Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пылающий мост (Кахатана - 4)

ModernLib.Net / Угрюмова Виктория / Пылающий мост (Кахатана - 4) - Чтение (стр. 13)
Автор: Угрюмова Виктория
Жанр:

 

 


      - Постой! Ты же сказал, что дапаоны - это вот те существа, ты сказал, что они тупы и неразумны.
      - Да, - согласился Сокорро. - Но ведь мы говорили о нынешних дапаонах, а не о том, кем они были прежде. А прежде это был народ ученых и магов - и его маги были искусными, слишком искусными, сказал бы я теперь. После Первой войны с Мелькартом кому-то из победивших пришло в голову, что было бы прекрасно спрятать здесь какие-то драгоценности магического свойства. Они считали, что здесь эти вещи будут еще в большей безопасности, нежели наверху. Но ведь и этот мир все время развивался. Почти одновременно произошли два события: маги дапаонов обнаружили талисманы, а катхэксины стали разумной расой.
      Скажу тебе сразу - дапаоны считали верхний Джемар небом. И когда наступали дни Взаимопроникновения миров, никто не выходил отсюда на поверхность - это было строжайше запрещено. А нарушавших запрет чаще всего убивали хорхуты. Некоторые возвращались израненными, покалеченными, уродами. И тогда жрецы объявляли, что это небо карает нарушивших священный закон. Да, чуть не забыл главное: дапаоны понятия не имели о том, что отсюда можно уйти по своей воле о существовании Белой скалы тогда вообще никто не знал. А бессмертные по каким-то своим причинам не навещали нижний Джемар, даже раз в тысячу лет. Тысяча лет - огромный срок для слабого и жалкого человеческого существа: история отходит в область преданий, мифов и легенд. Короче, с этими днями Взаимопроникновения и россказнями об Арнемвенде вышла целая путаница. Возникла новая религия, велись войны, маги и ученые спорили с пеной у рта - и каждый из них ошибался... Грустная история, правда? И еще сразу скажу, что я не знаю, откуда вообще появились катхэксины. И не стану строить домыслов.
      Просто, если ты заметила, дапаоны были настоящими крохами - тебе по пояс. Слабыми и беспомощными. Им даже хорхуты казались чудовищами. И жили они не больше чем сорок - пятьдесят лет - смехотворный срок... Вот почему, когда катхэксины стали разумными, человечки начали использовать их в качестве слуг. Сперва осторожно, потом все чаще и чаще. В конце концов мы постигли и их науку, и их магию, а дапаоны постепенно вырождались - кровь у них была слабая, нежизнеспособная.
      Талисманы, найденные их магами, оказались этому народцу не по зубам. Дапаон, владеющий подобным талисманом, сгорал буквально в несколько дней, не успев толком ничего понять. Магические предметы переходили из рук в руки среди наших бывших хозяев начался настоящий мор. И тут катхэксины восстали момент был наиболее удобный, а мы уже давно не понимали, почему дела обстоят именно так, почему дапаонам дозволено вершить наши судьбы.
      Войны, по сути, не было. Мы перебили почти всех, оставив лишь самых мудрых, самых знающих. В этом и была наша основная ошибка - какой-то из магов проклял катхэксинов за предательство. Он призвал на помощь страшные силы, поручив им вечно следить за исполнением этого заклинания. Он пожелал нам что-то вроде того, чтобы мы всегда владели этим дворцом и этими подземельями, чтобы мы однажды взвыли от тоски и прокляли ту власть, которой так добивались.
      Самые старые из нас помнят этот день. Они говорят, маленький, окровавленный маг, такой жалкий, уже побежденный, стоял в этом самом зале над телом своего погибшего короля и призывал проклятие на наши головы. Он обрек нас на вечное пребывание в этом дворце и дворцовых лабиринтах.
      Знаешь, - сказал Сокорро после длинной паузы, - я ведь хорошо представляю себе, как это было. Вот здесь, около этой колонны, дапаона разорвали на клочки. Видишь, у нас и когти, и клыки, и естественная броня - кто нам мог противостоять? Ему сперва не поверили, весь ужас своего положения наши предки осознали уже потом, когда выяснилось, что они действительно не могут выйти за пределы дворца. Все катхэксины, находящиеся за его стенами, в тот же час умерли злой смертью.
      - Постой, а как же тот, которого я несколько часов тому назад видела на поверхности?
      - Это отдельная история... Он выбрался туда еще во время Взаимопроникновения миров, которое предшествовало восстанию катхэксинов. Естественно, что сделал он это исключительно по приказу своего господина-дапаона, в мятеже не участвовал, а следовательно - проклятие на него не распространялось.
      Хорхуты же считают нас прирожденными своими владыками: отчего - опять же не знаю, но это нам очень помогает. Мы общаемся с внешним миром только с их помощью.
      - А Мелькарт может проникнуть сюда?
      - Только как голос - бесплотный, бессильный что-либо изменить. Его онгоны приходили обычным способом, когда хотели заключить соглашение, я уже рассказывал тебе об этом... Зато над теми, кто находится на поверхности, он властен.
      - Не понимаю, - Каэ пожала плечами, - зачем же мне так мешали, когда я хотела сюда попасть, если заведомо было известно, что ты на стороне Мелькарта? Я же была нужна ему здесь?
      - Не совсем так, маленькая богиня. По-моему, он пробовал все варианты подряд: если тебя убьют хорхуты там, наверху, - прекрасно, если же нет, возможно, мне удастся с тобой совладать.
      - Объясни мне еще вот что, Сокорро. Со мной справиться проще, чем с любым бессмертным, - я не владею никакой особенной силой. А по сравнению с Тиермесом я просто несмышленое дитя. Как же вышло, что ты смог одолеть их обоих - и Жнеца, и Траэтаону? Признаюсь тебе по секрету, что я их считала непобедимыми.
      - Так оно и есть, дорогая Кахатанна, - сказал катхэксин.
      Протянул руку, прикоснулся к ее волосам. И сделал это так ласково, что у нее что-то дрогнуло в душе. Она улыбнулась и невольно потянулась к нему всем телом, радуясь этому жесту, как радовалась вообще любому проявлению нежности.
      - Ты прекрасна, - сказал Сокорро, откровенно ею любуясь. - Ты прекрасна, ты неповторима, ты не умеешь лгать и не приемлешь лжи. Ты отрицаешь ее самой своей сутью, правильно?
      - Говорят, что это так, только вот я этой своей способности не ощущаю. Приходится верить на слово.
      - Тогда поверь мне - тебя нельзя обмануть, и ты обмануть не в состоянии. Я вижу, что, несмотря на мой чудовищный вид, я тебе не неприятен, более того - ты испытываешь ко мне симпатию. А ведь этого не может быть, правда? Помимо того, что я монстр, я еще несколько часов тому назад собирался тебя уничтожить, заключить здесь, словно в темнице, собирался погубить весь верхний мир, не дав тебе возможности покинуть мое царство...
      - Но ведь этого больше нет? - спросила она немного растерянно.
      - Нет, конечно.
      - А что касается твоего чудовищного вида, то лицо у тебя очень красивое. Правда, выглядишь ты необычно, но ведь это так естественно: ты не человек, следовательно, не по-человечески и сложен. Во всяком случае, ни ужаса, ни отвращения ты не вызываешь. А твоими глазами я просто любуюсь.
      - Спасибо, милая богиня, - тихо прошептал катхэксин. - Давно я не слышал таких добрых и таких радостных моему сердцу слов. Так о чем мы говорили?
      - О том, что я слабее многих бессмертных, которые и на самом деле могут считаться непобедимыми. Тогда как же Тиермес?
      - Они с Траэтаоной свалились сюда, но мы их ждали и приготовили им простенькую, но действенную ловушку: ты думаешь, их держит какая-то страшная злая сила? Отнюдь - они сражаются друг с другом и с собственными страхами в плену у собственного же сознания. А оттуда нет возврата, потому что этого врага не победить. Смертный просто уничтожил бы себя: несколько дней без сна, еды и воды - и он мертв! Бессмертный попадает в темницу навсегда. Хочешь, открою еще одну маленькую тайну?
      И когда Каэ кивнула головой, Сокорро продолжил:
      - Когда ты зашла в этот зал, здесь бродило множество наваждений, одно страшнее другого. А мы собрались посмотреть, как ты будешь с ними сражаться в течение многих дней подряд. Никто не думал, что ты просто увидишь нас и даже не обратишь внимания на эти несчастные призраки...
      - Боги, боги! Как все просто!
      - Бесконечно просто. Для тебя.
      - Бедные мои. Помоги им!
      - Немного позже, когда ты встретишься с тем существом, иначе возникнут сложности. Я же говорил тебе, что сам не могу освободить их, хотя мне и неудобно отказывать в твоей просьбе. Я надеюсь, Он поможет... Ты же не хочешь рисковать попусту?
      - Ты прав, как это ни горько. Хорошо, повелитель, а что я могу сделать для твоего народа?
      - Мой народ ничего так не желает, как вырваться отсюда. За это он готов служить и Мелькарту, и кому угодно - злому, темному, чуждому, лишь бы добиться исполнения этой мечты. Мы живем очень долго - слишком долго, и по человеческим меркам мы почти бессмертны. Те дапаоны, что стоят сейчас в толпе моих подданных, даже помыслить не могут о том, что когда-то все было иначе, наоборот. И хорошо, что не могут...
      - А талисманы? - спросила Каэ.
      - Талисманы потеряли к моему народу всякий интерес. Они ведь не могут покинуть этот дворец вместе с катхэксином. А дапаонов они по-прежнему убивают, только еще быстрее, чем тысячи лет тому. Достаточно пары минут. При моем отце их замуровали в какую-то из стен. Здесь, надеюсь, они и сгинут навсегда.
      - Но ведь онгоны Мелькарта могут отобрать их?
      - Никто им не позволит этого сделать. Пусть я и проклят, пусть я не могу покинуть этот дворец, но в его пределах я почти всемогущ. Во много раз могущественнее слуг Мелькарта. Сам он не может проникнуть к нам, а талисманы, покорные его воле, на нас не обращают внимания.
      - Остаются хорхуты...
      - Остаются, - чересчур спокойно согласился Сокорро. - Но мы ведь прекрасно понимаем, что эти талисманы - наша дополнительная гарантия. А осторожность нужно соблюдать всего несколько суток раз в тысячу с лишним лет. Правда, встрепенулся он, - хочешь, я отдам их тебе?
      Каэ с тоской подумала, что сил уничтожить их здесь и сейчас у нее не хватит.
      - Я их даже не могу отыскать, - шепнул Ниппи. - Знаю, что целых пять, но направления не чувствую. Только тень присутствия... На ближайшую тысячу лет они здесь в безопасности.
      И она ощутила невероятное облегчение оттого, что не нужно заниматься немедленными поисками и...
      - А мы обречены, - внезапно прервал ее размышления катхэксин. - Мелькарт вряд ли выполнит свою часть соглашения. В отличие от тебя он умеет лгать. Он ведь отец лжи. И поэтому я еще раз прошу тебя, пообещай мне, что ты отыщешь Джератту, как только у тебя появится эта возможность, но не станешь слишком затягивать с этим.
      - Обещаю, Сокорро. Я найду ее...
      - Ешь, маленькая богиня. Это вкусно. - Катхэксин пододвинул к ней поближе плоскую тарелку с розовыми ломтями остро пахнущего мяса.
      - Что это?
      - Не спрашивай, не важно, что это, важно, что оно очень вкусно...
      - Ты прав, - согласилась Каэ, подумав, что в подземельях вряд ли водятся свиньи, коровы, куры или даже дичь.
      Хорхуты притащили глиняную бутыль, и Сокорро ударом когтя буквально срезал ей верхушку. Каэ приложилась к ней не без опаски, но уже через минуту пила древнее вино с выражением блаженства на лице.
      - Вот это настоящее сокровище, - сказала она.
      - Верю на слово, катхэксины не чувствуют вкуса этой жидкости. Мы пьем воду.
      - Тоже верно.
      Кахатанна обратила внимание на то, что толпа слуг Сокорро как-то странно затопталась у трещин и проломов стен, бросая на своего владыку короткие умоляющие взгляды.
      - Что это с ними? - спросила Каэ.
      - Приготовься, сейчас появится тот, о ком я тебе говорил. А мои подданные его боятся. - И Сокорро величественным жестом отпустил всех. Не прошло и минуты, как зал опустел.
      Воцарилась тишина, и только тяжелые капли срывались с карниза, гулко ударяясь о гладь воды. У Каэ звенело в ушах - не то от эха, не то от напряжения.
      Он вышел прямо из стены - не из трещины, как делали это подданные Сокорро, но как это и полагается призраку. И двинулся прямо к Каэтане, не касаясь поверхности воды. Следов он тоже никаких не оставлял. Это был тот самый диковинный гость, что явился Нингишзиде в пламени Истины в далеком отсюда Сонандане. И вместо лица у него был овальный провал, сквозь который можно было рассмотреть старую, когда-то коричневую ткань капюшона. На призраке была истрепанная хламида, каштановые с сединой волосы мягкими завитками ложились на плечи.
      Она узнала его сразу:
      - Олорун!
      Он протянул к ней руки, и Интагейя Сангасойя, Богиня Истины и Сути, бросилась в объятия своего брата - странного бога Олоруна, мудреца и вечного странника.
      - Я знал, что ты придешь! Как я рад слышать тебя после стольких лет разлуки...
      От внимания Каэтаны не ускользнуло, что ее брат произнес "слышать" вместо "видеть".
      - Что с тобой, Олорун?
      Бессмертный обнял ее еще раз, его руки были почти бесплотными, и все же она чувствовала их прикосновения, тепло, нежность.
      - Меня почти что и нет, девочка. Я настолько не существую, что уже не в состоянии тебя видеть. Только слышу и могу говорить. Я прикован к этому месту больше, чем любой катхэксин. Так уж сложилось. Но ты здесь, и это главное: надеюсь, я успею все тебе рассказать... - И тут же добавил серьезно: - Надеюсь, ты понимаешь: все, что я сам знаю. Того, что мне неизвестно, в мире гораздо больше. А кто это там так громко дышит?
      - Это Сокорро - правитель.
      - Владыка всех катхэксинов, хорхутов и дапаонов? Что ж, если он на твоей стороне, то ты превзошла мои ожидания. Здравствуй, Сокорро.
      - Здравствуй и ты, - ответил владыка дапаонов странным голосом. Олоруна побаивался и он.
      - Как ты очутился здесь? - спросила Каэтана, ощупывая Олоруна.
      - Это долгая история, дорогая моя девочка. И ты сама прекрасно знаешь, кто мог так жестоко расправиться со мной.
      - Неужели он всесилен? - с тоской спросила она.
      - Нет, конечно. Но я оказался слабее. Впрочем, на победу я и не рассчитывал, мне просто нужно было кое-что проверить. И то, что я все еще существую, это уже много. Когда я понял, что сила моя иссякает и вскоре Олоруна не станет, ибо там, на поверхности, Мелькарт способен был дотянуться до меня, я отправился на Джемар и затаился до тех пор, пока не наступил день Взаимопроникновения. Я воспользовался этим миром, чтобы укрыться от нашего врага. Как видишь, мне это помогло.
      Олорун мягко улыбнулся:
      - Только не скорби обо мне - это ненужное, бесцельное состояние. Я жив и еще долго буду жить. А для тебя главное - отстоять Арнемвенд.
      - Расскажи мне о себе, - попросила Каэ умоляюще.
      - Не могу, к сожалению. Иначе ты останешься здесь. Я и сам невероятно рад тебя слышать, но не надо от радости становиться глупцами.
      Начну с главного: когда я писал Таабата Шарран, я был уверен, что однажды известный нам мир придет к своему концу. И я оказался прав. Но только когда стала подтверждаться моя правота, возникло дополнительное условие, которое полностью разрушило все предыдущие построения. И это условие - ты, дорогая Каэ. То, что ты делаешь вот уже долгое время, - абсолютно невозможно. Ты превзошла себя, и это не похвала, а констатация. Ты - Богиня Истины, но ведь испокон веков повелось, что Истин есть бесконечное множество - все зависит от того, что подходит для данного мироустройства. И вдруг ты заявляешь, что Истина одна, и выстраиваешь вокруг пространство, целый мир, которого просто не могло быть до тебя: Смерть рядом с тобой вдруг начинает ценить чужую жизнь, трусы становятся храбрецами, убийцы - героями, люди покидают Мост, чтобы прийти к тебе на помощь, - а это вообще немыслимо, девочка!
      Недавно ты сумела стать сродни драконам, и они признали тебя существом своей крови. И выяснилось, что на Арнемвенде есть одна-единственная Истина на всех. Ты доказала то, что прежде считалось невозможным.
      Может, ты сумеешь опровергнуть и неизбежный конец этого света? Главное найти подходящую цену, как ты говоришь. Понять, что нужно отдать, чем заплатить за то, чтобы жизнь восторжествовала...
      А теперь, Каэ, дорогая, освободи их и торопись обратно. Времени осталось совсем немного.
      Каэтана обернулась к Сокорро, и он кивнул ей дружелюбно и весело.
      - Отпускаю, отпускаю. Как все-таки действует присутствие этого призрака.
      Олорун осуждающе покачал головой, но возражать не стал - берег время. Только еще раз на прощание обнял Каэтану, пытаясь согреть ее своим теплом и любовью, Бог Мудрости знал, как они потребуются ей в дальнейшем.
      А катхэксин тем временем поторопился к торцевой стене, на которой виднелись темные распятые силуэты четырех фигур. Не дойдя до них нескольких шагов, он воздел огромные когтистые лапы к сводам зала и произнес нараспев несколько фраз на тягучем, незнакомом Каэ языке. Повинуясь его приказу, фигуры тяжело зашевелились и мешками плюхнулись в воду.
      Каэтана бросилась к ним.
      Часть 2
      В летней королевской резиденции, что на окраине Сетубала, на самом берегу лазурных вод Тритонова залива, двое нынешних владык Эль-Хассасина только что поднялись из-за обеденного стола. Правду говоря, не просто поднялись, но выскочили самым неподобающим образом, повергнув вышколенных слуг в смятение и ужас. Слугам вообще было непросто привыкать к прихотям новых правителей после того, как долгие годы они служили мрачному и грозному Чаршамбе Нонгакаю.
      - Что-то ты плохо выглядишь, Рорайма, - сказал Меджадай Кройден, когда убедился в том, что их не могут услышать посторонние. - У тебя усталый вид и глаза красные. Но мы же не на марше - и неделя выдалась спокойной.
      - Все в порядке, Медж. Просто плохо спал, - отмахнулся Рорайма. - Снилась какая-то гадость, теперь даже не помню, что именно.
      - Может, хочешь отдохнуть после еды?
      - Нет, иначе я совсем обленюсь. Мы и так почти ничего не делаем с тех пор, как заняли трон Чаршамбы...
      Кройден только плечами пожал - он никогда не стремился к верховной власти и все еще не мог до конца привыкнуть к мысли, что казавшийся вечным как бог Чаршамба покинул этот мир и что власть в Эль-Хассасине теперь принадлежит ему Кройдену - и Рорайме Ретимнону.
      Любому политику прекрасно известно, что если после смерти короля его преемник сразу не занимает престол, стране грозит долгая и кровавая междоусобица. А поскольку владыка Эль-Хассасина умер бездетным, не оставив наследника, государство чуть было не уподобилось кораблику, попавшему во власть шторма. Однако военачальники Чаршамбы были мудры и многоопытны: Харманли Терджен вызвал троих основных претендентов на трон в Сетубал, а им хватило разума не начинать войну за власть.
      В парадном зале был созван Большой совет, на котором собралось более четырехсот представителей самых знатных и уважаемых семей. В громадном помещении негде было яблоку упасть, и только возвышение, на котором стоял трон Чаршамбы Нонгакая - известный всей Имане трон, имевший форму черепа, пустовало. Чуть поодаль был поставлен длинный тяжелый стол, за ним расположились десять главных вельмож королевства. В центре сидел Харманли Терджен, некогда старший, а теперь, после смерти короля, великий магистр ордена хассасинов.
      По мнению окружающих, именно он в первую очередь мог рассчитывать на корону, ибо ему подчинялись все рыцари ордена, а также тайные и сыскные войска. Формально был в королевстве и министр финансов, однако казна всегда находилась в распоряжении короля и его главного советника, так что сейчас Харманли держал в своих руках неисчислимые богатства. А золотой запас - это уже и есть реальная власть. Советники и министры Чаршамбы не привыкли иметь собственного мнения, слепо повинуясь приказам лишь двух людей. Надо ли говорить, что после смерти последнего из Нонгакаев они автоматически признали своим господином все того же главного советника и великого магистра.
      Тех сил, которыми он сейчас обладал, было вполне достаточно для того, чтобы стать королем, не созывая Большой совет. И то, что он все же это сделал, у большинства вызвало не только естественное уважение, но, с другой стороны, и откровенное непонимание.
      Вельможи Эль-Хассасина, присутствовавшие на совете, навсегда запомнили, с какой удивительной легкостью был решен столь важный и сложный вопрос, как проблема престолонаследия. Все они, собравшиеся здесь, не имели никаких прав на королевскую корону, однако им предстояло решить, к кому из претендентов они примкнут, кого поддержат. Сделать этот выбор предстояло немедленно, потому что минуты сейчас решали их дальнейшую судьбу и благополучие. Откровенно говоря, никто не ожидал такой прозорливости и дальновидности, такой выдержки и терпения от жестких и агрессивных военачальников.
      Первым слова попросил Харманли Терджен, тогда еще слабый, едва оправившийся от увечья, которое он получил в бою на Медовой горе Нда-Али. Обрубок его руки был замотан во много слоев мягкой и легкой ткани и плотно привязан к боку, чтобы великий магистр не причинил себе боль неосторожным движением. Харманли был смертельно бледен, под глазами у него лежали иссиня-черные круги, волосы поседели за ту кошмарную ночь, однако держался он по-прежнему прямо и был исполнен решимости до конца выполнить свой долг.
      - Друзья и соратники! - торжественно начал он. - Мы собрались здесь, дабы решить судьбу одного из величайших государств Иманы, да и всего Арнемвенда. Сейчас, после трагической и внезапной гибели нашего короля Чаршамбы Нонгакая, я вижу два варианта развития событий. Либо мы найдем в себе достаточно мудрости и силы, чтобы удержаться от соблазна завладеть короной Эль-Хассасина, и разумно и - главное - сообща решим, кому она должна принадлежать по праву, либо наши личные чувства и амбиции перевесят, и тогда я предрекаю скорую и страшную гибель великой страны. Матарии и унгаратты уже с надеждой смотрят на восток, ожидая, когда же мы сами выполним за них всю грязную работу, когда перегрызем друг другу глотки и им останется только прийти и взять то, что уже некому будет защитить.
      И потому я спрашиваю: согласны ли вы выслушать меня от начала и до конца?
      Зал взорвался приветственными криками.
      - Хочу сразу сказать, что я не претендую на трон! Я не желаю завладеть короной Нонгакаев и потому вправе считать себя объективным судьей. Согласны ли вы, друзья и соратники?!
      Одобрительный гул пронесся под сводами.
      - Я уверен, что наш король согласился бы со мной: трое вельмож и славных воинов, равно любимых и народом, и рыцарями ордена, могут считаться возможными преемниками его власти. Это... - Терджен сделал паузу, набрал полную грудь воздуха и громко выкрикнул подряд три имени, - Меджадай Кройден! Рорайма Ретимнон! Ондава Донегол!
      Двое названных им военачальников и один великий адмирал были самыми прославленными воинами, самыми уважаемыми и знатными вельможами и давно считались национальными героями Эль-Хассасина. Лучших наследников и желать было невозможно. И все же - кто из них станет королем? Ондава Донегол встал со своего места, поднял руку вверх ладонью, призывая к тишине.
      - Я счастлив, что здесь, в этом зале, возле этого пустующего трона прозвучало и мое имя! Это значит, что я прожил жизнь не зря, что я сделал для своей страны достаточно, чтобы она вспомнила меня в свой трудный час и решила доверить мне свою судьбу. Это великая честь, и я ценю ее превыше всего.
      Эта же честь побуждает меня тут же, на месте, поклясться, что я и всегда буду защищать свою горячо любимую страну, буду проливать за нее кровь, а если потребуется - то отдам и жизнь.
      Но я должен напомнить вам о том, что вы все и сами прекрасно знаете: как Харманли Терджен любит свой орден и никогда не променяет высокую честь быть его магистром ни на что другое, так я люблю море. Море и корабли. А потому я не вижу возможности занять трон Нонгакаев - это было бы сделано мной не по праву, даже если бы совет сейчас решил этот вопрос в мою пользу. Я - морской человек. И добровольно отказываюсь от всех возможных прав на престол в пользу сухопутных...
      В зале зашумели и заволновались; это - в большинстве своем - морские офицеры, а также близкие друзья Ондавы Донегола пытались убедить его не отказываться заранее. Однако доблестный адмирал тяжело стукнул кулаком по столу, и этот резкий жест возымел-таки свое действие.
      - Я прошу преданных мне людей не пытаться за меня решить мою судьбу. Заранее предупреждаю, что никогда не соглашусь стать королем Эль-Хассасина. Что же касается двух оставшихся вельмож, то я считаю их обоих равно достойными. И если сегодня кто-то из них будет избран нашим владыкой, то я первый принесу ему клятву верности!
      Адмирал с облегчением откинулся на спинку своего кресла и спросил у сидящего рядом Терджена:
      - Ну что ты скажешь? Я был убедителен?
      - Ты удивил меня, Ондава, - отвечал тот. - Я еще больше стану уважать тебя с этой минуты. Надеюсь, что ты поможешь мне - сейчас наступает отчаянный момент. Если наши военачальники не решат дело миром, то страшно подумать, во что выльется их противостояние... Чаршамба допустил всего одну ошибку, и как он за нее заплатил!
      Меджадай Кройден и Рорайма Ретимнон переглянулись. Им предстояло решить, пожалуй, наиважнейшую задачу, какая только случалась в их жизни. И обоим было не по себе. Потому что начинались явные трудности.
      Меджадай Кройден носил звание уруха - это был высший воинский чин в стране. И Рорайма Ретимнон, и Ондава Донегол официально подчинялись ему. К тому же Меджадай был отличным воином - солдаты верили ему и были готовы идти за своим урухом в огонь и в воду. А если учесть, что большая часть населения Эль-Хассасина являлась солдатами и Харманли Терджен не встал у него на пути, то сила сейчас была на его стороне.
      С другой стороны, Рорайма Ретимнон принадлежал к более знатному роду и на сословной лестнице стоял на две-три ступеньки ближе к трону. Придворной знати он казался более приемлемой кандидатурой, нежели Меджадай Кройден. Ретимнон командовал конницей, и конные рыцари безоговорочно поддержали бы его. Столкновение этих двух гигантов могло привести к самым страшным и непредсказуемым последствиям. К какому из претендентов примкнут Харманли Терджен и Ондава Донегол - оставалось только догадываться.
      В зале начался шум, все заговорили одновременно и громко, каждый пытался привлечь внимание к себе. Благородные господа, забыв о приличиях, вскакивали ногами на скамьи, чтобы оказаться выше остальных, кричали, выхватывали из ножен клинки. Словом, вели себя не лучше, нежели крестьяне на ярмарке.
      - Сейчас только не хватает, чтобы они начали резать друг друга, - шепнул Терджен, наклоняясь к Меджадаю Кройдену. Лицо верховного магистра побелело еще сильнее, если это вообще было возможным - рана давала о себе знать.
      - Что ты предлагаешь?
      - Объединиться...
      И не успел урух как следует расспросить своего старого товарища, как Терджен снова встал со своего места и зычно прикрикнул на распоясавшихся придворных. Видимо, дух Чаршамбы Нонгакая все еще незримо витал в тронном зале, потому что они послушались главного советника. Моментально притихли и даже, кажется, испугались.
      - Я хочу предложить вот что, - сказал Харманли Терджен ровным и бесцветным голосом. - Самое страшное для нас сейчас - это потерять голову, утратить власть... Я уже говорил об этом. И теперь я думаю, что нам имеет смысл просить обоих военачальников принять корону, разделить ответственность за судьбу государства поровну. Так, как они делают это на поле боя...
      А ни для кого из присутствующих не было секретом, что именно союз Кройдена и Ретимнона неизменно приводит к успеху. Поодиночке они были хоть и неплохими, но отнюдь не великими полководцами, тогда как вместе представляли грозную силу, с которой приходилось считаться как военачальникам, так и политикам других государств Иманы.
      Вельможи переглянулись; остальные в зале затаили дыхание: здесь и сейчас решалась судьба всего королевства. Меджадай и Рорайма не торопились - они-то всегда найдут способ договориться, однако что станут делать их потомки? И мудрый Харманли Терджен, уловив их колебания, мгновенно понял и причину.
      - Что же касается будущего, то мы всегда сможем решить проблемы путем расширения территории нашей страны. Если детям наших владык станет тесно в Эль-Хассасине, то к их услугам вся Имана. А Ронкадор или Кортегана - не такой уж плохой или завалящий кусок пирога, чтобы отказываться от него!
      - Харманли! - восторженно обратился к нему Кройден, глядя, как ликуют все четыреста вельмож. - Теперь я понимаю, почему так велик был король Чаршамба Нонгакай - в главных советниках у него был ты. Так что учти, этот пост тебе покинуть не удастся!
      Теперь, спустя довольно долгое время, Меджадай Кройден и Рорайма Ретимнон даже не в состоянии были представить, что все могло произойти иначе. Владыки Эль-Хассасина были практичны и разумны - что толку рассуждать, как повернулось бы колесо Судьбы, если оно уже как-то повернулось?
      Последние дни они были поглощены каким-то странным на взгляд непосвященного занятием. Раз в два дня придворный скульптор вкупе с гончарами, резчиками и двумя архитекторами сооружали на огромном столе маленькую копию какого-нибудь куска Арнемвенда, руководствуясь при этом многочисленными картами и подробными описаниями. Владыки требовали воспроизвести все, вплоть до мелочей: насадить крохотные деревья, возвести горы или холмы, расстелить пустоши, провести реки и создать озера и моря.
      Первое время мастера только плечами пожимали, удивляясь прихотям своих господ, теперь же вошли во вкус и выполняли работу с явным удовольствием. Они чувствовали себя кем-то вроде Творца, и оказалось, что подобная роль может принести немало радостных минут.
      Скульптор же населял созданные пространства крохотными существами, по большей части солдатами самых разнообразных армий мира. Из-за того, что ему пришлось прочитать массу книг в королевской библиотеке, чтобы выяснить детали вооружения и костюмов, он увлекся историей оружия и теперь взахлеб рассказывал о нем первому попавшемуся собеседнику, вгоняя того в священный ужас - говорить этот добрый малый мог сутками.
      Когда же работа бывала выполнена и сотни фигурок расставлены на макете, за дело принимались оба короля. Теперь их часто можно было застать в библиотеке где и располагался упомянутый стол - склоненными над диковинной этой игрушкой.
      - А я вот так! - торжествующе объявлял Ретимнон.
      - А он вот так!
      - Тогда я пущу конницу в обход...
      - Я бы тоже пустил, - сокрушенно говорил Меджадай. - А вот он поступил иначе, совсем наоборот сюда... и сюда.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33