Отчаянная

— Только потому, что ему не хотелось отпускать Фанни кататься одну, — уточнила я.

Внутреннее напряжение миссис Мэдкрофт заметно уменьшилось, морщина на ее переносице разгладилась, и наш медиум снова откинулась на спинку дивана.

— Это Фанни подала идею покататься верхом? — спросила она уже совсем спокойным тоном. — Вы катались все время втроем?

Она положила руку на лоб и стала растирать виски. Кожа на ее висках сначала порозовела, потом стала пунцовой. Под ней обозначились голубоватые бугорки кровеносных сосудов. У меня создавалось впечатление, что миссис Мэдкрофт намеренно приводила себя в состояние повышенной бодрости, чтобы учинить мне основательный допрос. В связи с предстоящими более детальными вопросами я думала о мере моей откровенности с благотворительницей. Конечно, я не держала от нее секретов, тем более, что у меня их вообще не было. Так что речь шла лишь о границе моей личной жизни, которую никто не вправе пересекать. Внутри этой границы я и сама во многом не могла разобраться. Излишняя откровенность могла меня только сбить с толку, придать моим мыслям и действиям такой настрой, который позже мог бы мне навредить.

Но сейчас я так ничего и не решила. Подумала, что когда-нибудь этот вопрос встанет острее и конкретнее, тогда решение может придти само.

Да, миссис Мэдкрофт ждала моего ответа насчет идеи кататься верхом. На ее вопрос я утвердительно кивнула головой.

— Сначала мы катались втроем, — сказала я. — Потом мы встретили доктора Родеса, и Фанни решила остаться с ним.

— Без тебя? — настороженно спросила миссис Мэдкрофт, пытаясь подняться с дивана. — Дорогая моя, что я наделала, привезя тебя сюда. Скажи мне, он не делал тебе непристойных предложений?

Последние слова миссис Мэдкрофт произнесла с изрядной долей театральности, что, видимо, должно было означать в ее представлении высшую степень ее заботы о моей нравственности.

В ответ я разразилась смехом.

— Знаете, я ждала от него чего угодно, только не этого, — успокоила я миссис Мэдкрофт.

— В самом деле? — внимательно посмотрела она в мои глаза. — Ты не обманываешь меня?

— Я надеялась, что вы обо мне лучшего мнения, — сказала я, изобразив в голосе обиду.

Миссис Мэдкрофт немедленно извинилась и достала свой носовой платок, которым не спеша промокнула глаза.

— Пожалуйста, не сердись на меня, — сказала она извиняющимся тоном. — Это все из-за того, что ты такая невинная, и меня пугает, что такой ужасный человек обращает на тебя внимание.

— Это совсем не то внимание, которого должна опасаться леди, — сказала я, стараясь не смотреть ей в лицо.

Я чувствовала, что она внимательно изучала выражение моих глаз, стараясь найти в них следы того, что могло бы ее разуверить в искренности моих слов. Кажется, не нашла. Да и не могла найти. Легкие морщинки обозначились у нее вокруг бровей, и она провела языком по сухим губам.

— Я полагаю, что мне следовало кое-что тебе сказать, — проговорила она медленно. — Но это малоприятная тема.

Ее слова насторожили меня.

— О чем вы говорите? — спросила я, стараясь придать своему голосу равнодушный тон.

Прежде чем она ответила, появилась Чайтра с горячей водой для умывальника. Она сразу же посмотрела на миссис Мэдкрофт, ее покрасневшие глаза и перевела взгляд на меня.

— Неужели ты не видишь, что у нас частный разговор? — недовольно произнесла миссис Мэдкрофт. — Займись своими делами и оставь нас.

Чайтра нахмурилась и молча исчезла в другой комнате. Миссис Мэдкрофт сделала попытку встать с дивана, но передумала.

— Я удивляюсь тому, что долго терплю эту женщину, — произнесла она любимую фразу пожилых господ.

— Вы хотели мне что-то сказать? — напомнила я. Чувствовалось, что миссис Мэдкрофт колебалась начинать разговор, на который намекнула. Мое напоминание заставило ее заерзать на диване.

— Это касается мистера Ллевелина, — наконец выдавила она из себя. — Лучше, чтобы ты знала об этом. У него репутация распутника.

Я снова чуть было не рассмеялась.

— Это мистер Ллевелин распутник? — переспросила я. — На него не похоже. Совершенно не похоже. Он не любит общества женщин. А те требования, которые он предъявляет к себе как джентльмен, делают распутство просто невозможным. Под крышей Эбби Хаус, я думаю, есть распутники, но только не мистер Ллевелин. Если это все, что вас волнует, тогда…

— Я говорю это совершенно серьезно, моя дорогая, — настаивала миссис Мэдкрофт. — У него есть загородный дом в Лондоне, куда он возит женщин. Всяких. Но, кажется, ему доставляет особое удовольствие портить репутации молоденьким женщинам из хороших семей.

Сначала у меня перехватило дыхание, но постепенно я успокоилась и стала размышлять.

— Но молоденькая женщина из хорошей семьи такое поведение по отношению к себе не потерпит, — сказала я, не сумев все же полностью скрыть чувство растерянности.

— О, мое бедное дитя, — заметно приободрилась миссис Мэдкрофт. — Он очень богатый человек и осторожно выбирает жертву. Его интересуют, в основном, молодые леди без отца или брата. Такие, за которых некому заступиться. Она многозначительно посмотрела на меня. Я поняла ее намек, но она ошиблась. Даже, если мистер Ллевелин был таким великим распутником, каким описала его миссис Мэдкрофт, он пока не делал попыток соблазнить меня. А ее обвинения основывались, кажется, только на сплетнях.

— Возможно, вы расскажете, как вам удалось это узнать? — мягко попросила я.

Ее рука стала комкать носовой платок.

— Занимаясь деятельностью медиума, я довольно часто встречала различных людей, — неохотно начала миссис Мэдкрофт. — Включая несчастных леди, которые были брошены своими любовниками. Леди хотели знать, вернутся ли к ним их любовники.

Я пристально посмотрела на нее. Неужели она говорит правду? Или кто-то сбил ее с толку душещипательными россказнями? Но, кажется, в любом случае опасность не угрожала мне, поскольку я не отношусь к молоденьким женщинам из хороших семей. Мистер Ллевелин сам не раз прямо говорил мне об этом, хотя и в оскорбительно грубой форме.

Но сейчас меня больше всего беспокоила Фанни. Как ужасно иметь такого жесткого брата! Мне даже захотелось пожалеть ее. Но, может быть, все не более, чем клевета на джентльмена из престижных женихов? Не исключено, что кто-то специально затеял игру с целью отпугнуть от мистера Ллевелина впечатлительных невест и таким образом уменьшить конкуренцию. Жизнь того круга светского общества, в котором вращается мистер Ллевелин, для меня полна тайн и загадок. Оно закрыто для меня навсегда ввиду моей бедности и не должно интересовать меня. Поэтому мне должна быть совершенно безразлична репутация хозяина Эбби Хаус.

Единственный вывод, который я сделала из сообщения миссис Мэдкрофт, заключался в том, что нам нужно как можно скорее уезжать в Лондон.

Высказав все, что считала нужным, миссис Мэдкрофт протянула руку и похлопала меня по колену.

— Ты будешь осторожна, не так ли, дорогая? — спросила Она, глядя мне в переносицу.

— Обещаю вам, — совершенно искренне ответила я.

После моего ухода миссис Мэдкрофт осталась в хорошем настроении. Неудача с предложением мистера Квомби; казалось, была забыта. Пережитых волнений и разочарований для одного дня оказалось вполне достаточно. Я молилась о том, чтобы грядущий вечер прошел спокойно.

Либо мои молитвы дошли, либо фортуна повернулась, наконец, к Эбби Хаус, но только никто не предлагал провести третий сеанс в этот вечер. Угомонилась даже миссис Мэдкрофт. Скорее всего, как я предполагала, она не пришла еще в себя полностью после сердечной драмы. Судя по выразительным взглядам, которые она бросала в сторону мистера Квомби, когда они находились вместе, общение с потусторонним миром занимало сейчас ее ум меньше всего.

Все рано разошлись в этот вечер по своим комнатам, радуясь царящему в доме спокойствию и тому, что можно ничего не делать, что главная забота — хорошо выспаться. Как только моя голова коснулась подушки, я забыла обо всем на свете, в том числе и Эбби Хаус, и тут же уснула. Безмятежно спала до тех пор, пока не встало солнце.

Салли Причард в утренней одежде из розового шелка появилась в гостиной без всякого повода. Она слегка кивнула Урсуле и подошла к нам с Фанни. Мы как раз просматривали наброски свадебных платьев, выбирая для невесты наиболее подходящее. Салли взглянула на них и лениво махнула рукой.

— Как вы понимаете, мне сейчас не до свадеб, — сказала она. — Да и ты, Фанни, конечно, не будешь по-настоящему счастлива, пока убийца твоей матери не предстанет перед правосудием.

— Безусловно, — согласилась Фанни, улыбнувшись одними уголками губ. — Я не удивляюсь тому, что Эдмонд отказывается продолжать сеансы. Ему, по крайней мере, есть что терять.

Даже у Салли Причард, знавшей всякие светские сплетни, чувствовалось, перехватило дыхание.

— Ты, конечно, не имеешь ввиду то, о чем ты говорила в гостиной, — осторожно заметила она. — Я подумала, что это было не что иное, как простое представление.

— Да, — сказала Урсула, отложив в сторону свое рукоделье и посмотрев в нашу сторону.

— По крайней мере, так хотят думать, — неожиданно прозвучал голос Винни.

Его слова прокатились по всей гостиной. Мы дружно подняли головы и увидели его стоящим в дверях. Он был одет, как франт, в безупречный костюм из саржи горчичного цвета. Пиджак самого модного покроя застегнут только на верхнюю пуговицу. Кудри небрежно отброшены назад, так что волос казалось больше обычного, а голова стала крупнее и еще импозантнее. До полной картины франта ему не хватало трости с золотым набалдашником. Он оставил ее в своей комнате то ли предусмотрительно, то ли неохотно. Во всяком случае, место для трости в гостиной оказалось непредусмотрено.

Винни кивнул с порога нашей группе и вошел.

— Это означало бы, Фанни, что ты получаешь довольно приличное наследство, — с ходу вступил он в разговор. — Я имею в виду тот случай, если бы Эдмонду вдруг предъявили обвинение в убийстве. Не так ли, Фанни? Я представляю завещание отца, составленное на тебя и Урсулу, если бы что-нибудь случилось с твоим братом.

— Оказаться под наблюдением опекунов? — произнесла Фанни, надув губки. — Они такие же плохие, как и Эдмонд.

— Неправда, — возразил Винни. — Ты много получишь от них, выйдя замуж за Кенета.

Он сел на стул рядом со мной и сложил руки замком за головой.

— Доброе утро, мисс Кевери! — с улыбкой поприветствовал он меня. — Мы так мало видим вас в течение дня. Где вы прячете себя?

— Обычно я провожу время вместе с Фанни или миссис Мэдкрофт, — ответила я.

— Это в том случае, если Хилари не досаждает мистеру Ллевелину пустяками, — с нежной улыбкой на лице уточнила Салли.

— Господи, я надеюсь, вы не увлеклись нашим Эдмондом? — произнес Винни, внимательно посмотрев на меня. — Это было бы более чем неблагоразумно.

Н-да, хотелось бы мне знать, Винни только пошутил или же намекнул на те россказни, о которых уже упоминала миссис Мэдкрофт. Но я поняла, что он не пытался советовать Салли брать приступом мистера Ллевелина, хотя, возможно, наедине он сказал ей что-нибудь более определенное. Но даже если и так, его предупреждение все равно не имело воздействия. Салли флиртовала с Эдмондом напропалую, как только оставалась с ним наедине. И сейчас она была крайне огорчена тем обстоятельством, что Эдмонда могли обвинить в смерти Лили. Для Салли это означало бы крушение жизненно важных надежд.

Заметив, что все остальные были заняты своими собственными делами, Винни воспользовался возможностью побеседовать со мной. Он вытянул ноги, удобно положив одну на другую, и начал излагать свое мнение по поводу спиритического сеанса. Начал он издалека.

— Это я представил Лили мистеру Ллевелину, — припомнил он то, что было давным-давно. — Я слышал, как она поет в Лондоне, и порекомендовал старику пригласить ее на уик-энд. Отец Эдмонда считал хорошим тоном приглашать деловых людей и их жен в Эбби Хаус. Но он никогда не знал, как их развлечь, когда они собирались здесь. Мое предложение его очень обрадовало.

Урсула громко фыркнула.

Винни выразительно посмотрел в ее сторону, слегка сбился, но ничуть не расстроился.

— Никто не был так удивлен, как я, когда узнал, что они помолвлены, — продолжал Винни. — Господи, я никогда не ожидал этого от старика.

— А вы давно знаете семью Ллевелинов? — спросила я вежливо.

Винни дернул узкую кружевную оборочку на рукаве, поменял ноги местами.

— Двадцать лет, — произнес он не очень уверенно. — Да, Урсула? Да, конечно. Мы встретились сразу после брака с Эглантиной. Имение ее отца находится к востоку от Седмора. Это милое старое имение. Позор, что вы не можете навестить нас там. Правда, сейчас мы решили временно, примерно на несколько недель, выехать оттуда. Надо обновить кухни. Он прикрыл рот рукой, скрывая зевоту, снова поменял ноги местами.

— Так вот, нас познакомила Эглантина, — продолжал Винни. — Она дружила с первой миссис Ллевелин. После того, как я женился на Эглантине, почти все ее знакомые стали моими друзьями. Не могу сказать, что она одобряет все мои дружеские отношения.

Чувствовалось, что отрицательное отношение Эглантины к его многочисленным друзьям больше развлекало его, чем раздражало. Мне показалось, что, если бы Эглантина вдруг одобрила все его дружеские отношения, это очень огорчило бы Винни. Я еще раз подумала о том, какой это странный брак.

Заметив, что я плохо слушаю его, а думаю о чем-то своем, Винни быстро привлек мое внимание, спросив, как я провожу время в Эбби Хаус?

— Например, вчера в полдень я занималась верховой ездой, — призналась я без особого энтузиазма.

Фанни резко отодвинула наброски свадебных платьев в сторону.

— Бедная Хилари, — посочувствовала она мне. — Плохо было с моей стороны бросить тебя вчера. Завтра я попрошу Кенета отвезти нас в Дедл Доо. Это возместит нам все.

— Ты должна помнить, что у доктора Родеса на этой неделе визиты каждый день, — сказала Урсула. — А всю минувшую ночь он принимал роды у миссис Уотл.

— Ничего, ничего, — успокоила ее Фанни. — День на побережье пойдет ему на пользу. Во всяком случае, сам Кенет не возражает.

— Если бы у него было немного здравого ума, он бы возражал, — пробурчала Урсула. — А если бы у тебя были к нему чувства, ты бы не заставляла его выматываться из-за тебя.

Винни расцепил руки за головой и откашлялся.

— Безусловно, еще не пришло время для такого спора, леди, — заметил он. — Давайте еще кого-нибудь обсудим, но не доброго доктора. Я, например, хотел бы побольше узнать о мисс Кевери.

Он повернулся ко мне с улыбкой. Я стала быстро перебирать в уме варианты, как мне лучше выкрутиться. К счастью, меня выручила Фанни.

— Кенет мой жених, а не ее, — капризно заявила она. — Я не стану терпеть ее приказов там, где это касается Кенета.

— Мне бы хотелось, чтобы в этом не было необходимости, — спокойно возразила Урсула. — Я бы охотно воздерживалась, если бы ты оказывала ему должное внимание.

— Навряд ли ты можешь об этом говорить, — постаралась поставить Фанни сестру на место. — Со мной, по крайней мере, он не страдает от недостатка внимания.

— Как ты смеешь меня критиковать? — повернула Урсула разговор совершенно на другую колею, где у нее имелись заметные преимущества.

— Тебе самой очень хочется критиковать меня, — не уступала младшая сестра. — Все знают, что твое поведение было значительно хуже моего.

— Не все, — напомнил Винни многозначительно. — Но буду знать все, если ты продолжишь этот спор.

Он поднялся со стула и стал разглаживать складки, появившиеся на костюме. Скорее всего, он сделал это для видимости. А сам тем временем соображал, как лучше выйти из весьма щекотливого положения.

— Мисс Кевери, могу ли я просить вас присоединиться к нам и прогуляться в саду? — предложил он мне, найдя, таким образом, достойный выход.

Я колебалась. Его вопрос ставил меня в затруднительное положение. Конечно, любой мой повод уйти из комнаты был бы одобрен ссорящимися сестрами. Но прогулка наедине с Винни могла вызвать новые проблемы. Как поступить?

— Ты присоединишься к нам, не так ли? — предлог жила я Салли.

— Боже, нет, конечно! — отмахнулась она. — Влажный воздух погубит мое платье… Продолжай, Фанни!

Урсула взглянула на хитроумное сооружение из шелка и шифона, в которое была облачена Салли, и сморщила нос.

— Это должно послужить уроком тебе, Салли, — заметила она. — Надо носить более подходящую одежду… Представляю, какое ты получишь удовольствие, прибавив еще и ее ложь к своей коллекции всяких россказней.

— Безусловно, — не стала отрицать Салли.

— Едва ли можно назвать это ложью, — вновь заговорила Фанни. — Ты дразнила его целых десять лет.

— Как ты смеешь обсуждать мои личные дела? — возмутилась Урсула.

— А почему бы и нет? — удивленно произнесла Фанни. — Ты никогда не упустишь случая подчеркнуть мои промахи. Так вот, может быть, ты забыла, что заставила Кенета делать тебе предложение пять раз. Да, пять раз. И ни разу не сказала ему ни да, ни нет.

Все мысли о прогулке в сад вылетели из моей головы. Винни тоже, кажется, стало не до сада. Я смотрела на двух молодых женщин и окончательно поняла причину острой неприязни между ними. И причина неодобрения Эдмондом помолвки Фанни тоже стала ясна. Он, конечно же, был на стороне Урсулы, а не на стороне младшей сестры.

А ссора сестер, между тем, разгоралась. Кровь отлила от лица Урсулы, и вся она как-то напружинилась, словно готовилась к прыжку.

— Если ты видела, что Кенет любит меня, тебе надо было иметь совесть и отойти от него.

— Я видела, как он был несчастлив. Если бы я по приезде из Швейцарии не привлекла его внимание, ты бы сделала его жизнь несчастливой.

— Привлекла его внимание? Да ты просто набросилась на него, и ты это хорошо знаешь. Это было ужасно!

— Какая чепуха! Я ему только улыбалась и сказала несколько? ласковых слов. И он стал бегать за мной, как домашняя собачка.

— Но ты не имела права завлекать его!

В ответ на этот упрек Фанни отбросила голову назад, показав красивую шею, и засмеялась.

В глазах старшей сестры полыхала ненависть к своей более счастливой сопернице. Урсула вцепилась пальцами в подлокотники стула, словно когтями. Глаза Винни расширились от изумления и негодования. А Салли зачем-то подхватила сборки своего платья, как будто ей предстояло перейти ручей. Мое сердце громко стучало, и этот стук отдавал в уши ударами барабана. Только Фанни, казалось, чувствовала себя, как рыба в воде.

Ее брови изогнулись дугой, глаза сверкали искрами азартной игры.

— Что, мне следовало подождать, когда ты ему откажешь в шестой раз? — выкрикнула она. — Или в седьмой, или восьмой? Если ты хотела выйти за него замуж, тебе нужно было сказать ему да. Нечего было упускать такой случай.

— Ты многого еще не понимаешь и не знаешь, — сказала Урсула.

— Ты так считаешь? — продолжала свою игру Фанни. — Тебя может удивить то, что я знаю.

— Ты не могла… — начала Урсула и остановилась, придя в смятение от какой-то своей мысли.

Ее зрачки стали темными точками на фоне серой радужной оболочки. Фанни торжествовала. Она строптиво посмотрела на аудиторию, и в ее глазах отразилась решительность.

— Вы хотите услышать, почему моя сестра отказалась выйти замуж за Кенета, несмотря на свои чувства к нему? — спросила она. — Потому что он…

Фанни не успела закончить. Урсула ринулась к ней. Винни с раскрытыми руками бросился наперерез Урсуле, чтобы перехватить ее, пока она не достигла своей цели. Он успел. Они столкнулись недалеко от Фанни. Несмотря на свою солидную фигуру, Винни резко качнулся и едва устоял на ногах, такой он получил удар. Урсула, тяжело дыша, опустилась на пол. Фанни откинулась на спинку стула и разразилась истерическим смехом.

В гостиной воцарилось полное замешательство.

Но тут дверь с шумом открылась, и вошел мистер Ллевелин. Он посмотрел на весь этот хаос холодными глазами.

— Вы сознаете, что вас можно услышать в дальнем конце дома? — спокойно и жестко спросил он.

Ни одна из женщин не ответила.

— Может быть, вы получаете удовольствие, унижая нашу семью в глазах гостей? — продолжал он.

— Не беспокойся о нас, старик, — произнес Винни, помогая Урсуле встать. — Мы тоже практически члены семьи.

— Извини, Эдмонд, — сказала Урсула, задыхаясь от негодования. — Этого больше никогда не повторится… Да, Фанни?

Фанни надула губки и ничего не ответила. Мистер Ллевелин перевел взгляд с Фанни на Салли Причард и тепло улыбнулся. При этом выражение глаз хозяина имения резко изменилось, в них появилось неизвестное мне прежде очарование. И мое сердце затрепетало. Господи, я презирала этого человека, и все-таки он способен оказывать на меня такое воздействие. Мне оставалось только поражаться тому эффекту, который эта улыбка и этот взгляд произвели на Салли.

— Я надеюсь, вы не будете описывать вашим многочисленным друзьям эти прискорбные сцены, миссис Причард, — любезным тоном произнес мистер Ллевелин. — Ваше благоразумие будет много значить для меня.

— О, Боже, мой, я не скажу ни слова, — пообещала она, и ее лицо засветилось от обожания.

Он повернулся ко мне. Улыбка не поблекла, но в ней уже не было прежней льстивой слащавости, осталась лишь формальная вежливость.

— А вы, мисс Кевери? — спросил он. — Полагаю, что я могу надеяться, что вы будете молчать.

Только хорошее воспитание, которое дала мне мать, удержало меня от изумленного взгляда на него. Надеяться? Еще вчера он был убежден, что мое молчание можно лишь купить за деньги. А сейчас он обращается ко мне так, как обращаются к хорошо воспитанной благородной леди.

Каковой я, безусловно, и была.

— Об этом не стоит просить, — пробормотала я. Салли вновь завертелась на своем стуле, желая еще раз привлечь внимание Эдмонда. Но в его глазах уже исчезли следы того чувства, которое он источал всего минуту-другую назад. Салли скромно опустила глаза, и ямочки на ее щеках стали еще глубже.

Мистер Ллевелин, между тем, строго взглянул на сестер и молча вышел из комнаты.

Салли тут же повернулась ко мне и метнула победоносный взгляд. Если бы она не продемонстрировала эту черту своего характера, она бы вызвала у меня чувство сожаления. Но Салли есть Салли. За то недолгое время, что я ее знала, она всегда оставалась верна себе.

Но все же сейчас меня больше занимал мистер Ллевелин. На меня произвело впечатление, как он блеснул интеллектом в этой очень сложной обстановке. Причем, он умело сыграл на женских слабостях. Он понял, что нельзя меня выделить, если рядом Салли Причард, не рискуя при этом потерять ее поддержку. И он уделил внимание ей первой. Далее. Если бы он попытался воздействовать на меня своим очарованием, как на Салли, я была бы оскорблена. Вместо этого он сделал ставку на мои хорошие манеры и не ошибся. Так он завоевал мою поддержку.

Но откуда он знал, что я отреагирую на его обращение именно к моему хорошему воспитанию, если он был уверен, как он утверждал, что у меня его нет? А ведь он не раз упрекал меня в его отсутствии. Странно.

У меня не было сейчас времени обдумать его поведение глубоко и всесторонне. Дверь, ведущая в сад, открылась и в гостиную вошла Эглантина. Судя по ее плотному прогулочному костюму из твида и по кожаным ботинкам, она гуляла в саду. Но вместо удовлетворения от прогулки, которое я ожидала увидеть на ее лице, я прочитала в ее глазах чрезвычайное внутреннее напряжение. А ее удлиненные черты лица были искажены. К тому же, по ее щекам разлился такой яркий румянец, что ясно: он не имел отношения к прогулке.

Эглантина с порога стала пристально и строго осматривать комнату, будто генерал проводил рекогносцировку местности с целью устройства засады для неприятеля. От двери, где она стояла, Эглантина не могла рассмотреть всех присутствующих в гостиной. Она видела лишь двоих. Винни, который вернулся на свой стул и сидел, положив ноги на специальный низкий стульчик. И меня. Я сидела напротив Винни.

— Я так и думала! — воскликнула Эглантина, напав на нас с ходу. В атакующем порыве она продвинулась еще примерно на ярд. И тут заметила Фанни и ухмыляющуюся Салли. Эглантина запнулась и неловко остановилась. Атака сорвалась.

— Вы всегда безошибочно угадываете, в какой комнате мы собираемся, — сказала Урсула, ловко спасая Эглантину от полного унижения, — Проходите, садитесь и помогите мне с рукодельем. У меня не получается одна петля.

Эглантина благодарно улыбнулась подруге и села рядом с ней на диван. Слегка придя в себя, она посмотрела на мужа с упреком.

— Ты же сказал мне, что будешь гулять в саду, — недовольным тоном произнесла она. — Я искала тебя по всему саду целый час.

— Прости, дорогая, — ловко разыграл он роль кающегося грешника. — Как только я увидел удобный стул все мои добрые намерения ушли, и я уселся на него.

Молча я поблагодарила Бога за то, что мы с Винни не исчезли из гостиной, даже если бы вместе с Салли Причард.

В полдень я решила прогуляться по саду. Чайтра оказалась занята своими делами, а Фанни нигде не было видно. Ладно, решила я. Прогуляюсь-ка я в собственном обществе. День выдался теплый и сухой, мягкий ветер дул с юга. Прекрасная погода для прогулки.

Каменистые дорожки извивались между цветочных клумб и уходили дальше по газонам. Я бродила по лабиринту розовых кустов, подталкиваемая вперед порывами ветра. В какой-то момент мне захотелось забраться в густой лес, который простирался в юго-восточной части имения. И я пошла в том направлении быстрым шагом.

Некоторое время спустя я вышла на край газона, где вперемежку росли дубы и буковые деревья. Почву здесь покрывал толстый слой мха, над которым щетинились заросли папоротника. Я шла по мху, словно по подушке, а листья папоротника цеплялись за подол моего платья. Узкие, едва приметные здесь тропинки разбегались в разные стороны. Густые ветви сплелись у меня над головой и закрыли солнце и небо.

Мои ноги несли меня как-то сами по себе, уводя все дальше и дальше от одной развилки дорог к другой. Трудно сказать, сколько времени я шла и какое расстояние прошла. Наконец впереди, сквозь ветви деревьев я заметила светлое пятнышко. Вероятно, это была полянка. Она потянула меня к себе с такой силой, что я пустилась почти бегом. Мне было очень интересно знать, что же там впереди, что меня ожидает?

Два раза мне показалось, что за моей спиной хрустнула ветка, будто на нее наступили. Наверное, мне следовало остановиться и оглянуться. Но это потрескивание отложилось в моем сознании где-то на отдаленном плане, и я не придала ему значения. Мне хотелось как можно скорее добраться до поляны и все окружающее до предела обострило мои чувства, мое восприятие природы.

Листья касались моего лица, и я могла видеть каждую жилку на их гладкой поверхности. Птицы щебетали и тревожно перекликались при моем приближении, и каждая нота отзывалась в моей распахнувшейся душе. Запах свежей тучной земли зарождался под моими ногами и струился вверх, образуя где-то над головой мощные потоки. Густой настроенный аромат леса будоражил мою кровь и заставлял голову кружиться. Не знаю, как и чем, но я остро ощущала вкус своего собственного возбуждения, сладкого и густого, как медовое вино.

Эбби Хаус представлялся мне теперь не чем иным, как плохим воспоминанием, тюрьмой, из которой я убежала. И сколько бы меня в ней ни держали, я буду убегать снова, снова и снова. Когда захочу, тогда и убегу. Кто меня здесь может остановить? Конечно, не Эдмонд. Бедный, заблуждающийся Эдмонд, который знает все о деньгах и ничего о женщинах.

Я откинула голову назад и засмеялась незнакомым мне смехом — смехом распутницы. Я смеялась не стыдясь, с наслаждением, а моя рука потянулась к голове и стала одну за другой вытаскивать шпильки из волос и отбрасывать в сторону. Длинные каштановые, с медным отливом волосы локонами рассыпались по лицу и плечам, и такой я выскочила из лесной тени на поляну. Я увидела, что это большая поляна, вся покрытая наперстянкой и залитая солнцем. В центре стояла белая решетчатая беседка, которая до половины заросла цветущим шиповником. Под арками сквозь решетку торчали усики вьющихся растений. Ароматный воздух, настоенный на разнотравье, манил меня к ступеням, когда-то покрытым белой краской. Уже опьяненная великолепием дня и не в состоянии больше терпеть какие-либо ограничения, я расстегнула платье на горле, сбросила закрытые туфли и сняла темные чулки.

Я свободна, свободна, свободна! Подошвы моих разгоряченных ног наслаждались прохладой. Я кружилась и танцевала в солнечных лучах. Молодая энергия неудержимо била из меня искрящимся фонтаном, и меня охватило дикое, неуправляемое возбуждение. Мои глаза сами собой закрылись, но я сознавала, что за счет этого раскрываются мои другие способности, и я дала им простор…

В какой-то момент я скорее почувствовала, чем увидела, что я здесь не одна.

Открыла глаза. На поляне стоял Эдмонд Ллевелин. Он сделал всего несколько шагов из-под деревьев и со стороны моего солнечного мира на темном фоне леса показался мне какой-то темной фигурой. Я засмеялась и побежала к нему. Его мрачное лицо служило мне своего рода предупреждающим сигналом, и все-таки я бежала. Не остановилась я и тогда, когда мои босые ноги коснулись жесткой кожи его ботинок, а моя макушка наткнулась на его подбородок. Просто теперь стремительность моего бега превратилась в стремительный полет моего сердца навстречу его сердцу.

— Ты шел за мной, Эдмонд? — спросила я воркующим, совершенно не своим голосом, а тем, которым я только что разговаривала с собой на поляне. — Я так и знала.

Я подняла руку и пальцами нежно провела по его щеке.

Он вздрогнул и резко откинул свою голову назад.

— Милый, милый Эдмонд, — все ворковала я. — Ты боишься, что я буду кусаться?

— Что с тобой? — строго спросил он. — Как ты узнала об этом месте?

— Это секрет, — сказала я, — весело засмеявшись и отбросив назад волосы с лица. — Пусть теперь это будет нашим секретом. Твоим и моим, Эдмонд.

Последние слова я произнесла каким-то странным, немного хриплым голосом.

Нужно было сделать только один шаг, чтобы поднять руки и сомкнуть их у него на шее, чтобы прижать свое тело к его. И я сделала этот шаг, и обхватила руками его шею и пригнула его голову к своей так близко, что его губы оказались совсем-совсем рядом с моими. И мой рот слегка приоткрылся в ожидании.