Владычица снов (№2) - Владычица снов. Книга вторая

— А откуда вам это известно?

— Мне это известно, — подчеркнул Пейтон. — Я такие вещи шкурой чую.

— До сих пор он еще ни разу не ошибся, — поддакнул Холмс. — Но гоняться за зыбучей солью — это занятие куда более опасное, чем переправлять «салаг». Тебе и вправду хочется пойти с нами?

— Еще бы, — возмутился Гален, и Кусака тоже подвыл нечто одобрительное.

— Значит, договорились, — рассмеялся Холмс. — Берем вас обоих. Ну а как насчет того, чтобы напоить умирающего от жажды добрым пивком?

Археологи уселись за стол, и Алый Папоротник с обычной напускной неохотой обслужил их.

— А где остальные? — поинтересовался Гален.

— Отсыпаются после пьянки, — сообщил Пейтон. — Но завтра будут как штык.

— А куда мы пойдем? В каком направлении?

— Я еще и сам толком не знаю.

Пейтону явно не хотелось раскрывать свои планы в присутствии посторонних: те, с кем Гален пил до появления археологов, до сих пор оставались за столом.

— Не волнуйся, — успокоил его собутыльник Галена. — Меня на соль калачом не заманишь. Не говоря уж о том, чтобы гоняться за зыбучей солью.

Пейтон пристально всмотрелся ему в лицо, затем, по-видимому удовлетворенный, пожал плечами и ответил на вопрос Галена:

— На юго-запад.

Гален мысленно кое-что прикинул.

— То есть прямо туда, где под солью погребен город Дерис? — уточнил он.

— Есть такое мнение, — кивнул Пейтон.

Глава 43

Гул начался на вторые сутки пребывания археологов на соли. Кусака, на своем привычном теперь месте на плече у Галена, ответил на это воем, и Пейтон удовлетворенно хмыкнул, тогда как остальные настороженно переглянулись.

Прощание с Катовером прошло чересчур суетливо: на каждого из археологов накатило своего рода безумие. Будучи на этот раз избавлены от необходимости считаться с заказчиком, они провозились дольше обычного, возбужденно переругиваясь и пересмеиваясь, что не могло не вылиться в сплошные проволочки.

Галена посетила та же блажь, что и остальных. Наконец-то он чувствовал себя равноправным участником экспедиции — особенно теперь, когда у него была собственная лопата и завелся свой бик, пусть маленький и необученный. Хотя Галену и пришлось мириться с тем, что все по-прежнему считают его новичком, на свой собственный взгляд он уже стал самым настоящим археологом. Да и Кусака держался без всякой робости. Одной из самых забавных картинок, на которые оказалось настолько щедро их отбытие, стала встреча Кусаки с одним из взрослых биков, который был больше детеныша чуть ли не в пять раз. Оба уставились друг на друга и грозно зашипели. И сдался в конце концов взрослый бик, после чего Кусака был принят в компанию зверьков как равный и, когда они начинали возиться, не уступал и не давал спуску никому.

Радостное настроение, с которым археологи вышли из города, мало-помалу развеялось за два дня перехода без каких бы то ни было происшествий, но предвкушение добычи никого не покидало и даже усилилось после того, как они услышали гул.

Пейтон, чутье которого к поведению соли было особенно обострено, распорядился о том, чтобы на привале они разбили «быстрый» лагерь — то есть такой, сняться с которого при необходимости можно в один миг.

Ночью небо и соль, казалось, слились воедино. Блистали молнии и грохотал гром, но дождя не было, и соляные равнины отвечали небесам протяжным гулом. Вспышки света отражались на корке соли, вызывая призрачное мерцание, а временами казалось, будто соль светится сама по себе. Переливчатые всполохи появлялись и исчезали то здесь, то там, поневоле заставляя думать о духах и призраках. Воздух звенел едва слышной музыкой, которой — правда не в лад — подвывали бики. Эта была одна из тех ночей, когда, согласно поговорке, сам черт ногу сломит. Даже археологи были несколько испуганы, понимая, что находятся посреди таинственного моря.

Этой ночью они практически не спали. Едва рассвело, путники собрали пожитки и готовы были выступить в путь, но Пейтон повел себя с непривычной нерешительностью, могло даже показаться, будто он впал в своего рода транс. На ночь из клеток выпустили всю шестерку взрослых биков — и они тоже вели себя очень странно: их обычная гибкость куда-то исчезла, движения стали нервными и угловатыми.

Археологи застыли, обнаружив, что их вожак пребывает в сомнениях, и ожидая сигнала трогаться в путь. Молчание затянулось, и Милнер уже раскрыл было рот, чтобы задать старшему неизбежный вопрос, но тут он увидел, что глаза Пейтона вспыхнули.

— Господи, какое огромное, — выдохнул Пейтон. И тут же закончил неожиданно изменившимся голосом: — И ведь идет прямо на нас!

И в этот миг бики, сорвавшись с места, побежали на юго-восток.

— Бежим! — крикнул Милнер. — За ними!

Он пустился вдогонку за улепетывающими зверьками, да и всем остальным дальнейших понуканий не понадобилось. Когда бики метнулись вправо, археологи тут же последовали их примеру; они были в ужасе, соль под ногами ходила ходуном. Несколько минут бики мчались в одном направлении, потом бросились врассыпную — одни направо, другие налево, и люди, догонявшие их, слегка растерялись. В этот миг Гален ощутил острую боль в левом ухе. Кусака, оправдывая свою кличку, впился в него со всей юной прытью. Не останавливаясь, Гален потянулся к плечу, чтобы утихомирить зверька, потерял равновесие и со всего маху полетел прямо на соль. Застыл, оглушенный, чувствуя, как кровь из уха стекает по щеке, и тут соль под ним затряслась. На мгновение Галену отказали руки и ноги, а подняв глаза, он с ужасом увидел, что соль вздыбилась стеной в каких-нибудь пятидесяти шагах от него.

Соль в лучах заходящего солнца была подобна призрачному кораблю, восстающему со дна, на котором он пролежал столетия. Корабль, пусть и наполовину истлевший, все же сохранял определенные очертания. В призрачном сиянии поднимались мачты, палубы и борта — и тут же корабль захлестнул девятый вал вздыбленной и запенившейся соли. Раздался грохот чудовищного взрыва. И только Кусака жалобно подвыл в ответ.

Киббль, бежавший первым заметно впереди остальных, не имел ни малейшего шанса на спасение. Чудовищный кристаллический смерч мгновенно объял и поглотил его. Гален, побледнев от ужаса, следил за буйством неукротимой стихии, тогда как остальные археологи предпринимали отчаянные попытки избежать злосчастной судьбы товарища. Пейтон, Холмс и Фланк метнулись влево — и им удалось-таки вырваться на относительно спокойный участок, а Милнер и Дрейн, следуя подсказке своих биков, сначала побежали направо, но тут же повернули вспять, поняв, что стремятся навстречу собственной гибели.

Гален попытался встать, но Кусака тянул его за руку, на этот раз не так сильно, и положил мохнатую лапку ему на плечо. Так что юноша остался лежать где лежал, уповая на то, что вера в нюх его крошечного напарника не обернется смертью в соляной пучине.

Тем временем неистовое солетрясение сменилось ровной дрожью, а вулканическое извержение соли практически прекратилось. Волна неистовства отпрянула от него и пошла направо. Скоро все вокруг более или менее успокоилось, оставив как воспоминание о только что минувшем лишь сухой и отчетливый громкий шорох. Вихри соли улеглись и раскатились во все стороны ленивой рябью. Крупные кристаллы то взмывали в воздух, то падали, подобно дельфинам, резвящимся в белом море. Но непосредственно вокруг Галена соль оставалась совершенно спокойной, так что он в конце концов поднялся на ноги и восхищенно смотрел на неописуемое зрелище, растекавшееся вокруг. Кусака взвизгнул, и Гален чисто инстинктивно поднял его и усадил к себе на плечо. И зверек тут же принялся вылизывать кровь из прокушенного уха хозяина.

— Ага! — заморгав, воскликнул Гален. — Лихо! — Он рассмеялся. Скосил глаза на Кусаку и ласково пожурил его: — А ты ведь все знал, верно? Ты все знал!

Кусака радостно подвыл в знак согласия.

Гален расслышал голоса, зовущие его бежать дальше, однако пропустил их мимо ушей, понимая, что находится в безопасности именно там, где стоит. Постепенно буйство соли пошло на убыль. Смерчи улеглись, да и рябь стала слабее. Соляное плато неторопливо возвращалось к привычному покою, и только большущее темное пятно напоминало о недавней катастрофе — настолько крупное, что по сравнению с ним площадка, на которой в первом переходе производил раскопки Гален, выглядела бы ничтожной кляксой.

Во вновь наступившем безмолвии до слуха Галена донеслись шаги. Археологи подошли к нему и как зачарованные уставились на отметину, оставленную грандиозным взрывом. Долгое время никто не решался заговорить.

— Никогда не видывал ничего подобного, — выдохнул наконец Пейтон, прервав затянувшееся молчание.

Гален окинул взглядом растерянные лица друзей: Холмс и Милнер были бледны и безмолвны, а Фланк все еще дрожал и глаза у него были подозрительно влажны.

— Все кончилось? — негромко спросил Дрейн.

— До поры до времени, — ответил Пейтон.

— А Киббль? — повернулся к нему Гален.

— Мы бессильны помочь ему, — грустно, но твердо промолвил Пейтон. — Даже если бы мы отыскали его во всем этом… — Он безнадежно махнул рукой. — Он уже стал частью соли.

Никто не усомнился в справедливости слов вожака, да и попрекнуть его никому не вздумалось. Все они осознавали риск, связанный со своим ремеслом. Задача Пейтона изначально сводилась к тому, чтобы вывести их туда, где соль неустойчива, но никто не смог бы заранее предсказать жуткое извержение, свидетелями которого они только что стали.

Теперь к людям вернулись и бики. Их разбросало по всей равнине, избежать ударов им не помог даже их особый инстинкт. Казалось, они столь же потрясены происшедшим, как и люди. Один из зверьков погиб вместе со своим хозяином, и остальные не сумели даже предупредить его.

Милнер положил руку на плечо Пейтону.

— Ладно, старина, — врастяжку произнес он. — Ты оказался прав.

— Что так, то так, — согласился Холмс. — Такого извержения я еще не видел!

Эти слова как будто стряхнули с людей ужас и оцепенение, в котором они пребывали, и все разом заговорили, они говорили без умолку, собирая свой скарб, раскиданный в паническом бегстве по всей равнине.

— Видел тот выплеск? Шагов, считай, на двадцать в высоту!

— А вспышки в нем? Всех цветов радуги.

— Если наверх не вышвырнуло ничего стоящего, значит, мы ошиблись в выборе профессии.

— Наверное, нам даже не придется глубоко копать. Все может оказаться прямо на поверхности.

Теперь, когда непосредственная опасность миновала, каждый из археологов вновь загорелся обычными надеждами и мечтами. Да и рассказ о только что происшедшем прикует всеобщее внимание в застольных беседах в любом трактире на много лет вперед. Причем на этот раз им даже не придется преувеличивать.

Как только люди собрались с духом, Пейтон распорядился о начале и организации работ.

— Работать будем парами. — Его голос звучал с былой властностью. — Сперва расчертим площадку на четыре части, чтобы проверить, не выбросило ли что-нибудь прямо на поверхность. И одновременно наметим места предстоящих раскопок. Только надо действовать осторожно. Могут быть ямы. А уж трясина — непременно. Выпустим всех биков сразу. Держите их при себе и следите за их поведением. Возможно, все успокоилось еще не окончательно. — Сделав паузу, он добавил: — И припасы тоже разделим. Часть оставим здесь, а часть возьмем с собой. Так мы не останемся совсем без еды, если зыбучая соль вдруг вернется.

— Будем надеяться, не вернется, — пробормотал Холмс.

— Когда определите места раскопок, дайте мне знать, — продолжил Пейтон. — Если найдете что-нибудь крупное, зовите остальных. Тут надо играть всей командой.

Он огляделся по сторонам в ожидании дополнительных вопросов, но таковых не последовало, и археологи приступили к работе.

— Пошли, — предложил Галену Дрейн. — Возьмем себе тот участок.

Пейтон с Милнером занялись центром, а несуразная, но неразлучная парочка в составе Холмса и Фланка взяла себе дальний участок.

Уже на первых шагах Гален задумался об изначальных причинах, которые побудили его присоединиться к археологам. Он вспомнил каменные таблицы и таинственные зашифрованные письмена и подумал о том, не удастся ли и ему найти что-нибудь в том же роде. Эта мысль взволновала его куда сильнее, чем мечты о золоте и драгоценных камнях, обуревавшие его товарищей. Так или иначе, вскоре у него не осталось времени на праздные размышления — все силы и вся энергия стали уходить на работу лопатой. Грубая соль осыпалась и забивалась в голенища сапог, приходилось тщательно выверять каждый шаг, прежде чем перенести тяжесть тела на одну ногу. Медленный и изнурительный труд привел к тому, что все выдохлись задолго до полудня.

Первое прочесывание выброса не увенчалось успехом. Пригоршня почерневших костей, несколько цветных камушков и невдохновляющая коллекция всевозможного хлама оказались единственным вознаграждением за утомительные утренние труды. Утешало археологов только то, что зыбучая соль вроде бы не возвращалась, да и бики, по-видимому, не ждали от нее никакого подвоха. В конце концов, как подчеркнул Пейтон, пищи и питья им хватит на несколько дней, если, конечно, они будут разумно вести себя, так что причин спешить не было. Самые жаркие часы дня они провели отдыхая, а когда зной пошел на убыль, возобновили поиски и раскопки.

Гален с Дрейном решили копать там, где нашли кучку древних костей, что и составило их единственную лепту в общий улов. Взяли лопаты и причитающуюся им часть припасов и отправились к заранее отмеченному месту. На этот раз им удалось сократить путь, потому что опасные точки маршрута они уже знали. Кусака и бик Дрейна, предоставленные самим себе, вели себя каждый на свой лад: Кусака играл и резвился, тогда как взрослый бик ступал важно и с презрением поглядывал на неразумного детеныша.

Под пристальными взглядами зверьков двое юношей начали копать круглую яму большого диаметра. Соль здесь была мягкой, она еще не успела слежаться, и отбрасывать ее было легко, однако уже убранная соль все время осыпалась, так что для того, чтобы выкопать яму поглубже, приходилось постоянно увеличивать ее диаметр. Это была трудная и противная работа — и по-прежнему им не попадалось ничего, кроме дряхлых костей. В один момент, правда, они нашли безупречно белый человеческий череп, при виде которого у юношей по спине побежали мурашки, но он был столь же никчемен, как и все их остальные находки. Они закончили на закате, разочарованные и до полусмерти уставшие.

Да и другим повезло ненамного больше. Совместными усилиями им удалось раздобыть лишь несколько трухлявых древесных обломков, чуть ли не насквозь проржавевшую полоску металла, горшечные черепки да несколько ниток цветных бус. Из-за них чуть было не разгорелся спор, однако тут же выяснилось, что бусы — из обыкновенного стекла. Нашли они и пару-тройку истлевших почти до неузнаваемости тряпок. Чем бы ни были когда-то эти вещи, сейчас от них никому никакого проку не было и быть не могло, поэтому никто, кроме Галена, и не обратил на них внимания. Только он какое-то время присматривался к ним в уже наступивших сумерках, но так и не сумел прийти к какому-нибудь определенному выводу.

Тем не менее потихоньку-полегоньку день принес достаточно обнадеживающие результаты для того, чтобы назавтра продолжить раскопки, — в конце концов, там, где нашлось железо, всегда может отыскаться и золото, а среди грошовых бус могут попасться и драгоценные камни. Обнадеживающие результаты — но ничего, кроме них.

В лагере, разбитом подальше от затемненной площадки, этим вечером и ночью было тихо. Каждый вспоминал опасности, которым подвергся днем, каждый думал о смерти товарища. Скудный — в полрациона — ужин прошел чуть ли не в полном молчании. Все устали, у каждого было над чем поразмыслить; разве что чуть поругались по поводу очередности ночных дежурств. На этот раз Галена — без каких бы то ни было объяснений — заставили заниматься и этим. Впрочем, это означало, что его теперь воспринимают как равного. И в то же время это напоминало о том, что число участников группы сократилось до шести человек.

Глава 44

Следующие два дня не принесли ничего, кроме новых разочарований. Груда находок становилась все выше и больше, но в ней не было практически ничего ценного или же интересного. Пара монет и золотое колечко — которое так и не удалось снять с окостеневшего пальца, — вот и все по-настоящему недурные находки. Тяжкий труд да постоянная жажда (зной и экономия на воде) сделали всех чрезвычайно раздражительными. Даже Кусака откровенно скучал по домашнему уюту. Рацион маленького бика теперь составляли черствый, слегка смоченный водой хлеб и несколько полосок солонины — и все это он поглощал, не скрывая нарастающего недовольства. От обиды Кусака то и дело принимался шипеть и бросал на Галена обвиняющие взоры, словно упрекая хозяина в том, что тот не может обеспечить ему достойного питания.

Гален и Дрейн несколько раз меняли место раскопок, но так и не нашли хотя бы одной-единственной монеты. Вечером за скудным ужином пошли разговоры о том, не пора ли отказаться от откровенно бессмысленной затеи. До сих пор редкие, но все же находки поддерживали в душах людей хотя бы надежду на успех, теперь же их точили сомнения. Одежда, волосы и ноздри археологов уже одеревенели от налипшей соли, в глазах и в горле постоянно першило. Хуже того, с юга по небу шли подозрительные темные тучи. И хотя в летние месяцы дождь над соляными равнинами шел сравнительно редко, сбрасывать эту возможность со счетов было нельзя, а один-единственный настоящий ливень превратил бы соль в непроходимое болотистое месиво и тем самым свел бы на нет все надежды на по-настоящему интересную находку. Да и идти по соли после дождя стало бы куда труднее. С другой стороны, дождь позволил бы археологам пополнить запасы воды, после чего можно было бы отказаться от экономии.

— Еще один день, — принял решение за себя и товарищей Пейтон. — А потом заканчиваем.

— Если только раньше не пойдет дождь, — заметил Дрейн, глядя на тучи, застилавшие на вечернем небе все больше звезд.

— Меня это устраивает, — кивнул Милнер.

— А потом пойдем на Феллран, — продолжил Пейтон, приняв молчание остальных за знак согласия. — Так будет быстрее, чем возвращаться.

Его товарищи согласно кивнули. Но тут же напряглись, услышав глухой гул из-под соляной поверхности.

— Этого нам еще не хватало, — протянул Холмс. Все без исключения тревожно посмотрели на биков.

Зверьки не обратили на гул никакого внимания, чуть погодя улеглась и тревога людей. Тем не менее прошло немало времени, прежде чем археологи, чья очередь дежурить еще не пришла, смогли заснуть.

За ночь дождь прошел стороною, но последний день раскопок выдался серым и пасмурным, тяжелые тучи одна за другой шли на север. Пока археологи предпринимали последние отчаянные усилия, теплый ветер принес по воздуху соленые брызги.

— Где это? — спросил Гален. — Неужели рядом?

— Да наплевать, — бросил Дрейн. — Одно место ничуть не хуже другого.

Он тоскливо посмотрел на небо, и Гален понял, что его напарнику не терпится, чтобы пошел дождь.

Когда они прервали работу, Кусака подбежал к ним на несколько шагов. Издал душераздирающий вопль и принялся царапать и крошить соль лапками, хотя его крошечные когти никак не подходили для решения такого рода задач. Молодые люди невольно рассмеялись.

— Это можно счесть добрым предзнаменованием, — отметил Дрейн.

Они решили продолжить раскопки там, где их начал Кусака, и Гален осторожно согнал бика с облюбованного зверьком места.

— Копать — это дело наше, — указал он разобиженному и нахохлившемуся зверьку. — Это наша работа.

— К несчастью, — добавил Дрейн.

Они продолжили не требующую особых усилий, но утомительную и нудную работу, расширяя яму и одновременно углубляя ее. Но через час, когда они по-прежнему ничего не нашли и подумывали уже о прекращении раскопок, лопата Галена наткнулась на что-то настолько твердое, что послышался металлический звон, а сам юноша чуть не вывихнул запястье. Вскоре выяснилось, что он наткнулся на камень, точнее, на один из нескольких больших серых каменных кирпичей, которые образовывали нечто вроде пирамиды. После этой находки молодые люди взялись за дело с удвоенным энтузиазмом и, обкапывая одну из сторон пирамиды, вскоре дошли до ее основания.

— Ты понимаешь, что мы нашли? — прошептал Дрейн.

— Думаю, да. Это крыша, — ответил Гален.

— Вот именно. И весьма прочная.

— А в дом мы попасть не можем?

— Есть только один способ проверить это. Зови-ка сюда остальных!

Впрочем, за товарищами отправился как раз Дрейн, тогда как Гален продолжил раскопки. Скоро прибыла подмога. Все шестеро археологов сообща навалились на соль, расчищая проход в дом, который они заранее вообразили истинной сокровищницей.

— Где-нибудь должна быть дверь, — пыхтел Холмс. — И нам необходимо найти ее.

Легче было сказать, чем сделать, но Дрейну в конце концов повезло: он наткнулся на прямоугольное отверстие в сплошной стене. Совместными усилиями отверстие удалось расчистить.

— Это окно! — воскликнул Пейтон.

— Это лаз, — уточнил Дрейн. — Вот что главное.

Поскольку в компании археологов он был самым тщедушным, ему и пришлось лезть первым: точнее, не лезть, а ползти. Гален расчищал ему дорогу, тогда как остальные уносили соль подальше и заодно проверяли, не попадется ли в ней чего-нибудь интересного.

Стена оказалась толщиной почти в два шага, благодаря чему надежды на то, что археологам попалась сокровищница, вспыхнули с новой силой. Так или иначе, окно не было забрано железной решеткой, да и любые другие ловушки, преграждающие путь взломщику, если когда-нибудь здесь и были, то бесследно исчезли.

Внезапно на Дрейна обрушилась соль. Парень чуть не захлебнулся — да и видеть он почти ничего не мог. Но собравшись с силами и несколько расчистив завал, он издал радостный клич.

— Я внутри! Дайте мне лампу! — Что и было незамедлительно исполнено. Затаив дыхание, археологи ждали от юноши дальнейших известий. — Крыша очень прочная, — доложил он. — А больше ничего пока не видно. Тут все завалено солью почти до потолка. Лишь над окном воздушная яма.

— Значит, крыша выдержала, — пробормотал Пейтон. — Простоять столько времени…

— Хочешь, чтобы кто-нибудь подменил тебя? — крикнул Холмс.

— Нет! — радостно воскликнул Дрейн. — Мне тут нравится. И теперь, когда я могу стоять, стало гораздо легче!

— Тогда все полезли, — скомандовал Пейтон, столь же захваченный замечательным приключением, как и его товарищи.

Археологи организовали цепочку, выгребая соль из комнаты и относя ее подальше. Руки и ноги у Галена скоро заломило, и ему сильно полегчало, когда он, вслед за Дрейном, смог попасть внутрь. А после этого дело пошло еще быстрее. И именно Гален — к вящему разочарованию Дрейна — сделал первую настоящую находку: среди истлевшей древесной трухи ему попался тяжелый браслет. Он поднес находку к свету лампы и замер, тогда как его напарник в сердцах выругался.

— Золото, чтоб меня! — прохрипел Дрейн.

— И камни драгоценные, — добавил Гален. — Могу побиться об заклад.

Они передали драгоценное напястье старшим археологам, радостный смех и поощрительные выклики которых раззадорили их еще сильнее. Затем, подначивая друг друга, юноши продолжили поиски с новой силой. Именно ради таких минут и живет археолог — именно в такие минуты он и живет полной жизнью, — и это ясно любому новичку!

Скоро находки пошли валом, одна за другой. И хотя ничто не могло сравниться с изумительным браслетом, попадались и другие изделия из золота, а также драгоценные камни, оправленные в серебро, и жемчуг. Примерно через час Гален с Дрейном были уже на грани истерики — они едва удерживались от непрерывного смеха, что вряд ли было уместно в этом пропитанном соленой пылью помещении. Их настроение передалось и тем, кто оставался снаружи: старшие археологи настолько обнаглели, что позволили себе несколько презрительных шуток по поводу менее ценных находок.

— Только драгоценные металлы, ребята, другого не берите! — крикнул Холмс, получив из комнаты хорошо сохранившийся бронзовый подсвечник. — Этого дерьма больше не надо.

Какая-то часть древесной трухи, рассеянной по комнате, наверняка была остатками здешней меблировки — именно среди обломков и были сделаны еще две поразительные находки. Первой была книга, страницы которой склеились так, что ее невозможно было открыть. Названия не сохранилось, однако на переплете была видна некая геометрическая фигура. Вторая же из этих находок быстро вернула Галена в чувство. Сердце подпрыгнуло у юноши в груди, когда его взгляд упал на безупречный диск белоснежного мрамора, мыслями он моментально вернулся в подвальное жилище Клюни и вспомнил судьбоносный для себя день. Впрочем, высеченные на камне буквы были или казались столь же бессмысленными, как те, что он видел у алхимика.

О

Л

Д

У

Н

К

З

А

О

И

Д

Р

Н

Р

О

Я

С

Т

Я

Д

— Что это такое? — ошарашенно спросил Дрейн.

— Не знаю, — искренне ответил Гален. — Но не прочь бы выяснить!

— Тогда не теряй времени зря, — бросил напарник. — Нам еще столько соли разгрести надо.

Книгу и камень передали наружу.

— Тебе действительно хочется сохранить эту дрянь? — Голос Холмса на сей раз звучал серьезно. — По мне, так не стоит связываться.

— Сохрани! — крикнул Гален. — Я хочу это взять. Постепенно они расчистили все помещение. И хотя отрыли еще одно окно, двери так и не нашли. Подобная планировка показалась юношам более чем странной. Одна из глухих стен особенно заинтересовала Галена — облицованная мрамором и покрытая рисунками и письменами. Он то и дело посматривал на нее в ходе работы, однако времени на тщательное изучение у него не было. Когда комната опустела, Дрейн обнаружил в одном из углов лестничную площадку: вниз шла винтовая лестница.

— В погреб, — удивился он и с новым усердием принялся расчищать соль.

Гален ничего не ответил. Внезапно он понял, что они отрыли верхний этаж башни. Его воображение разыгралось: он представил себе высоченный шпиль, уходящий самые небеса. «Что за зрелище открывалось, должно быть из этих окон! — Юноша попытался представить себе панораму, и мысленные картинки замелькали с калейдоскопической быстротой. — И что отсюда было видно? Королевский дворец? Обширные пашни? Давным-давно вымерший город?»

— Эй, ты не уснул?

Это был Холмс. Не дождавшись очередной находки он тоже пролез в комнату и сейчас с любопытством уставился на Галена.

— Что? Да нет, что ты!

— Так что, вы все уже выгребли?

— Отсюда — все. Но погляди, тут лестница, — позвал его Дрейн. — Только подумай, что за сокровища могут нас поджидать на нижних этажах.

Он вновь взялся за лопату, и Холмс поспешил составить ему компанию.

— Полегче, — заметил он. — Мы уже набрали достаточно, чтобы считать этот выход на соль очень даже успешным. А там, внизу, может оказаться небезопасно.

— Столько времени здесь все простояло, — возразил Дрейн. — И даже крыша не прохудилась. Я не собираюсь упускать такую возможность.

В его голосе слышалась жадность, глаза горели как у фанатика.

— И все равно поосторожней, — повторил Холмс. Потом вновь посмотрел на Галена. — Парень, с тобой все в порядке? Может, тебе лучше пойти продышаться?

— Нет. Еще нет.

Гален всматривался в изображения и надписи на мраморных плитах, хорошо понимая, что, даже если эти барельефы удастся снять, они окажутся слишком тяжелы, чтобы вынести их отсюда. Поэтому он решил запомнить все как можно точнее: проводил пальцем по каждой линии, сдувая соль, всматривался в несколько поврежденные изображения и не обращал никакого внимания на странные взгляды, которые то и дело бросали на него оба напарника. На одной из картин вроде бы была изображена битва, но как раз эта картина сохранилась плохо и мелких деталей было не разобрать. На другой — какой-то корабль, хотя таких больших кораблей Гален никогда не видел. Паруса казались огромными, длинные весла зачерпывали воду беспокойного моря. На третьей панели было вырезано здание, охваченное пламенем и окруженное толпой зевак. Каждый штрих прекрасно сохранился, казалось, будто группа людей решила предпринять невозможное: они карабкались по высокой отвесной стене полыхавшей башни. Наконец последний рисунок был самым простым и в то же самое время наиболее загадочным. Трое мужчин были словно набросаны детской рукой — гигантские головы на несоразмерно крошечных, похожих на палочки телах. Люди на рисунке смотрели в разные стороны, а их головы соединял между собой примитивный треугольник.

Теперь и Пейтон втиснулся сквозь расчищенный археологами лаз, и его прибытие означало для Галена конец тщательных штудий. Ничто из найденного в комнате никак не разъяснило ему загадки картин, собранных алхимиком.

А пока суд да дело, Дрейн медленно спускался по винтовой лестнице; лопатой в такой тесноте работать было нельзя, и он орудовал голыми руками. Знакомый жалобный вой прокатился по комнате — и люди вздрогнули. Кусака подполз к самому краю окна и засмотрелся на происходящее внизу.

— Молодчина, — похвалил его Пейтон. — Оказался храбрей, чем старшие.

Гален собрался было позвать своего бика, но тут снизу раздался испуганный крик Дрейна. У него под ногой обломилась одна из каменных ступенек, он провалился вниз и пропал из виду. Вслед за криком из ямы донеслись яростные проклятия.

— Принесу веревку, — вскинулся Холмс.

Он подошел к окну и окликнул остававшихся снаружи.

Гален скользнул к провалу, прилег на край, пошарил руками в пустоте внизу.

— С тобой все в порядке? — крикнул он.

— Я ушиб ногу. — Голос Дрейна, доносившийся из непроглядной тьмы, звучал гулко и глухо. — Но все не так скверно. Я сейчас встану. — На свету показались его голова и плечи. Одну руку Дрейн протянул наверх. Гален ухватился за нее. — Не вытаскивай меня, — поморщился Дрейн. — Никакой соли тут нет. Дай-ка мне лампу.