Дуэт (№1) - Грехи юности

— Нет, Пи Джей, это ты идиотка! Неужели ты и дальше собираешься красться по жизни с зашоренными глазами? — Голос Боба зазвучал громче, решительнее:

— Держать в узде свои чувства? Ты же хочешь встретиться с сыном, я знаю. Так сделай это!

Пи Джей поспешно заморгала и, почувствовав, как по щекам покатились слезы, повернулась и зашагала домой.

Глава восемнадцатая

Четверг, 14 октября

ДЖИННИ

Рио оказался совершенно не таким, каким его представляли рекламные проспекты. Джинни, перекатившись на другой бок, взглянула на очередную черноволосую красавицу, которая шествовала по пляжу, вихляя бедрами и выставляя напоказ голую грудь и аппетитную попку, абсолютно не скрываемую крошечными трусиками купальника. Натянув на плечо свою просторную футболку, она вздохнула. Секс… Казалось, все в мире только и делают, что совокупляются, а на самом деле это такая же чепуха, как и материальные ценности. И зачем он только нужен?

Джинни закрыла глаза, стараясь отключиться от навязчивых латиноамериканских ритмов, громыхавших из каждого магнитофона, которые, казалось, били тебя по голове. В Рио она приехала потому, что не знала, куда ей податься после устроенного в шикарном доме Джейка пожаре, в котором чуть не сгорела сама. Но, как обычно, Джинни повезло: Консуэло успела вовремя и спасла ее…

Мимо пронеслась шумная стайка ребятишек, обсыпав ноги Джинни песком. Какая-то матрона прокричала им вслед что-то по-испански. О Господи! Ну почему в этом треклятом Рио все орут!

В ушах до сих пор стояли вопли Консуэло: «Сеньора!

Сеньора!», а потом что-то сказанное по-испански, чего Джинни не поняла. Она стояла как вкопанная, пока преданная служанка, схватив ее за руку, оттаскивала от объятого пламенем стенного шкафа. Сигнал пожарной тревоги не сработал: отсоединив охранную сигнализацию, Брэд заодно отсоединил и пожарную. Впрочем, услуги пожарных не потребовались. Консуэло вытащила Джинни во внутренний дворик и опять бросилась в спальню. Наглотавшись едкого дыма, Джинни стояла в дверях дома и, задыхаясь от кашля, наблюдала за действиями служанки.

Та, схватив с кровати одеяло, с остервенением лупила им по языкам пламени, вопя что-то по-испански. Джинни показалось, что она просто ругает огонь на чем свет стоит, приказывая ему убираться, что тот через несколько мгновений и сделал.

Запыхавшаяся, растерзанная, с выбившимися из пучка седыми прядями волос, Консуэло повернулась к Джинни.

— С вами все в порядке, сеньора?

И впервые Джинни увидела на ее лице искреннее беспокойство и живое участие.

— Да.

— Пресвятая дева Мария! Так я и знала, что это когда-нибудь случится! Сколько раз я говорила, не курите в постели! А вы никогда не слушались.

И она разрыдалась.

Джинни продолжала стоять в дверях, не зная, что делать.

Она теперь и сама не понимала, почему устроила пожар.

— Да ладно тебе, Консуэло, — наконец сказала она. — Подумаешь, дело какое.

— Как же так! Дом сеньора Джейка мог сгореть дотла!

Ах вот оно в чем дело! Она-то думала, что Консуэло ее пожалела, а оказывается, она беспокоилась только о драгоценном доме сеньора Джейка.

Служанка несколько раз пнула ногой ковер.

— Я позвоню сеньору. Нужно рассказать ему о случившемся.

— Нет, Консуэло, не нужно. Ты же знаешь, он на съемках и терпеть не может, когда его отрывают от дела.

Консуэло кивнула.

— Позвони в бюро добрых услуг, пусть пришлют кого-нибудь убрать здесь. И постели новый ковер.

Консуэло посмотрела на царивший вокруг разгром.

— Но, сеньора, ваша красивая одежда…

— Да хрен с ней! — отмахнулась Джинни. — Новую куплю.

Все это произошло три недели назад. После пожара Джинни провела два дня в сумасшедшей гонке: нужно было взять из банка все деньги, которые Джейк положил на ее имя, купить билет на самолет и отправиться в Рио.

Лететь она решила, естественно, первым классом. Если уж она не в состоянии уничтожить материальные ценности, то воспользуется ими на полную катушку. Кроме того, лучше уехать самой, чем ждать, пока Джейк узнает о ребенке и вышвырнет ее на улицу. По крайней мере она поступит так, как желает сама, а не Джейк и не его придурочный сынок.

Полет в Рио прошел в радостном возбуждении — давненько Джинни не чувствовала себя такой свободной.

Наконец-то она вырвалась из лап своего старика и теперь вольна идти, куда пожелает, делать что хочет… Вот только что? Впрочем, тогда это было не важно, но через некоторое время она почувствовала, что начинает тяготиться своей свободой. Надоел шум-гам южного города, запах кокосового масла, которым смазывала кожу, вкус соли на губах.

Джинни ушла с пляжа и отправилась в отель. В вестибюле стояли две девушки, похоже, американки. То и дело прыская от смеха, они заполняли аккредитивы, шумно обсуждая, как будут платить по ним. Джинни молча смотрела на них. На вид обоим было лет по двадцать пять или чуть меньше, столько же, сколько ее дочери. «О Господи, — внезапно промелькнуло в голове. — Одна из них вполне может быть моей дочерью, а я об этом так никогда и не узнаю!» Еще крепче сжав в руке полотенце, она направилась к лифту, не обращая внимания на призывные взгляды какого-то типа в шортах и без футболки, прислонившегося к почтовому ящику. В Рио Джинни еще ни разу не занималась ни с кем любовью, будто, перелетев через Азорские острова, отрешилась от земных утех. Радость свободы куда-то улетучилась, в душу вкрался жуткий страх. Так страшно ей было всего раз в жизни — в ночь рождения ребенка.

С балкона своей комнаты Джинни разглядывала распростертые на песке безымянные тела. Она никого не знала и никто не знал ее. Было время, когда она обожала подобное состояние, но сейчас оно нагоняло на нее тоску.

Джинни вернулась с балкона в комнату и присела на краешек кровати, взглянула на свои золотые часики фирмы «Ролекс», которые Джейк подарил ей на день рождения, гордо сообщив при этом, что они стоят месячной зарплаты клерка. Сегодня четырнадцатое число, сегодня Джейк вернется домой, а встреча состоится через два дня.

— Надеюсь, они повеселятся от души, — громко сказала Джинни и пожалела, что не отправила открытку. Написала бы что-то вроде: «Отлично провожу время, просто счастлива, что вас нет рядом со мной». Она расхохоталась, потом хотела перевести дух, но горло сильно сдавило.

Схватив сигарету, она закурила, позвонила вниз и попросила принести ей кувшин вина, после чего, сбросив одежду, отправилась в душ. «Если повезет, рассыльный окажется загорелым молодчиком, который не прочь немного поразвлечься», — размышляла она.

Но когда Джинни вышла из душа, с головы до ног поблескивая, капельками воды и готовая к бурному веселью, оказалось, что кувшинчик уже стоит у кровати, а рядом с ним — стакан.

— Вот черт! — выругалась Джинни и, быстренько выработав план дальнейших действий, влезла в ярко-желтое летнее платье с треугольным вырезом до пояса, с голой спиной и практически без юбки.

Сидящий за стойкой бара парень со слипшимися от геля волосами и без переднего зуба заприметил ее пышную грудь сразу. Джинни села, скрестив ноги, и бросила на него томный взгляд, потом заказала двойную водку со льдом, надеясь, что с течением времени он покажется ей более симпатичным. Обычно так было всегда.

— Эй, бармен! — послышался у нее за спиной невнятный голос.

Джинни обернулась. Рядом с ней стояла пожилая женщина, одетая в набивное расклешенное платье и огромную соломенную шляпу, завязанную под подбородком легким шарфом той же расцветки.

— Пока ты наливаешь, я, пожалуй, пропущу еще стаканчик.

— Ну конечно, миссис Флинн, — ответил бармен, подмигнув Джинни.

Старуха наклонилась к Джинни и, дохнув ей в лицо тяжелым перегаром, прошептала на ухо:

— Похоже, он не прочь полюбезничать.

Джинни слегка улыбнулась. Обычно ей было наплевать на высказывания других женщин о ее крикливой одежде и приемчиках, которыми она завлекала в постель мужчин, считала, что ей просто завидуют. Она взглянула на бледное морщинистое лицо, наполовину скрытое рыжими от краски волосами, на запавшие глаза с темными кругами.

— А что еще в этом городе делать, — заметила она.

Женщина кивнула и допила остатки коктейля.

— Интересно, сколько он запросит?

— Что? — не поняла Джинни.

— Как ты думаешь, сколько мне придется ему заплатить?

Джинни расхохоталась. Старуха была настолько пьяна, что даже не понимала, что бармен хочет ее, а не высохшую пьянчужку, похожую на цветочную клумбу.

— Понятия не имею. А вы сами как думаете?

Кикимора пожала плечами.

— Кто знает. Зависит от того, на что он способен. Говорят, можно определить по рукам, но я-то знаю, — она покачала головой, — это чепуха.

Бармен поставил перед ними два бокала. Взяв свой, Джинни сделала большой глоток.

— Помнится, в 1963 году это было… — продолжала женщина. — Ну да, точно, в 1963 году, в Сиднее. — Она помолчала секунду и, отхлебнув из своего бокала, взглянула на Джинни. — Была там когда-нибудь?

— Нет.

— Отличное местечко… было отличное до того, как его оккупировали туристы. — Она сделала еще один глоток. — Ну так вот, познакомилась я там с одним фермером, или ковбоем… не знаю, как там их называют, черт бы их подрал! У него были такие большие руки, каких я еще никогда не видела: загорелые, грубые, с толстыми, как сосиски, пальцами. Смотришь на них и уже готова отдаться.

Джинни взглянула на бармена. Он не спускал с них глаз, вслушиваясь в каждое слово. Она выгнула спину и слегка повела плечом, отчего грудь тут же вылезла наружу из глубокого выреза платья.

Старуха хрипло расхохоталась.

— В ту ночь у нас была любовь в амбаре. Вот уж я удивилась так удивилась! Он оказался не тем, за кого я его принимала. — Она снова помотала головой. — Нет, никогда не нужно судить по рукам. — Она облокотилась о стойку. — Была когда-нибудь в Кении? — Она заглянула Джинни в вырез платья. — С такой грудью, как у тебя, ты бы там наделала шороху!

Джинни поспешно прикрыла грудь. Этот жест напомнил ей давнее событие… И она вспомнила. Мама… Мама в своем нарядном платье, как у Мэрилин Монро. Вот оно распахнулось на груди, показалась грудь… Внезапно Джинни представила себя на месте своей матери, которую она обожала, которую столько лет защищала. Чем она сама лучше ее? Да ничем! Так же шатается по барам, мечтая лишь о том, чтобы напиться да переспать с каким-нибудь мало-мальски подходящим мужиком.

Внезапно мрачные мысли промелькнули у нее в голове, А что, если мать знала, что ее муж изнасиловал дочь, а потом при каждом удобном случае забирался к ней в постель? Джинни вспомнила передачу Фила Донахью, которую как-то смотрела по телевизору. Он пригласил в студию матерей, чьи мужья занимались любовью с их дочерьми. И самое интересное, все эти матери знали об этом. «Ну конечно, я знала, — говорила какая-то заплаканная женщина, — но я не могла его бросить, мне некуда было идти».

На этом месте Джинни схватила дистанционный пульт управления и поспешно выключила телевизор, дальше слушать она была не в состоянии.

«А что, если и моя мать знала? — подумала она сейчас. — Очень может быть, вполне вероятно». А где-то в мире живет девочка, невинная жертва всей этой скотской жизни…

Джинни взглянула на сидящую рядом старую женщину — голова всклокочена, сама вся потрепанная. Через какой-нибудь десяток лет Джинни станет точной копией этой дряхлой, опустившейся старухи, так же будет шататься по барам, надоедая всем своими нудными, дурацкими рассказами, покупая на деньги всяких подонков — пусть даже они будут страшны как смерть, — лишь бы не ложиться в постель одной.

Да, она превратится в такое же жалкое существо.

Джинни опять взглянула на бармена. Какой же он противный! Сколько ни пей, красивее не покажется. И вдруг ее как громом поразило: а что, если она стала такой же, как эта старуха?

Она поспешно прижала руку ко рту, сдерживая уже готовый вырваться крик, и, выскочив из-за стойки, стремглав помчалась в свою комнату и бросилась на кровать.

— Черт! Черт! Черт! — выкрикивала она, пристукивая по кровати кулаком.

Неужели такое возможно, чтобы она, Джинни Стивенс, сама уничтожила себя, как эта старуха… или как собственная мать? А почему бы и нет? Ведь она уже предпринимала попытку это сделать, когда подожгла дом. И вообще, не этим ли она занималась всю свою сознательную жизнь?

Джинни перекатилась на спину и обхватила себя руками. Нет, это не правда! Как бы ни была отвратительна ее жизнь, Джинни сама, по собственной воле не прервет ее.

Это она поняла, когда подпалила свою одежду. Если бы Консуэло ее не спасла, рано или поздно она сама бы выскочила из огня, задыхаясь и кашляя, но живая. Нет! Она не могла лишить себя жизни. Для этого она слишком любила эту жизнь. Но почему, ради чего она вообще живет на белом свете? Единственный ребенок, которого она родила, для нее потерян. Она убежала от него, как убежала и от Джейка. Зачем? Почему ей приходится все время убегать?

Внезапно Джинни ощутила острое желание быть рядом с Джейком. Как ей хочется, чтобы он обнял ее своими большими, ласковыми руками! Как соскучилась она по нормальной жизни! Как жаждала, чтобы хоть один человек на свете ее любил! Она чувствовала — пришло время остановить свой бег.

А может, еще не поздно?

Джинни села, закурила, и не отдавая себе отчета в том, что делает, схватила телефонную трубку и набрала номер своего дома. Через несколько секунд на другом конце провода послышался голос Джейка.

— Где тебя носит? — весело пророкотал он. — Я думал, когда вернусь, ты будешь дома.

— Как прошли съемки? — не отвечая, спросила Джинни.

— Отлично! Просто великолепно! Вчера закончили. Так что я со вчерашнего вечера дома.

Секунду помолчав, Джинни заговорила снова:

— Джейк!

— Что? Что-нибудь случилось?

— Да нет. Просто я подумала… Ты можешь кое-что для меня сделать?

— Ну конечно, дорогая! Я сделаю для тебя все, что пожелаешь, ты ведь знаешь это.

«Скажи „нет“! — чуть не закричала Джинни. — Хоть раз в жизни скажи „нет“! Не будь со мной таким, на все согласным!» Но сдержалась. Вместо этого взглянула на свое мятое платье и подумала: стоит попробовать. Может, конечно, ничего не получится, но стоит попытаться хоть чуть-чуть приоткрыть перед Джейком завесу своей прошлой жизни. А там будь что будет.

— Ты можешь встретить меня в Нью-Йорке?

— В Нью-Йорке?! Ты что, там?

— Нет еще. Но буду там завтра. Можешь со мной встретиться?

— Где?

— Ну, скажем, в «Плазе»? Если ты приедешь туда раньше меня, закажи номер, а если раньше приеду я, то сделаю это сама.

Джейк рассмеялся.

Л — Что это ты надумала? Устроить себе отпуск?

Но Джинни не приняла шутки:

— Нет. Просто в субботу мне, быть может, захочется кое-что сделать, и я хотела бы, чтобы в этот» — момент ты оказался рядом.

Когда Джинни повесила трубку, она наконец поняла, что ей нужно делать. Нужно рассказать Джейку все: о своей матери, об отчиме и своей дочери. Если после этого он пошлет ее к черту, что ж, пусть так и будет. Но больше она, Джинни Стивенс-Роузен-Смит-Левескью-Эдвардс, никуда убегать не будет.

ЧАСТЬ V

ВСТРЕЧА

Глава девятнадцатая

Суббота, 16 октября

ДЖЕСС

Джесс поднялась по широким ступеням на веранду.

На душе у нее было спокойно, как никогда. Она надеялась, что остальные девушки — Сьюзен, Пи Джей и Джинни, — приедут и встретятся со своими детьми. Однако она понимала: счастливого конца может не быть. Как верно заметила мисс Тейлор, жизнь не красочный спектакль, а сложная штука.

На секунду замешкавшись у двери, Джесс нажала на кнопку звонка и еще крепче сжала в руке сумочку, в которой лежал драгоценный талисман — фотография дочери, хорошенькой, веселой маленькой девочки, прожившей яркую, но такую короткую жизнь…

Дверь отворилась, и мисс Тейлор тепло обняла Джесс.

— Я так рада, что вы уже здесь, — сказала Джесс.

— А как же! Мне непременно хотелось присутствовать на вашей встрече.

— Я первая?

Мисс Тейлор кивнула.

— Еще только половина двенадцатого.

Джесс тоже кивнула и одернула юбку.

— Хорошо. Я хотела бы немного поговорить с вами, прежде чем приедут остальные.

— А они приедут?

— Не знаю, надеюсь.

Джесс вошла в холл, и ее тут же охватило странное чувство, вернувшее ее в прошлое. Знакомое и в то же время незнакомое ощущение, будто все происходит во сне. Она взглянула на лестницу, ожидая, что сейчас по ней спустятся Сьюзен, Пи Джей и Джинни, веселые, молодые, с гордо торчащими вперед животами, но она оставалась пустой, только напоминая о том, что и Ларчвуд-Холл, и 1968 год когда-то и в самом деле существовали.

— О Господи! — прошептала Джесс и бессильно прислонилась к перилам из красного дерева, чтобы не упасть. — Вот уж не думала, что обстановка так на меня подействует.

Мисс Тейлор обняла ее.

— Думаю, будет лучше, если мы посидим в библиотеке.

Обитатели Ларчвуд-Холла уехали до вечера в город.

Джесс кивнула и пошла вслед за мисс Тейлор в ее бывший кабинет. Войдя, обвела комнату взглядом — ничего не изменилось: тот же стол, те же книги, но все-таки чего-то недоставало. Джесс сначала никак не могла догадаться, чего именно, а потом поняла — запаха. Исчез запах табака, смешанного с лавандой, который всегда ассоциировался у нее с мисс Тейлор. Похоже, он навсегда выветрился из этой уютной комнаты с отъездом мисс Тейлор из Ларчвуд-Холла. Джесс вспомнила, что она так и не вышла замуж, и ей стало жаль старую женщину.

— Мисс Тейлор… — смущенно проговорила она. — А вы с шерифом Уилсоном…

Мисс Тейлор слегка улыбнулась.

— А, Бад…

— Что произошло?

Печальный вздох вырвался у бывшей хозяйки пансионата.

— Ты ведь знаешь, он был женат, а его жена не давала ему развода. В то время, — добавила она, — получить развод было не так просто, как сейчас. Когда я уехала из Ларчвуда, я навсегда уехала от Бада. Я понимала: прошло время заботиться о других, настало время заботиться о себе.

Джесс кивнула. Ей было хорошо знакомо это чувство.

Тяжело ступая на негнущихся ногах, она подошла к обитому ситцем стулу, тому самому, на котором сидела в первый день, когда отец привез ее в Ларчвуд. Она почти ощущала присутствие отца, ей даже казалось, что она слышит скрип пера по бумаге, когда он подписывал чек.

Мисс Тейлор села рядом с Джесс в кожаное кресло.

— Должно быть, тебе странно находиться здесь, — заметила она.

— Да, — ответила Джесс. — Очень.

— Ну что, нашла свою дочь?

Вздохнув, Джесс достала из сумочки конверт. Секунду помешкав, взглянула на улыбающееся личико дочери, потом передала фотографию мисс Тейлор и рассказала ей о том, чем завершился для нее поиск собственного ребенка.

Замолчав, она взглянула пожилой женщине в глаза: они были полны слез.

— Значит, для тебя, моя дорогая, все закончилось несчастливо. Мне очень жаль.

— Может, для остальных будет по-другому.

В этот момент из дверей послышался какой-то шум.

Подняв голову, Джесс увидела старика-негра с убеленной сединами головой. Темные глаза его радостно сверкали.

— Поп! — ахнула Джесс и бросилась к старику.

— Ох, мисс Джесс, как я рад вас видеть! — воскликнул он.

Они обнялись.

— Ты выглядишь просто отлично! — воскликнула Джесс.

В этот момент за спиной у нее раздался телефонный звонок, но она не обратила на него ни малейшего внимания, Поп смущенно крякнул.

— Ну, доложу я вам, сейчас здесь не то, что прежде, когда тут жили вы, молоденькие девчонки. С этими наркоманами хлопот полон рот. А от своего старого драндулета я наконец-то избавился. Теперь у меня мини-фургончик.

— Вот бы нам такой, — рассмеялась Джесс.

— И то верно.

— Джесс, — прервала мисс Тейлор их оживленную беседу, — тебя к телефону.

Джесс вопросительно глянула на бывшую хозяйку пансионата.

— Это Пи Джей.

— Вот как? — бросила Джесс и, покрутив кольцо, пошла к столу.

Взяв трубку, кивнула Попу:

— Увидимся позже.

Поп, махнув рукой на прощание, тут же исчез, не иначе как отравился к своей новой машине.

— Привет, Пи Джей, — сказала Джесс в телефонную трубку.

— Привет, Джесс. Мне хотелось, чтобы ты не думала, будто я забыла.

Джесс повертела в руках телефонный шнур.

— Значит, ты не приедешь?

— Нет. Но не потому, что не хочу.

— Тогда почему?

Наступила длинная пауза. Наконец Пи Джей нарушила ее:

— Я больна, Джесс. У меня рак.

У Джесс подкосились ноги, и она бессильно опустилась на стул.

— Ох, Ни Джей, почему же ты мне ничего не сказала?

— Когда мы с тобой разговаривали, я еще ничего не знала, а сейчас… сейчас, я считаю, не стоит моему сыну встречаться со мной, если я все равно скоро умру, — проговорила она.

Джесс не могла поверить своим ушам.

— Ох, Пи Джей, — только и смогла вымолвить она.

— Да ладно, Джесс, не переживай. Может, он еще не приедет.

— А если приедет, что мне сказать ему?

Пи Джей опять помолчала, потом дрожащим голосом ответила:

— Скажи, что мне очень жаль. — Снова небольшая пауза. — А еще скажи, что я всегда буду любить его.

Джесс повесила трубку и взглянула на мисс Тейлор.

— Она не приедет.

Но сердце болело так сильно, что она даже не могла сказать мисс Тейлор причину.

В дверь позвонили, и скоро, неуклюже ступая, в библиотеку вошла Сьюзен. Она сдержанно поздоровалась за руку с мисс Тейлор и уселась на обитый ситцем стул, вытянув длинные ноги — под сиденьем они не помещались.

— Пи Джей не приедет, — одним духом выпалила Джесс. — У нее рак.

На секунду Сьюзен и мисс Тейлор словно оцепенели.

Потом заговорили одновременно.

— О Боже, какой ужас! — воскликнула Сьюзен.

— О Господи! — пробормотала мисс Тейлор.

— А она поправится? — спросила Сьюзен.

Пожав плечами, Джесс встала и подошла к окну. Внезапно ей показалось, что в комнате стоит леденящий холод, и она обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Она уже забыла, каким промозглым может быть этот старый дом.

Джесс выглянула в окно. За спиной тихонько, словно на похоронах, переговаривались мисс Тейлор и Сьюзен. «А ведь и в самом деле, — подумала Джесс. — Умерла моя дочка, да и Пи Джей, похоже, тоже находится на пороге смерти». Она смотрела на аккуратно подстриженную лужайку перед домом, скорбя по своей дочке, которую ей так и не довелось узнать, и о Пи Джей, которую, похоже, она тоже знала очень плохо. Но она твердо знала: если бы смогла, Пи Джей обязательно приехала бы на встречу. Вдалеке Джесс заметила неподвижно стоявшую белую машину.

— А какой у нее рак, Джесс? — тихонько спросила Сьюзен.

Джесс повернулась к ней, краешком глаза отметив, что машина отъехала.

— Не знаю, — ответила она. — Пи Джей не сказала.

Она вернулась к столу. Интересно, кто приехал в той машине? Может, кто-то из детей? Но кто бы там ни был, это не Пи Джей…

— А Джинни приедет? — все так же тихо поинтересовалась Сьюзен.

Джесс покачала головой:

— Этого я тоже не знаю.

Она взглянула на стоявшие в библиотеке напольные часы — без четверти час.

— Я рада, что ты приехала, — сказала она Сьюзен.

Та кивнула.

— Мисс Тейлор рассказала мне о твоей дочери. — Она откашлялась и откинула с лица седеющие пряди волос. — Мне очень жаль.

Джесс почувствовала искренность в голосе Сьюзен. Ей вспомнился день из далекого прошлого, когда Сьюзен произнесла эти же слова: «Мне очень жаль». В тот черный день Сьюзен случайно переехала машиной котенка и убила несчастное, беззащитное создание. Тогда Джесс в первый и последний раз видела, как Сьюзен плачет.

Горло Джесс сжалось, но она, с трудом сглотнув, попыталась улыбнуться: пусть Сьюзен знает, что она благодарна ей за участие. Она отлично помнила, что Сьюзен не из тех, кому оно легко дается.

Раздался звонок в дверь.

— Я открою, — проговорила мисс Тейлор и, удивительно легко поднявшись со стула, направилась в холл.

— Может, это Джинни, — заметила Сьюзен.

Джесс, в отличие от мисс Тейлор, с трудом поднялась со стула — ноги у нее дрожали, — пытаясь взять себя в руки и успокоиться.

— Надеюсь.

Но это оказалась не Джинни, а ее дочь.

— Здравствуй, Лайза, — сказала Джесс и медленно, словно к ногам у нее были привязаны гири, двинулась навстречу девушке. — Я так рада, что ты приехала.

Голос ее дрогнул, но Джесс надеялась, что этого никто не заметил.

Лайза улыбнулась ей. «Какая же у нее хорошая улыбка, ясная, полная детской непосредственности», — подумала Джесс. Потом девушка обвела глазами комнату. Взгляд ее остановился на Сьюзен.

— Нет, Лайза, — поспешно сказала Джесс. — Это Сьюзен. Она не… — Джесс замешкалась, не хотелось показаться грубой. — Она не твоя мама.

Лайза, смутившись, залилась краской, ее ослепительная улыбка исчезла. Когда Джесс впервые встретилась с Лайзой за кулисами, она показалась ей такой же решительной и острой на язычок, как и ее мать, а теперь она увидела и еще кое-что общее — ранимую натуру, постоянную готовность встать на свою защиту.

— Твоя мама пока не приехала.

Джесс хотела, чтобы слова ее звучали уверенно, как вдруг ее обуял страх: а что, если никакой счастливой встречи, которую она задумала, не получится? Что, если больше никто не приедет, а те, которые уже здесь, кто откликнулся на ее призыв, не испытают ничего, кроме боли? Но она отбросила эти мысли и, взяв Лайзу за руку, представила ее женщине, которая сыграла важную роль в жизни ее матери и всех остальных девушек много лет назад.

— Мы очень рады с тобой познакомиться, — сказала мисс Тейлор, протягивая девушке руку.

— Я всегда хотела увидеть свою родную мать, — заметила Лайза. — Но не знала, как это осуществить.

— Садись, дорогая. Расскажи нам, как ты живешь.

Лайза опять улыбнулась, но на сей раз несколько неуверенно. Джесс подвела ее к стулу, который стоял напротив мисс Тейлор, а сама села рядом.

— Ты счастлива? — спросила мисс Тейлор.

Девушка поднесла руку ко рту и принялась грызть ноготь на большом пальце.

— И да и нет, — ответила она и спохватившись положила руки на колени. — Наверное, как и все люди. Мы с мамой не всегда понимаем друг друга. А вот отец у меня замечательный, он ни капельки не возражал, когда я собралась стать актрисой.

— У тебя есть братья или сестры?

— Конечно, две сестры, они двойняшки. Их удочерили после меня, им теперь по двадцати одному году.

«Интересно, они такие же хорошенькие, как ты, и такие же уверенные в себе?» — улыбнулась про себя Джесс.

— Одна из них собирается стать врачом, — добавила девушка.

Краешком глаза Джесс взглянула на Сьюзен. Та, безучастная ко всему, тихо сидела.

— А чем занимается твой отец? — поинтересовалась мисс Тейлор.

Лайза рассмеялась.

— В данный момент бастует, а вообще работает подрядчиком.

В дверь снова позвонили.

«Прошу тебя. Господи! — взмолилась Джесс. — Сделай так, чтобы это была Джинни».

Дверь открыла мисс Тейлор и вернулась с молодым человеком. Он показался Джесс еще красивее, чем при первой встрече. Одет он был в серый костюм, бледно-серую шелковую рубашку и галстук в голубую и серую полосочку.

Круглое, добродушное лицо, на щеках здоровый румянец, Глаза полны нетерпения. В общем, милый, приятный юноша. В руке он держал красную розу.

При виде его Сьюзен встрепенулась было, но каким-то чутьем поняла, что это не ее сын, отвернулась, потеряв к нему всякий интерес.

Джесс, поздоровавшись с сыном Пи Джей, повернулась к собравшимся.

— Познакомьтесь, — представила она юношу. — Это сын Пи Джей.

Джесс увидела, как он обвел глазами комнату с выжидательной улыбкой на губах. «Он ищет свою мать, — с грустью подумала она, — а ее здесь нет…»

Повертев кольцо, она вскочила, сердце ее разрывалось от боли. «Боже милостивый! Что же я наделала!»

— Филип, — попросила она. — Давай выйдем на минутку в другую комнату, я хочу с тобой поговорить.

Он прошел вслед за ней в гостиную. Джесс на секунду замешкалась в дверях: тот же стол из красного дерева, в тон ему буфет, те же серебряные подсвечники… Она помотала головой, пытаясь отогнать от себя воспоминания.

— Садись, — тихонько предложила она и сама села на стул, на свой стул, на котором всегда сидела во время завтраков, обедов и ужинов много лет назад.

На секунду ее охватило странное чувство, будто Пи Джей сидит вместе с ними за столом напротив.

Положив руку на стол, Филип уселся рядом. Джесс взглянула на изящные красные лепестки. «Скоро они завянут, — подумала она, — умрут…» И она не спеша стала рассказывать ему о матери и ее страшной болезни.

— Поверь мне, я никогда бы к тебе не приехала, если бы знала, что она больна, — закончила она.

В глазах Филипа — изумрудных, как и у его матери, — появилось недоумение и боль.

— А какая разница, больна она или здорова? — дрожащим голосом спросил он.

Джесс, покачав головой, коснулась его руки.

— Не знаю, — ответила она. — Наверное, для нее какая-то есть. Очевидно, она считает, что было бы нечестно сначала познакомиться с тобой, а потом…

— А потом умереть? — Щеки молодого человека вновь залил яркий румянец. — А я считаю, — храбро выпалил он, — именно поэтому она должна со мной познакомиться.

Но внезапно выдержка изменила ему, и по щекам его покатились слезы.

Джесс порывисто обняла его. Он был такой большой, даже больше, чем Чак. Она рядом с ним казалась такой маленькой и хрупкой. Но какая же тонкая и ранимая оказалась у него душа! Каким добрым и отзывчивым сердце!

— Два года назад у меня умер отец, — с трудом проговорил Филип, — от болезни Ходкинса. Ему было всего пятьдесят шесть лет.

Джесс вздрогнула и, отстранившись, взглянула ему в глаза.

— Ты, должно быть, ужасно переживал.

— Да, мы с ним были довольно близки.

Джесс хотела было сказать ему, что отец Пи Джей — его дедушка — тоже умер молодым, но потом передумала, решив, что Пи Джей должна сама рассказать об этом своему сыну.