- Откуда ты это знаешь? И если это так, то почему, черт побери?!
      - Успокойся. Отвечаю на первый вопрос: у Посланников Вседержителя есть свои способы и возможности черпать информацию. На второй вопрос, к сожалению, у меня нет ответа.
      - Тогда что мне делать? Конкретно?
      - Отправиться на Коарм и помочь Рангару. Ваша соединенная сила гораздо превышает простую сумму ваших сил... это не арифметика, а высшая алгебра.
      - Значит, надо просить Круг Шести дать мне звездолет-проникатель... Опять вопросы, опасения... Как некстати!
      - Тебе не понадобится проникатель. Я помогу тебе.
      - Тогда все в порядке. Я согласен, - сказал Зоров без раздумий и колебаний.
      - Оставишь сообщение Чалмерсу... а то он всю Солнечную систему перевернет в поисках тебя. И завтра в это же время приходи сюда. Запомни это место, оно неподалеку от госпиталя, всего в двух километрах.
      - Ничего себе "всего"! Я совершенно не помню, как здесь оказался.
      - Микротрансфуркация, - улыбнулась Дальвира, но глаза ее остались грустными. - Кажется, у тебя кое-что проклевывается из прежних возможностей... Алзору так и не удалось до конца погасить их и сделать тебя обычным человеком. Что ж, я этому только рада, это здорово может помочь в предстоящем... Ну, мне пора. До завтра. И будь предельно осторожен, не исключено, что попытки достать тебя будут продолжаться.
      ... До госпиталя Зоров добрался без приключений, но долго не мог уснуть, размышляя о происшедшем, и лишь под утро забылся в беспокойном сне.
      А утром в палату, как обычно, вошла медсестра Дора, миловидная белокурая немка с мощной фигурой атлетки. В руках у нее был, тоже как обычно, безыгольный инъектор с очередной дозой УРП-препаратов.
      - Доброе утро, Дора, - поздоровался Зоров, уже ставшим привычным движением закатывая рукав тенниски.
      Дора кивнула, растянув полные губы в улыбке. А вот это уже показалось Зорову не совсем обычным - Дора была еще та щебетуха и каждое утро с ходу обрушивала на него ворох новостей.
      - У вас проблемы? - поднял брови Зоров, глядя на медсестру с сочувствием. Не только он, но и другие пациенты госпиталя относились с симпатией к веселой и жизнерадостной девушке.
      Дора отрицательно и по-прежнему молча покачала головой и вдруг как-то чересчур уж быстро очутилась рядом. Зоров-человек открыл рот от изумления, но Зоров-"призрак", всегда действующий на уровне молниеносных рефлексов, автоматически уклонился от руки с инъектором... и едва успел среагировать на страшный удар ногой. Но и поставленный блок мало помог - удар оказался слишком силен, и Зорова отшвырнуло к стене, в которую он врезался с постыдным грохотом. Но это была последняя "человеческая" ошибка Зорова: человек исчез, остался "призрак", совершенная боевая машина. Но противостояла Зорову машина не менее совершенная, чьи чисто физические возможности превосходили человеческие на порядок; ему уже неоднократно приходилось драться с ДУИЧ, но этот биоробот явно относился к новому поколению, и теперь очень многое, если не все, зависело от уровня боевой подготовки того, кто им управлял.
      Робот, отшвырнув в сторону кровать, оказавшуюся между ним и Зоровым, устремился на человека. Но тех потерянных роботом на этом движении мгновений хватило Зорову, чтобы уйти вправо, к окну, и когда робот, меняя направление атаки, рванулся к нему, Зоров встретил его разновидностью классического сихо-нагэ - "броска на четыре стороны" - одного из боевых элементов техники айки-до. Как оказалось, управляющий имитатором некто айки-до не знал, и тяжелое тело нападающего, с треском обломив подоконник, вывалилось из окна. Весил ДУИЧ килограммов под триста и, сверзившись с высоты двух метров, по локти и колени ушел в рыхлую почву под зеленым ковром газона. Подняться он не успел - летящий следом Зоров нанес страшный удар ногой чуть ниже затылка робота, где помещался центральный процессор. ДУИЧ бессмысленно задергался, во все стороны полетели комья грунта и куски дерна; Зоров, чуть пригнувшись, наблюдал за ним, готовый в любое мгновение на повторную атаку. Послышались крики, боковым зрением Зоров увидел бегущие фигурки в белых халатах... и перевел дух, убедившись, что робот угрозы уже не представляет.
      Последующие суету и хаос он запомнил смутно; лишь застывшие от ужаса глаза настоящей Доры, глядящей на своего поверженного двойника, долго еще преследовали Зорова в сновидениях.
      * * *
      В два часа пополудни прибыл Чалмерс с оперативно-следственной группой "Аргус". Зоров подробно рассказал начальнику группы о нападении и, пока группа работала в госпитале и его окрестностях, уединился с Чалмерсом в кабинете главврача и уже ему поведал все.
      Шеф СКЗ долго молчал, барабаня желтыми пергаментными пальцами по столешнице, и затем произнес с довольно странной интонацией:
      - Значит, Дальвира вновь пожаловала на Землю. И ты здорово начал мешать кому-то...
      - Простите, мэтр, но я не усматриваю логической связи между первым и вторым предложением, - сказал Зоров.
      Чалмерс остро взглянул на него:
      - А не думаешь ли ты, что тебя хотят любой ценой удалить с Земли?
      Дошло до Зорова не сразу, а когда он понял, лицо его вспыхнуло.
      - Я категорически не согласен! Я знаю Дальвиру лучше, вы уж извините меня.
      - "Лучше"... - хмыкнул Чалмерс. - Может, и так. Я разговаривал с ней только однажды... и у меня сложилось неоднозначное впечатление.
      - Я понимаю, что у вас должность такая... подозревать всех... но Дальвира всегда приходила на помощь и мне, и Рангару.
      - Пожалуй, я мог бы и обидеться за слово "всех", но просто поправлю тебя: моя должность не дает мне права на ошибку. А что касается сути нашего, скажем так, разногласия, то скажу лишь, что тебе не мешало бы потолковать с Ли Фунгом. Он многое смог бы рассказать о сложнейших комбинациях с двойными и тройными ложными следами. Впрочем, судя по твоим упрямо поджатым губам, ты свою точку зрения не изменишь. Значит, ты твердо решил отправиться на Коарм?
      - Да, мэтр.
      - Ну что ж, не смею тебе препятствовать. Я уважаю право личности на свободу выбора. Желаю удачи... и будь осторожен!
      - Спасибо, мэтр. Уверен, что все будет в порядке.
      ...Да, если бы он смог предвидеть хотя бы малую часть того, что ему предстоит, вряд ли он был бы столь оптимистичен.
      Ретроспекция 5. Из мнемоблокнота Андрея Троекурова.
      (Перед тем как перейти к изложению некоторых мыслей Оракула, условно отнесенных мной к третьему разделу, хочу еще раз акцентировать внимание на том, что критерии отбора носили, если так можно выразиться, яркий отпечаток (возможно, чересчур яркий) моего собственного "я". Что ж, я человек пристрастный, а дополнительным оправданием мне служит тот факт, что записи эти я делал не для серьезного научного исследования, а для собственного вящего удовольствия. К тому же, как мне кажется, степень адекватности записанного ниже истинным мыслям Оракула превышает (пусть даже незначительно) аналогичный параметр предыдущих разделов.
      (Поймал себя на риторическом вопросе: интересно, какой "процент адекватности" выставил бы мне сам Оракул, если бы прочитал эти записки? Ноль целых хрен десятых или все же... Ладно, ладно, не будет этого, непредставимо далеко сейчас Оракул...)
      Итак.
      Раздел 3. "Над двумя путями познания Мира размышляли многие мыслители, философы, теософы, ученые, деятели искусства. Многие высказывания великих по этому вопросу стали каноническими (хотя единой точки зрения так и не было достигнуто). Однако и среди талантливых личностей калибра поменьше, чем общепризнанные гении, встречается немало интереснейших мыслей. Упомяну об одном, почти афористичном высказывании писателя XX века Павла Вежинова. В своей повести "Измерения" он пишет: "В сущности, наука ищет истину, а искусство ее создает. Искусство живо, как природа, наука же скальпель, который часто ее убивает". В этих двух фразах - философская глубина я блеск озарения, даже несмотря на возможность определенного уточнения. На самом деле наука не только ищет, но и находит, то есть познает истину (в противном случае цивилизация застыла бы с известными последствиями). Что касается слова "создает" во второй части первой фразы, то оно, бесспорно, относится к категории гениальных озарений. Человек менее прозорливый мог написать "воссоздает" и в какой-то степени был бы прав; более того, аргументируя свою правоту, этот человек мог бы сказать, что позиция Вежинова ведет едва ли не к полному солипсизму. И только доказанное Мак-Килланом воздействие разума на информационное поле (тонкое и сверхтонкое расщепление его линий!) позволяет полностью согласиться с писателем: искусство не только воссоздает, но и причем в первую очередь - создает истину! Что касается второй фразы, то лично я слово "часто" заменил бы на "иногда"...
      "Приходится читать у выдающихся психологов и психоаналитиков прошлого (в том числе у самого Фрейда), что дети жестоки. Это неверно, впрочем, как и обратное утверждение, что человек изначально добр. Человек изначально вне добра и зла, как еще не вкусившие яблока с Древа Познания Адам и Ева (кстати, глубочайшая по смыслу легенда)".
      (Несколько неожиданным для меня явился интерес Оракула к такому психосоциальному явлению, как фанатизм. Вот некоторые его мысли по этому поводу).
      "В основе любого фанатизма (религиозного, национального, расового, идеологического и всех прочих вплоть до фанатизма спортивного) лежит догмат, то есть бесспорное (не могущее быть оспоренным и даже подвергнутым сомнению), принимаемое без доказательств утверждение, положение или их система. (Иногда, правда, фанатики пытаются "доказывать" что-либо; однако на поверку их "доказательства" оказываются либо схоластикой, либо сущим вздором). Примеры подобных утверждений общеизвестны: Бог есть; Бога нет; нет Бога, кроме Аллаха; Германия превыше всего; все негры - грязные животные, истинно человек - только белый; учение Маркса всесильно, потому что оно верно; "Аякс" - лучшая команда по рей-фаллингу; и т.д., и т.п. Замечу, что не могут считаться догматами научные аксиомы и постулаты, поскольку они могут и должны подвергаться сомнению и, если это возможно, проверке или доказательству (в противном случае может возникнуть - и история знает, увы, о таких случаях - уродливый и абсурдный "научный фанатизм"; в самом этом словосочетании - верх абсурда)... Непременным атрибутом фанатизма, его как бы внутренней сущностью, является агрессивность, Навязывание собственных догматов другим в лучшем случае идет с помощью активной, наступательной, безапелляционной (и в то же время, при необходимости, лживой и изворотливой) пропаганды. В худшем случае (или даже как правило) инакомыслящие, представители иной расы, национальности, группы, клана, другого вероисповедания подвергаются разного рода репрессиям вплоть до физического уничтожения (расизм, фашизм, коммунизм, геноцид, исламский фундаментализм, крестовые походы, христианская святейшая инквизиция и пр.)... Существуют различные объяснения фанатизма как психосоциального явления. В свете концепции единого информполя можно предложить и такое (сразу оговорюсь, что оно не освещает эту сложную проблему со всех сторон, а лишь одну ее грань): мозг человека как инструмент взаимодействия с ИП должен обладать дополнительными и достаточно мощными резервами по приему и обработке информации, что, как известно, и имеет место. При проецировании на психоэмоциональную сферу наличие незадействованных до поры резервов мозга проявляется в различных подсознательных потребностях, одна из которых - в дополнение к известным мотивациям по Фрейду и Юнгу - неосознанное стремление к Абсолютной Истине, готовность принять ее (или, иными словами, готовность воспринять генеральную матрицу ИП). Итак, получается следующее: мозг человека, с одной стороны, готов подобно губке впитывать информацию, с другой - пока не способен на прямой контакт с ИП (за редкими исключениями, среди которых никогда не бывает фанатиков). Природа же, как известно, не терпит пустоты, и псевдоистины, возведенные в ранг абсолютных, заполняют ее. Параллельно задействуются механизмы защиты этих псевдоистин, вовсю работают лежащие в основе обратной пирамиды законы не-изменения, обуславливая спонтанную регрессию пирамиды сверху вниз, - в самом деле, если Абсолютная Истина достигнута, зачем стремиться еще к чему-либо? К процессу подключаются - о механизмах этого подключения можно строить множество гипотез - центры агрессии человека как биосоциального субъекта. Дальнейшее, увы, очевидно..."
      "В конце XX - начале XXI века было написано множество научно-популярных, неформально научных и псевдонаучных работ, в которых делались попытки (робкие и смелые, со здоровым скепсисом и совершенно безапелляционные, умные и глупые, прозорливые и не имеющие ничего общего с Истиной) объяснить ВСЕ. Или хотя бы какую-то часть ВСЕГО (подчеркну, что речь идет не о религии и не о философии). Меня в первую очередь интересовали авторы, которые с позиций формальной науки пытались объяснить ту часть явлений природы, которую на тогдашнем уровне развития той самой науки объяснить было принципиально невозможно (до появления Августа Кауфмана должно было пройти еще несколько десятилетий, а Мак-Киллана от того времени вообще отделяли столетия). Читал я подобного рода литературу отнюдь не забавы ради (хотя забавных мест встречалось хоть отбавляй); более того, перед прозорливостью некоторых авторов я готов, как говорится, снять шляпу. Приведу только один, но достаточно характерный пример. У автора книги "Диагностика кармы" по фамилии Лазарев две поразительные по точности догадки: первичность единого поля информации и колебательная сущность процесса развития Вселенной. По сути, Лазарев вплотную подошел к идее трансфинитного осциллятора... Также (правда, неявно) он формулирует и закон сохранения обобщенной информации. На фоне этого отдельные неточности (например, "исчезновение" вещества и информации при взаимных переходах) могут считаться вообще не заслуживающими внимания".
      "Знаменитый писатель-фантаст, футуролог и философ Станислав Лем в своем двухтомном труде "Фантастика и футурология" делает неутешительный вывод, что с точки зрения познавательно-эвристической ценности почти вся фантастическая литература таковой не имеет. Во многом Лем, бесспорно, прав, хотя в определенном смысле я бы несколько расширил рамки этого "почти" (привилегия жителя XXIV века и моего нынешнего состояния!). Я имею в виду фантастику, которую я назвал концептуальной, то есть содержащую некую концепцию устройства, начала, развития и конца Мироздания, а также пытающуюся ответить на вопросы о причинах и закономерностях возникновения жизни и разума, путях развития цивилизации (или даже цивилизаций) и конечной цели ее (их) существования. Сразу замечу, что чисто концептуальной фантастики очень мало (что вполне естественно, поскольку даже так называемая научная фантастика должна быть в первую очередь литературой, а не философским трактатом). Поэтому, когда я говорю о концептуальной фантастике, то имею в виду произведения, содержащие концептуальные идеи и их разработку той или иной степени глубины, а отнюдь не целиком из них состоящие. К авторам, достигших несомненных успехов в создании такого рода произведений, можно отнести Уэллса и того же Лема, Азимова и Кларка, Саймака и Миллера, Херберта и Хайнлайна, Ефремова и братьев Стругацких, Лазарчука и Сыча и еще целый ряд писателей (интересно, что в основном это англоязычные и русскоязычные писатели; Лем скорее исключение, чем правило). Но даже у вышеперечисленных имен можно найти в основном образцы концептуально-модельной фантастики, то есть строящей и исследующей определенные модели Мироздания и цивилизаций. Если же автор, помимо построения целостной модели пытается доискаться до ее сути как некой метаидеи, то такой жанр можно было бы назвать метаконцептуальной фантастикой. И хотя как целостного явления такой фантастики нет, говорить о ней можно и нужно. Так же, как в безбрежном океане всякой фантастики встречаются элементы концептуальной, так и среди концептуальной (и не только) фантастики встречаются элементы "мета". Приведу примеры. В повести Артура Кларка "Конец детства", которую можно отнести к концептуальной фантастике, содержится метаидея о "врастании" разума человечества в информполе Вселенной (Кларк использует другие термины, но суть от этого не меняется). В написанной в жанре "фэнтези" эпопеи Роджера Желязны "Хроники Амбера" есть концептуальная модель множества вселенных как "отражений" некой истинной Супервселенной, достаточно популярная, но оригинально и тонко разработанная идея о полюсах Разрушения и Созидания (Дворы Хаоса и Порядка) и их роли в существовании вселенной и в мироустройстве, очень глубокая метаидея о генеральной (базисной) матрице информполя (Лабиринт, он же Огненный Путь) как о первооснове всего сущего. А "Лезвие бритвы" Ивана Ефремова разве не частный, но зато с каким блеском описанный пример Пути Равновесия? Подобных примеров можно привести достаточно, но остановлюсь еще на одном. Роман американского беллетриста Стивена Кинга "Темная башня", который один-единственный столь далеко в стороне от традиционной канвы его творчества, содержит интересные концептуально-модельные и даже метаконцептуальные идеи (может, как раз потому, что - в стороне?)... Темная башня как символ некоего средоточия Вселенной как структурной иерархии, вечное стремление к ней и вечная борьба сил Добра и Зла, и путь к Башне, очень напоминающий Путь Равновесия".
      "В одной малоизвестной повести я наткнулся на поразившую меня фразу, вложенную автором в уста носителя Зла: "Я не буду... вдаваться в проблему необходимых пропорций между Добром и Злом, в весьма зыбкую теорию их устойчивого и неустойчивого равновесия". Что это, как не прорыв вдоль мировых линий ИП почти на триста лет вперед, когда Мак-Киллан сформулировал свои выдающиеся "Критерии устойчивого и неустойчивого равновесия многокомпонентных контактных двух- и четырехполюсных систем в событийном пространстве"? Поразительная точность отдельных догадок поистине впечатляет".
      "Принципиальное отличие "машинного" интеллекта от интеллекта человеческого заключается в неспособности первого и способности второго на прямой контакт с информационным полем Вселенной. Поэтому, рассматривая человека как информационную систему (Винер), следует назвать ее контактной (в отличие от неконтактных машинных систем - компьютеров любой сложности). Если бы удалось устранить это различие (как - не знаю), то на вопрос, может ли машина мыслить (имеется в виду - по-человечески), следовало бы дать утвердительный ответ".
      "Музыка есть наиболее абстрактно выраженный результат практически прямого воздействия ИП (той его части, которую принято называть ноосферой) на эмоциональную сферу человека. Остальные виды искусств (живопись, поэзия, проза, танцы и пр.) есть результат того же воздействия, но гораздо более опосредованный, закодированный в различных системах символов. Символы (любые, в том числе и человеческая речь) служат не только для общения, типа "разум-разум" или, более общо, "психосфера-психосфера", но и для общения на порядок более высокого - с ИП Вселенной. Однако это, как мне сейчас совершенно ясно, только первый, низший этап такого взаимодействия. Развитие любых видов разумных существ во Вселенной должно привести к тому, что они все в конечном итоге смогут контактировать с ИП напрямую (в истории нашей цивилизации такие люди были, но - единицы, в лучшем случае - десятки)".
      (И последняя цитата Оракула, которую я привожу в своем мнемоблокноте и которая, как мне кажется, достойно венчает то, что я здесь записал.)
      "Как-то мне удалось зримо воспринять образ нашей Большой Вселенной: потрясающей красоты и величия сверкающий кристалл с бесчисленным множеством граней, каждая из которых отражает метафизическую суть Бытия и каждый срез которой - реальная физическая вселенная из бесконечного их множества. Как велик будет Разум, постигнувший этот грандиозный кристалл и слившийся с ним в едином Разуме Вселенной!"
      Нужно ли еще что-либо добавлять к этому? Наверное, нет, хотя у меня и есть что добавить, - правда, уже в несколько ином плане. Возможно, я все же решусь и ...
      (На этом записи в мнемоблокноте А. Троекурова обрываются.)
      Глава 6
      Зоров и Рангар
      В условленное время Зоров прибыл к месту их вчерашней встречи с Дальвирой. Эта ночь выдалась ветреной и беззвездной, и окружавшие Зорова холмы выглядели зловещими глыбами первозданного мрака. Но эмоции были глубоко-глубоко запрятаны в нем: он по-прежнему ощущал себя выполняющей задачу боевой машиной. Экипирован Зоров был соответственно: "камуфло", пояс-антиграв, еще один пояс, в многочисленных кармашках которого находилось множество полезных "штучек-дрючек". В плечевой кобуре грозно покоился модернизированный лазерный пистолет, совмещенный с пси-парализатором, на поясе висели любимый плазменный резак и многофункциональный десантный нож. Экипировка Зорова не только не уступала, но даже превосходила ту, что он имел на Планете Карнавалов. И имелось еще нечто, делавшее его боевую мощь несоизмеримой с тогдашней. Это нечто помещалось в заплечном ранце и суховато называлось "гравитационный резонатор". Но это было самое страшное оружие из всего арсенала уничтожения, изобретенного человечеством за все время своего существования. Выдан был ГР Зорову по личному распоряжению Гордона Чалмерса.
      ("Мне очень трудно было принять такое решение, - сказал ему Чалмерс во время их последней встречи вчера вечером, - более всего я опасаюсь, что ГР попадет в чужие руки. Но ребята из техотдела приняли меры, и теперь этим экземпляром сможешь пользоваться только ты. Если его попытается включить кто-либо другой - человек, робот, вообще негуманоид, - оружие самоликвидируется".)
      Обладание столь мощным средством уничтожения внушало Зорову ощущение чуть ли не беспредельного могущества, но не знал он и знать не мог, что в этот момент универсального времени, соответствующий определенной точке в мировых координатах событийного пространства Большой Вселенной, происходит нечто, в значительной степени изменяющее структуру единого информполя, а следовательно, расщепляющей мировые линии вещественного Космоса.
      Поединок достигших двенадцатой ступени Носителей Сущностей нельзя не только описать, но и представить. Во всяком случае, это еще сложнее, чем адекватно вообразить взрыв сверхновой, квазар или черную дыру. Человек, доведись ему наблюдать такой поединок со стороны, увидел бы: лишь ничтожную частичку, трехмерный срез происходящего в многомерной реальности. Поэтому можно сказать лишь о результате: один Носитель уцелел и даже усилился, второй оказался вычеркнут из физического космоса, закапсулированный в информационный микроколлапсар. Вседержитель узнал о поединке слишком поздно - он отражал очередную атаку нуль-истребителей, - да и вряд ли что-то существенное изменилось бы, знай он об этом даже заранее, его возможности в Мире были ограниченны. Он смог сделать единственное - направить в точку ветвления обобщенной реальности, произошедшей в результате поединка, одного из самых сильных своих плюс-Посланников. По всему, работенка тому предстояла еще та...
      И еще не знал одного Зоров: завтра, когда он будет неизмеримо далеко от Земли, Индикатор Жизни начальника СКЗ Гордона Чалмерса передаст в эфир сообщение о его внезапной смерти в результате обширного мозгового кровоизлияния. Все попытки врачей вернуть Чалмерсу жизнь окажутся безрезультатными.
      * * *
      Дальвира все не появлялась; Зоров уже начал тревожиться, как вдруг в трех метрах от него возник слабо светящийся конус света, и в нем появилась призрачная женская фигура.
      - К сожалению, я не смогла физически прибыть на встречу, - услышал он мыслеголос. - У меня чрезвычайно важное дело... - Мыслеголос Дальвиры запнулся и торопливо продолжал: - Я уверена, что мы встретимся уже на Коарме. А сейчас тебе необходимо подняться точно на вершину холма. Там ты найдешь стартовую площадку проникателя разового адресного действия. Он перенесет тебя сразу на Коарм, причем выходной маяк настроен на биополе Рангара... так что точка выхода окажется - с учетом рельефа местности - в радиусе ста метров от него. Ну а дальше - по обстоятельствам.
      Световой конус медленно угас. Зоров еще некоторое время постоял, бесцельно озираясь. Душу почему-то резко, без всякого перехода, зазнобило, и он невольно поежился. Что-то происходило не так... но что?
      Ответа не было, только ветер налетал холодными свистящими порывами.
      Зоров подтянул пояса, поудобнее поправил заплечный ранец и двинулся к вершине холма.
      * * *
      Царила уже глубокая ночь, когда впереди, в наполненном холодным мерцанием океанском просторе, исполинской глыбой мрака возник зловещий остров.
      - След ведет туда! - крикнул Ольгерн Орнет, показывая рукой на остров.
      Рангар ничего не ответил, только привычно нащупал рукоятки мечей, пока еще покоящихся в заплечных ножнах. Но Рангар знал, что долго это "пока" не продлится.
      Ланд-тархи захрапели, хищно раздувая ноздри, - им тоже не нравился клочок суши, на который предстояло спуститься. Но воля седоков была крепче, и животные широкими кругами начали снижаться. И вскоре могучие копыта высекли искры о каменистую твердь.
      Ольгерн и Рангар спешились, напрягая все чувства - магические и обычные.
      - Зло... странное, непонятное... разлито вокруг, - пробормотал маг. - Оно везде: сверху, под ногами, с боков... И еще какая-то древняя Сила... нейтральная, ни добрая, ни злая... дремлет, словно в ожидании.
      - Куда ведет чертов след? - нетерпеливо спросил Рангар.
      - Туда... к средоточию силы. - Ольгерн указал рукой.
      - Тогда чего мы мешкаем?
      - Сейчас... погоди чуть-чуть... - С этими словами он достал Магический Кристалл, высоко поднял его и забормотал заклинания.
      - Все, теперь идем, - сказал он наконец. - Я поставил самое сильное охранное заклятие. Учти, что здесь мы можем столкнуться с таким, против чего окажутся бессильными мечи и все твое мастерство.
      - С тем же успехом может спасовать и твоя магия, - буркнул Рангар, - но не думай, что это меня остановит.
      - Меня тоже, просто надо принять все возможные меры предосторожности.
      - Ты прав, - сказал Рангар и потрогал кольцо Алзора на пальце. Однако не ощутил знакомой звенящей волны, растекающейся от кольца по всему телу, и недоброе предчувствие сжало сердце... Тем не менее он решительно выдернул мечи из ножен и зашагал за Ольгерном Орнетом, шедшим впереди с высоко поднятым Магическим Кристаллом в руке. Кристалл сверкал странно - короткими злыми вспышками, как бы стегая окружавший их мрак световыми кнутами.
      - Пещера, - коротко бросил Рангар, исключительно зоркие глаза которого наткнулись на чернеющий впереди, в покато уходящем вверх каменном склоне разверстый зев, будто пасть исполинского чудища.
      - Вижу, - так же коротко отозвался Ольгерн, увидевший пещеру не обычным, а магическим зрением. - След ведет как раз туда.
      Больше они не произнесли ни слова и молча вступили под зловещие каменные своды. Магический Кристалл засверкал еще яростнее, но тьма навалилась на них, подмяв едва ли не физически; и тогда маг властно взмахнул другой рукой, что-то пропел высоким переливчатым голосом, и с его ладони, согнутой в виде чаши, сорвался и полетел вперед, разгоняя мрак, ослепительный белый шарик.
      Так они и шли за маленьким рукотворным солнцем, пока не очутились в пещере настолько громадной, что даже его лучи не смогли дотянуться до стен, увязнув во тьме. Зато хорошо был виден монолитный куб из черного, похожего на обсидиан материала... память Рангара болезненно напряглась... и вытолкнула воспоминание.
      Дверь! Такая же, как на Планете Карнавалов и во множестве других миров, в ничтожно малой части которых когда-то побывал Александр Зоров, еще не Алзор, но уже готовящийся им стать...
      - Глубоко... не вижу... - вдруг странно напряженным голосом произнес Ольгерн Орнет.
      Рангар обернулся и вздрогнул - впервые он увидел страх на лице мага.
      - Сила... невероятно древняя и могучая... - продолжал тот бормотать невнятно, и тогда Рангар подошел к Ольгерну и встряхнул его за плечи.
      - Успокойся, друг ты мой магический. - Рангар постарался за улыбкой скрыть остро вспыхнувшее в груди беспокойство. - Мне знакомы эти штуки. Их видел и даже пользовался ими тот, от кого я произошел... ну помнишь, я рассказывал тебе?
      Ольгерн Орнет молча кивнул, не сводя расширенных глаз с черного куба.
      - Значит, они ушли через Дверь, - пробормотал Рангар, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать... и в это мгновение почувствовал за спиной чье-то присутствие.
      Он стремительно обернулся.
      Высокая фигура, с ног до головы закованная в черные доспехи, неслышной скользящей поступью - так мог бы двигаться сам Рангар - приближалась к ним со стороны выхода из пещеры, держа в руках два одинаковых и точно таких же, как у Рангара, меча.
      Холодная мысль, возникшая с необъяснимой, иррациональной уверенностью, обрела в устах Рангара звук:
      - Черный Гладиатор!
      - Да, это я, - глухой, словно замогильный голос послышался в ответ. - Я пришел, чтобы убить тебя, клятвопреступник!
      Рангар не успел даже, обратить внимание на абсурдность последнего слова, потому что Черный Гладиатор, двигаясь с опасной точностью, пошел в атаку.
      Два стальных веера вспыхнули, столкнулись... и осыпались мириадами осколков. Оба бойца синхронными, почти неуловимыми движениями метнули друг в друга то, что осталось от мечей, и столь же неуловимо уклонились от просвистевших - теперь уже мимо - обломков. И тут же замерли в стойках рукопашного боя.
      Ольгерн шагнул было вперед, но Рангар жестом остановил его.
      - Не мешай... он мой, - процедил сквозь зубы Рангар и атаковал противника в своей обычной молниеносной манере... но каскад разящих ударов на этот раз прошил лишь воздух. Не менее стремительно, чем атаковал Рангар, Черный Гладиатор отступил, одновременно смещаясь влево. На какой-то миг Рангар потерял его из виду, напрягся, включая "надзрение" и одновременно разворачиваясь навстречу врагу...
      Он опоздал на какую-то долю зана. Удар ногой Черного Гладиатора уже нельзя было ни блокировать, ни избежать; единственное, что удалось Рангару, так это чуть отклонить корпус в сторону, и удар пришелся не в смертельную точку "ши" подреберья, а в бедро. Но и этого хватило, чтобы сбить Рангара с ног, и теперь он лежал, чувствуя, как немеет левая нога и весь левый бок... и в этот миг Черный Гладиатор метнулся к нему - добить.