Глава 31

ПОБЕГ

Варфоломей прижался спиной к стене дома и прислушался к разговору двух охранников.

— Что за фигня с этим оружием? — недовольно сказал один. — Вот сдали мы его — и что? Ты понял вообще, в чем тут прикол?

— Не больше твоего, — ответил второй. — Вроде завтра привезут другое. Но зачем все это нужно — я не врубился. Чем им старое не нравится? Кто вообще это придумал?

— Да кто! — первый отхаркнулся и звучно сплюнул. — Ясно дело, этот шпындиль, которого Папа нанял за Кириллом смотреть. Строит из себя невесть что, а посмотреть повнимательнее — так его надо гнать в три шеи.

— Да нам-то что? Наше дело сторона. Пусть только Папа потом не плачет, если с его сынком что-нибудь случится, а мы его этими детскими игрушками защитить не сможем. — В темноте раздались металлический лязг и энергичное нецензурное высказывание. — Ты только посмотри на это! С такими штуками хорошо на уток ходить! И перезаряжать три часа надо!

— Ты говоришь, что мы сынка не сможем защитить? Да плевал я на сынка, если совсем-то уж честно. Мне не хочется, чтобы меня самого, как утку, пристрелили!

Варфоломей пригнулся и, незамеченный охранниками, перебежал от дома к металлической двери в кирпичной стене гаража, нащупал почти вслепую замочную скважину и осторожно, стараясь не звенеть связкой ключей, отпер дверь.

В гараже горел свет, отражаясь в стеклах и боках джипа и «Ниссана». На продавленном диване под полками с инструментами, запчастями и различными емкостями с горюче-смазочными материалами сидел еще один охранник, уткнувшись в мятый и покрытый масляными пятнами номер «Спид-Инфо».

— О, привет работникам баранки! — обрадовался он, увидев Варфоломея. — Ты чего это тут бродишь как привидение?

— Дела, Толяныч, — ответил Варфоломей. — А ты чего пистолет не сдал?

— Да я вроде бы как на важном стратегическом объекте сижу! — хохотнул Толяныч. — Свой-то у меня отобрали, а дали другой — то ли хозяйский, то ли это у Могилы второй был — я без понятия… А ты куда это собрался?

Джип мигнул огнями — пискнув, отключилась сигнализация, щелкнули, открываясь, огни.

— Папа меня в Москву срочно вызывает, — небрежно сказал Варфоломей и пошел к воротам гаража.

Там и нагнал его Толян, схватив за руку, уже готовую отодвинуть тяжелый металлический засов.

— Подожди, подожди! Сначала с Могилой договорись! Без его ведома не велел никого отпускать!

Варфоломей дернул рукой, освобождаясь.

— Толян, ты меня прости, конечно, но я вашему Могиле не подчиняюсь. Папа мне сказал, я еду, а перед Могилой отчитываться не обязан.

— И ты меня извини, но я тебя без разрешения Могилы не выпущу. С ним разбирайтесь, кто кем командует, а я из-за тебя по шее получать не хочу.

— Ну, хорошо, — вздохнул Варфоломей. — Пойдем.

Когда они дошли до боковой двери — Толян впереди, Варфоломей за ним, — в гараже раздался глухой хлопок. Охранник повалился на землю.

— Извини, дружок, — прошептал Варфоломей. — Не надо было мне мешать.

Оттащив труп охранника в угол гаража, он забросал его ветошью, поставил рядом пару запасок и больших канистр — так, чтобы мертвое тело не сразу бросалось в глаза.

А через минуту джип выехал из гаража и, набирая скорость, помчался в сторону Москвы.

Глава 32

ПУГАНАЯ ВОРОНА

Мне пришлось долго ходить по всему дому, прежде чем я догадалась вскарабкаться на чердак.

Себастьян действительно оказался там.

В пыльном канделябре горели три свечи. Ветер, влетая в открытое окно, раскачивал язычки пламени, и тени, отбрасываемые ветошью и рухлядью, скопившимися на чердаке за долгие годы, плясали на стенах и полу причудливый жутковатый танец. Лет сто здесь никто не убирался, и пыль пополам с паутиной покрывала все, словно накидка с бахромой.

Себастьян сидел в кресле со сломанным подлокотником и листал какой-то альбом. Подойдя ближе, я присмотрелась; старинные открытки — истории в стиле модерн; пышнотелые дамы — минимум гардероба, максимум игривости во взоре; фотографии скульптур…

— Уехали они? — спросил Себастьян.

— Да, — ответила я. — Только что.

— Захаров смотрел на меня как на кретина. Кажется, я не могу осуждать его за это.

— Все могут ошибаться.

— Но не так по-дурацки. Кроме того, минут десять назад у меня был не слишком приятный разговор с господином Листовским. Должен тебе сказать, что он не стеснялся в выражениях, и мне стоило больших усилий удержаться от соблазна не превратить его, например…

— В крысу, — подсказала я.

— Да, во что-то подобное.

— Ну и превратил бы!

— А с какой стати он должен расплачиваться за мои ошибки? Я и так, пожалуй, слишком беспечно распоряжаюсь судьбами людей, будто это не живые существа, а шахматные фигуры… Вот видишь, даже не подумал о том, что я сижу, а ты стоишь. Но, к счастью, это исправляется очень просто.

Себастьян встал с кресла и сделал приглашающий жест:

— Садись.

Я замотала головой:

— Извини, но это кресло почему-то совсем не вызывает желания присесть.

— Хорошо, — кивнул Себастьян. — Сейчас найдем что-нибудь получше.

И, несмотря на мои протесты, обошел с канделябром все углы. В конце концов мне пришлось сесть на колченогий пуфик, раскачивавшийся при каждом движении.

— Так что, — спросила я, тщетно пытаясь устроиться поудобнее, — Листовский отказался от наших услуг?

Втайне я надеялась, что так и случилось. Конечно, мне было обидно за Себастьяна, но дело о попытках убийства Кирилла так запуталось и так мне надоело, что я была бы счастлива бросить его немедленно.

Но, к моему разочарованию, Себастьян покачал головой:

— Нет. Наш кредит доверия еще полностью не исчерпан, хотя и пришлось пойти на кое-какие уступки.

— Какие?

— Утром Кирилла перевезут в другое место, где ему будет обеспечено круглосуточное наблюдение — три личных телохранителя, наружная охрана, снайперы, видеокамеры… Каждый его шаг под контролем, и каждая пылинка в радиусе пятисот метров под прицелом. На улицу выходить он не будет, допуск к нему — только у отца.

— В общем, почти как в тюрьме, — подытожила я.

— Что-то вроде этого, хотя смысл другой.

— И долго он там будет сидеть? Пока мы не найдем этого Варфоломея?

— Варфоломей — только фигура в этой партии, если продолжать сравнение с шахматами.

Фигуры же, даже ферзи, ничего не значат сами по себе, без того, кто расставит их по доске, а потом начнет двигать их.

— То есть мы должны найти шахматиста, — догадалась я и от восхищения собственной проницательностью качнулась на пуфике так, что едва не съехала на пол.

— Это один из вариантов. Но я предпочитаю другой…

Я вопросительно уставилась на Себастьяна, и он договорил:

— Мы сделаем так, чтобы он сам нашел нас.

— Но как? И зачем ему искать нас?

— Ну, он, конечно, будет искать не нас, а того, кто ему нужен, — Кирилла. Но мы-то будем поблизости.

— Как же он подберется к Кириллу, если его, то есть Кирилла, будут так здорово охранять?

Себастьян лукаво улыбнулся:

— А мы ему немного поможем. Ты ведь не забыла еще про то, что в субботу, то есть уже завтра, у Кирилла день рождения?

— И что?

— А вот что. — Себастьян протянул мне сложенный вдвое лист тонкого картона.

На внешней стороне листа по желтоватому фону шли белые узоры в форме хорошо знакомой мне эмблемы — стилизованного крылышка. Внутри же оказался текст — приглашение на «торжество в веселом дружеском кругу», — составленный в высокопарных, но несколько неуклюжих выражениях.

— Мы поручили составление приглашения Наде, — опять прочитал мои мысли Себастьян. — Она очень сердилась.

Я живо вообразила себе Надины творческие муки, но вместо того, чтобы посочувствовать, тихонько захихикала.

— Но еще больше она рассердилась, когда ей пришлось надписывать все приглашения — как видишь, тут специально оставлено для этого место. Даниелю пришлось ей помогать, потому что иначе не обошлось бы без человеческих жертв.

Представив злую Надю, свирепо заправляющую приглашения в пишущую машинку, и опасливо отодвинувшегося от нее на самый край стола Даниеля, расхохоталась, приземлившись-таки на пол.

— Давно заметил, что в тебе нет никакого сострадания к ближним, — помогая мне отряхнуться, сказал Себастьян. — Прямо даже и не знаю, звать ли тебя на этот день рождения. Ведь прирежешь же где-нибудь в уголочке Кирилла, а мы с Даниелем расхлебывай.

— Ну, если говорить о гибели от моих рук, то этого больше следует опасаться тебе, а не ему, — усмехнулась я.

Я всегда подозревал, что Надя на тебя плохо влияет, — с грустью констатировал Себастьян,обнимая меня за талию — Из милой, застенчивой девушки ты неуклонно превращаешься в социально опасный элемент.

— Почему же ты продолжаешь поддерживать сомной отношения? — кокетливо осведомилась я.

— Ну, во-первых, я ангел во всех смыслах этого слова. А во-вторых… люблю тебя и ничего не могу с собой поделать.

Откровенно говоря, после этих слов я ждала поцелуя. Но его не последовало.

Себастьян убрал руки с моей талии и подняв с пола уже знакомый мне черный портфельположил его себе на колени. Расстегнув «Молнию» на портфеле, поднял крышку и открыл лежащий в нем ноутбук.

Я с интересом наблюдала за его манипуляциями.

— Сейчас я покажу тебе кое-что интересное.

Я придвинула к его креслу пуфик иоперевшись на уцелевший подлокотник, заглянула вноутбук.

На его экране был план помещении в котором я довольно быстро узнала «Ступени».Планбыл весь усеян стрелками и значками.Себастьян щелкал по каждому из них мышью и на экране всплывало пояснение. Я попыталась было прочитать одно из них вслух, но Себастьян шикнул на меня.

— Ты что, думаешь, нас могут подслушивать? — изумилась я.

— Я теперь как пуганая ворона, которая дует на молоко! — хмыкнул Себастьян. — В любом случае, на карту поставлено слишком многое, и я не хочу лишний раз рисковать. Смотри дальше.

Когда я разобралась с планом, Себастьян вывел на экран текст. Чем дальше я читала, тем шире раскрывались мои глаза. К концу чтения они походили скорее на пару чайных блюдец, чем на обычные человеческие органы зрения.

— Но это же очень рискованно! — воскликнула я. — А если вас опередят?

— Не опередят. Кирилл будет нас слушаться — я все же надеюсь, что жизнь ему еще не очень надоела, так что он будет начеку. А в остальном — я верю, что мы справимся. С твоей помощью, разумеется, ведь ты в нашем агентстве отвечаешь за удачу.

— В таком случае за работу над этим делом меня следовало бы уволить — никакой удачи я вам пока что не принесла.

— Это как посмотреть… — задумчиво ответил Себастьян. — Теперь ты в общих чертах знаешь все. Хорошенько подумай — вдруг тебе по этому поводу придет в голову какая-нибудь ценная мысль. — «Ну, это вряд ли!» — подумала я. — Обговорим все еще раз завтра, когда приедем в Москву.

— Ура! — ликующе пискнула я. — Домой!

А потом, на мгновение смолкнув, озадаченно сказала:

— Слушай, неужели Варфоломей и Вадим как-то связаны? Мне в это, честно говоря, не очень верится.

Себастьян закрыл ноутбук, посмотрел на меня:

— Это еще нужно проверить, но мне кажется, тут что-то другое… Варфоломей — убийца. Мужчину на платформе убил он, в этом нет никаких сомнений, экспертиза наверняка подтвердит идентичность пуль, извлеченных из тела неизвестного и из тела охранника. Поэтому он и сбежал, когда понял, что оружие собирают для проверки, а проверка выдаст его с головой. Это было его большой ошибкой — воспользоваться для убийства служебным оружием. Вадим же убивать Кирилла не собирался — и гранату бросил в комнату, когда вы оттуда ушли.

— Но зачем? Из мести? — спросила я, с трудом ворочая языком.

За полукруглым чердачным окном стволы сосен отчетливо проступили на посветлевшем небе. Наступило утро.

Себастьян пожал плечами:

— Я, конечно, не исключаю и такой версии, хотя на графа Монте-Кристо он мало похож. Но в этой истории есть еще один персонаж, который меня сильно смущает.

— Какой? — с трудом приподнимая отяжелевшие веки, спросила я. И зевнула во весь рот.

Себастьян посмотрел на меня с сочувствием:

— По-моему, тебе пора прилечь. —Я покорно кивнула.

Перед тем как заснуть, я уткнулась носом в плечо Себастьяна и пробормотала в полузабытьи:

— Так какого персонажа ты имел в виду?

— Мертвую девушку, которая ночью гуляет по лесу, — шепотом ответил Себастьян и, поцеловав меня куда-то в бровь, добавил: — Спи.

Глава 33

ЖЕРТВА ЖАДНОСТИ

— Ты одна? Можешь говорить?

— Да. Где ты? С тобой все в порядке?

— Не волнуйся, я в надежном месте.

— А джип? Где он? Ты должен избавиться от него — его объявили в угон.

— Я его продал и выручил немного «зеленых». Даже больше, чем ожидал…

— Ты с ума сошел! Тебя же могли схватить? А если на тебя выйдут через покупателя? Если он стукач?..

— А что я, по-твоему, должен был просто бросить такую дорогую тачку на дороге?

— Все твоя жадность проклятая! Ты хоть понимаешь, что можешь погубить и себя, и меня, и все дело? Ну, признайся, ты не дал водиле ни копейки, все себе оставил? Признайся!

В трубке повисло молчание.

— Я сказал ему, что он схалтурил и поэтому получит деньги в следующий раз, за хорошую работу, — неохотно признался Варфоломей.

— И вот что получилось! И так всегда, когда ты меня не слушаешь! Почему ты не спрятал его труп, как мы договаривались?

— Не успел! Примчались эти двое, а за ними менты!

— А почему не предупредил меня, что сматываешься?

— Не успел! Времени уже не было!

— А Толька тебе чем помешал? Связал бы его и рот заткнул!

— Тебе легко говорить!

— Легко?! Да ты понимаешь, что из-за твоей жадности мы можем остаться с носом, и еще большое спасибо, если не отправимся на нары?!

— Ну… я что-нибудь придумаю…

— Не надо! У тебя это не слишком хорошо получается! Я не прошу тебя думать! Я прошу только слушаться меня и делать, как я говорю! Из-за того, что ты натворил, парня теперь станут охранять так, что к нему нельзя будет приблизиться и на пушечный выстрел. А тебе и показываться возле него нельзя.

— Черт бы все подрал…

— Ну, ничего. Не расстраивайся. Со мной не пропадешь. У нас еще есть шанс. Но если ты и на этот раз меня подведешь — пеняй на себя. Слушай внимательно. Завтра…

Глава 34

ОБНОВКИ

Каким удовольствием было очутиться в комнате под стеклянным куполом! Плюхнуться на диван и блаженно потянуться, растопырив руки и подняв ноги, приветственно помахать Наде, входящей с балкона. Получить от нее комплимент относительно свежести своего внешнего вида и узнать, что за время, проведенное на даче, успела приобрести легкий загар.

Но долго блаженствовать мне не дали. Возникший как из-под земли Себастьян посмотрел на меня загадочно и сказал:

— Едем.

— Куда еще? — простонала я. После тряски в раскаленной машине по отвратительным дорогам отечества мой организм настоятельно требовал отдыха, а желательно и сна, потому что поднялись мы в восемь утра и перед глазами у меня от переутомления и жары плавали разноцветные звездочки.

— Есть одно неотложное дело, — уклонился от прямого ответа Себастьян.

— А может, оно все-таки может подождать? У меня что-то голова кружится! И сердце как-то нехорошо екает…

Но Себастьян был непоколебим, как монумент:

— Ничего у тебя не кружится и не екает, симулянтка несчастная! Это даже без тахометра и стетоскопа понятно! Хочешь, я скажу тебе, куда мы едем, и у тебя вмиг все пройдет?

— Не пройдет, — прошептала я, закатывая глаза в предчувствии скорой кончины. — Тебе должно быть стыдно так обо мне думать.

— Мы едем покупать тебе вечернее платье.

— Вечернее платье? — взвизгнула я, вскакивая с дивана.

Надя, только что сделавшая глоток минеральной воды, торопливо выплюнула ее обратно в стакан и все равно подавилась.

— Вот видишь, что ты сделала? — с упреком сказал Себастьян, стуча по спине побагровевшей от кашля Наде. Отдышавшись, она вытерла слезы и погрозила мне кулаком. Но на меня это не произвело никакого впечатления. Я била копытом, как конь в упряжке: — Так едем мы или нет!

Себастьян посмотрел на меня с выражением, похожим на восхищение.

— На тебя не угодишь!

Потому взглянул на хихикающую в стакан с минералкой Надю и добавил:

— Впрочем, в этом ты не оригинальна.

Сев в красный «Мерседес» Себастьяна — Даниель на своей «Победе» укатил по каким-то делам в неизвестном направлении, — я полюбопытствовала:

— С чего это вдруг ты решил, что мне необходимо вечернее платье?

— Рад бы ответить, что эту идею подсказало мне любящее сердце. — Себастьян повернул руль вправо, объезжая угрожающего вида выбоину на дороге. — Но, к сожалению, дело не в нежных чувствах, а в производственной необходимости. На завтрашнем празднике никто не должен выделяться в толпе. И ты в том числе. А твой гардероб хоть и хорош, но слишком прост.

— Создается впечатление, что к Кириллу на день рождения должны прийти коронованные особы, — хмыкнула я.

— Как раз если бы к нему были приглашены королевские особы, твой гардероб подошел бы как нельзя лучше. В высшем свете не принято выпендриваться. Чего не скажешь о завтрашней публике. Их богатству десять — от силы пятнадцать лет. Они не успели им как следует насладиться.

— В таком случае тебе придется купить мне платье от «Версаче», если хочешь, чтобы я не выделялась на их фоне, — заметила я.

— А тебе что, нравится «Версаче»? — удивился Себастьян.

— Сложно сказать, — призналась я. — Никогда не было возможности примерить что-нибудь из его коллекций. То, что видела в модных журналах, не впечатляет.

— Тогда не будем впадать в крайности.

— Да, лучше купим маленькое черное платье от «Шанель», — сказала я и томно взмахнула рукой.

Когда боль от удара пальцами по стеклу дверцы почти утихла, я, морщась, добавила:

— Или, на худой конец, от Юдашкина.

— Как прикажете, миледи, — смиренно отозвался Себастьян, с трудом сдерживая смех.

Вскоре мы уже входили в просторное помещение, декорированное чучелами разнообразных рептилий и скучающими длинноногими продавщицами, заметно оживившимися при нашем появлении. Разумеется, оживились только продавщицы, рептилии, к нашему большому счастью, этого делать не стали.

— Слушай, — произнесла я левым углом рта, поеживаясь от холодного кондиционированного воздуха, — почему тут такая пустыня?

— А ты посмотри на ценники — сразу поймешь, — правым углом рта ответил Себастьян.

Спустя десять минут я выглянула из примерочной и конспиративным шепотом оповестила Себастьяна:

— Тут нет ценника!

Себастьян заговорщически подмигнул мне:

— В том-то весь и фокус. Если ты смотришь па ценник, значит, тебе не по средствам одеваться в этом магазине.

Меня слегка качнуло.

В конце концов мы остановили свой выбор на прелестном черном с серебряными бретельками платье от «Черутти». Себастьян, правда, изо всех сил уговаривал меня взять белое платье от «Гуччи» с овальным вырезом, открывающим тело от низа груди до живота и украшенным большой круглой пряжкой, служащей своеобразной рамкой для пупка. Я заявила, что это платье мне не годится по той простой причине, что у него длинные рукава и я в нем просто-напросто запарюсь. Несмотря на обвинения в ханжестве и трусости, я осталась тверда и сумела настоять на своем. Оставив чудо дизайнерского искусства в магазине до завтрашнего дня, чтобы здешняя портниха немного укоротила его подол — длина платья оказалась мне слегка не по росту, — мы вышли обратно в московскую жару, и я слабым голосом сказала:

— Какое счастье, что ты расплачивался кредитной карточкой! А то бы меня точно кондрашка хватила от вида такого количества наличных!

— Какое счастье, — в тон мне ответил Себастьян, — что все эти расходы оплачиваются господином Листовским.

— Ну вот, — разочарованно протянула я. — А я-то думала…

— Но я же тебя с самого начала предупредил, что этот туалет — не роскошь, а своего рода спецодежда. Да и завтра нам предстоит не праздник, а суровые трудовые будни. Издержки нашей профессии, что поделать! Но, по-моему, платье от этого хуже не стало, а уж когда мы подберем к нему туфли и сумочку…

— И еще темные очки, шляпку и зонтик! — алчно сказала я.

Себастьян поднял бровь:

— Насчет темных очков я понял — солнышко светит. Насчет шляпы тоже — оно еще и припекает. Но зонтик — это уж чересчур. Дождя, насколько я помню, назавтра не обещали.

— Синоптикам свойственно ошибаться! И еще мне нужны перчатки.

— Так, отлично. Резиновые перчатки, так и запишем, хотя я не ожидал, что ты в этом платье собираешься мыть посуду, пол и сантехнику. Да, а как насчет норкового манто и бриллиантового колье?

— Спасибо, что напомнил. И лимузин.

— Черный, белый?

— Это неважно. Но обивка салона должна быть лимонно-желтой.

Себастьян покашлял в кулак и с легким поклоном осведомился:

— Что-нибудь еще заказывать будете?

— Нет, пока это все, — небрежно ответила я.

К сожалению, все мои пожелания так и не были учтены. Вернее, не было учтено ни одно из них. Туфли и сумочку, как и обещал Себастьян, мы купили, причем снова после ожесточенных препирательств. Выхоленные анемичные продавщицы со впалыми щеками, зеленоватым искусственным загаром и накладными ногтями наблюдали за нашими словесными баталиями с нескрываемым удовольствием.

— Отстань от меня! — злобно шипела я. — Себе купи такие туфли! Я с этих каблуков упаду, не успев сделать и шага! У меня и так платье длинное! Если тебе нужно, чтобы я весь вечер стояла в углу не шевелясь, так и скажи! Я и без этих туфель могу сделать все, как ты хочешь!

Не помню, что мне отвечал Себастьян, но ругались мы с ним долго и упорно, что не мешало обоим оставаться в превосходном настроении.

— А почему ты не купил ничего себе? — спохватилась я, когда битвы были позади и мы ехали домой, завалив свертками и коробками заднее сиденье «Мерседеса».

— С чего ты взяла? — удивился Себастьян. — Купил, и уже давно. Пока ты была на даче.

— Вот невезуха! — вздохнула я. — Сколько удовольствия могла бы получить! Заставила бы тебя примерить те миленькие зеленые ботинки, например…

— Сомневаюсь, чтобы тебе это удалось. Если только ты сначала отрубила бы мне ноги.

— А что, это мысль! — хищно ответила я.

Не успели мы войти в квартиру Себастьяна и сложить покупки на диван, как балконная дверь распахнулась и в комнате под стеклянным куполом появился Даниель. Вид у него был торжествующий, голубые глаза ослепительно сияли.

— Есть! — воскликнул он и, усевшись на стол, от избытка чувств поболтал ногами. — Не было ни гроша, да вдруг алтын! И даже не один.

— Сыпь! — коротко отозвался Себастьян, подвигая себе табурет.

— Во-первых, установлена личность убитого вчера на железнодорожной станции Белые Ключи. Это некто Иван Петрович Сверчков. Биографические данные его не слишком важны, за исключением следующих: во-первых, когда-то давно работал водителем такси в том же парке, что и наш разлюбезный Варфоломей. И во-вторых… — Даниель сделал эффектную паузу и обвел нас победным взглядом. — …Последние два года работал механиком на автобазе. Иногда подрабатывал тем, что халтурил на списанном грузовике. А теперь сами сложите «а» с «б» и получите…

— Исполнителя покушения, произошедшего в этот понедельник, — кивнул Себастьян. — Очень жаль, что эта ниточка теперь обрублена.

— Это все еще ерунда! — ответил Даниель. — То есть мужика-то жаль, конечно, хотя личностью он, судя по отзывам друзей и современников, был малосимпатичной. Но у нас теперь есть кое-что еще, и не просто кое-что, а что-то замечательное! Держи!

Себастьян поймал на лету брошенную ему папку-скоросшиватель. Открыл, пробежал глазами первую страницу и тихонько ахнул:

— Ничего себе!

— Нравится? — спросил Даниель, самодовольно улыбаясь.

— Не то слово! Какой ты молодец!

— Стараемся. Но если бы ты не сообразил, где и что нужно искать, я бы ничего не смог сделать.

«За что кукушка хвалит петуха…» — подумала я и встала с дивана, чтобы посмотреть, какая информация вызвала в народе такую бурю восторгов.

Но в этот момент зазвонил телефон. Себастьян захлопнул папку, подошел к столу и взял услужливо протянутую Даниелем трубку.

Разговор не продлился и минуты. Пообещав кому-то выехать немедленно, Себастьян положил трубку и посмотрел на Даниеля:

— Насчет грошей и алтынов — это ты правильно заметил. Захаров вышел на Варфоломея.

Даниель спрыгнул со стола:

— Слушай, ты посмотри, могут же хорошо работать, когда захотят!

— Хорошо оплаченный труд — он знаешь как облагораживает? — усмехнулся Себастьян и, поворачиваясь ко мне, прибавил: — Оставайся на месте, никуда не уходи, пока мы не вернемся!

— А что, — жалобно спросила я, — меня вы с собой не берете?

— Нет! — ответил Себастьян. — Там может быть опасно!

— Но я же приношу удачу!

— Вот и будешь приносить ее завтра.

Когда они ушли, я печально примерила новые босоножки и, вертясь в них перед зеркалом, подумала, что все эти мужские песни про то, что мы — источник их счастья и вдохновения, не что иное, как наиболее простой и эффективный способ запудрить нам мозги и заставить нас делать то, что удобно и выгодно им, мужчинам. И самое обидное — что мы это прекрасно понимаем, но опять и опять клюем на эту удочку.

Глава 35

ДЕНЬГИ НЕ ПАХНУТ

Юля расчесала мокрые волосы и, скрутив их в узел, закрепила на затылке огромной заколкой-крабом.

— Не понимаю, чем ты недоволен, — сказала она, разворачивая лежащий поверх ее сумки толстый иллюстрированный журнал. — У нас с тобой наконец появилась возможность побыть вдвоем, все разъехались, никто не мешает… А ты снова ходишь с таким видом, будто я в чем-то виновата перед тобой. По правде сказать, мне это уже начинает надоедать.

— Ты здесь ни при чем. — Борис поднял на лоб темные очки и, щурясь, посмотрел на Юлю. — Я просто пытаюсь решить, что нам делать.

— Почему мы должны что-нибудь делать? — удивилась Юля, разглядывая фотографии известной певицы, выступающей в роли фотомодели.

— Потому что мы сидим на вулкане! В любую минуту все может открыться!

Юля подняла глаза от журнала и спокойно ответила:

— Допустим. И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю уехать. И немедленно.

— И лишиться всех денег?

— У нас уже есть кое-что…

— Кое-что! — Юля рассмеялась. — Вот именно — «кое-что»! Довольствоваться «кое-чем», когда не сегодня-завтра мы сможем получить много!

Борис понурился:

— Мне не нужны эти деньги. Это грязные деньги. Мне будет страшно держать их в руках, зная, что они получены ценою человеческой жизни, и не одной. Как ты не понимаешь, что…

— Хватит ныть! — резко оборвала его Юля. — Я не думала, что ты до сих пор не вырос из детских пеленок. Большие деньги не бывают чистыми, запомни это раз и навсегда. Честность и благородство, конечно, отличные качества, но обычно они даются в комплекте с нищетой. Я собираюсь жить долго и счастливо и хочу, чтобы у меня были дети, которые тоже жили бы долго и счастливо. А без денег это невозможно!

Юля положила ладони на лицо Бориса: — Разве тебе никогда не приходило в голову, что сказки о благородной бедности рассказывают очень сытые и обеспеченные люди? Борис закрыл глаза и печально ответил:

— Я устал.

— Ничего, — ласково утешила Юля — Осталось совсем чуть-чуть. Мы будем свободны поедем куда захотим, будем жить как хотим. Кстати, завтра нам нужно вернуться в Москву пораньше. У Кирилла день рождения и я должна выглядеть так, чтобы все эти «новорусские» дуры рядом со мной выглядели мокрыми курицами.

Глава 36

УБИТЬ СЕРДЦЕЕДА

Суббота началась с шума закипающего чайника. Открыв глаза, я увидела нож, с потрясающей виртуозностью режущий венские булочки, ветчину и сыр, смуглые пальцы с бордовыми ногтями на его деревянной ручке… Потом до меня донесся приятный запах с плиты — на маленькой сковородке жарилась глазунья — Надя деловито готовила завтрак.