Хирел огорчился: ее смех был чудесным, звонким и искрящимся, как совранское вино. - Ему это тоже прекрасно удавалось: один взгляд - и конец моим прихотям. - Она помолчала. - Он здоров? - При нашем расставании был здоров. - Я всегда сожалела о том, что мы были теми, кем мы были. И о том, что нам пришлось сделать выбор. - Хирел молчал, и она поспешно улыбнулась. - Мы очень рады видеть тебя в Эндросе. Он слегка поклонился. Элиан нежно провела пальцами по его щеке. В этом жесте не было ничего общего с оскорблением монарха. - Да, - сказала она, - ты его точная копия. Он был самым красивым мужчиной, самым нежным и одним из самых сильных. Хирел усмехнулся. - Боюсь, я во многом уступаю ему. - Но ведь он был старше тебя. Смотри-ка, у тебя такие же широкие плечи. И ты будешь выше его. - В ее глазах заплясал озорной огонек. Возвращайся ко мне лет через пять, и я с радостью сбегу вместе с тобой. - Стоит ли ждать? - спросил Хирел. Он взял ее руку и поцеловал. Уедем прямо сейчас, будь моей возлюбленной, и пусть империи заботятся о себе сами. - Кажется, ты почти серьезен, - с изумлением сказала Элиан. - Должно быть, это у нас в крови, - вздохнул Хирел. - Нас воспитывают для красоты, для блеска, для величия, к которому нам положено стремиться, и, кажется, еще для того, чтобы испытывать безумные страсти к рыжеволосым королям и королевам. - Нет, это не безумие, - раздался за его спиной голос Саревана. - Это проявление вкуса. Они обернулись. Сареван проснулся. Им показалось, что он выглядит немного лучше, а может быть, дело было в его теплой улыбке. - Добрый вечер, мама, - сказал он, - добрый вечер, о западный лев. Не окажет ли кто-нибудь из вас помощь умирающему от голода страдальцу? Когда Сареван начал есть, Хирел обнаружил, что может к нему присоединиться: его желудок больше не стремился избавиться от того, что в него попадало. Казалось, его организм уже понял то, чего еще не осознал его разум. Кризис миновал. Сареван пошел на поправку. Он будет жить, и силы вернутся к нему.
      ГЛАВА 8
      Xирелу часто доводилось бывать в храмах. Высокий принц Асаниана носил титул жреца множества богов, со всеми их гробницами, святынями, религиозными орденами и празднествами, украшением которых были члены королевской семьи. Если бы храм Аварьяна в Эндросе сравнить с другими известными Хирелу храмами, то оказалось бы, что по размерам он самый что ни на есть средненький, и тем не менее жрецы и народ добились того, что он выглядел прекрасно, хоть и не очень богато. Граждане Асаниана смотрели бы на него с презрением и ворчали, что сын бога мог бы пожертвовать часть своих хваленых сокровищ на украшение этого святого места. Но в остальном здесь все было гармонично, и простота принимала форму высокого искусства. Весь этот скромный зал с колоннами из золотого с прожилками камня стремился к своему центру - алтарю, над которым висел в воздухе золотой шар. Хирел забрел сюда из любопытства и еще потому, что девочка-послушница вежливо и чинно передала ему приглашение. Остановившись, чтобы получше разглядеть алтарь и шар, он удивился, как это человеку удалось сотворить такое чудо. - Магия, - ответила девочка, словно он произнес свой вопрос вслух. - В этом нет ничего особенного, хотя непосвященные пугаются. Однажды несколько послушников украли шар и принялись играть им как мячом. Говорят, что принц Сареван поразил цель, угодив прямо в рыбный садок настоятельницы, а ведь тогда он не был даже послушником, хотя после Вершины Лета того года его и отправили в Хан-Гилен. Просто он рожден в магии, и ему не нужны заклинания, которые должны петь остальные, чтобы шар оставался в воздухе. - Неужели вы все здесь маги? - с легким раздражением спросил Хирел. Девочка подпрыгнула, отбрасывая назад свои длинные непокорные волосы. - Большинство из нас. Мы представляем Новый Орден под руководством самого Солнцерожденного. Мы жрецы-маги, белые заклинатели. - И ты тоже? - Я скоро получу этот сан, - сказала она с высоты своих девяти лет. Действительно ли она уже такая большая? - Я избранная. Императрица говорит, что я рождена в магии; она говорит, что я пойму это, когда стану женщиной, и к тому времени я буду достаточно взрослой, чтобы должным образом пользоваться моей силой. - Но не так, как ее сын. - Ну так что? Разве он может что-нибудь поделать? Ведь он не только рожден в магии, он еще и носит золотую метку, в нем божественный огонь. Вот почему он был послушником в Хан-Гилене. Там находится Древний Орден, там нет врагов, зато Красный князь - мудрейший маг мира. Он воспитал Солнцерожденного и занимался с его сыном, и все говорят, что ему удалось смягчить нрав принца. - Она осеклась. Ее глаза наполнились слезами. - Это правда, что все говорят? Он при смерти? - Уже нет, - ответил Хирел. По ее щекам струились слезы, она смахнула их и нахмурилась, чтобы остановить их поток. - Слава Аварьяну! Мы так горячо молились за него. Я хотела молиться возле его постели, но мне не позволили, потому что я еще мала и не в полной мере владею своей силой. Но когда это случится... Хирел доставил ей удовольствие, весьма заметно задрожав. Уже сейчас она была бесподобна, а когда подрастет, то станет поистине роковой женщиной. Он прищурился. - Не ты ли приемная дочь императрицы? Та, которую Сареван... - Да, я одна из тех, кто находится здесь из-за того, что он сделал со своей силой что-то непозволительное. Вот почему я рождена в магии. Меня породил маг. Когда мне хочется позлить его, я называю его мамой. - Она наклонила голову, блеснув глазами. - Наверное, он очень тебя любит. Ведь он рассказывает об этом не всем подряд, а только тем, кому доверяет. Хирел заморгал. Девочка ждала, пока он соберется с мыслями. Она тоже была полукровкой, маленьким гибким смуглым существом с глазами и волосами цвета чистейшего асанианского золота. Когда она станет постарше, то превратится в поразительную красавицу. И, конечно, будет чрезвычайно опасна. Девочка улыбнулась, показав дырку на месте выпавшего молочного зуба, и похлопала Хирела по щеке. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. - Бедный ребенок, да ты дрожишь. В чем дело? Это слишком трудно для твоего понимания? - Это все вообще невозможно! - взорвался он. - Нет, возможно. Ведь мы - маги. - Без малейшей робости она взяла его за руку. - А теперь пойдем. Мы попусту тратим время. Хирел не знал, чего ему ожидать. Вероятно, встречи со жрецом. Магом из детских сказочек. Но он и не предполагал, с кем именно ему придется разговаривать. Грубоватое лицо с землистой кожей выдавало в этом человеке уроженца Девяти Городов, где появился Орден Магов. Но седеющая борода, ожерелье и белое одеяние принадлежали жрецу Аварьяна. Он склонился над свитком, сидя в пустой, залитой солнцем комнате, в компании маленького существа со сверкающими глазами, которое устроилось на его плече и мурлыкало. - Никогда бы не подумал, - сказал Хирел, - что маг, принадлежащий к гильдии, смирится с ярмом Аварьяна. Человек абсолютно спокойно взглянул на него. Его спутник обвил хвостом шею хозяина и зевнул прямо Хирелу в лицо Жрец шлепнул его, в ответ кот выгнул свою гибкую спину. - Никогда бы не подумал, - ответил жрец, - что наследник льва смирится с заточением в Керуварионе Хирел раздраженно улыбнулся. - Объявлено, что я нахожусь здесь на положении гостя. - Это действительно так? - Мне пришлось покориться неизбежному. - Понятно Кот покинул свое место и прошествовал в тень. Его хозяин свернул и убрал свиток, а затем повернулся к Хирелу. - Ты уже встречался с асанианским послом? - Какое тебе до этого дело? Жрец-колдун скрестил на груди руки. На вид это был совершенно безвредный человек, пожилой, низкорослый, с усталыми глазами. - Мне есть дело до этого. Могу ли я доверять тебе? - А зачем? Жрец вздохнул. - Наследник Солнцерожденного уже познал предательство в одном из его самых страшных обличий. Он мог умереть от этого. А ты, конечно, величайший повелитель, но именно твой народ предал его. - Я знаю, что такое измена. - С чьей стороны, принц? Хирел поднялся и отчеканил ледяным тоном: - Обо мне говорится много плохого, и много плохого еще будет сказано, в том числе и самим твоим принцем. Но в этом я не виноват. - Он сделал шаг вперед и заговорил с пылкой убежденностью: - Что ты можешь знать обо всех его страданиях? Разве ты способен понять это? - Успокойся, - сказал жрец. - Я всего лишь выполняю свой долг. - Как выполняли его и те люди, которые чуть не обрекли твоего принца на смерть, не желая позвать к нему отца. Жрец поднялся. Его спутник мяукал и терся у его ног. Он протянул руки, кот с легкостью вспрыгнул к нему и свернулся калачиком, уставившись на Хирела бесстрастными золотыми глазами. Хирел ответил ему пристальным взглядом - золото против золота. Ему казалось, что голос мага, тихий, но непреклонный, доносится из глубины этих глаз. - Если бы вы принесли его сюда, такого бы не произошло. - Он хотел попасть к отцу, и я доставил его к нему. - Весьма похвально, - спокойно произнес жрец. - Зачем ты позвал меня? - спросил Хирел. - Какая тебе от меня польза? Или ты хочешь на моем примере предостеречь других и наказать меня как предателя? - Это дело императора, а не наше. - Тогда зачем я тебе? Жрец долго смотрел на него. Без сомнения, не только глаза были его оружием. И нос Хирела уже приобрел способность чуять запах колдовства. - Я хотел посмотреть на тебя. Понять, что ты собой представляешь. - Ну и как? - Ты не такой, каким себя считаешь. - С людьми это часто случается. - У тебя превосходное самообладание. - Я принц. Жрец склонил голову. Насмешливо и в то же время серьезно. Его компаньон принялся мурлыкать. - В истинности твоего происхождения я не сомневаюсь. Но знаешь ли ты его историю во всей полноте? - Я изучал ее. - Вместе с наставниками и философами. - В голосе жреца прозвучала насмешка. - С людьми, которые видят только глазами, но лишены внутреннего зрения. - А что там можно увидеть, кроме собственного отражения? - От чего погибла твоя мать? Этот удар потряс Хирела до самого основания. В глазах у него потемнело, разум помутился. Он увидел себя словно издалека, застывшего, ошеломленного; а через миг его тело уже неслось в смертельном полете. Маг повалился на спину, не пытаясь защититься ни рукой, ни своей силой. Огромным усилием воли Хирел подавил в себе желание нанести убийственный удар. Он отступил на шаг, потом на два, на три. Он вспомнил, кем и чем является и как попал сюда, и сказал: - Она наложила на себя руки. - Почему? Принц должен обуздывать боль. Хирел, несомненно, был настоящим принцем, но его воспитание еще не достигло завершения. Он не успел научиться не замечать ран, однако он мог говорить, невзирая на боль, тихо и почти спокойно. - Она не была рождена королевой. И так и не смогла стать ею. Она смотрела в себя и видела лишь пустоту, смотрела вокруг и видела лишь прутья клетки. Хирел видел сейчас свою мать даже яснее, чем своего мучителя. Когда он вырос, то стал похож на отца, но в раннем детстве он был точной копией матери. Ее мягкость и нежность были лишь одной видимостью. Она обладала стальной волей, но сталь дала трещину, опутанная цепями королевской власти и супружеского долга. Она хотела слишком многого: свободы, как телесной, так и духовной. Ей удалось добиться у супруга разрешения воспитывать сына. И она сделала из него то, чем была бы сама, родись она мужчиной. - Говорили, что она сошла с ума, - сказал Хирел, вспомнив мать такой, какой она была в день смерти: вся из золота и слоновой кости, прекрасная без изъяна, с потерянной надеждой в глазах. - Мой отец принял ношу, возложенную на него происхождением. А она не смогла. Она сопротивлялась из последних сил, до самой смерти. Она отрицала даже богов. - Часто человек отрицает то, чего больше всего боится, - произнес жрец. - А разве ты не делаешь то же самое? - Я отрицаю вашу тысячу богов. Но я не отрицаю Того, кто олицетворяет их всех. Принц зашипел. Образ, всплывший в его памяти, померк, им снова завладело нетерпение. - И что моя мать стала бы делать с тобой, со мной или с твоим богом? - Мало, - ответил жрец, - и в то же время много. Даже собственный образ тяготил ее, и она нашла прибежище в смерти. Что же она увидела и чего так испугалась? Не только решеток своей тюрьмы. У самой последней черты она увидела правду, и эта правда убила ее. - Правда, - скривился Хирел. - Я слышал, что здесь нет правды. Одна жестокость. Жрец наклонил голову. Это было наиболее убедительным подобием смирения. - Истина жестока. Твоя мать хорошо воспитала тебя, но этого недостаточно. Было бы очень полезно, если бы ты кое-чему научился и у твоего отца. Относительно богов и магии. - Принц Саревадин уже сделал все что мог, дабы заполнить этот пробел, - сказал юноша. - Так оно и есть. Но ты веришь? - В магию пришлось поверить, - признался Хирел. - А вот в богов пока нет. Надеюсь, что этого никогда не случится. У меня нет никакого желания повиноваться капризам божеств. Стены храма не дрогнули, жрец не вскочил в гневе. - Каприз может оказаться целью и стать намерением, невзирая на наши призрачные понятия. - А, - сказал Хирел. - Значит, вы затащили меня сюда, чтобы обратить в свою веру. Это стало бы огромной удачей: прислужник Аварьяна на Золотом троне. - И тем не менее так и случится. - Этого не случится, пока я жив. - Не надо клятв, принц, а то как бы не пришлось их нарушать. - И все же я клянусь. Я клянусь, что не склонюсь перед вашим богом. И, конечно, не уступлю ему свой трон. - Даже ради любви? Боль заставила Хирела опустить глаза. Его ногти, которые уже достаточно отросли и от которых он отвык, до крови вонзились в ладони. Он осторожно разжал кулаки. - Я смогу признать, что бог существует, если получу веские доказательства. Но неразумно требовать, чтобы я любил его. - Любви нельзя потребовать. Часто ее даже не желают. Однако она приходит. - К кому угодно, но только не к Высокому принцу Асаниана. Жрец долгим взглядом посмотрел на него. - Ты правильно назвал себя. Но тебе неизвестно, что означает твое имя. Это случится. И я молю моего бога, чтобы это не принесло тебе страданий.
      Хирел убежал от этого тихого жреца-колдуна с жесткими глазами и пророческими речами. Он понимал, что нарушает правила вежливости, но решил не думать об этом. Дерзкая послушница куда-то потихоньку улизнула. Ему пришлось самому выбираться из храма, и он нашел более простой и короткий путь, чем тот, которым его вела девочка. Оказавшись в городе, он медленно прошелся по улицам. В нем клокотал гнев. Так много слов по такому незначительному поводу, и тем не менее они причинили ему сильную боль, разбередив незаживающие раны. Его проверяли, Хирел отлично понимал это, но вот зачем - этого он не понимал. Да и не желал понимать. Его мать бежала от исполнения долга, наложенного на нее происхождением и королевской властью. Но он не сделает этого. Он и так уже потерял достаточно времени, как связанный, так и свободный. А теперь ему предстоит узнать, какое место отведено ему в этом мире: пленник он или свободный гость, готов ли Асаниан принять его или его ждет изгнание.
      Сареван встал на ноги. Более того, он ходил, используя Юлана в качестве подпорки. После минутного изумления Хирел присоединился к ним. Он чувствовал, как старается Сареван, как дрожит от напряжения. Его лицо было мрачным. - Еще разок, - проскрежетал он, когда они проковыляли от постели до стены и обратно. Хирел проглотил вертевшиеся на языке слова и поддержал этого ненормального, обхватив его за талию. Наконец Сареван рухнул на кровать, вымученно улыбнувшись и тяжело дыша, словно после длительной скачки. - Каждый час, - сказал он, тратя на это остатки последних сил, каждый час я это делаю. Хирел постарался, чтобы на его лице ничего не отразилось. Он накрыл исхудавшее тело одеялом. Сареван вскинулся с прежней неугомонностью и схватил Хирела за запястье, хотя даже поднять руку было для него непосильным трудом. - Я поправляюсь, дитя. Я в этом уверен. Я уже намного сильнее, чем был сегодня утром. А завтра я буду еще сильнее. Два-три дня - и я сяду в седло. Хирел едва сдержал ухмылку. Ну и парень! Он не только лелеет надежду, он цепляется за нее обеими руками. Сареван отпустил Хирела и снова зашевелился, укладываясь на бок. Его улыбка превратилась в кривую усмешку. - Я надоел тебе до слез, да? Почему ты так хочешь вернуться назад? - Я все еще твой пленник. Хирелу не хотелось, чтобы его слова прозвучали так просто и так горько. И уж конечно, он не желал, чтобы с лица Саревана исчезла улыбка. А она исчезла бесследно. - Ты не пленник, - сказал Сареван со всей возможной при его слабости горячностью. - Я дал тебе обещание. Как только мы прибудем в Эндрос... - Вот уже четыре дня, как мы в Эндросе. Сареван закрыл глаза. У него был бесконечно усталый вид. - Ты свободен, - сказал он почти шепотом. - Свободен с того момента, как встретился с моим отцом. Хирел не стал произносить благодарственных слов, потому что не испытывал благодарности. Он отвернулся, и тонкие пальцы снова ухватились за его запястье. Он взглянул в лицо человека, усилием воли возвращавшегося к жизни. - Что ты собираешься делать? - спросил Сареван. - Ничего предательского, - ответил Хирел. Пристальный взгляд темных глаз пристыдил его. - Я хочу поговорить с послом Асаниана. - Думаешь, это умно? - Я как раз и собираюсь это узнать, - сказал Хирел, садясь на край кровати. Сареван приподнял руку, повернув ее так, чтобы солнечные лучи упали на Касар. Хирел прищурился, защищая глаза от яркого блеска. - Ты хочешь остановить меня? - Разумеется, нет. Старый Варзун не представляет собой опасности; он непогрешимо верен своему императору, и мои отец говорит, что тебя он оплакивал от чистого сердца. Но кое-кто из его окружения может не желать твоего возвращения. - В этом я не сомневаюсь. Я отправлю ему приглашение, достойное его сана. Можно позаимствовать одного из твоих стражников? - О Аварьян! Ты, наверное, спишь, если и в самом деле просишь, а не требуешь. - Сареван ухмыльнулся в нахмуренное лицо Хирела. Повысив голос, он с неожиданной силой крикнул: - Старион! В дверях, бряцая оружием, появился вооруженный до зубов стражник. И снова Хирел встретился со злобным взглядом поверх поблескивающего наконечника копья - Кузен, - мягко произнес Сареван. Копье немного опустилось, но пылающий взор не стал покорнее. - Кузен, если ты можешь ненадолго оторваться от своих героических подвигов, то у нас к тебе дело. Бронзовое лицо молодого гилени потемнело от прихлынувшей крови. На нем была алая форма императорских оруженосцев, которая совершенно не сочеталась с цветом его волос. И все же это был очень красивый молодой человек, и по его поведению было видно, что он это понимает. Он взмахнул копьем с вызывающей дерзостью, предназначенной только Хирелу. В его глазах, обращенных на Саревана, застыли любовь и печаль, гнев и тревога и простая исполнительность. - Он беспокоит тебя? Отнимает твои силы какой-нибудь ерундой? - Не до такой степени, как это умеешь делать ты. - Сареван улыбнулся с некоторой язвительностью, но без укоризны. - Как тебе кажется, ты способен быть вежливым с асанианцем? Мысли этого юноши были ясны как день: <Только не с этим асанианцем>. Вслух же он произнес спокойно: - Прекрати меня дразнить, Вайян. Чего ты от меня хочешь? Сареван взглянул на Хирела, который растолковал суть поучения. Юноша выслушал, повторил приказ слово в слово, с безупречной вежливостью поклонился и вышел Сареван задумчиво уставился в пустоту, где только что стоял Старион. - Прости этого парня, - сказал он, наполовину забавляясь, наполовину раздражаясь. - Он ревнует. А ведь он один из тех, кто молился о приходе того светлого дня, когда я найду кого-то другого, чтобы разыгрывать перед ним роль старшего брата. Ну и вот, - внезапно рассмеялся он, - это произошло! Но он боится, что ты занял его место как самый красивый ребенок в семье. - Это невозможно, - возразил Хирел. - Пока ты жив, ты затмеваешь нас обоих. - Да брось ты, я вообще ничего собой не представляю. С таким-то носом... Хирел фыркнул. Сареван благоразумно промолчал.
      ГЛАВА 9
      Идуварзун ин Кериз Искилиос, - объявил слуга с подобающей торжественностью и сносным произношением. Эти слова сопровождались ухмылкой и подмигиванием, которые, по счастью, не были видны послу. Хирел заставил себя сделать вид, что тоже не замечает никаких гримас. Он принимал представителя своей империи в комнатке, небольшой для откровенной беседы и достаточно просторной с точки зрения этикета. Принц сидел в высоком кресле, не слишком напоминающем трон, окруженный слугами и облаченный в расшитые пылающими солнцами одеяния. Семь из них надевались одно на другое, а восьмое, которое обозначало его высокий ранг, накрывало кресло и ниспадало на пол к обнаженным, покрытым позолотой ногам. Рукава одеяния окутывали его руки, открывая позолоченные кончики пальцев; высокий воротник обрамлял лицо, почти лишенное позолоты и ритуальных узоров. Единственным его украшением была серьга, ярко выделявшаяся на фоне потемневшей кожи. Несмотря на то что Хирел хорошо владел собой, его сердце больно сжалось, когда посол, гордо несущий свое имя, приблизился к нему. Хирел знал его, потому что они были родственниками. Старая кровь по-прежнему бурлила в его венах. Хотя годы обесцветили его волосы, а кожа оттенка слоновой кости слишком обтягивала выступающие гордые скулы, его глаза, глубоко запавшие от старости, все еще были зоркими как у сокола. Янтарнозолотые, они блестели, оттененные белизной волос и кожи старика. Даже становясь на колени, посол строго придерживался требований протокола, которые гласили, что лицо принца полагается созерцать, запоминать каждую черточку, чтобы сохранить в памяти, когда этот образ навечно скроется под золотой маской императора. Взгляд посла, длившийся нескончаемо долго, выражал сомнение, потрясение и медленно расцветающую надежду. - Мой господин? - прошептал Варзун. Хирел подозвал его к себе. Посол подполз к нему на коленях с изяществом, удивительным для старика. Когда до принца оставалось два шага, он замер и протянул к нему руки. Кончики пальцев соприкоснулись с дрожащими пальцами посла в приветствии, положенном для близких родственников императора. Варзун долго глядел на тонкие потемневшие пальцы с короткими ногтями, а потом поднял глаза к переменившемуся лицу. - Мой принц, что они с тобой сделали? Хирел поднялся и жестом приказал послу встать. Варзун нерешительно повиновался. Теперь Хирел был несколько выше его ростом. Старик моргнул и с трудом улыбнулся, прогоняя внезапно навернувшиеся слезы. - Малыш, ты вырос. Но это, - он взмахнул рукой, указывая на волосы Хирела и его исцарапанную щеку, - это непростительно. Кто это сделал? - Это не кто-то из Керувариона, - ответил ему Хирел. - Я обязан жизнью принцу Аварьяна. Он нашел меня там, куда завела меня тропа побега, и спас от псов, готовых растерзать меня, и от людей, хотевших оскопить меня и продать в рабство. С каждым словом Хирела старик становился все бледнее. Под конец он чуть не упал. - Мой принц. О мой принц! - Но он взял себя в руки, выпрямился и четко спросил: - Твои братья? - Рабское отродье - Вуад и Сайел. И, без сомнения, - сказал Хирел, Аранос со всеми своими жрецами и колдунами, хотя он никогда бы не решился открыто принять участие в заговоре. Это может угрожать его восхождению на престол. - Ходят слухи, что Араноса провозгласят Высоким принцем, когда истечет время траура. А согласно другим слухам, принцы ссорятся и никак не могут поделить трон. - Они уверены, что я мертв. Какую сказочку они рассказали об этом? Варзун в нерешительности опустил глаза. Хирел ждал. Наконец старик заговорил, медленно произнося каждое слово: - Болезнь, сказали они, о мой принц. Скоропостижная и заразная болезнь, которая сделала необходимым сожжение твоего тела и всех твоих вещей. Они устроили тебе пышные похороны с обильными жертвоприношениями. - А мои рабы? Мой сенель? - Они посланы, чтобы присоединиться к тебе на Девятом Небе. Хирел неподвижно стоял, придавленный весом своих одеяний. Он смутно ощущал беспокойство посла. При Высоком дворе его считали старым дураком, слишком верным и недалеким, чтобы смириться с почетным изгнанием в страну варваров, и слишком слепым, чтобы не понимать того, что, пока он олицетворяет мировую честность перед магами Керувариона, его прислужники шпионят, плетут интриги и творят свои вредоносные дела в самом сердце империи. Его речи всегда отличались чрезмерной для придворного прямотой. Хирелу, прекрасно знающему законы двора, эти придворные казались коварнее любой змеи в Кундри'дже. Кроме того, старик обладал одним вопиющим недостатком: он осмеливался любить своего императора и своего принца, каждый из которых спокойно убил бы его в случае необходимости. Точно так же, как братья Хирела убили его слуг, чтобы те Не могли выдать опасную тайну. Как убили его золотого жеребцу, чтобы никто не подумал, что они посягают на привилегии Высокого принца. Не такая уж большая это была потеря: несмотря на свой золотой блеск, жеребец был спокойным, как вьючное животное. Рабы были только рабами, с руками, чтобы служить, и ногами, чтобы бегать. И все-таки Хирелу будет недоставать маленького певца. И евнуха с ловкими руками, который помогал ему расслабиться, когда у Хирела не было ни настроения, ни времени для женщины. И Ша'ана, который, единственный из всех, умел правильно и без боли причесывать его волосы. И... Они заставили его сознать это. Сын Льва умер, сожжен и причислен к лику бессмертных, с ритуальными сожалениями о том, что он не успел стать продолжателем рода. Что ж, говорили люди, бедный мальчик, вечно больной и слабый, хотя, пока он был жив, на него было приятно посмотреть. Кажется, он преодолел свою юношескую слабость, но что сделаешь против голоса крови и воли богов. Они забрали его. Хирел запрокинул голову и засмеялся. Он хохотал долго, громко и непринужденно. Не переставая смеяться, он отшвырнул свои проклятые свивальники и предстал перед Варзуном в одних шелковых штанах. Старик снова чуть не упал в обморок, скорее при виде наготы принца, чем при виде шрамов на его теле. Радость Хирела угасла. Он слегка постучал пальцем по плечу Варзуна, отчего бедняга рухнул на колени. - Сядь, - приказал ему Хирел. - Дай отдохнуть своим костям и выслушай меня. Варзун взял стул, принесенный одним из слуг, но никак не мог успокоиться. В его глазах вновь появилось сомнение. Хирел вел себя не так, как подобает. Старик еще пристальнее уставился в изменившееся лицо принца. - Да, - сказал Хирел, - я твой принц, и я изменился. Целый цикл Великой Луны и даже больше я бродил по дорогам в компании жреца Аварьяна. Довольно долгое время я жил среди северных варваров. И то, что привело меня к этому, обнажило совершенно новое лицо мира. Больше я не тот ребенок, который доверчиво отправился прямо в когти своих дражайших братьев. - Он поднял руку, чтобы помешать говорить Варзуну. - Сейчас гонцы уже находятся на пути в Кундри'дж с вестью о моем воскрешении. Я последую за ними. Но не сразу и не так быстро, и уж тем более не как сын императора. У тебя найдется дюжина воинов, которым ты мог бы довериться в случае смертельной опасности? - Мой принц, ты же знаешь, что все, что я имею, принадлежит тебе. Посла нельзя было назвать дураком. Несмотря на пережитое потрясение, его мозг снова заработал. - Мои олениай не так верны мне, как делают вид, но дюжину людей я найти смогу. Неужели ты отважишься ехать по чужой стране с таким маленьким отрядом? - Мне нужна скорость и полная тайна. Я выдам себя за дворянина, который направляется в Кундри'дж, чтобы занять свое место при Среднем дворе. Мои враги не узнают правду о моем появлении до тех пор, пока я не обрушусь на их головы. Варзун начал приходить в себя. Понимая, насколько безрассуден и даже безумен план Хирела, он не решался возразить. Он лишь сказал: - По дороге тебе придется пользоваться почтовыми станциями и сверяться с дорожными знаками. Но, мой принц, все может сложиться не... - Проследи за этим, - сказал Хирел. - Я должен появиться в Кундри'дже в Первый День Осени. Варзун понял, что дальше спорить нет смысла, и поклонился, по-прежнему сидя на стуле. Хирел вернулся в высокое кресло и наградил старика своей самой очаровательной улыбкой. - А теперь, достопочтенный дядя, расскажи мне все, что произошло с того момента, как я оставил При'най.
      Хирел предполагал, что наступит момент, когда его вызовут и потребуют ответа за все его интриги. Но для него стало неожиданностью, что посланник императора уже ждал, пока они беседовали с Варзуном. После ухода посла Хирел оглядел свое одеяние из восьми частей, прикидывая, что именно надеть, ограничился кафтаном и штанами и последовал за оруженосцем в форме, отгоняя мрачные предположения. Ему не за что было извиняться и нечего было скрывать. Даже от самого Мирейна Ан-Ш'Эндора. Однако, пригласив к себе Хирела, Солнцерожденный заставил его ждать, и довольно долго. Правда, его устроили достаточно удобно: приемная отличалась богатым убранством, выполненным в западной манере, с изобилием подушек и ковров, а слуга принес вина и сладостей и даже несколько книг, но Хирел ни к чему не притронулся. Он сидел, пытаясь подавить тревогу и постепенно закипая. Он уже был предельно зол, когда оруженосец пригласил его к императору, однако казался спокойным, собранным, величественным. Лорд Ан-Ш'Эндор не только не был подобающим образом одет для аудиенции, но даже и не восседал на троне. Он как раз заканчивал позировать скульптору, который все еще оставался в зале, соизмеряя пропорции тела и мраморной, наполовину высеченной статуи при помощи веревки и циркулей. В каменной глыбе угадывались складки парадного одеяния. На императоре были только его ожерелье и царственный сан. Он испытывал не больше стыда, чем его сын, а тело его было не менее красивым. Глядя поверх головы скульптора, он разговаривал с человеком в полном придворном облачении, которого, казалось, вовсе не смущало неравенство в одежде. - К этому времени даже они должны понять, что сами во всем виноваты. Дважды меня не предают. - А как же их посланец, ваше величество? - спросил придворный. - Заплати ему и отпусти. - Человек поклонился; его господин принял позу, указанную скульптором. - Достаточно одного крыла кавалерии. Я думаю, это будет отряд Мардиана. Правда, он находится не так близко, как другие, зато в последнее время они совсем разленились. Небольшая военная кампания отвлечет его людей от местного пива, а его самого - от местных матрон. Составь указ и до ночного колокола принеси его мне. Человек поклонился и ушел. Скульптор закончил свои измерения и тоже ушел. Наконец император удосужился заметить того, кто стоял у дверей. - Высокий принц! Прошу прощения. Стоило мне послать за тобой, как у половины империи возникли ко мне неотложные дела. Хирел понимающе кивнул головой. Слуга принес одежду императора: рубашку, штаны, кованые сапоги и богато расшитый плащ - повседневный наряд повелителя Ста Царств. - Мне столько приходится крутиться, - по-дружески непринужденно сказал Солнцерожденный Хирелу.