Мертвецы

– Ну, наверное, нет, – ответил я, думая, к чему она клонит, но опасаясь ударяться в долгие беседы, потому что ее родственнички могли вернуться в любой момент. Я усмехнулся.

Она открыла дверь холодильника, чтобы достать молоко. Я заметил внутри кучи сырого мяса, Мантоны не жрали ничего, кроме мяса. И бобов. Потом поставила мне чашку.

– Молоко и две ложки сахара, так? – спросила она. – Если только у тебя вкус не изменился. – Она облокотилась на кухонный стол и окинула меня взглядом сверху донизу. – Парик уже можно снять.

– Слушай, Мэнди, – сказал я, не снимая парика. Я типа как спешу. Я не знал точно, к чему это я, но надо было что-то придумать. Это был мой единственный шанс. Я был в доме у Мантонов, ебаный в рот. Я не мог залезть в пасть дракону и не попытаться вырвать один из его золотых зубов. – Есть кое-что…

– Что случилось, Блэйк?

– Че? Когда?

– С нами. – Она опустила голову, но ее глаза продолжали изучать меня из-под длинных черных ресниц. – Что случилось с нами?

– Что… – Я замолчал. Я был, натурально, слегка в непонятке. Никаких «мы» никогда не было, насколько мне помнится. Ей же тогда было всего двенадцать, бля. Тогда что такое «мы»? – Ну, – ответил я. – Честно говоря, не знаю.

Ее взгляд на секунду стал жестким, он вцепился в мой взгляд, как клещ в спину старого барсука. Потом ее лицо сморщилось, и она так горько зарыдала, что, казалось, ее вот-вот хватит кондрашка.

– Хватит, – сказал я, положив руку на ее изящное плечо и пытаясь не теребить тонкую полоску ткани, которая почти ничего не скрывала.

Она обхватила меня руками и так крепко обняла, что у меня кишки прилипли к спине. Сильная была деваха, несмотря на худобу.

– Блэйк… я ничего не понимаю, – промямлила она, уткнувшись мне в рубашку. – Я думала о тебе все это время. С тех пор, как… Как… – Мои руки гладили ее спину, пальцы проскользнули под майку. – С тех пор, как исчез Баз.

– Вот как. А куда он исчез?

– Блэйк, я не знаю. И не знаю, есть ли мне теперь до этого дело. Я много думала, Блэйк.

– Да? – Ее упругий маленький живот прижимался к моим ребрам, и я от этого ни хрена не мог сконцентрироваться. Но нужно было держаться. Она притянула мою голову к своей. Пока мы целовались, я не закрывал глаза, следил, чтобы она ничего не выкинула, все ж таки она из Мантонов. У нее глаза были закрыты, и я начал думать, какие у нее красивые ресницы, темные и пушистые. Губы у нее были обалденные, все прям так, как я помнил. А язык метался у меня во рту, как джекрассел-терьер[12] за чучелом кролика. Она была в полном порядке, вот что я вам скажу.

Не скажу точно, когда она ее сняла, но неожиданно майка малышки Мэнди оказалась на полу. Я положил руки ей на задницу – на ощупь как две булки. Я снова поднял руки, погладил ее плечи и принялся за грудь. Ее соски вскоре затвердели как два желудя, и я двинулся вниз обрабатывать газон. Когда трава стала достаточно влажной, я поднял ее, посадил на столешницу и дал ей то, чего она хотела.

После этого мы уселись на пол. Я закрыл глаза, трусы спущены до колен, рубашка расстегнута, но рукава опущены, и парик все еще на мне. Она подтащила к себе джинсы большим пальцем ноги и достала оттуда сигареты. Мы, потные, сидели на полу и курили.

– Что это? – спросила она.

– Где?

– Ну вот. На татуху похоже – Она ткнула меня пальцем в предплечье. Было больно, но я вытерпел.

– А, да так, ничего! – Я одернул рукав. Она видела только «МО» и ничего больше, я на это очень надеялся.

– Похоже, совсем свежая. Ну, покажи. – Она потянула меня за рукав.

Я хотел ее оттолкнуть, но передумал, притянул к себе и крепко поцеловал. Через минуту, когда она уже, наверное, забыла про татуху, я оторвался от нее, чтобы перевести дыхание.

Она лежала у меня на коленях, смотрела на меня снизу вверх и пускала колечки дыма.

– Блэйк, – сказала она. – Почему ты не сделал это тогда, много лет назад? Я знала, что ты меня хочешь. Женщины это понимают. Но мы не должны ничего для этого делать. Это забота мужика.

– Ну, Мэнди. Если не ошибаюсь, тебе двенадцать было, когда я видел тебя в последний раз. Как по мне, это еще не женщина.

– Тринадцать! – закричала она.

Я приложил палец к ее влажным губам. Когда она снова заговорила, она вроде успокоилась: – Мне было тринадцать. А тринадцать – это достаточно.

– Для чего достаточно?

– Сам знаешь. Для того, что мы только что делали.

– Это кто сказал?

– Сказал… все говорят. Нет разве? – Она посмотрела на меня. Сейчас, по моим расчетам, ей было девятнадцать. Но ей казалось, что она все еще девочка. – К тому же это не мешало тебя меня целовать.

Я снял ее со своих колен и посадил голой задницей на линолеум.

– Я же говорил, чтобы ты об этом не трепалась, – сказал я, вставая и натягивая трусы. – Говорил, чтобы ты никогда об этом не трепалась. Это ошибка была.

– Да ну? – Она надевала майку. – Я так себе думаю, это тоже была ошибка? – сказала она, кивая на стол. – И об этом тоже нельзя трепаться?

– Ну, я был бы тебе очень благодарен.

Она натянула майку и посмотрела на меня так, будто хотела в меня плюнуть.

– Ну, я про то, что твои братья могут меня неправильно понять. Ты же понимаешь, правда?

Она немного смягчилась, но ее взглядом все равно можно было брюлики резать.

– Ну прекрати, тебе было двенадцать.

– Тринадцать.

– Нормальный пацан не связывается с такими молоденькими девахами. Нормальный па…

– Ты меня поцеловал.

– На полтона ниже, ладно? Слушай, твоя семейка очень бы этому не порадовалась, когда тебе было тринадцать, и вряд ли обрадуется сейчас.

– Почему? Вы ж с моими братьями вроде приятели?

– Ну… это выглядит не очень хорошо, Мэнди. – Я подошел к ней и обнял. Она положила руки мне на спину, так что я понял, что с ней все путем. А это означало, что и у меня все будет путем. Я посмотрел на часы. Если они сейчас придут и увидят нас вот так…

– Блэйк.

– А? – спросил я, застегивая куртку.

– Ладно… забудь.

Она выглядела так, будто ее все еще что-то парило. Но сейчас мне нужно было проявить характер. И надавить на нее.

– Ты не против, если я поднимусь, мне в сортир надо.

Она повернулась к раковине и включила кран.

– Валяй, – сказала она, начиная мыть кружки. Я пошел наверх. Я знал, что еще пару минут она будет возиться на кухне, так что открыл несколько дверей и осмотрелся. Это должно быть где-то здесь. Либо здесь, либо в «Мантон Моторз». Думаю, у них не было времени тащить это куда-то еще. Сначала я вошел в комнату Ли, судя по одежде, валявшейся на полу, и по запаху лосьона. Смотреть было почти негде, если не считать шмоток и кой-какой мебели. Даже картин никаких не было. Я открыл ящик шкафа, но не нашел ничего, кроме трусов и носков. В других ящиках лежали пушки и патроны. В нижнем ящике была нехеровая коллекция порнушных журналов. Я полистал их чуть-чуть, потом закрыл, приходилось расклеивать слишком много страниц. Потом посмотрел под кроватью. И понял, что я совсем рядом.

Куча бабок. Та самая куча, которую Джесс достал из сейфа.

– Свернул не туда, а?

Я встал и замахал руками.

– Мэнди… я просто…

– Сортир в другой стороне. Ли не понравится, если ты нассышь ему под кровать.

– Нет… я… А, хуй с ним. Слушай, Мэнди, я в дерьме, куча дерьма высотой с дом. И если я не найду то, за чем пришел, мне пиздец. Ты должна помочь мне, Мэнди. Ты должна забыть, что видела меня тут.

Она прислонилась к косяку, сложив руки на груди. Странно было думать, что несколько минут назад я ее ебал.

– Я же сказала, что не расскажу, правда? Чего ищешь-то?

– Эх… Мэнди, если б я сам знал. Какую-то штуку, не знаю, что это.

– Ты не знаешь, что ищешь?

– Да. То есть нет. Понимаешь… – Я сознавал, что сую яйца под нож Но пытался об этом забыть. Не стоит бояться таких вещей. По крайней мере в моем положении. – Ли, Джесс и я вынесли одно место… сегодня утром. Взяли кое-какие бабки. Но есть…

– Но ты-то не вынес. Ты-то сбежал, как я слышала.

– Откуда ты знаешь?

Она смотрела в пол, щеки чуть-чуть порозовели. Я начал снова ее хотеть.

– Я слышу, что говорят. Стены тонкие. – Неожиданно она подалась вперед: – Но я тебя не виню, Блэйк. Мне нравится то, что ты сделал. Только храбрый человек может признать, что он делает что-то не так, и уйти.

Скорее, сбежать. И чуть не получить заряд картечи в спину.

– Ну, это… спасибо. Но все вышло не так, как ты думаешь. На меня насели легавые, понимаешь. Хуй знает как, но они пронюхали, что я в это замешан. Не твои братья, только я. И если я себя не обеспечу стропроцентным алиби, я, сто пудов, сяду. Но… Но…

Судя по всему, я ее заинтересовал. Ее черные глаза прожигали меня, и время от времени она кивала.

– И, понимаешь, я нашел себе алиби, – продолжал я. – Железное, как яйца монаха. Только есть загвоздка. Он хочет, чтобы я за это заплатил. Хочет только одну вещь. И поэтому я искал ее под этой кроватью.

Она снова сложила руки на груди.

– Надо было догадаться. Ты пришел сюда не затем, чтобы повидаться со мной.

– Мэнди, – я сделал шаг к ней: – Мэнди, я не могу врать. Я пришел сюда, чтобы найти эту херовину. Я пытаюсь не угодить за решетку, понимаешь? Я не знал, что ты будешь здесь. Но ты оказалась тут. И тогда все случилось, так ведь? Так что теперь все по-другому. Тут, у меня в сердце. Понимаешь? Ты ведь тоже не знала, что я приду? Не знала. Но у тебя в сердце случилось то же самое. Так ведь?

Она обхватила меня руками за шею и толкнула на кровать. Как я уже сказал, Мэнди была сильной девахой. И как-то так получилось, что она снова сняла майку. Я сначала подумал разрешить ей продолжить. Это было бы прикольно – сделать это прямо тут, на кровати Ли, с его сестрой. Но я был уже так близок к тому, чтобы достать то, что нужно.

Я оттолкнул ее. Нежно.

– Мэнди, неужели ты не понимаешь? Если я не разрулю эту байду, очень скоро я распрощаюсь с волей. И тогда мы расстанемся.

Она смотрела куда-то мне в плечо, кончик языка торчал изо рта.

– Так что тебе нужно-то?

– Не знаю. Я… Ну, это что-то, что они вынесли вчера. Что-то, что они нашли во втором сейфе. В первом сейфе были бабки, так? А вот что во втором, я не видел. Я тогда уже слинял. И что бы это ни было, на… мое алиби, ну, он об этом знает. И ему нужно именно это. Больше ничего он брать не хочет.

Она села, кусая губу и о чем-то думая. Потом сказала:

– Подожди…

– Что?

– Я знаю, что это.

Я схватил ее руку и начал гладить.

– Мээнди, что это? Где оно?

– Я не знаю, что это. Но я слышала, как они об этом говорили, говорили что-то вроде «Где мы это спрячем?» и «Поверить не могу, что это теперь у нас». А потом – тишина, я так думаю, они на эту штуку любовались.

– Мэнди, – сказал я, поглаживая уже обе ее руки, – где оно?

Она начала кусать губу еще сильнее, потом перестала и посмотрела на меня тяжелым взглядом.

– Увези меня.

– Куда?

– Куда угодно. Просто увези меня из Мэнджела. Ты и я. Я не хочу больше здесь оставаться. Теперь я это понимаю. Я об этом думала все последнее время. Там, в других городах, должно быть что-то еще. Я не могу здесь оставаться. Увези меня.

Я потер лицо. Я не брился уже пару дней, так что оно было шершавым, как язык у кошки.

– Но, Мэнди, никто не уезжает из Мэнджела.

Она странно на меня посмотрела, будто я заговорил не в свою очередь на чайной церемонии или что-то вроде того. Потом она сказала:

– И?

Мэнди, как и большинство девах, была временами упрямой, как осел. Поэтому не стоило ее винить, что она не понимает, как тут что устроено. Я с этим в Мэнджеле уже сталкивался, некоторые думают, что могут просто сесть в тачку и укатить в другой город. Они пиздят об этом, но ни хера не делают. Невежество в этих краях сильно распространено и сконцентрировано в женской части населения, я так понял.

Конечно, Мэнди уже давным-давно не выходила из дома, так что вряд ли можно ожидать, что она знает, как обстоят дела.

– Ладно, неважно, – сказал я. – Так ты поедешь со мной?

– Блэйк. Ты сам знаешь, что поеду. Если бы ты об этом спросил тогда, давно, я бы и тогда согласилась. – Она начала стягивать с себя джинсы.

Я придержал ее. Мне нужно было, чтобы она продолжала говорить. Пока она говорила – даже если это была всякая херня насчет того, чтобы уехать из Мэнджела и моего побега с сестренкой Мантонов, – у меня был шанс спастись.

– Но, Мэнди, у нас ничего не получится, если я не оплачу свое алиби. Где эта хреновина?

– Я могу ее принести. Поцелуй меня.

– Когда? Когда ты сможешь ее принести?

– Поцелуй меня.

Я поцеловал.

– Я принесу ее. Предоставь это мне.

– Где она?

– Говорю же, предоставь это мне. Встретимся позже. На кладбище. В девять.

– На ебаном кладбище? На хер?

– Потому что там никто не ходит. И там деревья, мы сможем спрятаться.

– Но там народ ходит, среди этих деревьев.

– Ага. Вот что мы сделаем. В девять ты пройдешь по дороге. Я буду тебя ждать где-нибудь недалеко. Я тебя увижу.

– Мэнди, че-то мне это не нравится. А сейчас я эту хрень получить не могу?

– В девять часов, Блэйк. И помни, ты увезешь меня. Сегодня. Так что собирай чемодан и готовь машину. И, Блэйк…

– Что?

– Если ты меня продинамишь, я все расскажу братьям.

Я снова ее поцеловал. Джинсы с нее соскользнули сами.

Парик я не снял.

13

Я закрыл глаза.

Состояние было странное: с одной стороны, хотелось из кожи вон лезть, с другой – я вымотался хрен знает как. Голова тянула в одну сторону, жопа – в другую, а я застрял между ними. И так придется болтаться, пока не найду эту херню, что бы это ни было, и не суну ее в потные ручонки Нейтана. И даже тогда разгребусь только с половиной дел. Кажется, единственный способ для меня справиться с одной проблемой – это переключиться на другую.

Я немного покатался, пытаясь думать и не обращая внимания на звон в голове. Я попытался вспомнить, когда в последний раз был в норме, когда у меня не было проблем, и я был счастлив, что дышу воздухом Мэнджела. Ну, вообще-то я, по правде, такого времени не припомню. Бывают моменты, когда держишь хвост пистолетом и не путаешь розу с дерьмом. Но всего лишь моменты. И похоже, больше таких моментов не предвидится.

Я вдруг понял, что снова выехал на дорогу из города. «Капри» шла просто чудно, скорость перевалила за стольник, все было ровно и гладко. На этих загородных дорогах всегда тихо. Ни один придурок не приедет в Мэнджел, и ни один придурок отсюда не уедет, это ступодово, как ебля кошек в переулке. Ну, ни один такой, как я.

Я тормознул на обочине и глянул на часы. День уже перевалил за половину. Я попытался подумать обо всем, что мне нужно сделать. Но не знал, с какого бока подойти. Никогда не был из тех, которые все на бумажках записывают, но теперь захотелось быть таким. Записать все на бумаге все-таки лучше, чем не уметь отличать собственную задницу от дырявой покрышки. Я порылся в бардачке и выудил оттуда талон на парковку и маленькую ручку из букмекерской конторы. Я немного покарябал ручкой по одной стороне талона, чтобы ее расписать, и когда она, наконец, начала оставлять синий след, перевернул талон и поднес ручку к бумаге, приготовившись писать.

Но писанина никогда и никого от беспокойства не избавляла. Смысл есть только в действиях. Я выкинул бумажку в окно и поехал домой. Приведя себя в порядок и переодевшись, я приготовил то, что купил раньше, и сел, чтобы насладиться жратвой под стаканчик вискаря. Я уже приканчивал последнюю бутылку, так что я сделал в голове зарубку на память, что надо позаимствовать еще немного в следующий раз, когда я буду в «Хопперз». И это подсказало мне, что делать дальше.

– А, это я упал.

Она покачала головой.

– Сейчас нормально себя чувствуешь?

– Ну да. Только подыхаю от жажды.

– Пинту?

– Спасибо, Рэйч. – Я закурил и начал насвистывать «Tie a yellow ribbon»[13]. Каждый раз, как захожу в «Хопперз», у меня в голове начинает звучать эта мелодия. Всегда звучала и всегда, я думаю, будет звучать.

Я глядел на Рэйчел, пока она наливала пиво. По ее лицу ничего нельзя было понять. Ни про то, что «Хопперз» вчера ограбили, ни про то, что босс в больнице. Так что я переместил взгляд на уровень груди и попытался отвлечься. Она поставила передо мной стакан и повернулась уходить.

– Рэйч.

– Блэйк? – Она улыбнулась. Той же улыбкой, что и в прошлый раз, когда мы с ней разговаривали. Улыбкой, которую каждый пацан хочет получить от девахи.

– Я просто… Ну… Тут сегодня тихо, да?

– Такое время. Ты же знаешь, в эти дни недели всегда пусто. К тому же рано еще.

– Ну да, тут ты, наверное, права. – Я отхлебнул еще пива и слизал пену с усов. Рэйч отошла от меня. Клиентов не было, но ей нужно было привести все в порядок. – Фентон сегодня здесь?

– Ага. – Она даже не подняла глаза. Блядский род. Я выпил еще.

– У себя? – Я рыгнул посреди фразы, ну, чтобы прозвучало естественно.

– Вроде да.

Я прикончил пинту, растянув ее на минуту или две. Рэйч поставила передо мной второй стакан.

– Что-то не припомню, чгобы ты любил проводить здесь свободное время.

– Не припомнишь? – Я не очень понял, к чему она клонит. Если она не знает про вчерашнее, а Фентон у себя в кабинете, значит, никто про это не знает. Включая легавых. – Ну, я все равно был в городе и… – Я опустил глаза, смущенно улыбаясь. – Ну, знаешь, как это бывает.

– Надо же! Так ты приехал повидаться со мной?

– Ну… да.

– Ага… Ройстон. Купишь мне выпить?

Она налила себе водки с апельсиновым соком и села передо мной. Мы немного потрепались и пошутили, но я все думал о Фентоне, который был у себя в кабинете. Что там случилось? Почему он не вызвал полицию? Какого хуя Ли и Джесс сделали с ним вчера?

– Ну так что? Встретишь меня после работы?

– Че? Так мы?…

– Блэйк, ты же не динамо крутишь, правда? – Она начала было отпускать мою руку.

– Да ты что! – Я поцеловал ее в щеку, чтобы она не сомневалась. Она повернула лицо, так что ее рот оказался напротив моего, и мы какое-то время сидели и целовались. Честно говоря, я был слегка в шоке от того, что Рэйчел вела себя так на глазах у всех. Я не видел, чтобы она кому-то хотя бы подмигнула, а тут все выставила прям напоказ. Может, она хранила себя для меня. Эта мысль мне понравилась. Я даже отвлекся от Фентона на пару секунд. Но только на пару. Не помогло даже то, что она засунула мне язык в ухо.

Я оторвался от нее и показал на клиента, который ждал, когда его обслужат, на другом конце стойки. Пока ее не было, я быстро рванул назад. Нужно было узнать. Если Фентон дорубил, что я в этом замешан, хуже некуда думать, что он не знает.

Я постучал.

Тишина. Я хотел бы уйти, съебать куда-нибудь и отключить голову, но слишком уж сильно было желание разобраться. Я снова постучал. Ничего. Я дернул дверь.

Заперто.

– Мистер Фентон, – громко позвал я. Рэйчел сказала, что он там. – Мистер Фентон? – Потом я услышал что-то за дверью. Скрип мебели, какое-то такое дерьмо. – Мистер Фентон, вы там ваше?

– Блэйк? Это ты, Блэйк? – Я еле расслышал. И это было совсем не похоже на голос Фентона. Просто шепот какой-то из-за двери.

– Ага. Впустите меня.

– А, Блэйк. Я так рад, что ты здесь. Я думал, ты сегодня не работаешь.

– Ну, это. Я зашел… повидаться с Рэйчел. Вы дверь-то откроете или что?

– Подожди. Это не так просто. С тобой точно никого нет?

– Да. Открывайте.

За дверью раздалось какое-то царапанье и бормотание, и через несколько минут он открыл. Я зашел. Фентон медленно вернулся в кресло. Выглядел он даже со спины ужасно, но я не мог ничего рассмотреть, только то, что двигался он как старик. Рубашка выбилась наружу, волосы всклокочены и выглядят черт-те как. – Извини, что пришлось ждать, Блэйк. Мне пришлось отпирать дверь зубами. Он развернулся и показал мне разбитое лицо и перевязанные руки. Капли крови испачкали его рубашку и галстук.

Нужно было идти напролом.

– Что за хуйня с вами случилась?

Он на меня сначала как-то странно посмотрел, я из-за этого подумал было, а не угодил ли я в ловушку. Но потом на лице у него появилось другое – боль, грусть и все такое. Он начал скулить.

– Я слабый человек, Блэйк. Не смог ничего сделать.

– С чем?

– Я отдал им. И дал уйти. – Он заплакал.

Я покачал головой и посмотрел в окно. Ебаный псих. Рыдать он тут будет. Потом меня это подзаебало, я кашлянул и сказал:

– Мистер Фентон, скажите…

– Блэйк… – Он сел слишком резко и взвизгнул. – Мне так много надо тебе рассказать. Но я не могу. Не могу рассказать и половины.

– Ну тогда расскажите только самое основное. К примеру, кто с вами это сотворил?

– Те бандиты, у которых я купил это место. Мантоны, вот кто. Три брата, знаешь, да? Те, которых я не так давно попросил тебя выгнать. Но ты никому не рассказывай, ладно? Это только моя проблема, и впутывать полицию я не хочу. Это сделали Мантоны, я всегда знал, что кто-нибудь это сделает. Только не думал, что это будет кто-то… из местных. Мантоны пришли и забрали… – Он махнул перевязанной рукой на сейф в углу. Дверь открыта, за дверью большое и толстое ни хуя. – Они забрали, Блэйк.

– Что? – спросил я. – Деньги?

Он засмеялся. Смех был какой-то нездоровый, как у умирающего, которому уже на все насрать.

– Деньги? Нет, Блэйк, не деньги. Ради денег я бы не дал ломать мне пальцы, один за другим. Но… – Несколько секунд он смотрел на меня, потом покачал головой. – Я не могу сказать тебе, что это. Извини.

– Вы были в больнице, мистер Фентон? – спросил я, отлично зная, что он там не был. Ни один доктор так бы руки не забинтовал. Он сделал это сам. Зубами, чем же еще. И на бинты пустил носовые платки.

– Я не могу. Забудь об этом, Блэйк. Мне такая помощь не нужна. Это ничего не значит, если только… – Он посмотрел на меня. Такого взгляда я у него раньше не видел. Он меня оценивал, наверное, решал, могу я сделать то, что он задумал, или нет. Или готов ли я это сделать. – Блэйк. Ты знаешь, я дал тебе шанс, когда я первый раз приехал сюда и купил это место? Так вот, я сделал это, потому что увидел в тебе что-то. Что-то от себя самого. Я знаю, тебе это кажется смешным, мы с тобой совершенно не похожи. Но это так, Блэйк. Я увидел в тебе ту часть себя, которую я чувствовал, но не мог выпустить наружу. Я не такой здоровый и сильный, как ты. Я не действую инстинктивно. Я мыслитель. Я все обдумываю. Ты другой. У тебя есть собственные правила, но ты о них даже не догадываешься. Ты поступаешь в соответствии с ними, не задумываясь, и не колеблешься. Ты живешь сердцем, Блэйк. А я – головой. Но какая-то часть меня хочет, жить сердцем. Часть меня хочет жить с людьми, драться с ними, ебать их.

Я, честно говоря, не просек, о чем это он. Я осматривал комнату, пробуя языком зубы и думая, что я их давно не чистил. Это напрасно. Если регулярно не чистишь зубы, на них нарастает всякая дрянь, и от нее не избавишься. Я это по телеку слышал.

– Ну, в общем, – сказал он, – забей. Я, кажется, заболтался. Но, Блэйк, услуга за услугу. Если ты, конечно, готов.

Теперь я смотрел на пустой сейф, мне все еще было интересно, что же там – могло лежать.

– Ты хочешь помочь мне, Блэйк?

– Да. Что надо делать?

– Ты должен вернуть мне этот предмет.

– Какой предмет?

– Из сейфа…

– Так вы скажите уже мне, что это. Ни один пидорас не хочет говорить, что это…

– Кто не хочет? А? Я ни единой живой душе об этом не говорил.

– Да нет, – сказал я, дав себе мысленного пинка. – Не, я просто имел в виду, что у меня вот уже где люди, которые мне ничего не объясняют. Ничего конкретного. Я просто вспылил. Не обращайте внимания.

Кажется, это проканало, потому что он принялся по новой подписывать меня вернуть ему эту хрень. Конечно, сильно радовало, что он не знает о моем участии в ограблении, но я был совершенно не в восторге от того, что он задумал. И сказал ему об этом.

– То есть отобрать у ебаных Мантонов?

– Но, Блэйк, если ты не поможешь, никто не поможет. Сам понимаешь.

– Вызовите легавых.

Он покачал головой.

– Никакой полиции. И не болтай об этом.

Я поднял бровь.

– Эта штука что, пизженная?

– Пизженная? Ну… – Он потянулся к лицу, но тут же вскрикнул, дотронувшись до него сломанными пальцами. – Да. Наверное, отчасти ворованное. Но… Ох, пальцы, ебать-колотить. Ну да, ворованное. Но ничего такого. Ничего такого, что сильно заинтересует полицию. Если не сунуть это им под нос. Понимаешь, что я имею в виду?

– Скажите же, что это.

– Не могу. Блэйк, поверь. Не могу я тебе сказать.

– Ага, понял. Вы мне не доверяете.

– Нет-нет. Просто не могу тебе сказать, и все.

– Тогда с чего бы мне вам помогать?

– Потому что… – Он притих, только губами шевелил, думал о чем-то. Попытался что-то посчитать на пальцах, но передумал. – А, хрен с ним. Если поможешь, я сделаю тебя совладельцем «Хопперз». На равных. Пятьдесят на пятьдесят.

Тут уж я притух. Я в главном зале, сижу за стойкой в клевом костюме, с большой золотой печаткой на мизинце. Пацаны здороваются, когда входят. Девахи смотрят эдак многозначительно. Все по-другому. Я босс.

Босс, ебать мой лысый череп.

– Блэйк? Ну, что ты думаешь? Можешь это сделать? За половину «Хопперз»?

– Ну, мне это не особо нравится. Но я вижу, в каком вы положении, и, наверное, помогу.

Он закрыл глаза и прикрыл лицо руками, на этот раз осторожно, чтобы не было больно.

– Ну, блин, спасибо и на этом.

– Но я хочу, чтобы это было на бумаге.

– А, контракт. Да. – Теперь он снова смотрел на меня. – Я позвоню своему адвокату. Мы сможем его подписать, когда ты принесешь…

– И у меня будет прибавка к жалованью, да? Раз уж я теперь совладелец?

– Конечно. При условии, что бизнес это потянет. Мы еще поговорим об этом. Тебе нужно будет поменять машину…

– Да, еще кое-что.

– Что?

– «Хопперз». Мы оставим название «Хопперз». По рукам?

– Тебе не нравится «Кафе Американо»?

– Нет. «Хопперз».

– А как насчет «Винный бар и бистро»? Это оставим, да?

Я почесал подбородок.

– Ладно.

– Отлично.

– Да, и еще.

– Ну?

Я видел, что он начинает беситься, так что нужно было немного надавить.

– Можете одолжить полтинник?

Выйдя обратно на улицу, я чувствовал себя просто чудесно. Наверно, день и раньше был хороший, но мне тогда было не до того. Я не мог им наслаждаться. А теперь вкус Рэйчел на языке, деньги в бумажнике и перспектива новой жизни в качестве одного из столпов баровладельческой общины Мэнджела. Жизнь налаживалась. Грузовик с пряниками уже въехал на мою улицу и вот-вот перевернется.

И все, что нужно сделать, – это решить две проблемки.

Я немного погулял по городу, покуривая и кивая парням, которых встречал по пути. Большинство улыбалось в ответ, и я обнаружил, что если внимательно смотреть им в лица, можно прочесть их мысли. Это Блэйк. Он владелец «Хоппера». Хотел бы я быть, как он. Это пацаны. Девахи думали что-то вроде: «Я слышала, он ебется как бог».

Ну, может, я и ошибался. Может, так: «Ебаный в рот. Ройстон Блэйк, чувак, который замочил свою жену».

Я смотрел в их глаза, искал намеки на то, что они действительно думают. Все их мысли собирались в одной голове. Если один из них что-то думал, то и все остальные думали то же самое.

– Слышал про него, да? Это он столкнул своего старика с лестницы.

– Да, но сейчас-то он зассал.

– Он ебал Мэнди Мантон. На койке ее брата.

– Я слышал, он ее ебал, еще когда она ссыкухой была.

Я побежал, тряся головой, стараясь вытрясти оттуда все эти слова. Но не получалось. Я побежал быстрее, тряс головой все сильнее и сильнее и стучал по ней кулаками.

– А про его новую татуху слышал?

– Он со своей Салли обращается как с дерьмом. Он ее ударил.

– У него легавые на хвосте.

– Посмотри на его голову!

– Пиздец просто.

– Похоже на большое волосатое яйцо.

– Не смейся, чувак поранился, наверное.

– Хуй знает, как он это заработал.

– Он же упал.

– Знаю. Но не на голову же.

– Да?

– Ну, он типа как проехался по земле. Он, похоже, притворяется.

– Думаешь, притворяется? Внимание привлечь, типа?

– Ну, он бы такой возможности не упустил.

– Это ж Ройстон Блэйк.

– Ну да.

– Слышал про него?

– Ага.

– Вот ведь мудила.

– Точно. Мудила.

– Его бы засадить неплохо.

– Да, небо в клеточку, друзья в полосочку как раз для него. И чего его выпустили?

– Точно не знаю.

– Да, я тоже не знаю. Странно как-то.

– Небо в клеточку, друзья в полосочку – вот что я скажу.

– Я это только что сказал, кажется?

– А чой-то у него на руке?

– Давай глянем. Написано Ч…

У меня раскалывалась башка и дергались руки. Я сражался за свою жизнь, понимаете, сражался со всеми эти ублюдками, которые надвигались на меня из темноты. Только теперь глаза у меня были открыты, и я видел все слегка по-другому. Для начала было светло. Но надо мной по-прежнему нависали два еблища.

– Здоров, Блэйк.