- Некогда сознание терять, дорогуша, - продолжал перстень. - Остался последний рывок, и я искренне советую не расслабляться прежде времени. Искрящегося я попросил бы быстрее доставить госпожу на колесницу и немедленно возвращаться на Вард вплоть до моих дальнейших распоряжений.
      Бесстрастные морды золотых грифонов впервые за все время их существования выразили что-то похожее на недоумение.
      Тиермес не слишком часто посещал свои храмы. А посещая, на глаза жрецам не показывался, на моления почти никогда не отзывался, справедливо полагая, что смерть - вполне реальное явление и лишний раз подтверждать факт своего существования не имеет смысла. Будучи истинно могущественным существом, он не нуждался в том, чтобы это могущество за ним признавали те, чье мнение его не интересовало. Правда, даже если бы со Жнецом решил поболтать на эту тему дух Вселенной, и тот был бы выслушан весьма холодно и сдержанно. Владыка Ада Хорэ прекрасно знал как свои сильные, так и слабые стороны. И потому в старый храм, находящийся в Мерроэ, он явился без особой охоты, подчиняясь исключительно собственному внутреннему голосу.
      Жнец предпочел бы, чтобы внутренний голос отправил его в более уютные и приятные для души места, чего, однако, не случилось. И он спокойно принял этот щелчок судьбы.
      Грозные жрецы Тиермеса, пожалуй единственного из Древних богов, которому во все времена поклонялись истово, не имели счастья общаться со своим богом. Многие их поколения выросли и прожили всю жизнь в непоколебимой уверенности, что Тиермеса видеть нельзя - это смертным, сколь бы высокого ранга они ни были, запрещено. И когда поздно ночью в двери храма постучал высокий седой человек, назвавшийся гуахайокой Гейерредом и потребовавший ни много ни мало разговора с грозным богом преисподней, в храме случилась настоящая суматоха. Просто так прогнать самого гуахайоку было невозможно, следовало измыслить удобную форму отказа. К тому же верховный жрец, как только окончательно проснулся, моментально сообразил, что в одиночку, без свиты и охраны, на взмыленном коне, полководцы и верховные военачальники прибывают только в случае крайней нужды. Неурочный час посещения подтверждал эту мысль. Следовательно, Гейерреда нужно было выслушать, но как тогда поступить с ним?
      Рассуждал Теронай недолго. И уже бежали к серебряным воротам младшие жрецы, чтобы приветствовать позднего посетителя и предложить ему свое гостеприимство.
      Нельзя сказать, что Тиермес пальцем не шевелил для защиты своих приверженцев. Около трехсот лет тому назад один из правителей Мерроэ позарился на богатства храма, особенно же поразили его серебряные тяжелые ворота, выложенные сапфирами, аквамаринами и алмазами и полыхавшие нестерпимо ярким синим огнем. По велению короля был послан к храму обоз и отряд из пяти сотен тяжело вооруженных, закованных в сталь рыцарей, чтобы немедленно перевезти все эти сокровища в королевскую казну. Конечно, Тиермес так и не явился на зов своих жрецов; но зато пальцем небрежно указал, и несколько демонов смерти и два или три младших божества явились на место событий, после чего события стали развиваться явно не в пользу королевских слуг. Их оторванные головы той же ночью были выставлены на всеобщее обозрение в парадном зале дворца в Кайембе. После этой неудачной попытки серебряные ворота никого и никогда не привлекали иначе как произведение искусства.
      - Что привело к нам славного гуахайоку? - спросил верховный жрец, выходя навстречу гостю.
      Был он мал ростом, худ и абсолютно лыс. Его сморщенное личико чем-то напоминало обезьянью печальную мордочку, но боялись Тероная отчаянно. Жрец был и сильным магом, и прекрасным врачевателем, и довольно хорошим провидцем. Никто не хотел бы испортить отношения с ним. Тень Тиермеса защищала его от тех, кого не останавливали все вышеперечисленные качества самого жреца.
      Одетые в серебристо-голубые шитые серебром одеяния служители Жнеца столпились вокруг своего повелителя.
      - Мне необходима твоя помощь, Теронай, - молвил гуахайока. - Мне нужно поговорить с самим Тиермесом. Я бы обратился еще к кому-нибудь, но не знаю бога столь же могущественного и храма столь же близкого.
      - Ты удивительно откровенен, - заявил жрец с едва заметной усмешкой. Впервые слышу, чтобы бога выбирали только потому, что его храм находится на удобном месте. Это что-то новое в религии.
      - Перестань насмехаться, жрец. Лучше подумай серьезно, прежде чем задавать свой следующий вопрос.
      Теронай задумался: нет, не угроза слышалась в голосе гуахайоки смертельно уставшего, пыльного, грязного, - но настойчивая просьба.
      - Что в Кайембе? - спросил жрец. Перестав думать об этикете, он моментально включился в происходящее. Внешний вид да и скрытый намек в словах Гейерреда сказали ему многое о том, что случилось за несколько последних дней. Гуахайока явно впал в немилость, но еще двое суток тому назад прибывший из Кайембы посланец ничего подобного не докладывал. Значит, переворот? Всем известно, какую слабость питает его величество Колумелла к своему храброму и верному полководцу - он бы не дал его в обиду. Гуахайока торопится - ищет храм поближе. Значит, дело у него спешное; зачем строить догадки, если можно все услышать от него самого?
      - Аджа Экапад! Это горшее зло, какое могло случиться с государством. Теронай, вели принести вина и еды какой-нибудь - умираю от голода, - совсем другим голосом произнес Гейерред. - Я хотел бы за этим ранним завтраком посовещаться с тобой и выслушать, какую помощь ты можешь мне предложить.
      Жрец негромко хлопнул в ладоши, и тут же несколько служек со всех ног кинулись выполнять его приказ. В небольшой комнате установили стол черного дерева, покрыли его небесно-голубой, искрящейся скатертью (Гейерред не мог не отметить, что ткань эта стоит целое состояние), принесли блюда с дичью, жареным мясом, овощами, хлебом и кувшин вина. Затем все растворились в темноте, и только Теронай остался за столом вместе со старым военачальником.
      - Итак...
      - Итак, Аджа Экапад убедил короля Колумеллу объявить войну аите Зу-Л-Карнайну. Ничего, кроме злого умысла, в данном совете я не вижу.
      - Ты прав, - молвил жрец. - А что, армия готова к походу?
      - Нет, нет и еще раз нет. Мы слабее многократно; наши войска разбросаны по всей территории страны, однако король не пожелал даже выслушать меня. У нас нет ни запасов еды, ни оружия, ни коней. К любому походу нужно готовиться долго и серьезно, иметь план, - да ты и сам все знаешь.
      - Знаю, - согласился жрец.
      - Король летит как на пожар. А мне страшно подумать, что случится с Мерроэ, если мы столкнемся с таким гигантом, как империя аиты. Это конец. Верный конец.
      - Чем аита не угодил его гневному величеству?
      - Якобы тагары убили графа Коннлайха и его рыцарей.
      - Король не пожелал выслушать послов императора?
      - Король вообще никого не пожелал выслушать! Аита не ведает, что Мерроэ собирается объявить ему войну. Представляю себе, как разгневается он, если мы перейдем границу и начнем боевые действия.
      - Это серьезно, - согласился Теронай. - Королевский совет, я понимаю, так же безумен, как и его величество?
      - Да. Или еще больше.
      - Что случилось с тобой?
      - Его величество счел, что противоречить ему нельзя даже с позиций разума и беспокойства о благе страны; меня сместили со всех постов и посадили в башню Черной Крысы.
      - Однако ты уже не там.
      - Солдат охраны плохо обучают. Если я вернусь к своим обязанностям, обязательно займусь этим вопросом.
      - И отнимешь надежду на спасение у очередного невинно осужденного узника? - ехидно спросил Теронай.
      - Нелегко говорить с тобой. А теперь скажи, чем ты поможешь мне: против Аджи Экапада и его магии мне одному не выстоять.
      Верховный жрец сплел тонкие скрюченные пальцы, задумался. Он действительно не знал, что ответить Гейерреду.
      - Вот что, гуахайока. Я постараюсь выяснить, что происходит в королевстве. Но многого не обещаю.
      По знаку Тероная находившиеся за портьерами служки со всех ног бросились в нишу за алтарем Тиермеса и вытащили оттуда выточенный из цельного аметиста шар размером с голову ребенка. Шар был укреплен на платиновой подставке, украшенной замысловатым узором из сапфиров и бриллиантов. От их нестерпимого блеска шар вспыхивал изнутри серебристо-синими огоньками.
      - Это Око Жнеца, - будничным тоном пояснил жрец, тогда как гуахайока невольно отодвинулся в сторону.
      Стол уже успели убрать и покрыть серебряной пластиной. Теронай водрузил Око Жнеца в самый его центр и стал нараспев читать молитву или заклинание. Несколько минут все оставалось неизменным, однако постепенно шар стал наливаться изнутри новым цветом, словно густое чернильное пятно расплывалось в его глубине.
      - Я постараюсь проникнуть в душу Аджи Экапада, - сказал Теронай. - Смотри, слушай и запоминай. Не исключено, что после я ничего помнить не буду. Ты не боишься, Гейерред, это ведь не сражение?
      - Ничего, перетерплю, - отрезал полководец.
      - Вот и славно. Да-а...
      - Что ты видишь? - встрепенулся гуахайока.
      - Душу мага. Я знал, что она черна, но не представлял себе... Нет!!! Нет!
      Последний крик верховного жреца оглушил и полководца, и находящихся на почтительном отдалении жрецов. Все они бросились к своему господину, однако не знали, что им следует предпринять, - видимо, никогда и ничего подобного не предусматривалось. Руки Тероная словно прилипли к гладкой и сверкающей аметистовой поверхности, и он, дергаясь всем телом словно тряпичная кукла, не мог оторваться от Ока Жнеца. В центре кипело и клокотало бесформенное, абсолютно черное нечто, грозившее поглотить не только жалкого человека, но и всю Вселенную. У Гейерреда возникло впечатление, что в этом крохотном пятнышке может сгинуть весь Арнемвенд. Видимо, то же самое происходило и с душой жреца: он стонал и извивался, с его губ падали хлопья пены, из ушей и из-под прикрытых век текла темная густая кровь. Один из младших служителей Тиермеса хотел было разбить шар, чтобы таким образом избавить Тероная от его губительного воздействия. Он ударил по шару с размаха тяжелым серебряным жезлом - символом власти и степени посвященности, и жезл, словно в трясину, втянулся в шар. Аметист остался совершенно неповрежденным, но сам служитель пострадал от собственной смелости. Удар молнии, пришедший из тьмы, клубящейся внутри Ока Жнеца, моментально испепелил несчастного.
      Теронай еще сопротивлялся, но кровь текла сильнее, а крики и вовсе затихли.
      Тиермес появился как наваждение - настолько стремительно, что никто и не поверил в то, что это не обман зрения, не плод воображения, а сам Владыка Ада Хорэ собственной персоной. Жрецы у Тиермеса были гораздо менее избалованы, чем их собратья в Сонандане.
      Двумя мощными взмахами драконьих полупрозрачных крыльев Жнец перенесся в дальний конец храма, где разыгрывалась трагедия. Из воздуха он добыл свой кривой, похожий на серп меч и со свистом обрушил его на аметистовый шар.
      Око Жнеца не рассыпалось от удара, не разбилось со звоном, но взорвалось изнутри, отбросив Тероная в сторону. Он пролетел несколько шагов и сильно ударился головой о колонну. Младшие жрецы стояли неподвижно, судорожно пытаясь вдохнуть воздух, глотая его открытыми ртами.
      - Что вы как рыбы, выброшенные на берег? - Мощный органный голос Тиермеса заполнил все уголки храма. - Помогите своему господину.
      Все кинулись исполнять приказ грозного бога, путаясь в полах длинных одеяний, толкаясь и шумно сопя.
      - Без суеты, - добавил Тиермес, и все моментально стихло.
      Гуахайока Гейерред до пола склонился перед прекрасным бессмертным. Жнец был выше его головы на полторы, а казался еще выше за счет того, что его тело цвета жидкой ртути было стройным и изящным до такой степени, какая недоступна даже разуму человека. Он небрежно прошелся по воздуху мимо оторопевшего Гейерреда, чтобы не ступать по осколкам шара, опустился в кресло, которое еще несколько минут тому назад занимал Теронай, откинулся. Его невероятные голубовато-платиновые сверкающие глаза уперлись в гуахайоку.
      - Рассказывай: толково и без эмоций, - приказал он. Колонны храма завибрировали от мощи его голоса, - здесь не было обожаемой Каэтаны, и Жнец не сдерживал себя.
      - Слушаюсь! - рявкнул Гейерред.
      И второй раз за эту ночь пересказал свою невеселую историю. А когда закончил, тревожно спросил у Тиермеса:
      - Он будет жить?
      - Кто? - поднял изогнутую бровь бессмертный.
      - Жрец. Теронай.
      - Жить будет, а вот за остальное я не ручаюсь. Он столкнулся со страшным противником...
      - Неужели Аджа Экапад настолько опасен?
      - Экапад?! Нет, человек, Экапад ничто. Но его господин... никто не может одолеть его пока что.
      - И даже ты, Жнец?
      - Ты задаешь слишком много вопросов, человек. И рискуешь рассердить меня. Но ты поступил правильно и все исполнил как должно. И потому я не гневаюсь. Скажи, куда доставить тебя?
      - Куда прикажешь, Владыка.
      - Это верней. И больше мне нравится. Ты отправишься со мной в Курму, к Зу-Л-Карнайну. Все равно в Кайембе тебя ожидает либо вечное заточение, либо мучительная казнь.
      - А Экапад?!
      Тиермес только взглядом скользнул по нетерпеливому гуахайоке, и тому невыносимо захотелось забраться под стол или за алтарь. Грозен был повелитель царства мертвых, грозен и могуществен сверх всякого представления.
      Жнец, не поднимаясь со своего места, лениво взмахнул драконьим крылом, словно окутывая его призрачным сиянием стоящего напротив Гейрреда, и тут же растворился в пространстве. Вместе с ним исчез и опальный полководец.
      Когда золотая колесница Солнцеликого, влекомая могучими грифонами, опустилась на поляне перед Священной рощей Салмакиды, бессмертные оказались там спустя несколько секунд. Воздух мерцал, вспыхивал, потрескивал, искрился, пропуская богов одного за другим. Траэтаона и Арескои на ходу засовывали мечи в ножны; Джоу Лахатал, обратясь в ту сторону, откуда явился, выкрикивал последние распоряжения своим слугам, пока пространство не успело сомкнуться за ним; га-Мавет притащил под мышкой пыхтящего Номмо; Астерион и Магнус появились рука об руку, и у всех создалось впечатление, что чародей воспользовался собственным умением. Курдалагон притопал, вытирая черные закопченные руки передником. Он первый и подошел к Каэтане, снял ее с колесницы и крепко расцеловал в обе щеки:
      - Здравствуй, девочка? Как успехи?
      - Все хорошо, Курдалагон. Несколько часов отсыпаюсь, а потом готовлюсь к следующему приключению. Подробности может рассказать Кэбоалан, я не в состоянии.
      - Мы так не договаривались! - запротестовал Солнцеликий. - Мы уговорились, что я буду защищать тебя от чудовищ, катать в колеснице, спасать от демонов и согревать во льдах не жалея собственной жизни. Но рассказывать подробности всем этим шумным персонам - об этом самопожертвовании меня никто не предупреждал.
      Бессмертные захохотали, заговорили в один голос, добиваясь от Солнцеликого обстоятельного рассказа; он сражался как лев, но что один бог может поделать против всех остальных, вместе взятых?
      Каэ исчезла, не дожидаясь конца этого разговора. Она тенью скользила в свой храм, ловко избежав встречи со спешащим на поляну Нингишзидой и его многочисленной свитой. И даже не стала окликать Куланна и его спутников, скачущих во весь опор. Похоже, что солнечная колесница привлекла внимание всех жителей Салмакиды, и все ее друзья устремились, чтобы увидеть свою любимую Кахатанну, а богиня вовсе не собиралась встречаться со своими подданными в эту минуту. Она просто хотела отдохнуть. И поэтому внезапное столкновение с незнакомым человеком ее несколько огорчило.
      Человек этот был внешности вполне заурядной, и при обычных обстоятельствах она бы на него внимания не обратила. Или все-таки обратила? - страшно кого-то он ей напомнил. Каэтана даже остановилась, вглядываясь в его лицо, в умные, печальные глаза. Кто же это такой?
      - Приветствую тебя, великая богиня, - поклонился между тем человек. Вижу, что тебе невмоготу разговаривать, и потому не смею беспокоить. Разреши только сказать тебе, что я и есть тот самый Аннораттха, которого ты хотела увидеть и за которым посылала.
      - Это было немного раньше, - мягко сказала Каэ.
      - Я знаю. Но я смог прийти только сейчас. Это не неуважение и не непочтительность.
      Интагейя Сангасойя задумалась и поняла, что у него действительно только сейчас появилась эта возможность; поняла сердцем, а не разумом - но так было даже вернее. Кивнула.
      - Хорошо, ступай. Если отыщешь эту возможность еще раз, то загляни ко мне. Я с удовольствием с тобой поговорю.
      Аннораттха поклонился и исчез в кустах, только ветки зашелестели. А Каэ продолжила свой путь, напряженно размышляя о том, была ли она права в отношении этого человека: тот ли он, за кого она его принимает? Но, кроме нее, на этот вопрос никто ответить не мог.
      Как и было обещано, Интагейя Сангасойя проснулась через четыре часа, сбежала вниз по ступенькам и обрушилась с размаху в бассейн с морской водой. Через несколько минут, бодрая и свежая, она оповестила всех, что готова к общению.
      Князь Малан Тенгри с восторгом предоставил обожаемой госпоже своего собственного быка, и оказалось, что Каэтана словно рождена для того, чтобы ездить верхом на этом могучем животном. На широкой спине быка было просторно и удобно; глубокое седло давало возможность расслабиться и отдохнуть. Правда, Каэ пришлось сесть скрестив ноги - бока у огромного зверя были слишком крутыми. Она сожалела лишь об одном - бык был чересчур быстрым средством передвижения и до дворца довез ее в считанные минуты, так что она даже толком не накаталась. Но времени не было, и Каэтана со вздохом сожаления спрыгнула на землю, не забыв, правда, приласкать черное всхрапывающее чудовище.
      В трапезной было шумно и людно. Ее встретили приветственными и радостными возгласами, усадили в любимое кресло, налили вина и с невероятной скоростью уставили стол перед ней блюдами и тарелками - в Салмакиде знали, что уставшая богиня обязательно должна заморить червячка, чтобы стать разумным и толковым собеседником. Пока Каэтана ела, к ней все время кто-то подходил, кто-то обращался, что-то спрашивали и рассказывали одновременно. Барнаба даже предложил свой драгоценный медовый коржик, что было уже верхом щедрости и даже героизма с его стороны. Правому боку было жарко - это маленький мохнатый альв не желал ни на шаг отходить от нее. Да и остальные старались оказаться поближе. Словом, Каэ хоть и заметила отсутствие Тиермеса, но все никак не могла выяснить, где пропадает Владыка Ада Хорэ. Да и сомнительно было, что грозный бог посвятил кого-нибудь в свои секреты. Ей оставалось ждать.
      На обед явился капитан Лоой, впервые поднявшись с постели на столь долгий срок. Траэтаона, озабоченный его состоянием, вызвал в Салмакиду бога-врачевателя Гайамарта, и доблестный моряк сразу пошел на поправку благодаря его искусству. Все знавшие капитана отмечали, что он довольно сильно изменился после этого ранения, однако тут же спохватывались: чего еще ожидать от человека, посмотревшего в глаза смерти?
      - Что ты собираешься делать дальше? - осведомился Джоу Лахатал, когда собравшиеся немного притихли и приготовились всерьез обсуждать насущные проблемы.
      - Ниппи отправляет меня на Шеолу. Понятия не имею, что это за место такое и где оно находится, так что, если у вас есть соображения, друзья мои, милости прошу - делитесь. Мне любая мелочь может пригодиться.
      - Шеола, Шеола, - забормотал Тхагаледжа, - конечно, я что-то такое слышал. Но вот что?
      - Легенду, старинную легенду, - мягко напомнил Нингишзида. - Вы, Владыка, как и все детишки Арнемвенда, очень любили легенду о таинственной Шеоле странном месте, которое люди называют островом только потому, что не знают, как назвать его иначе.
      - Час от часу не легче, - заметила Каэтана. - Легендарное место, говорите? Но оно существует?
      - Существует, - громко сказал А-Лахатал. - Это очень загадочное место, и если талисман находится там, то придется нелегко.
      - А когда было легко? - спросила Каэтана. - Справимся. Главное, расскажи все, что знаешь о Шеоле.
      - К сожалению, немногое знаю, я там редко бывал. Не уверен даже, что сам Йабарданай заглядывал туда; ну а людей на Шеолу и на привязи не затащишь.
      - Йабарданай бывал, - небрежно бросил Солнцеликий.
      - И люди тоже, - раздался голос Лооя. - Точнее сангасои.
      - Сангасои - это не совсем люди, - запротестовал А-Лахатал.
      - Кто-нибудь мне расскажет коротко и ясно, что меня ждет на этом таинственном островке?
      - Это не остров, - сказал Морской бог. - Это бездна. Еще более страшная и непостижимая, чем Улыбка Смерти.
      "В центральной части океана Локоджа, далеко на востоке от Варда, находится одно из самых диковинных и опасных мест Арнемвенда. Здесь вздымаются из пенных волн расположенные кольцом семь высоких вулканов. Они давно уже перестали быть действующими, и в их огромных кратерах плещутся темные воды озер. Вода в них пресная. Вулканы окружают бездонную впадину, которая, собственно, и носит название Шеола.
      В Шеоле нет и в помине обычных морских обитателей. Ни наяды, ни тритоны, ни прочие духи и божества не посещают этих мест.
      Боятся.
      Здесь на огромной глубине, которую не в состоянии вынести большинство живых существ, на гладком дне, образованном потоками застывшей лавы (когда семь вулканов Шеолы были еще сушей), стоит город. Он населен, и жители его довольно многочисленны. Это народ шеолов, способных жить исключительно под водой. Верхние слои океана - с зеленовато-голубой водой, пронизанные солнечными лучами, - считаются у них небом. В этом плотном и зыбком небе Шеолы парит, мерно взмахивая черными крыльями с белым подбоем, их верховное божество гигантская манта. Это величественное существо не опускается ниже вершин подводной горной гряды, потому шеолы и верят, что оно общается только с душами их умерших. Делами же живых ведает тот, кого люди называют Кетус, и считают его вымыслом и легендой, ибо почти никто из них, населяющих сушу, никогда не видел Кетуса. Впрочем, это и есть их великое счастье. Те же, кто встречался с ним, не пережили этого момента своей жизни, и некому среди живых свидетельствовать в пользу его существования.
      Шеолы, по человеческим меркам, совершенно безобразны. Их тела приспособлены для жизни при невыносимом давлении огромной толщи воды, глаза занимают пол-лица, как если бы они выкатились из орбит да так и застыли распухшими отвратительными шарами бледно-желтого или зеленого цвета. Вдоль всего тела растут многочисленные щупальца - короткие, похожие на бахрому и постоянно шевелящиеся. С их помощью шеолы довольно быстро передвигаются, а также плотно закрепляются на нужном месте - лепятся к камням, к любым предметам, ибо их щупальца снабжены крохотными присосками по нескольку сотен на каждом. Череп сплющен; ушные раковины защищены двойным слоем выступающих роговых пластин, развернутых наподобие веера. Все тело плоское и гибкое, длинные пальцы - а всего их шесть- снабжены кривыми когтями, напоминающими по форме сабли. Рот акулий, с тройным рядом мелких, острых как бритва зубов. Шеолы чрезвычайно сильны и потому могли бы стать опасными противниками всего рода человеческого, однако их интересы слишком отличны, чтобы пересекаться хоть в какой-нибудь области.
      Особенно интересно, что в кратерах семи вулканов, в пресных озерах, живут дальние родичи подводных существ. Они также называют себя шеолами и считают глубоководных тварей тем, кем люди считают мардагайлов, урахагов и вампиров. Их вражда так же вечна и непримирима, а разгорелась она в основном на религиозной почве, ибо обитатели озер также поклоняются Великой Манте. Они больше знакомы людям, их иногда видели моряки, затерявшиеся во время бурь и штормов в океане Локоджа и вынужденные пристать к печально известным семи вулканам в поисках пресной воды. Люди зовут их мерроу".
      - Вот и все, что я знаю о Шеоле. - Капитан Лоой перевел дух и залпом выпил бокал вина, чтобы промочить пересохшее горло.
      Боги и люди, находившиеся в трапезной, переглянулись. Рассказ Лооя странным образом заворожил их, и они могли поклясться, что своими глазами видели и черную ледяную бездну с ее загадочными обитателями, и семь вулканов, кольцом вздымающихся из пенных волн океана Локоджа; и поющих на замшелых камнях мерроу; и красное закатное солнце, опускающееся в алую воду.
      - Когда ты успел там побывать? - спросил потрясенный А-Лахатал.
      - Когда еще служил юнгой на корабле Гатты Рваное Ухо. Старик обожал такие местечки и частенько навещал их. Всего пять человек из команды осмелились покинуть корабль и вместе с ним подняться к одному из пресноводных озер. И нам случилось увидать мерроу. Зрелище, скажу я вам, отвратительное. Но самое главное сейчас - это выяснить, где именно находится талисман: на одном из бывших вулканов или под водой?
      - Под водой, под водой, - забубнил Ниппи. - Под водой! Не просто под водой, драгоценный мой, называющий себя капитаном Лооем. А на дне - в Шеоле. Я всегда говорю точно. Я всегда указываю местонахождение талисмана, если только могу его указать.
      - Это правда, - подтвердила Каэтана. - Только как же я туда попаду?
      - Возможно, мне удастся раздобыть талисман, и я попытаюсь поднять его на поверхность, - сказал А-Лахатал.
      - Нет, - вмешался Змеебог. - Это точно невозможно. Талисман сведет тебя с ума. Не забывай, что сейчас ему будут помогать одиннадцать разгневанных братьев. Этого почти достаточно, чтобы перевернуть мир.
      - Тогда что же делать? Представь себе, что Мелькарт найдет возможность каким-либо образом поднять его со дна. Либо там, на дне, отыщет свою новую жертву и помощника?!
      - Кого отыщет? - недоверчиво спросил Траэтаона. - Кетуса, что ли?
      - Если его самого, то это будет конец, - негромко произнес капитан Лоой. Настоящий конец - неотвратимый и мучительный. Потому что мир не видел подобного чудища. И если найдется сила, способная поднять его на поверхность, которая заставит его обратиться против людей, то им не выжить. Кетус слишком огромен; и сам Йа Тайбрайя уступит ему дорогу, чтобы уцелеть.
      - Очаровательный прогноз, - сказала Каэ.
      - А ты-то откуда это знаешь, капитан? - поинтересовался Куланн, вглядываясь в изменившееся, побледневшее лицо Лооя. - Ты так говоришь, будто сам его видел. А вдруг это просто выдумка, сказка, придуманная теми же мерроу или шеолами, чтобы отпугнуть прочих от их крохотной страны? Не так уж у них много места в этом мире: возможно, они хотят оградить его от любых посягательств извне.
      - Он не капитан, - пробормотал Ниппи, обращаясь к своей госпоже. - Он только тот, кто называет себя Лооем.
      - Пожалуй, ты прав. Только не кричи об этом на всех перекрестках, погоди. Капитан Лоой, может, и сам не сознает, насколько он изменился. Дай ему возможность самому все понять и пережить.
      - Только ради тебя, - пискнул неугомонный перстень.
      - Что же касается остального, - Кахатанна повысила голос, - у меня есть одна догадка. Должна сразу предупредить, что она довольно-таки безумная, однако я надеюсь, что окажусь права. Только мне необходимо побыть одной в своем храме.
      С этими словами она легко поднялась из-за стола и вышла из трапезной. Уже в дверях обернулась и приказала:
      - Если появится Тиермес, немедленно ко мне. А еще я очень рассчитываю на твоих грифонов, Солнцеликий! Так что позаботься о них.
      Когда Каэ скрылась из виду, ошарашенный Барнаба произнес:
      - Редко удается видеть ее такой грозной. Большие события грядут и большие потрясения.
      В Храме Истины было тепло и уютно. Зеленое пламя на каменном алтаре ворчало и мурлыкало, словно домашний кот, пригревшийся на руках своей хозяйки. Двери, многажды смазанные и вычищенные, тем не менее тихо поскрипывали, поддерживая беседу с госпожой. Мягко плескалась вода в прямоугольном бассейне с изумрудным дном.
      Каэтана сидела на полу у ног своего собственного изображения, которое так часто вынуждено было исполнять вместо нее обязанности владычицы сангасоев. Изваяние вышло у скульптора довольно похожим на настоящую Интагейя Сангасойю, только более грозным, величественным и важным, нежели она была в жизни. Впрочем, с изваяниями всегда так - и тут уж ничего не поделаешь.
      - Как ты считаешь, это мне не снилось, не грезилось? Я ведь правда могу дышать под водой?
      Пламя потрескивало, соглашаясь.
      Когда-то давно расщедрившийся Йабарданай, зная о том, как страстно, как неистово Кахатанна любит его родную стихию, преподнес ей подарок - способность не просто опускаться под воду, как умели делать его многочисленные родственники, но и жить там - что было доступно ему одному. Но дабы остальные не попросили того же и не обиделись, получив решительный отказ (не терпел Морской бог никого в своем лазурном королевстве), подарок этот просил сохранить в глубокой тайне. Каэ тогда клятвенно пообещала и клятву свою исполнила. Да так хорошо, что теперь не было ни единой живой либо бессмертной души, которая могла бы подтвердить сам факт его существования. А беда заключалась в том, что теперь она не помнила - было ли это на самом деле или являлось плодом ее воображения. Правда, до сих пор почти все ее озарения соответствовали действительности, но вот это самое "почти" немного угнетало Богиню Истины - пару раз она все же промахнулась. И ей вовсе не хотелось погибнуть из-за какой-то неточности в своих воспоминаниях. Тем более что Шеола находилась слишком глубоко, чтобы ее домыслы можно было проверить опытным путем.
      Вот Каэ и взывала сейчас к своей божественной душе, пытаясь получить от нее многострадальной ответ на этот жизненно важный теперь вопрос.
      - Это сущая правда, повелительница, - сказал кто-то тяжелым мужским голосом.
      Как бы ни многогранна была Интагейя Сангасойя, но таким голосом она отродясь не разговаривала и потому ни на секунду не приняла его за свой. А пружиной взвилась на ноги, еще в прыжке успев выхватить свои верные мечи.