Идеальный мужчина

Алекс опустился на колени перед небольшим камином и поднес спичку к кучке сухих щепок. Сидя на корточках и глядя на разгорающийся язычок пламени, он стал не спеша подкладывать дрова в камин.

Этот жадный, ненасытный огонь живо напомнил ему собственную реакцию на Брук Уэлш. Он понимал, что давно пора перестать играть роль «негодяя Клиффа», — но как теперь, скажите на милость, от нее избавиться? Эта женщина разбудила в нем нечто примитивное и дикое, о существовании чего он до сих пор даже не подозревал. Вот бы удивились сейчас его родные! Они наверняка решили бы, что он окончательно спятил! Ни одной женщине не удавалось задеть в нем те струны, до которых дотянулась Брук. Даже сейчас он всей кожей чувствует ее присутствие и ловит каждое ее движение. Не в силах усидеть на месте, Алекс оглянулся.

Брук положила на стол какой-то белый пакет из плотной бумаги и стала остервенело долбить по нему кулаком. Алекс изумленно наблюдал. Да, этой женщине не откажешь в оригинальности — но это только добавляло ей прелести в его глазах. Она подняла голову, как будто почувствовала его взгляд. Покраснев, Брук поспешила ответить на его немой вопрос:

— Какао с молоком. Наверное, ему уже сто лет!

— Вы не часто сюда приезжаете?

Она покачала головой, делая вид, будто целиком занята окаменевшим какао. Шелковистая прядь волос упала на лицо, скрывая смущение.

— С тех пор как мы лишились родителей, здесь стало не очень-то весело. Особенно для Ди. Ей тогда было всего четырнадцать.

Она внезапно подняла голову. Пламя, тлевшее в глубине ее дивных медовых очей, ничуть не уступало по силе снедавшему его самого пламени страсти. И Алекс в очередной раз подумал с невольным облегчением, как хорошо все-таки, что он не Клифф.

— Ты ведь и без меня об этом знаешь, верно? Ди наверняка тебе рассказывала.

— Я ничего об этом не знаю. — По крайней мере на этот раз он сказал чистую правду.

Брук сдернула с полки кастрюлю и с грохотом опустила ее на конфорку маленькой газовой плитки. Дожидаясь, пока закипит вода, она приняла самую независимую позу: скрестила руки на груди и прислонилась к кухонному столу.

Алекс как ни в чем не бывало выдержал ее разъяренный взгляд.

— Скорее всего ты просто пропустил это мимо ушей, — наконец буркнула она. — Слушай, неужели тебе не совестно? Неужто Ди тебе совсем до фонаря?

Алекс невольно поморщился. Он не укорял Брук за невоспитанность. Его тронули горечь и тревога, прозвучавшие в усталом голосе. В ответ он произнес первое, что пришло ему в голову, и тут же пожалел о своих словах:

— Может быть, вам для разнообразия не помешало бы заняться своей личной жизнью?

Ну кто его за язык тянул?

— Ты что, забыл, почему здесь оказался? Ди — тоже часть моей жизни! Я растила ее одна с тех пор, как умерли родители!

— Но она уже достаточно взрослая, чтобы самой о себе заботиться. — Это была игра вслепую. Алекс понятия не имел ни о том, сколько лет ее сестре, ни как давно умерли их родители. Однако по ее раздраженному прищуру он догадался, что попал в цель. И осторожно двинулся дальше по этому пути, как слепой, бредущий по густому лесу. — Каждому рано или поздно приходится самому расплачиваться за свои ошибки.

— Но это была не ее ошибка, мистер Скорострел! — взорвалась Брук.

Ну вот, они опять вернулись к тому, с чего начали. Алекс подавил сокрушенный вздох. Конечно, она имела полное право на него злиться, ведь ей невдомек, что он ни в чем не повинен.

Ему уже до чертиков надоело отбивать ее атаки вместо того, чтобы дать волю своим истинным желаниям. Он попытался увести беседу от слишком щекотливой темы.

— Вы давно работаете на фабрике? — Конечно, Алекс отлично помнил содержание ее личного дела, но надеялся таким образом завязать разговор — вдруг всплывут какие-то важные детали?

Но она не спешила отвечать, делая вид, что слишком занята приготовлением какао: Брук размешивала его в кружке с такой яростью, будто готовила яд для своего кровного врага. Алекс не спускал с нее глаз и не заметил, как снова завелся, прикидывая про себя, так ли неистово и бурно она ведет себя в постели. Он молча взял протянутую кружку, стараясь не обращать внимания на плававшие там бурые комки и надеясь, что она не заметит его состояния.

Наконец Брук опустилась рядом с ним на пол перед камином и промолвила, не отрывая глаз от языков пламени:

— Шесть лет.

— Вы окончили колледж?

— Всего два курса. Пришлось бросить, когда мы остались одни.

— Чтобы воспитывать Ди?

— Очередная попытка прочесть мне лекцию о том, до скольких лет надо воспитывать детей? — с подозрением спросила она.

Надменный росчерк ее пухлых чувственных губ лишал Алекса самообладания, он готов был выложить ей всю правду. Невыносимо и дальше нести груз этой незаслуженной ненависти, когда он так отчаянно мечтал о ее любви!

Горячие, искренние слова так и рвались с языка, но он вовремя вспомнил, что привело его в этот город. Пожалуй, его признание делу не поможет! Из «негодяя Клиффа» он превратится в «большого босса» — и от этого станет еще хуже. А уж Брук не преминет отыграться на нем за свою оплошность — в этом можно было не сомневаться.

— Клянусь: никаких лекций! — пообещал он с безмятежной улыбкой.

— О'кей. Да, я бросила учебу, чтобы растить Ди. Мои братья к тому времени уже переженились и жили своей жизнью, отдельно от нас.

— И все свалилось на вас одну, — мягко произнес он, не в силах скрыть восхищения ее стойкостью. Она пригубила какао и скривилась от отвращения. Алекс невольно ухмыльнулся. — Хорошо, что вы попробовали его первая!

— Ужасная горечь! — призналась она.

Оба словно по команде отставили кружки в сторону, к камину. Теперь Алексу стало совсем худо. Не зная, чем занять руки, он только о том и думал, как бы обнять ее и прижать к себе.

— Ди очень тяжело переживала их смерть. — Она небрежно дернула плечом, но эта внешняя бравада нисколько не обманула Алекса. — Она была самой младшей, и мы все ее баловали, как могли.

Алекса бросило в пот от желания погладить ее по голове, отвести с лица пушистые рыжие пряди, коснуться ладонью нежной молочно-белой кожи — хотя бы на миг, а там будь что будет!

Не отрывая глаз от огня в камине, Брук снова передернула плечами, пробормотав:

— Не хватало только, чтобы я тоже разнюнилась! Алекс оставил ее слова без ответа. Он уже успел сделать несколько важных выводов. Судя по всему, когда они осиротели, Брук великодушно взяла на себя заботу о Ди, не позволяя предаваться собственному горю. По-видимому, тогда она твердо решила оградить младшую сестру от всех печалей и невзгод этого мира. И он ни в коем случае не порицал Брук за эту горячность. Напротив — она внушала ему искреннее уважение.

Но даже ее бескорыстная любовь к сестре не оправдывала столь необдуманный риск. В одиночку, безоружной, похитить незнакомого мужчину и оказаться с ним наедине в лесной глуши — и как только она до такого додумалась? Алекс сердито нахмурился. А вдруг в эту минуту из кафе вышел бы не он, а тот, настоящий Клифф, или кто-нибудь еще похуже? Несмотря на всю свою стойкость и отвагу, Брук ни за что не справилась бы со взрослым мужчиной!

Он сам удивился тому, как возмутили его эти недопустимые самоуверенность и беспечность. Воспоминание о том, что в качестве оружия Брук прихватила жалкий кусок пластика, только подлило масла в огонь. Он грубо схватил ее за подбородок и выпалил:

— Ваша любовь к сестре достойна восхищения. Да, черт побери, я готов восхищаться вами — но вы не можете отрицать, что дали маху, затащив меня в эту дыру!

— Это почему же? — Она явно опешила от неожиданности.

— Да потому, что вы — красивая, привлекательная женщина! — «А я — похотливая скотина!» — так и вертелось у него на языке, но, слава Богу, Алексу хватило ума промолчать. Тем более что она и так считает его последним мерзавцем. — Вы же сами обозвали меня сексуальным маньяком! Мы остались наедине в рыбачьем домике. Вам не приходило в голову, что сексуальный маньяк вполне мог бы воспользоваться этой ситуацией? — Он увидел, как судорожно дернулось ее горло, но в медовых глазах не было заметно и тени испуга.

— Сюда должна была явиться Ди, — машинально пробормотала она, пытаясь высвободиться. Не тут-то было: его пальцы оказались тверже железа. — И вряд ли тебе хватит духу меня изнасиловать!

— А разве я говорил о насилии? — Алекс придвинулся вплотную, зачарованно глядя на влажные алые губки. Наконец он не выдержал, наклонился и приник к ним.

Глава 7

Ощутив прикосновение его губ, Брук тут же решила, что Клифф разозлился и снова старается ее напугать. Все шло не так, как она задумала. В последней отчаянной попытке устоять перед его чарами она уклонилась от его настойчивых губ. Одного раза было достаточно, чтобы понять, как классно он целуется, и Брук больше не хотела рисковать. Она запечатала свои уста так же надежно, как запирают двери в хранилище городского банка в Квиксилвере.

Тем более возмутительным было то, как предательски напряглись у нее соски. И все благодаря какому-то поцелую! Черт побери, даже подумать страшно, какие штуки начнет вытворять ее несчастное тело, если он решит заняться ею всерьез! Это не просто возмутительно — это стыд и срам!

У Брук вырвался едва различимый вздох облегчения: наконец-то он от нее отстал! Она постаралась улыбнуться самым оскорбительным образом и заохала:

— Ах-ах! Как страшно!

Он раздраженно прищурился.

О'кей, пожалуй, она поторопилась. Его не следовало дразнить, потому что через секунду он положил ладонь ей на затылок и снова принялся целовать. На сей раз Брук не успела сжать губы и его язык моментально ворвался в ее рот. Да, этот малый знал толк в своем деле!

В воздухе повис чей-то страстный стон, и Брук не сразу осознала, что слышит себя. Зато когда она это поняла, то мигом опомнилась, резко уперлась ладонями в стальную грудь и отпихнула его от себя что было сил.

Оказывается, оба они успели запыхаться. Увидев, как возбужденно сверкают его глаза, Брук с ужасом подумала, что наверняка выглядит не лучше.

— Ладно, — пробормотала она каким-то чужим, сиплым голосом. — Наверное, в чем-то ты прав. И мне следовало тщательно продумать свой план, прежде чем начинать действовать. Но то, что я совершила ошибку, еще не дает тебе право меня… меня лапать!

— Лапать вас? — Он явно удивился столь грубой формулировке. — Там, откуда я родом, это называется целовать!

— Зови это как угодно, только не вздумай повторять! — выпалила Брук, с радостью ощущая, как в груди снова вскипает праведный гнев. Это чувство было гораздо более уместно в данной ситуации, чем гнусное желание немедленно отдаться парню своей младшей сестры.

Он уселся на корточки, положив руки на колени и не сводя с нее своего наглого, откровенного взгляда.

— Боюсь, что не могу вам ничего обещать. Вы еще долго намерены дожидаться вашу сестру?

— Скорее всего она просто слишком разнервничалась, но наверняка появится здесь не позднее завтрашнего утра! — Ах, как Брук хотела бы на самом деле испытывать ту уверенность, какую стремилась продемонстрировать этому гнусному типу! Ее снедала неясная тревога. Вдруг с Ди что-то случилось? Вдруг к ним неожиданно нагрянул кто-то из братьев? Тогда ее опоздание объяснимо — Ди ни за что не позволит, чтобы Логан или Дин-младший потолковали по-свойски с этим красавцем.

— Насколько я могу судить, мне придется спать на этом чудовище, которое вам угодно именовать диваном? — Он выразительно кивнул в сторону продавленной кушетки, стоявшей у Брук за спиной.

Она в задумчивости прикусила губу. На этом ложе действительно можно переломать все ребра… хотя, с другой стороны, с какой стати она будет беспокоиться об удобстве этого мерзавца? Не слишком ли много он о себе вообразил? Может, он рассчитывает спать в ее кровати? Черта с два! Ни за что!

— Мы с Ди всегда спали прямо здесь, у камина. Если хочешь, я дам тебе целую кучу одеял.

— Пожалуй, я действительно лягу на полу, — пробормотал он, с опаской глянув на продавленный диван.

— Вот и договорились.

Когда через пять минут Брук вернулась с охапкой пыльных одеял, оказалось, что ее пленник снова собирается снять рубашку.

— Хм…. — Она с трудом отвела взгляд. — Вот, возьми! — Швырнув свою ношу на пол, Брук метнулась обратно в спальню, мечтая скорее оказаться подальше от мистера Скорострела.

— Подождите, нам еще надо поговорить.

Брук с раздражением заметила, что он и не думал просить: он требовал! Проклятый наглец! Что он себе позволяет?

— Что-то мне сегодня совсем не до разговоров! — Черт побери, опять она сболтнула, не подумав. И он снова извратит ее слова так, как ему угодно!

Внутренне сжавшись, Брук приготовилась услышать очередной двусмысленный вопрос о том, с чего это она так разволновалась. Однако ее ожидал новый сюрприз:

— Если я пообещаю вести себя прилично — вы останетесь?

Вот так дела! Впрочем, надо еще выяснить, о чем именно он так рвется говорить — и говорить ли? Она медленно обернулась и спросила, не скрывая недоверия:

— И о чем же мы будем толковать? — За время их шестимесячного романа Кайл только и делал, что предлагал «поговорить» о делах на фабрике и о ее карьере, а в итоге все сводилось к очередной попытке затащить ее в койку. Позже Брук довелось услышать собственными ушами, как Кайл жаловался одному своему дружку, что без толку потратил на нее целых полгода. При этом вместо ее имени он постоянно употреблял слова «фригидная сука». А через две недели он дал повышение другому контролеру из их группы, хотя Брук уже два года дожидалась перевода из категории «С» в категорию «В».

— О ваших делах на фабрике.

Столь простодушное признание ошеломило Брук настолько, что она забыла о своем решении не смотреть на него и подняла глаза. Растерянно хлопая ресницами, она повторяла про себя, что перед ней совершенно чужой человек, не знакомый ни с Кайлом, ни с тем, о чем она сейчас думала. Впрочем, он был не менее изворотлив, чем их управляющий. И опасен. Даже более опасен, чем тот, потому что внешне Лоте-су было далеко до этого красавца. Набравшись смелости и гордо расправив плечи, Брук строго спросила:

— С какой стати тебя так интересует то, что творится у нас на фабрике?

— Но ведь я же сказал, что хотел бы написать статью… — Он явно растерялся при виде столь ожесточенного отпора. Брук не спеша приблизилась к дивану и уселась на самый краешек. Одно подозрительное движение — и она до утра запрется у себя в спальне.

— Что еще я могу сообщить, кроме того, что ты уже знаешь?

— Давайте представим, что на моем месте перед вами сидит владелец фабрики…

— Алекс Брэдшоу? — подхватила она.

— Да. Именно он. Представьте, что он — это я. Что бы вы сказали ему, если бы имели такую возможность?

— И он стал бы меня слушать?

— Точно!

— Не для протокола?

— Не для протокола!

— Попробуй привести в статье хотя бы одно мое слово — и я затаскаю тебя по судам!

— Это будет только справедливо!

Брук не в силах была побороть искушение высказать то, что давно наболело. А у такого добросовестного работника, да вдобавок контролера, успело наболеть ох как много! Она откинулась на спинку дивана и сунула руки в карманы джинсов, со вкусом прикидывая, с чего бы начать.

— Ну, первым делом я бы сказала ему, что он просто потрясающий засранец!

— Почему?

— Потому что пустил все дела на самотек! Он же лез из кожи вон, чтобы спихнуть старину Дональдсона с его места, а как только добился своего и получил фабрику в полную собственность — думать про нас забыл!

— Значит, он завладел фабрикой обманным путем?

— Не совсем так. По городу давно ходили слухи о том, что Дональдсон в пух и прах проигрался на бирже и ему до зарезу нужны деньги, чтобы расплатиться с долгами. Он бы все равно продал фабрику, но Брэдшоу воспользовался ситуацией, предложив заниженную цену.

— А Дональдсон уступил, не торгуясь?

— Вряд ли в его положении можно было торговаться.

— То есть Брэдшоу обвел Дональдсона вокруг пальца?

— А как, по-твоему? — сердито воскликнула Брук.

— Ну… по-моему, это вполне обычная сделка. — Алекс пожал плечами и со смешком добавил: — Впрочем, откуда мне знать? Я же всего лишь репортер. Итак, вы отчитаете его за пренебрежительное отношение к своей фабрике. И что дальше?

— Я бы сказала ему, что думаю по поводу обязательной субботней отработки каждый месяц!

— Что-то я не совсем вас понимаю.

— Каждый работник обязан отработать не меньше шести часов в одну из суббот месяца.

— Но ведь вы сами говорили, что ваши коллеги с радостью набирают сверхурочные часы!

— Это правда, но эти шесть часов не подлежат оплате как сверхурочные. — Убедившись, что собеседник так ничего и не понял, Брук упрямо встряхнула головой и пояснила: — Поскольку в производстве продукции участвуют не все сотрудники, эти шесть часов предназначены для того, чтобы оправдать их непроизводительный труд!

— Это что, шутка? И как долго продолжается это безобразие?

— С тех пор как сменился владелец. — Брук горько усмехнулась. — На фабрике нет профсоюза, и мы совершенно беспомощны. Попробуй только открыть рот — и тебя задавят штрафами, а они нам не по карману. Говорю тебе, этот малый — самый настоящий бандит с большой дороги. Злодей с большой буквы. Ничего удивительного, что от него сбежала жена.

— Хм-м-м… Но это ведь не все?

— Еще бы! Вся сказка еще впереди! Я бы непременно напомнила ему, к чему приводит оплата больничных листов только для самих сотрудников!

— Да, я помню, вы об этом рассказывали. Значит, это тоже дело рук Брэдшоу?

— Нет, — покачала головой Брук, — это заведено еще до него, но все равно неправильно. У работниц должна быть возможность оставаться дома не только из-за собственной болезни, но и из-за болезни близких. Ни один детский сад не возьмет ребенка, если тот болен, — и правильно сделает, не так ли? Значит, мать вынуждена сама сидеть дома, а из-за идиотских правил ей этот день не оплатят. Разве это честно?

— Пожалуй, вы правы… — пробормотал Алекс.

— Ну а еще я бы сказала о дырявой крыше над комнатой отдыха, и об устаревшем оборудовании, и о сексуальных домогательствах…

— Ого, даже так? О сексуальных домогательствах?

Брук почувствовала, как медленно, мучительно краснеет. Какого черта она вообще упомянула про секс? Глупо, глупо, глупо!

— Этот пункт лучше вычеркнуть.

— Нет.

— Слушай, я вовсе не хотела сказать… — Ее несказанно удивило, каким суровым и яростным стало его лицо.

— Неправда, вы хотели и сказали!

Судя по упрямо выпяченной челюсти, он не собирался отступать, и Брук с сокрушенным вздохом продолжила:

— Ты мужчина и вряд ли со мной согласишься — или попросту сочтешь все это полной чушью!

— Я постараюсь понять.

— Все дело в этих шутках.

— В шутках?..

— Ну да, в шутках. Каждую неделю «Брэдшоу корпорейшн» рассылает распространителям своей продукции свежие буклеты с очередной рекламной шуткой. И большинство из них не просто оскорбительны, но еще и снабжены соответствующей картинкой.

— Оскорбительны? — неожиданно вкрадчивым тоном переспросил он.

— Да, оскорбительны! — выпалила Брук, приготовившись отразить очередной натиск мистера Секс-маньяка. Он наверняка понял ее совершенно извращенным образом! — Между прочим, кое-кто из дилеров пригрозил отказаться от нашей продукции именно из-за этих шуток!

— Понятно.

— Неужели? — презрительно фыркнула она. — А по-моему, ты так ничего и не понял! Дело не только в самих шутках, постоянно унижающих женщин. Дело в том, что этот сукин сын имеет наглость считать, будто они нас очень веселят! Чертов извращенец!

— И вы бы так и сказали прямо ему в лицо?

— Запросто! — Брук разъярилась настолько, что почти сорвалась на крик.

Повисшая в гостиной тишина показалась ей совершенно неожиданной и оттого еще более угнетающей. В душе зашевелилось чувство вины. Разве Клифф виноват в том, что творится у них на фабрике?

— Прости. Я не собиралась на тебя кричать, просто…

— Это все из-за проклятого сукина сына и извращенца Алекса Брэдшоу, — подхватил он.

Брук с трудом удержалась от улыбки. Ну и забавный акцент у этих техасцев! Того и гляди забудешь, что сидящий перед ней ничуть не лучше безмозглого Алекса Брэдшоу! Наверное, она слишком утомилась за этот день — иначе ей в голову бы не пришло искать у негодяя Клиффа положительные или хотя бы забавные черты!

— Ну, пожалуй, мне пора спать, — заявила она, поднимаясь с дивана. Хватит на сегодня откровений. Брук сама дивилась собственной разговорчивости. Не стоило выкладывать Клиффу то, чем она не делилась даже с самыми близкими людьми!

— Доброй ночи, — проговорил он. Брук с подозрением уставилась на него, но поспешила отвернуться, увидев, как играют под гладкой кожей мощные мускулы, — он потягивался.

— Ты ведь не собираешься улизнуть?

— Хм-м… Вы всегда можете приковать меня цепью к своей кровати!

Почему-то эта двусмысленность не оскорбила Брук, а вызвала у нее огромное облегчение. Ей гораздо проще было сладить с этим наглецом, чем устоять перед серьезным, рассудительным человеком, которому она выболтала все их фабричные проблемы. Еще немного — и он бы ей понравился! Она вздрогнула, подумав, как ловко этот пройдоха умеет прикидываться порядочным человеком, но в следующий миг стало не до рассуждений: горячие сильные ладони вдруг легли ей на плечи. И как он умудрился так тихо к ней подобраться?!

— Если вам станет одиноко, я всегда к вашим услугам! — Его дыхание щекотало ей ухо.

— И не надейся, мальчик-колокольчик! — яростно прошипела она.

Ее суматошное бегство в спальню сопровождал хриплый насмешливый хохот. Брук с грохотом захлопнула дверь, заперлась на задвижку и рухнула на кровать, спрятав лицо в ладонях.

Она больше не сердилась на Ди за ее слабость. После всего, что случилось с ней в этот вечер, она не имела больше права обвинять в чем-то младшую сестру.

От стука в дверь она так и подскочила.

— Я забыл одну вещь, — раздался низкий вкрадчивый голос.

Брук в отчаянии уставилась на дверную ручку. Что еще он задумал? Может, ей удастся просто отмолчаться? Ему надоест, и он оставит ее в покое. Меньше всего ей хотелось снова сталкиваться с этим типом нос к носу и любоваться его бесподобной грудью или прочими частями тела!

— Эй! Вы в порядке?

Брук вскочила с кровати, то ли что-то прорычав, то ли всхлипнув, и рывком распахнула дверь.

— Чего тебе?

Он стоял на пороге, голый до пояса, совершенно неотразимый и обворожительный, — в точности такой, каким она его запомнила, и от него пахло дымом очага и свежим вечерним воздухом.

— Еще один страстный взгляд — и я уже не обойдусь одной подушкой!

— Тебе нужна подушка? — Брук, сгорая со стыда, поспешила отвернуться. Какого черта она все время на него глазеет?

— А вы могли бы предложить что-то еще? — Его густые брови поползли вверх самым выразительным образом, а в глазах засверкало то самое опасное выражение, которое обозначало голод совершенно определенного толка.

— Пошел к черту! — взревела Брук. Она метнулась к кровати, схватила первую попавшуюся подушку и всучила настырному приставале.

— Пожалуй, я передумал. Мне требуется кое-что еще.

— Ах ты…

Ее возмущенный вопль был прерван поцелуем. Брук пришлось схватиться за дверной косяк — ноги стали ватными и отказывались служить, а из горла вместо разъяренного крика вырвался какой-то жалкий писк:

— Перестань меня целовать!

Он долго и внимательно разглядывал ее влажные припухшие губы, а затем совершенно серьезно произнес:

— Я перестану — но только тогда, когда вы перестанете этого хотеть!

Глава 8

Брук разбудили солнечные лучи, проникавшие в единственное оконце ее спальни, и верный Хьюго, больно вонзившийся в ребра. Она так и не решилась раздеться и спала прямо в куртке.

Недовольно морщась, Брук уселась на кровати и первым делом стащила с себя осточертевшую куртку. Глаза щипало, будто под веки насыпали песку, а в горле совсем пересохло.

Кофе! Она умрет, если не выпьет кофе! И если не выкинет из памяти недавний сон — из разряда тех видений, от которых человек покрывается с головы до ног липким потом. Всю ночь ей снился мистер Широкая Грудь. Он снова и снова подходил к ее кровати, раздевал ее и целовал и ласкал так, что она не могла сдержать стонов.

Между прочим, стонала она от восторга — так нравились ей все те штуки, о которых она раньше только читала. Неприличные, непристойные, возбуждавшие ее до безумия и заставлявшие молить о новых и новых ласках…

И она ласкала его в ответ, ласкала так, что он стонал и охал от наслаждения, отчего Брук распалялась еще сильнее!

Увы — это был всего лишь сон, а как же иначе? Разве наяву любовники могут испытать столько оргазмов за одну ночь, получать столько бесподобного и бесстыдного секса?

Брук со стоном прижала ладони к ноющим вискам. Могут или нет? Нет, это физически нереально! А впрочем, почем ей знать?

Элайя! У Элайи наверняка найдется лишняя кружка кофе! Густого, черного, горячего и ужасно горького кофе. Но разве попрошайки привередничают? Вдобавок прогулка до дома Элайи и обратно поможет ей охладиться, собраться с мыслями и во всеоружии встретиться с полуголым мужчиной, ночующим сегодня в их гостиной.

Что же касается Ди… Брук не знала, как будет смотреть в глаза собственной сестре. Она сгорала от стыда за свою слабость. Она позволила ему себя целовать — и не единожды, а четырежды! Конечно, он всякий раз умудрялся захватить ее врасплох — но ведь она даже не пыталась бороться!

В первый раз она не вырывалась назло, в угоду своей непомерной гордыне. Да и во второй — что греха таить — она решила, что унизит себя, если попытается вырваться.

С болезненной гримасой Брук принялась массировать виски В третий раз она завела его сама, да и четвертый поцелуй был вполне предсказуем. Какого черта она вообще открыла ему дверь? И как теперь прикажете объясняться с Ди? Ведь она любит его по-настоящему, хотя этот негодяй — не более чем гора превосходных мышц, лишенная сердца и совести. Ему даже не пришлось применять силу!

Нет, ее поведению невозможно найти оправдание, да Брук и не собиралась этим заниматься. Все было до отвращения просто. Она оказалась ничуть не лучше этого беспринципного типа!

Стараясь не обращать внимания на то, как тоскливо сжимается сердце, она на цыпочках подкралась к двери и выглянула в узенькую щелку. Затаив дыхание, вслушалась в его сонное посапывание и только после этого решилась выйти в гостиную.

Еще пять минут осторожного хождения по дому — и вот она уже спешит по тропинке к Элайе. Брук позволила себе остановиться и перевести дух только возле самого коттеджа, стоявшего на уютной лесной поляне.

— А я уже заждался, — приветствовал ее старик.

Брук так и подскочила от неожиданности. Элайя сидел на веранде в старом обшарпанном кресле, придерживая на колене кружку с кофе. Он, как всегда, был одет в вылинявший комбинезон из джинсовой ткани, однако побрился и постарался привести в порядок прическу. А белоснежная футболка, надетая под комбинезон, явно была только что вынута из упаковки.

У Брук потеплело на душе: Элайя явно готовился к ее приходу. Он почти не изменился за последнее время — разве что прибавилась пара морщин на выдубленном солнцем лице да глаза немного выцвели, утратив былую синеву. Ей стало неловко: старик живет совсем один, и она могла бы навещать его чаще.

— Кофе совсем остыл, а я заждался рассказа о твоем новом приятеле.

— Он мне не приятель! — выпалила Брук, принимая протянутую ей кружку. Проклиная предательский румянец, заливавший щеки, она пододвинула стул и с довольным вздохом опустилась на продавленное сиденье.

Вокруг них в густой чаще начиналась обычная дневная суета. В древесных кронах мелькали белки. Ловко цепляясь коготками за шершавую кору, они спускались к расставленным на поляне пучкам пшеницы и лущили тяжелые колоски, не обращая внимания ни на щедрого хозяина, приготовившего для них это угощение, ни на его гостью.

— Ну? — Элайя никогда не отличался особой деликатностью и изысканностью манер. — Коли он не твой приятель — какого черта ему торчать в вашем доме?

Брук не спеша прихлебывала кофе, стараясь придумать подходящий ответ. Между прочим, кофе оказался замечательным: горячий, крепкий и ничуть не горький, чего она опасалась. Элайя явно учел ее совет и не стал его кипятить.

— Дело в том, что он — приятель Ди. — Ей пришлось откашляться, чтобы избавиться от возникшего в горле тугого комка. — Его зовут Клифф, и он отец ее ребенка.

— Хм-м-м… — Элайю не так-то просто было вывести из равновесия. Он надолго задумался, следя за суетой неугомонных белок, и наконец спросил: — Стало быть, Ди тоже ночевала с вами?

Брук подумала, что именно такие моменты в жизни принято называть отвратительными.

— Ее еще нет, но она должна вот-вот появиться. — Хорошо, если это действительно так! — Понимаешь, я в некотором роде… вынудила его приехать сюда, чтобы они с Ди могли побеседовать без помех. — Она не знала, куда девать глаза, чувствуя на себе проницательный взгляд Элайи и краснея все гуще.

— Пожалуй, мне следует удивиться, как такой пигалице удалось принудить к чему-то этого верзилу. Хотя, конечно, откуда мне знать?

— Он думал, что у меня в кармане револьвер, — призналась Брук. Впрочем, Элайя и так мог догадаться, ведь это при нем Клифф выхватил у нее «оружие» и открыл ее обман. Черт возьми, какой стыд! То, над. чем еще вчера она с удовольствием бы посмеялась, сегодня показалось ей просто мерзким. Элайя — человек старой закалки, и его наверняка покоробили ее игры с пластиковой моделью…

— Да, шутка получилась на славу, — неожиданно произнес он. — Как вспомню, какая у него была рожа… — Элайя хмыкнул и хлопнул себя по колену, расплескав кофе. — Вот только он почему-то не очень обрадовался, когда понял, что ты его надула!

— Видно, не оценил юмора! — заметила Брук, стараясь не вспоминать о том, как ей пришлось расплачиваться за свою выходку.