Глава 36

— В чем дело? — недоумевающе спросил Гален. Фланк, только что вернувшийся с ночного дежурства, ответил усталым шепотом:

— Глубинные слои. Ничего страшного… за много лиг отсюда. Спи давай.

Несколько мгновений спустя он подал Галену наглядный пример того, что следует делать ночью, однако проснувшийся Гален уже не мог расслабиться. Он лежал во тьме, прислушиваясь к далекому гулу, гадая, что это может означать. В конце концов он все-таки уснул и не просыпался до тех пор, пока Пейтон на рассвете не разбудил всю команду.

Все мышцы юноши ныли после непривычных вчерашних трудов, и он с облегчением вздохнул, когда, закончив сборы, археологи смогли выступить в путь. По крайней мере, от ночного дежурства его освободили. Кое-кто из археологов поворчал по этому поводу, но Пейтон напомнил, что у новичка нет бика, и заверил остальных, что лично проследит, чтобы Гален с лихвой воздал товарищам за такую поблажку. Юноша мысленно смирился с тем, что отныне ему придется рыть по две ямы в день.

Пейтон вновь возглавил шествие, на этот раз он приказал Галену пойти рядом. Предводитель археологов шел быстрым шагом, намереваясь пройти как можно больше на приятном утреннем холодке.

— У тебя все в порядке с ногами? — поинтересовался он, заметив, что Гален идет несколько неуверенно. — Не стер?

— Да нет, не стер, — отозвался Гален. — А вот в икрах ломит.

— Ну, это пройдет, — весело хмыкнул Пейтон. — А вот ноги надо беречь. Я знавал людей, которые умоляли бросить их умирать только потому, что им жали сапоги.

— Я поберегусь.

— Думаю, сможешь, — задумчиво произнес Пейтон. — Если я кое-что в людях понимаю, ты парень башковитый, не то что некоторые. — Он брезгливо ткнул пальцем через плечо. — Но не думай, что сумеешь всему научиться за какую-нибудь пару дней. Нужны годы на то, чтобы стать частью этой соли, чтобы понять, как она живет и дышит. Да-да, дышит, — продолжил он, прочитав на лице у Галена изумление. — Сейчас она тебе кажется гладкой и неизменной, но поверь, у соли имеются тайны и она умеет хранить их. И недооценивать этого не надо.

Гален огляделся по сторонам. Соляные равнины тянулись до самого горизонта во все стороны, бесформенные и безжизненные. И все же Пейтон избрал сегодня утром дорогу, не поколебавшись ни мгновения.

— А как ты узнаешь, в какую сторону идти? — спросил Гален. — По солнцу?

— Отчасти. А ночью, если понадобится, по луне и звездам. Хотя такого я бы тебе не посоветовал — лунный свет выкидывает странные номера на соляной корке. Но в основном меня ведут опыт и чутье. Некоторые маршруты, вроде нашего нынешнего, совсем легкие. Я уже столько раз проделывал этот путь… Скоро и ты научишься отличать, куда надо, а куда нельзя.

— Надеюсь, — искренне сказал Гален. — Не хотелось бы мне здесь затеряться.

— Точно, соль не прощает ошибок, — подтвердил Пейтон. — А уж что приберет к себе, то сохранит.

В его голосе послышались восхищение и еще какое-то, более глубокое, чувство. Гален не без удивления отметил, что археолог говорит о соли не только в женском роде, но и так, словно та является живой женщиной.

— А тебе ведь здесь нравится, верно? — тихим голосом спросил юноша.

— Она мне вроде дома родного, — ответил Пейтон. — Такое западает в душу.

Они опять замолчали, погрузившись каждый в свои размышления, и когда старший заговорил вновь, его голос утратил былое благоговение, и недавнее очарование пропало.

— Погляди сюда, — указал Пейтон. — Отметины. Это санный след. Здесь полно примет для того, кто умеет искать.

Под ослепительным солнцем Галену не было видно никаких отметин, но он на всякий случай кивнул.

— И синие метки от ям с отходами? — предположил он.

— И это тоже. Понятно, со временем они исчезают, но пока суд да дело, соль успевает впитать любую дрянь.

С этого момента Гален принялся зорко оглядываться по сторонам в поисках примет и памяток прежних переходов. И обрадовался, заметив, что соляная равнина перестала казаться ему беспросветно однообразной. Теперь он различал и фактуру, и цвет соли, даже скрип кристаллов под ногами звучал в разных местах по-разному. И каждый раз, когда Галену удавалось заметить отпечаток каблука или шрам от заступа или лопаты, Пейтон с улыбкой подтверждал его находки. Археолога и самого радовал такой энтузиазм со стороны юноши.

Утро пролетело быстро. Воздух снова прогрелся, правда, сегодня над соляными равнинами веял легкий бриз. Шаан со своими безмолвными телохранителями держались особняком, и Гален даже не пытался подступиться к ним. «Не беги там, где и шагом поспеешь».

После обеденного привала Гален обнаружил, что ноги у него едва не сводит от усталости, но тут уж ничего нельзя было поделать: пришлось, стиснув зубы, идти дальше. Чтобы не думать о боли, он мысленно сосредоточился на обстоятельствах самого перехода. И решил понаблюдать за повадками биков. Этих зверьков он видел, конечно, не впервые, но никогда до сих пор они не попадались ему в своей, так сказать, естественной стихии.

Остаток дня прошел без каких бы то ни было происшествий, пока, за час до заката, не возобновился подземный гул. Караван остановился, все прислушивались. Даже собаки застыли на месте.

— А откуда берется этот шум? — осторожно спросил Гален.

— Перед нами глубинные слои, — врастяжку пояснил Милнер.

Он уже какое-то время шел рядом с Галеном, но сейчас, даже повернувшись лицом к собеседнику, смотрел куда-то мимо него; все его тело, казалось, не хуже чуткого прибора ловило подземную дрожь. И Гален решил погодить со следующим вопросом до тех пор, пока караван вновь не двинулся с места.

— Зыбучая соль?

— Может, она и не поднимется, — ответил Милнер. — Завтра поймем, — мрачновато добавил он.

Они продолжали идти, пока не стемнело, потом остановились на ночлег. На протяжении ночи подземный гул то возобновлялся, то затихал, заставляя людей держать ухо востро и практически не давая им спать. Когда гул поднимался почти до грохота, к нему примешивался и вой биков.

Гален подметил, что Шаан явно озабочен. Археологи, конечно, держались куда спокойнее, но и они внимательно поглядывали на биков и под всем их напускным добродушием и балагурством ощущалось скрытое напряжение.

— Это соль приветствует тебя, новичок, — заметил Холмс. — Она устраивает такие спектакли далеко не для каждого.

— Я польщен, — ухмыльнувшись, ответил Гален.

— Не больно-то радуйся, — хмыкнул бородач. — К утру мы все запросто можем отдать концы. Верно, Фланк?

— Заткнись, — рявкнул молодой археолог. — Где она сейчас?

Его голос, всегда тихий и спокойный, звучал в вечерних сумерках резко и взволнованно.

— Три-четыре лиги отсюда, — хладнокровно подсчитал Пейтон. — Еще не так близко, чтобы начать беспокоиться.

— Зато там сильно, — обронил Киббль.

— Это верно, — согласился командир. — Сильно.

С утра все было тихо, и Гален ошибочно предположил, будто соль успокоилась. Когда он поделился своими мыслями, Пейтон объяснил юноше, что гул означает движение глубинных слоев соляных отложений, которое само по себе не представляет для путников никакой опасности.

— Но когда глубинные слои трогаются с места, рано или поздно это движение выйдет на поверхность, причем подползет совершенно бесшумно, как подкрадывается паук. И лишь по поведению биков мы догадываемся о том, что это вот-вот должно случиться.

— А почему этого не случилось сейчас? — полюбопытствовал Гален.

— Иногда так и бывает, — ответил многоопытный археолог. — А другой раз мы бредем три-четыре дня, пока не столкнемся с зыбучей солью. Но соль, новичок, спуску не дает никому!

Гален задумчиво кивнул.

— Как правило, выброс происходит через день-другой после такого гула, — закончил Пейтон. — Так что будь начеку!

Он весело рассмеялся и продолжил путь, ступая по соли обычным уверенным шагом.

После этого Гален поймал себя на том, что следит за биками особенно внимательно. Не укрылось от него и то, что и остальные ведут себя точно так же. Каждый неожиданный прыжок того или иного зверька или внезапный пронзительный вопль заставлял путников вздрагивать, и тем не менее караван неуклонно двигался на юг. Ведь никто не знает заранее, где может ударить зыбучая соль, поэтому идти вперед было ничуть не более опасно, чем оставаться на месте.

И вот вскоре после полудня три свободных бика напряглись, навострили уши, их длинные хвостики встали торчком. На этот раз даже Пейтон, остановившись, принялся наблюдать за ними, а Гален почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце. Все зверьки смотрели на юго-запад, подобрав под себя лапки, словно изготовившись наброситься на какую-то добычу. Раздался новый звук: резкое бульканье, какого Галену никогда не доводилось слышать. Бульканье трех зверьков призрачно поплыло по воздуху, и даже у тех, кто слышал такое уже много раз, по спине побежали мурашки. Никто не произнес ни слова, каждый сейчас пребывал наедине с самим собой и со своими остающимися без ответов вопросами,

Бики словно вросли в соль, неотрывно глядя в ослепительно белую даль. Вдруг один из них повернулся и пробежал несколько шагов, прежде чем, упав на все четыре лапы, остановиться. Это зрелище вызвало у людей желание немедленно броситься бежать куда глаза глядят, однако два других зверька оставались на месте, да и Пейтон предостерегающе поднял руку.

— Стоять! — крикнул он, и это короткое слово прозвучало более властно, чем все, что ранее слышал из уст археолога Гален. Даже Шаан застыл на месте.

Время утратило какое бы то ни было значение. Единственный звук нарушал кристально чистую тишину — горловое бульканье биков.

«Неужели мы так и останемся здесь стоять?» — в недоумении подумал Гален. Да что, собственно говоря, происходит? Он уставился в соль — в ту же сторону, куда смотрели бики, — но ничего необычного не увидел. Правда, воздух у него перед глазами заметно дрожал, и он внезапно понял истоки историй о миражах и снах наяву, представлявших заметную часть застольного репертуара археологов. «Пока бики на месте, с нами ничего не произойдет, — внушал он себе, надеясь, что эта бесхитростная примета окажется верной. — Но если они побегут…»

Тишина. Зверьки перестали булькать. И Гален нутром почувствовал, как исчезло и витавшее в воздухе напряжение. Бики вновь принялись вести себя как обычно, кто-то в маленьком отряде полуистерически рассмеялся. И скоро караван отправился дальше, путники оглядывались по сторонам и улыбались друг другу.

— Представление окончено, — объявил Пейтон.

Не произнеся больше ни слова, он зашагал дальше. Остальные машинально последовали его примеру. И вскоре Гален, по-прежнему присматривавшийся к старшему археологу, понял, что Пейтон постепенно меняет курс перехода. Если раньше они шли на юго-юго-восток, то теперь повернули на юго-запад. Это озадачило и даже несколько напугало юношу, однако он ничего не сказал. И никто из остальных путников не подал виду, будто заметил что-нибудь необычное.

Первым заметил курган Холмс.

— Глядите! — воскликнул он, показывая чуть вбок. Пейтон поглядел, кивнул и с самодовольной улыбкой взял еще круче на запад.

— Что происходит?

Прибавив шаг, Шаан нагнал этих двоих.

Пейтон молча указал на большую круглую соляную насыпь, шагов сорока в поперечнике, которая выросла посреди совершенно ровного места. Поверхность насыпи была темнее и грубее, чем остальная соль вокруг.

— Я плачу вам не за то, чтобы вы копались в каждой мусорной куче, — сердито бросил купец. — Я настаиваю на продолжении пути.

— Мы мимо таких возможностей не проходим, — спокойно заметил Пейтон. — Да и времени на это уйдет не много…

— Плевать мне, сколько на это уйдет времени! — взорвался Шаан. — Я спешу, иначе бы не пустился в путь через соль. Вы и так уже своими проволочками вогнали меня в убытки.

Археолог, не теряя времени на дальнейшие препирательства, устремился к темной насыпи. При этом он не сводил с нее глаз. Шаан протянул руку, вроде бы намереваясь схватить его за плечо, но потом передумал. Ярость купца заставила Холмса ухмыльнуться.

— Разумеется, никто не мешает вам продолжить путь на собственный страх и риск, — кротко заметил Пейтон.

— Это ни в какие ворота не лезет! — побагровев от ярости, заорал Шаан. — Если мы немедленно не отправимся дальше, я больше не заплачу вам ни гроша.

— Это было бы глупо с вашей стороны, — невозмутимо отметил Пейтон. — По крайней мере, если вы и впредь собираетесь путешествовать через соль с помощью археологов.

— Да и несчастные случаи на соли бывают, — радостно поддакнул Холмс.

— Да вы мне, никак, угрожаете? — Купец чуть ли не лопался от злости. — У меня есть могущественные друзья…

— На земле нам, наверное, и впрямь следует поостеречься, — пожал плечами Пейтон. — Но сейчас-то мы на соли. И, кроме нас, у вас тут никаких друзей нет.

Они уже подошли к самой темной насыпи. Шаан с отвращением отвернулся и уселся возле своих саней, лишь бы не видеть злосчастный курган. Оба телохранителя последовали его примеру. Археологи пристально вглядывались в склоны насыпи. Вблизи кристаллическая природа соли казалась чрезмерно преувеличенной, блестящие осколки почти с кулак размером усеивали поверхность кургана. Тогда как повсюду кругом соль была мельчайшим порошком и при малейшем дуновении ветра вилась поземкой.

— Прекрасно! — объявил Пейтон. Потом посмотрел на Галена. — Пора, парень, изучать ремесло.

— А что мне надо делать?

Гален постарался не придавать значения ядовитым усмешкам своих спутников.

— Копать! — провозгласил Пейтон. — Кое-какой опыт в этом отношении у тебя уже есть, но настоящая работа начинается только сейчас. Почему, по-твоему, я позволил тебе столько времени нести мою лопату?

Гален снял с плеча инструмент, остальные археологи тоже принялись избавляться от поклажи. Сняв заплечные мешки, они сосредоточенно рылись в них. Холмс достал из своего мешка веревку и накрутил ее себе на руку.

— Это и есть зыбучая соль? — спросил, стараясь не выдать собственного волнения, Гален.

— Уже нет, — ответил Пейтон. — Какое-то время назад это было зыбучей солью, зато теперь она должна быть совершенно безопасной.

«Должна?» — подумал Гален. Он поглядел на биков. Зверьки сидели у насыпи и, судя по их виду, ничего не боялись, но и подниматься наверх почему-то не спешили.

— Если что-нибудь найдешь, вытаскивай, — приказал Пейтон. — Если соль задрожит, беги.

Он ободряюще улыбнулся.

— Судя по тому, как шумело прошлой ночью, эта штука могла подняться из довольно глубоких слоев, — заметил Милнер. — Может попасться что-нибудь интересное.

— А где мне начать?

— В середине, — указал Пейтон. — Там мягче всего.

Поначалу Гален чувствовал себя довольно неуверенно. Кристаллы соли скрипели и оседали под сапогами юноши, и ему казалось, будто почва вот-вот уйдет у него из-под ног. Но он справился с собою и, дойдя до середины, обернулся и посмотрел на товарищей. Пейтон кивнул, и Гален начал копать. Соль здесь и впрямь оказалась мягкой — и скоро он стоял уже по колено в вырытой собственными руками яме. Соль продолжала вести себя нормально, и юноша осмелел, даже позволил себе помечтать о поджидающих его здесь находках. Из-под земли или, как он тут же мысленно одернул себя, из-под соли. «Я с этой работенкой неплохо справляюсь», — думал он по мере того, как яма становилась все шире и глубже. Он почти не обратил внимания на то, что и остальные наконец-то поднялись на темную насыпь; и Фланк, Дрейн и Милнер рыли каждый по яме. Зато он заметил, что расхрабрился и один из биков, словно вознамерившись проинспектировать работу самого Галена. Зверек присел на краю воронки, завилял хвостом, его уши и усы затрепетали. Присутствие зверька пришлось Галену по душе, и он продолжил раскопки.

Час прошел без каких бы то ни было результатов. Молчание прерывалось лишь редкими сетованиями Шаана да кашлем молодых археологов, потому что дышать в клубах соли было не так-то просто. И тут по всей площадке разнесся крик. Дрейн наткнулся лопатой на что-то твердое. Пару мгновений спустя на смену радости пришло отвращение, а потом, когда выяснилось, что незадачливый археолог нашел лишь старые побелевшие кости, грянул общий смех.

— Брось их собакам, — предложил Холмс, но даже те не проявили никакого интереса к этим жалким останкам.

Когда раскопки закончились, Гален невольно подумал о том, стоила ли такая находка всех этих хлопот.

— Пошли, — звал Шаан. — И так уже понапрасну потеряли кучу времени.

— Чуточку терпения, — возразил Пейтон, окинув взглядом своих товарищей. — Нельзя же отказываться от раскопок, ничего не найдя.

— Но здесь же ничего нет! — взмолился купец. — Любому дураку ясно.

Гален последний раз занес в воздух лопату, мысленно согласившись со словами Шаана. Он стоял в яме, уже дошедшей ему почти до плеч, горло у него саднило, и его невероятно раздражало то, что соль, которую он забрасывал на край ямы, постоянно ссыпалась обратно. К тому же он ничего не нашел, кроме бесчисленных и бесконечных белых кристаллов. От огорчения он вонзил лопату в соль глубже, чем уже привык это делать. Послышался громкий треск — и юноша почувствовал, что соль поплыла у него под ногами. Охваченный ужасом, уже падая, он издал сдавленный крик. Тьма объяла его, и он с глухим стуком упал на спину. «Поднимите меня! Поднимите меня!» Он отчаянно боролся с осыпающейся на него солью, но слышал только ее сухой шорох со всех сторон. «Я умираю». Но вот в его темницу пробился свет, а вместе с тем и надежда. Возможно, его героическое поприще все же не прервется в самом своем начале. Гален заметил, что вопреки всему продолжает дышать — хоть процесс этот весьма болезнен — и что под ним твердая — какой бы природы она ни была — почва. «Но почему же бики ни о чем не предупредили?»

Он стер соль с лица, поднял глаза и посмотрел вверх — в воронку, в которую провалился. Далеко и высоко над ним в солнечных лучах показались лица его товарищей. Ему бросили веревку, и он с благодарностью ухватился за нее.

— С тобой все в порядке? — крикнул Холмс.

— Вроде бы да.

— Это не зыбучая соль, а всего лишь воздушная яма.

Его сердце билось уже ровнее. Соль ссыпалась с края ямы в глубину, и Пейтон сердито одернул археологов:

— Прочь от края! Или вы хотите, чтобы его по самые уши засыпало?

Лица отпрянули от воронки.

— Там есть что-нибудь? — спросил Пейтон.

Глаза Галена уже привыкли к темноте, и теперь, несколько оправившись от шока, он начал оглядываться по сторонам в своего рода пещере, весь пол которой был сплошь устлан солью. Его пальцы ненароком дотронулись до чего-то твердого — и он торопливо убрал руку. Но понял, что коснулся камня или металла — и преисполнился надеждой.

— Здесь что-то есть, — сообщил он, — но мне не разобрать что. Сбросьте мешок.

Мешок тут же шлепнулся прямо ему под ноги. И вместе с мешком — новая порция соли.

— Назад, идиоты, — донеслись до Галена слова Холмса. — Не то все провалимся.

Часть прежнего страха вернулась к Галену, он торопливо покидал свои находки в мешок, огляделся по сторонам в поисках еще чего-нибудь, затем подергал за веревку, свисавшую сверху:

— Здесь больше ничего нет! Вытаскивайте!

Невидимые снизу археологи так и поступили — и Гален, к превеликому собственному облегчению, вновь оказался на воле. Он передал мешок с находками Пейтону, а сам принялся выбивать соль из одежды.

— Поднялся из глубин, как призрак, — прокомментировал Милнер.

Они сошли с темной насыпи и окружили Пейтона, жадно наблюдая за тем, как он разбирает содержимое мешка с находками. Черепки посуды, покрывшаяся соляной коростой деревянная палочка, ржавый нож без рукоятки и маленькая, с зеленоватым отливом монета. Даже Гален сразу понял, что среди его находок нет ничего ценного. За свое жутковатое приключение он был вознагражден явно недостаточно.

— Хлам, — презрительно бросил Фланк.

Археологи разочарованно разбрелись.

Пейтон выбросил все находки, кроме монеты, обратно в яму.

— Ветер скоро заметет ее доверху, — пояснил он. После чего протянул позеленевший металлический кружок Галену. — На память, новичок! Твоя первая находка.

Гален взял монету, со скорбной улыбкой осмотрел ее стершуюся чеканку и положил в карман.

— Ну а теперь-то в путь? — нетерпеливо вскричал Шаан.

Пейтон кивнул, и караван после недолгих сборов тронулся с места. Гален обнаружил, что идет рядом с Холмсом.

— Поди, разочарован? — осведомился бородач.

— А что, воздушные ямы вам часто попадаются?

— Довольно часто.

— Можно было и предупредить, — рассердился Гален. — А я уж решил, будто угодил в зыбучую соль.

— Не-а, — осклабился Холмс. — Если б ты попал в зыбун, то никакая веревка не спасла бы.

Глава 37

Едва стемнело, археологи встали на привал. Ночью соль вела себя тихо, зато поднялся теплый ветер, он раскачивал веревки, на которых крепились палатки, и гудел в полотнищах. На следующее утро Гален полюбовался восходом, подобного которому он в жизни не видел. На его глазах в нескольких лигах к востоку от лагеря в небо поднялся исполинский соляной смерч. Там он медленно и зловеще закружился в воздухе, потом поднялся еще выше, словно вознамерившись затмить солнце. По краям смерча искрилась многоцветьем радуга, а в самой его середине воздвигся столб непроглядной тьмы.

— Изумительно, — выдохнул Гален, очарованный великолепным зрелищем.

— Издалека, — сухо заметил Холмс.

— Он уходит, — успокоил всех Пейтон. — В любом случае, к ночи рассосется.

Никто не оспаривал этого утверждения, однако весь день не только Гален, но и другие то и дело поглядывали на восток. Дрейну даже почудились в темной середке смерча какие-то образы, и он, разумеется, завел речь о предзнаменованиях. Гален не взялся бы сказать, серьезно ли рассуждает об этом его юный спутник или нет, но восклицания Дрейна не оставили его равнодушным. Остальные же реагировали по-разному.

— Поглядите-ка! — крикнул Дрейн. — Когти демона. Они тянутся влево. Вон туда!

— Опять твой всегдашний вздор, — насмешливо закатив глаза, молвил Киббль. — В жизни не слыхал таких глупостей.

— Это означает, что кому-то суждено умереть на соли, — продолжил Дрейн, не обращая внимания на насмешку. — Это верный знак.

— Теперь понятно, о чем я? — Киббль огляделся по сторонам в поисках поддержки. — Безнадежный случай!

Гален пожал плечами, не зная, что сказать. Предсказания Дрейна звучали смехотворно, но Гален заметил страх и в глазах у Фланка.

— Выходит, соль подает знаки? — задумался новичок.

— Ты ничуть не лучше его, — презрительно фыркнул Киббль и, рассердившись, отошел от Галена.

Дрейн же завел речь о духах, демонах и прочих призраках, о бесследно сгинувших людях, о неземных звуках, порой доносящихся из глубин Блекатора. Там, где соль приходит в движение, следовало, по его словам, ждать всяческих несчастий. Фланк, шагавший сейчас по равнине рядом с ними, молча внимал россказням, в его глазах можно было прочесть невольный интерес и глухой страх. Гален слушал заинтересованно, хотя и не без скепсиса.

— И ты сам все это видел? — наконец спросил он у Дрейна.

— По большей части, — неуверенно ответил Дрейн. И тут же добавил свое обычное: — Имеющий уши да слышит…

— Только уши надо держать востро, — удивив обоих спутников, внезапно произнес Фланк.

— Да уж, — язвительно протянул Дрейн. — В отличие от некоторых. — Он кивнул на Киббля и Холмса, потом смахнул со лба прядь волос.

Остаток дня прошел без каких бы то ни было происшествий, если не считать наскоков соляной поземки, взвивавшейся на теплом ветру довольно высоко в воздух. Поземка, казалось, играла с людьми, она тревожила ездовых собак, но в остальном была совершенно безобидной. Бики относились к ней как к самодвижущейся игрушке. И лишь подумав о том, что поземка — предвестница бури, бушевавшей у них за спиной на северо-востоке, Гален испытал определенное беспокойство.

На следующее утро пошел последний день перехода, поэтому Гален предпринял запоздалую попытку завязать разговор с телохранителями Шаана. Сперва они встретили его подозрительно, но поскольку он не проявил никакого видимого интереса ни к их хозяину, ни к его товару, угрюмые силачи несколько успокоились. Гален расспрашивал лишь об их собственных путешествиях, постепенно подводя разговор к городу Риано, в который они направлялись. Выяснилось, что оба телохранителя часто работают на тамошних купцов и потому хорошо знают город. Но особенно им нравилось наниматься к Шаану, потому что на службе у него они непременно проводили две-три ночи в сказочной роскоши гостевых покоев в замке Ярласа. Гален попытался выжать из неразговорчивых силачей как можно больше сведений.

— Хотелось бы мне и самому погостить там! — позволил себе помечтать он.

— Да уж, подфартило бы тебе, парень!

Одна мысль о подобном повороте событий развеселила телохранителей.

Незаметно разговор зашел и о других соблазнах, которые сулил путешественнику город Риано. Судя по всему, этот город походил на Крайнее Поле — только в увеличенных масштабах, — и вскоре Гален не сомневался, что не потеряется на тамошних улицах, особенно если в роли проводников выступят его друзья-археологи.

В третьем часу дня караван дошел до южной кромки соли. Пейтон так хорошо выбирал путь на соляном просторе, что сумел выйти в каких-нибудь ста шагах от прямой дороги на Риано. Пока телохранители переставляли сани с полозного хода на колесный, Шаан выплатил Пейтону вторую половину оговоренной суммы, злобно посматривая при этом на археолога. Тот, не обратив внимания на поведение заказчика, роздал деньги своим людям. Характеры археологов и здесь дали себя знать: Холмс открыто ликовал, тогда как Фланк и не думал сбросить маску обычной угрюмости, хотя и выглядел несколько более умиротворенным, чем всегда. Галену, как и положено, заплатили в последнюю очередь — и он предположил, что и денег ему дали меньше, чем остальным. Тем не менее его приятно удивила полученная сумма; по-видимому, труд археологов стоил весьма недешево.

Теперь, когда караван сошел с соли, Шаана никто уже не сдерживал — и вскоре он со своими могучими спутниками далеко обогнал археологов. А товарищи Галена, хотя вроде бы и не испытывали усталости, явно вознамерились пройти две лиги, оставшиеся до Риано, приятным прогулочным шагом. Холмс, не обращаясь ни к кому в отдельности, принялся во всех деталях описывать, как именно он собирается потратить честно заработанные деньги. Программа намечалась чрезвычайно утомительная и крайне дорогостоящая, но Гален не сомневался в том, что бородач ничуть не преувеличивает. Он начал догадываться, почему археологи вечно сидят без денег. Остальные держались поспокойнее, что же касается Киббля и Дрейна, то они и словечком не обмолвились о своих планах. Так или иначе, а первый вечер археологи собирались провести все вместе, поочередно обходя все трактиры Риано. Все спутники Галена, включая самых младших, казалось, принимали это условие как нечто само собой разумеющееся. Священный обычай нельзя было ни нарушить, ни даже поставить под сомнение.

Гален предпочел бы последовать за купцом в замок Ярласа, но быстро понял, что из этого не вышло бы никакого проку. Да и бросать товарищей в первый же вечер, когда они сошли с соли и в карманах у каждого полно денег, было бы откровенным дезертирством. А Галену вовсе не хотелось в результате одной оплошности разом потерять и компаньонов, и единственных друзей, и способ существования.