***

Адвокат Гарри Кортни встретил ее в Винджуке на железнодорожном вокзале. Она телеграфировала ему перед тем, как поезд отправился из Кейптауна. Абрахам Абрахамс был выхоленным, невысокого роста мужчиной с большими торчащими ушами и острыми, проницательными глазами, точь-в-точь как у крошечных лисиц, какие водятся в пустыне. Он отмахнулся от рекомендательного письма Гарри, предложенного ему Сантен.

— Моя дорогая миссис Кортни, все в этих краях знают, кто вы. История вашего невероятного спасения захватила воображение всех, могу без преувеличения сказать, что вы здесь — живая легенда. Я рад быть вам полезным.

Он подвез Сантен на машине до отеля «Кайзерхов» и, убедившись, что все устроилось отлично, оставил на несколько часов, чтобы она смогла принять ванну и отдохнуть.

— Угольная пыль въедается буквально во все, в том числе и в поры вашего тела, — сочувственно произнес он.

Когда позже Абрахамс пришел снова и они сидели в холле за чаем, он спросил:

— Ну, миссис Кортни, чем могу быть вам полезен?

— У меня целый список поручений, — Сантен протянула ему лист бумаги, — но, как видите, первое, о чем я хотела бы попросить, это найти для меня этого человека.

— Все это будет не особенно сложно. — Абрахамс изучил список. — А этот человек хорошо известен, почти так же хорошо, как и вы сами.

Дорога была ухабистой, свежевыложенной из битого камня, острого, как ножи. Длинные ряды чернокожих рабочих, голых по пояс и блестевших от пота, колотили по камням специальными отбойными молотками, разбивая их на куски помельче и выравнивая тракт. Они расступились, опершись на свои молотки и отдыхая, пока Сантен проезжала мимо в пыльном «форде» Абрахамса. Когда она громко спрашивала их о чем-то, рабочие ухмылялись и показывали вперед.

Дорога становилась все круче, взбираясь в горы, склоны были теперь столь опасными, что в одном месте Сантен остановилась, развернула автомобиль и стала продвигаться вверх задним ходом. Наконец она остановилась, потому что дальше ехать было нельзя.

Мастер-готтентот бегом спустился ей навстречу, помахивая красной тряпкой над головой.

— Осторожнее, мадам! Они собираются взрывать!

Сантен припарковалась у края недостроенной дороги под указателем с надписью:

«Строительная компания де ла Рей.

Дорожные работы и Гражданское строительство».

Она выбралась из машины, разминая затекшие ноги. На ней были мужские бриджи, сапоги и мужская рубашка. Готтентот беззастенчиво уставился на ее длинные ноги, но Сантен резким тоном сказала:

— Ну, хватит. Идите и выполняйте свои обязанности, мастер, или ваш босс узнает об этом.

Она размотала шарф на голове и распустила волосы. Потом смочила салфетку и вытерла пыль с лица. От Виндхука сюда было пятьдесят миль пути, и пришлось выехать до рассвета. Сантен достала из багажника плетеную корзину и поставила рядом, устраиваясь на переднем сиденье. Повар отеля снабдил ее сандвичами, ветчиной с яйцами и бутылкой холодного сладкого чая; она ела, чувствуя, что жутко проголодалась.

И пока ела, устремила взгляд на открытую равнину далеко внизу. Она забыла, как блестит на солнце сухая трава, подобно тканому серебряному покрывалу. Внезапно вздрогнула, вспомнив, что длинные светлые волосы блестели точно так же. Вопреки ее воле, внутри опять все заныло, соски стали твердыми и задрались кверху.

В тот же миг устыдилась собственной слабости, сурово сказав себе: «Я ненавижу его. И я ненавижу эту штуку, которую он посеял внутри меня».

Эти слова разбудили спавшее в ней существо, оно шевельнулось очень тихо и очень незаметно. Вся ненависть Сантен мгновенно отступила куда-то, словно ее и не было.

«Я должна быть сильной. Ради Шаса я не должна отступать».

У нее за спиной, у верха дороги, послышался пронзительный предупредительный свисток, после чего наступила тишина. Сантен встала и, заслонив глаза от солнца и ожидая чего-то, тоже невольно напряглась.

А потом земля под ней вздрогнула, ударная волна больно отдалась в ушах. Столб пыли поднялся высоко в голубое небо. Гора вдруг раскололась, будто по ней прошелся гигантский топор. Целые пласты серо-голубого сланца слетели со склона и лавиной заскользили вниз в долину. Эхо взрыва отдавалось то в одном ущелье, то в другом, пока постепенно не затихло, а столб пыли не рассеялся в воздухе.

Сантен продолжала стоять, пристально глядя на верх склона. На высоком гребне четко вырисовывалась фигура всадника на лошади. Очень медленно он съезжал вниз по вновь проложенному пути. Лошадь выбирала дорогу среди предательски ненадежных камней, а наездник продолжал высоко сидеть в седле, стройный и грациозный, словно дерево на ветру.

— Если бы он не был так красив, — прошептала Сантен.

Наездник снял с головы широкополую шляпу, украшенную страусиными перьями, и смахнул пыль с бриджей. Его золотые волосы загорелись на солнце, как огонь маяка, и Сантен легонько покачнулась. У подножия склона, в сотне шагов от нее, он перекинул ногу через круп лошади и соскользнул на землю, бросив поводья готтентоту.

Тот начал что-то быстро ему говорить, указывая на место, где ждала Сантен. Лотар, а это был он, кивнул и широким шагом направился к ней. На полпути вдруг резко остановился и пристально посмотрел на нее. Даже на таком расстоянии она увидела, как, словно два желтых сапфира, загорелись его глаза. Он кинулся к ней бегом.

Сантен не шелохнулась. Она стояла неподвижно и глядела на него. Увидев выражение ее лица, он остановился в десяти шагах.

— Сантен, я никогда не думал, что увижу тебя снова, любимая моя.

И сделал шаг вперед.

— Не прикасайся ко мне, — холодно сказала она, из последних сил подавляя в себе паническую слабость, охватившую ее. — Однажды я предупредила тебя; не смей прикасаться ко мне снова.

— Тогда зачем ты пришла сюда? — охрипшим голосом спросил он. — Тебе недостаточно того, что память о тебе, как чума, изничтожала меня все эти долгие месяцы с тех пор, как я в последний раз видел тебя? А теперь ты должна была явиться еще и во плоти, чтобы растерзать меня окончательно?

— Я пришла, чтобы заключить с тобой сделку. — Ее голос был ледяным, ибо она наконец-то овладела собой. — Я пришла предложить тебе работу.

— Что за сделка? Если ты являешься частью этой сделки, то я принимаю ее еще до того, как ты назовешь свои условия.

— Нет. — Сантен покачала головой. — Я бы раньше убила себя.

Лотар зло вскинул подбородок, хотя в глазах по-прежнему светились обида и боль.

— В тебе нет ни капли жалости.

— Этому я, по-видимому, выучилась у тебя.

— Так каковы твои условия?

— Ты отвезешь меня обратно к тому месту в пустыне, где нашел меня. Ты обеспечишь меня транспортом, слугами и всем необходимым, чтобы я добралась до горы и смогла просуществовать там год.

— Зачем тебе надо туда ехать?

— Это тебя не касается.

— Неверно. Еще как касается. Почему тебе нужен именно я?

— Потому что я сама искала бы это место годы и умерла бы, так и не отыскав его.

Лотар кивнул.

— Правильно. Но то, о чем ты просишь, будет стоить очень дорого. Все, что я имею, это компания. В кармане у меня нет ни шиллинга.

— Мне нужны только твои услуги. Я заплачу за транспорт, за оборудование и заплачу слугам.

— Тогда это возможно, а что я получу от этой сделки?

— В обмен, — Сантен положила руку себе на живот, — я отдам тебе ублюдка, которого ты оставил во мне.

Лотар побледнел, уставившись на нее, как безумный.

— Сантен. — Краски возвратились на его лицо, какая-то безмерная радость начинала светиться в глазах. — Ребенок! Ты носишь нашего ребенка!

Инстинктивно он двинулся к ней опять.

— Стой на месте, — оборвала его Сантен. — Он принадлежит одному тебе. Я не хочу иметь к нему никакого отношения после того, как он родится. Я не захочу даже видеть его. Ты заберешь его сразу после родов и можешь делать с ним все, что пожелаешь. Мне он не нужен. Я ненавижу его — и ненавижу тебя, который наградил меня им.

На фургонах Лотара путь от Места Вечной Жизни до Перста Божия, где у них была встреча с Гарри Кортни, занял несколько недель. На этот раз, чтобы вернуться к горному кряжу, потребовалось всего восемь дней. Путь мог быть еще быстрее, если бы не приходилось задерживаться из-за строительства дороги для грузового транспорта, проходившей через несколько скалистых долин и бесчисленные высохшие русла рек. Дважды Лотару пришлось закладывать динамит, чтобы пробиться через скалы.

Конвой состоял из «форда» и двух грузовиков, купленных Сантен в Виндхуке. Лотар подыскал шесть слуг для лагеря, двух черных водителей грузовиков, а в качестве телохранителя Сантен и надсмотрщика в лагере выбрал своего давнего напарника Сварта Хендрика.

— Но я не могу доверять ему, — запротестовала Сантен. — Он же все равно что лев-людоед.

— Ты можешь доверять ему, — заверил Лотар, — так как ему известно, что если подведет тебя хотя бы и в малейшей степени, я убью его, и умирать он будет медленной, медленной смертью.

Лотар произнес эту тираду в присутствии самого Хендрика. Тот лишь весело ухмыльнулся:

— Это верно, госпожа, он именно так с другими и поступал.

Лотар ехал в головном грузовике со Свартом Хендриком и строительной бригадой. В местах, покрытых лесом, чернокожие рабочие бежали впереди с трудом продвигавшегося конвоя, прорубая дорогу. Когда лес расступался перед ними, они забирались на грузовик и теснились там, пока конвой с грохотом и на скорости двигался вперед. Второй грузовик, тяжело нагруженный оборудованием и другими грузами, двигался вслед за первым, а Сантен за рулем «форда» ехала в самом конце колонны.

Каждый вечер она требовала, чтобы ее палатку ставили отдельно от других. Обедала одна, а потом укладывалась спать, положив подле кровати заряженное ружье. Лотар, казалось, принял условия ее контракта: держался он с достоинством, только стал крайне молчалив и заговаривал с Сантен лишь в случаях, когда этого требовало дело.

Как-то утром, когда они неожиданно остановились, Сантен выбралась из своего «форда» и в нетерпении поспешила к голове колонны. Ведущая машина налетела на заячью нору и сломала переднюю ось. Лотар вместе с шофером возился с грузовиком. Он снял рубашку и стоял к Сантен спиной, а потому не услышал ее приближения.

Она же остановилась как вкопанная, увидев, как напрягаются мускулы, и не сводила ошеломленного взгляда с ужасного лилового шрама там, где пуля вырвала кожу на спине.

«Она прошла совсем близко от легкого!»

Почувствовав вдруг острую жалость, Сантен повернула обратно. Все злые слова, готовые сорваться с губ, остались невысказанными, она незамеченной вернулась в свой «форд».

Когда наконец на восьмой день пути далеко впереди они увидели гору, гигантской оранжевой аркой плывущую в сверкавшем озере горячего воздуха, Сантен остановилась и, взобравшись на капот своего «форда», долго и пристально смотрела вдаль. Сотни обрывочных воспоминаний нахлынули на нее, пробудив массу противоречивых чувств. То были и невероятная радость от возвращения домой, и нестерпимая скорбь, и ужасные сомнения, давившие невыносимой тяжестью.

Лотар пробудил ее от ее воспоминаний: он подошел, а она его даже не заметила.

— Ты не сказала мне, в какое точно место доставить тебя.

— К дереву, где был лев. К месту, где ты нашел меня.

Следы когтей зверя были все еще видны на ободранном стволе мопани, его кости валялись здесь же в траве, белея на солнце.

В течение двух дней Лотар и его люди работали над сооружением постоянной и прочной стоянки для Сантен. Они окружили одинокое дерево частоколом из стволов мопани, а с внешней стороны наложили колючих веток, защитив от хищников.

Вырыли яму для туалета, загородив ее со всех сторон и соединив с частоколом тоннелем из столбов, также перевязанных колючками. Палатку Сантен установили посередине лагеря в тени дерева, а перед ней соорудили открытый очаг, где можно было разводить огонь. У входа в лагерь в частоколе сделали тяжелые крепкие ворота и построили хижину для охраны.

— Сварт Хендрик будет спать здесь и всегда услышит, если вдруг ты позовешь его, — сказал Лотар.

У лесной опушки, в двухстах шагах от лагеря, построили еще один частокол — для слуг и рабочих. Когда все было закончено, Лотар снова подошел к Сантен.

— Я сделал все, что было необходимо.

Она кивнула.

— Да, свою часть сделки ты отработал. Возвращайся через три месяца, и я выполню то, что причитается с меня.

Он уехал буквально через час на втором грузовике, взяв с собой лишь одного негра-водителя, необходимое количество воды и бензина на обратный путь в Виндхук.

Пока они смотрели, как грузовик исчезает среди деревьев мопани, Сантен сказала Хендрику:

— Я разбужу вас завтра в три часа утра, я хочу, чтобы с нами отправились четверо строительных рабочих. Пусть возьмут свои одеяла и посуду, а также еды на десять дней.

Луна освещала путь, когда Сантен вела их по узкой тропе к пещере пчел. Возле темневшего входа она объяснила, в какое место они пришли, и Сварт Хендрик перевел ее слова для тех, кто не понимал африкаанс:

— Если вы будете вести себя спокойно и не побежите, то опасность вам не угрожает.

Но когда рабочие услышали глухой гул от жужжания невиданного количества пчел, все разом отпрянули от расщелины, побросав свой груз и теснясь бессловесной угрюмой кучкой у входа в пещеру.

— Сварт Хендрик, скажите им, что у них есть выбор, — тихо проговорила Сантен. — Они могут либо следовать за мной, либо вы перестреляете их одного за другим.

Овамбо передал эти слова с необыкновенным наслаждением, снимая с плеча свою винтовку столь отработанным и каким-то будничным движением, что рабочие, похватав с земли свои мешки, мгновенно столпились позади Сантен. Как всегда, переход через пещеру щекотал нервы, но быстро закончился. Когда они вошли по одному в тайную долину, луна серебрила рощицу монгонго, заливая светом блестящие голые вершины скал.

— У нас впереди много работы, жить мы будем здесь, в долине, пока все не закончим. Таким образом, вам придется проходить через пчелиный улей еще только раз. Когда мы будем уходить отсюда.

Абрахам Абрахамс проинструктировал Сантен до последних мелочей относительно того, как отмечать колышками участок земли, отведенный под разработку недр. Он выписал для нее образец метки и показал, как ее устанавливать. С помощью металлического метра продемонстрировал, как следует размечать участок по диагонали, устанавливая каждый колышек с небольшим перекрытием, без малейших просветов между ними, что лишило бы любой зацепки еще одного желающего захватить этот же участок.

И тем не менее это была утомительная, однообразная и изматывающая работа. Даже имея при себе четырех рабочих и Сварта Хендрика, помогавших ей, Сантен должна была проводить все измерения сама и надписывать колышки, а затем прикреплять их к пограничным столбам, сделанным из распиленных стволов монгонго.

С наступлением сумерек она уходила в подземный грот и отмокала в горячем бассейне, смывая с себя пот и изгоняя усталость из каждой нывшей от боли косточки. Чувствовала, что живот тяжелеет ежедневно. Эта беременность не была похожей на первую; Сантен вся раздалась, быстро уставала, внутри засела боль, словно зародыш догадывался об ее отношении к нему и мстил за это. Особенно жестокими были боли в спине. К концу девятого дня их пребывания в долине Сантен уже знала, что скоро ей понадобится отдых.

К этому времени все дно долины было пересечено аккуратными линиями колышков, возвышавшихся на маленьких пирамидках из камней. Бригада постепенно освоилась с работой, и дело двигалось теперь быстрее.

«Еще один день, — пообещала себе Сантен, — а потом ты сможешь отдохнуть».

Вечером на десятый день работа была завершена: размечен каждый квадратный фут долины.

— Начинайте готовиться к возвращению, — велела Сантен Сварту Хендрику. — Мы уходим сегодня ночью.

Когда он повернулся, чтобы идти, добавила:

— Ты хорошо поработал, Хендрик. Ты настоящий лев и можешь быть уверен, я буду помнить об этом, когда буду платить тебе.

Тяжелая работа, которую они выполняли вместе, сделала их ближе, и Хендрик хмыкнул, услышав ее слова:

— Если бы у меня было десять жен, таких же сильных, как вы, которые работали бы так же, как вы, госпожа, я бы тогда посиживал в тени целый день и попивал пиво.

— Это лучший комплимент, который мне когда-либо говорили, — ответила Сантен по-французски, засмеявшись и чуть не падая с ног от усталости.

Вернувшись в лагерь к Дереву Льва, Сантен отдыхала всего день, а утром следующего устроилась за столом в тени мопани и стала заполнять анкеты на приобретение участка для разработки недр. Это также была нудная, но ответственная работа, ибо они установили 416 колышков, которые надо все до единого перенести из записной книжки на специальную карту-схему долины. Абрахам Абрахамс объяснил ей, что это чрезвычайно важно, поскольку каждый колышек будет тщательно проверяться государственным инспектором по шахтам, и любая неосторожная ошибка может обойтись затем в целое состояние.

Только на пятый день Сантен положила на стол последнюю заполненную анкету, а затем упаковала кипу форм в пакет из плотной почтовой бумаги и запечатала воском.

«Дорогой г-н Абрахамс, — писала она. — Пожалуйста, зарегистрируйте прилагаемые анкеты-заявки на мое имя в конторе горных разработок и депонируйте документы в банке „Стэндард“ в Виндхуке на мой счет, которым вы, как мой адвокат, имеете право распоряжаться.

Буду чрезвычайно вам признательна, если бы вы смогли навести справки относительно приглашения независимого и высококвалифицированного консультанта по горным разработкам. Заключите с ним контракт на осмотр и оценку собственности, являющейся предметом данных анкет, и отправьте его ко мне тем же транспортом, каким вам доставят это письмо.

Когда транспорт будет возвращаться, пожалуйста, проверьте, чтобы он был загружен запасами, какие я перечислила ниже, и оплатите все, взяв деньги с моего счета.

И последняя просьба. Буду вам чрезвычайно признательна, если, не раскрывая моего местонахождения, вы телеграфируете полковнику Гарри Кортни в Тейнисграаль и справитесь о моем сыне Майкле и моей компаньонке Анне Сток. Передайте всем троим мою любовь и преданность, заверьте относительно моего хорошего здоровья и сообщите, что я страстно хочу видеть их всех снова.

С искренней благодарностью и наилучшими пожеланиями,

Сантен де Тири Кортни».

Отдав пакет и письмо водителю грузовика, она отправила его в Виндхук. Поскольку дорога теперь была ровной и гладкой, а все тяжелые участки приведены в порядок, грузовик вернулся обратно уже через восемь дней. Рядом с водителем в кабине сидел высокий пожилой джентльмен.

— Разрешите представиться, миссис Кортни? Меня зовут Руперт Твентимен-Джонс.

Он больше смахивал на предпринимателя, чем на инженера по горным разработкам. Одет был в черный официальный костюм с высоким воротничком и черным галстуком. Волосы у него также были темными, но какими-то тусклыми и прилизанными, а бакенбарды, наоборот, очень пушистыми и белыми, будто клочки ваты. Нос и кончики ушей покрывали жуткие болячки от солнечных ожогов. Создавалось фантастически-странное впечатление, будто их изгрызли мыши. Под глазами, как у таксы, набухли мешки. Общее выражение лица было столь же бесконечно печальным, что и у этой породы собак.

— Здравствуйте, мистер Джонс.

— Доктор Твентимен-Джонс, мадам, — поправил он Сантен скорбно. — Двуствольный, как ружье. У меня для вас письмо от мистера Абрахамса.

И он вручил его Сантен так, будто это был смертный приговор.

— Спасибо, доктор Твентимен-Джонс. Не хотите ли чашечку кофе, пока я читаю?

«Пожалуйста, пусть вас не вводит в заблуждение печальная мина этого господина, — писал Абрахамс. — Он был ассистентом у д-ра Меренски, открывшего алмазные прииски в Шпирекбиде, а сейчас регулярно консультирует директоров Объединенных Копей Де Биосов. Если вам потребуются дальнейшие доказательства его компетентности и занимаемого положения, то поразмышляйте над простым фактом: по одному этому контракту он получит 1 200 гиней.

Мистер Кортни заверил меня, что и мевру Анна Сток, и ваш сын Майкл находятся в чудесном здравии и шлют вам свою любовь, надеясь на ваше скорое возвращение. Отправляю вещи, которые вы просили. После оплаты всего, а также выдачи аванса д-ру Твентимен-Джонсу остаток кредита на вашем счету в банке «Стандарт» составляет 6 фунтов 11 шиллингов и 6 пенсов. Все документы по вашим заявкам на горные разработки депонированы в хранилище банка».

Сантен аккуратно сложила письмо. Итак, от ее наследства и денег, полученных за алмазы Х-ани, осталось чуть больше 66 фунтов — этого едва хватит, чтобы заплатить за билет обратно в Тейнисграаль, если к тому же продать грузовики.

К счастью, Твентимен-Джонсу было заплачено, и у нее были деньги на то, чтобы прожить еще три месяца, учитывая запасы, имевшиеся в лагере.

Сантен взглянула на странного визитера, который неспешно пил кофе, сидя на стуле.

— Двенадцать сотен гиней, сэр! Вы, должно быть, хороший специалист!

— Нет, мадам. — Твентимен-Джонс покачал головой. — Я просто лучший в своей области.

Она повела Твентимен-Джонса через пещеру с пчелами ночью. Когда они выскользнули из прохода в тайную долину, он опустился на камень, промокая лицо носовым платком.

— А вот это не совсем хорошо, мадам. Надо что-то сделать относительно этих буйных насекомых. Боюсь, придется от них избавиться.

— Нет. — Ответ Сантен был мгновенным и твердым. — Мне бы хотелось, чтобы этому месту и этим существам был нанесен как можно меньший ущерб, если только…

— Если только что, мадам?

— Если не появится необходимость в этом.

— Мне не нравятся пчелы. Ужасно опухаю от их укусов, и я готов вернуть вам остаток аванса, так что вы сможете найти другого консультанта.

И Твентимен-Джонс стал собираться.

— Подождите! — остановила его Сантен. — Я осматривала скалы в той стороне. В долину можно попасть и через гребень горы. К несчастью, это означает, что надо будет спускать подъемники и корзины с вершины утеса.

— Что крайне осложнит мое предприятие.

— Пожалуйста, доктор Твентимен-Джонс, без вашей помощи…

Он проворчал нечто нечленораздельное, но затопал в темноту, держа фонарь высоко над головой.

По мере того как рассветало, Твентимен-Джонс начал проводить предварительный осмотр. Весь этот день Сантен просидела в тени монгонго, лишь мельком издали видя, как его нескладная фигура появляется там и сям, с прижатым к груди подбородком, останавливается каждые несколько минут, чтобы подобрать осколок скалы или горсть земли, а затем опять исчезает среди деревьев и скал.

Время шло к вечеру, когда он вернулся туда, где его ждала Сантен.