— Может, и здесь, — помолчав, ответил разведчик. — Только сперва сам попытаю счастья. Слушайте внимательно: я иду на мост один. Когда подам сигнал факелом, хватайте ноги в руки и молнией туда. Атамана лучше нести — быстрее получится. Что мешает, бросайте, к чертям, — жизни дороже. Ясно? Ну, а не будет сигнала… разберетесь без меня…
— Это ж самоубийство! — выкрикнул тонким голоском Йерс. — Сам толковал: стрелы, копья…
— Не все так грустно, малыш. — Шагалан на ходу потрепал парнишке волосы. — Там, где не прорвется толпа, случается, проскакивает одиночка.
Он прошел мимо новоприобретенных боевых товарищей, пожал руки Шурге и Сегешу.
— Странно, — произнес атаман негромко, — я почему-то совсем за тебя не боюсь. Предполагаю, ты знаешь, что делаешь.
— Я тоже это предполагаю, — хмыкнул юноша.
Провожаемый множеством глаз, он скользнул в щель между створками ворот, замер по другую сторону в темноте арки. За стенами города ветер ярился с особой силой, резкие порывы швыряли водяное крошево сверху, сбоку, а то и снизу. Шагалан плотнее завернулся в добытый солдатский плащ, машинально подергал рукояти сабель, прищурившись, всмотрелся в слабые, мерцающие огоньки на том конце моста.
Испокон веку вражеские армии подступали к Галаге главным образом с юга, и всегда этот рубеж демонстрировал изрядную прочность. Крепостные стены обрывались над самой водой, местами возносились прямо из реки, всякие осадные действия приходилось вести с участием флота кораблей. Даже несметные валестийские рати в свое время застопорились здесь надолго. Все, что тогда понадобилось, — сжечь окрестные переправы через Гевси, полноводная река берегла город надежнее любых стен. При небольших же набегах не утруждались и этим — на узком мосту пара десятков латников в состоянии сдерживать целую армию. Можно как угодно хорохориться перед повстанцами, но Йерс недалек от истины — атака в одиночку смахивала на самоубийство. Что поделать против полудюжины лучников? Да, они едва углядят смельчака в темноте, но и он вряд ли различит летящие стрелы. Сколько их успеют выпустить, когда достаточно единственной меткой? А тут вдобавок эти арбалеты… В другом случае при других обстоятельствах он, несомненно, измыслил бы что-нибудь подходящее. Например, презрев осеннюю стылость, переправиться вплавь, обойти пост и атаковать с тыла. Или, растворяясь в клочках мрака, подкрасться бесплотной тенью, бесшумной и смертоносной. Мало ли что еще взбрело бы на ум? Все равно время на воплощение заковыристых планов отсутствовало, в распоряжении разведчика оставались, очевидно, лишь считанные минуты. Из той кровавой каши, которая заварится после, он, возможно, и выберется, зато с таким трудом вызволенных людей определенно потеряет.
Юноша выпрямился, ослабил завязки плаща, замер на мгновение, вздохнул. И побежал. Ровно, открыто, уверенно, постоянно держа в поле зрения мерцающие огоньки. Подошвы сапог ударили о мостовые доски, гул шагов покатился впереди, весело возвещая о приближающемся госте.
За изгородью зашевелились. Сразу две любопытные головы высунулись наружу:
— Точно говорю тебе, несется кто-то.
— Сам слышу. Должно быть, разбойнички наши пожаловали, — простуженно прохрипели в ответ.
— Разбойники? Разуй глаза, там всего один бежит.
— Остальные, значится, следом нагрянут.
— Каким следом? Тот уже половину моста осилил, а больше…
— Цыц, болтуны! — Длинноусый десятник взмахнул кулаком, но бить никого не стал. — Раскудахтались чисто бабы. Солдатское дело — приказы слушать, а приказываю здесь только я. Поняли? Всем молчать! Сам решу, что и кому.
— Так ведь мы… — промямлил один из молодых.
На сей раз кулак опустился незамедлительно, от полученного тычка стражник кувыркнулся в темноту. Других возражений не нашлось, все опасливо затихли. Десятник поднялся в рост, вперился из-под ладони взглядом в неясную близившуюся фигуру. Он считался умудренным ветераном, начинал еще в царствование Артави, возмужал и состарился на службе. Сдержать в узде желторотых новобранцев — задача несложная и привычная, а вот как поступить с этим? От солдата с той стороны он знал, что ворота захвачены разбойниками. По пятам за ними шла погоня, единственным выходом был прорыв через мост. Трое кое-как обученных хлюпиков, двое парней из числа наторелых, три лука, пики да дырявый плетень — не лучший запас для обороны. Даже примчавшегося в панике труса остудили, вооружили и поставили в строй, свои плети он получит позже. И ведь никому не попеняешь! Разве могло бы вчера привидеться, что часть вырвавшихся из тюрьмы бунтовщиков кинется не на север, как обычно, а сюда, на юг? К этому и не готовились, их забота — оберегать город от нападок извне. Как теперь спасать честь и шкуру? Много ли там головорезов? Если до дюжины, то застава, пожалуй, справится, благо наличествует главное — опытный командир. Мельком подумалось о тех почестях и наградах, которые ждут при удаче. Зато если больше дюжины… Мост узкий, удерживать легко, однако сколько времени десятник удержит на рубеже самих бравых вояк? Расплывчатый силуэт, сгусток ночной мглы среди речных отсветов приблизился еще на десяток шагов. Что делать с этим чудом? Весь долголетний опыт старого служаки сейчас пасовал. Кто это? Разбойник? Тогда на что надеется, несясь к укрепленному посту? Одно слово, и его утыкают стрелами подобно ежу. Или новый малодушный из стражи? Какой-нибудь перепуганный горожанин? Ударишь на всякий случай, а потом оправдывайся. А если все же враг? Десятник заворочался в смятении. Одно он знал доподлинно: враги так в атаку никогда не ходили, не ходят и не должны ходить… Хотя и союзники так не приближаются. Черная тень бежала легко, мягко, без особой спешки, уверенно и целеустремленно. До нее меньше тридцати шагов, она не могла не видеть заплот и факелы охраны, но ни на секунду не сбилась с ритма. И ведь одна-одинешенька на всем длиннющем мосту! Мерный стук сапог по доскам настырно зудел в голове ветерана, требуя безотлагательного решения. А его-то, как назло, и не было! Между тем время для выжидания истекало, еще немного, и необычный гость достигнет заставы. Десятник жестом осадил своих людей, взял лук с подготовленной стрелой, зычно откашлялся, словно пытаясь вернуть себе былую уверенность:
— Эй, кто там? А ну, стой немедля! Здесь прохода нет. Слышь? Шаг, и стреляем!
Отзвуки голоса растворились в мокрой тьме, силуэт неуклонно надвигался, никак не реагируя на предостережения, не останавливаясь и не убыстряясь.
— Глухой он, что ли? — буркнул десятник.
— Дьявол! — выдавил кто-то.
— Ничего, опробуем на прочность и его козлиную шкуру.
Десятник поправил стрелу, поднял лук, плавно оттянул тетиву.
— В последний раз говорю! — крикнул отчаянно. — Стой или умрешь!
Привычно взял прицел, противник рядом, как на ладони, промахнуться невозможно. В этот момент темная фигура вступила в полосу света. Пальцы, уже собравшиеся послать ей навстречу верную смерть, внезапно дрогнули — человека с головой закрывал солдатский плащ. Заурядный, грубый кусок серой материи, в каких щеголял весь гарнизон. Их продавали и на рынке, поэтому сам по себе он ничего не доказывал, но на миг старый воин заколебался. Еще секунда, еще пара шагов, плащ пополз вниз. И из-за него показались глаза. Бесстрастные, беспощадные, безжизненные глаза демона…
Взвизгнув, десятник дернул тетиву, однако цель была теперь слишком близко. Злополучный плащ полетел, сбивая и без того неудачно посланный снаряд. Суматошно задергались солдаты, кто-то тоже успел выстрелить… Должно быть, колдовские силы хранили своего слугу. Разминувшись с пущенной в упор стрелой, тот в два скачка достиг изгороди и перемахнул ее над самыми шлемами стражников. Лязг стали. Невысокая щуплая фигурка с обнаженными клинками в обеих руках выпрямилась среди ошарашенной стражи.
Но не меньше поразили десятника и его собственные подчиненные. Растянутая вдоль заплота цепочка в мгновение ока свилась вокруг неприятеля плотным кольцом, луки сменились копьями и саблями. Старый вояка растроганно хлюпнул носом: не прошли напрасно его бесконечные изнурительные занятия, долгие недели непрестанной муштры. Сколько ругани было произнесено, сколько пота пролито под язвительный свист глупой детворы! Над ним посмеивались даже товарищи-ветераны, считали столь тщательную подготовку обыкновенных стражников придурью старика. И вот потраченные когда-то силы принесли нежданно богатые плоды. Выхватив саблю, десятник бросился в гущу событий:
— А ну, молодцы, зажимай лиходея плотней! Навались дружно, единым духом, тогда никуда не денется!
Разбойник чуть повел головой в сторону командира, отблеск света упал на лицо. Совсем юнец, безбородый мальчишка. Все бы ничего, да вот эти ледяные глаза… и спокойствие, пугающее спокойствие перед устремленными на него лезвиями… Десятнику показалось, будто по губам юноши скользнула недобрая усмешка, но точнее разобрать не успел. Разбойник качнулся прямо на пики, и тут его силуэт словно затуманился. Все внезапно завертелось. Тертый, поседевший в войсках служака и не предполагал, что сабли способны двигаться с такой скоростью! Моментально разогнавшись, две полосы стали сплелись вокруг хозяина в тугой кокон без просветов и изъянов. И это не было просто защитой! Юноша непонятным образом ввинтился между выставленными пиками и врубился в живую плоть. Короткий вскрик кого-то из новобранцев, строй дрогнул, сломался. Некоторые пытались добраться до неприятеля, другие, мешая, отступали от диковинной угрозы. Когда десятник разглядел юношу, тот наседал сразу на троих. На фоне свистящего мелькания его чудовищных клинков стражники отмахивались вяло и бестолково. Через секунду один из них с хрипом повалился на землю. Требовалось срочно спасать и воодушевлять людей, кое-кто и так принялся слишком резво пятиться к лесу.
— В атаку! Держись, ребята! — рявкнул десятник и с подзабытой прытью понесся в обход свалки.
Пока он забегал в тыл неприятелю, пал еще один стражник. Окаянный привратный дезертир так и не появился в драке, их осталось лишь трое. Воспользовавшись стараниями солдат, кое-как отвлекавших внимание разбойника, десятник подкрался ближе, ударил в спину. Прием далеко не рыцарский, но не видавшему же виды пехотинцу думать в такой миг о приличиях! Да и что проку? Съежившийся вроде кокон внезапно огрызнулся, клинок отбросило, едва не вырвав из руки. И ветеран поклялся бы, что юноша при этом не оборачивался! Опять полезли в голову бессвязные мысли о нечисти и колдовстве. Рухнул следующий солдат. Бой, не заняв и пары минут, был безоговорочно проигран. Спасать оставалось только честь.
Дико закричав, десятник кинулся вперед, нанося неистовые удары со всей возможной силой и быстротой. Словно поняв решение командира, с другой стороны налег последний стражник. Юноша… Юноша спокойно отразил обе атаки одновременно, а затем и вовсе изящным пируэтом выскользнул из клещей. Теперь приспел их черед обороняться. Десятник стремительно, хрустнув суставами, развернулся на месте, и тут на него обрушился ураган. Чудилось, целая сотня хищных лезвий единой стеной ринулась на жертву, добротный доспех застонал под бешеным натиском. Ветеран защищался, как умел, пожалуй, он превзошел самого себя, однако раны множились с пугающей скоростью. До поры это были мелкие порезы, ничего серьезного, он почти не чувствовал их. Струйки теплой крови побежали по коже. Долго он так, конечно, не выдержит, но пока сил еще хватает! Черная тень скользила вокруг, не зная ни милосердия, ни усталости. Последнему стражнику, вечно оказывавшемуся позади своего командира, никак не удавалось вступить в бой. Наконец, отчаявшись, он прыжком рванулся на свободное пространство и тотчас получил страшный удар в лицо. Десятник не смог даже проводить взглядом падающее на землю тело товарища — ураган налетел с новой яростью. Лязгнув о пластину доспеха, переломилась одна из сабель разбойника. Старик едва успел обрадоваться такому повороту, как понял, что это его не спасет, — короткий, уродливый обломок клинка продолжил порхать по-прежнему. Прячась за своим большим собратом, он внезапно вынырнул откуда-то снизу, зацепив, пробил кольчугу и вспорол живот.
Ветеран выронил оружие, пошатываясь, поднял глаза на победителя. Юноша посмотрел в ответ. Все то же ровное дыхание, ледяной умный взгляд без тени злобы или торжества. «Дьявол!» — попытался выкрикнуть десятник, но волна крови подкатила к горлу. Разбойник шагнул ближе.
— Славная была сеча, — проговорил, занося саблю…
XI
Костер разложили под утро. Долгий переход вдобавок к бурным ночным событиям до крайности измотал людей, которые ныне валялись там, где их застал отбой, прямо в траве и опавших листьях, словно порубленное воинство. Никто не сомневался — с рассветом начнется погоня, однако понукать спутников сейчас было бы жестоко. Да и, скорее всего, бесполезно.
У маленького костерка засиделись трое: Сегеш, Шурга и Шагалан. Само собой получилось, что именно они руководили побегом, теперь именно им предстояло определиться с дальнейшими планами. Лицо Шурги посерело от усталости, темным бисером на нем проступили конопатины. Как держался покалеченный Сегеш, оставалось вообще загадкой — большую часть пути атаман осилил сам. На фоне других Шагалан смотрелся вполне бодро, хотя и он упал на землю не без облегчения.
— Спать пора, — мрачно закашлялся Шурга. — Ничего мы тут не надумаем в таком-то состоянии. Чуток отлежимся, тогда и побеседуем.
Сегеш покачал головой:
— Днем некогда станет советничать. Если по следу собак пустят — будешь думать единственно о сне да о беге.
— Ерунда, не впервой. Уйдем и от собак. Или заморочим, или подкараулим. Только б лохмачей не пустили, с ними просто не совладаешь.
— Что за лохмачи? — Шагалан оторвался от заплесневелого сухаря.
— Бесовские отродья. С виду вроде собаки, а размером с доброго мула. Их мелонги с собой привезли. Огромные, мощные, лохматые, словом, сплошной кошмар. Лохмачами мы их сами окрестили, варварское-то название не выговоришь, язык сломаешь. Болтают, вывели их северяне из пастушечьих пород, овец у них якобы стерегли. Врут небось, что ж там за волки тогда водятся? Твари злые, клыки с мой палец, как следопыты, правда, не особо сильны, зато человека сожрут вмиг. Одиночке и оружие не всегда поможет.
— А потому решать, друзья, все надобно сейчас, — заключил Сегеш, — пока лай за спиной не подгоняет.
— И чего решать-то? — Шурга насупился.
— Ясно чего: куда путь вести. Должно, разумеется, к своим пробираться, однако сделать это теперь мудрено. Знаю, сам все сочинял на случай беды… Только никто ж не предполагал, что порой из той беды обратно на свободу вылезают.
— Угу. — Шурга сидел мрачнее обычного.
— То есть нынче нам предстоит самих себя превзойти и вернуться туда, куда путь уже заказан. Вот тут давай, дружище, с тобой и пораскинем мозгами, как ребята могли откочевать. Просторы-то кругом велики, да удобных местечек не так уж много. Если лесовик-чащобник не выдаст, со второй-третьей попытки найдем. Что, например, скажешь о Мокрой Балке? Жить там пусть и противно, зато всегда отход к реке имеется, опять же вода под боком, рыба. Переждать беду сгодится. Или тот затерянный хуторок…
Шурга громко кашлянул, и атаман смолк, глянул на товарища с недоумением.
— А по-моему, сперва нужно определить, с кем мы пойдем обратно в отряд. Или тебе не интересно?
— Конечно, интересно, хотя может и потерпеть. Вот оторвемся от погони, разыщем своих…
— А я считаю, тянуть с этим так нельзя!
Шурга бросил неприветливый взгляд на Шагалана, но сразу отвернулся.
— Да чего на тебя вдруг нашло? — удивился Сегеш.
— Сейчас объясню, брат… Не секрет, мелонги затратили уйму сил и денег, чтобы нас изничтожить. В итоге они захватывают вожаков, однако сам отряд опять уцелел. Пленных начинают пытать, добиваясь выдачи лагерей, связей и прочего. Те в конце концов рассказывают, что знают, но уже срабатывает твоя, атаман, хитрость: отряд все меняет, исчезая бесследно и с малыми потерями.
— Ну, правильно, — закивал Сегеш, — только давно каждому известно.
— И тем не менее погоди минутку. Итак, мелонги в тупике. Отряд цел, вожаков, конечно, можно повесить, да им на смену непременно выдвинутся новые. Зацепок больше нет. Получается, козни-то наместника провалены? И что тут происходит?
— Ну?
— Происходит скромное чудо. Очень своевременно появляется из ниоткуда милый паренек и одним махом всех освобождает. Враги валятся кучами, повстанцы ликуют. Куда они затем поведут своего избавителя?
— Ты что?…
— Любой, и не шибко мудрый, догадается — поведут к себе в отряд. Ну а ежели потом туда же притопает сотня солдат, на то уж воля Всевышнего Творца. Как вам такая мысль?
— Ты… — Сегеш задохнулся от возмущения. — Ты совсем ополоумел, Шурга?! — Атаман повернулся к Шагалану, но тот лишь наблюдал за происходящим, спокойный и даже ироничный. — Хочешь сказать, что его подослали мелонги? Что они подстроили наш побег? Это чушь какая-то! Ты же сам видел убитых стражников.
— Видел, — кивнул повстанец. — А ты уверен, брат, что разгром отряда не стоит десятка местных ублюдков? Ни один мелонг-то не пострадал!
— Их же нам не встретилось!
— Вот-вот. А как легко щуплый паренек расправлялся с вооруженными мужиками? С чего бы вдруг? Может, они просто не сопротивлялись, не ожидали от него нападения? Я-то в числе первых добежал через мост. Жутковатая картинка — пять порезанных трупов против одной сломанной сабли.
— Сталь попалась дрянная, — наконец заговорил Шагалан, и от его сонного голоса оба спорщика вздрогнули. — Там же пришлось клинок подбирать. А двое супостатов действительно улизнули, это плохо. И ведь один раненым куда-то полз, надо было все-таки пошарить по кустам. Обязательно б нашли.
— И прирезали бы? — скривился Шурга.
Юноша пожал плечами:
— Если охота, дядя, ты мог бы с ним даже расцеловаться. Сначала.
— Вот видишь? — Шурга вновь накинулся на атамана. — И он еще утверждает, что вечером открыл счет своим мертвецам! Да не каждый прожженный головорез так спокойно к подобному отнесется! Кто он тогда такой? Чего ему от нас нужно?
Сегеш надолго замолчал, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Затем сказал:
— Это ничего не доказывает. Никакой прямой связи с мелонгами пока не чую. Однако… Должен признать, Шагалан… ты весьма необычная особа. Я немало пожил на свете, но похожих встречать не доводилось. В главном Шурга прав — следует кое-что прояснить. Впрочем, не ожидал таких речей и от тебя, дружище. В конце концов, именно ты первым познакомился с новичком, именно с тобой он затевал свои подвиги.
— И не отказываюсь, — немного смутился повстанец. — Я лишь наблюдаю странности, пытаюсь их истолковать. Возможно, все и по-иному, а Шагалан — честнейший человек… Просто мы наслышаны о коварстве Гонсета, проверка не повредит. И не спеши, парень, обижаться… Хотя тебе-то чего бояться? После этой ночи, предполагаю, тебя никто из нас не сумеет остановить… при случае.
Шагалан кивнул одними ресницами.
— И где только лепят таких… героев? — сокрушенно вздохнул Шурга.
— Хорошо, господа, — юноша потянулся, — расскажу прямо сейчас. Правда, коротко, спать больно хочется, а завтра опять беготня. Что-нибудь слыхали про «армию Иигуира»?
— Байки это, — фыркнул Шурга. — Старые побасенки.
— И при всем при том перед вами один из ее солдат.
Сегеш недоверчиво склонил голову набок:
— В самом деле? Ты воспитанник знаменитого Иигуира?
— Истинно так. Всеми знаниями и способностями, в конечном итоге, я обязан ему. В том числе и теми, которые вы наблюдали.
— Что ж… мессиру Бентанору приписывают множество чудес, почему бы тебе не стать следующим? Так он выбрался из того хаоса десять лет назад? И до сих пор…
— Учитель скончался нынешним летом, сир. Однако его соратники твердо намерены продолжить начатое.
— То есть… хочешь сказать, по ту сторону пролива стоит армия похожих на тебя бойцов?
— Ну, армией нас назвать сложно. Скорее, большой отряд умелых воинов.
— Насколько большой?
— Достаточно большой.
— Понимаю, — кивнул Сегеш. — И виденной малости довольно, чтобы уважать подобную силу. Всерьез надеетесь потягаться с Империей?
— Почему нет? Ведь вы, сир, как-то бросили ей вызов, имея под командой лишь толпы озлобленных крестьян и разбойников.
— Это неудачно закончилось.
— Тем не менее у вас получилось недурственное противостояние, как я слышал. Вдобавок мы не собираемся сразу рубиться с мелонгами в чистом поле. Считайте, появится еще одна вольная ватага.
— Только гораздо мощнее?
— Пожалуй.
— Когда же вы думаете присоединиться к нашей борьбе?
— Время действовать приспевает, сир. Но для того чтобы начать, нам необходимо четкое представление о творящемся в стране. Полагаем, лучшими помощниками здесь стали бы лесные братья — никто кроме них не способен раздобыть исчерпывающие сведения о враге, его положении и силах. А среди лесных ватаг ведущее место единодушно отводят «армии Сегеша».
— Скорее, большому отряду. — Атаман слабо улыбнулся.
— Отсюда понятно, зачем мы старались разыскать вас, а обнаружив в тюрьме Галаги, не могли позволить просто повесить. Вы слишком нужны Гердонезу, сир.
Главное прозвучало, и над костром повисла долгая тишина.
— Несколько фантастично… но при том заманчиво… весьма… — вздохнул Сегеш. — Тебя удовлетворили объяснения, Шурга?
— Немного, — буркнул повстанец. — История, конечно, любопытная, однако, замечу, реальных-то доказательств как не было, так и нет.
Сегеш в сердцах хлопнул ладонью по колену:
— Прекрати, брат! Каких тебе надобно доказательств? Твои догадки о происках Гонсета имеют их столько же.
— Я-то опираюсь на всамделишные поступки мелонгийского лиса!
— А Шагалан — на толпу беженцев за проливом. Она тоже вполне реальна, как мы прекрасно знаем! Кому же верить?
Шурга не нашелся сразу что ответить, засопел, заерзал.
— Мыслю, будем полагаться на лучшее, — заключил атаман. — Пока у нас нет никаких причин не доверять Шагалану, зато есть целая гора причин доверять. Все же именно он спас от верной гибели и нас и всех городских кандальников.
Шурга вздохнул в темноту:
— Пусть так. Отведем его в отряд, разделим стол и кров, доверимся… покуда не возникнут очередные сомнения. Я за ним пригляжу.
— Да ну тебя! — отмахнулся Сегеш. — Если начерно все обговорено, заваливайтесь-ка отдыхать. Я еще посижу по-стариковски, посторожу. Часа через два-три развиднеется, снова в путь, не то охотники на хвост прицепятся. Чем дальше уйдем в первый день… Смотри-ка, дружище, он уже спит! Что значит молодые крепкие нервы…
— М-да, брат… прямо-таки нечеловечески крепкие…
Вставать и вправду довелось очень скоро. Едва тусклое солнце всплыло над верхушками деревьев, Сегеш растолкал своих бойцов. Поднимались тяжело, охая и постанывая. С другой стороны, сборы не заняли много времени — ни вещей, ни сколько-нибудь существенной еды с собой не было. Вытянувшись в цепочку, тронулись. Вел Шурга, Сегеш, которому товарищи посменно помогали идти, оказался в середине колонны, Шагалан — в числе замыкающих.
Юноше не нравилось состояние обоих вожаков. Шурга продолжал дуться, глядел букой. Главным образом из желания наладить отношения, Шагалан попытался расспросить о цели маршрута, однако ватажник сразу отрезал:
— Куда нужно, туда и идем. Эти-то края, парень, мне давно знакомы, не заблудимся. Притопаем — там и осмотришься, а пока гляди-ка под ноги.
Сегеш был дружелюбнее, зато его колено сдавало с каждой милей. Старик не жаловался, крепился, долго вышагивал, кривясь, но затем начал отставать. Помощи ему требовалось все больше и больше, сперва поддерживали под руку, потом подпирали плечами. Момент, когда его придется нести, стремительно приближался. Вдобавок двигаться следовало вне дорог, по чащобам да перелескам. Открытые луга с полями старательно огибались, пару раз ведущий и просто сворачивал без видимой причины. К середине дня вымотался не только Сегеш — весь отряд. Вместе с силами ушла опасливость, тем более что никакие признаки не указывали на возможную погоню. Очередные команды Шурги бросаться в новые буреломы выполнялись все неохотнее, люди принялись ворчать и огрызаться, в конце концов привал образовался как-то сам собой.
Шагалан застал атамана сидящим на заросшем мхом пне. Вокруг колена страдальца копошились Шурга и Перок. Юноша остановился рядом, Сегеш поднял к нему мокрое, чуть виноватое лицо:
— Это ничего. Малость дух перевести, боль отступит, и опять пойду.
Шурга к подошедшему даже не обернулся, зато вскинулся Перок:
— Слушай, братишка, ты, часом, во врачевании или там костоправстве не соображаешь? Мы-то не мастаки, а без помощи никак.
Разведчик глянул на синее, опухшее до безобразия колено, покосился на напряженный затылок Шурги.
— Знаю немного и о врачевании. Чтоб людей ломать, их надо хорошо изучить, а отсюда и до целительства недалеко. Совсем плохо?
— Паршиво, — вздохнул Перок. — Проковыляет от силы несколько миль, потом… разве на себе.
— Решение за вами, сир. — Юноша опустился на землю подле Сегеша.
— Что я могу решить? — понурился тот. — Буду шагать, покуда не упаду. Когда нога окончательно откажет, укроете в лесу. Именно так! Вы голодные да измученные, возьметесь еще кого-то тащить — поползете улитками. Любая погоня сцапает за день. Посему оставите меня одного… ну и кинжал какой-нибудь… не попадать же снова…
— Я имел в виду иное, — холодно прервал Шагалан. — Бросить раненого — дело нехитрое, но последнее. Сумеем обойтись без этого — будем обходиться. Вместе с тем, сир, идти вам дальше нельзя, тащить, как верно сказали, опасно.
— Чего же остается?
— Рубить хвост.
— Э-э… как?
— Мы все догадываемся, что по пятам должна непременно двигаться погоня, однако не заметили ее до сей поры. Возможно, враги сильно отстали, сбились со следа, а возможно, лишь ждут удобного момента. Например, ночи, когда нас, измотанных, удастся повязать без труда. Глупо дарить такой шанс, лучше самим упредить: остановиться сейчас, подстеречь преследователей и… разобраться.
Пока верзила Перок недоуменно хлопал глазами, поднялся хмурый Шурга:
— Как же, надейся, будут они нестись сломя голову! Если умно выслеживают, то остановятся с нами и точно так же дождутся ночи.
— Правильно, поэтому здесь спрячусь я один. Другие продолжат путь еще какое-то время.
— Опять на подвиги потянуло? — буркнул ватажник. — А ведь на всякую косу, удалец, рано или поздно своя булыга находится, учти.
— Учту. Только иного не сочиняется. Отряду сытых воинов на добрых лошадях да с собаками мы в беготне не соперники. Или ты мне, дядюшка, по-прежнему не доверяешь? — Шагалан вдруг улыбнулся. — Думаешь, снова с врагом сговариваться кинусь?
— Ничего я не думаю, — отвернулся Шурга, ворча.
— Если вконец тревога изглодала, айда со мной. В бою не пособишь, хоть сомнения развеешь.
— Хорошая мысль, — неожиданно поддержал юношу Сегеш. — Пойдет он, конечно, не соглядатаем, а помощником. Сколько там окажется врагов, каких — Творец ведает, нужно поостеречься. Еще бы кого с вами послать, да люди умотались…
— А я пойду. — Перок поспел-таки за общими рассуждениями. — Что мы все бежим да улепетываем, пора и в драке помериться.
Атаман кивнул:
— Вот и берите его. Парень бойкий, крепкий, отработает за двоих.
К удивлению разведчика, Шурга принял идею весьма спокойно. Он скрупулезно объяснил товарищам направление пути, назначил место встречи, обговорил даже замену себе «на крайний случай». Больше других буянил неугомонный Йерс. Мальчишка пересек мост с беглецами, и теперь отделаться от него не было никакой возможности. Сперва он протестовал против очередной глупости Шагалана, а затем категорически потребовал своего участия в затее. Пришлось одному из повстанцев вести баламута за шиворот.
Поскольку отныне всему предстояло решаться уже не общими силами, тянуть с отдыхом не стали. Трое смельчаков получили напутствия товарищей, лучшее оружие и последние крохи провизии. К несказанной радости, Перок обрел в придачу сапоги, тесные, но достаточно крепкие.
Когда цепочка отряда скрылась в зарослях, Шурга будто бы между прочим выдохнул, поправляя меч:
— Ты, парень… не подумай… ничего такого… У нас в лесах слишком-то мягкие и доверчивые не выживают… Научит жизнь по-волчьи озираться… Чуть зазеваешься, расслабишься… сожрут… Сам понимаешь, необычного-то вокруг тебя полно… как тут не подозревать?
— Однако атаман не показался мне особенно жестким или подозрительным, — заметил юноша, перетягивавший тетиву длинного лука.
— Угу. Вот его доверчивость-то нас едва к виселице и не доставила… Тоже поверил… одному герою. Ладно, чего уж теперь. Где располагаться, командир?
Шагалан огляделся. Еле различимая тропинка змеилась по узкой, змеистой же, прогалине. С обеих сторон эту лесную плешь обжимали старые узловатые сосны, отороченные пестрой пеной кустарника.
— Вон под теми кустами затаитесь. Главное — сидите, покуда совсем не припечет, лишь тогда в драку.
— А ты?
— Не тревожься, дядюшка, спрячусь поблизости. Где-нибудь на деревьях.
— Каких еще деревьях? — не понял Перок.
— Вот на этих. — Повернувшись, юноша выпустил стрелу, которая глухо вонзилась в корявый ствол шагах в тридцати. Перок восхищенно присвистнул, разведчик, наоборот, поморщился. — Надо попрактиковаться, приспособиться к столь нескладному прибору.
Следующие пять стрел угодили в дерево рядом с первой.
— Дрова, — констатировал Шагалан.
— Что, неужели сосну валить будем? — изумился верзила.
Шурга хмыкнул:
— Не устраивают такие выстрелы, удалец? Доводилось держать в руках что-нибудь получше? И где обитает то чудо-оружие?
— Обитает, — коротко ответил Шагалан. — Пока, однако, придется иметь дело с этим. Пошли.
Втроем осмотрели, обустроили местечко для засады.
— Неплохо, — кивнул Шурга. — И сторона подветренная, и тропинка видна. Далековато, правда.
