Дортмундер (№7) - Утонувшие надежды

— ...и Боба. Боб?

Из уст задремавших людей вырвался еле слышный вздох, легкое истомленное дуновение. Вздрогнули плечи, шевельнулись лежащие на коленях руки, ягодицы заелозили по деревянным скамьям. Глаза начали фокусироваться, и наконец в них, словно по волшебству, возник Боб — долговязый и сутуловатый, в нелепом черном смокинге. Он стоял у переднего ряда скамей бок о бок со своим лучшим другом, очень на него похожим, только чуть более грузным. Лучший друг нервно ухмылялся и ощупывал левой рукой жилетный карман, вероятно, желая убедиться в сохранности обручального кольца. Оба стояли в профиль к сидящим, и было видно, как Боб моргает, словно жертва теракта. Священник, сияя улыбкой, спустился с кафедры и направился к аналою. Динамики в углах пощелкали и извергли на сидящих внизу гостей величавую симфоническую оркестровку марша невесты.

Внезапно все пришло в движение. Тиффани рука об руку с отцом в сопровождении шафера неуверенно двинулись вдоль прохода, безуспешно стараясь попадать в такт музыке и так сосредоточившись на собственных ногах, что позабыли о приличествующем случаю торжественном выражении своих лиц. Боб смотрел в их сторону, словно к нему приближался грузовик.

Жених и невеста встретились в середине аналоя и повернулись к священнику, который кинул через их головы улыбку в зал и объявил:

— Боб и Тиффани сами написали текст для свадебного богослужения.

Все присутствующие вновь погрузились в сон.

Когда они проснулись, дело было сделано.

— Вы можете поцеловать невесту, — сказал священник, и в тот же миг какой-то остряк из партии жениха сказал, вероятно, чуть громче, чем хотел:

— Именно этого ему и не стоило делать.

Жених и невеста с застывшими улыбками торопливо засеменили вдоль прохода. Гости вскочили с мест и принялись потягиваться, переговариваться и поздравлять новобрачных. Из динамиков послышалась песенка Битлз «Я хочу держать тебя за руку». Старикашка повернулся к остроносому водителю и заявил:

— Будь у меня пистолет, я бы точно кого-нибудь пристрелил.

— А я бы растерялся, не зная, с кого начать, — согласился остроносый.

— Как насчет этих двоих? — спросил старикашка, указывая на пробегавшую мимо счастливую пару.

По другую сторону прохода коротышка-тролль вытер увлажнившиеся глаза и сказал:

— Хм, все прошло очень мило. Пожалуй, даже лучше, чем свадьба принцессы Лавии.

Верзила лишь вздохнул.

Как правило, брачные церемонии проводились в дневное время, однако при устройстве нынешней свадьбы возникла некая спешка, а церковь сегодня днем все была занята. Но мать невесты требовала церковного венчания, а все женщины, нарекающие своих дочерей Тиффани, отличаются упрямством, посему церемонию пришлось провести вечером. Под конец зажглись уличные фонари, так что когда в дверях храма появился брачный кортеж, участники которого смеялись, кричали и рассыпали совершенно неуместные здесь горсти риса (поскольку не было никакой необходимости желать Бобу и Тиффани плодородия), все происходящее выглядело скорее как сцена из кино, нежели нечто всамделишное. Почувствовав это, многие участники кортежа принялись скорее изображать гостей, нежели быть ими, и это усугубило общее впечатление нереальности.

Храм почти опустел. Священник прощался у аналоя с горсткой дам, несколько друзей и родственников неторопливо шли к выходу. Четверо опоздавших упрямо сидели на своих местах, словно дожидаясь второй серии. Одна из тетушек спросила:

— Разве вы не поедете на вечеринку?

— Конечно, — ответил верзила.

Тетушка проследовала к дверям.

— Тогда в путь, — сказала очередная тетушка, тоже пробиравшаяся к выходу.

— Сейчас поедем, — отозвался остроносый.

— Все кончено, — подмигнув, пошутила престарелая родственница.

— Мы хотели бы полюбоваться прекрасными витражами, — подмигнув в ответ, сказал коротышка.

Спровадив последних прихожанок, священник улыбнулся этим четверым и сказал:

— Нам пора закрываться.

Старикашка кивнул.

— Мы еще хотели бы помолиться, — отозвался он.

В первый момент священник оторопел, но затем взял себя в руки.

— Мы все будем молиться, — подхватил он, — за долгую и счастливую жизнь Тиффани и Боба.

— Это точно, — сказал старикашка.

Верзила чуть повернул голову (при этом его шея еле слышно скрипнула), окидывая взглядом святого отца и нескольких овечек из его стада, замешкавшихся у дверей.

— Чтоб меня черти побрали, — начал он свою молитву.

23

— Чтоб меня черти побрали! — сказал Дортмундер.

Сидевший по ту сторону прохода Келп спросил:

— Ну, теперь-то мы можем приступать к делу?

— Не я придумал ехать на свадьбу, — мрачно отозвался Том.

— Зато ты придумал устроить тайник в церкви, — напомнил ему Келп.

— Можешь предложить лучшее место? — осведомился Том.

Дортмундер поднялся. Все его суставы скрипели, трещали и болели.

— Эй, вы, двое! — сказал он. — Вы что, собрались сидеть тут и болтать?

В конце концов все встали со своих мест, разминая затекшие бока, колени и локти, и Том заявил:

— Теперь, когда вся эта чертова толпа ушла, нам хватит пары минут. — Выйдя в проход, он направился в сторону алтаря.

От двери донесся голос:

— Господа, я вынужден просить вас удалиться. Безмолвная молитва дома или в автомобиле столь же действенна, как и...

Это сказал священник, приближавшийся к ним по проходу. Том бросил в его сторону полный омерзения взгляд и ответил:

— Ну все, с меня хватит. Ребята, придержите-ка этого индюка.

— Ага, — отозвался Келп.

Том зашагал к алтарю, Уолли с живейшим интересом наблюдал за происходящим — ни дать ни взять зритель в театре, — а Дортмундер с Келпом направились к священнику, на лице которого с запозданием появилось выражение тревоги, а в голосе зазвучали визгливые нотки:

— Что такое?.. Как вы можете?.. Вы находитесь в храме Божьем!

— Ш-шш, — успокоительно произнес Келп, беря пастора за руку. Тот начал вырываться, но Келп сжал покрепче, а Дортмундер взял святого отца за другую руку, приговаривая:

— Тише, тише, приятель.

— Послушай, малыш, — сказал Келп, — у тебя выдался тяжелый день, так что отдохни малость.

Священник посмотрел сквозь круглые очки в сторону алтаря.

— Что делает этот человек? — спросил он.

— Это займет не больше минуты, — сказал Дортмундер.

Том подошел к кафедре, представлявшей собой нечто вроде деревянного восьмиугольного решетчатого короба, напоминавшего воронье гнездо на многочисленных подпорках. Нижняя часть кафедры была выложена решетчатыми панелями, укрепленными между подпорками. Вся конструкция была надраена до зеркального блеска. Том нагнулся, сунул пальцы в ромбическое отверстие боковой панели, полускрытой винтовой лестницей, подергал панель, но безрезультатно; последний раз ее снимали тридцать один год назад, и делал это сам Том. За эти годы тепло и холод, влага и сухость, да и само время сделали свое дело, и панель прочно и надежно заклинило. Том тянул, толкал и дергал, но все впустую.

Тем временем у противоположной стены церкви священник испуганно взирал на свадебных гостей, внезапно обернувшихся врагами, и лихорадочно вспоминал известные ему правила поведения в передрягах. Он знал, как успокоить человека, получившего увечье или впавшего в панику, но эти приемы годились лишь тогда, когда он сам оставался сторонним наблюдателем — знающим, умудренным опытом, сочувствующим, но... посторонним. Похоже было, что ни один из этих методов не мог быть применен в положении, когда паника охватила его самого.

— Э-ээ... — произнес он.

— Тихо, — сказал ему Келп.

Священник не мог молчать.

— Насилие — не лучший способ добиться своего, — заявил он.

— Ну, не знаю, — отозвался Дортмундер. — Лично меня этот способ ни разу не подводил.

Со стороны алтаря раздался треск, придавший еще больше веса словам Дортмундера. Это Том, разозленный неподатливостью панели, отступил назад и врезал по решетке, разнеся ее в щепки. Пастор подпрыгнул в руках Келпа, словно мать-кенгуриха. Келп и Дортмундер удерживали трясущегося святого отца на месте, а Уолли, который от возбуждения, казалось, стал выше ростом (к тому же и шире), торопливо побежал к кафедре, чтобы узнать, что там происходит.

Том уже стоял на коленях, вытаскивая из-под кафедры старый докторский саквояж из черной потрескавшейся кожи с ржавым замком.

— Вот он, сукин сын, — удовлетворенно пробормотал Том.

— Ага! — воскликнул Уолли. — Сокровище в церковной кафедре!

— Точно, — ответил Том и, окинув Уолли взглядом, понес саквояж по проходу к остальным. Уолли поспешал следом, подпрыгивая, словно волейбольный мяч.

— Он? — спросил Дортмундер. — Мы можем ехать?

— Он самый, — отозвался Том. — Подожди минутку, сейчас поедем. — Поставив саквояж на ближайшую скамью, Том принялся возиться с замком. — Эта хреновина заржавела, — сообщил он.

— Извольте следить за своим языком! — вырвалось у потрясенного священника.

Все четверо повернулись к нему. Даже Уолли.

— Неужели он что-то вякнул? — осведомился Том.

— Сам удивляюсь, — ответил Келп, окидывая священника недружелюбным взглядом. — Надеюсь, этого больше не повторится.

— Еще раз услышу — отрежу язык, — сказал Том, извлекая из кармана громадный складной нож и открывая его.

— Крутая мера, — невозмутимо заметил Келп. — Но действенная.

— И даже очень.

Священник округлившимися глазами следил за действиями Тома, который, орудуя ножом, вспорол высохшую кожу вокруг замка, открыл саквояж и спрятал нож обратно в карман. Как только нож исчез, священник громко вздохнул, и его глаза снова забегали.

Том полез в саквояж, вытащил из него пачку купюр, отсчитал несколько штук, бросил остальные обратно в сумку и, повернувшись к священнику, вложил деньги в его бесчувственную руку. Поскольку тот, судя по всему, не мог даже пошевелиться, Том сам сжал его пальцы и произнес:

— Полтысячи на ремонт кафедры. Подбери-ка сопли, — а остальным сказал: — Вот теперь можно ехать.

Дортмундер и Келп отпустили святого отца, и тот бессильно опустился на скамью. Не обращая на него внимания, гости направились к выходу, и Дортмундер сказал Тому:

— Вы очень щедрый человек, мистер. Я просто поражен.

— Такая уж у меня натура, — ответил Том. — Всегда готов удивлять.

Они уже подошли к двери, когда раздался голос священника, оправившегося от оцепенения:

— Может быть, дать вам расписку? Для налогового управления?

Ему никто не ответил.

24

В небольшом спальном районе Ист-Эмити на южном побережье Лонг-Айленда царили покой и тишина. Было заполночь, и жителям района, лежавшим под простынями, снились дорожные пробки, хотя движение на улицах городка совершенно прекратилось. Вдоль по Прибрежному бульвару катила одинокая полицейская машина. За ее рулем сидел зевающий офицер Полакс, едва замечавший магазинчики и склады автоколес, которые ему доверили оберегать и защищать. Впереди слева высилось здание школы Южного Саффолка, которую лишь несколькими годами ранее закончил сам Полакс.

Полаксу еще не исполнилось и тридцати, однако при взгляде на школьное здание он почувствовал себя настоящим стариком, вспоминая о былом ощущении немереной силы и юношеской убежденности в том, что упорный парень, если он, конечно, не станет много пить и будет поддерживать себя в хорошей форме, в конце концов переспит со всеми бабами на свете. Перед мысленным взором Полакса поплыли лица всех девиц, которых он знал и с которыми так и не переспал, — лица с одинаковыми улыбками на губах. Машина Полакса проплывала мимо здания школы, а ее водитель плыл по волнам неясных воспоминаний.

Даг Берри сидел за рулем своего черного пикапа с серебристо-голубой отделкой и, нетерпеливо похлопывая по баранке, наблюдал за еле ползущим в нескольких дюймах от него патрульным автомобилем. Берри приткнул машину на неосвещенной стороне улицы, напротив школы; оставив работать мотор и погасив огни, Даг ждал, когда освободится путь. Он знал, что за рулем окажется старина Билли Полакс, вместе с которым они ходили в школу — ту самую школу, что стояла напротив. Он знал также, что в следующий раз Билли проедет здесь не ранее чем через час — вполне достаточно, если ученики приедут вовремя.

В трех кварталах от него зажглись рубиновые стоп-сигналы полицейской машины, которая затем свернула направо от Прибрежного бульвара, направляясь к докам и причалам, расположенным на побережье. Даг включил передачу и, не зажигая фар, пересек бульвар и двинулся к большой автостоянке, охватывавшей здание школы слева и сзади. Даг объехал школу, прислушиваясь к металлическому клацанию снаряжения в багажнике, и прижал машину как можно ближе к задним дверям, ключ от которых он еще вчера приобрел у бывшего одноклассника, служившего все в той же школе помощником сторожа (точнее, дворником).

Даг открыл дверцу, но в салоне тут же загорелся огонек, и он поспешно захлопнул ее, не на шутку перепугавшись. Лампочка внутреннего освещения! Если его заметят...

Как погасить проклятый огонек? Пошарив в темноте по приборной доске, Даг добился лишь того, что на ней загорелись еще несколько лампочек, и наконец решил положиться на удачу и действовать как можно быстрее. Он рывком распахнул дверцу (при этом включился свет), выскочил наружу и поспешно прикрыл ее, не захлопывая. Затем с облегчением привалился к борту машины.

Все в порядке, все нормально. Окна домов по Марготта-стрит, что на задах школы, не загорелись. Никто его не заметил. Нечего было беспокоиться.

Выругав себя за излишнюю мнительность, Даг подошел к двери, сунул ключ в замок и, со смешанным чувством облегчения, легкого удивления и едва заметного разочарования, убедился в том, что тот сработал и дверь открылась. Он уже собирался взглянуть на свои водонепроницаемые противоударные часы с компасом, календарем и светящимся циферблатом, когда какое-то движение вынудило его оглянуться. Рядом с пикапом Дага на стоянке пристраивался длинный черный «мерседес» с погашенными фарами. В темноте Даг сумел разглядеть лишь табличку «За рулем врач», что его весьма удивило. Эти парни не были врачами. Конечно, внешность обманчива, но не до такой же степени!

Передние дверцы «мерседеса» распахнулись, однако внутреннее освещение не зажглось (интересно, как им это удалось?). Энди был водителем, а Джон — пассажиром. Они беззвучно прикрыли дверцы своего автомобиля и подошли к Дагу.

— Точно по расписанию, — сказал Энди.

— Я открыл двери, — отозвался Даг, хотя это было видно и так. Затем он махнул рукой в сторону пикапа и добавил: — Снаряжение в багажнике. Весит не меньше тонны.

Надев половину снаряжения на себя и неся в руках остальное, они втроем на подгибающихся ногах вошли в здание школы. Даг запер дверь и пошел впереди, показывая дорогу в тусклом свете крохотного фонарика. Они пересекли обширный, пустой и темный холл — ах, эти памятные запахи родной школы! — добрались до лестницы и, спустившись по ее бесконечным ступеням и пройдя по гораздо более узкому коридору, оказались у двойных дверей раздевалки для мальчиков. В дальнем конце раздевалки был вход в бассейн, расположенный в подвальном помещении. Здесь не было окон, бояться было нечего, и Даг получил наконец возможность включить освещение. Их взору открылось огромное пространство, выложенное бежевым кафелем и заполненное зеленой, обильно хлорированной водой. Звуки шагов и голосов отражались от стен, создавая у посетителя ощущение, будто здесь есть еще кто-то — за спиной либо у противоположной стены помещения. Ученики Дага взирали на расстилавшийся у их ног океан в подвале школьного здания. Энди спросил:

— И где тут мелководье?

— Мы у глубокого края, как нам и нужно, — сказал ему Даг. — Это здесь. Давайте надевать снаряжение.

— Там, где мы будем проводить операцию, нужно входить в воду с берега, — возразил Энди.

— Послушайте, парни, — сказал Даг. — Вы сами не захотели брать меня на место операции. Поэтому я решил провести тренировку в этом бассейне. И уж поверьте мне, куда бы вы ни собирались опуститься, глубина в пятьдесят футов значительно превышает глубину этого бассейна.

Ученики посмотрели в воду, осознавая истинность его слов. Джон вздохнул, покачал головой и сказал:

— Уж коли мы сюда пришли, давайте займемся делом.

— Отлично, — заявил Даг. — А теперь мы снимем одежду, наденем плавки, гидрокостюмы и подводное снаряжение и приступим к занятиям.

До сих пор у Дага не бывало столь неспортивных и привередливых учеников. Им не нравились гидрокостюмы, не нравилось, как облегают плечи лямки аквалангов; пояса с грузом (на каждого из них Даг навесил по сорок фунтов) тоже были им не по нраву. Им не нравились маски, не нравился ПУП. В конце концов Даг не выдержал:

— Вы же сами хотели научиться пользоваться подводным снаряжением. Я вас не заставлял.

Джон взял в руки свой ПУП, напоминавший большой спасательный жилет мудреной конструкции.

— Да что это за снаряжение такое? — спросил он.

— ПУП, — сказал Даг.

Его объяснение не возымело должного действия.

— Пуп? — удивился Энди.

— Нет-нет, — пояснил Даг. — Не пуп, а ПУП. Прибор управления плавучестью. Количество находящегося в нем воздуха определяет глубину, на которую вы опускаетесь.

— Находясь под водой, я опускаюсь на самое дно, — возразил Джон.

— Да, если у вас нет ПУПа, — ответил Даг. — Дайте-ка я вам покажу.

— Ну что ж, показывай, — согласился Джон.

Даг вошел в бассейн, надел акваланг и накачал в ПУП воздух, позволявший ему держаться на поверхности. Высунув голову из воды, он сказал:

— Сейчас я поднимаю руку и нажимаю клапан, который выпускает из ПУПа некоторое количество воздуха. Здесь восемь футов воды, так что я не смогу опуститься слишком глубоко, и тем не менее я зависну в воде над дном. Затем я добавлю воздуха из баллона и вновь всплыву. Смотрите сюда.

Джон и Энди переглянулись.

— Смотрите сюда! — велел Даг.

— Мы смотрим, — отозвался Джон.

Даг проделал все, что обещал, затем согнул ноги в коленях, чтобы не коснуться ступнями дна бассейна, и, повисев некоторое время над дном, принял горизонтальное положение и скользнул в сторону, демонстрируя, что ПУП поддерживает его тело на неизменной глубине в пять футов. Потом поплыл назад и, добавив в прибор воздуха, поднялся на поверхность. Посмотрев в обращенные к нему полные недоверия лица, он сказал:

— Вы поняли, как это просто?

— Да, конечно, — ответил Джон.

— Тогда давайте приступать. Прыгайте в воду.

Бесполезно. Невзирая на все его уверения в том, что они не утонут, ученики настояли, чтобы им позволили войти в бассейн с мелкого края и спуститься на глубину постепенно. Но даже и тогда они оба остановились, едва вода дошла до уровня колена.

— Прибор не работает! — крикнул Энди.

— Работает, работает! — отвечал Даг. «А я отрабатываю свою тысячу долларов», — напомнил он себе. — Давайте, парни!

— Внутри костюма вода!

— У меня тоже, — добавил Джон более спокойным, полным покорности судьбе голосом.

— Так и должно быть! — крикнул Даг с противоположного борта бассейна. — Эти костюмы сделаны из неопренового каучука. Он пропускает воду внутрь. Ваше тело нагревает ее и тем самым сохраняет тепло.

— И намокает! — пожаловался Энди.

Даг покачал головой, теряя терпение.

— Мне кажется, вы еще недостаточно подготовлены, ребята, — сказал он.

— Нет-нет, все в порядке, — отозвался Джон. — Мы лишь хотели внести ясность. Но если иначе нельзя, то... Давай, Энди, — скомандовал он и шагнул вперед с таким выражением на лице, словно пробовал баклажанную икру, приготовленную по рецепту своей тетушки.

Итак, Дагу удалось загнать учеников в воду. Тут-то и начались настоящие мучения. Джон и Энди не желали дышать под водой. Они приседали и уходили под воду, сверкая из-за стекол масок широко раскрытыми глазами, сжимая в зубах мундштуки и... изо всех сил задерживали дыхание. Наконец, выдохшись, они поднимались на поверхность, жадно глотая воздух.

— Послушайте, ребята, — повторял Даг. — В баллонах у вас за плечами полно воздуха. Дышите им.

Но они не слушались.

В конце концов Даг понял, что на этих парней подействуют только самые крутые меры. Он вылез на бортик, на всякий случай не снимая акваланга, затем уговорил учеников хотя бы немного приблизиться к глубокому краю бассейна. Их ПУПы, разумеется, были наполнены воздухом, так что Джон и Энди никак не могли утонуть. Они продолжали цепляться руками за край бассейна, но по крайней мере оказались в таком месте, где глубина — во всяком случае, теоретически — превышала их рост.

Наступило время переходить от теории к практике. Осторожно, но решительно оторвав цепкие пальцы учеников от поручня, Даг оттолкнул обоих поближе к центру бассейна. Джон и Энди выплыли на середину, хлопая глазами за стеклами масок.

— Отлично, — сказал Даг, встав на бортик. — Вы сейчас дышите через свои мундштуки?

Ученики закивали. Дышать воздухом из баллонов, пока их головы находились над водой, было совсем не страшно.

— Прекрасно, — продолжал Даг. — А теперь мы проверим работу еще одного механизма. Не бойтесь, ничего страшного не случится. Поднимите левую руку. Видите серебристую кнопку? Отлично. Нажмите ее.

Джон и Энди доверчиво выполнили его распоряжение. И, к своему глубокому удивлению, отправились на дно.

Даг внимательно пригляделся к их колышущимся контурам. Джон и Энди стояли на дне, с ужасом разглядывая друг друга. Теперь оставалось лишь две возможности. Либо они запаникуют — и тогда их придется спасать и отправлять домой, поскольку выполнение задачи окажется невозможным, — либо они научатся дышать на глубине. Даг смотрел и ждал.

И тут пошли пузыри. Сначала — от Джона, потом от Энди. Пузыри — значит, оба начали дышать.

Даг улыбнулся, почувствовав гордость и полное удовлетворение выполненной работой, столь редко выпадающие на долю учителя, и в этот миг за его спиной раздался вопль:

— Э-ээкк! Пришелец! Стоять на месте! Не двигаться!

Даг едва не свалился в бассейн. Подпрыгнув, он развернулся и увидел перед собой лицо Билли Полакса — офицера Уильяма Полакса, измученного ночным дежурством полицейского, который должен был появиться в здешних краях никак не раньше чем через полчаса, но тем не менее оказался в помещении школы и, стоя в дверях бассейна в двадцати пяти футах от Дага, целился в него из трясущегося пистолета. Билли был так напуган и настолько потерял самообладание, что оружие могло выстрелить в любую секунду.

— Билли! Билли! Это я! Даг! — закричал Даг.

— Не двигаться! Не двигаться! — К счастью, испуганный Билли оставался в дверях, откуда ему не были видны люди на дне бассейна.

Даг замер на месте:

— Билли! Я только хочу показать тебе свое лицо! Ты помнишь меня? Я — Даг Берри.

— Даг? — Билли продолжал трястись, но уже заметно слабее.

Даг рискнул поднять руки и, сняв маску с загубником, обратил к бледному Билли свое не менее бледное лицо.

Билли облегченно перевел дух и сказал:

— Черт побери, Даг, я уж подумал, что ты явился с Марса или откуда-то еще. Вчера вечером по ящику показывали «Людей-кошек». Ты смотрел?

— Нет, — ответил Даг.

Оглядев помещение, Билли спросил:

— Тут есть еще кто-нибудь?

И сделал шаг по направлению к бассейну.

— Э-ээ... нет, — ответил Даг и осторожно, но торопливо двинулся навстречу, чтобы перехватить Билли у дверей. — Так вот, насчет того, что я тут делаю, Билли, — принялся объяснять он. — Джек Холзэм дал мне ключ. Помнишь Джека? — Даг медленно пошел по кругу, увлекая Билли прочь от бассейна.

— Еще бы, — ответил Билли. — Самый тупой парень во всей школе. Так и остался здесь работать.

Дагу удалось развернуть Билли лишь на три четверти оборота.

— Остался в школе, — повторил он, пытаясь изобразить беззаботную улыбку, точнее — проверяя, способен ли он улыбаться вообще. — Понимаешь, мне сейчас негде испытывать свое новое снаряжение. В это время года в заливе слишком холодная вода.

— Это уж точно, — согласился Билли.

— Послушай, Билли, — доверительным тоном заговорил Даг, напирая на старую дружбу. — Как ты понимаешь, никто не разрешал мне пользоваться бассейном. А Джек не должен был давать мне ключ. Но я ничего не украл и ничего такого не сделал...

— Да-да, я понимаю, — ответил Билли, опустив глаза, и, чувствуя себя донельзя неловко, сунул пистолет в кобуру.

— Я не хочу причинять Джеку неприятности, — продолжал Даг и, посмотрев через плечо Билли, увидел в мелком конце бассейна Джона и Энди. Они собирались выходить! Но потом, заметив полицейского, самого настоящего легавого, они без малейшего промедления развернулись и неторопливо отправились обратно под воду.

Отлично! Умницы! Даг с облегчением вновь принялся разрабатывать жилу старой дружбы.

— Билли, ты не мог бы закрыть на это глаза? Ради Джека?

— Конечно, — отвечал Билли. — О тебе я не беспокоюсь. А как насчет угнанной машины?

— Угнанной машины? — повторил Даг, чувствуя, как его желудок проваливается куда-то в бездну.

— «Мерседес» с табличкой «Врач», — пояснил Билли. — Угнан в городе и объявлен к розыску около часа назад. А я проезжал позади школы и собирался замкнуть на массу, — добавил он, застенчиво улыбнувшись.

— На что? — удивленно произнес Даг.

— Немножко поспать, — пояснил Билли. — Стоянка позади школы подходит для этого просто идеально. Короче, я увидел твой пикап, узнал его по надписи на бампере, а рядом — угнанный «мерс». — Билли взял более официальный, формальный тон и спросил: — У тебя есть что сообщить мне по этому поводу?

— Угнанный «мерседес»... — проговорил Даг, в мозгу которого крутилось множества разнообразных и совершенно бесполезных мыслей.

— С табличкой «Врач», — добавил Билли. — Что скажешь?

— Не знаю, — запинаясь, произнес Даг. — А что сказать?

— Ты знаешь что-нибудь об этом автомобиле?

— Нет, — соврал Даг, не моргнув глазом. — Когда я ставил свой пикап, его там не было. Я провел в бассейне что-то около получаса. Должно быть, «мерседес» оставили там после того, как я вошел в школу.

— Не оставили, а бросили, — поправил Билли. — Хорошо, Даг. Я должен сообщить о находке. Пойдем отсюда. Ты готов?

— Видишь ли, Билли, — сказал Даг, — мне нужно еще минут десять — пятнадцать, чтобы закончить проверку оборудования. Может быть, я...

— Дело в том, — разъяснил Билли, — что сейчас за «мерседесом» приедет тягач из нашего управления. Если они увидят твой пикап, то... В лучшем случае тебя оштрафуют. Видишь ли, после десяти вечера на школьной стоянке парковаться запрещено, за исключением дней, когда проводятся состязания.

— Ну, тогда... э-ээ... — Не мог же он держать Джона и Энди на дне до конца их жизни! — Пожалуйста, Билли, дай мне хотя бы пять минут, хорошо?

— Так и быть, пару минут, — неохотно разрешил Билли. — Но я не должен покидать своего поста и обязан поддерживать радиосвязь...

— Да, возвращайся к своей рации, — сказал Даг. — Я сейчас закончу и выйду.

— Не задерживайся, — велел Билли.

— Да-да, обещаю тебе.

Билли окинул взглядом бассейн, словно собираясь подойти заглянуть в воду.

— Жутковато здесь ночью. Прямо как в «Людях-кошках». Посмотри этот фильм, Даг. Первоначальная версия, не какой-нибудь дешевый римейк.

— Посмотрю, посмотрю. Не забывай про свою рацию.

— Верно. — Билли нацелил на Дага палец и, вновь приняв официальный вид, напомнил: — Пять минут.

Наконец Билли ушел. Даг бросился к бассейну и нырнул в воду к Джону и Энди, которые стояли на дне, словно дожидаясь попутной подлодки. Тыча пальцем и суматошно жестикулируя, он втолковал им, как наполнять воздухом ПУП, чтобы повысить собственную плавучесть, и в конце концов все трое вынырнули на поверхность. Как только их головы оказались над водой, они тут же одновременно заговорили, однако у Дага было самое важное сообщение, так что он перекричал всех:

— У нас нет времени!

— Это был полицейский! — заявил Энди.

— Он ищет похитителей «мерседеса»!

Энди и Джон внезапно притихли. Они висели в воде и переглядывались, и наконец Джон сказал Дагу:

— Надеюсь, ты не сказал ему, что мы сидим на дне бассейна.

— Не бойтесь, я сказал ему, что я тут один. Но мне нужно сейчас же уйти и убрать свой пикап, прежде чем Билли вызовет из полицейского управления тягач, который заберет «мерседес».

— Билли? — спросил Джон.

— Так зовут этого полицейского. Мы вместе учились. Вот в этой самой школе, где мы сейчас находимся.

— Старые связи всегда пригодятся, — заметил Энди.

— Да, — сказал Даг. — В общем, я ухожу, а вам выходить нельзя. Я выжду, пока заберут «мерседес» и пока все оттуда уедут. После этого я вернусь за вами и оставшимся снаряжением.

— Это долго? — спросил Джон.

— Откуда мне знать, — ответил Даг. — Полагаю, что-то около часа.

— А нам что здесь делать этот час? — спросил Джон.

Даг обвел глазами бассейн и вновь посмотрел на своих учеников.

— А вы пока потренируйтесь, — предложил он. — Вам, парни, еще учиться и учиться.

25

Том Джимсон был преступником. Вот уже несколько дней Миртл Стрит просыпалась с этой мыслью и с ней же засыпала (как ей казалось, с каждым разом все позже и позже). Эта мысль не покидала ее в течение всего дня — в библиотеке, дома, за рулем, в магазине — повсюду. Том Джимсон, ее отец, был особо опасным рецидивистом.

Она узнала об этом две недели назад, но со временем мысль не становилась менее страшной, ужасающей, волнующей. Уже на следующее утро после безрезультатной погони за машиной отца, которая описывала круги, Миртл начала поиски упоминаний о Томе Джимсоне во всех изданиях, которые только приходили ей в голову. Нужные сведения нашлись в самом авторитетном источнике, в архиве «Нью-Йорк таймс»!

Миртл было два года, она только-только готовилась к посещению детсада, когда Том Джимсон отправился в Синг-Синг за преступления, которых ему, по мнению газеты, впредь не суждено было совершать: «...семь обвинений, каждое из которых влечет за собой пожизненное заключение, и ни малейшего шанса на условное освобождение».