Отчаянная

— Какой стыд! — воскликнул мистер Квомби. — Какой позор для джентльмена! Только подумать, вы, леди, должны были разлучиться с лучшей подругой навсегда ради амбиций недостойного ее мужа.

Миссис Мэдкрофт достала носовой платок и прикоснулась к увлажнившимся глазам. «Мне было больно, — согласилась она. — Но я не обиделась. Ведь это ее муж настоял на том, чтобы она порвала отношения со всеми, кого знала. Это было действительно печально. Но он тоже невиновен. Он несчастный, бедный человек, любивший Марион до безумия. Он не хотел делить ее ни с кем».

— С джентльменами иногда такое происходит, — заметил мистер Квомби и окинул миссис Мэдкрофт взглядом собственника. При этом он в мою сторону как-то особо сверкнул своими черными глазами.

Теперь я припомнила, что мы вели семьей действительно замкнутую жизнь. Но мне никогда не приходило в голову спросить родителей о причинах. Сейчас я начала думать о том, что, кажется, не очень хорошо знала взаимоотношения отца с матерью.

Может быть и теперь я знаю о них далеко не все.

Миссис Мэдкрофт честно рассказала все до конца? Меня не покидало ощущение, что она в чем-то лгала. В чем именно, сразу не разберешь, потому что многое в ее рассказе звучало правдоподобно. Тем не менее, до тех пор, пока сама не разберусь основательно во взаимоотношениях родителей.

Миссис Мэдкрофт, казалось, не замечала нежного взгляда своего друга, все свое внимание она сосредоточила на мне. Она вновь наклонилась ко мне и еще сильнее сжала мое руку. «Но теперь дочь Марион приехала ко мне, и все стало на свои места», — удовлетворенно произнесла она. Я еще раз попыталась вежливо улыбнуться, но, наверное, это плохо получилось, так как в моей голове кружился целый рой вопросов. Я уже собралась задать один из них, но меня опередил громкий стук в дверь гостиной.

Вошла Чайтра. Сразу стало ясно, не для того, чтобы сказать, что ужин подан. Ее смуглое лицо выглядело болезненно-бледным, а в глазах стоял испуг. Но миссис Мэдкрофт и ее гость ничего не заметили.

— Уже пора ужинать? — спросила миссис Мэдкрофт. — Как быстро идет время, когда ты в приятном обществе!

— Нет и не может быть общества, более приятного, — не остался в долгу мистер Квомби.

Чайтра крепко сжала ладони и пробормотала:

— Дело не в этом, мэм.

Хозяйка невозмутимо спросила: «Надеюсь, ты не спалила барашка? Пожалуйста, только не в этот вечер».

Служанка еще более замялась и многозначительно посмотрела назад, молча приглашая хозяйку выйти. Ясно, Чайтра хотела что-то сказать ей наедине. Я подумала, уж не вернулась ли миссис Бродерик, или, что еще хуже, мистер Ллевелин.

Миссис Мэдкрофт, конечно, поняла знаки служанки, но не придала им значения. Она нетерпеливо замахала руками и раздраженно сказала: «Что там у тебя? Быстро выкладывай! Я не могу читать твои мысли».

Руки Чайтры бессильно опустились, и она, пожав плечами, обреченно произнесла:

— За дверью полиция, мэм.

Миссис Мэдкрофт удивленно воскликнула: «Полиция?! Боже мой, что привело их сюда?» Она обратилась к мистеру Квомби: «Вы думаете, им понадобились мои услуги?»

Мистер Квомби встал, застегнул все пуговицы.

— А что еще может быть, дорогая леди, — сдержанно произнес он. — Если вы не возражаете, я пойду и поговорю с ними от вашего имени. Нет необходимости вам беспокоиться в такой поздний час.

— Мой дорогой, дорогой человек, — затараторила она. — Что бы я делала без тебя? — Здесь она нежно улыбнулась и смущенно заморгала.

Мистер Квомби поклонился и вышел с Чайтрой в фойе. Хозяйка закрыла за ними дверь так плотно, что, к моему большому разочарованию, к нам в гостиную из фойе не доносились даже обрывки фраз. Впрочем, так, может быть, даже лучше.

Чем больше я узнавала о профессиональной практике миссис Мэдкрофт в качестве медиума, тем больше испытывала смутное беспокойство. Внутренне чувство подсказывало мне, что появление полиции имело прямое отношение к странным занятиям хозяйки. Но миссис Мэдкрофт считала, или делала вид, будто считала, иначе.

— Это уже не первый случай, когда моя помощь требуется в криминальных делах, — с чувством профессионального достоинства произнесла она. — Особенно хорошо я раскрываю убийства. Ты даже не поверишь, какой у меня замечательный талант вызывать дух несчастных покойников, беседовать с ними. При этом мне ничего не стоит попросить назвать убийцу. — Тут она резко и как-то неуместно засмеялась. Возможно, вспомнила какой-то примечательный случай. А может быть, сказывалось присутствие полиции за дверью.

Затем миссис Мэдкрофт вздохнула, прикрыла на секунду глаза и продолжала с грустной улыбкой: «Но давно никто не обращался ко мне за помощью в таких делах. Люди потеряли веру. Печально, но факт. Вот и ты считаешь меня глупой старухой, которая ничего не делает, а только сочиняет фантастические рассказы».

— Нет, нет! — запротестовала я, чтобы утешить хозяйку. Говоря правду, я полностью разделяла ее мнение.

Она погрозила мне пальцем и укоризненно произнесла: «Да. Да. Я знаю современную молодежь. Ей во всем требуются доказательства. Что ж, пожалуйста! Дай-ка я посмотрю, куда это положила альбом с вырезками. Чайтра, наверное, знает, но не будем ее беспокоить, иначе рискуем остаться без ужина».

Миссис Мэдкрофт встала, покрутила головой, осматривая комнату и прикидывая, куда служанка могла положить альбом. «Нет, не в книжном шкафу, — бормотала она. — Полки слишком малы. Может быть в письменном столе?»

Она пересекла комнату и стала выдвигать ящики из стола. Содержимое каждого она неторопливо укладывала стопкой на пол. Постепенно стопка достигла примерно двух футов в высоту и стала угрожающе покачиваться. Я с любопытством прикидывала, сколько еще можно добавить, чтобы вся эта груда рухнула.

Из письменного стола извлекались коробки с письменными принадлежностями, конверты, стопки бумаги и еще и еще что-то.

— Вот они! — воскликнула миссис Мэдкрофт так громко, что даже напугала меня. — А я уже подумала, что они потерялись.

Она извлекла из глубины ящика два огромных альбома и потащила их через всю комнату к карточному столику, который стоял в углу. «Подойди и сядь вот сюда, мы посмотрим их вместе», — предложила она.

Взяв один из стульев, стоявших недалеко от стола, я подсела. К моему удивлению, альбомы оказались заполнены вырезками из газет и всевозможными приглашениями. Почти все пригласительные карточки были украшены тиснеными рисунками, что убедительно свидетельствовало о высоком общественном положении приглашающих.

Ранние заметки были датированы 1852 годом, поздние — 1858 годом. Да, более пяти лет миссис Мэдкрофт как медиум находилась в поле зрения общественности.

На некоторых вырезках сохранились жирные следы от бутербродов. Дополнительное свидетельство того, что нынешняя хозяйка в те времена пользовалась успехом в вызывании тех духов, которые обитали в богатых и знатных домах.

Если сложить все обстоятельства вместе, то получалось, что миссис Мэдкрофт не приукрашивала свою былую славу медиума.

Вдруг мое внимание привлекла одна пожелтевшая фотография, почему-то оказавшаяся среди газетных публикаций. У меня даже дыхание перехватило от волнения. Миссис Мэдкрофт понимающе заметила: «Я и забыла о ней. Да, здесь сняты я и твоя мать. Насколько я помню, нас сняли в тот самый вечер, когда мы ходили во дворец Святого Джеймса. Ах, какое незабываемое это было событие!»

С непередаваемым чувством я всматривалась в их фигуры, лица. Миссис Мэдкрофт, очень молодая, темноволосая и экзотически привлекательная, сидела в большом кресле. Моя мама стояла рядом. Ее правая рука лежала на плече миссис Мэдкрофт. Мама была здесь гораздо красивее, чем я помнила ее, хотя ребенком я гордилась ее красотой. На фотографии ее густые волосы собраны в пучок, а тонкие брови изогнулись над лучистыми карими глазами. Я всегда завидовала ее глазам. У меня — сине-зеленые, как у отца. На краю фотографии аккуратно выведена дата съемки: август 1853 года. Значит, ей было столько же, сколько мне сейчас — девятнадцать лет. Да, глядя на сияющее выражение ее лица трудно усомниться в том, что она была абсолютно счастлива. Столько в ней чистоты и наивности! Они, наверное, и вызвали глубокие чувства мистера Кевери.

Миссис Мэдкрофт извлекла фотографию из альбома и протянула мне со словами: «Возьми ее себе. Я не думаю, что у тебя много фотографий из поры ее юности. Мне будет приятно знать, что у тебя теперь такой редкий снимок».

«Большое спасибо вам! — пробормотала я и у меня сжало горло. — Вы так добры». — «Чепуха!» — махнула она рукой, хотя щеки ее порозовели от удовольствия. Затем она закрыла верхний альбом и передала мне оба, сказав: «Я уверена, что тебе хотелось бы получше рассмотреть их. Можешь взять в свою комнату. Вернешь потом…» — «Разумеется», — с радостью согласилась я.

Даже беглого знакомства с содержанием альбомов оказалось достаточно, чтобы убедиться в том, что миссис Мэдкрофт говорила абсолютную правду о своей былой популярности. Но из любопытства хотелось прочитать отчеты в газетах более внимательно, вдруг там проскользнет имя моей матери. Если же нет, все равно узнаю больше об их совместной жизни и работе.

Я начала снова благодарить хозяйку, но тут вернулся мистер Квомби. Когда он вошел в гостиную, я обратила внимание на его плотно сжатые губы. Кажется, ничего хорошего он не сообщит. Миссис Мэдкрофт посмотрела на него с надеждой, но он отрицательно покачал головой.

— Очень прискорбно, дорогая леди, — начал он протокольным тоном. — Я узнал, что самая презренная из всех женщин, эта миссис Бродерик, подала на вас жалобу.

— Жалобу? — вскричала хозяйка и вскочила. — Но я не нарушила никаких законов.

— Конечно, не нарушила, — поспешно заверил мистер Квомби. — И полиция объяснила ей, этому ужасному созданию, что вы не совершили ничего кроме того, что потребовали деньги за оказанные услуги.

— И она, что же, обвинила меня в мошенничестве? — негодовала миссис Мэдкрофт.

— Ну, нет, — поспешно успокоил он. — В Лондоне все знают, что вы честный медиум. Многие могут подтвердить вашу честность. Но, понимаете, эта самая презренная из всех женщин потребовала прекращения вашей спиритической деятельности.

— Господи! — только и смогла сказать миссис Мэдкрофт, падая в кресло. — Неблагодарная женщина! Она должна быть признательна мне уже за то, что я не взяла с нее денег за ту работу, которую по ее требованию выполнила напрасно.

— Конечно, она такая и не стоит принимать ее поведение близко к сердцу, — поспешила я успокоить миссис Мэдкрофт. Если бы не альбомы с вырезками, мои чувства сейчас могли быть совершенно иными. Но теперь у меня нарастало чувство возмущения женщиной, которая расстроила наш вечер и так огорчила мою хозяйку.

Мое желание поддержать миссис Мэдкрофт в эти неприятные для нее минуты, не в последнюю очередь, определялось чувством признательности к ней за все те добрые слова, которые она сказала мне, и по которым после смерти матери я очень соскучилась.

Мистер Квомби подошел к миссис Мэдкрофт сбоку и в знак утешения неловко похлопал ее по плечу. Несмотря на напряженную обстановку я отметила, что у него очень пухлые, не мужские руки, и вообще он какой-то хилый. У меня его .жест извозчика, скорее всего, вызвал бы раздражение. Но миссис Мэдкрофт эта неуклюжесть, как ни странно, сразу же успокоила. К ней вернулся розоватый цвет лица, она выпрямилась в кресле и быстро обрела способность трезво размышлять.

— Подумаешь, скандальная женщина пожаловалась в полицию, — достаточно бодро произнесла она. — Нам это ничем не грозит.

Мистер Квомби отвел взгляд в сторону и сглотнул. Уловив это, миссис Мэдкрофт сурово посмотрела на него и так же сурово потребовала: «Выкладывайте, мистер Квомби, что вы мне не договорили!»

Он откашлялся и уже известным мне протокольным голосом заскрипел: «Положение, действительно, весьма затруднительное. Полиция приказала… они подумали… ну, им не хватает терпения по отношению к медиумам и они предложили… предложили вам закрыть свое дело».

— Закрыть дело?! — вскипела хозяйка.

— …Или делать это где-нибудь в другом месте, — закончил мистер Квомби печальным тоном.

Хозяйка застыла в одной позе, но ненадолго.

— А вы не сказали им, мистер Квомби, что комиссар полиции мой очень хороший друг?

— Сказал. Но ваш хороший друг несколько лет назад ушел в отставку, а новый комиссар не сочувствует этому.

— Что же мне делать?

— Ну, ну, дорогая леди, не стоит впадать в панику. Все тучи развеются через несколько недель.

— Может быть. Но как я буду жить эти несколько недель?

— Я уже обдумал это. В конце концов, вы получили приглашение в имение мистера Ллевелина, от его сестры.

Миссис Мэдкрофт подняла голову, которую уронила было на руки, и посмотрела на мистера Квомби. Он сиял оттого, что, как ему казалось, нашел гениальный выход из щекотливого положения.

— Неужели вы думаете, что я захочу туда поехать? — спросила она. — Только не после этой грубости мистера Ллевелина по отношению ко мне… И к моей дорогой Хилари.

— Боюсь, что у вас нет выбора, — все еще продолжая сиять, возразил мистер Квомби. — И что бы там мистер Ллевелин ни думал о медиумах, он не сможет отказать своей сестре в праве принять желанных ей гостей в ее доме.

Миссис Мэдкрофт глубоко вздохнула и задумалась над его словами. После долгой паузы она уступила.

— Конечно, вы совершенно правы. Мы должны поехать туда. Но пока вы оба не пообещаете сопровождать меня, я не сделаю ни шага к дому этого человека.

— Я даже и слышать не хочу о том, что вы поедете туда одна. Вам необходим защитник. Тем более, если придется противостоять этому ужасному человеку.

Слушая беседу хозяйки с ее сердечным другом, я тоже размышляла о том, как лучше поступить в этой обстановке. Сначала колебалась, но постепенно пришла к решению, что целесообразно миссис Мэдкрофт и мистеру Квомби поехать на несколько недель в имение Ллевелинов, а мне присоединиться к ним. Все вместе мы остановились на том, что Чайтра тоже поедет, а дом в Лондоне будет все это время закрыт.

В общем-то, я и не могла настаивать на том, чтобы миссис Мэдкрофт уехала без меня, ведь это означало бы для нее дополнительные большие неудобства и расходы. А где-то в глубине души у меня яркой искоркой горело желание новой встречи с мистером Ллевелином. Но в этом я не могла признаться ни себе, ни, тем более, миссис Мэдкрофт.

В ту ночь то ли из-за переутомления, то ли из-за ожидающей меня неопределенности я долго не могла уснуть. Из всего того, что произошло за последнее время, мне больше всего не давали покоя мысли о мистере Ллевелине. Сердитом, неучтивом и таком притягательном мистере Ллевелине. Вот эта притягательность меня настораживала, тревожила, манила и пугала. Я ничего не могла с собой поделать: стоило мне закрыть глаза, как тотчас же перед мысленным взором вставал он. Высокий ростом, с аристократическими манерами, прямыми черными бровями, неотразимыми серыми глазами, обрамленными густыми ресницами. Кто знает, до чего довели бы меня эти мысленные картины, но между нами постоянно вставало одно препятствие: я еще чувствовала обиду на мистера Ллевелина после той нашей бурной стычки. Эта обида сидела в моем сердце болезненной занозой. Да, тогда он показал себя бессердечным эгоистом. Теперь, когда я все хорошо обдумала и узнала много нового, я почувствовала себя просто оскорбленной его нелепыми обвинениями. По-видимому, о миссис Мэдкрофт он знал совсем немного, а обо мне вообще ничего. Как же он смел обвинить двух совершенно незнакомых женщин в попытке обмануть его? Если бы случай свел нас во второй раз, я бы поставила его на место.

Странно, я ничего не сделала для того, чтобы вновь увидеть его, тем не менее, мне предстояло вскоре стать гостем в его доме.

Попыталась представить мистера Ллевелина в привычном для него окружении. Скорее всего, это поместье. Дом наверняка обставлен в сдержанном, безупречном вкусе. В нем, конечно, царит атмосфера чопорности и властности. Там нет ни малейшего сочувствия к тем, кто переступает порог по воле случая. А к тем, кто прожил свою жизнь под его крышей?

Я испытывала сочувствие к его жене. А, впрочем, есть ли она у него? Судя по тому, что я знала, он жил с сестрой. Но это не исключало наличие жены. Жены, конечно, робкой и тихой, как мышка, которая незаметно пробирается по комнатам дома с печальным взглядом на испуганном лице. А если он женат на жестокосердной и рассудительной женщине, как сам? На такой, с которой мог бы жить в полном согласии.

Засыпая, я представила их за чаем, обсуждающими знакомых, порицающими человеческие слабости своих друзей. И при этом они с удовольствием откусывали теплую пшеничную лепешку и запивали горячим чаем.

Мистеру Ллевелину сейчас, по-видимому, под тридцать или тридцать с небольшим. Возраст, когда женятся. Он богат и благодаря этому кому-то его тяжелый характер может показаться лучше, чем есть.

И вдруг мною овладела совершенно ни на чем не обоснованная, необъяснимая уверенность в том, что мистер Ллевелин на самом деле совсем не такой плохой, каким я его представляла, наоборот, он — хороший.

Вслед за тем пришло нечто другое: то ли ощущение, то ли видение. Будто бы я стою на краю пропасти, а у меня под ногами рушатся скалы, и ускользает всякая опора. На этом я проснулась.

В девятнадцать лет человек быстро восстанавливает силы. К утру ко мне вместе с приливом энергии вернулось мое обычное хорошее настроение. И хотя мне снова пришлось упаковывать половину своих вещей, меня не пугала мысль о предстоящей поездке. Ничего, что она последует за той, в Лондон, которая меня изрядно вымотала. Какое-то время я волновалась по поводу неприятного приема, который мог нас ожидать у Ллевелинов, но затем и это волнение улеглось.

У меня не вызывало сомнения, что миссис Ллевелин не позволит своему брату оскорблять приглашенных ею гостей. Что же касалось самого мистера Ллевелина, то я не была намерена терпеть, если он попытался бы вдруг, повторить свое нападение. Особенно теперь, когда я узнала, чем именно занимается миссис Мэдкрофт, и как общество оценивало результаты ее работы.

Сняв с вешалки оставшиеся платья, я стала закрывать дверцу гардероба. Тут мне попалась на глаза очаровательная шелковая сумочка, она слегка покачивалась на крючке. Это была та самая сумочка, которую Чайтра повесила в целях защиты от вторжения духов. Появилось желание положить ее в чемодан. Рука уже было потянулась к ней, пальцы коснулись шнурка. Но вдруг я заколебалась. А зачем, собственно, ее брать? Магия в моем представлении была ничем иным, как трюком, эффект которого зависел от ловкости медиума. Да и никто, по-моему, не относился к ней серьезно, за исключением самых доверчивых людей.

А сумочка? Может быть она и защищает от духов, когда они появляются. Вот только появятся ли они в имении Ллевелинов? Мало вероятно, чтобы им там оказали хороший прием, потому что в имении, насколько известно, и живым людям живется не сладко.

Взгляд снова упал на шелковую сумочку. Накануне я дала Чайтре слово не брать ее из гардероба. Это мое обещание решило дело. К тому же, желание везти куда-то сумочку уже пропало само по себе. Посмеявшись над своей глупостью, я закрыла дверцу гардероба…

В Дорсет мы приехали в полдень. На станции нас ожидал экипаж миссис Ллевелин. Значит, она сумела отстоять перед братом свое мнение и право на прием гостей, подумали мы. От станции до имения оказалось не близко. Мы долго колесили по голой, покрытой лишь вереском торфяной земле, по холмам и долинам. Наконец, остановились перед высокими железными воротами в каменной стене, которая тянулась в обе стороны так далеко, как только мог охватить взгляд.

Пока привратник степенно открывал могучие створки, я выглянула из коляски. На глаза попалась медная пластина, привинченная близ ворот к одному из каменных столбов. На ней были выгравированы два слова:

«Эбби Хаус».

Монастырь-дом. Какое-то странное название, подумала я. Что за ним? Мои размышления прервал тягучий скрип металлических навесов. Ворота, наконец, открылись, и мы двинулись дальше. Теперь нас вела извилистая дорога, посыпанная чистым гравием. Вдоль нее с равными интервалами, точно часовые в почетном карауле, стояли высокие роскошные вязы. Гравийная дорога протянулась на целую милю. Закончилась она у могучего каменного здания, где и остановился наш экипаж.

Мы вышли, разминая затекшие ноги и с любопытством осматриваясь вокруг. Увидев дом, я поняла смысл тех двух слов на медной пластине. Каменное сооружение выглядело подобно средневековому монастырю. Создавалось впечатление, что давным-давно оно действительно было монастырем. Потом монахи его покинули, пришли новые хозяева, но переделывать ничего не стали. Так монастырь и остался стоять в этих безлюдных, угрюмых местах.

Это было двухэтажное здание с окнами в готическом стиле, которые с трудом прорезали толстые каменные стены. Единственные, неброские украшения на окнах представляли собой ромбовидные стекла. Над несколькими комнатами второго этажа выступали закругленные каменные балконы. В центре дома-монастыря возвышалась башня с остроконечными зубцами, которая превосходила здание по высоте примерно в три раза. Башня делила весь комплекс сооружения на два крыла: восточное и западное. В нижней части башни располагалась широкая двойная дверь, завершавшаяся массивной аркой.

В общем, дом Ллевелинов впечатлял. Но не меньшее впечатление на всех нас произвело имение. Оно хорошо просматривалось от здания, и, оглядевшись, я смогла по достоинству оценить его размеры и величие. Во все стороны от дома простирался парк. Куда ни посмотришь, тянулись желтовато-зеленые газоны, аккуратная череда которых нарушалась только хорошо ухоженными клумбами с розами да отдельными, не менее ухоженными, деревьями. В основном, здесь росли буки.

— О, Боже, у меня нет слов, чтобы выразить восхищение! — воскликнула миссис Мэдкрофт и умолкла. Чувство благоговения оказалось сильнее ее врожденного многословия. Это говорило о многом.

Чайтра задумчиво покачивала головой, она увидела и оценила имение по-своему. «Чтобы отполировать пол в таком громадном доме, — задумчиво произнесла служанка, — потребуются две недели».

— Мы сможем прожить здесь целый месяц, ни разу не встретив хозяина, — не без удовольствия отметил мистер Квомби. Такая перспектива создавала ему замечательное настроение.

Нам пришлось недолго созерцать окрестности и здание. Одна из двойных дверей в башне распахнулась, и вышла женщина, одетая в простую черную тунику. Она так туго стянула в узел волосы на голове, что уголки ее глаз немного приподнялись кверху. Женщина сердито посмотрела на нас.

Вначале я предположила, что это экономка. Но потом передумала. Она выглядела слишком молодой для выполнения ответственных обязанностей, связанных с ведением такого большого хозяйства. В ее красивом смуглом лице какие-то черты напоминали лицо мистера Ллевелина. Может быть, она его отдаленная родственница? Тогда к чему эта строгость одежды и прически? Но кем бы она ни приходилась хозяину дома, меня в первую очередь, интересовало ее отношение к спиритизму. Увы, в выражении ее лица, в одежде, манере держаться сквозила приземленность. Значит, она не из тех, кто восхищается талантом медиума и оказывает ему покровительство.

Но кто же она? Я взглянула на миссис Мэдкрофт, может быть, она узнала пригласившую нас хозяйку дома? Миссис Мэдкрофт смотрела на женщину безучастно. Ясно, они не знали друг друга.

Тем временем мистер Квомби, оставив багаж под присмотром кучера, взял миссис Мэдкрофт под руку и повел ее к двери.

— Дорогая леди, — обратился он к смуглолицей женщине, слегка поклонившись. — Миссис Ллевелин ожидает нас. Будьте любезны, известите о нашем приезде.

— И кто же приехал? — не скрывая холодного тона, спросила смуглолицая. — Как мне сказать?

Мистер Квомби вскинул голову и объявил таким тоном, словно представлял членов королевской семьи:

— Миссис Мэдкрофт и ее сопровождающие!

— Это та самая смехотворная спиритистка? — спросила женщина, не скрывая иронии в голосе. При этом ее брови поднялись кверху.

— А кто вы? — с трудом сдерживая гнев, спросила миссис Мэдкрофт, расценившая услышанное как намеренное оскорбление.

— Миссис Урсула Ллевелин, — чеканя каждое слово, ответила смуглолицая. — Я полагаю, мой брат поставил вас в известность о том, что вы здесь нежелательны.

Удар оказался сильным, а, главное, совершенно неожиданным с этой стороны. Кого-нибудь другого он, вероятно, свалил бы наповал. Но миссис Мэдкрофт за годы спиритической практики повидала в богатых домах, надо полагать, не только репортеров и аппетитные бутерброды, но и нечто другое. Жизнь медиума закалила ее, так что она не из тех женщин, кого можно сходу вывести из игры. К тому же, она помнила, что ее лондонский дом закрыт и находится под надзором полиции. Это придало ей энергии и стойкости. По крайней мере, внешне миссис Мэдкрофт никак не выказала своего внутреннего смятения. Она продолжала разговор спокойно и с достоинством.

— Да, может быть. Но, честно говоря, я не смогла проигнорировать просьбу вашей сестры.

— Скорее всего, вы захотели сами воспользоваться ее гостеприимством. Приехав, вы сделали хуже для себя. Можете разворачиваться и уезжать обратно!

В недоумении мы посмотрели друг на друга. Подумать только, проделали этот утомительный, долгий путь лишь для того, чтобы получить от ворот поворот и к ночи вернуться на железнодорожную станцию. Едва ли до утра окажется поезд, идущий в Лондон. Что делать? Не отталкивать же миссис Ллевелин и не врываться же в дом нахально?

Хотя мистер Квомби, судя по выражению его лица, был полон решимости поступить именно так. Его верхняя губа подергивалась, а черные глаза свирепо сверкали. Правда, если принять во внимание его низкий рост, с одной стороны, и энергичную решимость миссис Ллевелин, с другой, то я не стала бы держать пари, что мистер Квомби имел реальный шанс на успех. Несмотря на это, штурм мог начаться в любое мгновение. Ситуация обострилась до предела.

К нашему счастью, веселый женский голос, прозвучавший с обратной стороны двери, упредил решительные действия мистера Квомби.

— Ради Бога, что ты делаешь, Урсула?

— Проявляю в отличие от тебя здравый смысл.

— Какая досада! Почему ты вмешиваешься? Правая часть двери распахнулась и привлекательная молодая девушка в розовой шелковой юбке выскочила на ступеньки. Это была младшая сестра мистера Ллевелина. Она быстро нашла нас глазами, и ее лицо озарилось радостной улыбкой.

— Вы приехали, миссис Мэдкрофт! — восторженно воскликнула она. — Я ужасно боялась, что Эдмонд отпугнет вас. Он может быть очень убедительным, когда сильно захочет.

Миссис Мэдкрофт презрительно фыркнула в адрес Урсулы и стала искать носовой платок.

— Я оставила свой дом и потянула сюда за собой лучших друзей только для того, чтобы после такой дальней дороги меня выставили как шарлатанку, — произнесла миссис Мэдкрофт с пафосом, который у этих древних стен звучал особенно колоритно.

Младшая мисс Ллевелин повернулась к старшей сестре.

— На самом деле, Урсула, где твои манеры?

— Я не сделала ничего более того, что сделал бы Эдмонд, будь он здесь.

— Пф! Меня ничуть не интересует его мнение.

— Но тебе не следовало приглашать их сюда против его воли.

— А почему, собственно, нет? Это татке и мой дом» А это мои гости. Или ты забыла о моем праве?

— Пожалуйста, входите, миссис Мэдкрофт, и пусть поведение Урсулы не расстраивает вас. Никто на нее здесь не обращает внимания.

Мисс Ллевелин-младшая оттеснила сестру в сторону, чтобы дать нам возможность пройти в дом, и подала знак лакею внести багаж. Мы гуськом прошли через проделанную для нас брешь и оказались в просторном фойе. Пол был выложен плиткой розового мрамора, а вверх, к большой площадке спиралью уходила широкая лестница из красного дерева. Высоко над головой сквозь цветные стекла купола лился солнечный цвет. Дробясь на многочисленные разноцветные лучи, он радугой играл на стенах, отражался в отполированных столетиями плитках пола. В помещении было светло и достаточно тепло.

Вдруг волна холодного воздуха пронеслась сверху, от лестничной площадки, и обдала сзади мои плечи. Я почувствовала в плечах неприятное покалывание, меня охватил озноб. Я посмотрела вверх, но ничего не заметила. Это всего лишь сквозняк, успокоила я себя вслух. На самом деле я думала не так.

Мне вспомнилась тяжелая, удушливая атмосфера в доме миссис Мэдкрофт, которая навалилась на меня, как только я вошла. Там я тоже не обнаружила никаких видимых причин. Впрочем, лучше об этих вещах сейчас не думать.

Я поспешила догнать нашу компанию, от которой немного отстала, пока отыскивала источник «сквозняка». Мне казалось, что никто не обратил внимания на мое немного странное поведение, но я ошиблась.

Миссис Мэдкрофт испытующе посмотрела на меня и спросила: «Все в порядке, дорогая?»

— Да, все чудесно, — пробормотала я. Она скользнула взглядом вверх по лестнице и остановила его на площадке. И почти в тот же момент миссис Мэдкрофт затрясло в ознобе.

— Вы были правы, миссис Ллевелин, настаивая на моем приезде, — обратилась миссис Мэдкрофт к нашей доброй покровительнице. — Здесь кто-то отчаянно нуждается в моей помощи.

На эту фразу отозвалась миссис Урсула. Громко захлопнув парадную дверь, она раздраженно произнесла:

— Абсолютная чепуха! Здесь нет никаких привидений.

Миссис Мэдкрофт жестом руки попросила ее замолчать и произнесла слова, которые никто толком не понял: «Простите, я не хочу обидеть вас, но должна опровергнуть это. Меня одолевает печаль. Это… Это печаль женщины. Да, действительно вся в печали».

Все вопросительно посмотрели на нее. Кажется, только я смутно догадывалась о том, что имела в виду медиум.

В тот момент, когда холодный поток пронесся у меня за спиной, и мои плечи ощутили его ледяное дыхание, я почувствовала приближение чего-то зловещего. Это тревожное ожидание с каждой минутой нарастало.

Глава 3

Сопровождаемые чопорной горничной в черной мантилье и накрахмаленном фартуке, мы поднялись по лестнице в комнаты для гостей. Миссис Мэдкрофт в бодром настроении выступала во главе шествия. Я неохотно тащилась за ней.