там, смотрела и даже рта не раскрыла. Конечно, нет ничего хорошего, когда маленькие дети бухаются в глубокую воду. Но мне казалось, что В ЭТОМ НЕ БЫЛО НИЧЕГО ПЛОХОГО!
      И вот, прежде чем я собралась с мыслями, Крошка рванулся, подобно мохнатой пуле, и бросился в воду. Меня всегда интересовало, зачем ему такие большие лапы? Теперь я это поняла. Это же не лапы, а лопасти весел! Раза два он гребанул лапами, схватил малышку за шиворот зубами и потащил ко мне. Элистер, ни одна живая душа не видела, как малышку столкнули в воду. Ни одна душа, кроме меня. Но на яхте был человек, который увидел, что девочка упала. Он тут же выскочил на палубу, принялся бегать и отдавать приказания. Но к тому времени, как они спустили на воду резиновую лодку, Крошка уже принес малышку ко мне. И она совсем не испугалась. Она решила, что все это - чудесная шутка! Очаровательная малышка!
      Так вот, этот мужчина вышел на берег, весь в слезах, и, преисполненный благодарности, возжелал немедленно озолотить Крошку или сделать что-нибудь в этом роде. И тут он заметил меня. "Ваша собака?" - спросил он. Я ответила, что это собака моей дочери. А моя дочь уехала на остров Сан-Круа, потому что у нее медовый месяц. И прежде чем я успела его остановить, он вытащил чековую книжку и принялся в ней царапать. Он заявил, что знает таких, как я. Сказал, что я никогда не приму от него ничего для меня лично, но не смогу отказаться от подарка для моей дочери. В письмо я вкладываю чек.
      Почему он написал 13000 долларов, я не знаю. Во всяком случае, я полагаю, что деньги тебе пригодятся, а так как деньги эти тебе шлет в сущности чудовище Крошки, я думаю, ты сможешь их использовать. Теперь, я полагаю, мне пришло время кое в чем покаяться. Это была моя идея - предоставить Алеку раздобывать деньги на отливку, хотя ему и пришлось для этого истратить все свои сбережения и заложить дом, потому что, если он станет членом нашей семьи, ты ему поможешь заработать эти деньги. Правда, иногда, наблюдая за тобой, я сомневалась, стоило ли мне так отчаянно трудиться, чтобы вас поженить.
      Итак, я полагаю, что на этом история с чудовищем Крошки завершилась. Конечно, осталось множество проблем, о которых мы, наверно, так никогда и не узнаем. Кое о чем я, правда, догадываюсь. Чудовище могло установить контакт с собакой, потому что контакт с человеком стоил бы ему слишком больших усилий. Очевидно, собаки обладают какими-то способностями к телепатии, хотя и не понимают многого из того, что им дает человек. Я не говорю по-французски, но, пожалуй, я смогу транскрибировать французскую фразу так, что любой француз ее прочтет. Примерно то же делал и Крошка. Чудовище передавало ему свои мысли и полностью контролировало его. Без сомнения, оно оказало воздействие на дога в тот день, когда старик Деббил взял щенка с собой на холм. А когда чудовище услышало, как доктор Швелленбах говорит о тебе, и смогло мысленно уловить твой образ, оно с помощью пса заставило тебя заняться его проблемой. Очевидно, чудовище пользовалось мысленными образами. Иначе как бы Крошка мог отличать одну книгу от другой, раз он не умеет читать? Ведь ты же представляешь себе все, о чем думаешь. Ты согласна со мной? Я полагаю, моя теория нисколько не хуже любой другой.
      Тебе, наверно, будет любопытно узнать, что прошлой ночью все компасы в окрестностях в течение двух часов указывали на запад! Пока, несмышленыш. Продолжай пребывать в счастливом состоянии. Любящая тебя (поцелуй Алека) мама
      P.S. А что, Сан-Круа - подходящее место для медового месяца? Джек (это тот человек, который выписал чек) становится очень сентиментальным. И он ужасно похож на твоего отца. Он вдовец и… впрочем, я ничего не знаю. Он говорит, что нас свела судьба (или что-то вроде этого). Уверяет, что и не собирался подниматься на яхте по реке со своей внучкой, но что-то заставило его изменить планы. Он совершенно не представляет, почему пришвартовался именно в этом месте. Просто ему там понравилось. Может быть, это судьба. Он такой душка. Дай бог. чтобы я забыла, как чудовище подмигнуло мне из реки".

Антонио Моралес
Взгляд издали

      Когда фермер заметил его, расстояние было слишком велико. Кроме того, дневной свет уже тускнел, и видимость сохранялась только в открытом поле. Но все-таки Транк отложил в сторону мотыгу и не сводил взгляда с рощицы, где только что скрылось странное существо.
      Жилище Транка стояло в стороне от остальных. Дорога в поселок не проходила через рощицу, в которой скрылся неизвестный. Но кем же он мог быть? Охотником? Немыслимо. Жителем поселка? Немыслимо. Кому из них придет в голову здесь бродить… да еще красоваться в таком чудном наряде? Может быть… может быть, это нездешний…
      Нездешний. Это слово вертелось в голове у фермера, когда, взяв мотыгу, он пошел домой. Нездешний. Может быть, он заблудился в этой глуши. Но почему он прячется? А может, это беглец, из тех, кто скрывается от правосудия. Однако… это снаряжение… и лицо, такое странное даже издали…
      Транк шагал между бороздами, а его собака бежала за ним следом. Животное тревожилось, и фермер, не останавливаясь, наклонился, чтобы погладить ее. Нездешний. Да, наверняка нездешний. Может быть, это кто-нибудь из городских чудаков, из тех, что любят сворачивать с дороги, чтобы на свежем воздухе провести минутку наедине со своей подружкой. Впрочем, будь это так, оттуда наверняка донесся бы шум мотора, а Транк ничего не слышал.
      Транк отклонился было от своего маршрута, приблизился к опушке рощи, чтобы поискать, не осталось ли каких следов. Но вдруг он передумал. В конце концов, какое ему до всего этого дело?
      Он заторопился к своему жилищу. Солнце опускалось за горы. Подойдя с мотыгой на плече к двери, он понял, что всю дорогу, не переставая, думал о загадочном незнакомце. Он направился в кухню, чтобы плеснуть себе в лицо свежей водой из чана и утолить жажду. С мокрым лицом он вышел во двор, и на минуту его взгляд задержался на жене, выходившей из загона. Она буркнула приветствие, но Транк не слышал ее. Это снаряжение… и главное - лицо, странное даже издали…
      Он решительно снял ружье, висевшее в углу на стене, но повесил обратно, даже не проверив заряда. Какую глупость он чуть было не совершил! Какое ему дело до того, кто скрывается в роще? У этого чудака есть на то свои причины, если только он не совсем сумасшедший. И потом, наверное, это так и есть: городской чудак решил под вечер со своей девушкой совершить вылазку на лоно природы.
      Ружье осталось висеть на стене, в темном углу. Но все же… мысль о любовной прогулке не вполне убедила Транка. Ему показалось, что он окончательно решил загадку, но где-то в глубине мозга у него вдруг снова возник образ, увиденный на одну-две секунды на опушке рощицы: странное снаряжение, а главное - странное лицо, такое странное даже издали…
      Ужинали молча. Жена дважды упрекнула Транка в невнимании, так как он не ответил на ее вопросы. И вдруг фермер резко встал, еще не прожевав последний кусок: он решил немедленно пойти в рощицу.
      Он снова снял со стены ружье. Проверил заряд и решительно направился к выходу. И тут он увидел чужаков. Их было двое. Один шагах в пятидесяти, другой, в таком же снаряжении - совсем возле двора.
      Мрачное, свинцовое, почти ночное освещение позволило Транку рассмотреть это ужасное существо во всех подробностях. По спине у него пробежали мурашки. Действительно, все было похоже: круглый подбородок, над ним сжатые губы, еще выше - почти треугольный выступ носа, лоб… Похоже все, кроме глаз. В сущности, даже глаза были похожие. Но… но на лице у этого кошмарного существа их было ТОЛЬКО ДВА!

Огюст Дерлет
Звезда Макилвейна

      – Называйте их как хотите, - сказал Текс Харриган. - Потерянные, заблудшие, чокнутые или, скажем, непризнанные гении, - я знаю их столько, что ими можно было бы заселить целую палату в сумасшедшем доме. Я много лет был репортером и нагляделся на таких.
      – Назовите хоть одного, - попросил я, чувствуя, что Харриган как раз в подходящем настроении.
      – Ну, хоть Тэдиес Макилвейн.
      – Никогда про такого не слышал.
      – Конечно, - сказал Харриган. - Но я его знал. Это был чудаковатый старик, денег у него едва хватало на три его страсти: он играл в карты и в шахматы в трактирчике Биксби на Северной улице; увлекался астрономией; и еще была у него навязчивая идея, что жизнь существует не только на нашей планете и с обитателями других планет можно как-то связаться. Правда, в отличие от прочих он не только об этом говорил, но даже придумывал какие-то причудливые механизмы.
      Ну вот, у этого старика было трое дружков, с которыми он играл у Биксби. Им он и рассказывал, как у него подвигаются дела со звездами и общение с жителями других планет, а дружки, насколько я знаю, превесело над ним подшучивали. Он покорно сносил насмешки - наверно, потому, что больше ему не с кем было поделиться. Так вот, в первый раз я про него услыхал однажды утром, когда меня вызвал к себе редактор отдела городской хроники - тогда это был старый Билл Хендерсон - и говорит: "Харриган, мы только что узнали о некоем Тэдиесе Макилвейне, вроде бы он открыл новую звезду. Этот астроном-любитель живет на Северной улице. В общем, разыщите его и дайте очерк".
      И я отправился в путь.
      Настала великая минута в жизни Тэдиеса Макилвейна. Он с важным видом уселся, поправил очки и уставился на присутствующих, как всегда, поверх стекол - ни дать, ни взять разгневанный учитель или просто сварливый старикашка.
      – Я своего добился, - объявил он негромко.
      – Да? А чего именно? - брюзгливо спросил Александер.
      – Я открыл новую звезду.
      – Ах вот как, - равнодушно откликнулся Леопольд. - Просто тебе соринка в глаз попала.
      – Она находится чуть правее Арктура, - продолжал Макилвейн, - и, похоже, приближается к Земле.
      – Передай ей от меня привет, - криво улыбнулся Ричардсон. - Ты уже придумал ей имя? Или теперь открыватели новых звезд не дают им названий? Звезда Макилвейна - звучит недурно. Есть чем любоваться вечерами, когда больше нечего делать.
      Макилвейн только усмехнулся.
      – Это темная звезда, - сказал он, помолчав. - Она не светится. - Он говорил, точно извиняясь. - Хочу установить с нею связь.
      – Вот это да! - сказал Александер.
      – Сдавай! - сказал Леопольд.
      Так приняли великую новость о звезде Макилвейна его друзья-приятели. И потом весь вечер Макилвейн покорно играл в юкр. А Ричардсону пришло в голову, что надо сообщить об открытии в газету.
      – Старик Макилвейн принимал все это всерьез, - продолжал Харриган, - и в то же время как-то очень стеснялся. Понимаете, создавалось впечатление, что он так долго старался открыть свою звезду, что теперь уж и сам с трудом в нее верил. Но звезда существовала. Он очень пространно и подробно рассказывал мне, как все произошло - случайно, как всегда бывает. Такие случаи - не редкость, и его рассказ звучал вполне убедительно. И все-таки в глубине души я ему не поверил. Я, конечно, все записал, как положено, и поснимал старика, убежденный, что фотографии нам не понадобятся.
      По правде говоря, я таскал свои заметки в кармане два дня, и только потом мне пришло на ум, что ведь можно позвонить в Обсерваторию в штате Висконсин. Позвонил, и они подтвердили, что такая звезда появилась. Газета напечатала очерк о Макилвейне и не пожалела красок.
      Через две недели Макилвейн снова дал о себе знать…
      В тот вечер старик казался еще более застенчивым, чем всегда. Он ничуть не походил на человека, который готовится объявить очень важную новость. Он бочком вошел к Биксби и нерешительно приблизился к столику, где сидели его друзья.
      – Славный вечерок, прямо как летом, - негромко заметил он.
      Ричардсон буркнул что-то себе под нос.
      – Кстати, Мак, что сталось с твоей звездой? - спросил Леопольд. - Ну, с той самой, про которую писали в газете.
      – Мне кажется… - осторожно начал Макилвейн. - Я даже уверен… Я установил с ними связь. Только вот беда… - Он озабоченно наморщил лоб. - Я не понимаю их языка.
      – А, ну тогда ты должен сказать им, что это твоя звезда и им теперь придется говорить по-английски, чтобы ты их понимал, - язвительно заметил Ричардсон. - Вот увидите, мы и опомниться не успеем, как ты обзаведешься ракетой или космическим кораблем, умчишься на эту свою звезду и станешь там у них королем или вроде того.
      – Король Тэдиес Первый! - торжественно провозгласил Александер. - Эй вы, звездные жители, можете облобызать стопы вашего короля!
      – Ну, это было бы довольно противно, - нахмурился Макилвейн.
      Бедняга! Они битый час изводили его своими шуточками! Наконец он ушел домой, уселся перед телескопом и еще раз отыскал свою звезду - она стала такая большая, что могла бы затмить Арктур и не затмила лишь потому, что уже отошла в сторону от этой янтарной звезды.
      Да, несомненно, звезда Макилвейна намного приблизилась к Земле.
      Макилвейн снова попытался связаться с ней по самодельному радио и снова услышал ритмическую звуковую гамму - конечно, это была речь; хоть и необычная, но речь - какой-то скрип, скрежет, ничего общего с человеческой речью. Звуки то повышались, то понижались, в них звучало нетерпение, настойчивость, отчаяние - Макилвейн чувствовал это и изо всех сил старался понять.
      Он просидел у радио часа два и вдруг совершенно ясно услышал, что кто-то говорит с ним на его родном языке. Но из приемника теперь не раздавалось ни звука. Макилвейн не сразу понял, что произошло: очевидно, обитателям его звезды удалось освоить английский язык простейшим способом - они читают его мысли и могут теперь объясняться с ним.
      "Какие существа населяют Землю?" - поинтересовались они.