По эту сторону рва с драгоценным песком только принцы будут знать, что он здесь. Стража разберется с ним, и двор так и не поймет, что произошло. Золотая маска поднялась. Человек на песке сделал быстрое движение. Его руки ухватились за латы. Рыцари императора начали приближаться к нему. Сареван оставил свое место, расталкивая локтями ошарашенных стражников, взвизгивающих рабов и абсолютно невозмутимого мага. Внутри искусно изготовленных доспехов имелись скрытые замки. Они щелкнули, хитроумная скорлупа раскрылась и с грохотом упала на песок. Под ней воссияли белые одежды, надетые одна поверх другой - простота асанианской изысканности. Одеяний было семь. А над ними сверкало золото. Восьмое платье, императорское, полагалось носить лишь Высоким принцам. Из воздуха, а может быть, из группы магов выпрыгнула серая тень и припала к земле перед Хирелом. Ее рычание было тихим, отчетливым и гибельным. Рыцари императора застыли на месте. Саревану удалось пробиться к Хирелу. С ним был Зха'дан. Они остановились за его спиной, и не было охраны надежнее. Казалось, он не осознает их присутствия. Его спина была такой же прямой и гибкой, как раньше, несмотря на то, что плечи стали намного шире. Гордый и все же невыразимо одинокий, он стоял под изумленными взглядами множества глаз, повернувшись лицом к отцу. Его руки легли на украшенный перьями нелепый шлем. Он отбросил его в сторону резким, лишенным придворной учтивости движением, и встряхнул своими коротко обрезанными волосами. Приподнял подбородок и устремил глаза на императора. Сареван почувствовал, как во рту у него пересохло. Он отдал бы многое, лишь бы видеть лица Вуада и Сайела, но еще больше, неизмеримо больше, чтобы видеть лицо самого императора. Но маска не выдавала чувств, которые мог испытывать человек, скрывавшийся под ней. Он породил почти полсотни сыновей. Узнает ли он этого, столь переменившегося, превратившегося из ребенка в мужчину? И даже если узнает, то назовет ли его своим наследником? Хирел сделал то, что могло быть признано крайне мужественным поступком - или проявлением крайнего безрассудства. Он двинулся вперед, сопровождаемый Юланом. Он, не колеблясь, шел прямо на стальные наконечники копий. Когда сталь едва не вонзилась в его грудь, он поднял руку. Копья заколебались и внезапно качнулись вверх. Олениай медленно отступили назад. Все принцы видели происходящее. Возможно, некоторые из них поняли, в чем дело. Тишина, царившая в зале, нарушилась удивленными шепотками. Приглушенный шум голосов усилился. Хирел поставил ногу на первую степень возвышения. Идти дальше он не дерзнул. Он стоял и ждал, подняв глаза на отца. Теперь люди, находившиеся за спинами принцев, видели его и зверя рядом с ним, а также двух высоких воинов. Шум голосов в зале уподобился вою лесного ветра, грозившему превратиться в рев урагана. Лишь один император не двигался. Маска наклонилась по направлению к сыну. Его герольд совсем растерялся. Сареван начал дергаться. Все это тянулось слишком долго. Если человек в маске в скором времени не образумится, если, конечно, у него оставалась хотя бы капля разума, в зале поднимется волнение. Сареван рванул застежки на своих доспехах, стряхнул их с себя и отбросил прочь. Почему за его спиной послышались вздохи изумления? Он обладал собственным безумным величием: он потребовал, чтобы ему принесли полное императорское облачение северян и получил его. То, как он был одет, казалось этим людям наготой. Белые сандалии со шнуровкой до самых колен. Белый килт. Тяжелые украшения из золота и рубинов везде, где только можно было их подвесить. И огромное пространство обнаженного тела. Зха'дан заплел его волосы в искусные косички, подобающие вождю: зхил'ари не знал королевских обычаев Янона, а времени на обучение у Саревана не было. Впрочем, никто здесь не почувствовал разницу, да это и не имело значения. Цвет многочисленных замысловатых плетешков вполне доказывал истинность его происхождения. Он сбросил шлем, тряхнул косичками, взглянул прямо в глазницы императорской маски и отвесил короткий поклон, как король королю. - Лорд император, - сказал Сареван отчетливо и спокойно, перекрывая сумятицу в зале. - Я возвращаю вам вашего сына. После этих слов воцарилась мертвая тишина, излучавшая недоверие, смешанное с любопытством. Хирел побелел от ярости. Сареван отчаянно надеялся, что Аранос испытывает то же самое чувство. Он улыбнулся. - Перед вами ваш сын, лорд император. И, смею надеяться, ваш наследник. Назовете ли вы его сами, или это сделаю я? Невероятная дерзость! Она вызвала благоговение даже у Хирела. А весь Высокий двор оцепенел. Император совершил ужасную вещь, неслыханную и невозможную. Он встал с трона и сделал шаг вперед, облаченный в весь этот шелк, бархат и парчу, в своей маске, короне и парике из тяжелого золота. Он двигался с огромным достоинством и тяжеловесной медлительностью, но все же двигался. Он стал спускаться вниз по ступеням. Когда до Хирела оставалась лишь одна ступень, он остановился и поднял руку. Его рыцари приготовились к прыжку. Его сын стоял без движения в ожидании удара. Рука в сверкающей перчатке опустилась. Пальцы сжали плечо Хирела. У него захватило дух, как от боли, но он не дрогнул. Его глаза встретились сглазами под маской. Из-под маски раздался голос. Это был прекрасный голос, мощный и глубокий, намного превосходящий по красоте голос императорского герольда. - Асукирел, - возвестил император Асаниана. - Асукирел ин Зиад Увериас.
      Однако это был еще не конец, в чем тут же удостоверились Хирел и Сареван. Они нарушили ход ритуала, они потрясли Высокий двор до самых оснований. Когда рыцари императора уводили их, в зале началось настоящее буйство. Хирел попытался оказать сопротивление. - Мы еще не закончили, - громко сказал он, прорезая шум толпы. - Я должен принять у них присягу. Я должен... - Они сдерут с тебя шкуру, - сказал Сареван, кладя руки ему на плечи, чего никто другой не решался сделать. Хирел был слишком разъярен, чтобы сопротивляться. Наступила внезапная и благодатная тишина. Сареван расположился в комнате, куда препроводили его олениай. Должно быть, она предназначалась для отдыха императора в перерыве между аудиенциями либо для тайных соглядатаев, которые наблюдали за троном и залом через невидимые глазу окошечки. Теперь эти окошки были закрыты. Один из олениай завесил их гобеленом. Саревану почудилось что-то знакомое в этом человеке, в этих глазах, поблескивающих из-под черной маски. Он хлопнул руками по своему поясу, лишенному меча. Все его оружие осталось бесполезно лежать на полу зала. - Халид! Капитан олениай кивнул. Его взгляд выражал иронию, правой рукой он красноречиво вынул из ножен меч. Его товарищи - целая дюжина расположились вдоль стен. С осторожной медлительностью Сареван обернулся к Хирелу. Юлан не терял бдительность, но казался спокойным. Точно так же выглядел и Зха'дан, сбросивший свои доспехи и превратившийся в истинного зхил'ари, раскрашенного с княжеской роскошью. - Кажется, мы совершили ошибку, - сказал Сареван. - Несколько ошибок. Олениай насторожились и прислушались. Через потайную дверь в комнату вошел человек. По меркам асаниан, его одеяние отличалось крайней простотой. Оно состояло всего из двух частей: верхней и нижней рубашек, первая из которых была сшита из янтарного шелка, а вторая - из простой льняной материи, без каких-либо украшений, кроме золотого браслета, дозволенного любому дворянину Высокого двора. Он был не молод, но и не стар. Годы иссушили его тело и избороздили морщинами лицо, а его волос, еще более коротких, чем кудри Хирела, уже коснулась седина. Его кожа приобрела восковую бледность, заставившую Саревана сощурить глаза. И все же он по-прежнему был красив и обладал силой льва, которая, несмотря на возраст, остается у истинного властелина своих владений. Хирел упал перед ним на колени. Человек положил руки на склоненную голову юноши. Потерявшие гибкость, распухшие и деформированные, они едва заметно дрожали. Но не слабость заставляла их дрожать. Его лицо казалось высеченным из слоновой кости, глаза горели золотым пламенем. Хирел поднял голову. У этих двоих были одинаковые глаза. Такой же пылающий взгляд устремился на лишенное всякого выражения лицо. Оно могло бы выражать смертельную ярость. Или опасение. Или глубокую радость, взметнувшуюся, но обузданную и спрятанную в глубинах души. - Мой господин, - сказал Хирел, - отзови своих псов. - Сын мой, - сказал император Асаниана, - отзови своих барсов. Клинки со свистом вошли в ножны. Императорские олениай преклонили колени перед своим господином, Зха'дан не счел нужным последовать их примеру, а Сареван поклонялся только своему богу. Он по-прежнему держал руку на голове Юлана и с интересом наблюдал за соперником своего отца. Зиад-Илариос вовсе не напоминал жирного паука из легенды, но не был похож и на страстного юношу, который хотел сбежать с молодой княжной гилени. Юность давно осталась позади вместе с невинностью и нежностью, которую так любила в нем леди Элиан. А страсть... Ради Хирела она на мгновение разгорелась с юношеским пылом. Однако ледяной груз возраста и королевского достоинства притушил ее. Император поднял сына с колен, и они оказались лицом к лицу, отчего глаза императора слегка расширились. Он отступил назад и приказал: - Садись.
      Хирел сел на подушку и застыл. Даже сидя, его отец возвышался над ним. Сареван стоял поодаль в обществе Зха'дана и кота. Он очень сомневался, что ему здесь рады. А еще сильнее он сомневался в том, что Хирелу удастся пройти через эту дверь целым и невредимым. Воцарилась убийственная тишина. В течение нескольких томительных и бесконечных мгновений ЗиадИлариос не проронил ни слова. Гораздо чаще его глаза скользили по Саревану, нежели по собственному сыну; это был невозмутимый испытующий взгляд, лишенный как теплоты, так и враждебности.. Когда Сареван почувствовал, что с него хватит, он дерзко улыбнулся. - Ну, старый лев. Теперь, когда мы у тебя в руках, что ты намерен с нами сделать? Плечи Хирела напряглись. Зиад-Илариос остановил свой взгляд на Сареване. Впервые за все дни, которыми Сареван мог гордиться, он искренне пожалел о своей потерянной силе, исчезнувшей за гранью боли. Вот бы прикоснуться к этому разуму, скрытому покровами и масками, вот бы узнать, что действительно кроется за этим молчанием. Император поднял руку. - Подойди сюда, - сказал он. Сареван подошел и, не ожидая приглашения, сел, отвечая взглядом на взгляд. - Ну? - спросил он. Зиад-Илариос наклонился вперед. Его пальцы обхватили подбородок Саревана, повернули из стороны в сторону и внезапно отпустили. Он откинулся назад и сказал: - Ты похож на отца. - Во всем виноват нос, - ответил Сареван. - Он затмевает все остальное. - Он поднял голову. - Если вы хотите играть в игры, то я согласен в них играть. Но прежде мне хотелось бы кое-что выяснить. О том, как нас встретили, и о вон том мече. Если вы не хотите сказать, каковы ваши намерения относительно нас, то, может быть, согласитесь объяснить, что за ошибки, по вашему мнению, мы совершили? - Я сделаю это, - ответил император с видимой охотой. Возможно, разговор забавлял его. - Тебе не надо было с такой очевидностью обнаруживать, что наследник Керувариона присутствует здесь. Тебе не надо было показывать, что ты здесь по собственной воле и ждешь благодарности за то, что вернул наследника Асаниана и способствовал его провозглашению. Сареван развалился на императорском диване, подперев рукой щеку. - Вы сами не слишком торопились назвать его, к тому же назревало волнение. Я должен был что-то сделать. - После чего действительно началось волнение, - сказал Зиад-Илариос. - Они быстро образумятся. Вы назвали имя наследника. Когда люди оправятся от шока, они будут довольны. - Ты думаешь? - Я не думаю, я знаю, - сказал Сареван. На самом деле он вовсе не был так уж уверен в этом. - А как же ты? Что скажут о тебе? - Правду. Естественно, я появился здесь по доброй воле, лорд император. Я приношу себя вам в дар. Зиад-Илариос не был изумлен или смущен. Ну разумеется. Халид оказался его человеком. Он знал все; по-видимому, он знал обо всем с самого начала. - У этого меча две грани. Солнечный принц. Я могу использовать тебя как пешку в моей игре. Я могу обменять твою жизнь на империю твоего отца. Сареван почувствовал, как от напряжения его желудок свернулся в тугой узел. Он улыбнулся. - Не беспокойтесь. Он не станет играть. Пока я жив, он не нападет на вас. Если я умру, начнется война. Но ни от одного из нас вы не получите Керуварион. - А если я жажду войны? Сареван откинул назад голову, обнажая шею. - Я ваш, старый лев. Можете делать что хотите. - Ты молод, - пробормотал Зиад-Илариос ничего не выражающим тоном. - Я не принадлежу к числу тех, кто порет своих сыновей. Но будь ты моим сыном, я призадумался бы об этом. Сареван резко выпрямился. Зиад-Илариос смотрел на него сурово, но в его глазах сверкали искорки. - Юноша, твоя выходка поставила меня в очень трудное положение. Я подумываю о том, чтобы немедленно вернуть тебя отцу... - Вы не можете? - вскричал Сареван. Брови императора сдвинулись. Сейчас он особенно напоминал Хирела. - Не надо указывать мне, что я могу делать, а чего не могу. Твой отец позволил моему сыну вернуться ко мне, хотя ему было бы очень выгодно держать мальчика в заложниках. И поэтому я в долгу перед ним. Я могу отплатить ему тем же. Или поступить по-другому. Не знаю, какая мне от тебя польза, ты только вносишь разлад в ряды моих придворных. Наверное, будет лучше, если ты умрешь или проведешь в цепях остаток жизни. - Пусть так и будет, - твердо сказал Сареван. Зиад-Илариос долго смотрел на него. Несмотря на твердость намерений и то, что в течение многих дней он укреплял волю, Саревану с трудом удалось сидеть без движения, с бесстрастным лицом, смиренно положив руки на колени. Его сердце гулко билось, во рту пересохло, по спине ползла струйка холодного пота. Император произнес те слова, которые так боялся услышать Сареван: - Ты собираешься предать свою империю? - Нет! - вскричал Сареван слишком поспешно, слишком громко и слишком пронзительно, но тут же овладел собой. - Нет, властелин Асаниана. Никогда. Я намерен спасти ее. - Он протянул руки, показывая Зиад-Илариосу обе ладони. Одна из них была такой же, как у других людей, на другой пылало золотое пламя. - Я предлагаю вам себя. Как заложника. Как миротворца. Как щит, предохраняющий вас от моего отца и от войны. - Ты так уверен, что он не сможет выиграть ее? - Я знаю, что он победит. - Тогда почему? Вряд ли ты питаешь любовь к Асаниану. - Я знаю, чего будет стоить эта победа. - Император удивленно поднял брови. Сареван сглотнул. Ему казалось, что его горло наполнено песком. - У меня никогда не было такого дара предвидения, каким обладает моя мать. Но я видел то, что мой бог позволил мне видеть. Войну, властелин Асаниана. Кровавую войну. Обе империи будут разорены, лучшие воины погибнут, народы потеряют свою силу. - Сареван поднялся на ноги. - Я не допущу этого. Если я должен погибнуть, чтобы предотвратить это, то пусть я умру. Я не хочу быть императором в империи руин. - В этом-то все и дело, - сказал Зиад-Илариос, смягчившийся после пылкого выступления Саревана. - Ты скорее станешь предателем, нежели смело встретишь приход того, что тебя так страшит. Даже в Асаниане мы имеем название этому. Мы зовем это трусостью. - Старый лев, - промурлыкал Сареван. - Я молод, глуп и недостаточно храбр, но вы не можете испытывать мой характер, искажая правду. Мой отец позволил вашему сыну покинуть Эндрос, потому что у него не было стремления сохранить мир или склонности к хладнокровному убийству. Ему и не снилось, что я могу зайти так далеко. - Ты веришь, что ради спасения моего государства я не допущу твоей смерти? - Я верю, что Мирейн Ан-Ш'Эндор не решится вторгнуться в Асаниан, пока вы держите меня в заложниках. В конце концов, я его единственный сын. Его отец предопределил, что ему не суждено иметь другого. - Но если война неизбежна, твоя смерть может вынудить его к поспешным действиям, и он отправится в поход недостаточно подготовленным. Тогда я получу преимущество. - Когда я покинул Эндрос, он уже был готов. Возможно, я задержал его, сбежав и обманув его бдительность, но если я умру по вашему приказу, он обрушится на Асаниан сразу и беспощадно. - Сареван выпрямился и отступил назад, освобождая Зиад-Илариоса от тяжести своей тени. - Лорд император, я здесь по доброй воле и полностью осведомлен о последствиях. Отдаю себя в ваши руки. Я буду служить вам как принц или как раб, как гость или как узник, если только вы не потребуете, чтобы я предал свой народ. - Почему ты так уверен, что я не избавлюсь от тебя и не восстану против твоего отца? Ведь мой сын не находится в его власти. - В этом, - спокойно произнес Сареван, - я полагаюсь на вашу честь. И на размеры армии моего отца. Император встал. - Асукирел, - сказал он. - Рассуди. Оставить мне его? Или приговорить к смерти? Или отправить обратно к отцу? Хирел медлил с ответом. Как понял Сареван, причиной этого было не удивление. По всей видимости, он был готов принять на себя бремя этого решения, но оно оказалось тяжелым. Может быть, слишком тяжелым для его плеч, какими бы крепкими они ни становились. Наконец он сказал: - Его гибель была бы мудрым решением, если думать о предстоящих годах и о том, что он неизбежно превратится в нашего врага, но он ясно дал нам понять, как опасен подобный шаг. Если мы отправим его в Эндрос, то только в цепях, иначе он не поедет. Я считаю, что мы должны оставить его здесь. Таким образом мы выиграем время и сорвем планы его отца. - А позже вы всегда успеете убить меня, - заметил Сареван. Он напыщенно поклонился. - Я к вашим услугам, мой господин. Чего вы ждете от меня? - Уважения, - ответил Зиад-Илариос, сверкнув глазами, в которых скрывался смех. - А теперь, - сказал он, - я хотел бы поговорить с моим сыном. Мой капитан проводит тебя в удобные покои.
      Покои действительно оказались удобными: анфилада комнат, достойных принца, с рабами, готовыми исполнить любое желание, с большой ванной и собственным садом. Халид, проводив туда Саревана, не стал задерживаться. Сареван не пытался остановить его. Он не находил тактичного способа поинтересоваться у капитана гвардии, не собирался ли он убить своих подопечных. Когда Халид ушел, Сареван обернулся к Зха'дану с такой яростью, что зхил'ари отпрянул назад. Его рука легла на рукоять меча, но он не выдернул его из ножен. - Истина, - выпалил Сареван. - В чем же заключается истина? - Я не думаю, что она вообще существует, - предположил Зха'дан. Сареван мерил комнату шагами, останавливался, снова шагал. - Это был Халид, и он смеялся над нами. Если он человек императора, то почему замыслил убить нас? Если заговора не было, то почему Аранос сказал нам обратное? В какую паутину мы попались? - Не знаю, - сказал Зха'дан. - Мне не удается читать мысли этих людей, даже когда мне кажется, что могу. Они скрывают свои мысли в потайных уголках разума. Сареван резко остановился. Внезапно он рассмеялся. - Меч и змея! Что делает меч, когда змея сворачивается в кольцо для удара? Зха'дан поймал искорку его смеха. - Он бьет первым. - Резко, уверенно и прямо в сердце. Мы еще покорим эту империю, брат мой дикарь. Они ухмыльнулись, глядя друг на друга. Это было явной бравадой, но она подняла их настроение.
      Когда Хирел нашел их, они все еще скалили зубы. Вместе с диким котом они уютной компанией устроились на горе бело-золотых подушек, являвшихся официальной постелью Высокого принца Асаниана. Он остановился, окруженный толпой рабов и прихлебателей, разинувших рты от возмущения. Сареван наблюдал за тем, как Хирел вспоминает, с кем он ссорился, а с кем - нет и почему. А потом он увидел, как Хирела охватывает приступ опасного веселья. - Добрый вечер, мои барсы, - обратился он к ним на своем прекрасном, богатом оттенками высоком асанианском языке. - Разве вам не понравились ваши комнаты? - Добрый вечер, брат принц, - сказал Сареван. - Наши комнаты нам пришлись по вкусу. Но у нас появилось желание все тут исследовать. Я вижу, ты снова занял свое место. - Это было неизбежно. Ведь это мое место. - Хирел поднял палец. Его свита рассеялась, хотя и не без разочарования. Однако здешнее раболепие заслуживало всяческого одобрения: никто не осмелился поспорить с капризом принца. Когда все ушли, Хирел сбросил одежды и остался в одних штанах. Он глубоко вздохнул, его плечи распрямились, глаза засверкали. Он улыбнулся. Рассмеялся. И прыгнул на постель. Обоим юношам пришлось изрядно потрудиться, чтобы победить его. Пусть у него и не было их силы, но он обладал гибкостью и необыкновенной быстротой движений, к тому же он знал трюки, которые, по их представлениям, были нечестными, о чем они и заявили. В ответ Хирел рассмеялся, несмотря на то, что Сареван сидел на нем, а Зха'дан стиснул его руки. - Дергать за бороду нечестно, - сурово сказал Сареван. Хирел почему-то стал мрачным. - Разве? Удар в пах - это действительно нечестно, я согласен. Но это... просто невозможно устоять, чтобы не дернуть здесь. - Я тебя за волосы не дергал. - Ах, бедный принц. Сареван зарычал. Хирел лежал с почти покорным видом. Немного выждав, Зха'дан отпустил его руки. Он со вздохом согнул их. Тогда Сареван решился слезть с него. И тут мир вокруг завертелся. Хирел уселся на его груди и рассмеялся. Его пальцы вцепились в бороду Саревана. - Никогда, - сказал он, - никогда не считай асанианца побежденным, пока он сам не сдастся. - А что произойдет, если я не сдамся? - спросил Сареван. Это было нелегко, потому что его подбородок все еще помнил о недавней боли. Хирел наклонился к его лицу. - Ты хочешь знать это? Сареван извернулся. Хирел прилепился к нему как пиявка. Его пальцы сжались сильнее. - Не хочу, - прохрипел Сареван. Лицо Хирела устремилось вниз. Его поцелуй совсем не напоминал женский. По понятиям Саревана, он не был похож и на мужской. Даже в этом Хирел был неповторим. Когда Сареван вновь обрел способность дышать, Хирел стоял на ногах и надевал простую льняную рубашку. Она была достаточно просторной, но на добрую ладонь короче, чем ей следовало быть. Хирел посмотрел на себя, и Сареван забыл свой гнев, обиду, страх, наполовину смешанный с желанием. Больше чем наполовину. Он завозился среди свалившихся на него подушек. Хирел пытался натянуть рубашку так, чтобы прикрыть ноги. Она поддалась всего на дюйм. Он поднял глаза на Саревана. - Я уже не тот, что прежде. Я... не... Сареван не мог дотронуться до него. Не смел. Хирел наклонился, взял первое попавшееся платье из своих восьми одеяний. Шелковое и скорее изысканное, нежели практичное, оно было ему впору. Он медленно надел его, отбросив остальные, выпрямился и провел пальцами по гриве спутанных волос. - Я изменился, - повторил он. - Я могу смеяться. Я могу... могу... плакать. Меня испортили, Солнечный принц. - И меня, - еле слышно отозвался Сареван. Хирел рассмеялся, но не так, как прежде, а коротко и резко. - Ты - сама чистота. Поцелуй... - Его губы изогнулись в усмешке. Это была месть. Ведь и ты целовал меня. Теперь ты понимаешь? Теперь ты видишь, что сделал со мной? - Но это был всего лишь поцелуй. - Всего лишь! - Хирел туго затянул пояс рубашки. - Мой отец предупреждал меня. Это все магия гилени. Это не имеет ничего общего с магами, но в этом вся сущность твоя и твоих рыжеволосых родственников. Огонь в крови. Безумие в мыслях. Ты даже не понимаешь, что делаешь. Ты такой, и все тут. - Но ведь ты сделал то же самое со мной! - Правда? - Хирел медленно улыбнулся. - Тогда мы квиты. Может быть, поэтому я готов допустить, что боги действительно существуют. - Он поднялся, привел в порядок свою одежду и принял подобающее выражение лица. - Достаточно. Я проявил преступную небрежность: я позволил себе забыть, кто я. Иди, ты свободен. У меня есть дела. - Что за дела? Юноша вскипел, но Сареван не пожелал уступать. Он лежал и ждал, предоставляя Хирелу самому вспомнить, кто он такой. Хирел вспомнил. Он немного расслабился, его негодование утихло. - Принц, - сказал он, и это было извинением. - Мой отец сделал мне подарок. Право принятия решения. И я должен сделать это сегодня. - Насчет твоих братьев? Еле заметная улыбка появилась на губах Хирела. - Да, моих братьев. Сареван посмотрел на него долгим взглядом. - Мне не нравится то, о чем ты думаешь, - сказал он. Хирел склонил набок голову. В его ушах сверкали бриллианты, плохо сочетавшиеся с золотым блеском его глаз. - А о чем, по-твоему, я думаю? Сареван расправил свои ноющие мускулы и зевнул. Его глаза не отрывались от лица Хирела. - Ты размышляешь о мести. И она сладка, не так ли? - Слаще меда, - сказал Хирел, нависая над Сареваном. - Хочешь сделать ее еще слаще? Задержись в моей постели полуобнаженным, как сейчас. - Хирел, - сказал Сареван, - не делай этого. - Уж не запретишь ли ты мне? - Поверь мне, принц. Сладость не вечна. Она превращается в желчь, а потом в яд. - Сегодня вечером ты такой умный. - Улыбка Хирела была ослепительной и хрупкой. - Но я умнее, чем ты думаешь. Наблюдай и жди. - Хирел... - Наблюдай.
      Они вошли довольно смело. Их было всего двое: Вуад и Сайел, появившиеся без традиционного сопровождения, под вежливым, но неуклонным присмотром отряда императорских олениай. Невзирая на это, им весьма успешно удавалось управлять выражением своих лиц. Сареван вовсе не нежился в полуобнаженном виде в постели Хирела, а сидел рядом с ним, одетый в такую же одежду. Его волосы были распущены, а лоб перевязан золотой лентой. Дикий кот и молодой колдун эхил'ари расположились у его ног. Хирел и Сареван играли в шашки, расставленные на золотой доске. Зха'дан в замешательстве выпрямился. Юлан поднял голову с колен Саревана. Хирел в размышлении склонился над доской. Он проигрывал, однако не хмурился, из чего Сареван заключил, что мысли его заняты отнюдь не игрой. Сареван не счел нужным притворяться. Он повернулся и посмотрел на принцев. Они ответили ему взглядами, которые он уже научился понимать. Они испытывали негодование при виде грязного варвара, который осмелился вести себя как равный им. Презрительный изгиб их губ говорил, что его место в стойлах для рабов, куда заодно следует отправить и всех его сородичей. Ему было трудно жалеть их. Даже тогда, когда после долгой паузы Хирел соизволил обратить на них внимание. Их напускная храбрость вмиг улетучилась. - Добрый вечер, братья, - сказал Хирел. - Надеюсь, мое приглашение не слишком вас обременило? - Мы всегда в твоем распоряжении, мой господин, - ответил Сайел. Хирел улыбнулся, и Саревану пришла в голову мысль о жертвенных агнцах. - Не вижу радости на ваших лицах, братья. Не слышу благодарственных гимнов по поводу моего благополучного возвращения домой. - Хирел, - сказал Вуад, падая на колени и цепляясь за одеяние брата. Хирел, мы не хотели этого. - Конечно, вы не хотели, чтобы я сбежал. Ваш сторожевой пес был воплощением ярости. Не желаете ли взглянуть на мои шрамы? Сайел грациозно опустился на колени, сохраняя невозмутимость. Он даже улыбался. - Ты, конечно, понимаешь, брат. Мы были вынуждены сделать это. Но мы не собирались убивать тебя. Юноша смотрел на них. На одного, цепляющегося за край его платья. На другого, улыбающегося. - Я любил вас обоих. Я восхищался вами. Я хотел быть похожим на вас. Прекрасные сильные молодые люди, у которых всегда наготове слово или улыбка, которые никогда не болели и не уставали, которые ничего не боялись. Вы никогда не теряли сознания в летнюю жару. На пирах вам никогда не становилось плохо, а если и становилось, то вы извергали все разом и как можно быстрее. Даже после нескольких дней изнурительной охоты вы никогда подолгу не отлеживались, потому что не испытывали слабости. Вы были такими, каким не был я, и я мечтал стать похожим на вас. Улыбка Сайела искривилась. Напряжение Вуада ослабло, он поднял голову. - Ты должен понять, - сказал он. - В конце концов, ты должен. Мы знали, что ты поймешь. Таково было стечение обстоятельств, необходимость. Но злого умысла в этом не было. - Он попытался улыбнуться. - Вот, брат. А теперь отошли своих зверей, и тогда мы поговорим. - Мы уже говорим. Хирел уставился на руки Вуада, и тот наконец выпустил его одежду. - По крайней мере, - настаивал Сайел, - убери отсюда это животное с огненной гривой. - Он начал расслабляться, вновь обретая свой излюбленный тон, каким привык разговаривать с Хирелом, - беспечный, фамильярный, с еле уловимым оттенком презрения. - Избавь нас от него, Хирел'кай. Шпионам варьяни не место на нашем совете. Хирел расхохотался, что заставило Сайела отпрянуть. - Я тебе не Хирел'кай, о Сайел'дан, мой брат и мой слуга. Поклонись господину Высокому принцу, моему гостю и названому брату. Умоляй его о прощении. Сайел переводил взгляд с одного на другого. Его брови изогнулись дугой. - Ах вот как. Теперь я вижу, куда делись твои манеры. Это правда, что его сородичи ходят на войну нагишом? - Иногда, - вмешался Сареван. - Особенно это нравится нашим женщинам. Прекрасный варварский обычай, не правда ли? - У нас разные представления о прекрасном, - удостоил его ответом Сайел. - Поклонись, - очень мягко произнес Хирел. - Поклонись, Сайел. Вуад, менее умный, снова забеспокоился. Сайел продолжал упорствовать в своем высокомерии. - Да ну, маленький брат. Неужели я, принц императорской крови, должен унижаться перед этим бандитским отродьем? Хирел вскочил. Никто не успел заметить его стремительного движения. Сайел растянулся на полу. Нога Хирела надавила на его затылок. - Ты лишен мудрости, Сайел'дан. Принц Керувариона был склонен вступиться за тебя, но ты доказал ему, что это глупо. - Хирел подозвал стражу. - Убрать их. Обрить наголо и заковать в цепи. Прикажите холостильщикам быть наготове.
      - Я наблюдал, - сказал Сареван со сдерживаемой яростью. - Но в твоих действиях не нашел ничего умного. - Ты не заступился за них, - упрекнул его Хирел. - Ты не дал мне времени. Хирел молча смотрел на него. Сареван встал. - Ну что же, иди. Наслаждайся местью. Но не жди, что я прощу тебе это. - Интересно, а что делает твой отец с теми, кто предал его? Обнимает? Целует? Благодарит их за милосердие? - Нечего припутывать сюда моего отца. - Я буду припутывать твоего отца куда угодно. Его здесь не любят, но здорово боятся. Нам известно, как он поступает со своими врагами. - Милосердно, - огрызнулся Сареван. - Справедливо. И без промедления. Он не играет с ними в кошки-мышки, чтобы вызвать в них ужас. Хирел отбросил назад свои волосы, сощурил глаза и сверкнул ими на Саревана. - Значит, таково твое мнение обо мне? - Ты Высокий принц Асаниана. - А, - сказал Хирел, растягивая слова, - я, значит, имею обыкновение закусывать нежным мясцом детишек, а на досуге наслаждаюсь изысканными и утонченными пытками. Вот, к примеру, одна из них, принц. Она восхитительна. Капельки воды падают на голову связанного узника: однаединственная капелька на каждый поворот песочных часов. Но иногда, ради разнообразия, капелька не падает. И это повергает жертву в еще большее безумие.