Капитан вскочил. Росту в нем было примерно метр восемьдесят. Двигался он очень легко и быстро. Оружия у него не было — наверное, меньше всего он ждал, что кто-то вломится в его рубку.

Мы стояли метрах в трех друг от друга. Он соединил ладони и вытянул руки. Я отпрянул в сторону, и энергетический удар, еще более сильный, чем первый, задел мое левое плечо, которое пронзила дикая боль… Уф, ничего, рука работает. А противник при таком расходе сил долго не выдержит.

Я не видел «клинков Тюхэ». Вместо них перед глазами дрожала какая-то паутина. Я знал, что это означает. Когда бьются два бойца, чувствующие «клинки Тгохэ», они их перестают различать. Самое примитивное объяснение, если не вдаваться в подробности, — один не нанесет удара другому, если знает, что тот его наверняка предупредит контрударом. Эффект поглощения друг другом волн вероятностей. Предвидения заглушают одно другое. Это означает, что теперь все зависит от быстроты и реакции.

Мы сошлись в схватке. Мы кружились друг против друга в очень высоком темпе. Капитан обвивал меня, как змея. Казалось, он находился сразу в нескольких местах. Его синяя аура то и дело перечеркивалась желтыми и зелеными полосами — это выплескивалась энергия, наносились резкие энергетические удары. Я пока держался хорошо, успевал парировать или уходить от них. Все-таки пара импульсов вскользь задела меня — неприятно, но не смертельно. Непосредственного контакта пока не было. Первым попытался врезать мне ребром ладони мой противник. Изогнувшись, я ушел в сторону и успел скользящим ударом в плечо сшибить его с ног. Мой энергетический удар-молот должен был сломать ему шею, но он змеиным движением вывернулся и мгновенно поднялся на ноги. И снова нас закрутил безумный вихрь.

На какой-то миг капитан оказался у меня за спиной, и я потерял его из вида. Краем глаза я увидел, что он резко взмахнул рукой. Меня пронзила обжигающая боль. В рукаве у капитана было несколько тонких кинжальных лезвий, одно из них с легкостью, с которой пронизывает масло горячий нож, пробило «Хамелеон», выдерживающий пистолетную пулю, и вошло в предплечье, Второе воткнулось в металлическую стену рядом. Лезвия обладали такой мощью, потому что синяя энергия, которой они были окутаны в момент удара, придавала им силу и скорость.

На какое-то мгновение я потерял ориентацию — тут бы меня и добили. Но я сумел переместиться на пару метров. Противник явно был удивлен. Значит, рагнитские суперы не владеют искусством внепространственных гиперперемещений. Ну что ж, это дает мне некоторое преимущество, особенно важное, учитывая то, что, похоже, энергетический потенциал их капитана выше моего.

Правое предплечье не работало. После перемещения мне понадобилось какое-то мгновение, чтобы прийти в себя. Тут я и получил энергоудар в грудь и отлетел к стене. Хорошо еще, что капитан немного утомился, и удар оказался не особенно мощным. Противник рванулся ко мне, чтобы добить, не мешкая, а я кинулся ему навстречу. Мы едва не столкнулись, но я очень сложным финтом ушел в сторону и достал его мощнейшим ударом кулака в область горла. Таким ударом я могу разбить толстую каменную плиту или расколоть чугунную болванку. И горло, и позвонки обычного человека были бы перемолоты не хуже, чем от автоматического кузнечного молота. Но я будто бил по титанитовой стене. Капитан успел поставить защиту. У древних китайцев эта система называлась «железной рубашкой» — человек выставлял энергобарьер, который не брал даже нож. Капитан владел этой системой получше китайцев. Но все равно он отлетел на несколько шагов и растянулся на полу. Однако не успел я и глазом моргнуть, как он опять оказался на ногах.

Некоторое время мы снова стояли друг против друга. Мне крепко досталось, я тяжело дышал, прикусив губу. По правой руке под пробитым «Хамелеоном» струилась кровь. Но и капитану пришлось несладко. В отличие от моей физиономии, на его лице не отражалось ничего — ни злости, ни боли. С таким видом обычно смотрят опостылевший скучный фильм.

— Смерть на пороге, — прошипел капитан и провел ладонями по лицу. Он сжался в пружину, а потом начал движение.

Он плел кружева какого-то странного быстрого танца: извивался, как змея, перетекал, как вода, не верилось, что это существо из плоти и крови. Он больше походил на мечущееся пламя костра, его аура потемнела и пошла всполохами.

В меня впивались сотни игл, тело опутывали невидимые сети, по нитям которых из меня высасывались последние силы. Капитан не приближался ко мне. Мои попытки навязать ему ближний бой ни к чему не приводили — он умело уходил от контакта, благо простор рубки давал такую возможность. Мой противник владел каким-то дьявольским, неизвестным в Асгарде искусством.

Мне все же как-то удалось достать капитана энергетическим ударом-молотом, а потом ногой в грудь, отправив его на пол. Это лишь ненадолго сбило его с ритма, и он продолжал опутывать меня сетью, вгонять в транс. Бороться мне становилось все труднее, реакция замедлялась, в движениях чувствовалась вялость. Капитан метнул в меня третий клинок. Он без труда вспорол рукав «Хамелеона» на плече, но, к счастью, лишь слегка оцарапал кожу. Вслед за этим я получил удар пяткой в грудь и вдогон энергоимпульс. Странно, но резкая боль на миг вернула мне былую изворотливость и реакцию. Я изогнулся, вскочил на ноги, избежав последующей атаки.

Танец продолжался. И я все терял и терял силы. Пропустил еще один тычок и понял — если мне не удастся что-то сделать в ближайшие секунды, то песенка моя спета.

Своим фантастическим танцем капитан пытался подавить мою волю, подчинить себе, а потом добить. Мне стоило огромных усилий противостоять его напору. Я решил пойти по пути, явно неожиданному для противника. На миг я отдал свое сознание, все существо в его власть, слился с ним, подчинился. И мне удалось постичь мозаику его движений, проникнуть в суть танца. Пока не захлопнулась ловушка, я сумел вырваться из цепких пут.

Теперь я знал, как действовать, как поймать капитана. Вот только сумею ли?

На миг я превратился в скользящий меж камнями ручей, в порыв ветра, пробивающийся во все углы и закоулки, я попал в ритм танца, потом переместился на полтора метра и очутился на расстоянии нескольких сантиметров от капитана. Сразу двумя ладонями я, собрав все силы, нанес страшнейший энергоудар, капитан полетел на пол и перекувырнулся через голову. Я думал, что наконец-то вырубил его, но он был необычайно живучим. Он стал приподниматься, и я понял, что сейчас он опять будет на ногах и раздавит меня. Слишком много сил растерял я на последний рывок. Мой потенциал почти исчерпан

Пальцы инстинктивно рванулись к поясу и нащупали рукоять ножа, о котором я совершенно забыл. Собственно, в горячке боя мне и не представлялось случая воспользоваться им. Я выбросил руку с ножом вперед и вложил в это движение все оставшиеся силы. Теперь, окутанный биоэнергией, это был не просто клинок. Это была ракета или плазменный резак, готовый пронзить что угодно. Капитан вздрогнул. Он попытался поставить барьер… У него ничего не вышло.

Нож достиг своей цели. Он пронзил грудную клетку капитана, оставив выжженную рану, и до половины лезвия вошел в металлический пол. После этого, окончательно обессиленный, я рухнул на колени…

Сколько я простоял в позе паломника, добравшегося до Гроба Господня, точно не знаю. Минут пять-десять. Потом встал, ощупал себя — вроде живой. Тело болит, в груди бьет молот, рука висит беспомощной плетью, но ничего — не это главное. А главное, что я вышел победителем.

Осторожно я ощупал правое предплечье — кость цела. Рана болезненная, но для врачей Асгарда починить мне руку и сделать ее как новенькой труда не представит. Усилием воли я попытался остановить кровь. Получилось.

Покачиваясь, будто шел по палубе попавшего в шторм корабля, я подошел к капитану. Непробиваемое спокойствие и равнодушие на его лице остались и после смерти. Я сорвал с его головы оранжевый обруч. Как я и предполагал, это была биоконтактная система выхода на компьютер корабля, фактически, это блок пульта управления, настроенный на биополевые характеристики пилотов. На Земле эксперименты по непосредственному соединению человека и компьютера, по управлению машинами путем мысленных сигналов велись с конца двадцатого века, но так до сих пор ничего путного и не получилось. Причина неудач крылась не только в разбросанности человеческого мышления, но и во множестве побочных эффектов, исключающих устойчивый контакт. Операторы, которых все же удалось подключить к машине, испытывали жесточайший стресс, а некоторые просто сходили с ума. Рагнитам удалось преодолеть все трудности и создать жизнеспособную систему.

На экранах голубело небо, внизу плыли пики Шань-Тяня. Форт Скоулстонт давно скрылся за хребтами. «Изумрудный странник» неторопливо, степенно, как дирижабль, плыл над планетой, медленно набирая высоту. Гравитационные оковы Акары не действовали на него.

Я отдышался, сделал несколько восстановительных упражнений — немножко полегчало Обруч пришелся как раз по моей голове. Я был почти уверен, что мне удастся обмануть бортовой компьютер и проникнуть в него, овладев кодом входа. Получится ли затем подчинить себе корабль и разобраться в его управлении? Возможно, что и получится. Времени у меня впереди масса, ограничивает лишь возможное прибытие рейсового звездолета рагнитов, но это может произойти и через месяц, и через два.

Кресло оказалось жестким. Я прикрыл глаза и отвлекся от всего — от боли, от мыслей о только что выигранном бое, от переполнявших меня чувств и переживаний. В голове мутилось, мысли путались, но все равно я вышел из схватки, и в лучшем состоянии, чем можно было ожидать. Я мог работать с компьютером — и сейчас это важнее всего на свете.

Передо мной клубилось облако сизого тумана с блестками, которые беспорядочно метались, время от времени образовывая различные фигуры. Так, ясно — мне необходимо привести в порядок этих беспокойных светлячков, составить из них прямую линию. Занятие это чем-то напоминало игру в объемную головоломку. Постепенно я нащупал систему в мелькании светлячков, затем научился подчинять себе их движение и наконец выстроил их в цепочку, переливающуюся, как бриллиантовое ожерелье.

— Отлично, — вслух произнес я. Мне удалось обмануть компьютер и выдать себя за своего. Доступ к управлению «Изумрудным странником» открыт. Теперь надо учиться управлению. Если оно было доступно пилотам, им смогу овладеть и я. Я снова принялся за дело. Передо мной предстал хитрый узор из линий, пятен, геометрических фигур — это был разноцветный калейдоскоп из постоянно сменяющихся фрагментов. Знание приходило постепенно и как бы без моего участия. Это напоминало решение интегральных уравнений во время обучения в Асгарде — вопрос уходит куда-то в черную дыру, и ответ возвращается оттуда же.

— Готово, — выдохнул я и вытер выступивший на лбу пот.

Первый уровень управления освоен. Для начала я сделал кресло помягче, и оно ласково обволокло мое разбитое тело. Затем потушил шестиконечные звезды плафонов, свет которых меня раздражал, и включил еще два экрана по бокам от кресел пилотов. Работает! Все оказалось не так уж и сложно. Теперь надо перебираться на следующие уровни. Осталось совсем немного.

… Какая-то влажная сплошная чернота, лишь изредка разрежаемая слабым сиреневым мерцанием.

Ничего, кроме мрака и нарастающей неуверенности в своих силах. Постепенно я начинал осознавать, что тычусь лбом в стену. Иногда мне удавалось пробиться на какие-то микроны в глубь этой стены, но меня тут же резко отбрасывало назад.

— Сволочь! — процедил я, прибавив еще несколько ругательств, которые обычно припасаю для подобных случаев и которые просто неудобно говорить на людях.

Покойный капитан заслужил и гораздо худшие характеристики. Ведь он перед смертью успел намертво заблокировать управление всеми важнейшими системами корабля. Не уверен, что и ему было бы под силу их разблокировать — для этого нужно заново перелопачивать бортовой компьютер с помощью армии техников и сложнейшей аппаратуры. Единственное, что я смог, так это проникнуть в базовую программу, оставленную покойником, и узнать, что «Изумрудный странник» должен выйти на круговую орбиту у Акары и ждать рейсового корабля рагнитов, перед экипажем которого после выдачи опознавательного кода гостеприимно распахнутся все двери. Пытаться изнутри голыми руками уничтожить «Изумрудный странник» или хотя бы компьютер с банком данных, скрывающий частотные характеристики туннеля в Солнечной системе, — занятие бесполезное и бессмысленное. Это все равно что молотком пытаться размолотить в пыль Баальбекскую террасу.

— Не дури! — вслух прикрикнул я. — Работай, нытик!

Раз за разом я предпринимал попытки проникнуть на заблокированные уровни, и раз за разом меня отбрасывало обратно. То, что с управлением мне не справиться, я понял после первой попытки, но, чтобы окончательно осознать это, проникнуться всей безысходностью моего положения, мне потребовалось еще четверть часа.

Я человек не очень нервный и не слишком впечатлительный, но на моих глазах выступили слезы. Оставалось покориться судьбе, то есть или действительно лезть в петлю, или ждать рагнитов, чтобы вступить с ними в рукопашную схватку и погибнуть в честном бою, подобно древнему викингу.

Все кончено. Я один в пустом огромном корабле. Беспомощный и злой от ощущения этой самой беспомощности. Я в сердцах двинул кулаком по подлокотнику кресла и бездумно уставился в экран.

Так я просидел минут пять, пока неожиданно меня горячей волной не обожгло ощущение, что я в рубке не один.

Недавно еще я стоял в дверях, а в этом кресле сидел капитан «Изумрудного странника», зная, что откуда-то появился незнакомец и находится за его спиной. Теперь в кресле капитана сидел я, а кто-то стоял уже за моей спиной. Возможно, в его руке удобно устроилась рукоятка разрядника, готового в любой миг выплюнуть молнию, которая разнесет меня в клочья.

Я медленно повернулся вместе с креслом, пытаясь прикинуть, кого же я сейчас увижу и что мне делать. Как же я умудрился просчитаться и не почувствовать, что, кроме капитана, на корабле спрятался еще кто-то?!

Я обвел глазами рубку и…

Я обвел глазами рубку… и не увидел никого. В коридоре пусто. Ни звука, ни шороха, ни легчайшего движения воздуха. Напрашивалась мысль, что все это мне померещилось от перенапряжения. Но она не соответствовала действительности. Я знал, что здесь кто-то есть. Прямо в рубке. И то, что я не могу увидеть или услышать его, еще ни о чем не говорило.

— Кто здесь? — нервно крикнул я. Еще немного — и я дойду до ручки. Невозможно до бесконечности держать себя в руках. Но я опять собрал волю в кулак. Ответом на мой вопрос была звенящая тишина.

— Кто ты? Покажись, черт тебя подери!

Со стороны я, наверное, выглядел полным идиотом. Изможденный, растерявший весь кураж и азарт, а с ними силы и надежду, человек, сидящий в кресле пилота и разговаривающий с пустотой. Любой сторонний наблюдатель сделал бы однозначный вывод: у парня отказала голова, и его нужно срочно отправить в психушку, пока он не искусал себя или окружающих, которых, кстати, нет… А, плевать, как я выгляжу со стороны! Все равно это некому оценить, кроме загадочного невидимки.

Будто сквозняк прошелся по рубке, и я ощутил легкое прикосновение к вискам. Голова закружилась, и на миг я заглянул в бездонную черноту. Потом отпустило. Затем я снова почувствовал прикосновение. Кто-то стучался в мое сознание, просил выйти с ним на контакт. В этом напоре не чувствовалось агрессии и злобы, а мне терять было нечего. Поэтому я шагнул навстречу неизвестности и слегка приоткрыл ворота своего разума. Откуда-то из морозного далека донесся глухой голос, пробравший меня насквозь, отозвавшийся в каждой частице моего тела:

— Теряю силы… Надолго меня не хватит. Не будь дураком, у нас осталось мало времени.

— Хорошо, хорошо. Не буду…

— Расслабься, Саша. Вместе мы одолеем эту дурынду. Это я тебе гарантирую.

— Я тебе верю, Антон.

Сомнений нет — я вошел в контакт с погибшим Антоном. Точнее, с его душой. Обычно такое почти никому не удается. Вернуться в мир, из которого недавно ушел, вступить в контакт да еще пытаться оказать помощь живым — задача невероятно трудная. Особенно когда еще не завершился сорокадневный цикл. Ходит много легенд о таких случаях, но большинство из них — просто досужие вымыслы.

— Как ты смог вернуться, Антон?

— Нам кто-то помогает. Со стороны идет подпитка… Но нет времени объяснять. Начинаем.

— Понял.

— Ты воск! Ты вода! Ты растекаешься по поверхности и способен проникнуть в любую щель…

Если кто-то и мог справиться с компьютером «Изумрудного странника», так это Антон. Это невероятно, но даже после смерти он делает все, чтобы до конца исполнить свой долг.

Я растекался по черной поверхности стены, преградившей мне дорогу. Стена была все такая же упругая и непреодолимая, но теперь я видел, что в ней много неровностей и трещин Я проникал в щели, заполнял их и вспыхивал зеленым огнем, подпитываясь энергией Антона. Жар растоплял черный лед стены, она стекала и расползалась, но, когда уже казалось, что нам удалось проникнуть сквозь нее, нас выталкивало на поверхность и преграда вновь стояла пред нами.

— Не выходит — слишком сложно, — подал я голос.

— Пробуем дальше. Мы пробьем ее.

Снова я расплавленный воск, струящаяся вода, опять я проникаю в трещины и зазоры — и снова безуспешная попытка попасть на второй уровень. Еще одна попытка. Расплавленная лава — то, во что превращается материал стены от нашего упрямого воздействия, — восстанавливается, но уже не так быстро. Главное теперь — не терять напора. Еще одно усилие, и стена остается за спиной, а мы оказываемся в потоке разноцветных струй.

— Прошли? — спросил я.

— Почти прошли. Но надо глубже, иначе мы не овладеем управлением двигательной установки.

Снова вперед. Теперь мы уже не воск и не вода, а холодная игла, пронизывающая поток световых струй. Неожиданно нас кинуло вперед, к какой-то огромной воронке, притягивающей к себе.

— Назад! — послышался голос Антона. Мы рванулись назад и снова застряли в потоке световых струй.

— Я не могу больше. Я ухожу.

— Подожди!

— Мы не смогли полностью овладеть кораблем. И не сможем.

— Что же делать, Антон?

— Я могу раскочегарить двигательные системы, и тогда корабль рванет, как тот глайдер. Помнишь?

— Помню.

— И тогда вскоре от «Изумрудного странника» останется одна дырка.

— Ну так за чем же дело стало?

— От тебя тоже останется дырка. Ведь тебя, Саша, нельзя высадить. Ты останешься в этой жестянке. И умрешь.

— Чего же мы ждем? Конечно, я согласен.

— Хорошо, приступаем… Помогай мне.

Мы снова начали пробиваться через застывший светопоток. Теперь эти разноцветные струи подчинялись нашей воле, и мы могли плести из них сложные узоры. Через некоторое время получилась картинка, вполне удовлетворившая Антона.

— Все готово. Я ухожу.

— Спасибо, Антон.

— До встречи в раю.

— Очень остроумно, — буркнул я.

Корабль начал наращивать скорость. Теперь все сделано, и мне оставалось только одно — любоваться пейзажем, местами, по которым я недавно пробирался с таким трудом к форту Скоулстонт, и ждать взрыва. Можно, конечно, кричать, плакать, хохотать, но ничего нельзя изменить — и мне, и кораблю осталось жить минут десять. Романтики утверждают, что выход есть из любой ситуации, были бы воля и желание жить. Реалисты знают, что это далеко не так. Сейчас я находился как раз в классической безвыходной ситуации.

Впрочем, чего уж так убиваться? В смерти страшны только неизвестность перед переходом, перед тем, что принесет новый круг, и жалость расставания. Когда магнитопоезд отчаливает от вокзала и разгоняется на всех парах, а сзади остается родной город, с каждой минутой увеличивается разрыв с домом, ты знаешь, что если и вернешься сюда через много лет, то совсем другим человеком, и здесь все будет иным, непривычным. Новые здания, новые люди, новые слова и мысли. Нельзя дважды войти в одну реку — эта простая истина наполняла грустью.

… На то, чтобы понять, что происходит, и успеть среагировать, мне даны были какие-то жалкие доли секунды. Ровно столько времени, сколько нужно «Изумрудному страннику», чтобы преодолеть расстояние в пятьдесят метров. Успеть было почти невозможно. Но между «почти невозможно» и просто «невозможно» все-таки есть какой-то зазор, какой-то крохотный шанс. Я его использовал!

Только что я сидел в кресле капитана обреченного корабля — и вот я уже лежу на холодной рыхлой земле. Черная площадка, бессменный караул сосен вокруг — знакомое место. Ну конечно же, это была пустошь Леших забав. Земля! И рукой подать до Асгарда. Остается только подняться, отряхнуться и пройти сто метров. Там проходит линия спецметро, ведущая в город.

Мне несказанно повезло. Как я уже говорил, транспортная система «динозавров» представляет собой цилиндр, пронизывающий планету и возвышающийся на несколько километров над ее поверхностью. Далее в пространство уходит «труба» диаметром равным диаметру цилиндра. Для перемещения достаточно попасть в любую точку «трубы». Рука провидения или невероятная случайность, но траектория «Изумрудного странника» и «труба» пересеклись За кратчайший миг я успел понять это и устремился к Земле. Ай да Аргунов, ай да сукин сын! Выкарабкаться из очередной передряги, да еще из какой! Дуракам, говорят, везет.

Сто метров до метро, а потом — уютная комната, суетящиеся товарищи, врачи, хороший стол. Это все было бы очень здорово, но… Но мне нужно на Акару. Зачем? Помочь оставшимся там друзьям? Им вряд ли нужна моя помощь. Все, что от них требовалось сотворить с фортом Скоулстонт, они сотворят и без меня. После этого они устремятся домой, в Асгард. Я же стремлюсь в форт. К Синему Шару.

Зачем, спрашивается, мне сдался этот Синий Шар? Об этом я пока не имел представления. Не скажу, что время, проведенное рядом с ним, было лучшим в моей жизни. Пожалуй, оно даже было одним из худших. Но меня не отпускало ощущение — если я не вернусь и что-то не сделаю (интересно, что?), то в чем-то крупно проиграю. Очень крупно.

Был еще такой вариант — я добираюсь до города, там немного отдыхаю, отъедаюсь, согреваюсь и лишь потом отправляюсь на Акару. Но так бы ничего не вышло. Да, сейчас я измотан, мне тяжело, но я могу вернуться. Потом, размякнув, не смогу. Дело даже не в том, что в спокойной и уютной обстановке на меня навалятся воспоминания, запоздалый страх смерти, я потеряю азарт и темп, раскисну, все произошедшее со мной отойдет на второй план, и драке я предпочту спокойствие и безопасность. Отогнать прочь слюнявые переживания и собраться с силами я бы все-таки смог. А вот прийти снова к Синему Шару вряд ли решусь. Вот это слишком тяжело. Нужно не упускать миг своей злости и решимости, ибо завтра я найду тысячи причин, чтобы не делать этого. И смогу даже сам себя убедить, что этот Синий Шар мне не нужен, не имеет для меня никакого значения и смешно из-за каких-то своих иллюзий переться черт знает куда и при этом еще рисковать жизнью,. Однако сейчас я прекрасно понимал, что он мне нужен и что я должен быть на Акаре, причем чем быстрее, тем лучше.

Полчаса я просидел на холодной земле, не в силах решиться на безумный шаг. И все же решился…

Акара. Я снова на ней, на том самом месте, где мы стояли несколько дней назад. Тогда мы составляли еще полный Круг. Отсюда мы начали свой нелегкий путь, который оказался для Уолта, Антона и Одзуки последним. Прошло пять дней. Как же это было давно! Кажется, в другую эпоху. Я и сам тогда был другим, не знающим многого, не ведающим важных вещей. Тогда, при всем нашем энтузиазме никто до конца не верил, что удастся уничтожить форт Скоулстонт и «Изумрудный странник». Это была мечта. Мы мечтали отсрочить страшное будущее, выкроить для человечества несколько лет и тем самым попытаться спасти его. Чудо — нам это удалось. Теперь по воле судьбы путь мой снова лежал в форт. Однако сейчас я даже не представлял четко, зачем.

В лицо бил разгулявшийся ветер. Я разжал пальцы, и он подхватил горсть земли, прихваченную мной с родной планеты. Горы, как всегда, выглядели красивыми и величественными, казалось, их совершенно не касается суета, происходящая здесь. Стояли они миллионы лет, простоят еще столько же. Но, видимо, все-таки наше мелкое копошение касалось чем-то и их, и всей планеты. На всем окружающем, в том числе и на горах, продолжал лежать отпечаток скверны, возможно, опасный для всего и всех. И теперь я знал, откуда она взялась. От Синего Шара.

У меня не осталось при себе почти ничего — ни снаряжения, ни оружия. Даже серьга радиопередатчика закатилась куда-то во время потасовки на «Изумрудном страннике». Впрочем, оружие мне не особенно и нужно. От рагнитов, надо надеяться, Акара на некоторое время очищена, других хищников мне бояться нечего — справлюсь. Хуже, что осталось всего две пластинки пищеэнергана — явно не хватит, чтобы восстановить хоть часть сил. С другой стороны, достаточно, чтобы на своих ногах доплестись до форта.

Сейчас путь был легче, чем в прошлый раз. Не нужно бояться, что ненароком засекут рагниты. Я уверен, что теперь мне не грозит и Казагассс — во всяком случае, того, что произошло с Уолтером и Одзуки, со мной не произойдет, борьба с этой силой перешла у меня на какой-то более тонкий уровень. Наибольшую опасность представляли рагнитские контрольные «пирамидки», запрограммированные на уничтожение всего, что по размерам и форме хоть отдаленно напоминает гуманоидов. Но где находится часть их, я знал. Остальные попытаюсь выявить и обойти…

На наших я набрел на второй день. Черные точки на белой простыне — трое суперов и четверо цитиан.

Встреча друзей. «Давно не виделись». Охи и ахи, обнимания — никакой в нас не осталось мужской строгости и сдержанности. Даже угрюмый Ковальский готов был сентиментально прослезиться. Что говорить, у меня у самого комок в горле стоял. Мы прошли через ад. И узы, которые нас теперь связывали, были покрепче братских уз. Это гораздо значимее, чем просто дружба боевых товарищей. Круг — нечто иное. Это единство помыслов и действий. Это… Одним словом, это просто Круг… Из которого в живых остались всего четверо и которому под силу оказалось в тяжелейшей схватке совершить чудо.

Цитиане что-то тоже верещали, так часто, что и не поймешь. Похоже, они тоже были рады увидеть меня в живых.

— Мы поняли, что ты очутился на борту «Изумрудного странника» после того, как он отчалил восвояси, — сказал Герт. — Мы не успели даже пожелать тебе счастливого пути. Как ты туда вообще забрел, Саша?

— Переместился.

— Из нейроцентра?

— Ага, прямо из нейроцентра.

— Такое расстояние! Как ты сумел?

— Так вышло. Сразу не объяснишь.

— Но времени теперь полно…

— Потом. Что с «Изумрудным странником»?

— Рассыпался в прах. Мы не думали, что тебе удастся сойти с магнитопоезда между вокзалами. Откуда ты?

— С Земли.

— Что?!

Я объяснил, как очутился на Земле и спасся от неминуемой гибели.

— Чудеса! — покачал головой Маклин. — А чего тебя опять принесло на Акару?

— Нужно завершить незавершенное. Объясню все чуть позже.

На привале я рассказал историю с Синим Шаром.

— Мы видели твой черный купол, — сказал Ковальский. — Сперва мы подумали, что он имеет отношение к нейроцентру.

— Я тоже так подумал, — поддакнул я.

— Мы хотели переместиться вовнутрь, но вовремя одумались. Почувствовали опасность. И поняли, что к нейроцентру купол никакого отношения не имеет. Мы решили, что там хранится Джамбодир.

— Какой такой Джамбодир?

— Мифические Синие Шары, которые рагниты якобы оставляют на завоеванных планетах, тем самым распространяя власть силы, которой они подчиняются, дальше и дальше. В Галактике принято считать, что это всего лишь легенда. Рагниты и так достаточно чудные существа, чтобы навешивать на них еще что-то.

— Мне нужно к Джамбодиру.

— Как командир я не могу тебе этого позволить, — покачал головой Герт.

— С фортом покончено, задание выполнено, — возразил я. — И я иду обратно. Это мое личное дело. Я иду один.

Герт задумался, потом кивнул.

— Хорошо, будь по-твоему. Только ты идешь не один. Ты идешь со мной.

— И со мной, — понуро вздохнул Ковальский. — Правда, это очень большая глупость.

— А мне куда деваться, одному-одинешенькому? — возмутился Маклин. — Я тоже падаю вам на хвост.

— Мы идем к Джамбодиру, — подвел итог Герт. — Хотя для тебя, Саша, это, скорее всего, самоубийство. Ликино предсказание еще в силе, и ты делаешь все для того, чтобы оно сбылось.