Владычица снов (№2) - Владычица снов. Книга вторая

«Это девицы Санчии, — подумала Ребекка. — То есть отныне мои девицы?» Она судорожно сглотнула.

Кое-кто из женщин подался вперед. В руках у них были угощения и выпивка.

— Твоя первая трапеза в новом доме, — сказала Алеандра, с одобрением увидев талисман на груди у Ребекки.

— Спасибо, — вот и все, что удалось выдавить из себя девушке.

Они с Эмер приняли дары и вежливо попробовали от каждого яства.

Одна из женщин заговорила:

— Мы собрались здесь, чтобы приветствовать тебя. Трудные настали времена, Ребекка. Мы рады, что такая же, как Санчия, вновь среди нас.

— Она была нашей защитницей, — подхватила другая. — Мы любили ее.

— Займешь ли ты ее место? — спросила Алеандра.

— Да, займу, — уверенно ответила Ребекка. — Сделаю все, что смогу, и надеюсь, сумею оправдать ваше доверие. — Теперь ей стало ясно, откуда взялась нахлынувшая на нее со всех сторон волна теплой благожелательности. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы дух Санчии оставался с вами.

Кое-кто из слушательниц похлопал, другие принялись перешептываться.

— Но сначала, — вновь заговорила Ребекка, и сразу же наступило встревоженное молчание, — сначала мне нужно вернуться в замок и известить его владельца о том, что я ухожу. Исчезнуть, не сказав ни слова, я не могу!

— Тогда мы пойдем с тобой! — выкрикнул кто-то из толпы, и со всех сторон послышались возгласы одобрения.

Женщины явно не собирались упускать свою новую заступницу из виду.

Ребекка бросила взгляд на Эмер, а та, улыбнувшись, пожала плечами.

— Можешь представить себе, чтобы барон управился со всей этой оравой? — насмешливо спросила она.

Вот так женщины всей толпой и направились к замку. Они ликовали, смеялись и шутили, и горожане провожали их любопытными взорами. Кое-кто из обывателей высказывал негодование и возмущение, другие посмеивались, третьи старались держать ухо востро. Наибольшее веселье у женщин вызывали внезапно заливающиеся краской смущения лица клиентов ярмарочного борделя; шлюхи охотно отпускали колкие шуточки по поводу мужской силы незадачливых бонвиванов или же по поводу полного отсутствия таковой.

Ребекка радостно окунулась в атмосферу неожиданного веселья, полную пряных шуток. Пару часов назад она была бы не в состоянии даже представить себе такое, а теперь все происходящее казалось ей совершенно естественным.

Женщины подошли к замковым воротам и остановились прямо перед остолбеневшим стражником. Спутницы Ребекка приутихли, но она все равно чувствовала их поддержку.

— Что происходит? — выпалил стражник, изо всех сил пытаясь держаться так, словно он полностью владеет ситуацией.

Это был молодой еще, безбородый парень с приятным открытым лицом, и его попытки выглядеть суровым и неприступным, разумеется, не могли увенчаться успехом. Женщины принялись переглядываться и толкать друг дружку в бок, из-за чего стражник окончательно потерял уверенность в себе. К этому времени он уже узнал Ребекку и теперь уставился на нее, ожидая от гостьи барона каких-нибудь объяснений.

— Я гостья барона Локка, — подтвердила она его догадку. — И мне хочется поговорить с бароном.

Меж тем из сторожевой будки подтянулись и другие воины. Все они с интересом следили за происходящим.

— Прошу вас, — пригласил ее стражник.

— Это относится ко всем? — тут же переспросила Ребекка.

— Нет!

Он так растерялся, что кое-кто из зрителей, не выдержав, расхохотался, а услышав смех, он смутился еще сильнее.

— Это мои подруги, — пояснила Ребекка. — Мои спутницы. Не мог бы ты попросить барона выйти сюда, к нам?

После минутного колебания, мысленно перебрав все возможности и не найдя ни одну из них мало-мальски приемлемой, стражник с явной неохотой отвернулся и исчез за крепостной стеной. Чуть погодя у входа появился Локк. Он в ужасе уставился на собравшуюся толпу.

— Моя дорогая, — начал было он. — Что… собственно… говоря… происходит?

Ребекка вышла вперед и приблизилась к барону с тем, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз.

— Барон, я пришла поблагодарить вас за радушный прием, но нам с Эмер удалось найти превосходный способ спрятаться до поры до времени. Эти добросердечные женщины… — Она улыбнулась, поняв, что сказала двусмысленность. — Они мои подруги. Они ждали меня. И я останусь с ними.

— Но… — Барон утратил дар речи. Его пухлые щечки побагровели.

— Когда вы увидитесь с Таррантом, пожалуйста, известите его о моих планах. Он их наверняка одобрит. — Ребекка ангельски улыбнулась, понимая, что уже одержала победу.

Локк огляделся по сторонам, словно в надежде на чью-нибудь помощь.

— Я понимаю, моя дорогая, что вы уже приняли решение. Надеюсь… что для такой молодой… — Он решил не доводить эту мысль до конца и вместо этого предложил свою помощь. — Но я могу обеспечить вас продовольствием, могу дать кое-какую одежду…

— Нет, благодарю вас, — решительно возразила Ребекка. — У меня есть все, что нужно, и мне не хотелось бы доставлять вам дальнейшие хлопоты.

— Да какие там хлопоты, что вы, — возмутился барон. Но он уже догадался, что теперь сможет преспокойно вернуться к своим привычным занятиям. — Ну что ж, Ребекка. Поступайте, как считаете нужным. Благословляю вас.

— Благодарю вас, мой господин. И не забудьте передать мое сообщение Тарранту.

— Не забуду.

— Прощайте! — И Ребекка пустилась в обратный путь.

Локк чуть-чуть постоял, провожая взглядом удалявшихся женщин, затем повернулся и скрылся в замке.

— Какой странный поворот событий, — пробормотал он себе под нос. — И кто такие все эти женщины?

Остаток дня Ребекка и Эмер провели, привыкая к своему новому дому, обследуя его укромные и потайные местечки. Никаких новых писем от Санчии они не отыскали; вообще-то во всем фургоне осталось поразительно мало вещей, которые напоминали бы о его недавней владелице. Так или иначе, им удалось найти несколько полезных в домашнем обиходе вещей, кое-какие платья, горстку драгоценностей, покрытые пылью чаши и картину, на которой было изображено горное озеро. Самой примечательной находкой стала коллекция вин, причем большинство бутылок были даже не откупорены.

Во второй половине дня у девушек побывало немало гостей как мужского, так и женского пола; все приветствовали новых обитательниц с ошеломляющим восторгом. Как только Ребекка или Эмер обнаруживали, что им что-то нужно, к ним с понадобившейся вещью уже спешил кто-нибудь из ярмарочного люда; девушкам даже не приходилось никого ни о чем просить. Одна из женщин пришла подлечить глаз Эмер и оставила ей склянку с бальзамом, который надо было втирать на ночь.

Карты, оставленные Санчией, так и лежали на столе: девушки надеялись, что на них может найти внезапное озарение. Они как раз приготовили кушетку ко сну, когда им принесли поесть. Подруги расположились поужинать на облучке, наблюдая, как вместе с темнотой просыпается и ярмарка.

Затем они отправились на прогулку, испытывая то же волнение, что и при посещении ярмарки в Крайнем Поле, но в то же самое время чувствуя себя теперь равноправными участницами происходящего. Теперь ярмарка стала их собственным домом.

— Может, тебе стоит пойти поискать твоего дружка-актера, — предложила Ребекка.

— Не исключено. — Глаза Эмер радостно засверкали. — И его друга.

— Не сегодня, — осадила ее Ребекка. — Мне надо поспать…

— И увидеть сон, — закончила Эмер за подругу ее мысль.

Глава 55

Сон, приснившийся Ребекке этой ночью, не был похож ни на один из предыдущих. Она спала и в то же время понимала, что находится в фургоне, стены которого служат ей защитным панцирем, из-за которого можно без опаски следить за всем на свете. Сам по себе сон тоже был довольно непривычный, с одной стороны, Ребекка каким-то образом могла влиять на ход событий в нем, с другой — иногда все шло помимо ее воли. А еще в течение сна ей удавалось как бы отключаться от него, бросая взгляд то на беспокойно ворочавшуюся во сне у себя на кушетке Эмер, то на все еще лежащие на столе карты. Но ей хотелось большего! И девушка знала, что способна на большее, если, конечно, у нее хватит на это смелости.

«Помоги мне».

«Я здесь», — не просыпаясь, ответила Эмер, и между двумя сновидицами протянулось связующее звено.

Черпая силы из этой связи, Ребекка распространила свое видение на большее пространство: теперь она воспринимала и чувствовала все, что творилось в шатрах у гулящих девок. Она ощутила на себе тяжесть мужского тела; жажда, испытываемая мужчиной, была груба, но с нею было совсем просто управиться; другой оказался нежным и настойчивым, он тщетно и тщеславно надеялся не только получить удовольствие, но и дать его; третий был скованным и неуверенным в своих силах, жалким в своей суетливости, с ним пришлось провозиться долго, терпеливо и не без тайной насмешки. Переживая все это так, словно действия происходили с нею самой, Ребекка взгрустнула. И все же она улыбнулась во сне: с ее девицами все было в полном порядке.

Но тут перед ней предстала совсем иная картина: пьяный мужик, выкрикивая непристойности и угрозы, в темном закоулке прижал женщину к стенке фургона. Именно глазами этой насмерть перепуганной женщины и смотрела на него Ребекка. Мужчина разбил бутылку и угрожающе размахивал осколком. «Я зарежу тебя, шлюха!» Ярость охватила Ребекку — и всю силу этой ярости она вложила в мощный мысленный посыл: «Нет! Оставь ее!» Мужчина помедлил, замешкался. «Ты даже этого не стоишь», — выхаркнул он наконец, а затем отшвырнул осколок и, пошатываясь, удалился во мрак.

«Спасибо».

Ребекка вновь улыбнулась.

Теперь она решилась еще сильнее расширить воспринимаемое ею пространство…

Перед ней проплывали другие шатры и балаганы ярмарки, но в некотором беспорядке, так, словно она смотрела на них сквозь аквариумное стекло; головокружительная скорость мешала ей как следует приглядеться к проносящимся мимо картинам. Перед ней промелькнули стойла, вывески, цирковые животные, фокусники, продавцы пирожков, сцена, на которой шло представление, снова стойла, толпа зевак… Но тут ее чуть ли не силой повлекло назад, на сцену. Актеры выступали в ярких костюмах, они разыгрывали комедию, но с темным, может быть, даже зловещим подтекстом. Ребекка задрожала, когда персонажи пьесы превратились в живых людей, которых она хорошо знала: ее отец, Рэдд и Таррант играли второстепенные роли, а в самом центре сцены воин в тускло поблескивающих доспехах противостоял белому волку, над головой которого разливалось таинственное и жуткое сияние. На волчьей морде горели глаза Крэнна. Позади в густой тени стоял некий монах, лишь его звериная мордочка была залита странным неземным светом. Действие развивалось, играла музыка, произносились какие-то монологи и диалоги, но Ребекка ничего не понимала и в раздражении пренебрежительно отмахнулась от всего этого. Хватит с нее символов, которые на самом деле ровным счетом ничего не означают! Не этого ей хотелось…

Дотянуться до главного…

Ребекка вполне осознавала опасность, связанную с тем, что, вобрав в себя чересчур много, она истончится сама — истончится и ослабеет настолько, что не сможет совладать с образами, непрерывным потоком врывающимися в ее сознание. Перед ней раскинулась теперь бесконечная сеть — недоступная и тем не менее совершенно реальная. Паутина — поняла она. Ребекка чувствовала, что и в самой Паутине заключено Зло, равно как и Добро, но сон влек ее дальше. Пренебрегая опасностью, она должна была идти вперед. Должна была искать.

«Где же ты?»

С этим призывом она обратилась к Санчии, но ответил ей Гален.

«Я тоже здесь. Гляди! Погляди-ка на это! — Он был и взволнован, и испуган, и обрадован одновременно. — Гляди, я нашел еще один!»

В воздухе перед девушкой материализовались буквы, не слишком четкие, но вполне удобочитаемые, как будто Гален отлично запомнил их, но сам находится на огромном расстоянии от Ребекки.

Е

Н

М

А

Г

С

Т

А

П

А

Я

П

Т

Ж

У

Р

Т

У

Ь

Т

«В следующий раз запомни буквы…»

Сосредоточившись на том, чтобы запомнить и эту головоломку, Ребекка заметила, что Эмер больше не уделяет происходящему достаточного внимания. Ее собственное внимание тоже отвлеклось, буквы исчезли, и девушка почувствовала, что ее подруга беззвучно плачет во сне, прикрывая рукой изуродованную щеку.

«В чем дело, — спрашивал Гален. — Почему она прячется?»

Но сон имел свою внутреннюю логику и силу, и он не дал Ребекке ответа на этот вопрос. Образы вдруг задрожали, расплылись, закружились вихрем. Она почувствовала вокруг Галена множество чуждых существ, притаившихся в ожидании, ощутила исходящие от них угрозу и жестокость.

И вновь картина стала ясной и четкой, но теперь перед ней был уже не Гален. Все связанное с ним — и с обступившим его войском — исчезло.

А увидела она Монфора, с головы до ног закованного в латы, символ королевской власти сверкал у него на груди. Шлем он держал в одной руке, полуобняв его, другая гордо возлежала на плече у юного сына. Король выглядел строгим и суровым, а лица мальчика ей разглядеть не удалось. На голове у него был миниатюрный шлем — почти точная копия отцовского, — из-под которого только глаза поблескивали. Но вот глаза его изумленно расширились, увидев нечто, остающееся невидимым для самой Ребекки. Мальчик радостно замахал рукой. И тут же его образ затуманился, поблек, а потом совершенно исчез.

«Нет!» Исчезновение мальчика наполнило душу Ребекки невыразимой печалью. И точно так же испугался Монфор, который начал безумно оглядываться в поисках только что стоявшего рядом с ним принца.

Между тем за спиной у короля вырос огромный, могучий демон самого устрашающего вида, весь сотканный, казалось, из пламени и безграничной мощи. И все же Монфор не замечал грозящей ему опасности, а когда Ребекке захотелось предупредить его окриком, у нее отнялся язык.

…ударил золотой колокол, глаголя о том, что страна обречена на гибель.

Глава 56

После трехдневного марш-броска войско Монфора преодолело две трети пути между столицей и соляными равнинами. Этой ночью Монфор разбил лагерь на голом плоскогорье, ненадолго превратившемся в большой город, что только подчеркивалось сотнями костров, на которых в котлах варилась похлебка. Ни капли тепла не пропадало зря — первые зябкие осенние ветры уже задули с востока, сотрясая полотнища палаток, вздымая в небо тучи дыма.

В самом лагере, окруженном кольцом дозоров, жизнь била ключом. Доставляли депеши, отправляли приказы, стряпали ужин, заботились о лошадях, толковали о былых подвигах и пытались предугадать ход предстоявшей войны. Ветераны или спокойно спали, или с улыбкой наблюдали за рвением новобранцев. Неровные отблески костров озаряли лагерь, в воздухе пахло дымом, грязью и жиром, как и всегда на войсковом привале.

Гален, как обычно по вечерам, заботился о лошадях: привычное и любимое дело заставляло его отвлечься от не на шутку разыгравшегося в последнее время воображения. Лошади были надежными и послушными, и ему становилось легче, когда, хлопоча о них, он с ними же и пускался в негромкие разговоры.

Но сегодня вечером его отвлек от бесконечных хлопот один из оруженосцев Элларда. К удивлению Галена, его призвали в королевский шатер, где Монфор держал со своими генералами и старшими офицерами военный совет. Галена, стремительно промчавшегося по всему лагерю, стража узнала и тут же пропустила к королю. Монфор с офицерами стоял у раскладного стола, на котором была разложена карта, и внимательно изучал ее. Все присутствующие подняли глаза на вошедшего юношу, и даже король улыбнулся ему. Вид у собравшихся мужчин был суровый, по сравнению с ними король казался беззаботным юношей. Единственным, кого, помимо самого Монфора, знал Гален, был капитан Эллард.

— Господа, — начал Монфор. — Перед вами Гален из Крайнего Поля. Гален — человек, с блеском выполнивший уже несколько наших заданий. Именно он доставил донесение Дэвина, которое, как вам всем известно, и послужило поводом выступить в нынешний поход.

Генералы и офицеры дружно закивали, и Гален, в свою очередь, растерянно поклонился им.

— Добро пожаловать, Гален, — продолжил король. — Мы рады тому, что вы нам помогаете.

Он жестом подозвал юношу к себе — и тот подошел поближе и тоже глянул на разложенную по всему столу карту. Сказать ему было нечего, и он порадовался тому, что Монфор взял этот труд на себя.

— К сожалению, нынче во второй половине дня мы получили дурные вести, — сообщил всем король. — Наши разведчики докладывают, что Крайнее Поле захвачено Фаррандом и его младшим сыном Крэнном, явившимися туда во главе значительного войска. Они взяли замок и сейчас укрепляют его.

Гален знал о том, что разведчики и гонцы не сидят без дела с тех самых пор, как войско выступило из столицы, но до сих пор до него не доходили никакие новости, не считая противоречивых слухов, которые бродили по лагерю. Новость оказалась для него самой ужасной из всех возможных — и это тут же отразилось у него на лице.

— У нас хватит сил отвоевать у них замок, — поспешил заверить его король. — Ведь никто не ждал, что мы так быстро соберемся. За что нам следует поблагодарить вас. С другой стороны, нас все же в каком-то смысле застигли врасплох. Я надеялся войти в Крайнее Поле без боя — и наша боеготовность все еще оставляет желать лучшего.

— Единственное, что можно сказать, — вмешался один из участников совета, — теперь у нас есть веское подтверждение слов Дэвина. Крайнее Поле, вне всякого сомнения, очень важно для противника, и теперь мы понимаем, что и вторжение с юга неизбежно.

— Именно поэтому нам и необходимо как можно быстрее вернуть Крайнее Поле, — продолжил король. — На краю соляных равнин противник будет наиболее уязвим, к тому же мы получим время на то, чтобы создать оборонительный рубеж. А вы, Гален, знаете Крайнее Поле и его окрестности лучше любого из нас. И нам необходима ваша помощь.

Гален молча кивнул. В сердце у него теперь проснулся страх — за родной дом, за Ребекку, но главное, за Эмер…

Монфор внимательно всмотрелся в лицо юноши. И когда он заговорил, Галену показалось, будто король прочитал его мысли, по меньшей мере отчасти.

— Нашим разведчикам не удалось узнать, что случилось с Бальдемаром… и с Ребеккой, — тихо добавил он. — Ходят противоречивые слухи об их пленении и о бегстве, но никому ничего не известно наверняка. — На лицо короля упала тень некоторого недовольства. — Таррант заверил меня, что позаботится о дочери барона. — Король говорил сейчас, не глядя на окружающих, он обращался не столько к Галену, сколько к самому себе. — Иногда я задумываюсь над тем, действительно ли этот человек служит мне. Я никогда не знаю, где он находится.

Гален пришел в полное смятение. То, что им в ближайшее время предстоит вступить в бой, ничуть не страшило его. Этого все равно сейчас ждали все. Но известие о том, что в Крайнее Поле вторгся не кто-нибудь другой, а Фарранд с Крэнном, повергло его в шок. Одержанная Галеном победа в «живые шахматы» утратила малейший смысл, и он даже представить себе не мог, что за отмщение изобретет Крэнн, чтобы воздать сполна за понесенное им унижение. От одной мысли об этом ему стало тошно.

Однако Галену пришлось переключиться на более актуальные вопросы, когда Монфор начал обсуждать с генералами планы собственного вторжения в Крайнее Поле. Гален уже описал каждый бугорок вокруг замка в разговорах с Эллардом, а сейчас повторил то же самое всем собравшимся. И это было все, чем он был способен помочь.

Час прошел за детальным обсуждением Крайнего Поля и его окрестностей: самого замка, города, подступов к городу и возможных оборонительных рубежей. Гален, шаря по закоулкам памяти, отвечал на самые подробные расспросы, мало-помалу проникаясь уверенностью в достоверность сведений, которые он оглашал, и даже некоторых ходов, которые ему удавалось подсказывать генералам. В конце концов совет больше похожий на допрос, подошел к концу.

— По-моему, все, — подвел черту Монфор, обводя взором собравшихся. — Или что-нибудь еще?

— Нельзя ограничиться краткосрочной задачей, мой господин, — подал голос Эллард. — Нам необходимо разведать, что творится к югу от соли.

Монфор кивнул:

— Я жду и оттуда наших разведчиков. Но первой задачей должно стать возвращение Крайнего Поля. Тогда у нас появится время — и освободятся люди — на то, чтобы заняться другими делами.

— Я ведь знаком кое с кем из археологов, сир, — вставил Гален. — И не сомневаюсь, что им захочется помочь.

— Вы и впрямь человек, обладающий разносторонними способностями, — улыбнувшись, заметил король. — А где они были, когда вы с ними расстались?

— В Тайбридже. — Гален быстро прикинул кое-что в уме. — Это было восемь дней назад. Они были при деньгах, так что не исключено, что они еще не выбрались оттуда.

Монфор склонился над картой.

— Стоит попытаться, — решил он. — Завтра к вечеру мы войдем в баронат Крайнее Поле. Вы готовы завтра же выехать в Тайбридж?

Гален задумался лишь на мгновение. Он разрывался между желанием помочь своему сюзерену и стремлением вернуться в Крайнее Поле. Но, конечно, он понимал, что у него нет права отказываться.

— Разумеется, — ответил он.

— Он может проехать через Катовер, — предложил Эллард. — И навестить Алого Папоротника, чтобы выяснить, нет ли у того вестей. Как знать, возможно, ему даже удастся выяснить, где сейчас Таррант!

— Отличная мысль, — согласился Монфор. — Мы придадим ему кавалерийский эскорт.

— Я предпочел бы поехать один, сир, — быстро попросил Гален. — Так будет не столь подозрительно.

— Археологи всегда слыли людьми необузданными и непредсказуемыми, — отметил один из офицеров. — Если подъехать к ним целым отрядом, это может прийтись им не по вкусу.

— Но одного помощника вам все равно взять придется, — приказал король. — Если один останется с археологами, другой может доставить донесение.

— Как насчет Арледжа? — спросил Эллард, назвав имя одного из своих людей. — Он хороший разведчик, и он единственный, кого подпускает к себе бик Галена.

Кусака все это время пропутешествовал вместе с Галеном, судя по всему, не без удовольствия предаваясь чудному образу жизни, когда ты сидишь на плече у того, кто сидит в седле. Арледж, испытанный в боях тридцатилетний ветеран кавалерии, привязался к зверьку и потихоньку подкармливал его. Постепенно ему удалось снискать благосклонность Кусаки настолько, что тот терпел присутствие воина возле Галена и в непосредственной близости от его пожитков. Любого другого Кусака встречал грозным шипением и душераздирающими воплями.

— Как бы вы отнеслись к этому, Гален?

Юноша кивнул. Чему быть, того не миновать; душа Арледжа, конечно, потемки, но единственное, что интересовало сейчас Галена, это поиски археологов, повидавшись с которыми он мог бы устремиться прямехонько в Крайнее Поле.

— Господа, — подвел черту Монфор, — время на покой. А с утра опять в седло.

Гален с Эллардом вдвоем вернулись в расположение своего отряда, осторожно пробираясь между кострами, палатками и веревочной оградой, которой был обнесен лагерь.

— Тебя волнует судьба Ребекки? — осторожно подбирая слова, начал Эллард. — Ты многим рискнул ради нее во время шахматной партии.

— Да уж… — Гален рассеянно кивнул.

Капитан тоже заметил страх и смятение, охватившие Галена, когда ему стали известны новости из Крайнего Поля, и теперь он понял, что юноша чего-то недоговаривает.

— Кто-нибудь еще? — спросил он.

— Да.

— Таррант рассказывал, что в интриге была задействована еще одна участница. Кто она?

Гален, шедший понурившись, теперь выпрямился и поглядел прямо в глаза капитану.

— Эмер, — сказал он. — Дочь постельничего.

— Значит, я постараюсь позаботиться и о ней, — пообещал Эллард. — А ты лучше не нервничай. Не этим бродягам тягаться с нами. Скорее всего, они просто сдадутся без боя.

— Не это меня беспокоит, — сухо ответил Гален.

Эллард кивнул, угадав его мысли.

— Жаль, что тебе придется уехать в Тайбридж, — сказал он. — Но никуда не денешься.

— Я понимаю.

— А потом, если сможешь, приезжай в Крайнее Поле, — продолжил капитан. — К тому времени мы там со всем управимся. И поделись с Арледжем. Он всегда любил свободный поиск.

Гален ответил так бодро, как только мог, после чего залез к себе в палатку. Кроме него самого, там прятался только Кусака, который с восторгом встретил хозяина, — с таким восторгом, как будто тот отсутствовал уже несколько дней. Скоро с дежурства в палатку вернулся и Арледж. Слова Галена об их отдельном задании действительно порадовали его. Он скоро захрапел, а Гален еще долго томился без сна. Прошло чуть ли не полночи, прежде чем ему удалось наконец заснуть.

Он лежал во тьме и его несло по течению. Все вокруг было так черно, что он не видел ни собственного тела, ни рук. И он понимал, что чего-то недостает. Что что-то у него отсутствует. И ему было плохо от сознания того, что он стал калекой.

И вот в этой бесконечной тьме загорелся огонек. Далекий и слабый поначалу, постепенно он разгорался все ярче и ярче. Лучик шарил во тьме, он явно что-то искал. Свет выхватывал из мрака как истины, так и кошмары, но Гален не смог бы сейчас отличить одни от других. Свет напомнил ему сияние звезд над соляными равнинами — тот был столь же призрачным, столь же волшебным…

«Где же ты?»

И голос, и свет исходили от одного и того же существа, это был очень слабый источник, но чрезвычайно целеустремленный, а за ним, в глубине, еще более слабый и отдаленный, маячил другой. И оба источника были женского рода. И он узнал обеих, и в душе у него проснулись непонятные, странные чувства.

«Я тоже здесь, — воззвал он. — Гляди. Погляди-ка на это! — На этот раз он был преисполнен решимости не повторить свою недавнюю ошибку. Он собрался, и буквы в его сознании выглядели совершенно отчетливо. — Гляди, я нашел еще один!»

Он почувствовал, что Ребекка восприняла его сообщение, и тревога, владевшая им, пошла на убыль. Но теперь его беспокоило другое: с Эмер стряслась какая-то беда. Почему он не может увидеть ее? Увидеть с такой же четкостью, как Ребекку?

«В чем дело? Почему она прячется?»

Ответа не последовало. Он почувствовал слезы, почувствовал рану и его страх вспыхнул вновь. Звено дрогнуло и, как бывало и раньше, слишком быстро разомкнулось. И вот исчезло совсем, а его вновь повлекло по течению.

«Подожди, — в отчаянии окликнул он. — Где ты? С тобой все в порядке?»

Но тьма и безмолвие словно издевались над ним.

Он проснулся, чувствуя себя совершенно беспомощным, а проснувшись, обнаружил, что потирает щеку под правым глазом, — у него внезапно разболелась скула.

Глава 57

Ребекку разбудил шум с улицы. В полумраке фургона с зашторенными окнами, даже проснувшись, она не сразу сообразила, где находится. Эмер тоже проснулась, и девушки посмотрели друг на друга заспанными глазами. Какое-то время ни одна из них не решалась заговорить.

— Ты его тоже слышала, верно? — в конце концов прошептала Эмер.

— Да. Это было как во время партии в «живые шахматы», — тихим голосом ответила Ребекка. — Мы снова были втроем.

— Мне не хотелось, чтобы он увидел меня в нынешнем состоянии, — посетовала ее подруга, поднеся руку к пораненной щеке.

Она быстро поправлялась, но сейчас синяк играл всеми цветами радуги.

— Вот уж не думала, что ты столь тщеславна, — попробовала отшутиться Ребекка. Ей хотелось приободрить подругу, хотя ужасная развязка сна нагнала на саму нее невыразимый страх. — В любом случае это было всего лишь сном. — Она заставила себя улыбнуться.

Ирония, заключавшаяся в том, что подобное утверждение сделал не кто-нибудь, а сама Ребекка, не укрылась от обеих подруг. И все же, когда Эмер заговорила, слова ее прозвучали едва слышно, полные несказанной тоски.

— Он был так далеко…

— А что еще ты увидела? — спросила Ребекка, пытаясь отвлечь подругу от мыслей о возлюбленном.

— Я не запомнила.

Но Ребекке необходимо было получить подтверждение собственным опасениям, поэтому она рассказала о том, что произошло в ее сне с Монфором.

— Было так страшно, когда исчез его сын, — закончила она свой рассказ. — Монфор показался мне таким потерянным, таким одиноким. А тут еще демон… а король даже не видел его! Я пыталась предупредить его, но… мне показалось, будто внутри у меня все пусто.

— И прозвенел колокол, — добавила Эмер.

Это было единственное, что ей запомнилось. Все остальное изгладилось из памяти.

— Да. — Ребекка невольно вздрогнула, вспомнив пророческий бой колокола. — Что все это значит?

«Санчия объяснила бы мне это», — мысленно добавила она. Но тут ей пришло в голову кое-что другое — и она тут же спрыгнула с кровати. Кошмарный финал сна настолько потряс ее, что она до настоящего мгновения и не вспомнила о том, с чего сон начался.

— Гален показал мне новые буквы, — поведала она подруге, поднимая ставни и впуская в фургон утренний свет.

Эмер тоже поднялась из постели, и под ее любопытным взглядом Ребекка перенесла на бумагу приснившуюся ей головоломку и выложила на стол бумагу с тремя предыдущими. Девушки всмотрелись в четыре столбца букв, но и новая порция не сделала письмена хоть чуть более понятными.

— У нас теперь четыре набора, — задумчиво произнесла Эмер. Она более не относилась к письменам скептически, напротив, ей стало ясно, что они должны иметь огромное значение. — Интересно, сколько же этих наборов вообще.

— Должен иметься по меньшей мере еще один, — ответила Ребекка. — Тот самый, который я увидела во сне первым, но не сумела запомнить. — И вновь она рассердилась на себя за эту промашку.