И теперь они оба перенеслись неизвестно куда в бушующей стихии волшебства и в потоке непонятных слов, лишь пробуждающих страх. Глаза Хирела наконец оторвались от сияния Касара. Это было настоящее золото, блестящий металл в форме солнечного диска со множеством лучей. Сареван родился с этим клеймом, поставленным на его теле могущественной рукой самого бога. Легенды гласили, что Касар, словно живое пламя, постоянно обжигает руку того, кто его носит. Неудивительно, что Сареван чуть не лишился чувств, когда Хирел вцепился в его ладонь зубами. Хирел осторожно положил руку на грудь Саревана. - Рассуди сам, сказал он ему, - что я знаю и что могу Предположить. Твой бог был изгнан из Асаниана настолько тихо, насколько это было возможно, и настолько же безоговорочно. Орден магов удалился из Девяти Городов и вновь появился в Кундри'дж-Асане, воспользовавшись открытым покровительством гильдии лекарей-колдунов и тайным распоряжением моего отца-императора. Он пользуется им, как пользуется любым пригодным оружием, чтобы воспрепятствовать силе твоего отца-императора. И вот мы с тобой лежим здесь, и только одному богу ведомо, что это за место. Это и есть суть твоего замысла, наследный принц Керувариона? Воспользоваться колдовскими чарами и похитить наследного принца Асаниана? Сареван не шевельнулся. - Саревадин Халенан Курелиан Миранион и Варьян. Видишь, я знаю тебя. Ты полностью в моей власти. Может, мне убить тебя, пока ты лежишь здесь беспомощный? Или забрать тебя в Кундри'дж и сделать своим рабом? В ответ - ни звука, ни движения. Сареван был жив, но не более того. Швы, наложенные хирургом на рану, разошлись, и лицо его приобрело мертвенносерый цвет. Весьма вероятно, что болезнь его оказалась намного серьезнее, чем Хирел предполагал сначала. Возможно, в этом крылось что-то сверхъестественное, что-то колдовское. А они по-прежнему были одни, без пищи и воды, без оружия и припасов; у каждого из них было по паре довольно грязных штанов и одна рваная рубашка. Да еще золотое ожерелье, единственная их ценность. Пусть даже это не что иное, как позолоченный свинец. Что стоит Хирелу расстегнуть застежку, забрать ожерелье и сбежать, а потом спрятаться, разогнуть золотой обруч и разбить его камнем на части? Он мог бы продать один из кусочков в первом же городе, который встретится на его пути. Если, конечно, встретится и если он расположен достаточно близко, чтобы не умереть с голоду. Какой будет удар для Керувариона - вражеской империи, если Хирел оставит их наследного принца умирать в неизвестном лесу! Не важно, что он и сам может погибнуть. Он только хотел бы уличить Саревана в обмане, а у его отца достаточно сыновей. Хирел мог бы даже постараться освободиться, чтобы рассказать всю эту историю про магию, колдовство и прочее. Осторожно и терпеливо Хирел выбрался из-под обмякшего тела. Это оказалось не так уж трудно, когда он собрался с мыслями и успокоился. Он поднялся на ноги и встал над Сареваном. Принц Аварьяна растянулся на куче лиственного перегноя, в которой застрял Хирел, и по всему было видно, что если он не умер до сих пор, то вскоре это произойдет. Издав негромкий хриплый звук, Хирел склонился над ним. Золотое ожерелье блестело не ярче солнечного диска в клейменой ладони. Хирел схватил Саревана за запястье, закинул безвольную руку себе за шею, сжал зубы и потянул. Постепенно тело Саревана начало очень медленно приподниматься, и мускулы Хирела задрожали от напряжения. Оно сдвинулось с места, но это стоило Хирелу таких усилий, что он почти заплакал от отчаяния. Наполовину держа на весу, наполовину волоча длинное тело, он шатался и спотыкался, упорно продолжая двигаться на шум струящейся воды. Над его головой внезапно вспыхнул яркий свет, и лес кончился. Перед Хирелом расстилалась широкая гладь озера, опоясанного деревьями и острыми камнями, окруженного белыми зубцами гор. Опустив тело Саревана на песчаный берег, который начинался у самой границы леса, Хирел попытался выпрямиться. Он задыхался, перед глазами все плыло, меркло и превращалось в единое тусклое пятно. Не обращая на это внимания, он принялся зачерпывать ладонями воду, долго и жадно пил, а потом плеснул несколько жалких капель на лицо Саревана. Хирел растянулся на разогретом солнцем песке.. Лишь на мгновение. Лишь для того, чтобы восстановить дыхание. Рядом неподвижно, словно неживой, лежал Сареван. Хирел вскинулся в испуге, но перевязанная грудь то вздымалась, то опадала. Судорожно глотая горькую слюну, он неуклюже развязал окровавленные бинты. Кровотечение остановилось. Хорошо это было или плохо - Хирел не знал. Однако маленькая круглая ранка превратилась в отвратительную зияющую язву. Хирел разорвал свою рубашку, Дрожа и отчаянно борясь с желанием расплакаться. Он ничего не смыслил в том, что имело жизненно важное значение. Танец Птицы Солнца, семнадцать вариантов императорского приветствия, точный угол поклона, приличествующий лорду девятого ранга Среднего двора по отношению к принцу крови... Все-таки его неловким пальцам удалось соорудить повязку. Выглядела она не слишком красиво и, вероятно, была чересчур тугой. Он затянул ее узлом лучника, потому что по крайней мере это он делать умел, и уселся на корточки, совершенно обессиленный. Солнце нещадно жгло его ноющие плечи. Хирел повернулся к нему и прищурился. - И что теперь? - спросил он, как будто мог рассчитывать на ответ, как будто перед ним действительно был бог, а не самая обыкновенная звезда, расположенная ближе других. - Что мне делать? Я просто избалованный принц. Все, что я знаю, - это придворные и дворцы. Какая польза от меня здесь? Солнце продолжало равнодушно сиять над его головой. Легкий ветерок коснулся водной поверхности. Серебристой молнией взметнулась рыбка. Хирел почувствовал, как его внутренности скручиваются в узел от голода. Он вцепился в здоровое плечо Саревана и принялся трясти его. - Проснись, - повторял он снова и снова, - да проснись же ты, черт возьми! Проклятый варвар! Сын человека, у которого не было отца. Жалкое оправдание для колдуна, который как девица падает в обморок после обычной стычки с себе подобными. Может быть, он все-таки умрет и подарит Асаниану радость победы? Хирел снова наклонился над ним и принялся наносить удар за ударом. С каждой звонкой пощечиной голова Саревана перекатывалась из стороны в сторону. Тело жреца по-прежнему оставалось безжизненным. Оно сотрясалось и вздрагивало от ударов. Хирел вложил в очередной удар все свои силы. По ногам и рукам Саревана пробежала судорога агонии. Хирел подумал, что убил его. Внезапно Сареван сел и выпрямился, его глаза широко раскрылись, белки засверкали, губы раздвинулись, обнажив острые белые зубы. Едва Хирел успел сделать малейшее движение, как принц Аварьяна с неистовой силой схватил его. Но эта сила тут же покинула Саревана. Хирел успел подхватить его, прежде чем он повалился на песок. Задыхаясь, жрец проговорил: - Я не могу... моя сила... у меня нет... - Он хрипло вздохнул и заговорил тише, но зато более внятно: - У меня больше нет силы, которая смогла бы помочь нам. Убив колдунью, я лишился своей силы. Таков закон, которому подчиняются все маги. - Насколько мне известно, ты ни разу не воспользовался колдовством, чтобы накормить нас. - Я попал в руки врагов и позволил чувствам возобладать над разумом. Я позволил им разрушить меня. - Наступила тишина, в которую Хирел не решился вторгнуться. Сареван закрыл глаза, словно его мучила страшная боль, однако, когда он заговорил, слова его были вполне разумны: - Как наши дела? - Никак, - просто ответил Хирел. - Совсем никак? - Сареван осмотрелся и снова закрыл глаза. - Я не помню этого места. Какое-то время Хирелу не удавалось найти слов для ответа. Когда он наконец обрел дар речи, его слова оказались такими же беспомощными, как и заявление Саревана: - Не помнишь? Но ведь ты сам притащил нас сюда! По лицу Саревана пробежала судорога. Он коснулся рукой лба. - Голова, - сказал он. - У меня такое чувство, будто моя голова наковальня, по которой сам кузнец Вихайел бьет своим молотом. Я не в состоянии думать. Я едва могу... - Мы были в тюрьме в Шон'ае, - напомнил Хирел, с величайшей осторожностью подбирая слова. Лицо жреца, пытающегося вспомнить, пугало его, оно отражало такую боль, что Хирел не мог смотреть на него. Ты дрался сначала с колдуном, а потом с колдуньей. Мы бежали и попали сюда, а затем ты упал и заснул. Сареван дотронулся до перевязанного плеча. Его глаза немного прояснились, в них больше не было замешательства. - Это... это я помню. Я сослужил тебе плохую службу, львенок. Думаю, теперь мы находимся еще дальше от твоего города, чем раньше. Я чувствую, что здесь Керуварион. - Но не Восточные Острова? И не земли на границе с пустыней? И не крайний запад? - Мы пока что живы, львенок, - сухо сказал Сареван, - и пусть даже источник моей силы иссяк, свою собственную страну я узнаю всегда. По моим соображениям, мы находимся где-то в районе Лунных Озер, хотя какое из них лежит перед нами, я сказать не могу. Моя сила перенесла нас с тобой как можно дальше на восток, а потом иссякла. - Его брови сдвинулись. Нас... Жрица. Мне не следовало лечить ее. Я бросил ее... Я забыл... Хирел развеял его тревогу. - Она умерла еще до начала вашей схватки. Она спасена, если, конечно, смерть можно назвать спасением. Сареван повернулся на здоровый бок, подтянул колени к подбородку. Пот блестел на его лице и груди и струился по спине. Он был облеплен песком, и теперь его ярко-рыжая борода уже не блестела, как прежде, а волосы спутались и потускнели. Но в глазах отражалось яростное торжество. - Она свободна. Я подарил ей свободу. А бог пусть подарит ей исцеление. - Прибереги эту просьбу для себя, - язвительно сказал Хирел. - Ты-то жив, и тебе она больше пригодится. А Лунные Озера - это дикая местность или здесь живут люди? - Здесь есть люди, родственные северным племенам. Они кочуют вместе с животными, на которых охотятся, разводят сенелей и поклоняются Аварьяну там, где считают удобным, ведь все храмы находятся слишком далеко отсюда. - Очень хорошо, - сказал Хирел. - Будем их искать. Лежи здесь и не волнуйся, пока я не придумаю, как тащить тебя. - Я не калека и могу идти сам. И Сареван доказал это. Он поднялся. Его губы стали почти белыми. Осторожно ступая, словно его путь пролегал по тонкому стеклу, а не по белому песку, он добрался до озера и вошел в него. Когда колени безумца подогнулись, Хирел уже был рядом. Вода освежила Саревана, и он был в полном сознании. Хирел оттащил его от озера, усадил в тень и привалил спиной к пню. Хотя жрец вымок с ног до головы, дрожал он не от холода, а от переутомления. - Сила, - задыхаясь, проговорил он. - Цена силы чрезвычайно высока. После этого он уснул или же вновь провалился в бессознательное состояние. Хирел в отчаянии глядел на него. Без сомнения, сегодня он уже не сможет передвигаться. А Хирелу не под силу тащить его: слишком уж неудобная ноша. Хирел встал и подошел к воде. Надо найти молодые деревца или длинные ветви и что-нибудь, чем можно связать их, - если нужно, он готов пожертвовать своими штанами. Внезапно Хирел замер. Неужели он готов превратиться во вьючное животное? Ему даже не пришло это в голову, пока в его руках не оказался первый прямой сук, отломанный во время бури, который он проверил на прочность и очистил от мелких веточек. Он становился тем, на кого был похож, - простолюдином, слугой. Он докатился до того, что печется о спасении врага, даже более страшного, чем его братья, сына человека, поклявшегося своей властью объединить восток и запад, низвергнуть Асаниан и посвятить весь мир своему обжигающему богу. - Нет, - произнес он вслух в тишине зеленых зарослей. Что-то в этом было. Истинно королевская утонченная месть. Долг за долг, жизнь за жизнь. До сих пор его руки были пусты, но теперь в них появилось оружие. В конце концов Хирел раздобыл с полдюжины подходящих веток. Миновал полдень, и тени удлинились. Он перетащил ветки туда, где лежал Сареван, снял штаны и, усевшись на нагретый солнцем песок, принялся мастерить носилки. Сареван что-то пробормотал и судорожно дернулся. Хирел дотронулся до него. У Саревана был сильнейший жар, от пота он был такой мокрый, словно только что выкупался в озере. Он не смог проглотить воду, которую принес ему Хирел. Пока юноша, пыхтя, подтаскивал, приподнимал и переваливал его тело на самодельные носилки, он задыхался, кричал и слабо сопротивлялся. Опоясавшись последними лоскутками, оставшимися от его одежды, Хирел устроился между перекладинами своих носилок и отправился в нелегкий путь вдоль берега озера. Низкие деревца и заросли кустарника создавали помехи, ямы разверзались перед ним, а поваленные деревья преграждали дорогу. Медленно, но неуклонно продвигался он все дальше от воды, углубляясь в дикий край без дорог и тропинок. Перекладины носилок разболтались и грозили отвалиться, подстилка из папоротников и лиственных веток истрепалась. Ноги Хирела покрылись синяками, а на руках появились волдыри и ссадины. К этим мучениям прибавилась жажда. Но он угрюмо продолжал двигаться дальше. Вокруг него простирался суровый скалистый край. Из его груди вырвалось рыдание. Он слишком мал и слаб. Он не в состоянии исполнить долг, возложенный на него Сареваном. Но он не может и бросить этого безумца, не может позволить ему умереть. Он не сделает этого теперь, после стольких страданий. Юноша снова вцепился дрожащими руками в перекладины носилок. Сареван что-то бормотал в бреду; изредка Хирел различал знакомые слова, но в основном до него доносились обрывки речи, которой он никогда прежде не слышал. Склон стал круче. Хирелу пришлось преодолеть небольшой подъем, затем спуститься и снова начать подъем. Ему казалось, еще немного - и сердце лопнет у него в груди. Границы его зрения сузились до пределов ограниченного яркого круга, стоявшего прямо перед ним и тускневшего по мере того как садилось солнце. Носилки застряли. Хирел потянул их. Они не двинулись с места. Слишком изнуренный даже для того, чтобы выругаться, он обернулся. На него уставились дикие зеленые глаза, вес мощного серого тела придавил носилки к земле. - Юлан, - прошептал Хирел с таким облегчением, что не стал даже удивляться. - Юлан! Кот тихонько ворчал, обнюхивая Саревана и касаясь его лба кончиком шершавого розового языка. Его ворчание становилось громче. Челюсти Юлана почти нежно сомкнулись вокруг запястья Саревана, и кот с крайней осторожностью потащил его с носилок. Хирел закричал: - Нет! Юлан замер, словно не понимая. - Нет, Юлан. Он болен. Не трогай его. Юлан изогнулся подобно щенку, вцепившемуся в свой поводок, и медленно попятился. Тело Саревана соскользнуло с носилок на опавшие листья. Хирел рванулся было к нему, но когти Юлана заставили его отползти назад. Кот изогнулся, перевернулся - и вот уже Сареван оказался лежащим лицом вниз на широкой серой спине, а в глазах зверя появилось повелительное выражение. Хирел с опаской подошел к нему, затем более уверенно положил руку на его ношу. И они продолжали путь. Это, наверное, боги. Хирел готов был поверить в то, что боги действительно существуют.
      Или демоны. Юлан и Хирел обошли глубокую трещину, прорезавшую землю и ставшую совсем незаметной в ночной темноте, и спустились по пологому склону. Когда земля под их ногами стала совсем ровной, в опасной близости раздался собачий лай. Хирел похолодел от ужаса. Кровь пульсировала в его шрамах. В глубине груди родился пронзительный вопль. Из буйных зарослей вынырнул адский зверь: черная шкура, белые клыки, широко разинутая красная пасть. Вопль замер на губах у Хирела. Юлан поднял голову и зарычал. Пес остановился, словно его ударили. Остальная свора, выскочившая из чащи, в замешательстве завертелась на месте. Появившиеся следом охотники разогнали собак. Это были живописные дикари, увешанные медными побрякушками, разукрашенные разноцветными узорами и перьями, наряженные в расшитые кожаные одеяния. Кожа их была такой же темной, как у Саревана, с коричневым или бронзовым оттенком; их волосы и бороды были заплетены. Бронза сверкала на седлах, уздечках и рогах их жеребцов, а черного гиганта на черном боевом сенеле украшали золотые пластины, цепи и обручи. Образовав тесный круг, всадники остановились и уставились на кота и принцев. Хирел выпятил подбородок и хрипло выкрикнул, стараясь перекрыть топот и ржание тяжеловесных сенелей: - Назад, я сказал. Назад! Или вы хотите убить своего принца? Ропот пробежал по группе всадников. Украшенный золотом вождь долго всматривался в лицо человека, лежащего на спине кота. Внезапно он спрыгнул с седла, схватил безвольно свисавшую руку Саревана и повернул ее, обнажив Касар. У дикарей захватило дух. Великан произнес длинную страстную речь. Все слушали, переводя глаза с него на Саревана. Вождь взглянул на Хирела. - Мы друзья, - сказал он на языке торговцев с гортанным варварским акцентом. - Мы поклоняемся Аварьяну. Он повелел нам найти вас. Хирел колебался, с напряжением ожидая подвоха или предательства. Великан смотрел на него, не отводя глаз. Хирел едва заметно пожал плечами. А почему бы и нет, учитывая все остальное? Почему бы и не существовать дикому племени, которое подчиняется повелениям бога? Вождь с легкостью поднял Саревана, словно тот был ребенком, и с таким изяществом прыгнул в седло, что у Хирела отвисла челюсть. Однако, когда широко улыбающийся дикарь направил своего жеребца к самому Хирелу, протягивая ему руку, юноша вскочил на спину Юлана. Варвар расхохотался и умчался прочь.
      Эти люди, называвшие себя зхил'ари, что означало <народ белого жеребца>, безусловно, были дикарями. Их палатки образовывали неровный круг рядом с жемчужиной озера. Дерзкие полуобнаженные женщины встретили вернувшихся охотников яростным и громким пением, похожим на завывание волков. К ним присоединились собаки и дети, а оставшиеся в лагере мужчины поддержали песню своими низкими голосами. К этому адскому шуму примешивалось ржание жеребцов. Саревана куда-то унесли. Хирел последовал было за ним, но дорогу ему преградила группа дикарей, лица которых казались зловещими в отсветах пламени костра. Эти люди были так высоки, что даже некоторые дети превосходили Хирела в росте. Сареван, коего он считал великаном, здесь мог бы сойти за подростка. Но Хирел снова выпятил подбородок и возвысил голос: - Дайте мне пройти! Они могли не понять его слов, но его тон был очевиден. Сверкнули белые зубы. Кто-то рассмеялся, снисходительно и добродушно, словно при виде смышленого ребенка или животного. Хирел двинулся вперед. Они охотно отступили, хотя кое-кто и сделал попытку прикоснуться пальцами к волосам Хирела или дотронуться до его спины. По его телу пробежали мурашки, но юноша не дрогнул. Он вспомнил о Сареване в Шон'ае, и это придало ему сил. Он направился туда, куда унесли жреца. Жеребец вождя щипал траву возле сооруженной из крашеных шкур палатки, ничем не отличавшейся от остальных. Хирел приподнял полог и шагнул внутрь, как будто в иной мир. После яркого пламени костра мрак ослепил его. Воздух был насыщен песнопениями и казался густым и плотным из-за какого-то сладкого и сильно пахнущего дыма. Голова у Хирела закружилась, но, как ни странно, в мозгу все прояснилось. Мало-помалу его глаза привыкли к темноте. Он увидел волосы Саревана, похожие на поток жидкого огня, увидел вождя, разукрашенного бронзой и золотом, тень Юлана возле дальней стены. И самой последней он увидел женщину. Она была старая: ее грудь иссохла и обвисла, живот раздулся, а ноги стали тонкими как палки. Пела именно она, и ее голос оказался на удивление нежным. Женщина подкидывала дрова в крошечный очаг, наполнявший палатку сладким дымом и освещавший ее слабым мерцанием пламени. При появлении Хирела она не прервала своего занятия, хотя вождь бросил на него взгляд. Хирел медленно подошел к лежанке. Прошло совсем мало времени, но ктото уже успел причесать эту буйную гриву и пригладил спутанную бороду. Сделанная Хирелом повязка исчезла. Неужели и при свете солнца Сареван так похож на скелет? Хирел подошел ближе и склонился над жрецом. Рана, нанесенная стрелой, начала затягиваться, оставляя грубый красный шрам на темном плече. Жар... - Жар спадает, - сказал вождь. - Бог говорил с нами. Наш господин не умрет. - Я ничего не понимаю в вашем колдовстве. Как он мог погибнуть от этого? - Колдовство есть колдовство. И понимают его лишь колдуны. Хирел открыл было рот, чтобы поставить на место этого наглеца, но передумал. Дым и пронзительное пение действовали ему на нервы. И он сбежал от них в ясную спокойную ночь. Хирел приземлился у воды и старался побороть дурноту. Ясная Луна катилась на запад, а следом за ней двигался огромный бледный шар Великой Луны; оба ночных светила излучали холодное искрящееся сияние. При таком свете можно читать, сказал бы наставник Хирела. Юные девушки, такие же высокие, как мужчины, стараясь сохранять торжественный вид, принесли Хирелу еду, питье, целебную мазь для исцарапанных рук, а также одежду и при этом едва сдерживали смех. От вида и запаха мяса, фруктов и острого соленого сыра ком встал у него в горле, однако желудок взмолился о милосердии. Сначала медленно, а затем с нарастающей прожорливостью юноша опустошил тарелки и чашки. Кубок был наполнен какой-то бледной жидкостью, попробовав которую Хирел чуть не подавился: напиток оказался так крепок, что пришлось запить его водой из озера. Когда целебная мазь успокоила жжение в руках, он взял длинную полосу кожи, выдубленной до мягкости ткани, и обернул ее вокруг бедер. Он даже не вспоминал о своей наготе до тех пор, пока не оделся, и теперь, когда его никто не мог видеть, его щеки залил яркий румянец. Какой-то звук заставил Хирела обернуться. К нему подошла еще одна стройная высокая девушка, но ее глаза были опущены, а в протянутых руках сиял некий предмет. - Возьми, - сказала она на корявом языке торговцев. - Возьми же. Это был выкованный из золота полумесяц, из центра которого спускалась золотая проволочная петля с огромной янтарной каплей, тускло светившейся при свете лун. Хирел взял ожерелье и поднял его повыше. Девушка улыбнулась. Ее палец коснулся подвески, качнул ее и скользнул по оправе, обрамлявшей янтарный глаз. - Надень это, - сказала она и принялась что-то лепетать на родном языке, похожем на журчание быстрого чистого ручейка. Хирел медлил в нерешительности, и тогда она проворно выхватила ожерелье из его рук и подалась вперед. Ее груди качнулись. Золото обхватило шею Хирела, приятно холодя кожу. Девушка была очень красива, -несмотря на разрисованную узорами смуглую кожу и косички, несмотря на высокий рост и худобу. Орнаменты на ее теле были янтарными и золотыми. Быть может, она была принцессой. Хирел подумал, что ему остается только сидеть, смотреть и все глубже увязать в этом сне. Однако она улыбалась. Он робко улыбнулся в ответ. Девушка дотронулась до его волос, а он прикоснулся к одной из кос с золотистой лентой, потом его палец скользнул по ее бархатистой щеке и по нежной молодой груди. Она что-то пробормотала, и он увлек ее на траву.
      - Я должен идти, - сказал Сареван. Глубокий сон владел им целых два дня, в течение которых колдунья пела и окуривала его своими снадобьями. Но стоило ему проснуться, как он попытался подняться. - Я должен идти. Мне надо поговорить с отцом. Он так ослабел, что даже Хирел мог бы повалить его одной рукой. Однако он не сдавался. - Нам надо ехать в Эндрос. Приближается буря. Я должен быть с отцом прежде, чем все взорвется. - Если ты поедешь сейчас, то взорвешься сам. - Колдунья приподняла его голову и поднесла к губам чашку. - Пей. Сареван с поразительной покорностью выпил отвратительное варево, состряпанное из трав, меда и кобыльего молока. Он чуть не подавился, глотая его. Но как только последние капли отвара были выпиты, он снова принялся за свое. - В день, когда я буду слишком слаб, чтобы сесть в седло, можете положить меня на погребальный костер. А сейчас дайте встать. Мне необходимо уладить кое-какие дела с тем, кто правит здесь. - Вставай, и тогда тебе придется улаживать свои дела со смертью. - Неужели ты откажешь мечтателю в грезах? Губы колдуньи сжались. Хирелу было знакомо это выражение: точно такое же он видел на лицах своих врачей, когда, маленький и больной, он не желал лежать в кровати и принимать их дурацкие лекарства. Он незаметно выскользнул из палатки, оставаясь во власти воспоминаний. Но, даже отойдя на несколько шагов, он продолжал слышать увещевания знахарки. Вождь Азхуран сидел в своей открытой палатке и слушал спор, пока жены покрывали его тело устрашающими алыми узорами. Завидев Хирела, он поднялся и разогнал жен и воинов. Его огромные ручищи оторвали юношу от земли. - Ах ты, маленький жеребец! - проревел он. - Что, понравилась моя дочка, а, золотая головушка? Эй, женщина, будь любезна, наполни кубок для мужчины Зхиани. С трудом овладев собой, Хирел принял массивный золотой кубок. Его содержимое отдавало кобыльим молоком. Сделав каменное лицо, он отпил глоток, отставил кубок в сторону с самым благопристойным видом и взглянул на Азхурана. Даже сидя на земле, великан был выше Хирела. Юноша почувствовал, как краска заливает его щеки. Он был уверен, что покраснел с головы до пят, хотя и не осмеливался опустить глаза, чтобы проверить это. - Ты ей нравишься, - во всеуслышание заявил Азхуран. - Она говорит, что ты просто мастер. Лев. Бык. Жеребец. Безбородый, сладкоголосый парень с короткими кудрями - просто чудо! В твоей стране все мужчины похожи на тебя? То, что он не умер тут же на месте. Хирел был склонен отнести на счет происков несуществующих богов. Мужчины зхил'ари таращились на него, а женщины норовили подобраться к нему поближе и пожирали его голодными глазами. Предательницы Зхиани среди них не оказалось. Гибкая, словно змея, с ядовитым, как у змеи, языком, Зхиани развлекалась с ним всю ночь возле озера, а на рассвете покинула его, подарив тысячу поцелуев. На смену ей явились шесть дев, почти таких же красивых, как она сама, которые кормили, украшали и всячески ублажали его. А с наступлением ночи они снова были вдвоем и до рассвета резвились в траве при свете лун и звезд. Она была ненасытна. Она была сладкая как мед. Она была рождена для высокого искусства любви. И она предала его, поведав о его доблестях всем и каждому. Если Хирел выйдет из этой палатки живым, то убьет ее. Ее отец смеялся и самым непристойным образом подталкивал Хирела. - Ну-ну, маленький жеребец! Ты что, оставил свой язык в беседке у воды? Расскажи мне, что привело тебя сюда. Ты хочешь золота? Сенелей? Или еще одну женщину, чтобы научить ее своим западным танцам? Хотя это будет делом нелегким, потому что у моей дочери острые когти и она выпустит их, как только кто-нибудь попробует понравиться тебе. К изумлению Хирела, его голос прозвучал слишком уверенно. - Сареван, - сказал он. - Сареван хочет говорить с тобой. Хирел рассудил правильно. Азхуран вскочил на ноги без вопросов и возражений. Неспешным шагом, чтобы Хирел мог поспевать за ним, он направился к палатке Саревана, расталкивая любопытных, толпившихся вокруг. Сареван сидел в кровати, а старуха стояла поодаль, и воздух между ними накалился от напряжения. Хирел протиснулся внутрь. - Вождь здесь, - сказал он Саревану. - Постарайся договориться с ним побыстрее. Тебе надо отдохнуть. Он не сомневался, что ведьма наложит на них всех свое проклятие. Но она так и стояла в сторонке, скрестив на груди руки, и молча сердито смотрела на них. Азхуран склонился над принцем Аварьяна и громко заговорил на своем языке. Обсуждение сделки заняло довольно много времени. В самый разгар торговли, когда старуха присоединила свой голос к общему хору, в палатке появился Юлан. Кот невозмутимо развалился на полу и задремал, однако одно его ухо оставалось бдительно приподнятым. Устроившись возле его теплого надежного бока, Хирел пытался хоть что-нибудь разобрать в словесной перепалке, разразившейся над его головой. Это помогало ему забыть о пережитом стыде и удерживало от немедленного убийства.
      Когда вождь вернулся к своим делам, а старуха ушла в крайнем возмущении, Сареван сказал: - Быстрые сенели, провизия и одежда для нас обоих! Он говорил с трудом, но выглядел очень довольным. - И какова же цена? - спросил Хирел. - Кое-какие уступки со стороны моего отца, главным образом касающиеся свободы этого племени охотиться в королевских угодьях, а также службы некоторых юношей Азхурана в моей дружине. - Я имел в виду не это. Твой отец с радостью выполнит любую его просьбу. Но чего это будет стоить тебе? - Ничего, - ответил Сареван. - Завтра мы отправляемся. Хирел присвистнул. Он всего лишь хотел положить конец протестам старухи, но не собирался участвовать в новом безумстве. - Я вижу, что ошибся, - насмешливо произнес он. - Мне казалось, у тебя есть хотя бы крупица здравого смысла. - Я должен ехать, - сказал Сареван. - Отправь вместо себя юношей Азхурана, а когда наберешься сил поезжай следом за ними. Здесь наверняка найдется хотя бы один человек, которому можно доверить твое послание. - Только не это послание. - Сареван вздохнул и прикрыл глаза. - Все будет так, как я сказал, львенок. Я сделаю то, что должен сделать. - Ты просто чокнутый. Сареван едва заметно улыбнулся. Воцарилась тишина, и Хирел решил не нарушать ее. Ему показалось, что Сареван вновь погрузился в забытье, однако тот стал объяснять: - Условия сделки распространяются и на тебя. В Эндрос мы отправляемся вместе. Хирел посуровел. - Ничего подобного. Я тоже могу ставить условия. Я сам найду дорогу в Кундри'дж. Теперь я свободен от тебя, а ты - от меня. Глаза Саревана открылись. Спокойные и глубокие, они выражали сожаление и стальную волю. - Мне очень жаль, львенок. Я действительно хотел доставить тебя домой и покончить с этим. Но теперь ты знаешь, кто я такой, и можешь предположить, что я собираюсь сказать отцу. Я не могу допустить, чтобы ты добрался до Кундри'дж-Асана прежде, чем я попаду в Эндрос. - А что дает тебе право или власть принуждать меня? - спросил Хирел с мягкостью, подобающей принцу, которого предали. - Необходимость, - сказал Сареван. - И зхил'ари. - Важные причины, - заметил Хирел все так же мягко, но без малейшей тени уступки. - Однако здесь не прозвучало ни единого слова о праве, а о чести ты вообще ничего не знаешь, ты, который так долго обманывал меня, водил за нос и наслаждался собственной ложью. Во вздохе Саревана прозвучала усталость всего мира. - Может быть, я и в самом деле получил слишком большое удовольствие, мороча тебе голову. Но это в прошлом, и я заплатил. Теперь необходимость заставляет меня отправляться в путь, а тебе волей-неволей придется следовать за мной, потому что ты - тот, кто ты есть. Но тебе ничто не угрожает. К тебе будут относиться с подобающим почтением. Я прослежу за тем, чтобы тебе представился случай высказаться от лица твоей империи. - Мой отец придет с армией и освободит меня. - Скорее всего он вступит с нами в переговоры о твоем благополучном возвращении.