Бэджер решил использовать в этих целях личную секретаршу Мэнбара, некую Андреа, симпатичную сорокалетнюю разведенную немецкую фрау. Она находилась на французской территории, поэтому было бы нетактичным отстранить французскую разведку от проверки. МИ-6 избегает ставить "сладкие" ловушки, полагая, что последствия сексуальных удовольствий трудно предсказать или проконтролировать, но французские разведчики так не считают. Андреа привыкла ходить на ланч ежедневно в одно и то же бистро. Тогда французская разведка решила подослать к ней офицера-мужчину. В тот же вечер телефонная прослушка зафиксировала ее жалобы матери в Германии относительно того, что некий слишком надушенный француз надоедливо приставал к ней во время ланча, считая себя божьим подарком женщинам. Озадаченный альфонс из разведки в отчете о проведенной встрече невнятно написал, что она, должно быть, лесбиянка.
      Между тем я продолжал работать в соответствии со своей "легендой", как клерк в офисе компании "Бари трейдинг". Работа казалась мне муторной, но зато разработка Константина шла успешно. Попив совместно чаю в офисе, сходив пару раз на ланч в отель "Хилтон" и по случаю заскочив со мной в пивную, он проникся ко мне доверием и стал раскрываться. Заглатывая приманку, он на каждой встрече задавал все больше вопросов, выясняя мои знания химического оборудования.
      Из телефонного перехвата нам стало известно, что Константин держит копии планов и схем в запертом верхнем ящике своего рабочего стола. Как-то я заметил, что он вытащил эти бумаги и использовал их при разговоре с Кидди. Вечером этого же дня я пришел в свой офис и, прочитав распечатку записи их разговора, узнал, что они пытались разобраться в спецификации стеклянного вентиля, номер которого был расплывчато обозначен на схемах. Эксперты по химическому оружию из министерства обороны помогли мне выяснить точную спецификацию этой детали и определить компании, которые могут их поставлять, - одну в Германии и две в Швейцарии.
      Спустя несколько дней я, сидя за столом, притворно изображал неподдельный интерес, копаясь в толстой пачке коносаментов, и краем уха услышал конец телефонного разговора Константина с Кидди. Правда, больше говорила она, Константин же только пытался вставить словечко-другое да еще извинялся за медлительность. В конце концов ему удалось выпалить:
      - Послушайте, Джойс. Я и впрямь прилагаю все усилия, но застрял на месте. Но зато я знаю одного человека, который может помочь нам, и он сидит тут же, в моем офисе. - Они еще о чем-то немного поговорили, и он повесил трубку. Затем Константин позвал меня:
      - Слушайте, Алекс. У меня тут возникла проблема. Может, вы поможете ее решить?
      - В чем дело? - спросил я и не спеша подошел к его столу, где он прятал планы и схемы.
      - Что можно сделать из этого? - спросил Константин, с надеждой глядя на меня. Бумаги я уже тайно посмотрел, поэтому, изобразив на лице притворное замешательство, несколько минут разглядывал их.
      - Похоже, что это схемы и планы какой-то химической фабрики. Химикалии ядовиты, поэтому все детали и блоки стеклянные. Вроде бы как фабрика по выпуску аспирина, - предположил я.
      Константин обрадовался:
      - Угадали, а не знаете ли, что это за деталь? - спросил он, показывая на таинственный вентиль. Я полистал спецификацию и показал эту деталь.
      - Да вы и впрямь разбираетесь в этих штуковинах, не так ли? обрадовался Константин. - Послушайте, у меня есть знакомая, которой нужно помочь разобраться с этим проектом. Не можете ли протянуть ей руку помощи?
      - Конечно, могу, - ответил я, всячески стараясь не выдать ликования. Спустя пару минут Константин перезвонил Кидди и, представив меня, протянул трубку. Немного поговорив, она пригласила меня к себе в Гиртон.
      Когда я поздно вечером пришел к себе на службу, Бэджер поздравил меня он уже видел распечатку нашего разговора.
      - Хорошая работа, - широко улыбнулся он. - Теперь продумаем план следующего этапа. Пойдем-ка подышим свежим воздухом. - Этими словами Бэджер маскировал свое желание покурить. В новом офисе курение запрещалось, поэтому курильщики набивались в бар или уходили на лестничные площадки.
      - Как хотите, - я вздохнул с притворным раздражением.
      Бэджер покурил, и мы стали подводить итоги проделанного. Затем прикинули, что можно ожидать от встречи с Кидди, основываясь на внимательном чтении ее телефонных разговоров за минувшие три месяца. Контрразведчик из Кембриджшира, один из подчиненных которого оказался близким знакомым ее второго мужа Лена Инглеса, также представил свои полезные соображения.
      - Кидди очень считается с Леном, - сказал Бэджер. - Она ничего не делает, не обсудив это предварительно с ним. Если хотите завоевать ее доверие, нужно завоевать доверие и у него. Придумайте что-нибудь такое в своей "легенде", что может быть и ему интересно.
      - В таком случае я поеду к ним на мотоцикле, - предложил я. - Лен страстно влюблен в мотоциклы, он сразу же заинтересуется.
      На моем мотоцикле "хонда Африка-твин", потрепанном и с большим пробегом, ездил местный офицер отдела безопасности (SB05), так как он был зарегистрирован на мое подлинное имя. Поэтому спустя несколько дней я взял напрокат мощную "хонду файерблейд" в компании "Метрополитен моторсайклс", что находится напротив Воксхолл-кросс, под железнодорожным виадуком главной Юго-Западной железной дороги. Февральский солнечный день выдался ярким и свежим, подходящим для гонок на мотоциклах. Мчась в Гиртон, я подумал: мне здорово повезло, что я получил такое замечательное задание. Дела с операцией BELLHOP идут хорошо, Бэджер оказался доброжелательным боссом, а атмосфера в секции сложилась веселая и дружественная, совсем не похожая на подозрительность, царившую в отделе Восточной Европы. Боснийские проблемы теперь позади, и мне все больше нравилось мое теперешнее состояние.
      В личном досье на Кидди было множество фотографий ее дома, поэтому я легко отыскал его в прелестной деревушке Гиртон. Кидди услышала, как к ее дому по гравиевой дорожке подкатил мощный мотоцикл, и вышла поздороваться. Слегка располневшая женщина средних лет, на ногах немного тесноватые колготки. Кидди не производила впечатления личности, вокруг которой закрутилась сложная разведывательная операция.
      - Я так рада, что вы выбрались, Алекс, - радостно и непринужденно приветствовала она меня. - Альберт уже все рассказал мне о вас. Мы целые месяцы бились над этим проектом.
      Внешний вид ее и голос были так знакомы по фотографиям в досье и телефонным перехватам, что мне стало как-то не по себе, словно, увидев ее лично, я столкнулся со знаменитой кинозвездой. Она повела меня в свой рабочий кабинет и за чашкой кофе "Несквик" изложила программу.
      Затем Кидди рассказала и о встрече с Фахдом в начале года в Амстердаме.
      Все было так забавно. Я приехала в отель, а там все закрыто для уборки, - хихикнула она. - Я вынуждена была зайти в закрытый сектор и ожидать там мистера Фахда. - Она даже вспомнила неожиданную задержку и досмотр в аэропорту Стэнстед по возвращении. - Они перерыли все мои трикотажные носильные вещи, маленькие безделушки. Но оказалось, они искали наркотики, между прочим заметила она.
      Кидди меня абсолютно ни в чем не подозревала. Как мы и надеялись, рекомендации Константина оказалось для нее достаточно, чтобы доверять мне. Как мы и предполагали, исходя из телефонных перехватов, она даже и не догадывалась, что Фахд и Мэнбар манипулировали ею, втягивая в противозаконные сделки.
      Спустя полчаса или около того с начала нашей встречи Кидди предложила мне встретиться с Фахдом.
      - Я же месяцами билась над этой программой, а только теперь стала разбираться в ней, - продолжала она. - Я и впрямь слишком занята благотворительными делами и уже наездилась по белу свету. Было бы здорово, если бы вы могли оказать помощь.
      - Конечно, - ответил я, стараясь вести себя сдержанно. - С чего начнем?
      - Если хотите, - ответила Кидди, - я сейчас же позвоню ему и вы сможете с ним переговорить. Он сказал мне, что на этой неделе будет в Тегеране. Она подошла к полке, висящей над письменным столом, взяла досье с проектом, разыскала там тегеранский номер телефона Фахда и позвонила. Сама того не подозревая, она позвонила не в вымышленную компанию Фахда в Тегеране, а прямо в штаб иранской разведывательной службы, но я так и не дождался связи. К сожалению, Фахда в офисе не оказалось, о чем сообщил автоответчик.
      - Ничего, позвоним ему в следующий раз, когда будете здесь.
      Кидди с воодушевлением принялась рассказывать о своей работе по линии благотворительности. Она содержит в Кембридже небольшой магазинчик с дешевыми товарами, выделяя часть выручки на финансирование проектов по обеспечению учебниками школьников из самых бедных семей в пригородах Рио-де-Жанейро. Как раз в эти дни я намеревался слетать в Бразилию на несколько дней, поскольку РТСР содержала аргентинского ядерщика, автора нескольких книг, изданных под псевдонимом GELATO, который вечно запаздывал со сдачей рукописей из-за ежегодных уточнений и исправлений. Благотворительная деятельность Кидди предоставляла мне возможность еще сильнее втереться к ней в доверие.
      - Я собираюсь слетать на пару недель по делам в Рио. Не могу ли я что-то сделать для вашей программы?
      - Разумеется, - ответила она, - дела всегда и везде найдутся. - Кидди принялась с восторгом рассказывать про проект и уточнять, в чем и как я могу помочь. Нашу беседу прервали громкие выхлопы мотоцикла, остановившегося около дома.
      - Это, должно быть, мой супруг, Лен. Не хотите ли познакомиться с ним?
      Мы вышли из дома и увидели Лена, паркующего свой мотоцикл "триумф" с дырявой выхлопной трубой. Он с восторгом смотрел на мой "файерблейд".
      - Машины этой марки потрясающи, - улыбнувшись, сказал он и поднял руку в перчатке в знак приветствия. - Но будьте с ней осторожнее, не разбейтесь.
      Мы поговорили несколько минут про мотоциклы, пока Кидди хозяйничала на кухне, готовя на скорую руку легкую закуску.
      Еще несколько часов в рабочем кабинете хозяйки мы обсуждали за чаем с бутербродами поочередно вопросы, касающиеся Фахда, благотворительности и мотоциклов. К середине дня все поставленные Бэджером для первой встречи задачи были выполнены и даже перевыполнены. Кидди и Инглес поверили в мою "легенду" и были признательны мне за желание встретиться с Фахдом по возможности как можно скорее. Мы уже готовились завершить встречу, как зазвенел дверной звонок. Лен вышел в коридор узнать, в чем дело, но сразу же всунул голову в проем двери в комнату, где сидели я и Кидди.
      - Это Пол и Роджер, - прошептал он. Кидди резко вскочила.
      - Быстро за мной, - заговорщически шепнула она и провела меня на кухню, освободив гостиную для Инглеса и его гостей. - Они друзья Лена по бизнесу, но вам лучше с ними не встречаться, - объяснила она, когда мы прощались, выйдя из дома через заднюю дверь. Она не подозревала, что я знал больше нее, кто такие Пол и Роджер. Это были два офицера SB, которые следили за ее семьей.
      Вернувшись в Лондон, я доложил результаты Бэджеру, он остался доволен, что встреча прошла хорошо.
      - Великолепная работа. Я слышал, как Кидди пыталась дозвониться до Фахда, позор, что не дозвонилась, - засмеялся он. Спустя два дня он шлепнул мне на стол рапорт: Пол и Роджер описали меня как "подозрительного типа на мотоцикле, которого Кидди явно пыталась спрятать".
      Поскольку цель встретиться с Кидди была достигнута, больше мне не было необходимости разрабатывать Константина. Во время последнего посещения компании "Бари трейдинг" я попрощался с ним, Патрисией и Фазадом и пояснил, что по семейным обстоятельствам мне нужно срочно возвращаться в Южную Америку.
      x x x
      GELATO - ученый-ядерщик, работавший в семидесятых и восьмидесятых годах над зарождавшейся аргентинской программой ядерного вооружения. Его завербовал в середине восьмидесятых годов один из офицеров резидентуры в Буэнос-Айресе, а затем передал под начало VCO. Поскольку считалось, что Аргентина недостаточно активно проводит контрразведывательные операции, перевербовка GELATO состоялась в Рио-де-Жанейро и на его секретный счет в Люксембурге был сделан перевод на сумму в две тысячи фунтов стерлингов. В течение нескольких лет он давал нам довольно ценные секретные данные (СХ), но после заявления Аргентины в конце 80-х годов о ликвидации программы создания ядерного оружия он стал не нужен. В мою задачу входило разок встретиться с ним, переговорить и, если выяснится, что он бесполезен, прекратить всякие связи. Я послал телеграмму в Буэнос-Айрес с заданием резидентуре уведомить ученого условленным способом - вложив в его шкафчик в загородном клубе записку о том, что он должен позвонить Дэвиду Линдсею - это псевдоним моего предшественника. Спустя пару дней он позвонил, телефон соединился со мной через коммутатор МИ-6, и мы условились встретиться вечером 12 апреля 1995 года в отеле "Президент" на берегу моря.
      Вторая задача поездки заключалась в том, чтобы закрепить мою репутацию в глазах Кидди, посетив школу, которой она оказывала благотворительную помощь. Я назначил посещение на 21 апреля, на девятый день после встречи с GELATO.
      - Стоит ли мотаться туда-сюда между встречами? - с надеждой спросил я Бэджера. Он рассмеялся:
      - Ладно, оставайтесь там. Но только не вляпайтесь в какую-нибудь историю. Вы заслужили кратковременный отпуск, поскольку проделали в секции добротную работу. Вот ваша SAF. - Бэджер передал мне бланк с деловой характеристикой, которую он только что написал для представления в департамент кадров. Я прочел ее с чувством удовлетворения. В ней восторженно отмечался мой успех в операции BELLHOP, и она явилась бы хорошим обоснованием для предложения о моем назначении за рубеж. В этом не было ничего необычного, все мои коллеги по IONEC уже получили подобные назначения.
      Встреча с GELATO в Бразилии прошла гладко, он ничуть не огорчился из-за прекращения связи с ним, а телефонный перехват разговора Кидди с директором школы-интерната для сирот в трущобном пригороде Рио показал, что тот положительно отозвался о моем визите. Перерыв между двумя встречами я использовал для того, чтобы послоняться по Рио-де-Жанейро и облазить окрестные холмы. В беседе с резидентом МИ-6 во время ланча я узнал, что в резидентуре открылась вакансия. Работа там показалась мне интересной, да и местоположение подходящим, так что я решил по возвращении в Воксхолл-кросс проситься сюда.
      x x x
      Понедельник 24 апреля начался с весеннего дождя. Когда я пришел в Воксхолл-кросс, там в вестибюле уже толпилась, сложив зонтики и сняв мокрые плащи, нетерпеливая очередь в ожидании, когда откроются охраняемые двери. Подошла моя очередь, я всунул в щель свое удостоверение, набрал личный код 6-9-2-1 и замер, ожидая знакомый зеленый свет. Но в ответ раздраженно заморгал красный. Думая, что я перепутал цифры, я сделал новую попытку, но результат оказался тем же. При третьей попытке заревел сигнал тревоги, а сирена и красный свет включились в комнате охраны. На сигнал выскочили двое охранников и с подозрением уставились на меня. Я показал свое удостоверение сквозь плексиглас, и они вручную открыли боковую входную дверь для высокопоставленных лиц. За мной сразу же выстроилась очередь недовольно ворчащих сотрудников МИ-6, ожидающих у дверей здания и понадеявшихся, что их впустят тоже.
      - Вы штатный сотрудник, сэр? - спросил меня охранник.
      - Разумеется да. Я из РТСР/7, мой номер 813317.
      Охранники провели меня в комнату ожидания, ввели мой личный номер в компьютер, бегло прочли сообщение на экране и сказали:
      - Извините, сэр, но ваш пропуск в учреждение аннулирован. Нам приказали отвести вас в департамент кадров.
      Два охранника повели меня по вестибюлю мимо очереди любопытных зевак. У лифта стоял вернувшийся из Москвы Уиллер, разглядывая шнурки на ботинках и делая вид, что не замечает меня. Видимо, была какая-то серьезная причина, если меня вели под охраной в департамент кадров, но я и представления не имел, что могло случиться. Я напряженно думал. "Вероятно произошла какая-то ошибка и вскоре все выяснится", - успокаивал я себя.
      Охранники сопроводили меня до восьмого этажа, где уже ожидал Ядовитый Карлик. Он привел меня в свой кабинет и пригласил сесть. Он не стал тратить время на пустые любезности и сразу же приступил к делу:
      - Как помните, при последней нашей встрече я предупредил вас, что если вы не пересмотрите свое поведение, то не сможете оставаться служить здесь. Вы не исправились, поэтому вас уволили.
      Его слова ошарашили меня.
      - Как вы можете делать столь абсурдное заявление? - выпалил я, как только прошло оцепенение. - Шеф моего отдела только что показал мне блестящую SAF.
      Ядовитый Карлик принялся уверять меня, что разведслужба подыщет мне подходящую работу в банке Сити, но я был так потрясен, скептически настроен и опустошен, что даже не вслушивался в его слова. Ядовитый Карлик говорил с таким видом, будто действовал с ведома вышестоящих начальников.
      - Моя секретарша проводит вас из здания. Отправляйтесь домой и не приходите сюда, пока мы не свяжемся с вами, - произнес он, отпуская меня. Придя домой, огорченный и удрученный, я прилег на диван и задумался. Ядовитый Карлик не привел ни одной весомой причины для моего увольнения, а его заявление о том, что он предупреждал меня, наглая ложь. Бэджер выдал мне хорошую характеристику, так что она не могла стать причиной. Я стал подозревать, Ито здесь замешана коварная рука Фаулкрука. Почему я должен вот так лежать и дожидаться, пока кадровики свяжутся со мной?
      Через несколько мучительных дней из департамента кадров позвонила секретарша и сообщила, что меня вызывают на беседу с начальником департамента Джулианом Диммоком. Ранее я никогда не встречался с HPD, знал только, что он отставной морской офицер, кроме МИ-6 нигде не работал и до сих пор в нем сильны привычки, усвоенные на военной службе. Ему нравились яркие в тонкую полоску костюмы банковских служащих в Сити. По МИ-6 ходили слухи, что он будто бы работал менеджером по кадрам в одном из банков, который принимал на работу отставных офицеров-разведчиков в обмен на ценную экономическую информацию. Он не был идеальным руководителем кадровой службы гражданского учреждения, но я полагал, что он не мог быть хуже Ядовитого Карлика и Фаулкрука.
      - Ну и каковы же причины моего увольнения? - вызывающим тоном спросил я, когда мы пожимали друг другу руки.
      - С какой стати вам нужны причины? - спокойно ответил Диммок, усаживаясь на низенькую скамейку за кофейным столиком. - В любом случае, у вас не возникнет проблем с поиском хорошей работы в Сити.
      - По трудовому законодательству Великобритании у вас должны быть причины для моего увольнения, - продолжал я твердо гнуть свою линию. Я не зря просидел весь день в Кенсингтонской библиотеке, изучая трудовое право.
      - Ваш кадровик, PD/2, на последней встрече назвал причины, - с раздражением ответил Диммок.
      - Нет, он не назвал ни одной, - возразил я. Диммок попал в затруднительное положение и почувствовал себя неудобно. - Вы можете сделать это, - настаивал я. Диммок немного подумал и заявил:
      - Вы руководствуетесь сомнениями. Я только посмеялся про себя над этой абсурдной фразой и спросил:
      - Что это значит и что в этом плохого?
      - У вас нет чувства ответственности, - пояснил он.
      - О да, конечно же, - с насмешкой проговорил я, - вот почему меня послали в Боснию.
      У Диммока не было никаких доказательств своего тезиса, и он тут же выдвинул другое обвинение:
      - Вы не срабатываетесь с коллективом.
      - А почему же в таком случае Р4 блестяще оценил мое взаимодействие с военными из части 602 в Боснии? - раздраженно спросил я.
      Диммок изворачивался как мог, но все его доводы были смутны, бессмысленны и легко опровергались мною. Они никак не подтверждались ни одним рапортом моего начальства. Стало ясно, что все обвинения против меня основывались на слухах, которые распространяли Ядовитый Карлик и Фаулкрук, а своих мыслей у Диммока на этот счет не было.
      - Я хочу получить объяснение причины в письменной форме, что является моим правом согласно трудовому законодательству, - потребовал я.
      - Но вам же известно, что мы не можем давать вам любые письменные объяснения, ибо это нарушение Закона об охране государственной тайны, как-то нерешительно возразил Диммок. Но я стоял на своем:
      - Я хочу получить такой документ завтра же.
      - Хорошо, посмотрю, что тут можно сделать, - с неохотой согласился Диммок. Но я не остановился на этом:
      - Предлагаю подготовить бумагу надлежащим образом, поскольку вы уволили меня незаконно, а я намереваюсь привлечь МИ-6 к суду по трудовым спорам.
      Диммок явно заволновался, сознавая свою причастность к незаконному делу.
      - Мы надеемся, что вы этого не сделаете. Нам не нужна огласка. В любом случае, чего вы добьетесь? Даже если вы выиграете процесс, мы не примем вас обратно на работу. Никто не может указывать руководству МИ-6, как поступать.
      Последней фразой Диммок выдал себя, хотя сам и не осознал этого. Это было его твердое убеждение, которое он разделял со многими другими старшими офицерами МИ-6. Это было и объяснение моего явно незаконного увольнения, и причина последовавшего длительного противостояния между мной и МИ-6. Диммок искренне верил, что МИ-6 стоит над законом. Этому способствуют разработанные механизмы вроде процесса передачи отмеченных специальным знаком документов на рассмотрение министру иностранных дел и премьер-министру. По его мнению, МИ-6 не обязана была предупреждать, что надо мной нависла угроза увольнения, или же обосновывать его причины. Он ожидал, что я не потребую никаких объяснений, а смиренно приму их предложение о помощи в трудоустройстве.
      - Мы подыщем вам работу в Сити, - решительно произнес Диммок, когда я раздраженно встал.
      - Держите ваши амбиции при себе, - выкрикнул я, выходя из себя.
      "Не на того напали - думал я, - кому можно навязывать решения". Я не позволю МИ-6 злоупотреблять своей властью. Я решился сражаться с ними до конца. Не только потому, что я любил свою работу, а служба в Сити меня не интересовала. Здесь было дело принципа. Я знал, что если смирюсь, так же будут поступать и с другими.
      Спустя несколько дней департамент кадров опять пригласил меня в офис на беседу с самим шефом МИ-6 Дэвидом Спеллингом, чтобы я мог высказать ему свою последнюю просьбу. Диммок заверил меня, что она будет рассмотрена беспристрастно и что Спеддинг не посвящен в подоплеку моего дела. Однако с первых же слов стало ясно, что Диммок лгал. Спеддинг уже был подробно обо всем проинформирован, его решение было твердым, а я лишился последнего шанса что-либо опровергнуть. Спеддинг отпустил меня, махнув рукой, и добавил:
      - Мне известно, что департамент кадров уже подобрал вам интересную перспективную работу в Сити.
      Моя история - классический пример того, как в МИ-6 принимаются решения за закрытыми дверями, поскольку руководитель МИ-6 ни перед кем не отчитывается. Как высокопарно заметил Диммок, шеф ни перед кем не ответственен, он никогда не оправдывается, независимо от того, какие решения он принял, возможно, глупые или грубые, ни перед парламентским комитетом из допущенных к секретам его членов, ни перед министром иностранных дел или премьер-министром. Поэтому его не интересуют ничьи советы и рекомендации. Не неся никакой ответственности перед вышестоящими, он с легкостью добивается безоговорочной поддержки своих начинаний со стороны нижестоящих чиновников. Почему бы, к примеру, не согласиться с рекомендациями, которые нетрудно исполнить, такими, как, к примеру, увольнение младшего офицера, ведь в этом случае его властные позиции только усилятся при принятии более трудных внутренних решений. Такая многоступенчатая система принятия властных решений снизу вверх объясняет, каким образом обстояло дело с моим увольнением. Ядовитый Карлик, решив избавиться от меня, написал служебную записку Фаулкруку с соответствующей рекомендацией, тот завизировал ее и переслал Диммоку. Бывший моряк согласился с предложением, не желая затруднять себя и обосновывать собственное мнение, и переслал бумагу дальше, на самый верхний уровень руководства разведслужбы. Когда Диммок встречался со мной, решение об увольнении уже было утверждено и не могло быть изменено.
      Я ушел из кабинета Спеллинга расстроенный и обозленный. Я стоял в коридоре около его кабинета и ждал охранников, которые должны были вывести меня из здания, но спустя несколько минут понял, что они обо мне забыли. Сначала я решил смириться и отправиться домой, но дух противоречия закипел во мне. "Ублюдки, - подумал я, - они даже не позволили мне забрать личные вещи из рабочего стола и попрощаться с Бэджером. Да пошли они все, как бы то ни было, я хочу повидаться с ним".
      В открытую подходить к кабинету Бэджера слишком рискованно, кто-нибудь может засечь меня. Было почти 11 утра, должно быть, Бэджер уже вышел на лестничную площадку "вдохнуть свежего воздуха". Я крадучись пробрался к пожарной лестнице на первом этаже, рядом с дверью в спортивный зал, и пошел по холодному соединительному тоннелю к лестничной площадке у РТСР. Бэджер курил, как всегда, в одиночестве.
      - Хелло, как поживаете? - приветствовал он меня. - Я действительно очень огорчен тем, что случилось с вами. Услышав об этом, я тут же ринулся в департамент кадров убеждать Диммока, что он совершил ошибку, но он ничего не слушал, - со злостью рассказывал Бэджер.
      - Они погубили операцию BELLHOP, - продолжал он.
      - Без вас у нас не было иного выбора, как только отказаться от ее проведения, как раз когда произошел большой прорыв. Вчера Кидди звонила Фахду. - Бэджер с раздражением бросил сигаретный окурок. - Диммок сказал мне нечто очень странное, - добавил Бэджер. - Он заявил, что они не заинтересованы в том, чтобы иметь на службе потенциального Олдриджа Эймса.
      - Что? Эймса связывают со мной?
      - Я не знаю, - сочувственно ответил Бэджер. - Он ничего не объяснил.
      Мы поговорили еще несколько минут, я с трудом сдерживал слезы, поэтому попрощался с Бэджером и в последний раз отметил свой уход из офиса разведслужбы.
      Эймс - это офицер ЦРУ, недавно арестованный в Америке и приговоренный судом к пожизненному заключению за неоднократную передачу секретных сведений российским разведчикам. Он делал это на протяжении ряда лет и получил за свои услуги несколько миллионов долларов. Тогда я еще не знал, означала ли реплика Диммока, что я был потенциальным предателем, но в любом случае его слова были чрезвычайно неприятны и не соответствовали этике профессии.
      x x x
      После увольнения департамент кадров выдал мне жалованье за три месяца. Они рассчитывали, что я соглашусь со своим увольнением, определюсь с новой профессией и подыщу подходящую работу. Я должен был платить по закладной, у меня были другие финансовые обязательства и при этом никаких идей относительно выбора новой профессии. Даже если бы я послушался их совета и согласился на абсолютно бесперспективную работу в банке Сити, это означало бы начинать карьеру с самого низа в незнакомом и неинтересном деле, да еще со значительно меньшим жалованьем. Я бы смирился, если бы меня уволили заслуженно, но это было не так. Узнать, что стояло за моим увольнением, я мог единственным путем: добиться независимого расследования законности действий МИ-6, а это означало, что мне надо обращаться в суд по трудовым спорам. Порывшись в телефонном справочнике, я нашел небольшую адвокатскую контору "Бахси и партнеры", в северной части Лондона. Она специализировалась на трудовых спорах и рекламировала свою деятельность девизом "нет выигрыша нет гонорара". Такое обещание привлекло меня, поскольку мои скромные сбережения не позволяли нанять адвокатов. Меня позабавило, что все партнеры конторы носили имена на языке фарси. Я мысленно улыбнулся, вообразив, как Диммок получает запрос от иранского адвоката. Я немедленно позвонил адвокатам, и мы условились о встрече. Через два дня "Бахси и партнеры" направили в МИ-6 предварительное уведомление с запросом о предоставлении копий всех бумаг, касающихся меня. Я не ошибся в реакции Диммока на запрос, он позвонил мне домой и сказал:
      - Мы не можем допустить, чтобы вы потащили нас в суд. У нас имеется судебное заведение на Флит-стрит, - почти жалобно произнес он. - Почему бы вам не заглянуть туда и не разыскать там чиновника по трудоустройству PD/PROSPECT, у него тесные связи с банками Сити.
      - Я уже говорил вам, что у меня нет ни малейшего желания работать в этом чертовом Сити, - раздраженно ответил я. - Ваши ублюдки уволили меня незаконно, и теперь я вправе судиться с вами в суде по трудовым спорам.
      Диммок с негодованием бросил трубку.
      Спустя несколько дней он прислал мне письмо, начинающееся словами: "Уважаемый мистер Томлинсон" вместо "Дорогой Ричард". Я решил, что они прослушивают мой телефон, поскольку Диммок попросил меня поменять адвокатскую контору на "более респектабельную" и предлагал оплатить мои судебные издержки. На первый взгляд казалось, что это вполне искреннее предложение, но это только на первый взгляд. Нетипичное великодушие департамента кадров неизбежно преследовало глубоко спрятанные цели. Полистав еще раз телефонную книгу в поисках дорогостоящих компаний, я нашел респектабельную фирму Герберта Смита в Сити. Расторопная секретарша в приемной связала меня с Джоном Фарром, партнером конторы, знатоком трудового права. В течение следующих нескольких недель мы составили подробное заявление в суд по трудовым спорам и представили его в судебный центр в Норидже. Мой последний чек из МИ-6 за август пришел по почте спустя несколько дней. Заявление в суде рассматривается через три-четыре месяца после его подачи, поэтому я должен был просуществовать в этот промежуток времени на мои ограниченные сбережения, но я не особо переживал по этому поводу. Дела, касающиеся несправедливого увольнения, рассматриваются в открытых заседаниях и, когда я наверняка выиграю дело, МИ-6 заставят выплатить мне полностью всю сумму за вынужденный прогул.
      Мой оптимизм был наивным и держался недолго. Спустя неделю после представления заявления в суд мне домой позвонил Фарр и предложил встретиться в его офисе вблизи станции "Ливерпуль-стрит".