- Он любил он тебя за то, что ты была сильной. Сильной духом. Неломающейся. Подави он тебя окончательно - вытер бы о тебя ноги и дальше пошел. Впрочем, он добился кое-чего, поскольку ты была менее плотским созданием. Твой ментал на физиологическом уровне не выдерживал состояния борьбы с мужчиной, поскольку рацио, то есть дух был куда меньше привязан к материальному набору благ, вот ты и заболела.
      - Но и теперь я не чувствую себя материалисткой.
      - Зато научилась сопротивляться. А теперь от тебя требуется научить этому других. Быть может в этом и есть смысл явления твоего духа в этой материи. Освободившегося от страхов тела. У меня, как и у тебя есть и знакомые вертолетчики, и кое-кто из начальства спортивного аэродрома под Чеховом. Но прыжка будет мало. Он должен оказаться действительно в пустыне. А мы её предоставить не можем. Впрочем, в трестах, да и в двухстах километрах от Москвы - такая глушь! У меня есть мастера спорта по спортивному ориентированию. Зашлем его куда-нибудь за Иваньковское водохранилище под незаметным присмотром охотников и моих ребят, спортсменов. Мне тридцать процентов от твоего гонорара.
      - Половина... да хоть весь.
      ГЛАВА 18.
      Николай Иванович, внешне крепкий мужчина, пятидесяти пяти лет от роду, экономист по образованию, в советские времена работавший заведующим одного из крупнейших складов медикаментов, а после экономических переворотов открывший свою сеть аптек по Москве и московской области, никогда не бедствовал. Всю жизнь прожил в достатке и комфорте, но жизнью был не удовлетворен. Постоянно хотелось чего-то большего. Планы его явно превосходили его возможности. Вечно что-то было не так. Раньше, когда был молод, боялся жить на широкую ногу. Приходилось прятаться. Не позволять себе то, что мог себе позволить, благодаря естественным при его должности левым доходам. Теперь снова приходилось прятаться, не только от государственного рэкета, но и от бандитского. Вел дела он честно. Но быть может оттого не всегда удачно. Постоянно приходилось что-то выдумывать, выкручиваться, и ещё бороться с конкурентами. При этом, имея деньги жить не по деньгам скромно. А ему всегда казалось, что он создан для роскоши.
      Последние годы Николай Иванович чувствовал, что больше не способен отстаивать свое понимание нормальной жизни. Чувствовал, что все - запас его энергии окончился, и он смертельно устал.
      Устал. И лежал, глядя в потолок часами. Бессонница мучила его. Жена принесла снотворное. Он покривился, но выпил. Сон был единственным лекарством от мрачных мыслей одолевавших его. Жить не хотелось. Хотя и был он человеком удачливым для других. И не хотелось жить без точно объяснимой причины. Впрочем, жизнь и так вот-вот должна была закончиться. Закончиться... какая жалость.
      Николай Иванович поворочался, поворочался и заснул.
      Никому неизвестно, что ему снилось тогда. Он и сам вспомнить не мог, настолько последующие события перечеркнули все предыдущие впечатления и мысли.
      Он даже не помнил, как запихнули его в мешок сильные руки. Помнит лишь, что вдруг почувствовал, что он в мешке. Мелькнула мысль: уж не перепутали ли него с трупом. Начал отчаянно сопротивляться, брыкаться, кричать. Но его уже везли в какой-то машине. Везли и везли. Гладкое шоссе кончилось, начались колдобины. Он устал. Он устал сопротивляться и лежал в мешке, прислушиваясь к признакам похитивших его людей. Но... - тишина. Они как будто специально не разговаривали между собой, что бы он не запомнил тембра их голоса. Ни особенности произношения.
      Николай Иванович понял все однозначно - похищение с целью получения выкупа. Он был реалистом. "Идиоты, - думал он - Я и так одной ногой в могиле. Неужели Анька будет платить за меня? За меня, итак полу труп. Нет. Не для этого я копил все эти годы деньги. Так хотелось, хоть детям что-то оставить после себя. Лишь бы не платила. Я все одно пропал. Если смогу выберусь сам. Только бы не сломалась. Она же врач. Она же знает, что мне осталось не долго. А ей - жить и жить... Нет смыла расставаться из-за меня - все одно останется с деньгами. А дачу?.. Только бы не продавала дачу!"
      Неожиданно гул, невыносимо механический гул, прервал его мысли, и все внутри похолодело. Никогда Николай Иванович не видел вертолета вблизи, но понял сразу, что это вертолет. Машина остановилась. Взяв мешок, в котором находился он, за концы, крепкие мужчины понесли его. Как бы он не извивался в центре вертолетного гула, только усиливал свое ощущение полета в самую глубину Дантевского ада. Когда уже замер, отчаявшись, почувствовал, как его опустили на пол. И понял - что в вертолете окончательно, и что вертолет набирает высоту. Страх пошевельнуться, соскользнуть сего плоскости в пропасть сковал все его мускулы. Только сердце настолько учащенно билось, что казалось, заглушало рев пропеллера и шуршание разрываемого им воздуха. Несмотря на этот сердечный бой в ушах, ему самому казалось, что все - он уже умер. Умер и оттого, что у смерти нет времени - это будет длиться всегда.
      Неожиданно на него навалилось месиво тяжело дышащих тел. Задрали мешок, но не снимая его с головы, связали руки. Перетянули тело ремнями, пропустив один из них между ног. Он мог брыкнуться. Но уже не сопротивлялся. Его пристегнули спиной к чему-то живому, должно быть к такому же пленнику, как он.
      В последний момент с него сдернули мешок, натянули очки, и он увидел, что стоит в арке, которая летит над клубящейся пропастью в розоватых оттенках. "Если клубящийся ад так красив, то я согласен... Я на все согласен" - последнее, что подумалось ему перед падением в пропасть.
      Оказалось, что он шагнул в небо. Небо в оттенках лучей вот-вот готового взойти солнца.
      Он не успел обрести голос, перед тем как ухнуть в небо... и все... Он полетел вниз головой с невероятной скоростью сквозь плотный, жесткий воздух.
      Зазвонил телефонный звонок.
      Алина встревожено схватила трубку, но это был не Алексей. Карагоз что-то ныл о том, как он изнемогает от желания ещё хоть раз увидеть её.
      - Стоило ли будить меня в четыре утра ради этого? - возмутилась Алина.
      - Но я хотел убедиться, что ты ночуешь дома. - Наивно объяснил Карагоз.
      - Улыбайся. - Приказал ему чей-то голос со спины, и Николай Иванович безвольно подчинился, насильно растянув губы в улыбке. И ощутил свободу и счастье настолько, словно их можно было пощупать.
      Что-то резко дернуло Николай Ивановича и падение прекратилось. То, что он увидел, не поддавалось его способности описывать красоту.
      Когда они приземлились. Николай Иванович уже пришел в себя. Полный не то что бы возмущения, а чувства собственного достоинства, которое требовало объяснений, выпутался из строп парашюта, обернулся... человек в очках лишь взмахнул рукой улетая от него на дельтаплане с моторчиком. Это было выше всякого разумения.
      Николай Иванович долго провожал взглядом его уменьшающийся силуэт, пролетающий над лесом. Высоко-высоко над человечком парил вертолет. На западе, далеко, где-то за лесом он пошел на снижение.
      "Значит, там тоже поле. Значит, там жизнь". - Подумал Николай Иванович и пошел безропотно в ту сторону. Во что бы то ни стало выбираться с этой полузатопленной лесной поляны. Он посмотрел на парашют. Подумал - может быть стоит взять его с собой, чтобы потом, если путь будет долгим, завернувшись в него спать. Все-таки он был в одних трусах. Но тут увидел рюкзак. В рюкзаке был его спортивный костюм, даже свитер, кроссовки, которые он приобрел несколько лет назад, чтобы заняться бегом, да только вот все было - недосуг. А ещё несколько зажигалок, флягу с водой, солдатский котелок, перочинный нож, леску на катушке с крючком на конце, плед верблюжьей шерсти. Два батона черного хлеба, пакет картофельного пюре... соль...
      Все было слишком аккуратно уложено и сложено. Слишком напоминало старания жены. И полностью выходило за рамки возможного осмысления.
      Э... нет! Нашли с кем шутить! Не сдамся я! - пригрозил Николай Иванович небу, и закинув за спину рюкзак, твердым шагом пошел в спину солнцем палимый.
      ГЛАВА 19
      Анна Викторовна, решившаяся на такой неординарный поступок, теперь в день по несколько раз звонила Алине.
      - Как он там?!
      - Идет.
      - Господи, уже третьи сутки!
      - Все дело в том, что он почему-то идет прямо в противоположную сторону от ближайших деревень. Наши ребята недавно передавали по рации, там даже мобильные телефоны почему-то не работают, что сами замучались с ним.
      - Я же не дала ему даже тушенки, думая о том, что вегетарианство полезно таким больным. А он наперекор мясо очень любил. Я думала поголодает два три дня...
      - Не голодает он. На леску с крючком утку в озерке поймал ваш Николай Николаевич. Дикую.
      - Ах! Неужели! Не может быть! Он у меня такой неприспособленный!..
      - А вот у наших ребят скоро провизия кончится. Замучились его тропить. Ходит по лесу, как хочет. Никакой системы.
      Неделю длились их переговоры. Неделю чуть ли не каждый час Алина давала отчет Анне Викторовне о том, что знает. Но знала она немного. На связь по рации с сопровождающим их по бездорожью газиком, её охотники, шедшие по следу нечаянного Робинзона, выходили лишь раз в сутки. Но Анна Викторовна требовала и требовала отчета по несколько раз на дню. Пришлось научиться выдавать ей суточную информацию по частям, с каждым разом прибавляя подробности. Временами она горько сожалела о том, что решилась на такое. Но едва Алина предлагала приказать охотникам выйти на её мужа и вывести к какой-нибудь деревне, сразу отказывалась.
      - Нет, - отвечала она твердо. - Если он ещё жив, не ранен, пусть идет. Лишь бы шел. - И бросала трубку.
      Алина, ввязавшись в это дело, так была поглощена им, что уже забыла про свои обязательства перед редакциями, но про Алексея забыть не могла. "Нет, конечно, у него не будет скорой смерти. Но то, что нос его атрофируется - это точно. И вообще, что это у него за болезнь такая, из-за которой у него столько маленьких черточек шрамов на теле?!"
      Она звонила Алексею, но никто не подходил к телефону. Впрочем, залетевшая к ней выпить чашечку кофе Ирэн, обмолвилась, что проходила мимо его студии и слышала душераздирающие вопли, которые он издает, подражая тибетским ламам, которых никогда живьем не слышал. А если и слышал на пленке, то явно думает, что те звуки, которые они издают, дуя в морские раковины, они выдавливают из своего горла.
      - И надо человеку так себя истязать?! - возмущалась она.
      - Он не истязает. Он выгоняет из себя болезнь. - Поняла Алина.
      - Ты хочешь сказать, что у него совсем первобытное мышление?
      - Нет. Просто действие, требующее такой невероятной самоотдачи, заставляет его не думать о своей болезни. - Отвечала Алина и бежала к телефону с единственной мыслью-криком: "Алеша!"
      Но это перезванивала Анна Викторовна. Не свершенное дело с Николаем Ивановичем мучило Алину, там все было под контролем, но Анна Викторовна со своим нетерпеливым волнением, сама же все это затеявшая, стала невыносимой.
      - Как вы думаете, уже октябрь все же - он не простудит почки?
      - Он рубит лапник на ночь, покрывает себя им, или разводит такой костер из поваленных деревьев, что его пламя наверняка видно со спутника.
      - Ой, Алина, я забыла ему дать очки!..
      Алина засыпала и просыпалась с её голосом.
      И вдруг все кончилось - не прошло и двадцати дней. Николай Иванович вышел на сопровождавший его тайно "Газик". Как потом говорил: по нюху. Вышел и все. Игра окончилась. Его, прокоптившегося дымом костра, исхудалого, но словно помолодевшего духом и энергией тела, пришлось везти до Конаково.
      Анна Викторовна спешно отдала Алине часть - в две тысячи долларов, остальное пообещала отдать после того, как получит результаты анализов, вернулась домой и приняла ангельский вид, ожидающей возлюбленного Сольвейг.
      На самом деле с ужасом в сердце Анна Викторовна ожидала, что ей придется объясняться с мужем. Объяснять необъяснимое.
      Он ворвался в дом со счастливой улыбкой то ли юноши, то ли дикаря поцеловал жену, обнял её за плечи и не мог от неё оторваться.
      - Мы будем жить долго-долго. Мы будем жить долго и счастливо, твердил он.
      За последующий месяц лишь раз Анна Викторовна позвонила Алине:
      - У нас медовый месяц - сообщила она со звонкими, девичьими нотками в голосе. - Что с ним было - вразумительно ответить не может, но главное - он так хочет жить!.. Он так уверен в себе! И ни что его не раздражает!
      - А если он узнает, что это вы натворили с ним такое.
      - О нет! Ему сейчас не до того - у него такие планы!
      - А как с анализами.
      - Я боюсь его тревожить мыслями об этом.
      Алина вздохнула спокойно, несмотря на отсутствия истинного результата и снова начала заниматься своей журналисткой работой.
      Иногда Алине позванивали участники авантюры - нет ли ещё подобной работки. Все-таки, если не ей, то им, выставившим суммы в три раза перекрывающие затраты Анна Викторовна заплатила сразу, ещё до начала предприятия, выдав деньги Алине, как аванс - покрывающий изначальные расходы. Деньги кончились. Ребятам хотелось подработать еще. К тому же такое занятие, показавшееся по началу слишком тяжелым - по прошествии времени их здорово забавляло. Рассказ "бывалых" постепенно перекраивались в анекдоты. Они приглашали Алину к себе в гости и в который раз в подробностях описывали, как заблудший в чаще лесной, городской житель с удивлением оглядывал местность, и постепенно превращался в первобытного человека. Он то молился стволам деревьев, то небу. То угрожал сгущающимся тучам, и чувствовал себя властелином, угрозы которого возымели действие, если все-таки тучи рассеивались, и не шел дождь. Несмотря на осень, в той местности стояла солнечная сушь. Действительно не шли дожди. Везде шли. А там нет.
      - В колдуна мы его превратили, - смеялись ребята. Воспоминания не только забавляли их, но и вызывали желание снова отправиться сопровождающими наблюдателями в новые приключения.
      И лишь в начале декабря в дом её ворвалась Анна Викторовна. Молча, отодвинув Алину, она прошла в её комнату, и торжественно медленно отсчитывая деньги, выложила сто долларовые банковские пачки на стол. Когда на столе образовалась куча денег, болезненно напомнившая Алине о её былой жизни, о Кирилле, о Монте-Карло... Анна Викторовна, прервав загадочное молчание, дидактически громко сказала:
      - Это раз. А два... - Глаза её уставились в зрачки Алины, которая, мучительно сморщившись, как бы взывала пожалеть её и не продолжать. Но Анна Викторовна продолжила молча, протянув ей непонятный список с фамилиями и телефонами.
      - Я не понимаю - замотала Алина головой, понимая втайне, но не желая понимать.
      - Я не давала твоего телефона, деточка. Зачем рисковать. Когда снимешь помещение под офис, который в любой момент можно перенести, тогда и будешь светить свое местонахождение. Мало ли чего. К тому же рэкет... А деньги пойдут, как я понимаю - немалые. Но пока же - ты сама позвонишь им, узнаешь, в чем дело, и что от тебя требуется. Я нашла юриста, он с удовольствием поступит тебе на службу, чтобы юридически грамотно составлять заверения в том, что ты ни в чем не виновата, и в случае несчастного случая родные и близкие не будут иметь к тебе претензий. Только требуй заключения врача на возможность физических нагрузок в турпоходе. Есть такая форма. И не бери сердечников. Остальные все выдержат. Они сами не представляют, какие возможности таятся в их организмах. С каждого поставленного тебе клиента беру один процент.
      - Но тут так много! Если для вашего мужа мне и удалось кое-как уговорить и задействовать человек семь... Четверо вообще работали, как в экспедиции две недели. То получается, что теперь мне потребуется не то, что взвод, - рота бравых ребят!
      - Что ж придется расширять производство. Но если будете выбрасывать на землю сразу по несколько человек, то себестоимость перемещения на вертолете резко упадет. Я все продумала. Тут у меня не только раковые больные. Сосед по даче, богатейший человек, готов все отдать, чтобы спасти брата алкоголика. Есть и истерик. Сынок приличных родителей, извел всю семью. Раньше таких при церкви розгами пороли, а теперь даже психиатры не считают нужным с ним возиться. Сам, мол, должен изъявить желание лечиться. А как он может изъявить что-либо, если не понимает, что болен?.. Но теперь, благодаря всевозможным международным конвенциям и защитникам прав человека у психиатров лечатся только добровольно, или в случае, если это угрожает жизни больного. Но мы же знаем, - выпаливала она слова с невероятной скоростью, - что как бы эти истерики не угрожали покончить жизнь самоубийством, они скорее прикончат всех вокруг, чем погибнут. Вы представляете, что он-то удумал - чуть в чем ему откажут - сразу бежит и ножку закидывает за балкон! Мать его - за сердце. Отец тащит её ванну. Потому, как самое главное для истерика, - что бы все видели и переживали его возможное самоубийство. Вот они и прячутся в ванной чуть ли не каждый день. А он оглянется, видит, что никто не видит, и успокаивается. Только они из ванной - он снова, подлец, на балкон!.. Так и вытягивает из них деньги. Им легче один раз заплатить, чем всю жизнь мучаться, да понимать, что такого психа и подлеца вырастили. Если он уж так хочет сброситься с высоты - сбросьте его. Сбросьте его и, пожалуйста, деточка. И без инструктора! Иначе у его матери когда-нибудь сердце откажет. Да и отец уже один инфаркт перенес. А этот везде выживет. А еще... Надеюсь, вы все поймете по списку. Если что - звоните.
      - А как анализы вашего мужа? - совершенно пораженная Алина еле успела выговорить вдогонку.
      - Естественно, нормальные. - Убегая, прокричала Анна Викторовна.
      Алина обреченно села перед кучей денег, подпирая руками тяжелую голову в полном не знании ни что делать с деньгами, ни что делать вообще.
      ГЛАВА 20
      - Мне нужна шляпка! - подошла Алина к управляющему одного из самых дорогих магазинов.
      - Но весь ассортимент в вашем распоряжении.
      - Нет. У вас такой нет. Я объездила все магазины. Такой, какую мне надо - нет нигде.
      - Тогда, давайте посмотрим по каталогу из Парижа.
      Алина долго разглядывала каталог, и когда ткнула пальцем в нужную ей шляпку, заметила, как изменился в лице управляющий.
      - А вы уверенны, что именно она стоит вашего выбора?
      - Не беспокойтесь - я прибью её на стену. Так надо.
      - Конечно, если у вас коллекция, мы выпишем вам этот экземпляр.
      - Да у меня коллекция... Коллекция памяти.
      И зачем ей была необходима эта шляпка, та самая, которую она не смогла приобрести в Ницце? Ну и, слава богу, что не смогла!.. В ней действительно нельзя было ходить. И все-таки она была ей необходима. Лишь прибив это чудовище с огромным бантом на стену, так чтобы, когда она лежала в своей одинокой постели, взгляд упирался в нее, лишь тогда Алина почувствовала, что освободилась от чего-то, что неясно тяготило её. Лишь тогда она взялась за осуществление производства невероятных приключений с людьми по списку.
      Брат, со своею женою живший с ней в одной квартире, никак не тяготил её. Но она чувствовала, что им тесно рядом с нею. То она слишком часто занимала телефон, то забывала помыть за собою посуду... Самые добрые отношения легко портятся из-за бытовых мелочей. Решившись повторить фокус с вертолетом, теперь из-за погодных условий и морозов, сократив маршруты до недельного срока, всего за месяц набрала необходимую сумму на отдельную однокомнатную квартиру. Снимать квартиру ей было противно, хотя и разумнее, поскольку на хорошую, окончательную жилплощадь все равно не хватало. Но ей во что бы то ни стало надо было иметь свою.
      Постепенно, она и сама не заметила как, дело за которое она взялась однажды, скорее по слабости воли, не чувствуя в себе сил отказать, развилось настолько, что превратилось в основное дело, в её фирму.
      "Услуги садистов" - ухмыляясь щелью рта, называла их спонтанно образовавшуюся фирму Надежда. - Устали, надоело жить? Добро пожаловать в ад.
      Она, со своим исполосованном театрально-авангардными шрамами лицом, отлично смотрелась в роли привратницы спасительного ада.
      Заказов было столько много, что пришлось снимать квартиру под офис и дежурить круглосуточно у телефона. Надежда окончательно переселилась туда, забыв о том, что она дрессировщик собак, фанатично увлеклась дрессировкой человеческой воли к жизни. Она превратилась в верного напарника Алины. Целыми днями они разрабатывали все новые и новые проекты раз и навсегда отбивающие у него животную тягу к саморазрушению потерявших чувство оптимизма, когда-то проигравших, позволивших себя подавить, смирившихся, потерявших цель людей.
      Себестоимость их проектов постоянно уменьшалась. Оттого и цена становилась все более и более доступной, если не для основного, как прежде бедствующего населения, то для тех, кто зарабатывал не за счет занятия бизнесом - она стала возможной.
      Не только вертолетный десант был теперь у них в арсенале, но и высадка на катере на необитаемый берег незамерзающего залива из-за близкого присутствия ТЭЦ все того же Иваньковского водохранилища. Освоили ещё и катакомбы под горками Ленинскими. Много веков назад в них добывали белый камень для строительства Москвы и система подземных лабиринтов, если их распрямить, была примерно равна пути из Москвы в Питер.
      Придумывали и приключения попроще. Связавшись с дигерами, забрасывали горьких пьяниц, когда-то людей достойных, в канализационную систему и там дилеры разыгрывали перед ними адские сцены, внушая чувство ужаса и нежелания повторения. Одновременно, следили за их самочувствием, подкидывая в пару якобы дружка по несчастью. Это был тщательно продуманный спектакль ужасов, с неожиданным блеском фонарей, эхом, страшными звуками, непонятного происхождения мелькающими немыми чудовищами, в коих переодевались ребята Алины, его обычно хватало, чтобы измучившие всю семью горемыки, бросали пить и соглашались лечиться.
      Если же с первого раза такие пациенты не понимали, что пора остановиться - начиналась тщательная система слежки. Но едва, упрямо стремящийся спрятаться от проблем мира сего в темной норке собственной деградации, брался за стакан - происходили ужасающие чудеса. То любимая шаурма тут же наполнялась дымом, или начинала гудеть сирена, назначалась всеобщая паника. То по облюбованной скамеечке в парке начинали ползать змеи... То преследовали какие-то типы в костюмах пришельцев. Спрячется такой в доме, заснет в постели - очнется вновь канализационном люке, а если холодно - в теплом подвале, да хоть в квартире оформленной столь мрачно, что рехнуться можно, ан нет - мало?.. - рядом спит женщина в шрамах - мало не покажется. А прикорнет ещё где - все одно - ужасающей местности при пробуждении не избежать - то свалка, то заброшенный дом, в обезлюдившей деревне, посередине заснеженной равнины, полный сухих цветов и протезов. А ещё того хлеще - среди трупов в морге. И никто ничего не мог объяснить. И никто ничего не понимал, и даже собутыльники ему перестают верить. И просыпалось даже в самых упрямых чувство гордости - не позволю! "Не позволю делать из меня игрушку даже потустороннему миру! Оно мне надо!".
      Имея власть над чужими судьбами, Алина, тем не менее, не могла прорваться к Алексею. С тех пор как он получил символический подарок куколку, похожую на нее, суеверный страх зависимости от этой странной молодой, но словно живущей вне времени и пространства женщины, заставлял его избегать встреч с нею. Впрочем, по телефону он разговаривал с ней. Их разговоры длились часами. Разговоры обо всем. И вроде бы ни о чем. Темы поднимались настолько глобальные, что бессильна была человеческая жизнь прописаться в них, впрочем, как и влиять на эту глобальность. Алина отмечала про себя, что в фантазиях об "Аристократах духа", его явно клинит. Что-то уж больно не совпадало то, к чему тянулся Алексей с его реальной формой бытия. Все чаше голос его становился особенно мрачным. Он явно с трудом произносил слова. Очень скоро Алина поняла, что он голодает, просто-напросто голодает. Но помощи, боясь оскорбить, откровенно не предлагала.
      Вскорости Алексей стал находить у своих дверей огромные сумки с едой. В них было все необходимое, даже витамины и соки. Он гордо объявил ей, что там, в космосе, откликнулись и прислали ему тайных покровителей, чтобы не думая о еде, он мог добиваться освоения космической идеи, зацепляя её своими вибрациями. Ей хотелось плакать от умиления. Никогда она не видела взрослого человека, чтобы он настолько серьезно жил своими фантазиями. Она понимала, что он не совсем нормальный. Вернее совершенно ненормальный, но он был единственным человеком, которого ей было естественно слушать и слушать, не перебивая. А Алексей удивлялся - что нужно этой странной женщине от него, женщине совсем из другого мира, - она же ничего не понимает в его музыке! Неужели мистические связи действительно повязали их, и когда-нибудь его произведения будут зависеть от нее?..
      Алина хотела только одного, что бы он жил. Жил и жил, оставаясь вот таким, не вписывающимся никуда. Она не стремилась жить с ним в тесной плотности действительности, а жить в его присутствии. Ощущение, что он скоро умрет, ужасало её постоянно, хотя длилось уже почти год. Не молясь, она словно молилась за него ежедневно, и чувствуя с неудовольствием, что слишком привязалась душой к этому, все-таки городскому сумасшедшему, молилась и приказывала себе оторваться одновременно. И отрывалась. Насильно. Полностью погружаясь в свое дело, постоянно разрабатывая в деталях не только маршруты, но и целую долгоиграющую систему психологического прессинга, не думая о собственной выгоде, поскольку ей это было невероятно интересно. Несмотря на то, что психология делит человечество на весьма малое количество типов - всякий попадавший к ней казался Алине уникумом. Возможность реализовать все новые и новые фантазии - вот что увлекало её. А деньги сами притекали к ней.
      Как бы дорого не оценивала труд своих напарников, её положенные пятнадцать процентов от дохода постепенно складывались в крупные суммы. Быть может, оттого, что ей не на что было особо тратиться?.. Работа была настолько увлекательна, что не тянуло её ни в игорные, ни в прочие развлекательные заведения. Она забыла - что такое бильярд, что такое рестораны, вернисажи, богемные тусовки, арт-галереи. В мае она уже смогла продать свою однокомнатную квартирку и купить большую, в доме, сталинской эпохи на набережной Москвы-реки. Ей всегда хотелось жить и видеть - как течет река. В доме с высокими потолками она блаженствовала, ощущая, что ни что не сутулит её, как бы придавливая излучаемую ею энергию, сверху. Правы были архитекторы прошлого, не экономя стройматериалов на высоте потолков философствовала Алина, - они, наверняка, знали нечто более серьезное, чем деньги.
      Впрочем, теперь она рассуждала все меньше и меньше, чаще действовала. И дела её шли настолько хорошо, что уже начала подумывать - как бы официально, не таясь, зарегистрировать свою фирму и оформить патент, как "ноу-хау", но её отговаривали, объясняя, что в обществе озверевшим от естественной жестокости, скорее согласятся официально до смерти заласкать, чем признать возможность лечения таким способом. Но все-таки фирму учредили, как благотворительную психологическую помощь.
      Однажды в её офис залетела столь взволнованная женщина, что не могла объяснить сразу - в чем её проблема. Женщину принимала Надежда, умеющая ни при каких обстоятельствах не дрогнуть своим фантастическим лицом. Когда её видели клиентки, обращающиеся с просьбами, они сначала впадали в состояние шока, а потом начинали медленно и правильно излагать свои мысли и пожелания.
      После часовой беседы, Надежда зашла в кабинет Алины.
      - Патологический мот нам подходит?
      - Это не болезнь. Это судьба, - усмехнулась Алина. - Если у него есть, что проматывать, то она должна быть счастлива, что муж не безработный лентяй. И чего это нашим женщинам вечно не терпится что-то исправить, кого-то воспитать?.. Хоть бы один мужик заслал свою жену в наше виртуальное путешествие...
      - Было. Вспомни - раковая больная, желудок. Мы её отправили голодать в пустыню с бурдюком воды. Не в пустыню, конечно, а поволжскую степь. Выбралась через три дня в деревушку из трех домов. Там наши люди заплатили оставшимся местным старикам, чтобы все соблюдали диету сыроедения и подольше под любыми предлогами не отпускали её. Неужели не помнишь? Так что бабы были. И патологический лентяй был. А вот мотов у нас ещё не было.
      - Так в чем же дело? Что, его жене денег не хватает?
      - Нет. Зарабатывает он много, но... по её выражению: выбрасывает деньги в форточку.
      - Пусть встает под форточкой и ловит. - Усмехнулась Алина.
      Ей было некогда переключаться на другую проблему, она читала отчет о похождениях патологического вруна, очередной раз доведшего до истерики всю семью, тем, что объявил приятелям причиной своей тоскливой внешности похороны обоих родителей, неожиданно скончавшихся в один день. Приятели, взрослые, преуспевающие люди, уже давно не верившие своему школьному товарищу, сужавшие ему деньги, лишь бы отвязался, да из милосердия не надеясь, что отдаст долг, вдруг поверили, и выпытав у него день и час похорон, явились к нему домой с траурными венками. На ленточках обвивающие венки были написаны имена родителей вруна. Открыла дверь его мать, ничего не подозревающая женщина, хотя и шестидесяти пяти лет, но явно бодрая, можно сказать в соку и в полном расцвете сил. Скорая помощь еле откачала её от сердечного припадка. Теперь этот враль десятый день проводил в компании глухонемых в забытой богом глуши. В лесном пансионате на Валдайской возвышенности, из которого невозможно было сбежать. Отчет напоминал комедию. С чувством юмора у наблюдателя было все в порядке. Впрочем, как и у Алины, придумавшей болтуну подобное наказание.
      - Это её образное выражение: "Бросает деньги в форточку". - Продолжила Надежда. Но выражение это заставило вернуться Алину к собственной фантастической реальности, - уже смутно вспоминалось что-то из её прошлой жизни. А Надежда продолжала, - Он даже на трусики ей потратиться - не то что бы жадничает, но забывает, говорит, что деньги даст потом, потом и не дает. А по ресторанам ходит и её таскает, не замечая, что дома нуждается во всем её ребенок от первого брака. Она вышла за него, как за респектабельного мужчину, а получила второго ребенка, игры которого даже не сдерживаются отсутствием средств.