- Это тамплиеры! Храм подожгли тамплиеры Гуго де Пейна! Спасайте герцогиню Гертруду!
      Юдифь уже села в приготовленную коляску и дожидалась, когда ломбардец наконец-то угомонится. Печальными серо-зеленым глазами она смотрела на охваченное огнем здание.
      - Прощай, неразумный витязь! - прошептали ее чувственные губы и их тронула легкая, змеиная улыбка. - Трогай! - крикнула она слуге-зилоту, когда Бер уселся с ней рядом. - Пусть гои продолжают веселье...
      А внутри храма паника достигла предела. Людвиг фон Зегенгейм потерял всякую надежду как-то успокоить обезумевших рядом людей. Кое-как он пробился к дверям, но из-за дыма и мельтешенья тел не мог понять - что происходит, почему они закрыты и не поддаются напору?
      - Бломберг?! - воззвал он громким голосом. - Где ты? На миг ему показалось, что где-то перед ним мелькнул плащ гессенского рыцаря, а возле самого створа ворот он разглядел зловещую фигуру Робера де Фабро, которую начинал лизать подступивший огонь. Но мрачный рыцарь словно бы не чувствовал ни боли, ни ужаса от всего происходящего, - пустые глаза его были неподвижны. Страшная догадка мелькнула в мозгу Людвига. Рядом с ним рухнул, объятый пламенем, человек; другой, с выхваченным мечом, бросился в гущу народа возле дверей, нанося беспорядочные удары; кто-то пронзил его сзади секирой, - началась свалка и драка в горящем храме, где уже полыхали деревянные стропила, грозя обвалиться на головы попавших в западню людей. Немногим больше повезло тем, кто стоял ближе к амвону: их увел за алтарь и вывел через второй выход игумен Даниил и служители храма; несколько раз они возвращались обратно за остальными несчастными, пока нестерпимый жар не позволил им больше сделать ни шагу. С минуты на минуту должна была обрушиться горящая крыша и погрести под обломками попавших в западню прихожан...
      Зегенгейм шагнул в самую гущу драки, пробираясь к дверям, уворачиваясь от ударов, наносимых в кромешном дыму. Прямо перед собой он увидел застывшее, искаженное в какой-то нечеловеческой гримасе лицо Робера де Фабро, его сжатые губы, полные дьявольского наслаждения глаза; руки рыцаря крепко держали металлические кольца в створах ворот. Оторвать его от этих колец было невозможно. Каждая лишняя секунда промедления грозила смертью. Зегенгейм не стал более раздумывать, он выхватил меч и ударил им по левой кисти барона Робера де Фабро. Рука его плетью повисла вдоль тела, а пальцы отрубленной кисти продолжали сжимать кольцо, словно зубы мертвой собаки. И странно, но ничто не отразилось на лице мрачного рыцаря, будто бы он и не почувствовал боли. Людвиг приналег на левую створку ворот, она открылась, освобождая дорогу к свету и воздуху. Задыхающиеся, обезумевшие от ужаса и страданий люди посыпались наружу, падая и отползая подальше от горящего храма. Людвиг сделал несколько шагов вперед, закачался и его, теряющего сознание, подхватили чьи-то услужливые руки.
      Вино, выпитое султаном Юсуфом, графиней де Монморанси и князем Гораджичем было отравлено. Это был яд из сока листьев растения, произрастающего в горных районах Сенегала, вызывающий быструю смерть. Но он не мог подействовать на самого султана, который давно приучил свой организм к нему, принимая микроскопическими дозами и увеличивая их в течении десяти лет. Боязнь смерти от отравления была в крови всех предков правителя Магриба. Султан Юсуф всегда возил яд с собой, зная, что в дороге может случиться всякое... Но, надумав умертвить обоих рыцарей, он не мог предполагать, что Катрин де Монморанси, которую он хотел увезти с собой, сделает непредусмотренный им шаг - возьмет рюмку рыцаря и выпьет ее вместо него. Теперь, раз Аллах распорядился именно так, ему нечего было больше здесь делать. Живым не место среди мертвых.
      - Так будь же ничьей... - тихо произнес он и встал с кресла. За окнами поднималось красное зарево.
      - Что это? - спросила Катрин де Монморанси, бледнея. - Пожар?
      - Да, очевидно, - промолвил султан, в последний раз вглядываясь в ее лицо. - Прощайте, графиня. Мы больше никогда не увидимся.
      Катрин протянула ему руку, но тело ее качнулось, она сделала неровный шаг и схватилась за спинку кресла. Грудь тяжело вздымалась, дышать становилось все труднее. Встревоженные рыцари встали рядом с ней, а султан Юсуф уже шел к двери, не обращая внимания на финальный акт трагедии.
      - Вино... отравлено... - прошептала Катрин; глаза ее исказились болью, а губы свела судорога. - Все... кончено... Так трудно жить... трудно.
      Взгляд графини скользнул по лицам тамплиеров; она слабо улыбнулась им, пытаясь сказать еще что-то, может быть, самое важное, но не смогла более ничего выговорить. Глаза ее закрылись и она повисла на руках Гуго де Пейна. Гораджич, выхватив меч, кинулся на уходящих султана и евнухов.
      - А-а! Убийца! Получай же, что ты заслужил! - в ярости закричал он, пронзая мечом бросившегося навстречу евнуха. Султан Юсуф встал около открытой двери, глядя на мертвую Катрин де Монморанси, которую де Пейн бережно положил на ковер. Князь Гораджич сражался с тремя евнухами, пытаясь пробиться к султану, но силы уже оставляли его; смертельная темнота начинала застилать зрение. Он разрубил еще одного алжирца и ранил в плечо третьего, но по лестнице уже бежали остальные слуги. Тем временем султану Юсуфу пришлось обнажить меч против напавшего на него Гуго де Пейна, дравшегося ожесточенно и молча, - он понял, кто перед ним, и какую роль он, султан, сыграл в его жизни. Это был поединок отложенный временем на пятнадцать лет, но который все равно должен был произойти - если не на земле то в ином мире. Смерть Катрин свела их лицом к лицу, и один из них должен был умереть... Краем глаза де Пейн увидел, как упал, выронив из ослабевших рук меч, князь Гораджич, и с удвоенной яростью накинулся на человека, укравшего его любовь, изменившего его судьбу. Клинок мессира, как Божье возмездие, мелькнул перед лицом султана и наполовину вошел в живот, окрасив кровью пышные одежды. Гуго с силой вытащил меч, отступил на несколько шагов назад и отбил атаку трех слуг бросившихся на помощь своему хозяину. Но было уже поздно. Султан истекал кровью, придерживая рукой рану и вываливающиеся внутренности. В комнату ворвались еще пятеро алжирцев, в ужасе замерев при виде шатающегося султана Юсуфа ибн-Ташфина, могущественного правителя Магриба, принявшего столь страшную и неожиданную смерть в центре Иерусалима. Они готовы были разорвать рыцаря, осмелившегося поднять руку на их владыку.
      - Остановитесь! - крикнул султан Юсуф, глядя с каким-то удивлением на мессира. Но в его глазах не было ненависти, лишь сожаление и печаль. Остановитесь! - повторил он, и слуги опустили мечи, повернувшись к нему лицом. - Я не хочу здесь умирать, увезите меня отсюда... Никто не должен знать, что здесь произошло, - речь его прерывалась, а в горле пузырилась густая кровь. - Султан уходит... по воле Аллаха, а не от руки... неверного...
      Взгляд его еще раз задержался на суровом лице де Пейна, чей меч был выставлен в его сторону, как неумолимое жало змеи.
      - Ваше... имя? - через силу спросил султан Юсуф.
      - Гуго де Пейн, - промолвил мессир глухим голосом.
      - Я... знал... - голова султана склонилась на грудь; тотчас же слуги и евнухи подхватили его под руки и, не оглядываясь на рыцаря, торопливо понесли вниз, стремясь выполнить последнюю волю своего правителя. Через минуту под окнами раздался топот копыт.
      Гуго де Пейн подошел к неподвижно лежащему на полу Милану Гораджичу и опустился перед ним на колени. Сердце сербского князя, вечного странника и искателя приключений не билось...
      Глава VIII
      КОГДА СОДРОГАЮТСЯ ИМПЕРИИ...
      Такая мощь - и прах такой! Глядим,
      Как град, что мир топтал неудержимо
      И все крушил, как зверь несокрушимый,
      Сам в прах затоптан временем глухим...
      Ален Шартье
      1
      Маркиз де Сетина и Андре де Монбар очнулись в кромешной темноте, на зная, сколько прошло времени с тех пор, как они оба потеряли сознание. Оба тамплиера чувствовали себя так, словно сражались с целым войском или несколько часов таскали тяжелые камни. С трудом зажегши факел, они огляделись. Тот же узкий, наклонный коридор, пропитанные плесенью пол и стены, сломанный меч маркиза, но - никаких следов присутствия посторонних, неведомых существ со страшными когтями, никаких ран на теле...
      - Что же это было? - спросил Монбар. - Мне чудились ползущие на нас твари... кто-то же бросил меня на стену?
      - А мой меч? И зеленые глаза, эти красные огоньки из темноты? Кто-то играет с нами в скверные игры, - добавил маркиз. - Если только мы оба с вами не впали в состояние гипноза. Так бывает, Восток - таит много загадок. Я знаю, что существует подземный газ, способный вызвать подобное нарушение психики, когда сражаешься с воображаемыми врагами и принимаешь собственную тень за исчадие ада!
      - В таком случае хорошо, что мы не напали друг на друга, - заметил Монбар. - Однако, нам надо как-то выбираться отсюда. Путь назад отрезан завалом. Пойдемте вперед - и будь что будет...
      Оба рыцаря осторожно двинулись дальше, с тревогой всматриваясь в неведомую пустоту и прислушиваясь к каждому шороху. Коридор уходил глубоко вниз и они шли уже достаточно долго, а конца его все не было видно.
      - Вам не кажется, что мы скоро пройдем всю толщу земли насквозь и вынырнем на поверхность где-нибудь в Индии? - невесело пошутил Андре де Монбар.
      - У нас нет иного выхода, - отозвался маркиз. - Чувствуете? Кажется, повеяло свежим воздухом?
      - Да, несомненно, - согласился Андре. - Пламя качнулось.
      Он сделал несколько шагов вперед, и маркиз едва успел схватить его за руку, поскольку земля под ним разверзлась. Барахтавшегося в пустоте Монбара крепко держал маркиз, уперевшись ногами в края колодца. Наконец, с трудом ему удалось вытащить Монбара обратно. Слава Богу, остался цел единственный факел! Колодец, находившийся на их пути был неширок, около полутора метров, но глубина его была неизвестна - огонь не мог осветить дна, а звук брошенных камней достиг их ушей лишь через несколько десятков секунд. И именно отсюда веяло свежим воздухом и прохладой.
      - Что это за дыра на тот свет? - произнес, отдышавшись, Монбар.
      - Без веревки мы не спустимся. Вернемся сюда в другой раз, - маркиз легко перепрыгнул через колодец. - Похоже на то, что мы проходим гору, на которой стоит наш Тампль и дворец Бодуэна. Если выход из этого коридора все же есть, то мы вылезем где-нибудь за стенами Иерусалима. Мне кажется мы попали в подземный ход, которым пользовались древние жрецы и сам царь Соломон, чтобы незаметно покидать Храм. А может быть, его вырыли в позднее время?
      - Вы считаете, что по этим камням ступала нога Соломона? - удивился Монбар, почтительно замерев на месте.
      - Да. Видите надписи на стенах? - Сетина поднес факел к покрытому плесенью потолку. Странные иероглифы проступали на камнях, полустертые временем и сыростью.
      - Это каббалистические знаки и символы, - пояснил маркиз. - Они несут таинственный, мистический смысл, постичь который могут лишь посвященные в святая святых Соломонова Храма. Позднее я вернусь сюда, попробую разобраться. Подобные знаки я видел в архивах Цезарии.
      Тамплиеры двинулась дальше. Коридор изогнулся, а через некоторое время они уперлись в гранитную глыбу, закупоривающую проход.
      - Все! - с огорчением произнес маркиз. - Приехали. Теперь мы в ловушке. Разве что прыгать вниз, в колодец...
      - Подождите, - Монбар осветил факелом каменную глыбу; пламя качнулось в его сторону. - Видите? Через щели проходит воздух. Значит, там - полое пространство, и - выход, - он нагнулся и стал внимательно осматривать пол, ощупывая каждый сантиметр. Потом точно так же стал осматривать стены. Наконец, рука его наткнулась на впадину, в которую как раз проходила человеческая кисть. Он ощупал отверстие изнутри, обнаружив удлиненный рычаг, и потянул его на себя. Тотчас же каменная глыба со скрежетом начала поворачиваться вокруг своей оси.
      - Скорее! - крикнул маркиз. - Проскочим!
      Они бросились в образовавшийся проход, успев вовремя - прежде чем глыба вновь замкнула выход из коридора. Тамплиеры оказались на площадке с высоким потолком и круглой, как блин. То, что они увидели вокруг себя, повергло бы в ужас даже человека с самыми крепкими нервами. Весь земляной пол под их ногами был усеян костьми и черепами; казалось, они лежали здесь в несколько слоев, хрустя и рассыпаясь на части, лишь только тамплиеры встали на эту груду человеческих скелетов.
      - Час от часу не легче! - прошептал маркиз де Сетина, испуганно озираясь. - Немудрено, что души этих несчастных блуждают по подземному коридору, нагоняя страх!..
      - Боюсь, что в скором времени, мы увеличим их число, - добавил Андре де Монбар. - Кажется, отсюда нет выхода.
      - Выход есть всегда, - поправил его маркиз. - Посмотрите наверх.
      Там, на потолке виднелось небольшое отверстие, куда вполне мог бы пролезть человек. Но добраться до него было не просто.
      - Что ж, - произнес Сатина. - Пусть черепа послужат живым еще раз, - и он начал подгребать скелеты к центру площадки. Монбар принялся помогать ему. Скоро под самым отверстием высилась целая гора из человеческих останков. Маркиз взобрался на эту ужасную пирамиду, просунул руки в отверстие и подтянулся, исчезнув наверху. За ним последовал Монбар. Они оказались в небольшой скальной пещере, от которой расходилось несколько туннелей.
      - Пойдемте направо! - предложил маркиз. - Мне кажется, что это следы чьих-то ног...
      - Естественно, - согласился Монбар, всматриваясь в пол. Не сами же скелеты пришли и свалились в эту дыру. Кто-то притащил их сюда. Надеюсь, мы кого-нибудь встретим.
      - В нашем неустойчивом положении встреча подобного рода сулит мало приятного. Будьте осторожны.
      Рыцари двинулись дальше, держась рядом друг с другом. Несколько раз им казалось, что они слышат впереди чьи-то голоса, и они замирали, но гулкое пространство туннеля разносило лишь звуки падающих грунтовых вод, да учащенное биение собственных сердец. И вдруг - где-то далеко впереди - они увидели слабые, колышащиеся огоньки свечей, которые мерцали и пропадали в темноте. Стараясь не производить лишнего шума, на цыпочках, рыцари медленно прошли еще несколько десятков метров. Взору их открылась широкая подземная зала, в которой горели воткнутые в углубления факелы и свечи в руках собравшихся здесь людей. Благоразумие остановило тамплиеров; они прижались к стенам туннеля, скрываясь в тени. Маркиз сделал предостерегающий жест Монбару и указал рукой на огромный стол, стоящий посреди залы: на нем лежало обнаженное женское тело, привязанное веревками к воткнутым кольям. За столом высился черный деревянный трон с изображением трех мертвых голов на спинке; ножки трона изображали вставших на задние лапы собак; а само место занимал неподвижный мужчина в просторном кроваво-красном плаще и такого же цвета маске. Впрочем, все присутствующие здесь люди были в масках, и одежда их не отличалась разнообразием лишь черный и красный цвета преобладали в ней. Маркиз насчитал тридцать три человека, включая сидящего на троне. Все они заунывно читали какую-то непонятную, прерывающуюся резкими возгласами песнь, в которой отчетливо произносилось лишь одно слово: "Абуфихамет!"
      - Арабское значение дьявола... - прошептал маркиз де Сетина Монбару. Глаза обоих тамплиеров расширились от ужаса.
      - Мы попали в какую то сатанинскую секту, - добавил он, сжимая плечо Монбара. - Ради Бога, ни звука - иначе мы погибли...
      Человек, сидящий на троне взмахнул рукой, на которой сверкнул изумрудный перстень необычайной величины, и песнь мгновенно смолкла.
      - Слушайте Тафура! Слушайте Тафура! - закричали собравшиеся.
      Только сейчас тамплиеры разглядели, что все их пальцы оканчивались длинными изогнутыми когтями, отливающими металлическим блеском.
      - Владыка наш жаждет крови! - громким голосом произнес Тафур. - Нашими устами мы утолим его жажду! Приготовьте чашу.
      Из толпы тотчас же вышли двое людей: один держал круглый золотой сосуд, а другой - серпообразный нож. Лежащая на столе женщина, увидев приближающихся к ней палачей, забилась в истерике, ее визг напоминал смертельный вой животного, чувствующего топор мясника. Слушать ее крики было невозможно... Человек с чашей придержал ее голову, а второй - сделал надрез на шее в месте артерии. Густая кровь потекла в подставленную чашу. Тело несчастной несколько раз дернулось, затем она затихла... Отрадная чаша была поднесена сначала Тафуру, сделавшему несколько глубоких глотков; затем пошла по кругу, и каждый прикладывался к жертвенной крови.
      - Она мертва! - произнес тот, кто держал в руках нож.
      - Слава Сатане! - отозвался Тафур. - Теперь она готова стать его невестой. Кто будет проводником его желания?
      - Я! Я! - раздалось несколько голосов.
      - Не медлите! - сурово крикнул Тафур. И сразу же некоторые из толпы стали сбрасывать с себя одежду. Смотреть на то, что происходило - было невыносимо; Монбар и маркиз де Сетина отпрянули вглубь туннеля. Совокупление с мертвой началось...
      - Вырежьте сердце! - кричал Тафур. - Ешьте его! Дайте, дайте мне кусочек сердца! Пейте кровь! Кусайте ее печень!.. - руки Тафура, поднятые над головой тряслись, - и на его пальцах были такие же металлические когти. Пламя свечей металось над терзаемым трупом, животные утробные звуки неслись из толпы сатанистов. Монбар покачнулся, из-под ног посыпались камни...
      И мгновенно наступила тишина, головы в красных масках, с которых, казалось, капает кровь, повернулись в сторону туннеля, где прятались тамплиеры.
      - Среди нас посторонние! - воззвал Тафур. - Убейте их! И озверевшая, безумная толпа бросилась к туннелю... Монбар и маркиз понеслись прочь. Они добежали до той пещеры, где находилось отверстие в полу (теперь они поняли его страшное предназначение), свернули в один из туннелей, слыша позади себя топот ног. В этом коридоре было несколько выходов, и они наугад помчались к одному из них. Петляя по проходам, они наконец-то оторвались от преследователей и замерли в каком-то небольшом отсеке. Монбар потушил факел.
      - Они потеряли нас, - прошептал маркиз, сердце которого готово было выскочить из груди.
      - Мы сами потерялись, - поправил его Андре де Монбар. - Теперь мне кажется, что мы никогда отсюда не выберемся...
      Два дня разбирали место пожарища, ища под обуглившимися обломками трупы несчастных. Более ста человек заживо сгорело в храме и не все они были православной веры. Трагедия унесла жизни многих католиков, мусульман, иудеев, пришедших на открытие новой церкви. Погибла сама герцогиня Гертруда, и король Бодуэн I, опечаленный смертью сестры, объявил во всем Иерусалиме недельный траур. Специальная комиссия, назначенная Государственным Советом, занималась причинами возгорания в храме; были опрошены десятки свидетелей, оставшихся в живых... Версия о поджоге не вызывала сомнений. Фуше Шартрский утверждал, что пожар начался от брошенной на свечи розовой накидки, которую держала в руках рыжеволосая женщина, стоявшая рядом с князем Васильком. К сожалению, самого русича опросить было уже нельзя: его обгоревший труп был найден одним из последних. Имелось и другое мнение, и его придерживался чудом выбравшийся из пожарища Ренэ Алансон, что храм подожгли тамплиеры: о том же ходили и многочисленные слухи, распространяемые иоаннитами и агентами Бера; некоторые прямо ссылались на то, что видели самого мессира Гуго де Пейна и его рыцарей, разбрасывавших огонь внутри храма. Эту чудовищную ложь тотчас же опровергли многочисленные свидетели, но косвенные улики против тамплиеров продолжали накапливаться.
      Сказать истинную правду мог только Рудольф Бломберг, знавший о заговоре барона Жирара и графа де Жизора, но и он, к величайшему несчастью, погиб во время пожара. Обвинить обоих великих магистров двух Орденов оказалось невозможно. Был взят под стражу и заключен в тюрьму рыцарь Робер де Фабро с отсеченной кистью - роль его в панике и давке в храме вызывала большие подозрения: случайно ли он мешал выходу людей или пытался открыть заклинившиеся двери, как он утверждал сам? В самом Тампле также появился начальник тюрьмы Мон-Плеси барон Рошпор и начальник королевской разведки барон Глобшток, которые по законам иерусалимского королевства должны были задержать кого-либо из принадлежащих к организации тамплиеров, до окончания следствия и выводов Государственной комиссии. Превентивный арест одного из членов Ордена был простой формальностью и помешать этому было нельзя, несмотря на все заслуги Гуго де Пейна и других рыцарей перед Бодуэном I.
      Но в Тампле явившихся баронов ждало иное горе... Траурные флаги над стенами возвещали о том, что и здесь поселилась смерть. Трагическая гибель князя Милана Гораджича и графини Катрин де Монморанси потрясла всех. Их кончина не укладывалась в сознании, в нее отказывались верить. Но трупы обоих влюбленных, так и не испытавших совместного счастья, лежали в гробах, приготовленных для погребения... Лица их, просветленные смертью, были открыты и чуть повернуты друг к другу. День и ночь возле них дежурили де Пейн, Бизоль и Зегенгейм; приходили многие рыцари и простые люди, знавшие Милана Гораджича. В углу комнаты молчаливо стоял Джан, лицо которого превратилось в застывшую желтую маску. Рыдали слуги, любившие веселый, неунывающий нрав сербского князя, его справедливый характер. Слезы катились и по лицу Бизоля де Сент-Омера, не стеснявшегося их. Он вспоминал юность Катрин, ее горькую и печальную судьбу, вспоминал силу и разнообразные способности князя, его шутки, заразительный смех, какую-то беспечную открытость всем ветрам и непогоде. Человек, обошедший все страны мира, умер в один час с обретенной перед смертью любовью... Тяжело страдал Гуго де Пейн; его горький взгляд, обращенный внутрь, порой останавливался на лицах умерших и в нем сквозило сомнение: не его ли вина в случившейся трагедии? Мог ли он сберечь их от гибели? Мрачные мысли роились и в голове Людвига фон Зегенгейма, чьи волосы были опалены пожаром в храме. Он понимал, что смерть вырвала пока что одного рыцаря из их рядов, но вряд ли она насытится и успокоится на этой жертве. Как и Гуго, его беспокоило странное исчезновение маркиза де Сетина и Андре де Монбара. В тот трагический день, 21 сентября, произошли подземные толчки, которые разрушили и засыпали входы в некоторые подвальные коридоры, где могли находиться и их друзья. Работы по расчистке туннелей продолжались целые сутки, но пока не было обнаружено никаких следов тамплиеров, И было бесконечно жаль, что на похоронах не будут присутствовать отсутствующие Мондидье, Норфолк и Тропези. А погребение князя Гораджича и Катрин де Монморанси, которых было решено похоронить в одной могиле, было назначено на следующий день, когда жители Иерусалима прощались с погибшими во время пожарища, среди коих также были друзья тамплиеров - благородный князь Василько Ростиславич и гессенский барон Рудольф Бломберг, так и не успевший вступить в Орден.
      Когда смущенные горем Глобшток и Рошпор сказали о цели своего визита, де Пейн не стал возражать.
      - Кого из нас вы хотите забрать? - только и спросил он.
      - Кого вы изволите выбрать сами, - замялся Рошпор. - Это всего лишь пустая формальность. И разумеется, после погребения, - поспешно добавил он.
      - Надо и мне как-нибудь посидеть в вашей тюрьме, - сказал Бизоль, у которого в горле стоял ком. - Ждите меня послезавтра.
      Бароны поспешно откланялись, торопясь покинуть печальное место...
      Лишь вечером в Тампль вернулись обсыпанные землей, в порванной одежде маркиз де Сетина и Андре де Монбар, выбравшиеся из подземных лабиринтов лишь за стенами Иерусалима. Блуждая там несколько дней, без еды и питья, они чудом наткнулись на проход, который и вывел их к свету. Волосы обоих за это время значительно поседели. Выслушав трагические известия, они рассказали и о своих приключениях в подземелье. Обессиленные и измученные, они тем не менее не легли спать, всю ночь пробыв у тел Милана Гораджича и Катрин де Монморанси, отдавая им последнюю дань памяти...
      Сразу же после похорон, не дожидаясь окончания расследования Государственной комиссии, Гуго де Пейн с баронессой Левенкур отбыли из Иерусалима. Путь их лежал в Константинополь. В этот же день, по дороге к Египту в страшных мучениях от раны в развороченном животе скончался правитель Магриба султан Юсуф ибн-Ташфин, чья смерть позднее была объявлена в Алжире как случившаяся от лихорадки...
      2
      В стороне от дороги, ведущей из Триполи, возле ярко горящего костра сидело несколько рыцарей в белых плащах с вышитыми на них восьмиконечными крестами и вели неторопливую беседу. Другие рыцари и оруженосцы спали тут же, рядышком, по-походному положив под голову седла, охапки сена или просто железные панцири. Разговор вращался вокруг одноглазого рыцаря и его приключений, чье единственное око зорко поглядывало по сторонам.
      - Так что же это было за облако, которое тебя похитило? - спросил Жак Греналь, скрывая под пышными усами усмешку.
      - Я вам так скажу: вовсе это было не облако, а какая-то дьявольская машина, - отозвался Роже де Мондидье, выдержав паузу, как хороший актер. Когда я метнул в это облако копье меня словно молния поразила... А очнулся я ... высоко над землей.
      - "Не может быть! - воскликнул один из слушателей.
      - Может, - успокоил его Роже. - Там были такие окошечки, через которые я смотрел на проплывающие внизу реки и горы. Я даже видел два войска, сражающихся у Син-аль-Набра. А возле меня стояли какие-то маленькие существа с ручками и ножками, одетые в блестящие доспехи... С усиками на макушке.
      - А рогов не было? - улыбнулся Греналь.
      - Зачем мне врать? - обиделся Роже. - И говорили они со мной на чистейшем французском языке. Долго мы так летели, пока земля не осталась далеко внизу. И похожа она, земля наша, скажу я вам, на кочан капусты, плавающий в густом сиропе.
      - Чушь! - неосторожно выкрикнул один из слушателей, но быстренько прикусил язык, увидев кулак Греналя.
      - Любопытные это были существа, - продолжил Роже. - Все их интересовало: как мы живем, зачем воюем, почему говорим так, а не этак... В конце концов, они мне надоели со своими расспросами, и я предложил им сыграть в кости. Вы знаете что я не расстаюсь с ними, и они не раз спасали мою жизнь. Так вот. Если эти сукины дети и были посланцами дьявола, то видно плохо он их обучил играть в кости! Я выиграл у них вчистую... Даже жалко стало, глядя на их забавные рожицы.
      - А на что играли?
      - На щелчки по носу. Короче, время пролетело незаметно, и очутились мы на... Луне.
      - Да быть того не может! - вновь воскликнул самый недоверчивый.
      Роже де Мондидье даже не удостоил его взглядом.
      - Луна - место не самое примечательное, - заявил он. - Этакая захудалая провинция, вроде Мертвого моря. Надели мне на голову какой-то прозрачный мешок, а иначе бы я задохнулся, поскольку там нет воздуха. Мне предлагали остаться с ними навсегда, обещая отправить на дальнюю звезду - Сириус, но я отказался. Что подумает моя милая Жанетта, если я не вернусь к ней в Труа? Она сочтет меня самым последним обманщиком, а я, да будет вам известно, никогда не лгу! И этим забавным дьяволятам ничего не оставалось, как отправить меня обратно, на то же самое место. Только они немного не рассчитали, и я приземлился в нескольких десятках километрах от Син-аль-Набра.
      - Чудеса! - произнес один из слушателей. - Чего только не бывает в этом подлунном мире.
      - Чего в нем не бывает - так этого и не бывает, - строго заметил Роже. - А что может быть - то и случается. Вот так.
      В это время лошадь в стороне тревожно всхрапнула, а на дороге послышались испуганные голоса и крик часового.
      - Кого там черти несут? - приподнял голову Жак Греналь.
      Рыцари вооружились мечами, готовые отразить любое нападение: в это время на дорогах Палестины вновь начали пошаливать разбойничьи банды. Особенно зверствовала одна из них, прикрывавшаяся именем тамплиеров. Через несколько минут к костру подошли полураздетые, истерзанные паломники, несущие на носилках своих раненых товарищей. Все они испуганно жались друг к другу, Особый страх вызвали красные кресты на плащах Роже, Греналя и остальных.
      - Чего вы дрожите? - сердито спросил Роже. - Мы вас не тронем! Мы тамплиеры.
      При этих словах паломники в еще большем ужасе попадали на колени, заламывая руки. С огромным трудом Роже удалось успокоить их и выведать - что же произошло? Оказывается, в двух милях отсюда на их стоянку напали какие-то люди в точно таких же плащах с крестами, называвшие себя тамплиерами. Они изрубили охрану, разграбили весь лагерь и выгнали прочь оставшихся в живых, не отпустив только девушек и женщин. И, по всей видимости, продолжают там пировать и насильничать...
      - По коням! - приказал Роже, не долго раздумывая. - Нападем на них тепленьких!
      Собравшись в несколько минут, пятнадцать всадников помчались в сторону, указанную паломниками. Они уже давно охотились за лже-тамплиерами и надеялись что уж сейчас-то негодяи не уйдут от справедливого возмездия... Вскоре впереди показались огоньки костров. Роже велел спешиться и окружить лагерь. Прячась за кустами, он видел сидящих возле костров людей, на плащах которых были нашиты восьмиконечные красные кресты: сомнений не оставалось это те самые негодяи... С громким криком Роже выскочил на свет, набросившись на ближайших к нему людей; за ним последовали и остальные его товарищи - и бой закипел! Не ожидавшие нападения защищались отчаянно, но в тот момент, когда уже готова была пролиться кровь, из одного из шатров вышел высокий рыцарь, пристегивая панцирь, и громко крикнул в сторону Мондидье:
      - Роже, угомонитесь! Раскройте пошире свой глаз - сколько раз я вам советовал не пороть горячку!
      - Мессир?! - радостно выдохнул Роже, опуская меч. - Это вы? Здесь?
      - Да, я, - отозвался Гуго де Пейн. - И у меня горькие новости. Остановитесь, все!
      Бой замер, оружие было вложено в ножны. Рядом с Гуго де Пейном стоял маленький китаец Джан, который после смерти Милана Гораджича теперь неотступно следовал за мессиром, признав его своим хозяином. Из шатра вышли баронесса Левенкур и Ренэ Алансон, также возвращавшийся в Константинополь. Был здесь и грек Христофулос, присоединившийся со своими людьми к отряду де Пейна.
      - Мессир! Мы ищем разбойников, которые пользуются именем тамплиеров и грабят паломников, - произнес Жак Греналь.