Гольф с моджахедами

      Для оформления внутреннего убранства дизайнера привозили из Сухуми. Он же предложил сделать её фотопортрет "ретро" - черно-белый, на толстом картоне, с использованием древней проявочной технологии.
      - Влюбился, - сказал, посмотрев на портрет, Саид-Эмин Хабаев и, вопреки протестам дизайнера-фотографа, толково защищавшего минимализм и глуповато отрицавшего свое чувство, попросил Заиру повесить огромный картон в салоне.
      Помещение перечеркивала мягкая двусторонняя лавка с антрацитовой обивкой - под цвет экрану "Телефункена" - на кубических подставках в тон с половыми досками. Оранжевые подушки всяких размеров, разбросанные в беспорядке, потому и были оранжевыми, что гармонировали со светом ламп.
      Потребовалось приехать русской парижанке, чтобы Заира все это разглядела.
      - Наверное, вам кажется, что здесь пустовато? - спросила она.
      Ольга улыбнулась. Заире нравилась, как она это делает.
      - Когда ехала к вам, то, насмотревшись на другие строения, ожидала помпезные колонны у входа и арки между помещениями, задушенными коврами, заставленными антиквариатом и хрусталем... Вы не обижаетесь, что я так откровенно?
      - Если замыкаешься на колоннах и арках, на этажности, на грудах вещей - это стагнация, изобилие же антиквариата и мелочей высасывает энергетику, - сказала Заира выспренно. И надула щеки, изображая эксперта. - Человеку присуще куда-нибудь стремиться, лететь... Минимизировать земное притяжение. Это отвечает взглядам и образу жизни... А вот кого, не могу вспомнить! Дизайнер говорил, да я забыла... Придется позвонить, попросить, чтобы повторил...
      - Э-э-э... взглядам и образу жизни людей, которым принадлежит будущее, хозяевам своей судьбы? - спросила Ольга.
      - Ну, да... в этом роде.
      Они расхохотались и пошли смотреть спальню. Толкнув мягко раскрывшуюся дверь, Заира спросила:
      - Ваша парижская прическа...
      Ольга изобразила фырканье посвященной и, подражая Заире, важно сообщила:
      - Называется "Наполеон на Аркольском мосту"!
      Покрывало на двуспальной кровати вспучилось, из-под него вылез рыжий кот размером с лисицу, потревоженный смехом. Он зевнул, обнажив сабельные клыки, потянулся и, дергая хвостом, уселся на меховые шлепанцы. Вытаращенные желтые глазищи с черными полосками зрачков смотрели, не мигая.
      - Зовут Жоржик, - представила Заира. - Его любят все, а он никого. Как вы относитесь к животным?
      - Разве не ясно? Посмотрите-ка на него! Пришел черед страдать. Он влюбился с первого взгляда!
      "Пришел черед страдать", - повторила про себя Заира. Словно спохватилась.
      Она увлеклась гостьей. А пришельцы, пусть милые и с прической "Наполеон на Аркольском мосту", никому на Кавказе, включая кошек, никогда не сулили удачи. Русские - тем более.
      Заира вспомнила тисненую золотом английскую надпись на еженедельнике Хабаева, подарке иранского партнера: "Американец, первым открывший Колумба, сделал скверное открытие".
      Севастьяновых, явившихся на Кавказ, открывала Заира. Муж Ольги, Лев, в этом же доме начинал путь на Гору. Это про них сводный брат Исса написал из Москвы: "Новые для России люди, к таким ещё привыкать..."
      Заира снова подумала: "Скверное открытие?"
      - Хозяйка! - подал из сеней голос Джамалдин. - Багаж здесь...
      - Занеси гостье в спальню, - распорядилась Заира.
      И внезапно поняла причину душевного дискомфорта: оба Севастьяновы остались равнодушными к богатству, они словно бы знали про него что-то еще, неизвестное ей, Заире. И если всемогущий Саид-Эмин Хабаев призвал таких людей, значит, и он про богатство знает не все и нуждается в их помощи?
      2
      Лев Севастьянов сообразил, к какому американцу относится девиз на обложке еженедельника Хабаева, и рассмеялся.
      Приличия ради, генеральный управляющий "Гуниба" улыбнулся в ответ. Встречаясь с западниками, он тяготился их сортом вежливости, которая на Кавказе воспринимается чем-то вроде обещания не держать тебя за гориллу. Русские, конечно, меньше кичились, но этот, развалившийся в кресле, говорил по-английски. Сказал, как отрезал, что сподручнее обсуждать предмет переговоров в терминах этого языка, исключающего двусмысленность.
      Слово "переговоры" коробило. Богатства и власть Саид-Эмина Хабаева никогда не приснятся французскому банкиру с российским паспортом, и в Париже адвокат хабаевского агента Бекбулака Хасанова, Ив Пиккель, без обиняков обсуждал с Севастьяновым условия найма, а вовсе не сотрудничества. Впрочем, на Западе и наем - не наем, а соглашение по контракту...
      Слава Аллаху, что сидящий в другом кресле с омертвелым лицом под надвинутой каракулевой папахой Хаджи-Хизир не знает английского. Отношения с людьми вне своего клана начальник контрразведки финансового имамата сводил к средневековым трансакциям: отобрать - отдать, купить - продать, обмануть - поверить, убить - защитить, похитить - освободить... Русским близка эта сторона горского характера. Как единственная понятная. Севастьянов, по всем признакам выпавший из национального стереотипа, явно не подходил в кунаки Хаджи-Хизиру. Может, и к лучшему. Задачу, на выполнение которой подряжали банкира, не решить примитивными трансакциями. По идеологии она, пожалуй, подпадала под надпись на еженедельнике. Америке - не краснокожей, конечно, а нынешней - предстояло открыть кавказского финансового Колумба.
      От этой задачи, а не от её оформительской двусмысленности, и рассмеялся Лев Севастьянов, предвкушая удовольствие от предстоящей сложной работы.
      Проницательный Хабаев почувствовал это. И понял, что насчет вежливости, во всяком случае севастьяновской, переборщил в мыслях. Пойди пойми очерствевшую по-западному русскую душу во французском прикиде!
      - Деловой курс холдинга "Гуниб", с которым вы меня ознакомили, не представляется мне рабочим направлением, господин Хабаев, - развязно сказал всезнайка. - Что у вас есть? Коктейль из олигархических денег, накоплений коррупционеров и общаков организованной преступности, который лишается инвестиционной подвижности. Авуаров, в особенности из бюджетных московских отчислений, через край, а как с ними поступать - неизвестно. Их трудно размещать даже в банках офшорных зон, не говоря о полнокровных легальных финансовых учреждениях... Так ведь? Причина? Вы, разумеется, хотите откровенного разговора?
      Хабаев развел руки, упиравшиеся локтями в письменный стол, и кивнул.
      Хаджи-Хизир кивнул тоже. По интонации он понял, что русский вежливо спрашивает какое-то разрешение. В любом случае, беседа записывалась через микрофон во внутреннем кармане его пиджака на магнитофон в шифровальной комнате, где перевод делался, как говорится, с колес. Слова есть слова, это ещё не решение, а когда для решения придет время, он, Хаджи-Хизир, будет знать слова и сможет взвесить смысл сказанного бойким русачком.
      Севастьянов перебросил лист своего блокнота и продолжил:
      - Предварительный анализ показал, что... этот коктейль перенасыщен преступлениями. Я имею в виду элементы насилия, не более, и, Боже упаси, не смену форм собственности или переход её из рук в руки. Некоторые детали мне неизвестны, могу привести примеры... Но вот, например, мясной комбинат в Сызрани приобретен в результате нелегального изъятия акций у его работников с помощью... скажем, группы силового давления. Не важно какой, бандитской или милицейской. Этого достаточно, чтобы последующие легальные трансакции мясокомбината так же были признаны нелегальными в случае следственных действий. Мировое финансовое сообщество через собственные информационные структуры, проще говоря - с помощью экономической разведки, постоянно ведет подобные следственные действия на российских просторах, включая Северный Кавказ... Сообществу известно, что около восьмидесяти процентов прибылей от такого рода предприятий вывозятся за границу. Их, конечно, принимают в офшорах, а стоит деньгам появиться вне их - замораживают счета под предлогом начатых или только кажущихся расследований... Это пропавшие деньги. Худший случай. В лучшем, деньги просто не принимают, с ними не связываются... Таким образом, с финансами "Гуниба" происходит то, что называется утратой гидрогенности, то есть текучести... Застой.
      Хабаев приметил, что Хаджи-Хизир дважды переставил раскоряченные ноги, казавшиеся для огромного, непомерной толщины тела необыкновенно тощими в старинного кроя шевровых сапогах. Боролся с подступившей сонливостью.
      А русский бил в точку.
      - В финансовой практике существуют приемы преодоления такой болезни ? - спросил Хабаев.
      - Как временная мера? Как временная мера, думаю, их можно найти... Скажем, ещё работающие короткие деньги превратить в длинные... Но в целом следует срочно, весьма срочно приступить к кардинальной перестройке финансовой стратегии "Гуниба". Превращение коротких денег в длинные даст только временный эффект.
      - Что значит - короткие и длинные?
      - Поясню на примере одной вашей операции... Но договоримся, что вы не спросите, откуда я о ней знаю. Условие принимается?
      Аллах всемогущий, подумал Хабаев, ты справедливо лишил Хаджи-Хизира знания иностранных языков. Русский, которым начальник контрразведки владел лучше чеченского, давно уже считался своим в горном Кавказе.
      Залетный финансист, предусмотрительно выбравший для переговоров английский, более не представлялся самоуверенным и развязным. Смекнул, кто третий лишний в их компании профессионалов.
      Хабаев кивнул.
      - Хорошо, - удовлетворенно сказал Севастьянов. - Я имею в виду операцию "Кавказская Лолита". Масштаб отличный. Восемнадцать тысяч юных российских, украинских, приднестровских и молдавских курортниц вывозятся из Сочи, Туапсе и Новороссийска, отчасти через Одессу, Кипр, а также Стамбул... в общем, разными путями - в Югославию. Многотысячный аппарат международных чиновников и миротворцев вокруг Косово нуждается в женщинах. Вы передаете их чешским посредникам на берегу, где и заканчивается ваш бизнес... Насколько я знаю, от тысячи до тысячи двухсот долларов прибыли за единицу... э-э-э... поставляемого оборудования, назовем это так. Мне известно также, что из ста тридцати тысяч "наташек", ежегодно вывозимых в Западную Европу из Восточной, ваша подконтрольная доля составляет две трети... Большие вложения! Но какая ничтожная прибыль! Из-за обрыва операции. То есть, эти операции искусственно укорочены. "Наташки" вывозятся и сдаются посредникам, которые и эксплуатируют... э-э-э... оборудование. Таким образом, ваши вложения в данный бизнес - короткие.
      - А если бы они стали, пользуясь вашей формулой, длинными? - спросил Хабаев.
      Типа недооценили, подумал он, во всяком случае, его информированности. Однако, обещание дано, про источник сведений о прибыльности "Каваказской Лолиты" теперь не спросишь. Конечно, операцию такого размаха не упрячешь, но прибыль засекречивалась строго.
      Хаджи-Хизир, заскрипев креслом, переставил ступни и вздохнул, не скрываясь. Заскучал окончательно. Хабаев и сам бы вздохнул, но по другой причине.
      - Не думаю, что среди офицеров и сержантов-контрактников российского батальона в Косово у вас не найдется контактов, - сказал Севастьянов. - По моему, остальное вам ясно?
      - Полный контроль над предприятием, то есть от поставки... как вы говорите, оборудования до запуска производства, затем управление им и, стало быть, многократная максимализация прибыли?
      - Вот это и есть длинные деньги! Вы радуете меня, господин Хабаев!
      - А вы меня, господин Севастьянов, - лицемерно ответил Саид-Эмин.
      Всемогущий хозяин "Гуниба" с возрастом отвык общаться с людьми, которые считают себя вправе соваться в не свои дела. А этот и знал о не своих делах почти все.
      Севастьянов уловил иронию в голосе президента и генерального директора.
      В огромном кабинете повисла тишина.
      Ни один из них не отвел глаза.
      Севастьянов вдруг осознал, что дикари могут и не выпустить его живым. С ещё большим беспокойством он подумал, что на лазаревской вилле "Гуниба" Оля несколько дней пользуется гостеприимством женщины по имени Заира, возможно, любовницы архаичного толстяка в папахе и сталинских сапогах, на которых для полноты картины не хватает только галош.
      Хабаеву же предстоял тяжелый выбор: верить или не верить русскому? Он почти сожалел теперь, что Хаджи-Хизир не знает английского. И сказал по-русски:
      - Час просидели. Предлагаю небольшой перерыв... Разойдемся на чай.
      Теперь Севастьянов развел руками. Его время оплачивалось генеральным управляющим "Гуниба". Ему и распоряжаться им.
      Для Льва эта история началась в Париже - со звонка адвоката Ива Пиккеля, о котором знакомые или партнеры в финансовом мире какими-либо сведениями не располагали. Поэтому на встречу с человеком, отличавшемся кудрявой бородкой, красной "бабочкой" на ковбойке под зеленым плащом и черной шерстяной панамой - опознавательные признаки давались по телефону детальные, - он отправился, что называется, втемную. И только увидев рядом с адвокатом, как теперь говорили в Москве, лицо кавказской национальности, - встреча происходила в кафе "Фуке" на Елисейских полях - он догадался о предмете предстоящего разговора.
      Севастьянов уже отслеживал кавказские дела для Специальной комиссии финансовых действий против отмывания денег, образованной Европейским парламентом. Некоторые материалы заказывал американский Центр изучения международной организованной преступности и коррупции. Справки, хотя и основывались на агентурных сведениях, публиковались в деловой прессе. Так что вопрос - почему именно он интересен Пиккелю с кавказцем - отпадал сразу. Если Льва и мучило любопытство, то, принимая во внимание попугайский вкус адвоката, лишь касательно цвета его брюк под столешницей. Узнать это Льву было не суждено, поскольку со свидания он ушел первым. А в конторе Пиккеля в пригороде Бобиньи на второй встрече он увидел, что восьмидесятилетний адвокат - одноногий.
      Случился и другой сюрприз: француз получал пенсию из Германии. Будучи эльзасцем, он покорял Эльбрус в спецгруппе горных егерей дивизии "Эдельвейс". Правую конечность рядовой Вермахта Пиккель отморозил - до гангрены и последующей ампутации - в пещере, где его отделение закупорило оползнем.
      В конторе восьмидесятилетний адвокат носил серый костюм, типичный для его профессии дорогостоящий галстук и, направляясь к шкафу с файлами, пользовался тростью, стук которой не заглушал скрип протеза. У Севастьянова вертелся на языке совет смазать шарнир пластиковой ноги хотя бы рапсовым маслом...
      В 1992 году, в ходе ностальгического визита в район Кавказских Минеральных Вод, Ив Пиккель материализовал свои чувства в совместном предприятии "Евроконсалтинг" на улице Буденного в Краснодаре. До представительства, если называть его официально, Чеченской Республики Ичкерия в Краснодарском крае и Республике Адыгея на Гимназической, дом 57, от силы тридцать минут пешком. На полпути между этими точками, потратив на прогулку по четверти часа каждый, и сошлись в арабской закусочной "Ваттарбургер", что на улице Красной, Бекбулак Хасанов, агент "Гуниба", и клерк "Евроконсалтинга" по прозвищу "Пушкин", а по малийскому паспорту Идрис Аг Итипарнене. Ганнибал учился на агронома в Краснодарском университете, вечером подрабатывал кассиром в забегаловке знакомого палестинца, женатого на казачке, а оставшееся время или спал, или выполнял поручения Пиккеля, с которым общался по факсу. До Краснодара "Пушкин" учился в Париже.
      Он и встречал Севастьянова в Адлерском аэропорту из Москвы. Иностранец - иностранца. Передача банкира Макшерипу Тумгоеву и его сестре Заире состоялась на вилле "Гуниба" в Лазаревском, где в конюшне держали не лошадей, а двухместный вертолет "Галс" - московской лицензионной сборки американский "Эксек 162F" фирмы "Ротор Уэй Интернэшнл" с мотором "Порше" и российским регистрационным номером 04134. Разрешения для полетов на таком не требуется, достаточно пилотской лицензии. Заправляясь каждые два часа из цистерн, вкопанных в условленных местах, к исходу ночи Тумгоев, управлявший машиной, посадил её, закрутив смерч из пожухлых листьев, на островок между протокой и обмелевшей рекой у гостевого коттеджа "Гуниба". Он прокричал Севастьянову в ухо, что они на территории природного заповедника близ границы с Грузией и Дагестаном, что река называется Хуландойах, а хребет, виднеющийся на юге, - Сысулкорт. Поселений вокруг тоже много, однако они в развалинах, безлюдные. В общем, смотреть нечего.
      Двигатель Тумгоев не выключил, возможно, торопился, поэтому Лев решил не задавать вопросов. Хотя имелось несколько специальных: почему летели без огней, почему "Черная акула", скажем, не напала, и ПТУРСами с земли не обстреливали?
      Мрачная личность в кожаной куртке и каракулевой папахе отвинтила от лыж "Галса" пластиковый контейнер с надписью "Хелипак", в котором лежали два чемодана Севастьянова. Тумгоев сделал для разминки несколько приседаний, кивнул на прощание и, влезши в вертолет, улетел бреющим над буковыми деревьями вверх по склону горы.
      Севастьянов прошел в коттедж, а личность следом привезла в тачке контейнер. Дав Севастьянову перевести дух в его комнате, личность, не оставляя гостя ни на минуту, попарила его в бане, вкусно покормила и напоила красным вином, расстелила постель и в полночь исчезла. На вахту заступила другая. Поскольку стемнело - с "калашниковым".
      Два или три раза Лев столкнулся с другим постояльцем, жившим на втором этаже, - русским в армейском потертом камуфляже. При первой встрече Севастьянов кивнул ему, однако ответа не приметил и в дальнейшем перестал обращать на постояльца внимание. Вечером Лев увидел в окне, как русский усаживается в "Галс" к Тумгоеву.
      Севастьянова ублажали в гостевом коттедже три с половиной дня.
      Утром второго в комнату без стука вошли двое, не обращая внимания на Севастьянова, задернули шторы и молча просидели около часа. Затем получили сигнал по радиотелефону и ушли. Вели себя тихо, работать с бумагами не помешали...
      После исчезновения парочки Лев раздвинул шторы и увидел, как кольцо автоматчиков отконвоировало вверх по склону человека в стеганом комбинезоне. Замыкающий, видимо, командир, нес нечто круглое, напоминающее антенну...
      Еще в день приезда в выделенной ему просторной комнате Лев нашел на письменном столе возле компьютера с плоским монитором на жидких кристаллах пластиковый портфельчик с дискетами. Портфельчик имел надпись фломастером: "Для г-на Л. Севастьянова". Файлы на дискетах оказались справочным материалом. Их Севастьянов прочел перед тем, как лишний раз пройтись по проекту бизнес-плана, привезенного им из Парижа для финансового холдинга "Гуниб". Как сказал Пиккель, штаб-квартира холдинга из-за войны выведена на территорию заповедника, так что необычному способу доставки в благостную и полезную для здоровья местность удивляться не приходилось. Ну, а тому, что не обстреляли или не перехватили ночной рейс "Галса", объяснения тоже не требовалось: в деловых кругах давно разобрались, что чеченская война совместное предприятие многих формально враждующих сильных мира сего.
      К справочному материалу Лев приступил вечером, выспавшись после баньки и великолепной трапезы. И зачитался почти до утра. Взгляды составителей представлялись, по крайней мере, своеобразными...
      Из бумаг явствовало, что Чечня полтора столетия пребывала под глухим информационным запретом. Императорская цензура позапрошлого века ограничивала письменные свидетельства по истории имамата Шамиля. А в имамате, оказывается, отменили крепостное право и ввели выборность должностных лиц. Для нескольких тысяч царских солдат, пленных и перебежчиков, построили церкви - две православные для русских и костел для поляков. Войска Шамиля обслуживал оркестр перебежчиков... После революции и в советское время информация о чеченцах и процессах внутри чеченского общества вообще становится скудной. После смерти академика И. А. Орбели в 1961 году российское кавказоведение ликвидировали, Академия наук спустила установку на приоритетное изучение Зарубежного Востока. Мотив: незачем изучать этнографию, культуру, языки и традиции Кавказа, поскольку там уже воспитаны национальные партийные кадры.
      Народы, входившие в империю КПСС, отлично знали Россию. Русские такими знаниями в отношении этих народов не располагали. Правоохранительные структуры прозевали появление в Москве и крупных городах РФ передовых отрядов детей и внуков тех, кого во время второй мировой войны объявили пособниками фашистских оккупантов. Завербовать агентов в чеченской среде или внедрить к ним свою агентуру органы России оказались не в состоянии. Безжалостные к чужим, чеченцы столь же жестоки и к своим, которых пытают при тени подозрения, чтобы убедиться в их правдивости. Раскаленные ножи, отрезанные пальцы - нормальное явление...
      В портфель Севастьянову вложили и анализ московского политтехнолога с армянской фамилией из Независимого Центра исследования Кавказа:
      "Для переустройства Чечни у русских не хватило и долго не будет хватать самого главного: авторитета среди населения, с которым обращались плохо, хотя и не настолько, как в других местах, например, с калмыками или чукчами. Военного же авторитета, особо ценимого горцами, вообще не будет. Чеченцы помнят насмешки и повадки советских солдат в 1943 году, а потому презирают нищету, продажность и алчность нынешних российских. Презрение, пожалуй, - глубинное чувство в горном Кавказе по отношению к России и её коренному населению.
      Русские пришли полтора века назад в чужую страну, захватили её, прибавили к её мраку и насилию свое насилие, надсмеялись над законами, изувечили природу, снесли сотни поселений в горах, изнасиловали экономику. Это был империализм, и, главное, это был русский империализм, империализм глупый, то есть не приносивший выгоды самой России, ибо нефтяная и газовая прибыль от Чечни пускалась в распыл...
      Армия явилась в 1996 году на Кавказ, когда у обескровленной революцией, репрессиями, войнами и бестолковой перестройкой России окончательно, на уровне вырождения, искривились не только мысли, но и её физический костяк. В особенности искривленным он оказался у среднего офицерства, открывшего ещё в Афганистане профессиональную неполноценность как командования, так и собственную. Лейтенанты, капитаны и майоры пали жертвой необразованной, лживой и коррумпированной генеральской верхушки, с одной стороны, и оказавшегося у них на руках ослабленного физически и нравственно солдатского материала, за который отвечали, с другой. После первой чеченской войны лучшие офицерские кадры покинули армию и разведку.
      Офицер последнего пополнения привязан к личным удобствам, потому что их у него минимум, вял физически и умственно, плохо образован, несамостоятелен и беспомощен при внезапных событиях. Ценит не ответственность, а личную отвагу на психологическом уровне этнической общности и группового товарищества, обычно показную и не имеющую ничего общего с нравственностью, чувством долга и армейской честью в профессиональном понимании. Офицеры генерального штаба много занимаются научными работами и предпочитают канцелярскую деятельность практической работе в войсках.
      Наименее надежны военные чиновники. Небрежность, если не продажность, интендантов - наихудший враг армии, две трети потерь которой напрямую связаны с этим...
      В Чечне армия как военно-политический организм не ставит перед собой задачу победить в ходе антитеррористической операции. Состояние "ни войны, ни мира" на уровне личностного интереса выгодно генералам, офицерам и большей части солдат. Пребывание войск, в особенности внутренних, имеет целью обеспечение функционирования совместных предприятий генералов МВД, прозванных "конвойными", и чеченской верхушки, как местной, так и московской. Сотрудничество финансовых, сырьевых, а также силовых структур России и чеченского общества развивается на всех уровнях. Именно в горизонтальной структурированности кроется "непотопляемость" образовавшегося масштабного криминального сообщества. Вертикальных связей в этой организованной преступности не существует и потому она не раскрываема даже московской агентурой. Допустимо говорить, что Кавказ покорил Россию и навязал ей нынешнюю стагнацию. По данным Центра, только в Москве ведут активную хозяйственную, финансовую и иную деятельность более миллиона лиц кавказской национальности.
      Что касается московских кавказцев, то они поняли омертвелость идеи сугубо национальных государств. С другой стороны, уходят в прошлое и верхушечные, имперские идеологические представления, не подкрепленные реальными жизненными интересами людей. Если двое россиян, один в Калининграде, другой в Находке, ещё пять лет будут вести дела порознь первый в Европе, второй в Японии, Китае и Корее, уже сейчас им лучше сказать друг другу, что они живут в разных странах..."
      Ничего нового, конечно. Севастьянов читал много подобного и в Европе. Поразила его, однако, рекомендация Центра:
      "Принимая во внимание интеграцию Чехии, Польши, Латвии, Литвы и Эстонии в Общеевропейский союз, разумно сосредоточить усилия на вывозе через Россию скапливающихся на Кавказе инвестиционных авуаров в направлении перечисленных стран. Обстановка переходного периода ещё позволяет внедрять в них капиталы без указания источников происхождения. Образно говоря, "замазанные" деньги поднырнут под интеграционную волну и, омытые ею, превратятся в легальные Новой Европы. В Чечне реальная прибыль заинтересованных сторон - местных и московских чеченцев, армии и её центральных структур, а также других остальных, остается также вне российского и, тем более, международного финансового контроля. Это второй составной элемент, предоставляющий сейчас колоссальную возможность для перекачки авуаров в будущую объединенную Европу и далее на Запад и в Азию..."
      Вот за этим меня и позвали, подумал Севастьянов.
      Он вполне представлял себе душевные муки нанимателей, перед тем как они откроют свои секреты. Перерыв на чаепитие подтверждал это.
      3
      Любые формирования - войсковые, бандитские, финансовые, промышленные, административные, общественные, какие существуют и каким предстоит возникнуть - Хаджи-Хизир Бисултанов подразделял на три вида. Первый обозначался "Муравьиная куча": орава с единой физиологией, где существование в одиночку перестает быть существованием. Нечто в форме кормового общака и совместных испражнений. Второй назывался "Стадо", в котором козлы, коровы, быки и овцы брели под пастушьим кнутом, хотя могли пастись в одиночку. И третий, самый распространенный, - "Пауки в банке", где каждый оказывался засаженным в общий гадюшник - воинскую часть, банду, мэрию, завод, какое другое предприятие, а то и страну, поскольку образовывались и такие...
      Чечня после января 2001 года переходит в состояние третьего вида, победители впихивали и впихивают в неё новых и новых пауков. Пауки жаждут расползтись по просматриваемым за стеклянными стенками просторам, однако не получается, за блокпосты нос не высунешь, и внутри банки разрастается страх. От него одни впадают в агрессивность, это Хаджи-Хизир назвал бегством вперед. Другие бегут назад, то есть сдаются на милость других, покоряются, отдавая себя на съедение.
      Человек по имени Виктор Иванович Желяков, с которым Бисултанов говорил из своего кабинета по высокочастотному телефону, исключающему прослушивание, как раз и прилагал в данную минуту усилия, чтобы превратить начальника контрразведки "Гуниба" в паука. За которым в некую банку, каких у Желякова запас не иссякал, последовали бы и остальные - Хабаев, Тумгоев, скажем...
      Усилия Желякова казались Бисултанову совсем уж глупыми, поскольку Желяков рубил сук, на котором и сам сидел. Делалось это, конечно, по инерции одуревшим от бесконтрольности человеком, у которого командный и хватательный инстинкты пришибли остальные, включая чувство края. Бешир контрразведки "Гуниба" выжидал, когда иссякнет поток плохо стыковавшихся русских слов, включая матерные. Кавказские мусульмане, говорил достопамятный Шамиль, не из обижающихся, они из терпеливых и правоверных.
      В трубке, параллельный отвод которой слушал Саид-Эмин Хабаев, Желяков, выдохнувшись, подвел итог:
      - Переговоры с парижской задницей... как его там... приказываю прекратить! Его допуск внутрь Горы является грубым нарушением утвержденной мною схемы безопасности. В расположении разрешаются только чеченцы! Вы слышите? Только чеченцы... Своих не хватает? Так я вам пришлю из Москвы карманных!
      Бисултанов увидел, как Саид-Эмин помотал головой и пальцем вывел на полированной поверхности письменного стола слово "Нет".
      - Лев Севастьянов тщательно проверен, - ответил Хаджи-Хизир, морщаясь из-за того, что "конвойный" начальник Желяков, то есть из внутренних войск, по сути из тюремной охраны, выламывается под полевого командира. - Мы продержали Парижанина три с лишним дня в гостевом доме, где он работал с документами... Последующий разговор показал, что Севастьянов верно понимает свою задачу и знает собственное место. Он специалист высокого класса. И опыта ему не занимать. Не думаю, что у вас в Москве такие найдутся...
      - Нашлись бы, только доверия у меня ни к кому... Прохвост на прохвосте. Технологи... Финансовые, политические... Ваши в Москве не лучше, эти самые... Один ваш Тумгоев во что мне обходится со своими засранцами... Умники тоже, гуси-лебеди...
      Уступи русским, учил Шамиль, и затащишь склоку в свой дом. Затягивая время и давая на другом конце линии выйти пару, Хаджи-Хизир спросил:
      - Какой Тумгоев?
      - А то не знаешь? Исакуленька ваш...
      - Исса. Тумгоев Исса.
      - Хуисса, - отклинулся Желяков, радуясь рифме. - Он самый!
      - Вот видите, Желяков, мы поступили разумно, что привезли специалиста из Парижа. С семьей... Это надежная гарантия, я проверял. Севастьянов ради жены удержит язык за зубами. Он внушает уважение. И мы решили допустить его в Гору без черного колпака...
      - У меня здесь и не таких хмырей обыскивают и водят с повязкой на глазах! Прямехонько из "Александер-хауза", обрати внимание, из этого... как его... кремлевского мозгового центра. Захочу, любой станет маршировать и приседание с оружием выполнять, только заплати!
      - Ну хорошо, Желяков... Вы что же, предлагаете выпроводить Севастьянова на все четыре стороны после всего, что он видел? Я имею в виду документы, внутренне обустройство Горы и её расположение?