Вальс Мефисто

      - Боже, - шепнул Майлз, - это все равно что услышать самого Листа!
      Казалось, он робеет словно мальчишка.
      Дункан, повелитель аудитории, встал, осушил мокрый от пота лоб, улыбнулся аплодисментам и поднял руки, призывая к тишине.
      - Если играешь Листа, можешь пренебречь физкультурой. - Смех. - А теперь пьеса поспокойнее: Шуберт, ля-мажор.
      - Он уселся и углубился в прозрачность сонаты с нежностью, в которую невозможно было поверить после предыдущего сатанинского фейерверка. Глаза Полы медленно блуждали по прекрасной, комнате, заполненной прекрасной публикой и прекрасными звуками. Теперь она понимала, почему Дункан Эли произвел на Майлза столь сильное впечатление. У этого артиста могли быть свои странности и причуды, но несомненно, он вел необычайно блестящий образ жизни.
      Взгляд задержался на Роксанне, сидящей в одиночестве позади всех. Роскошное, облаченное в атлас тело казалось расслабленным, холодный взор фиалковых глаз - прикован к отцу. Хотя сейчас они не были холодными. Скорее, горячими.
      У ног ее свернулся большой черный Лабрадор. Животное было прекрасно огромное, мощное и гладкое, с шерстью, своим атласом напоминающей платье хозяйки.
      Собака смотрела прямо на Полу.
      И та вдруг, ощутила непонятный холод.
      ***
      Майлз играл плохо.
      Он нервничал и слишком много выпил. Хотя ошибки не резали слух, техника и звук были слабыми. В сравнении с мастерской трактовкой Моцарта Дунканом, Майлз выглядел новичком. Но по окончании пьесы Дункан рассыпался в восторженных похвалах:
      - Восхитительно! Поглядите на эти руки! Поглядите же! Истинный Рахманинов!
      В этот момент "рахманиновские пальцы" вставляли в мундштук сигарету и нервно чиркали спичкой.
      - Вы слишком много курите, - укоризненно заметил Дункан. - Человеку с вашим талантом следует заботиться о своем теле. Сигареты могут убить вас - не верьте надписям "вредно" на коробках: просто-напросто убить. Немедленно погасите эту дрянь и никогда не закуривайте вновь! Слава Богу - я никогда не курил.
      Вряд ли эти слова благотворно повлияли на самочувствие Майлза. Закашлявшись, он добавил к перечню своих пороков порцию брэнди.
      Еще через три порции он совсем стушевался, и Пола решила, что им пора уходить. Дункан снова усадил ее на диван и продолжал расспрашивать, но она, наконец, поднялась и протянула руку.
      - Мистер Эли, я в восторге от нашей встречи...
      - Неужели вы уходите?
      - Боюсь, да. Я обещала девушке, присматривающей за ребенком, вернуться к полуночи и не смею подвести ее. Мне было очень приятно познакомиться с вами и вашей дочерью и понравилась музыка. Большое спасибо.
      Вскочив на ноги, Дункан обнял ее за талию и проводил до двери.
      - Я восхищен вашим приходом, дорогая. Восхищен. А вот и супруг! - Дункан взял за руку подошедшего Майлза. - Прекрасный пианист и прекрасный человек. Вы еще не закончили свою статью, Майлз?
      Тот сонно кивнул. Пола знала, что от пьяного ступора его отделяла лишь одна порция брэнди.
      - Завтра я напечатаю статью на машинке.
      - Мне хотелось бы прочитать ее перед отправкой в журнал.
      - Ну конечно же. Затем мы пошлем ее в "Тайме", и там ухватятся за нее обеими руками.
      Он икнул. Пола вздрогнула.
      Они уже надевали обувь и пальто в холле, когда появилась Роксанна, сопровождаемая черным Лабрадором. Улыбаясь своей чудесной улыбкой, она пожала Поле руку.
      Рада была с вами познакомиться, хотя, к сожалению, нам не удалось поговорить.
      - Поэтому что я монополизировал ее, - усмехнулся Дункан. - Кстати, вы не знакомы с Робином? Поди сюда, Робин. - Он присел на корточки и потянулся к огромному псу. Тот завилял хвостом и лизнул хозяйскую руку. - Ну разве не красавец? Робин - это миссис Кларксон.
      Пола хотела погладить пса по голове, но тот глянул на нее и зарычал. Она отдернула руку.
      - Не стоит пугаться, - успокоил Дункан. - Он всегда рычит на незнакомых, пока не привыкнет к ним.
      Пола выдавала из себя улыбку, хотя предпочла бы не дать Робину повода привыкнуть к себе.
      Откинувшись на сиденье такси, несущегося сквозь плотную пелену снега по Парк-авеню, Майлз сонно пробормотал:
      - Ну как они тебе нравятся?
      - Очень симпатичны, - ответила Пола.
      Но она солгала. Несмотря на дружелюбие, обаяние и гостеприимство, они ей не понравились. Совершенно не понравились.
      ***
      Когда Майлз расплачивался с няней, он уже начинал трезветь. Приняв Бромо-Зельцер, он разделся и улегся в постель рядом с женой. Минуту-другую курил, разглядывая потолок. Пола тоже закурила, использовав спичку из "книжечки", взятой в гостиной Дункана. Та была черной, с тисненными красными инициалами Д.М.Э.
      - О чем ты думаешь? - спросила она, кладя спичку н прикроватный столик.
      - О том, почему некоторым удается то, что не доступно другим.
      - Тебе удастся, - шепнула она. Потом склонилась к нему и, положив голову на его обнаженную грудь, нежно провела пальцами по гладкой коже. - Придет день, когда у тебя будет все, что имеет он...
      Майлз промолчал. Затем погасил сигарету и обнял жену. Он был нежен и неагрессивен, как всегда. И Поле это нравилось. Она не считала себя особенно сексуальной женщиной, но лаская ладонями сильное, красивое лицо Майлза и ощущая тепло его мускулистого тела, получала ни с чем не сравнимое чувство покоя и наслаждения. На секунду она представила себе, что те же чувства к нему испытывает Роксанна. В этот вечер хозяйка явно вышла за рамки вежливого интереса к гостю. Но Пола отбросила эту мысль: хотя на приеме не наблюдалось потенциальных любовников, она не сомневалась, что в личной жизни Роксанны их хватало с избытком. Подобным чувственным и прекрасным созданиям не требуется ходить с протянутой рукой. Кроме того, Майлз всегда отличался верностью и постоянством, по натуре он не был искателем приключений. И Пола решила, что беспокоиться ей не о чем. Она надеялась на него.
      - Майлз, - прошептала она после их близости. Он повернулся на правый бок; как делал обычно перед сном.
      - Что?
      - Я "лю" тебя.
      - М-м. И я тебя "лю". Чао-чао. Через минуту он мирно похрапывал.
      Глава 2
      В студенческие годы Мэгги ван Арсдэйл делила с Полой комнату в Миддлбери. Позже, когда они возобновили дружеские отношения в Нью-Йорке, Мэгги предложила Поле заняться вместе с ней бизнесом. Вначале это предложение показалось пустой болтовней, но в конце концов они выложили по три тысячи долларов - доля Полы досталась ей от маленького поместья отца - и арендовали склад на Бликер-стрит, к западу от Седьмой улицы, открыв магазин под названием "Бич Бам" (цены конца 60-х годов были значительно ниже нынешних). Они торговли обычными пляжными принадлежностями, а также некоторыми новинками, дизайн для которых придумывала сама Мэгги. Хотя Бликер-стрит не находилась вблизи пляжа, через год подругам удалось рассчитаться с долгами, а через два - прибыль уже составляла по две тысячи долларов на каждую. Мэгги обладала остроумием, изобретательностью и гораздо большей агрессивностью, чем Пола. Эта общительная блондинка уже поговаривала об открытии филиала на окраине города.
      - Не раньше чем прибыль достигнет пяти тысяч на каждую, - сказала Пола, относящаяся, в отличие от Мэгги, к дополнительному риску и ответственности с опасением.
      - Значит, нам уже следует подыскивать помещение, трусишка, потому что именно столько мы и заработаем в этом году, - убеждала Мэгги. И судя по тому, как шла предрождественская торговля, она говорила правду.
      Впрочем, в понедельник, после вечеринки у Дункана, торговля шла вяло. К половине шестого они готовы были закрыться.
      - Куда, черт побери, провалились все покупатели?! - бушевала Мэгги, глядя из-за празднично украшенной витрины на опустевшую ушицу.
      - Понедельник всегда пуст, - заметила Пола.
      - Но не за две недели до Рождества и не в такую теплую, ясную погоду.
      - Именно из-за этой слякоти люди и сидят по домам. Кому хочется брести по грязному, тающему месиву?
      Через пять минут в дверь вошел Дункан Эли. Со свойственным ему обаянием старик объяснил Поле, что, будучи в Гринвич-вилидже, решил заглянуть в ее магазин. Мэгги, с трудом скрывая волнение от появления такой знаменитости, показала ему все, достойное внимания. К ее восторгу, он накупил на сто пятьдесят долларов подарков, включая шестидесятидолларовый пляжный халат для Роксанны.
      - Я всегда валяю дурака на Рождество, - признался он, выписывая чек, в то время как Пола и Мэгги заворачивали покупки в подарочную упаковку. - Хотя мне следовало бы его ненавидеть.
      - Ненавидеть? Почему?
      - Потому что мой день рождения - двадцать четвертого декабря. Можно представить себе более неудачный день? Я лишил себя всех подарков ко дню рождения. Погодите: ведь вы с Майлзом живете где-то неподалеку?
      - В трех кварталах.
      - Полагаю, в таком случае, вы не откажитесь со мной поужинать? Неподалеку есть чудесный армянский ресторан - вы любите армянскую кухню?
      - Большое спасибо за приглашение, мистер Эли, - заколебалась Пола.
      - Дункан.
      - Дункан. Но к сожалению...
      - К сожалению? А, знаю: нет няни для ребенка. Но это не проблема. Мы возьмем вашу дочь с собой. С удовольствием с ней познакомлюсь.
      Поле не понравилось его появление в магазине и не хотелось быть обязанной еще за одно угощение. Поэтому она сама пригласила его на ужин и, к ее раздражению, Дункан с охотой согласился.
      - Но я приготовлю его своими руками, - добавил он.
      - Не глупите...
      - Это мое желание. Пища - одно из моих хобби. Нет уж, поскольку вы меня не ждали, позвольте приготовить ужин целиком. Я настаиваю, миссис Арсдэйл, - моя машина снаружи, не отвезти ли вас домой?
      Мэгги с готовностью согласилась. Они закрыли магазин и Беннет отнес покупки к сияющему черному "роллс-ройсу".
      - Прекрасная машина! - заметила Мэгги, влезая на заднее сиденье.
      - Да, возможно, у англичан - не все ладится, но они пока еще побивают нас в автомобилях, шотландском виски и твидовой материи. А также в музыке. Многие наиболее интересные молодые композиторы - англичане... Беннет, адрес миссис ван Арсдэйл: тридцать пять, Вашингтон-Сквер, Уэст. Затем мы возвратимся на Бликер-стрит, чтобы закупить продукты. Пищу в Нью-Йорке лучше покупать в Гринвич-вилидже, не считая рынков девятой авеню. Потому что местные итальянцы всегда добиваются наилучших поставок...
      Пола тайно опасалась, какое впечатление произведет на Дункана их старомодная кухня. Но его, казалось, совершенно не смутила теснота, старинные плита и холодильник. Поставив на пол туго набитые бумажные пакеты, он выпроводил ее:
      - Для начала предоставьте мне двадцать минут. Потом я выйду, выпью рюмочку и вы покажете мне квартиру.
      - Вы уверены, что справитесь без меня?
      - Абсолютно уверен. Я люблю заниматься музыкой и готовить в одиночку. А теперь - уходите! И расслабьтесь, сегодня вечером вы отдыхаете.
      . Он закрыл дверь, а Пола направилась в гостиную, пытаясь заставить себя не сердиться на его вторжение. Через двадцать минут он появился с улыбкой на морщинистом лице и с закатанными рукавами рубашки.
      - Минута-другая, и вы ощутите весьма приятный запах. Вам не помешало бы увеличить полезную площадь вокруг плиты.
      - Ну конечно, - согласилась Пола, обеспокоенная тем, что ему, все же, не понравилась кухня.
      - Но гостиная великолепна, просто великолепна. И тот световой люк! Когда-то здесь была студия?
      Он оглядел большую, просторную комнату, в которую Пола и Майлз вложили столько времени, любви и свободных денег. Она надеялась, что он приметит найденный ею на Второй-авеню французский столик, белые, собственноручно подрубленные занавески или нелегко давшиеся Майлзу книжные полки. По меньшей мере, надеялась услышать пару слов о сюрреалистической картине некоего корейского художника, в которую они вложили деньги, надеясь на последующее признание его таланта, хотя этого не произошло. Но Дункан отметил лишь довольно грязный световой люк.
      Пола ужасно гордилась некогда запущенной квартирой, превращенной ими в очаровательное элегантное гнездышко, поэтому ее задело слабо замаскированное комплиментом безразличие Дункана.
      - Да, видимо, студия, - сказал Майлз, наливая ему виски.
      - Когда-то я жил в Вилидже и любил это местечко, люблю до сих пор, считаю одним из лучших в городе районов, хотя, пожалуй, жизнь здесь подорожала - но не это же главное?
      Наряженная в красное платьице Эбби с интересом разглядывала знаменитого пианиста. Несмотря на присущую ей застенчивость в общении с незнакомцами, она собралась с духом и сказала:
      - Я видела вас однажды по телевизору, мистер Эли.
      - Неужели? Когда? - спросил он, улыбаясь словно родной дядюшка.
      - Пару месяцев назад. Вы играли какую-то симфонию. Вы знаете Леонарда Бернстайна?
      - Разумеется, знаю.
      - Мне кажется, он замечательный.
      - Я тоже в восхищении от Ленни. А ты любишь музыку?
      - О, да. Особенно Битлз.
      "Чего он добивается?" - спрашивала себя Пола, слушая доброжелательную болтовню Дункана и его вопросы к Эбби, касающиеся школы и друзей - наподобие тех, что он задавал родителям. Пола явственно ощущала нарочитость его очаровательных манер. Похоже, он изучает нас, думала она. Вот именно, изучает.
      Но зачем?
      ***
      Ужин состоял из филе палтуса под необычным кэрри <Овощной или фруктовый соус с различными пряностями.>, риса свежего мексиканского горошка и салата с изюмом и дополнялся десертом - роскошным французским заварным кремом, украшенным ягодами клубники. Добавкой к пиршеству послужили купленные Дунканом три бутылки Гермитидж-Бланк шестьдесят второго года изготовления. Пола недоумевала, каким образом ему удалось справиться на кухне с подобной легкостью, но вынуждена была признать, что филе - лучшее из всех, которые она когда-либо пробовала. Даже на Майлза, предпочитавшего простую пищу, типа картофеля с бифштексом, еда произвела впечатление.
      За ужином Дункан продолжал расспрашивать их.
      - Расскажите-ка о своем романе, - попросил он Майлза, повторно наполняющего бокала. - У него хороший сюжет? Вот что мне нравится, приключения, интриги и напряженность. Я не особенно люблю "интеллектуальное чтиво".
      - Вообще-то, замысел довольно сложен, - ответил Майлз. - Фактически, настолько сложен, что я и сам несколько потерялся.
      - В чем заключается сюжет?
      - Это история американской семьи на протяжении трех поколений. Она прослежена от начала века и вплоть до наших дней.
      - Похоже на "Сагу о Форсайтах".
      - Да, немного. Подобные романы, пожалуй, вышли из моды, но мне они нравятся. Конечно, для быстрой распродажи я ввел в роман много секса.
      - О, чем больше секса, тем лучше! За это я люблю книги Иэна Флеминга действие, напряженность и секс. Однажды я встречался с Флемингом. Очень интересный парень. Как называется ваша книга?
      - Рабочее название "Темная сторона луны", но я поменяю его на лучшее.
      - А чем оно плохо? Думаю, оно подходит. Нечто - как принято обозначать среди критиков - "двусмысленное".
      - Или нечто бессмысленное. Дункан вытер губы.
      - Если нуждаетесь в издателе, то Сидней Рэймонт один из лучших моих друзей. Рад буду замолвить за вас доброе словечко.
      - У меня уже есть издатель.
      - Но Сидней Рэймонт не обычный издатель. Имейте в виду, если он вас берет, книга получает наилучшую рекламу и презентацию. Он может "сделать вас".
      Майлз глянул на Полу. Та догадывалась о чем он думал. Рэймонт - заманчивая приманка для любого писателя. Она повернулась к Дункану.
      - Проблема в том, что Майлз обещал роман людям, которые в прошлом году издали его детектив.
      - Они выплатили ему аванс под гонорар?
      - Нет...
      - Тогда у него нет перед ними никаких обязательств, не так ли?
      - Думаю, они есть.
      - Чепуха дорогая моя. Во всем, что касается творчества, а труд музыканта я расцениваю почти наравне с писательским, ваша первая обязанность - перед самим собой. Если Майлз получает шанс познакомиться с лучшим издателем в стране, он не должен его упускать. Впрочем, выбор за вами. Кажется, на кухне осталась еще одна бутылка. Не закончить ли ужин салатом?
      Дункан ушел за вином, а Пола задумчиво смотрела на зажженные на столе свечи. Ей не понравилось вмешательство старика в литературную карьеру Майлза, хотя поневоле приходилось выразить ему благодарность за дружескую помощь. Еще больше ей не нравились его циничные рассуждения, но следовало признать, что в них содержалась немалая доля истины. Единственным и как ни странно, страстным желанием Полы было выпроводить Дункана из дома и никогда не встречать его вновь.
      Он принес последнюю бутылку вина и наполнил бокалы.
      ***
      За кофе Дункан вновь заговорил о Сиднее Рэймонте:
      - Каждый год я устраиваю дома новогоднюю вечеринку. Терпеть не могу встречать Новый год где-либо вне дома - слишком много пьяных - поэтому я приглашаю гостей к себе. В общем, Сидней с женой будут у меня; почему бы не придти и вам обоим? В крайнем случае, это знакомство не помешает.
      Майлз посмотрел на жену и по ее нахмуренным бровям понял, что она не согласна. Она перевел взгляд на Дункана.
      - Мы с удовольствием придем.
      - Отлично. Вы знаете "Итальянский концерт" Баха?
      - Когда-то знал.
      - Посмотрите партитуру. Мы сыграем его, чтобы повлиять на Сиднея. Он любит Баха.
      - Но... - вырвалось у Полы, однако она тотчас смолкла. Дункан глянул на нее и улыбнулся. Две почти догоревшие свечи освещали его морщинистое лицо снизу, придавая ему зловещее выражение.
      - В чем дело, дорогая? У вас другие планы на Новый год?
      - Нет, просто... - Ей хотелось крикнуть: "Оставьте нас в покое!", но вместо этого она выразила сомнение насчет того, сможет ли найти няню:
      - Сделать это на праздник будет сложно.
      Дункан рассмеялся:
      - Снова няни! Иногда мне кажется, что они покоряют весь мир.
      - Покоряют? - возразил Майлз. - Да они уже покорили. Но у нас еще есть время, и я уверен - мы сможет раздобыть няню среди студентов университета, если не сможет придти наша Анжелотти.
      - Хорошо. Итак, решено. Будет много шампанского, икры и музыки. Гарантирую прекрасный отдых. Что ж, ужин чертовски удачен - не боюсь в этом признаться. Вероятно, вы уже заметили, что я не в ладах со скромностью.
      "Если ты хороший пастух, смело играй на своей дудке" такова моя поговорка. Ибо никто не сыграет на ней лучше тебя - верно?
      ***
      После ухода гостя, Майлз набросился на жену:
      - Что это на тебя, черт побери, нашло? Она мыла посуду в маленькой раковине.
      - Не думаю, чтобы на меня что-то нашло.
      - Перестань. За весь вечер ты и пары слов не сказала. И явно дала понять, что не желаешь идти к нему на Новый год - у тебя это будто на лбу выжжено. В чем дело?
      Пола осторожно сложила тарелки Веджвудского сервиза, оставшегося от бабушки.
      - Просто я не понимаю, чего он добивается, и меня это беспокоит, - Кто говорит, будто он чего-то добивается?
      - Я. Я не верю, что человек с положением Дункана Эли вдруг может заинтересоваться людьми нашего типа. Это бессмыслица!
      - А тебе не приходило в голову, что мы могли ему понравиться?
      - С какой стати? Мы вдвое моложе, более того - мы ничтожества. Для чего приглашать нас в свое маленькое очаровательное общество знаменитостей и всячески ублажать? Ты слышал, как он проповедовал эгоизм...
      - Он сказал: "Первая обязанность - перед самим собой".
      - Это означает эгоистичность. Он - эгоист, хотя и пытается как-то маскироваться. Так почему же ему выгодно нас ублажать? Не верю, что из-за нашего остроумия, обаяния, таланта и прочих достоинств. Ведь по сути дела, мы не настолько обаятельны. И зачем он нас изучает? А именно этим он и занимается, задавая миллионы вопросов и буквально залезая в ящики стола. Зачем?
      - Потому что знает, что у нас - ключ к секретному пентагоновскому шифру.
      - Перестань шутить!
      - Перестань сама. Он симпатизирует нам, вот и все! Для чего поднимать суматоху?
      Подойдя к Майлзу, Пола положила ему на плечи руки.
      - Эй, у тебя мокрые ладони...
      - Знаю. Все равно, поцелуй меня.
      Он повиновался. Она уселась к нему на колени.
      - Извини. Может, я и создаю суматоху из ничего. Но у меня от него мурашки бегают.
      - Мурашки и Дункан эли - несовместимы.
      - Для меня - напротив.
      - Ладно, пусть будут мурашки. Он - Дракула. И хочет крови.
      - Если брать в расчет его болтовню о предпочтении секса в романах, возможно, он хочет заполучить наши тела. Мое или твое.
      - Вижу он совсем задурил тебе голову, - тихо присвистнул Майлз.
      - По крайней мере, в этом случае все бы прояснилось, не так ли?
      - Допустим, он охотится за тобой, но при чем здесь я? Ха-ха. У Дункана была репутация одного из самых бойких юбочников. Может, сейчас он уже растерял свою прыть, но все еще любит девушек.
      - Ну хорошо, а как насчет Роксанны? Держу пари, она не прочь заманить тебя в свои сети.
      - Выглядит заманчиво.
      - Майлз!
      - Брось. Ты знаешь, что я не юбочник. Вдобавок, если понадобится любовник, то бегать за ним не придется. Ведь она не лишена некоторой привлекательности...
      - Знаю. Именно это и заставляет меня нервничать.
      - Не стоит. Они всего лишь обычные приветливые люди - и точка. Такие типы все еще встречаются, даже в Нью-Йорке.
      Пола слезла с его коленей и вернулась к раковине.
      - Все же мне бы хотелось, чтобы они оставили нас в покое, кроме того, ты отвлекаешься от романа ежедневными упражнениями на рояле.
      - Не так уж много я упражняюсь.
      - Майлз, вспомни! Я - Пола. Пола, которая все видит.
      И приходя домой, находит на пианино пепельницу, забитую сигаретными окурками, причем пепельница у пишущей машинки - пуста, словно карман нищего. Мы достаточно поиграли в бирюльки на прошлой неделе, не закончить ли на этой? Роман гораздо важнее вашей игры дуэтом с Дунканом Эли.
      Майлз помрачнел, как обычно, когда речь заходила о его самодисциплине.
      - Ну, а если он познакомит меня с Сиднеем Рэймонтом? Разве это менее важно?
      Нет, если у тебя не будет готового романа, чтобы показать ему. Господин Рэймонт не станет печатать шестнадцать глав.
      Оба помолчали; Пола продолжала управляться с посудой, а Майлз погрузился в раздумье. Ей не хотелось пенять ему за неоконченную работу, но она чувствовала, что в данный момент это оправдано. Через пару минут Майлз стряхнул с себя грусть и, подойдя к раковине, обнял жену.
      - Не беспокойся. Старая муза уже бьет копытом. На этой неделе я сделаю еще три главы.
      - Обещаешь?
      - Честное скаутское. Ты согласна помириться с Дунканом Эли, старым юбочником?
      Она поставила в раковину, последнюю тарелку.
      - Хорошо. Перемирие с Дунканом Эли.
      - Глянь, Поли! У тебя на кухне голубь - настоящий голубь мира!
      Посмотрев на пустой стол, она со смехом обернулась.
      - Ты чокнутый, но на тебя невозможно сердиться.
      - Осторожнее со своими мокрыми руками...
      - Поцелуй же меня, болван! Унеси меня прочь от мелочных дрязг в свою палатку, поставленную в пустыне, и полюби как следует!
      - А может, снизойдешь до спальни? Она поцеловала его, расслабленно ощущая настойчивость его губ.
      - Сойду вниз, как только закончу, - промурлыкала она.
      - Забудь эти проклятые тарелки!
      - Уговорил, - она пробежала ладонью по густым черным волосам. - Майлз, я люблю тебя.
      - Я тоже. Чао-чао. Но если ты при этом не полощешь мои волосы в грязной воде.
      Оставив посуду в раковине, она пошла следом за ним вниз, в спальню.
      Глава 3
      Владельцы магазинов превзошли самих себя, украшая витрины к Рождеству. "Сакс" выставил огромную сверкающую елку вместо привычного органа, а расположенный напротив "Рокфеллер центр" превратился в веселую ярмарку в стиле барокко, с доминирующей над ней гигантской елью. Однажды вечером, отправляясь за покупками. Пола захватила с собой Эбби, чтобы показать ей сверкающий городской центр. А на днях утром она вышла из "Бич Бама": чтобы купить кое-что по секрету: настояв, чтобы Майлз потратил не более сотни, Пола ухитрилась скопить на Рождество двести долларов. И теперь она купила ему в "Картье" пару золотых запонок и три рубашки у Брукса. Затем отправилась в магазин Шварца и приобрела роскошного игрушечного пуделя для долларов она пустила на книги, игрушки и симпатичное коричневое пальто для дочери. Разорившаяся, но счастливая, она вернулась в "Бич Бам" с надеждой заработать немного денег.
      Она больше не заговаривала с Майлзом о Дункане Эли, решив, что, вероятно, была несправедлива к человеку, которого не в чем было упрекнуть, не считая излишнего любопытства. И чем больше она думала о встрече с Сиднеем Рэймонтом, тем больше нравилась ей эта идея. Пола знала цену нужным связям в издательском мире. Впрочем, она догадывалась, что Майлз все еще валяет дурака. Он набрасывал окурки в пепельницу рядом с пишущей машинкой, но ее не обмануть. Однако, сейчас Рождество, и он уже довольно долго работал над романом, возможно, будет лучше, если он немного отвлечется. У Полы хватало ума, чтобы понимать, что никто не в силах заставить писателя работать, если ему не хочется.
      Пола прочла статью Майлза, предназначенную для журнала "Тайме". Она была живой и интересной, представляя собой получасовой разговор с Дунканом. Диалог перемежался биографическими данными: рождение пианиста в Лондоне в 1893 году, его учеба у Мандичевского, известность в качестве "вундеркинда", блестящий дебют в канун первой мировой войны, работа в британской разведке в войну, триумфальное возвращение к музыкальному поприщу, первая женитьба - на француженке, завершившаяся разводом, и вторая - на американке с последующей поездкой в Нью-Йорк в 20-е годы и "американизацией", смерть второй жены и рождение образа "великого старого маэстро фортепиано".
      Несмотря на интересный материал, Пола чувствовала, что нечто, не поддающееся определению, было опущено. В очерке присутствовал Дункан Эли, привычный публике и играющий роль любимца. Настоящего Дункана там не было.
      Но где он, подлинный Дункан Эли? Этого Пола не знала.
      ***
      Утром двадцать первого они с Майлзом отправились в аэропорт Кеннеди, чтобы встретить его мать. Жанет Кларксон - динамичная блондинка, схоронившая трех мужей, жила в Форт-Лодердейле и занималась продажей домов, одновременно приглядывая себе мужа номер четыре. Она ежегодно приезжала на Рождество к сыну в Нью-Йорк. И ежегодно сходила с самолета загорелой и пошатывающейся, словно зомби, благодаря проглоченному перед полетами для подавления страха немыслимому количеству транквилизаторов.
      - Слава Богу, что вы меня встретили! - задыхаясь, выдавила она, когда Майлз подхватил ее под руку. - Еще один "либриум", и мне конец.
      - Как прошел полет?
      - Ужасно. Трясло всю дорогу. Вдобавок, там оказался некий злой человечек, замышляющий, как мне показалось, захватить самолет и угнать нас на Кубу. Если не сглуплю, то отправлюсь обратно на автобусе. Кто-нибудь слышал о захвате автобуса?
      В тот же вечер Жанет пришла к ним пообедать и помочь подготовить к празднику купленную Майлзом елку. Эбби обожала бабушку и с трудом подавляла желание поскорее сорвать красные и зеленые обертки с больших рождественских подарков, привезенных для нее феей-крестной из Форт-Лодердейла. Чтобы успокоить Эбби, ей поручили укрепить на ветках шведских деревянных ангелочков и стеклянные шары. Украшение заняло три часа. Когда все было готово. Пола включила гирлянду из крошечных белых лампочек. Елка ожила, и Эбби восторженно заохала. Потом мать спросила, знает ли юная леди, который час, и дочь, стоически приняв удар судьбы, позволила уложить себя в постель.
      - Ей Богу, своими подарками вы принесли Эбби настоящее Рождество, заметила свекровь, вернувшаяся из детской Пола. - У нее сейчас одна тема разговора - о бабушке.
      " - Скорее, она дарит Рождество мне, - возразила Жанет, пробуя шотландское виски. - Кстати, она сказала, что не прочь получить собаку. Я подумала, что прежде чем удовлетворить ее просьбу, мне следует посоветоваться с вами.
      Майлз поднял руку.
      - Никакой собаки - и точка. У нас не хватит для нее места. И меньше всего мне хотелось бы прогуливать щенка по кварталу каждые десять минут.
      - Ну хорошо, никаких собак... Были ли у вас на прошлое Рождество друзья Эбби?
      - Да, вместе с родителями, - ответила Пола.
      - Пожалуй, это великолепно. Ей это понравилось... Кто такой Д.М.Э.?
      Взяв черную спичечную книжечку, принесенную Полой из дома Дункана, она зажгла сигарету.
      - О, должно быть Дункан Эли.
      - Где это вы с ним познакомились? - заинтересовалась Жанет.
      Майлз объяснил.
      - Уж если ты брал у него интервью, то наверняка знаешь об убийстве! заявила Жанет.
      - О каком убийстве? - изумилась Пола.
      - О том самом! Конечно, об убийстве его жены, - в сорок восьмом или сорок девятом году, не помню точно.
      - В статье ты ни словом не обмолвился о том, что его жена была убита, сказала Пола мужу, - Ты просто сообщил, что она умерла.
      - Так просил Дункан, - пожал плечами Майлз. - Естественно, это задевает его чувства. К тому же, зачем говорить об убийстве. Доказано, что произошел несчастный случай.
      - Черта с два! - отрезала Жанет. - Помню, как писали о происшедшем в газетах, тогда все утверждали, что жену Дункана Эли убили. Хотя позже дело постарались замять.
      - Это случилось со второй женой?
      - Да. Она была наследницей и весьма знаменитой...
      - И матерью Роксанны?
      - Да, - подтвердил Майлз.
      - В общем, в то время они находились в Сент-Морице или Церматте, или где-то в этом роде...
      - В Сент-Морице.
      - Ну да, на лыжном курорте. И однажды утром Эли с женой отправились покататься на склон горы, но она так и не спустилась вниз. Поисковые партии нашли ее на горе в тот же день. У нее было вырвано горло.