10

Терраса была пуста, мы с Максом вошли через открытое высокое окно. Комната, освещенная маленькой тусклой лампой на низком столике, выглядела огромной и таинственной, пещера, полная теней. Рояль скалил зубы у темного окна, спящий камин и огромный граммофон казались древними музейными экспонатами.

Сэр Джулиан сидел в кресле у лампы. Ее свет почти мелодраматически оттенял седые волосы и трагические брови. На коленях – белый кот, элегантная рука гладит его – картинка. Как на сцене. Еще «нужны пурпурные драпировки и шорох теней под дверью… В тот же момент я увидела другие, менее приятные сценические эффекты. На столе у его плеча стояла бутылка турецкого джина, на две трети пустая, кувшин воды и два стакана. И сэр Джулиан разговаривал сам с собой. Пересказывал „Бурю“, монолог, когда Просперо топит книги. Старый волшебник произносил слова очень тихо, наполовину самому себе, наполовину – высшим силам, в чьи области он вторгся. Никогда это не получалось у него лучше. И если кто-нибудь захотел бы выяснить, что важнее, чистая техника или ежевечерние пот и кровь на освещенной сцене, они получили бы ответ. Вряд ли сэр Джулиан Гэйл понимал, что вообще говорит. Он был ужасно пьян.

Макс замер у окна, так что я на него наткнулась, и издал неопределенный приглушенный звук. Потом я увидела, что сэр Джулиан не один. Из темноты появился Адони, одетый, как Макс, в водолазку и ботинки. Грубая одежда только подчеркивала его неимоверную красоту. Но лицо осунулось от волнения. «Макс, – заговорил он, но резко замолчал, когда увидел меня и понял, в каком мы виде. – Это были вы? Что случилось?»

«Ничего важного», – ответил коротко Макс. Это было не время выбирать выражения или что-то отвергать. Я поняла еще больше, когда он вышел на свет, и я увидела его первый раз за ночь. Агрессивность полностью исчезла, он выглядел не просто взволнованным, он злился, ему было стыдно, и еще он очень устал. Левую руку он засунул глубоко в карман брюк, какая-то тряпка, может быть носовой платок, была обмотана вокруг запястья и пропитана кровью.

Сэр Джулиан повернул голову. «А, Макс… – Потом он увидел меня и поднял руку с кота грациозным привычным жестом. – Наверняка, богиня… Нет, это мы уже обсуждали, правда? Но как восхитительно снова вас увидеть, мисс Люси… Простите, что не встаю, кошка, видите ли… – Голос его неопределенно замер. Похоже, он смутно осознал, что ему требуется больше оправданий, чем может обеспечить кот. Он улыбнулся. – Я тут слушал музыку. Если вам интересно…» Рука не очень уверенно потянулась к магнитофону, который стоял рядом с ним на стуле, но Адони быстро шагнул и прикрыл магнитофон рукой, сказав что-то по-гречески. Сэр Джулиан отбросил свое намерение и опять откинулся на спинку стула, кивая и улыбаясь. Я с ужасом и симпатией увидела, что кивок перешел в дрожь, которую он с огромным усилием обуздал.

«Кто здесь был, отец?» – спросил Макс.

Актер взглянул на него, отвернулся, избегая взгляда. «Здесь был? А кто бы мог здесь быть?»

«Знаешь, Адони?»

Молодой человек пожал плечами. «Нет. Когда я вошел, он уже пребывал в таком состоянии. Я не знал, что вообще кто-нибудь есть в доме».

«Значит, он был один, когда ты вошел? Вряд ли ты бы мне иначе подал сигнал. – Он посмотрел на отца, который не обращал ни малейшего внимания на разговор, вернулся в свой внутренний мир, заполненный парами джина, янтарным светом и сиянием поэзии. – Почему он вернулся, хотел бы я знать? Он не сказал?»

«Что-то сказал про болезнь Михаила Андиакиса, но больше я из него ничего не вытащил. Он не говорил ничего членораздельного… Постоянно пытается включить опять эту штуку. Это происходило и когда я вошел, я просто испугался, подумал, он не един».

«Кто-то определенно здесь был. Он не сказал, как добрался от города?»

Адони мотнул головой. «Я подумал, не позвонить ли Андиакису, но в такое время…»

«Нет, это не нужно. – Он склонился над отцом и сказал осторожно и четко: – Отец, кто сюда приходил?»

Сэр Джулиан вынырнул из мечтаний, поднял глаза, сфокусировал их и ответил с достоинством: «Нужно было кое-что обсудить». Дикция оставалась, как всегда, безупречной, только чувствовалось, что он прилагает к этому усилия. Ладонь неподвижно лежала на кошачьей спине, чувствовалось, что ее он тоже внимательно контролирует. Макс полностью взял себя в руки, но терпение давалось ему недешево. Я смотрела на них, и мне начало казаться, что я дрожу не из-за мокрой одежды, а от симпатии и любви.

«Естественно, – сказал четко сэр Джулиан, – пришлось предложить ему войти, раз он привез меня домой. Очень хорошо с его стороны».

Макс и Адони переглянулись. «Кто?»

Нет ответа. Адони сказал: «Не отвечает на прямые вопросы. Бесполезно».

«Но необходимо. Мы должны узнать, кто это был и что ев ему сказал».

«Сомневаюсь, что много. Мне он ничего не говорит, только пытается включить магнитофон, рассказать, что ты пишешь музыку, и изложить историю острова, как Миранде и Спиро».

Макс откинул мокрые волосы с бровей почти отчаянным жестом. «Нужно выяснить, сейчас, прежде чем он отрубится. Он прекрасно знал, куда мы отправились. Согласился не путаться под ногами. Боже мой, я был уверен, что ему уже можно доверять. Думал, что он в безопасности с Михаилом. Какого черта он вернулся домой?»

«Дом там, где сердце, – сказал сэр Джулиан. – Когда умерла жена, мой дом стал пуст, как кухня Бога с потухшим очагом. Люси понимает, правда, дорогая?»

«Да, – сказала я. – Я пойду, Макс?»

«Нет, пожалуйста, если можешь… Пожалуйста, если останешься… Отец, все уже в порядке. Здесь только я, Адони и Люси. Ты можешь рассказать. Почему ты не остался у Михаила?»

«Бедный Михаил играл очень интересную игру, гамбит Стейница, в первые минуты я потерял ладью. Играете в шахматы, дорогая?»

«Знаю, как ходить».

«Пяти ходов хватило бы. Белые начинают и выигрывают за пять ходов. Предварительное заключение. Но йотом у него был приступ».

«Какой приступ?»

«Не представлял, что его сердце не в порядке, и он ведь совсем не пьет. Точно знаю, что именно по этой причине тебе нравится, чтобы я ходил к нему в гости, но выпить изредка, по чисто социальным причинам, абсолютно безвредно. Мое сердце могуче, как колокол. Как колокол. Сердце человека, – произнес он, будто потерял нить разговора, – там, где его дом. Спокойной ночи».

«Минуточку. Значит, Михаил Андиакис умер от сердечного приступа? Понимаю. Извини, отец. Не странно, что ты почувствовал, что надо…»

«Нет, нет! Кто сказал, что он умер? Конечно, нет. Я был там. У них телефон, все получилось очень удачно, так доктор сказал. Но если бы я там отсутствовал, сомневаюсь, что у него вообще случился бы приступ. Он всегда очень возбуждается от наших игр. Бедный Михаил».

«Ты пошел вызвать доктора?»

«Я же тебе сказал. Почему ты не слушаешь? Думаю, я хочу в кровать».

«Что случилось, когда пришел доктор?»

«Он укладывал Михаила в постель, а я ему помогал. – Это был первый его прямой ответ, и сэр Джулиан, казалось, был этим недоволен, потому что искоса посмотрел на сына, прежде чем продолжить. – Это хорошо, что я могуч, как колокол, хотя абсолютно непонятно, зачем уж колоколам быть так категорически могучими? Колокольчики звенят мелодично и жестоко. Потом я пошел за доктором. Я имею в виду за дочерью. Да дочерью».

Адони сказал: «Замужняя дочь живет на улице Каподи-стриас. Трое детей. Если она привела их с собой, места для сэра Гэйла не осталось».

«Понятно. Кто подвез тебя домой, отец?»

«Ну я, конечно, пошел в гараж Караманлиса. – Сэр Джулиан заговорил неожиданно трезво и раздраженно. – Макс, я не понимаю, почему ты разговариваешь, будто я не способен смотреть за собой! Попытайся запомнить, что я жил здесь до того, как ты родился! Я думал, что Леандр поможет, но его не было. На работе находился только один мальчик, он предложил, чтобы меня отвез его брат. Мы очень интересно поболтали, действительно интересно. Я знал его дядю, его звали Мануйлис. Помню, однажды, когда я был в Авре…»

«Мануйлис привез тебя домой?»

Сэр Джулиан сконцентрировался. «Домой?»

«Сюда», – исправился Макс.

«Дело в том, что мне пришлось пригласить его в дом. Он пришел за бензином и увидел меня. Можно, конечно, сказать, что он был вынужден предложить меня подвезти, но все равно приходится вести себя прилично. Извини, Макс».

«Все нормально, я понимаю. Конечно, приходится. Он привез тебя домой, ты пригласил его внутрь, и ты чувствовал, что придется его пригласить, поэтому купил джин?»

«Джин? – Сэр Джулиан опять поплыл. На его лице ум боролся с опьянением, сонливостью и хитростью. – Это турецкий джин, жуткий состав. Бог знает, что они туда подмешивают. Но он сказал, ему нравится… Мы остановились у кабачка… Раньше он назывался „У Константиноса“, а теперь не помню, в двух милях от Ипсоса. По-моему, он догадался, что в доме ничего нет».

Макс молчал. Я не видела его лица. Тишину нарушил Адони. «Макс, смотри. – Он наклонился и подобрал что-то, а теперь протягивал руку с каким-то маленьким объектом на ладони. Окурок. – Это было у камина. Это ведь не твой, да?»

«Нет». Макс взял окурок и поднес к свету.

Адони сказал: «Да, правда?»

«Очевидно. – Их глаза встретились над головой старого человека. В тишине замурлыкал кот. Макс заговорил с новой, пугающей нотой. – Кое-что обсудить. Какого дьявола он хочет обсуждать с моим отцом?»

«Эта встреча, – спросил Адони, – могла быть случайной?»

«Скорее всего. Ехал мимо и подобрал. Чистый случай. Кто мог это предвидеть? Черт побери его неоднократно».

«И довел его… до такого состояния?»

«Дал ему дойти до такого состояния. Разница есть. Не мог этого сделать нарочно. Никто не знает, что он такой, кроме нас, Михаила и Каритисов».

«Может, он говорил всякую чушь весь вечер. Может быть и он не добился от него никакого толку».

«Он не смог добиться от меня толку», – сказал очень довольный сэр Джулиан.

«Боже мой, будем надеяться, что это так. – Макс бросил окурок в камин и выпрямил плечи. – Ну ладно, отведу его в кровать. Будь хорошим мальчиком и присмотри за мисс Люси. Покажи ей ванную комнату, та, которой пользуется отец, – наименее противная, по-моему. Найди полотенце и покажи свободную спальню, в которой спит Михаил. Там есть электрокамин».

«Хорошо, а твоя рука? Ты вообще на нее не смотрел?»

«Пока нет, сейчас займусь. Давай, парень, не суетись. Я бы сам поднял шум, если бы думал, что это серьезно, я в некотором роде пианист, не забывай. Люси, извини. Пойдешь с ним?»

«Конечно».

«Сюда», – сказал Адони. Массивная дверь закрылась за нами, мы пошли по мраморному шахматному полу.

Интерьер Кастелло дей Фьори мог бы придумать переутомленный Дали под воздействием наркотиков. С одного конца холла – массивная витая лестница с металлическими литыми перилами и ступенями из голого камня. Стены покрыты деревянными панелями, скорее всего дубовыми. Островами в мраморном море лежали небольшие ковры разных оттенков тускло-коричневого и оливково-зеленого, насколько можно судить в полумраке. Огромнейший камин, в котором можно было бы зажарить целого бизона, явно сооружали мужчины, которые никогда не занимались приготовлением пищи. Он занимал половину стены. На каминной полке устроились вертела, щипцы и сотня других приспособлений средневековой кухни, назначение которых я не могла угадать. Они выглядели, как орудия пыток, а может быть, ими и являлись. Мебель выглядела так, будто Гэйлы выставили все лишнее из остальных комнат из акустических соображений или просто чтобы не сойти с ума. Кругом стояли огромные сооружения грязных оттенков, множество бамбуковых столов, китайских ширм и бог знает чего из очень блестящего дерева. Кажется, там была фисгармония, имелся там орган со всеми полагающимися ему трубами в темноте около резного шкафа и вешалки, сделанной из оленьих рогов. Точно там была арфа и маленький лес травы в поврежденной слоновьей ноге. Все эти богатства освещала одна слабая лампочка в фонаре. Его держал яванский воин в полном вооружении, немного похожий на ящерицу, которую американцы называют гила монстром.

Адони грациозно бежал передо мной по широким ступеням. Я шла медленнее, ледяная одежда липла ко мне, босоножки оставляли мокрые следы. Он остановился подождать и с любопытством меня разглядывал. «Что случилось с вами и Максом?»

«Дельфин Спиро оказался на берегу, а Макс помог снова спустить его в воду. И он втащил за собой нас обоих».

«Нет, правда? – Он засмеялся. – Хотел бы я это видеть!»

«Думаю, тебе бы понравилось». По крайней мере его настроение недавняя сцена в музыкальной комнате не испортила. Может, он к таким привык?

«Когда вы наткнулись на Макса, вы бежали за помощью? Понял! Но что вы делали на берегу в темноте?»

«Ну хоть ты-то не начинай! Меня уже Макс замучил! Я там искала кольцо, вот это, его там оставила утром моя сестра».

Его глаза и рот округлились от вида алмаза. «По, по, по! За эту штуку дадут немало драхм! Ничуть не странно, что вы отправились за ней в темноте!»

«Больше стоит, чем ваше путешествие?» – спросила я невинно.

«Не сказал бы».

«Нет?» Чем же, ради бога, они занимаются? Наркотики? Не может быть! Оружие? Странно! Но что я в конце концов знаю про Макса? И он так беспокоился, что отец проболтается, боялся даже. А Адони… Насчет византийских святых у меня особых иллюзий не было…

«Когда вы первый раз шли по лесу, никого не видели?»

«Макс тоже спросил. Слышала, как сэр Джулиан крутит магнитофон, но не представляла, что посетитель еще там. Ты, наверное, знаешь, кто у него был?»

«Мне так кажется. Это догадка, но я так думаю. Сэр Гэйл, может быть, скажет Максу, когда они останутся одни, не знаю».

«Макс обычно вообще не держит в доме выпивку?»

«Ничего, что его… Что можно найти».

«Понятно». Я действительно поняла. Увидела, как возникли слухи и как фальшива фантазия Фил. За исключением того, что запои – симптом внутреннего напряжения, сэр Джулиан Гэйл вполне в своем уме. И если вспомнить, в театральном мире перешептывались, особенно те, кто его знал, но на моем уровне… Все слухи опровергала безупречность всех его появлений на сцене до самого ухода. Но сегодня он продемонстрировал, как это получалось.

«Мы думали, что он лучше, – сказал Адони. – Он этого не делал уже… Ну давно. Макс очень… – Он поискал слово, но нашел, по-моему, не очень подходящее. – Несчастлив».

«Очень жаль. Но похоже, это случилось не по его инициативе».

«Не по его? А, понял. Это правда. Но Макс разберется. – Он тихо засмеялся. – Бедный Макс, ему со всем приходится разбираться. Послушайте, давайте поторопимся, а то вы простудитесь, и тогда Макс будет разбираться со мной».

«А может?»

«Запросто. Он платит мне зарплату». Он остановился, нажал практически незаметную кнопку на панели. Еще один тусклый свет пробудился к жизни, на этот раз поднятый потрясающей фигурой из бледно-розового мрамора, изваянной каким-то здравомыслящим викторианцем-реалистом, который был выше фиговых листочков. Перед нами протянулся широкий коридор. Одна стена изъедена массивными металлическими дверями, другая – окнами любопытно отвратительной формы. «Сюда».

Адони быстро провел меня по коридору. Из стен торчали трогательные головы оленей и козлов, тут и там стояли объеденные молью чучела птиц. Всю остальную поверхность стен заполняло оружие – топоры, мечи, кинжалы и древнее огнестрельное оружие (в исторических пьесах мы считали такие предметы кремневыми ружьями и мушкетами). По-моему, такие использовали во время греческой войны за независимость. Оставалось надеяться, что сэр Джулиан и его сын не осознавали убийственности этого убранства, как, похоже, это происходило с Адони.

«Ваша ванная – там, – он указал на дверь напротив безвкусной композиции из кнута и шпор. – Покажу, где все, и пойду бинтовать ему руку».

«Он сильно ранен? Не говорит…»

«Совсем и не сильно. Думаю, просто поцарапался, хотя крови много было. Не волнуйтесь, Макс очень разумный, он о себе позаботится, как надо».

«А ты?»

Он взглянул удивленно: «Я?»

«А ты о себе позаботишься? Я понимаю, что это меня не касается, но… Будь осторожен. Ради Миранды, если не ради себя».

Он засмеялся, дотронулся до серебряной цепочки на шее, где, наверное, висел крест или какой-нибудь медальон. «Не волнуйтесь и обо мне, мисс Люси. Святой за своими присматривает. Поверьте, это правда».

«Значит, у вас все сегодня прошло нормально?» – спросила я немного сухо.

«Похоже на то. Сюда. – Он открыл передо мной дверь и нажал на выключатель, показались мрамор и красное дерево. – Спальня за следующей дверью, за той. Найду полотенце, а потом сделаю чего-нибудь горячего попить. Найдете дорогу вниз?»

«Да, спасибо».

Он залез в шкаф размерами не меньше гаража и выбрался с парой полотенец. «Вот. Теперь у вас все есть?»

«Наверное. Только… Я должна к этому прикасаться?» Это – жуткая штука, которая, очевидно, предназначалась для нагрева воды. Она выглядела, как выброшенная на берег мина, прицепленная на панель с циферблатами и выключателями, которая запросто могла бы находиться перед пилотом воздушного лайнера.

«Вы не лучше сэра Гэйла. Он называет это Лолитой и отказывается к ней прикасаться. Она совершенно безопасная, ее сделал Спиро. Пожар был только один раз, но сейчас все в порядке. Мы со Спиро поменяли электропроводку всего месяц назад». Он улыбнулся и закрыл дверь. Я осталась наедине с Лолитой.

Три ступени вели к ванне размером примерно в плавательный бассейн. Ее окружали всякие приспособления из почерневшей меди. Но я простила Кастелло все, когда повернула кран, обозначенный С, и вода потекла потоком с облаками пара. Я надеялась, что бедный Макс тоже скоро достигнет такого же блаженства. Оставалось надеяться, что существует другая ванна и другая, не менее эффективная Лолита. Я даже почти не думала о Максе, а о всяких приключениях у меня вообще ни мысли не осталось. Я только хотела вылезти из этой мерзкой одежды и залезть в восхитительную ванну…

К тому времени, когда я решила высушить свое тело, отваренное до сияющего розового цвета, мое нижнее белье, в основном нейлоновое, почти высохло. Платье и пальто были еще сырыми, поэтому я оставила их на горячих трубах, одела халат, который висел за дверью, и пошла в спальню приводить в порядок лицо и волосы.

У меня были остатки косметики Фил. Я попыталась причесаться при неизбежно тусклом свете перед зеркалом, но оно раскачивалось между двумя колоннами красного дерева и упорно пыталось повернуться лицевой стороной к ковру. Потом я нашла на полу обрывок газеты и засунула его на место, где он, видимо, фиксировал зеркало с 20 июля 1917 года. В зеленоватом свете мое колеблющееся отражение могло бы из многих вышибить последние остатки разума. В халате сэр Гэйл, очевидно, появлялся на сцене. Обилие темно-красного плотного шелка я дополнила помадой Фил, огромным алмазом на руке, а мои короткие волосы круто завились, высыхая. Во всяком случае, это было ничуть не чуднее, чем во все прочие мои появления. Я подумала, будет ли он квалифицировать это как «полуобнаженность». Хотя не важно, ему и так есть о чем подумать.

Я состроила рожу своему отражению и пошла среди орудий убийства, а потом вниз по лестнице.

11

Дверь музыкальной комнаты была открыта, но, хотя свет горел, там никого не оказалось. Джин тоже исчез, на его месте стояло что-то вроде остатков сельтерской воды и чашки из-под кофе. Я остановилась у входа, услышала быстрые шаги. Открылась маленькая дверь под лестницей, впустила поток прохладного воздуха. «Люси? Я тебя услышал. Уже в порядке? Согрелась?»

«Прекрасно, спасибо».

А он оказался совсем другим. Белый бинт на запястье и сухая одежда – новый толстый свитер и темные брюки – делали его таким же крутым, как раньше, но гораздо моложе, примерно как Адони. И выражение лица – такое же усталое, но почти как у Адони восхищенно-возбужденное. Действительно, удалась у них поездка…

Я спросила быстро: «Ты так оделся. Неужели собираешься опять выходить?»

«Только отвезу тебя домой, не волнуйся. Пошли на кухню? Там тепло и есть кофе. Мы с Ад они решили поесть».

«Обожаю кофе. Но, может, мне не надо оставаться, сестра уже, наверное, винтом пошла».

«Я позвонил и рассказал, что случилось… Более-менее. – Он по-мальчишески улыбнулся. – Вообще-то, Годфри Мэннинг ей уже звонил и рассказал про дельфина и что ее кольцо в безопасности, поэтому она совершенно счастлива и говорит, что ждет тебя, когда ты захочешь появиться. Поэтому пошли».