— Никто никогда его не видел.

— Его видел Дон Лавус. Значит, и другой увидит. Надеюсь, это буду я.

— Хорошо, Тайгер, если то, что ты говоришь, верно, то ты оторвал крупный куш. Окажи мне, тем не менее, одну услугу. Одну!

— Какую?

— Передавай мне все свои сведения. Никуда не суйся совсем один.

— Сожалею, полковник. Вы просите слишком многого. Вы забываете, что у меня официальная миссия.

— А ты не забывай, что я твой начальник.

— Могу уйти в отставку...

Снова пошел дождь — мелкий, упорный. Мне было холодно, но я не знал почему. То ли оттого, что на самом деле похолодало, то ли дрожь вызывало мое напряженное состояние. Голова раскалывалась от мыслей.

Я прыгнул в такси. К Рондине!

Огромный швейцар приветствовал меня дружеским жестом. Он немного помог мне в предыдущем деле и остался доволен оплатой.

— Мисс Кейн у себя?

— Да, мистер, она вернулась примерно час назад.

— Одна?

— Она приехала на служебной машине ООН. С нею кто-то был, но он не выходил из автомобиля. У вас... все в порядке?

Я знал, что он имеет в виду.

— Ты не видел любопытных, болтающихся у дома?

Швейцар пожал плечами и растянул губы в неопределенной улыбке:

— Я знаю не слишком много.

— Речь не о том, что ты знаешь, а о том, что видишь.

— Я вижу тех, кто входит и выходит отсюда. — Он указал на здание за его спиной.

— И все?

— Ну, еще то, что происходит кругом... Вот сегодня тут мелькал парень, явно не католик. Крутился по улице, будто искал номер дома.

— Такое бывает каждый день?

— Не совсем. Как правило, номера домов ищут таксисты, а не их пассажиры. Да и таксисты неплохо ориентируются. А этот парень был в такси, но все изворачивался, пока водитель медленно вез его по улице. И так они проехали мимо несколько раз, и были очень заметны. Я сразу обратил внимание на эту синюю машину с опущенным верхом и на парня, который сидел в ней с открытой пастью.

— Сможешь его узнать?

— Нет... Только его пасть, больше ничего. Я следил за его действиями. Он тут все рассматривал, но сам явно не хотел быть замеченным.

— Когда они здесь проезжали последний раз?

— Приблизительно полчаса назад.

Я сунул руку в карман и вытащил скомканный банкнот. Швейцар прикарманил пятьдесят долларов с улыбкой.

— Будь осторожен. Я поднимусь... Не впускай никого, кого не знаешь. Если появится какой-нибудь тип под предлогом повидать кого-то из жильцов, немедленно позови меня. Наблюдай за ним по подъему лифта, отметь, на какой этаж он поднимется.

— Хорошо, шеф... Но я могу задержать его и здесь... а вы спуститесь и посмотрите на него, если захотите...

— Не перестарайся. Просто устрой так, чтобы я смог его увидеть.

— Вы считаете, что возможна потасовка?

— Все в свое время, старина!

— Я с вами, не забывайте этого! Если вы будете нуждаться в подкреплении, я могу позвать Берта, он живет напротив, или Брайина, он — сбоку... Это хорошие парни, и они обязаны мне за некоторые услуги.

— Спасибо, я этого не забуду.

Рондина, открыв дверь, обрадовалась:

— Мой дорогой! — и прижалась к моим губам.

Я страстно обнял ее, но, захлопнув дверь ударом ноги, немного отстранил от себя, чтобы полюбоваться.

— Гм...

— Что значит «гм»?.. Вы, американцы, разговариваете как варвары!

Она взяла мою руку, просунула под свою, я невольно прижался к ее высокой груди.

— Я не ждала тебя сегодня вечером.

— Я тоже не рассчитывал тебя увидеть.

— И как же получилось, что зашел?

— Не хочу, чтобы ты была тут одна.

Рондина повернулась и вопросительно посмотрела на меня. Она не понимала, что меня привело к ней.

— Догадываюсь... Это связано с делом Гамильтона?

— Приготовь мне что-нибудь выпить. И я все тебе сейчас расскажу.

— Но у тебя все по-прежнему?

— По-прежнему.

Пока она наполняла бокалы, я проинспектировал помещение. Никого. Бросил взгляд на окна, двери... Заперто. Просто у меня такая привычка, хотя, в сущности, в ней нет никакого смысла, потому что кто угодно, если он действительно этого захочет, может открыть дверь. Другое дело, что, ломая замок или разбивая стекло, человек производит много шума, а поэтому всегда все-таки остается какое-то время на то, чтобы приготовиться к встрече незваного гостя.

Когда я вернулся в гостиную, Рондина протянула мне бокал и села на ручку кресла, в которое я упал.

— Рассказывая мне о своих делах, ты нарушаешь элементарные правила безопасности. И все равно считаешь, что должен это сделать?

Я глотнул виски. Затем, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на нее и деловым тоном заявил:

— Правила безопасности я диктую себе сам. Ты, Рондина, воспитана в Интеллидженс Сервис и потому идешь одной дорогой со мной. Я тебе абсолютно доверяю.

— Отлично. Понимаю, что ты так думаешь, но ты ничего не делаешь, чтобы я могла тебе помочь.

— Точно.

— В данный момент ты даже скорее считаешь, что я для тебя обуза. Это так?

— В некотором смысле да. Если они попытаются заставить меня брызгать слюной, захватив тебя, это очень осложнит мою задачу. Сейчас не время для этого.

— Поясни.

— Это слишком большое дело, любимая. Но если они завладеют тобой, чтобы заставить меня раскрыться, я должен буду принять их вызов и попаду в ловушку. А я не могу идти на такой риск...

Ее рука, ласкающая мой лоб, переместилась на мой затылок и погладила его.

— Не думаю, что ты пойдешь на такой риск, Тайгер. Я на это не рассчитываю. — Она с нежностью посмотрела на меня. — И не протестуй! Мы служим одному идеалу, так что... Если хочешь, расскажи мне все, я слушаю.

Я обрисовал ей ситуацию. Если Рондине суждено попасть в переплет, она имеет право знать, почему информированный агент работает эффективнее идущего ощупью, в темноте. Тот, кто ожидает атаку, кто предупрежден, может ударить врага раньше. А я хотел бы, чтобы все шансы были на стороне Рондины, хотя и рассчитывал, по возможности, ни во что ее не втягивать.

Когда я закончил, она снова наполнила мой бокал и удобно устроилась на моих коленях.

— И что ты предлагаешь? — спросила Рондина.

— Предлагаю тебе быть все время со мной. Если Хэл Рэндольф оставил тут легавого следить за тобой, чтобы с твоей помощью добраться до меня, я, беспокоясь о тебе, потеряю много времени. А если тебя захватят враги, то еще хуже. Я предпочитаю держать тебя рядом с собой, и тогда не будет никаких историй.

Она принялась размышлять вслух:

— Вообще-то у меня благоприятная ситуация. Пока в посольстве идут все эти туманные переговоры и вырабатывается новая политика, мне особенно делать нечего. — Рондина прижалась ко мне щекой и подняла на меня глаза. — Твоя рабыня ожидает твоих приказаний... — И добавила с лукавой усмешкой: — Но никакой ругани. Даже не начинай!

— А если ты в этом нуждаешься, дорогая?

— Ладно, согласна.

— Тогда вот что! Уложи чемоданы, предупреди своего начальника, и мы быстро уберемся отсюда.

Рондина вскочила на ноги, отдала мне свой пустой бокал, насмешливо улыбнулась и исчезла в спальне.

Пока она укладывала белье в чемодан, я налил нам виски. Потом подошел к окну, поднял штору и обследовал ситуацию внизу. Было еще светло, но солнце исчезло в густом тумане, похожем на дождь. Толстый швейцар ходил взад и вперед перед своей каморкой. Я опустил штору, подошел к спальне, открыл дверь и остановился.

Бывают моменты, когда резкие движения невозможны... Например, когда вы натыкались на оленя, который, не подозревая о вашем присутствии, продолжает щипать траву. Вместо того чтобы выстрелить в него, вы начинаете им любоваться.

Вот так я застал прелестную Рондину на три четверти голой. Свет играл на ее шелковистой коже. Ее тело, с крепкой грудью и розовеющими на ней кончиками, могло свести с ума любого мужчину...

Рондина стояла задрав одну ногу на подушку, чтобы прикрепить к чулку подвязку. Потом она натянула крошечные трусики, повернулась к зеркалу и только тут увидела, что я молчаливо и насмешливо за ней наблюдаю. Она круто повернулась, бросилась искать лифчик, но, понимая абсурдность своих действий, гневно топнула ногой:

— И давно ты здесь?

— Достаточно.

— Это нечестно.

— Не более чем раздеть мужчину и положить его в постель.

— Есть различие...

— Надеюсь на это!

Я вошел в комнату и протянул ей бокал.

— А ты все хорошеешь, девочка.

Она взяла у меня из рук бокал, поставила его на тумбочку, покачала головой, явно недовольная, и стала застегивать наконец-то найденный лифчик.

— Продолжай в том же духе, и тебе больше ничего не придется открывать, когда ты женишься на мне.

Улыбаясь, я окинул ее взглядом с ног до головы, что сказало ей об очень многом.

— С тобой, сокровище, всегда найдется что-то новое! — И тут же убежал, прежде чем она успела запустить в меня безделушкой.

Из гостиной я слышал, как она позвонила по телефону в свое посольство и получила отпуск. Вскоре Рондина появилась одетая, с белым пальто и чемоданом в руках.

Я взял у нее багаж. Бросив последний взгляд на комнаты, окна, проверив, везде ли погашен свет, мы вышли.

Внизу Рондина вспомнила, что ей еще нужно позвонить по телефону, и исчезла в кабинке.

Швейцар подошел ко мне:

— Он снова приехал. Та же машина... Я хотел позвать вас...

— Ты записал ее номер?

Он протянул мне клочок бумаги и добавил:

— Закрытая машина, темно-синяя, «шевроле», модель прошлого года, вмятина на левом заднем крыле.

— Спасибо, старина. Я могу воспользоваться вашим телефоном?

— Можете.

Чарли Корбинет оказался у себя. Я сообщил ему номер машины и повесил трубку. Теперь мне осталось только подождать. У Чарли обширные связи. Уже через десять минут он мне сообщил:

— Машина из проката. Два дня назад ее взял некий Джон Кларк, предъявив дубликат водительских прав. Сказал, что настоящие у него украли. Он проживает в Буффало, штат Нью-Йорк. — Чарли дал мне возможность записать эти сведения, потом спросил: — Что это означает, Тайгер?

— Ничего особенного. Просто стараюсь быть осторожным. А из Интерпола относительно оружия и его калибра пока ничего?

— Да, ты оказался прав. Это же оружие применялось при всех тех убийствах. Рэндольфу теперь не терпится поймать этого типа. Все службы безопасности подняты по тревоге. Сейчас все бодрствуют.

— А деривация на линии?

Секунда молчания, потом:

— Тайгер...

— Да?

— Мы не можем себе позволить его упустить.

— Я это хорошо знаю, старина.

— А также не можем себе позволить совершить еще одну ошибку. Если просочится хоть слово, произойдет такая паника, которую еще никогда не видели.

— Проклятье! Хозяева газет поймут, Вашингтон достаточно силен, чтобы принудить их помолчать. Если хоть одна попытка...

— Нужно смотреть на это под другим углом зрения. Ведь достаточно опубликовать хоть что-нибудь об этом проклятом деле, как поднимется шум. А для этого достаточно, чтобы наши враги организовали хорошо налаженную слежку...

— Понимаю. Дело во времени. Все зиждется на нем. Если они будут уверены, что Агрунски удалось устранить его подлость, то они смогут начать кампанию. Но если у них не будет в этом полной уверенности, они рискуют сломать себе шею. А им это ни к чему.

— Сколько времени продлится эта неизвестность? Каким временем мы располагаем, Тайгер?

— Действуйте так, будто его вообще нет. Или почти... — Я повесил трубку.

Рондина смотрела на меня из-за плеча швейцара, стараясь не вслушиваться в мой телефонный разговор. Я направился к ним, взял ее чемодан и обратился к колоссу:

— Эта дверь выходит куда?

— Во двор.

— И есть дорожка, ведущая вдоль здания?

— Есть.

— Покажи.

Я взял Рондину под руку, и мы последовали за швейцаром в глубь служебных помещений... В конце одного коридора с оштукатуренными стенами находился запасной выход с горящей над ним красной лампочкой. Железная дверь была заперта на засов. Швейцар вытащил его, продолжая держать одной рукой, а другой стал открывать дверь.

В этот момент металлический брус, который он держал как палку, отчего-то упал и ударил его по лбу. Оглушенный, швейцар повалился на бок, как бык, а дверь, продолжая тихонько поворачиваться, ударила его по ногам.

Я толкнул Рондину к стене, нагнулся и поднял брус, который так и лежал на лице швейцара. Под его глазом уже показался гигантский синяк. Если добрый человек не разбил голову о цементный пол, то благодаря своей опереточной каскетке. К счастью, он ограничился лишь большой шишкой и, когда придет в себя, будет чувствовать себя неплохо.

Рондина, не шевелясь, прошептала:

— Что это такое, Тайгер?

Я показал ей брус. На его конце, который находился на высоте лба швейцара, соскочила ржавчина, и теперь в металле была видна небольшая блестящая вмятина — в том месте, куда ударила пуля.

— Они хотели поймать нас, девочка. Тот тип болтался у входной двери, для того чтобы мы воспользовались запасным выходом, а убийцу посадили здесь. Они не любят устраивать пальбу на улице — это вызывает нежелательный шум... Мы попались на этом и чуть было не погибли.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего. Я мертв. Этот стрелок не из тех, кто промахивается. Он поджидал меня и при этом слабом освещении видел, как я упал. Доказательство того, что он попал в цель, — торчащие наружу ноги. Мы со швейцаром примерно одного роста, так что стрелок в настоящий момент считает, что он меня подстрелил. Когда этот добрый человек придет в сознание, ему будет трудно надеть каску на его шишку, но с хорошей порцией фрика он снова начнет выхаживать перед входной дверью. А мы, моя красавица, выйдем отсюда очень просто, вот увидишь... Если кто-нибудь тут еще остался, чтобы зарегистрировать спектакль, он его получит.

Рондина сразу все поняла. Не отрываясь от стены, она улыбнулась и прошептала словечко, которое я не ожидал услышать из уст барышни, вращающейся в высшем британском обществе, но меня это только развеселило.

Нам пришлось подождать четверть часа, прежде чем швейцар издал легкий стон и, поднеся руку к голове, осторожно ее потрогал. Одно мгновение его веки дрожали, потом он зажмурился от сильной боли.

— Послушай, старина, ты меня слышишь? Ты сможешь понять то, что я тебе скажу?

— Да-а... Только не говорите очень громко. А то в моей голове это отдается как удары колокола.

— Ты не беспокойся, я все тебе потом объясню. А сейчас оставайся тут, где ты есть, и, главное, не двигайся... Ты хорошо заработаешь за доставленные тебе неприятности.

— Сейчас заработает тот, кто меня хлопнул!

— Я тебе толкую не о том заработке!

— Ладно, согласен... только осторожнее. Боже мой, кто же это устроил мне такую пакость?!

— Не волнуйся, скажи себе, что тебе повезло. Ты мог бы уже быть охлажденным в тот момент.

— Хорошо, мне повезло... Но этому гаду не повезет...

— Думай только о пяти тысячах долларов, которые ты будешь щупать. Сразу почувствуешь себя гораздо лучше.

Швейцар мгновенно открыл глаза:

— Я уже чувствую себя хорошо. Расскажите-ка мне, патрон!

— Позже... не шевелись. — Я посмотрел на Рондину: — Ты можешь им заняться?

— Иди, — отозвалась она.

Я позвонил по телефону Валли Гобоксу в его газету. У этого человека достаточно такта, чтобы не задавать мне лишних вопросов. Я попросил его подослать мне частную машину скорой помощи и передать об этом Чарли Корбинету, чтобы тот оплатил расходы и чтобы ИАТС покрыло эту историю. Ее следовало спрятать в карман и прикрыть платочком, но вместе с тем и отреагировать на нее.

«Скорая» приехала очень быстро. Прежде чем она остановилась, я втянул швейцара назад в коридор. Если кто-нибудь наблюдал снаружи, то он видел, как из поля его зрения исчезли скребущие по цементному полу подошвы. Это его должно было удовлетворить. А после этого он мог увидеть швейцара на своем посту перед входом в здание, который старался удалить любопытных.

Меня же уложили на носилки, накрыли простыней, как всякого уважающего себя покойника, и внесли в карету. Рондина, разыгрывая роль безутешной вдовы, влезла в фургон, чтобы меня проводить.

«Скорая» успела завернуть за угол, когда, взревев сиреной, появилась первая полицейская машина. Тогда, под страшно изумленным взглядом санитара, я позволил себе поднять голову, а затем и сесть.

— Что это вы тут вытворяете, дружок? — спросил он меня совершенно спокойно, словно ему уже не раз приходилось видеть, как оживают трупы.

Прежде чем ответить, я нащупал в кармане пачку банкнотов, сунул ее ему в руку и проговорил самым невинным тоном:

— Лежа или сидя, какая разница?

Не говоря ни слова, он протянул мне карандаш и пачку квитанций. Я отстранил их:

— Все в порядке... Заплачено, и не станем об этом говорить!..

Он осторожно спросил меня:

— А что делать с этими деньгами?

— Подели ее со своим товарищем, шофером.

— Можете вызывать нас каждый день, — не растерялся санитар. — Вот наша карточка. Куда вас доставить? Наша такса по километрам.

Я назвал ему место, находящееся не очень далеко от моего нового жилища. Через окошечко он передал адрес шоферу. Тот ничего не ответил, закурил сигарету, развалился на своем сиденье и небрежно направил машину туда, куда ему указали.

Тихонько покинув наш катафалк, мы с Рондиной вошли в лавку продавца сандвичей и пробыли там довольно долго, пока не убедились, что за нами никто не проследил. Потом спокойно дошли до кафе «У Шигли» и поднялись в апартаменты, которые Грейди так любезно предоставил в наше распоряжение.

Теперь вечерние газеты разнесут по городу весть о смерти некоего Тайгера Мэнна, агента организации Мартина Грейди. Причина преступления? Она неизвестна... Но подозревают, что он был убит пулей из пистолета грабителя, который хотел выломать дверь одного из зданий, соседнего с тем домом, в котором находился убитый...

ИАТС будет вынуждено подыгрывать им. Но когда мы с Рэндольфом встретимся лицом к лицу... посыпятся искры!!

Снова шел дождь. Ужасный дождь, который то затихал, то снова барабанил по стеклам наших окон.

В последних новостях радио тоже известило слушателей о моей смерти. Где-то в городе Хоппес должен был порадоваться этой информации, счастливый и гордый тем, что выполнил свою задачу. Должно быть, потер руки, посчитав, что его миссия почти закончена, поскольку главный противник устранен, и то, что ему осталось сделать, — это детская игра... Откуда ему знать, какой его ждет сюрприз?!

Подошла Рондина, села рядом со мной. Осторожно коснулась пальцами моего затылка и стала его тихонько поглаживать.

— Ты доволен? — спросила она.

— Нет.

Ее губы коснулись моей щеки, а рука вынудила мою голову повернуться к ней.

Пока я слушал радио, она переоделась. На ней было надето что-то легкое, почти прозрачное...

Я прошептал:

— Но это подождет...