Провалились, подонки! Но хорошая работа. Этот парень еще более умный, чем я предполагал. Никто за мной не следил, так как применили другой способ, чтобы меня захватить. Через пять минут я нашел и его — крошечный радиопередатчик под бензобаком, издающий непрерывные сигналы. С таким устройством мой преследователь мог не торопиться: в то время как я считал себя в безопасности, он, ведомый своей мерзкой игрушкой, спокойно подошел к моей машине и установил взрывчатку.

Второй вопрос: почему? Двойная предосторожность? Если это было действительно сделано для того, чтобы ликвидировать Вестера, то слишком уж много риска для неопределенного результата. Но с другой стороны, враги наших друзей — наши враги. Кто-то, интересующийся Вестером, мешает им, вот они и решили уничтожить его, даже не интересуясь, кто он. Может быть... Остается узнать: кто же мишень номер один?

Я не смог удержаться от улыбки, подумав, что где-то кто-то, прижав к уху приемник, ждет, когда прекратятся эти «тик-так», что будет означать — взрыв произошел. Я дал передатчику возможность осторожно упасть на гравий, где он продолжил издавать свои сигналы, а сам уехал.

Доктор Георг Карлсон принял меня сразу.

Ему было около тридцати, высокий, тонкий мужчина, в белой классической блузе.

Он упал в свое кресло за письменным столом, обхватил ладонями усталое лицо и, как бы извиняясь, сказал:

— Длинная ночь... Два срочных вызова... Эти сумасшедшие за рулем! — Потом, нагнувшись вперед, глянул на меня: — Хорошо... Так о чем мы говорили?

— Доктор, чтобы не терять время зря, я опущу подробности, если вы не хотите их услышать. Я разыскиваю Луи Агрунски, который работал на национальную оборону.

— Я его знаю.

— Он исчез, и мы должны любой ценой его разыскать.

Врач поморщился:

— Он был одним из моих пациентов. Это все, что я могу сказать.

— Поговорим о нем как о пациенте. Прошу вас на минуту забыть о профессиональных секретах.

— Это невозможно, мистер Мэнн.

— Тогда попрошу вас позвонить вот по этому номеру. Там удостоверят мою личность, и вы поймете необходимость побеседовать со мной откровенно.

Я дал ему координаты Чарли Корбинета и подождал, пока он манипулировал, как Клод Вестер. Я наблюдал за ним, когда он вешал трубку. Доктор медленно наклонил голову.

— Хорошо. Валяйте!

— Сперва об аварии.

— Ничего серьезного, во всяком случае для большинства людей. У других пациентов выздоровление пошло бы гораздо быстрее, но не у Агрунски.

— Почему?

— Вы имеете представление о таком понятии, как сопротивляемость боли?

— Слишком хорошо.

— У него она была посредственной. Этот человек показал себя способным перенести самые большие моральные страдания... но... физическая боль делала его очень уязвимым.

— Его ранения были болезненными?

— Ни в коем случае. Мы с вами без труда перенесли бы их на ногах. Но он...

— Вы держали его так долго из-за этого?

— Из-за его ранения. Чтобы провести курс детоксикации. Чтобы нормально лечить его, мы практически должны были избавить его от физической боли. Для этого мы использовали морфий. Это случается очень редко, но оказалось, что Агрунски один из тех экземпляров, которые почти немедленно находят удовольствие в наркотиках.

«Так и есть! Вот ключ к головоломке! Все начинает прорисовываться!»

— Он был с вами откровенен?

— Никогда ничего не говорил о своей работе, если вы это имеете в виду. Ни единого слова о своей работе в Службе безопасности.

— Я спрашиваю не об этом.

Карлсон сделал рукой неопределенный жест:

— О! Время от времени Агрунски ударялся в ложный пафос. Я уже слышал много о таких и услышу еще... Посмотрите, сколько ученых стали заядлыми пацифистами после Хиросимы и Нагасаки. Нельзя участвовать в создании орудия уничтожения, не испытав рано или поздно комплекса вины.

— А Агрунски?

— Этот беспокоился о будущем планеты. Боялся, что в процессе поисков будет создан автоматический самоуничтожитель, чтобы дать стране возможность защищаться. Фантазии... Я пытался привести его в нормальное состояние, избавить от этой мысли. И кажется, мне это удалось.

— Нет, вам это не удалось, доктор!

Он сжал губы так, что его рот превратился в тонкую линию, а я продолжил:

— Агрунски готов взорвать планету.

Молчание длилось несколько секунд. Карлсон пристально посмотрел на меня, потом обронил:

— Негодяй!

— Вы знаете, что он способен это сделать?

Врач кивнул:

— Да, знаю. Он один из самых крупных электронщиков. Что же произошло?

— Не знаю... Но вы можете найти подходящее объяснение его поведению с начала болезни... История с морфием... это серьезно?

— Мы захватили привыкание к нему вовремя. Провели наблюдение, применили классическое лечение.

— И он ушел отсюда здоровым?

Карлсон облизал губы в поисках слов, потом ответил:

— Я в этом уверен.

— Но рецидив возможен?

— Это всегда остается возможным. Это как антиалкоголизм. Я никогда не думал...

— Это не ваша вина.

— Напротив, я должен был настаивать тогда на дополнительных исследованиях.

— Послушайте, доктор... Вы в вашем положении должны хорошо это знать... Наркотики здесь есть?

— Боже мой! Наркотики он найдет в любом городе мира!

— Но именно здесь?

— Я лечил много случаев.

— Пожилых, молодых?

— Нет, всегда взрослых, направленных по суду.

— Они здесь находили наркотики?

Он сделал нетерпеливый жест.

— Попытайтесь, доктор... Никаких догадок в отношении источников?

— Скорее всего, их получают извне... Я задавал много раз этот вопрос. Мне никогда не попадался тут продавец. Но вы же знаете: где есть деньги, много денег, то найдется и товар!

— Я знаю, доктор.

— А вам известны причины, по которым интеллектуалы втягиваются в наркотики? Чаще всего это начинается с того, что время от времени они начинают принимать их от бессонницы, от усталости, от расстройства. Вы знаете это?

— Это я тоже знаю. А вы... нет?

— Я — нет.

— По вашему мнению, доктор, Агрунски мог снова почувствовать потребность в наркотиках?

— Существует большой риск. Если он будет держаться на достаточном расстоянии от наркотиков, то будет спасен. Если попробует — все кончено. Я рассчитываю на его сознательность.

Мне захотелось высказать ему свою симпатию.

— Это болезнь, а он больной, доктор. Пока еще не удалось найти лекарства для лечения от насморка... А тут... Нет, вы ни в чем не можете себя упрекнуть. Вы не привили ему вируса. Он имел его всегда, не подозревая об этом.

— Ерунда!

— Если хотите, я назову вам множество наркоманов с громкими именами... Вы удивитесь.

— Бесполезно... Мне это совсем не интересно.

— Во всяком случае, спасибо вам за ваши сведения.

Доктор ничего не ответил.

Вернувшись в мотель, я поставил машину на то же место, что и накануне. Прилепил радиопередатчик обратно под бензобак и снова соединил проводочки от динамита под капотом.

Никто не звонил мне по телефону и не спрашивал меня, как сказал мне управляющий, когда я пришел к нему заплатить еще раз за номер. Я оставил его себе еще на день.

Потом я снова вышел на улицу и посмотрел на машину. Мои милые подонки должны обязательно выяснить причину, по которой не сработало их адское устройство!

Тихонько посмеиваясь, я попробовал представить, что им приходит в голову в связи с этим. То ли упал радиопередатчик, приклеенный с помощью пластыря, то ли отошел проводок от динамитного патрона...

Я снова положил передатчик на землю, после чего установил детонатор на свой манер. Пока я занимался этими делами, мимо меня проехала машина с откидным верхом. На лицах сидящей в ней парочки было написано: «новобрачные».

Я бросил взгляд на комнату, которая с другой стороны прикрывала мою машину, и, вернувшись в контору, снял и ее тоже, тут же все оплатив. Наверное, я стал самым лучшим клиентом этого мотеля.

Молодые люди, не переставая смеяться, сняли самый отдаленный номер, и управляющий подмигнул мне, когда я выходил из холла, думая о парочке. Они запомнят эту ночь... Но я, во всяком случае, сделал все, что мог, чтобы раненых не было.

Когда я переступил порог моей комнаты, зазвонил телефон. Я узнал голос, но предпочел все же убедиться с помощью кода, что это Дэйв Элрой.

— Салют, Тайгер! Я причалил час назад. Отель «Си клифт», комната 10. У тебя есть что-нибудь для меня?

— Да, попробуй узнать, есть ли наркотики в этой местности. Особенно обращай внимание на белое и постарайся выяснить, был ли Агрунски клиентом.

— Установлено?

— Все, старина. Он вошел во вкус. Его считали выздоровевшим и выпустили как здорового. Но простая умственная усталость могла снова вызвать у него потребность в наркотике. Он периодически исчезал. Возможно, ездил за припасами. Я нуждаюсь в уверенности. Узнай, не делал ли он запасов.

— Прежде чем спрятался?

— Да, попытайся узнать даты.

— Согласен.

— У тебя есть кто-нибудь в этом углу?

— Еще нет, но я знаю, кто сможет ввести меня в курс дела. Скажи-ка, Тайгер...

— Да?..

— Наверху начинает накаляться. Рэндольф устраивает дьявольский шум, требует, чтобы ты примчался в Нью-Йорк.

— Пошли его сварить себе яйца.

— Техники начали разбирать систему команды. Но еще ничего не нашли. Многие вопят, что саботаж невозможен и надо оставить все как есть.

— Болваны!

— Им не мешают орать. Этого нельзя бросить. Риск слишком велик.

— А как там Нигер Хоппес?

— Ничего. Грейди собрал весь свой народ и хочет всех бросить на поиски. У Нигера по-прежнему нет лица. Звонил Джонсон из Лондона. По последним сведениям, Хоппес слегка хромает. Но это может оказаться ложной деталью, чтобы затруднить его поимку. Ты знаешь, что он нюхатель?

— Да.

— Джонсон утверждает, что он пользуется волотрином, который свободно продается в нью-йоркских аптеках. Здесь производят подобный продукт, но не тот. Эрни Бентли сказал мне, что все эти сухие ингаляторы (чье бы это ни было производство) содержат в основном бензоприн или один из его производных. Но это не имеет ничего общего с тем, чем накачиваются гонщики, чтобы выиграть состязание. У этих ингаляторов есть марка «Службы здоровья»...

— Ладно... Позвони мне, если у тебя появится что-нибудь новенькое.

— Понятно. Чао! И... будь осторожен.

Я повесил трубку. Включив телевизор и лежа в темноте, я посмотрел последний эпизод вестерна, после чего в последних новостях мне сообщили, что стрелявший в Вестера по-прежнему свободен как ветер.

Я закрыл глаза... у меня было время. Прежде чем прийти ко мне, они подождут того мертвого спокойствия, которое парализует маленькие провинциальные города, как только наступает ночь и когда лишь ворчание фургонов на дорогах время от времени нарушает тишину. Я тоже могу уснуть. Хотя нет, напрасно я так думаю. Одному бездельнику не терпится узнать: почему не сработала его адская машинка. Опасаясь обвинения в плохой работе, он должен поспешить, чтобы поскорее ее проверить.

Вероятно, он уже нашел передатчик и решил, что это вибрация и жара оторвали его от бензобака... Потом должен поднять капот, чтобы убедиться, на месте ли динамитные палочки. Следом, разумеется, проверить провода детонатора. А там все так, как он сам устроил, за исключением последнего провода, того, который прикрепил я. Когда он до него дотронется...

Взрыв был ужасающим. Весь мотель внезапно осветила мощная вспышка, раздался оглушительный грохот, посыпались стекла...

Потом наступила мертвая пауза, и послышался шум от летящих обломков... дождя обломков, падающих сверху, и женский, истошно кричащий голос...

Я бросился туда раньше всех и стоял, рассматривая все это. Следом появился управляющий, чтобы запретить людям приближаться к месту взрыва. Он был в страшном смятении.

— Что?.. Что происходит?..

— Позовите фликов. Торопитесь и скорее возвращайтесь.

Он уставился на меня с открытым клювом, но, казалось, меня не видел. Потом, с трудом проглотив слюну, ушел, волоча ноги и бросая беспокойные взгляды поверх плеча.

Но кто-то уже опередил его и объявил тревогу, так как где-то вдали послышался вой полицейских сирен. Они приближались. Любопытные собрались раньше, чем успела осесть пыль после взрыва.

От машины осталось очень мало, и практически ничего — от зданий, окружавших ее, но основная часть отеля не пострадала. Кровавые куски человеческого мяса прилипли к искореженным деталям машины и валялись в разных местах. Единственной неповрежденной частью тела была кисть руки. Она лежала ладонью вверх, как бы прося милостыню.

Я подобрал большой осколок стекла, который старательно вытер носовым платком, и прижал пальцы этой кисти к поверхности стекла-осколка, потом сунул его побыстрее в карман, а ужасный остаток тела бросил как можно дальше в кусты.

Обалделый управляющий неловко возился с телефоном, когда я вошел в контору. Он даже не видел, как я шарил позади его стойки, пока, наконец, не нашел то что искал.

Я сунул мой осколок стекла в кучу журналов и сделал красивый пакет, похожий на туристский, адресовав его Эрни Бентли, после чего положил его к почте, приготовленной на отправку утром. Эрни будет знать, что с ним делать.

У меня была лишь одна минута, чтобы провернуть это. Но я управился. Потом влетел в свою комнату, снял кобуру с пистолетом, вытащил из чемодана коробку с запасными патронами и спрятал все это за решетку системы кондиционирования на потолке. Что бы ни произошло, я дорожу моими вещами.

Капитан Хардекер прилетел на своей личной машине, опередив полицейских и две мотопомпы.

Любопытных удалили. Пожарные показали, что они знают свое дело, утопив развалины и собрав остатки того, что еще совсем недавно было человеческим существом.

Небольшая конференция, состоявшаяся между мной и капитаном, происходила в гостиной, в то время как управляющий успокаивал свои нервы с помощью большого стакана виски.

Хардекер, развалившись в качалке, рассматривал меня сквозь синий дым своей сигары, пока я объяснял ему, что нанял машину и две комнаты, что у меня нет никаких врагов и что я не понимаю, почему кто-то захотел избавиться от меня таким ужасным образом.

Он дал мне высказаться, после чего проговорил:

— Отлично. Все это кажется ясным, благоразумным... Но, между нами, это история сумасшедшего. Знаете, на что она походит?

— Нет, но вы мне это скажете, капитан.

— Создается впечатление, что вы припарковали машину в том месте и сняли номера вокруг нее специально для того, чтобы при взрыве не было жертв.

Я кивнул:

— Точно. За исключением одного.

— Ах да? Чего же?

— Когда кладут взрывчатку в машину, то устраивают так, чтобы она сработала, когда водитель включает зажигание. Тогда одно из двух: или кто-то хотел стащить машину, или взрыв произошел от руки того, кто устанавливал патрон с ловушкой.

— Я подумал о другом, — заявил Хардекер.

Теперь я поднял брови:

— О чем же?

— Вы сами нашпиговали машину и ждали, когда кто-нибудь в нее влезет.

— В самом деле? Это было бы не слишком умно, а? И разве я остался бы здесь посмотреть?

— Эта шутка проделана не очень удачно. Нет, мне решительно не нравится ваша история. И потом, еще одно...

— Что еще?

— Мой дорогой мистер, эта история вас почему-то не слишком ошеломила. В сущности, вы должны быть потрясены, а вы сидите тут без единой капли пота. Можно подумать, будто парни разлетаются на кусочки в вашей машине каждый день.

— Вы меня простите, но у меня такие нервы. — Я приветливо улыбнулся ему и проследил взглядом за вошедшим почтальоном.

Тот бросил несколько писем на стол и стал собирать почту. Я увидел, как мой пакет исчез в его мешке, и сразу почувствовал себя лучше.

— Ну, сегодня ночью кто-то и позабавился! — проговорил почтальон, не поднимая глаз от своего мешка. Но так как разговор с ним никто не поддержал, быстро ушел.

В дверь просунул голову флик:

— Капитан, в кустах найдены зубы, но ни одежды, ни этикетки.

— Отошлите зубы в лабораторию... Может быть, этого будет достаточно, чтобы идентифицировать парня. — Он устремил на меня тяжелый, настойчивый взгляд, погасил сигару и сунул окурок в карман. — Хорошо... Теперь вы... Я собираюсь взять отпечатки ваших пальцев и все о вас узнать, мой дорогой мистер. Это вас не беспокоит?

— Ни в коей мере.

— Если вы не предпочтете заговорить...

— Я уже все сказал, капитан.

— Тогда пошли.

Он вздохнул, встал, направился к двери, открыл ее и подождал, когда я выйду.

Пока я шел рядом с Хардекером к машине, шофер другого полицейского автомобиля меня узнал. Он подошел к нам, облокотился о дверцу и похлопал меня по плечу.

— Скажите-ка, это вы были с мистером Вестером, когда в него стреляли?

— Точно.

— Мне кажется, вам везет.

Хардекер внимательно посмотрел на меня, искривив губы в легкой усмешке:

— В самом деле, мой дорогой мистер?

— В самом деле.

— Может, вы все-таки нам что-нибудь расскажете? Что вы об этом думаете?

— Ничего.

Капитан бросил на меня суровый взгляд и обратился к флику:

— Следуй за нами, Пете, а потом поезжай за Вестером. Вдвоем они скорее нам что-нибудь сообщат... Ничего не нашли в комнате этого парня?

— Нет, ничего подозрительного... Белье, одежда... Хардекер наградил меня еще одной кривой ухмылкой:

— У вас, случайно, нет оружия?

— Неподходящий момент, чтобы задавать такие вопросы. Нет у меня никакого оружия.

Он громко расхохотался:

— Не сердитесь. Я получу его, если оно у вас есть. Я это чувствую.

Для того чтобы он распрощался со своей излишней уверенностью, я тоже со смехом ответил:

— Нет, мне оно в самом деле не нужно.

— Гм...

Капитан как-то странно посмотрел на меня, будто впервые увидел. Улыбка исчезла с его лица. Включив зажигание, он рванул с места.

Я дал ему возможность проделать со мной все, что он хотел: фотографии, отпечатки, потом ожидание в кабинете допросов... Капитан сидел за своим столом, передо мной лежали сигареты.

Появился Пете и объявил, что не нашел Вестера. Никто не знает, куда он уехал. Хардекер, рассердившись, приказал найти электротехника во что бы то ни стало. После этого он уселся, минуту понаблюдал за мной, потом вымолвил:

— Теперь я знаю, что в этом самое подозрительное, мистер... э...

— Мэнн. Это мое настоящее имя, — с улыбкой напомнил я.

Он продолжил:

— В таком положении большинство людей уже вопило бы, настаивая на приглашении адвоката, требуя разрешения позвонить по телефону, заявляя, что мы нарушаем законы... Понимаете?

— Понимаю.

— А вы — нет?

— А для чего это делать?

— Вы, возможно, что-то скрываете?

— Возможно, нет.

— Это больше того, а?

— Возможно.

— Вы могли возмутиться и не позволить нам взять отпечатки ваших пальцев. Вы знаете об этом? — Он поставил локти на стол и подпер подбородок ладонями. — Это ведь неестественно.

— Знаете, у меня уже брали отпечатки пальцев.

— Вне всякого сомнения... Итак, вы стараетесь выиграть время... Хотелось бы знать, почему?

— Это намного проще, чем давать объяснения.

— А еще проще обработать вас до такой степени, что вы мне выложите все, что знаете.

— Экая важность! Делайте все, что считаете нужным, дорогой капитан!

— Посмотрим.

Тюрьма оказалась красивой, чистой, современной. Камера была убрана, и окно, выходящее на юг, пропускало лучи солнца.

— Когда захотите со мной поговорить, — напомнил мне Хардекер, — я буду наверху. С нетерпением буду ждать интересной беседы с вами, мистер Мэнн. Репортеры тоже. В нашей местности уже давно не было никаких происшествий, они заинтересованы.

— Решено, капитан, я вас навещу.

Я сел на койку и закурил. Дверь захлопнулась. Они ушли, и, кажется, недовольные.

Мне нужно было как можно дольше тянуть время. Ничего иного я не мог желать и радовался, что они не нашли Вестера. Если они увидят его до меня, будет произнесено имя Агрунски, а это вызовет нежелательные последствия.

Мои часы показывали два часа, мой желудок тоже.

Может быть, Агрунски тоже голоден в этот час? И нет пищи. Тоскует по яду, потребность которого так ужасна, что человек готов продать себя дьяволу.

Картина начала проясняться. Не ведая того, доктор Карлсон возбудил в Агрунски потребность в наркотиках... Наркотики! И все пропало — инженер больше не мог обходиться без них... Его считали выздоровевшим, но он нашел поставщика, источник, который постоянно его снабжал.

Теперь все зависит от того, какое дурманящее средство ему необходимо. Если героин, то его страхи и подозрения выходят из темы, он считает себя достаточно сильным и решительным, чтобы одному справиться с ними, без посторонней помощи.

Но в какой-то момент он все-таки заговорил или врачи сами обнаружили, что этот наркоман — инженер Агрунски, ответственный за электронное устройство по запуску межконтинентальных ракет. Они отметили в досье Агрунски, что он наркоман, а потом закрыли досье в ожидании момента, когда можно будет действовать. Чтобы удовлетворить свой порок, Агрунски лишился всего. Он ликвидировал все свое добро так, что у него уже больше ничего не оставалось для продажи... Минуточку, как это — больше ничего? А его секрет?

Враги имеют возможность его оплатить.

Один килограмм белого порошка, хорошо расфасованного и рационально используемого, может удовлетворять потребность наркомана долго, очень долго.

Торг, должно быть, был весьма заманчивым. Но вот вопрос: все было предусмотрено и скомбинировано заранее или это произошло по воле случая?

Вместе с обедом мне принесли вечерние газеты. Я получил возможность рассмотреть на фотографии развалины мотеля и имел удовольствие прочитать: «Т. Мартин».

Вот как?! Капитан Хардекер, что бы там ни говорили, не был лишен осторожности. Для публикации он сообщил то мое имя, под которым я зарегистрировался в мотеле. Естественно, он всегда сможет исправить ошибку корреспондента, если, конечно, журналисту не придет в голову сунуть свой нос в тюремную книгу. Они ловкие парни. У них было мало информации, но они умудрились все описать подробно. Жертву еще не опознали, как и не обнаружили причину агрессии.

Что касается меня, то газеты просто извещали, что я задержан для проведения расследования.

В десять часов вечера пришел тюремщик и открыл дверь моей камеры.

— К вам посетитель, Мэнн.

— Кто это?

— Он назвался вашим другом, Дэйвом Эрлоем.

— Ну конечно!

Я последовал за тюремщиком в главное здание, где в одной из комнат Дэйв встретил меня сильной жестикуляцией, одновременно дымя сигаретой. Тюремщик ушел в соседнее помещение, но оставил дверь полуоткрытой, явно собираясь послушать наш разговор.

— Салют, Дэйв!

— Итак, старик?.. Как это произошло?

— Было хорошо. Апартаменты с видом на море...

Я бросил быстрый взгляд вокруг и... обнаружил два микрофона. Указал на один из них Дэйву, и он кивнул, потому что тоже уже их заметил. Он предложил мне сигарету.

— Что это ты тут шаришь, Дэйв?

— Но тогда зачем же друзья? Хочешь, я сделаю так, чтобы тебя освободили?

— Спасибо. Я мог бы это сделать и сам.

— Да, но ты из породы мулов. Кто это взорвал твою тачку?

— Хотел бы я и сам это знать... Какой-то кретин.

— Этого добра хватает. Нуждаешься в чем-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Тогда какой тебе смысл валандаться здесь?

— А твои дела как идут?

— Пока нормально. Мои прежние клиенты позволили снова войти с ними в контакт, а за это надо платить. Эта земля девственна для хороших продавцов. Половину времени тебе не нужно даже шевелиться, тебя сами находят. Есть один просто золотой клиент, который ликвидировал наличный запас товаров в очень короткое время. Он был вынужден уехать, потому что ему нечего было больше покупать. Ты понимаешь?

Большая фирма сделала нажим на маленькую, и тогда клиент, лишенный своих традиционных источников, вынужден плестись за большой коробкой. Это смерть маленькой коммерции. Но это упало на нас, потому что парень бросил эту местность и теперь покупает свой материал в другом месте. Дела иногда бывают тяжелыми.

— Да... всякое бывает, — констатировал я.

Дэйв встал:

— Хорошо, я смываюсь. Но еще вернусь повидаться с тобой. Если тебе понадобится что-нибудь... позвони мне в ближайшие дни. Уходя, я скажу два слова капитану. У него не очень сердитый вид.

— Нет, он симпатичный и терпеливый.

— Он может им быть, — проворчал Дэйв.

— Я тоже. До свидания.

Тюремщик отвел меня в мою камеру и запер. Через десять минут автоматически погас свет.

В шесть утра появился завтрак, в восемь — Хардекер. Один. Он сам открыл дверь в камеру и велел мне выходить.

Я взял мой пиджак, шляпу и последовал за ним.

Мы прошли в контору, где мне вернули мои вещи. Я расписался в их получении. Хардекер дал мне все это уложить в карманы, потом сказал:

— Пройдем на минутку в мой кабинет.

— Конечно.

Он закрыл дверь за мной, усадил меня, сел сам. Лицо у него было осунувшееся, глаза усталые.

— Вы могли бы мне сказать это, Мэнн.

— Сказать вам что?

— Кто вы такой. Я бы проверил, вот и все. Вместо того, чтобы морочить мне голову и заставлять терять время попусту.

— Итак?

— Прежде всего нужно было получить сведения, подтверждающие вашу личность по отпечаткам пальцев. Потом начал функционировать телетайп. Я должен был позвонить в Вашингтон. Там меня спрашивали о том, что здесь произошло. Я сказал все, что знал, и этого было достаточно. Приказ выпустить вас, закрыть свою пасть и делать то, что вы захотите, больше ничего. — Наступила пауза, потом он с гримасой спросил: — Какой же вы дьявол все-таки?

— Просто гражданин, капитан.

— Крупный?

— Да.

— Почему?

— Если я вам скажу, вы мне все равно не поверите.

— А если предположить, что поверю?

— Тогда будете сердиться на меня за то, что я вам сказал. Потому что вы предпочтете спать спокойно, не спрашивая себя, когда же это все кончится.

— Что такое должно кончиться?

Я поднял глаза к солнцу, которое проникало через окно:

— Вот это.

Несколько секунд он молчал, прикрыв глаза, затем процедил сквозь зубы:

— Абсолютно сумасшедший. — Немного помолчал и громко проговорил: — Хорошо... Что мне теперь делать?

— Замолкните. Для прессы тип, который устроил взрыв, — преступник, рецидивист. Никакой причины, просто это пироман.

Хардекер посмотрел на свои руки и кивнул:

— Согласен. Это легко, раз его не опознали ни мы, ни журналисты. А вы его знаете?

— Абсолютно нет.

— Еще что?

— Забудьте Вестера. Никакой близости между нами, никакой связи между этими делами.

— Скажите для меня лично, это точно?

— Я ничего не знаю. Честно говоря, я полагаю, что они связаны. Но у меня нет никакой уверенности.

— Проклятье! Что означает это нападение?

— Это происходит в интернациональном масштабе, капитан. В кадре вашей юрисдикции вы не рискуете вашим авторитетом. Мы только просим вашей помощи. Вот почему я предпочел провести ночь в камере — все лучше, чем дать возможность подумать, что в этом происшествии могло заключаться большое дело. Как я вам сказал, это было гораздо проще.

— Но не для моих нервов, Мэнн. Где вы остановитесь... пока останетесь в наших местах? Заметьте: я не верю, чтобы вы могли многое здесь обнаружить, учитывая то, как они вас здесь встретили.

— Я вернусь в тот же мотель. В настоящий момент это лучшее место.