Глава 18

Кристина была рада поговорить с такой милой женщиной, как леди Макфаден, и хотя ей было трудно не замечать Мариоту, благодаря соседке ей удалось отвлечься и не держать на сестру зла. Однако она была рада окончанию ужина и началу вечерних развлечений.

Макдональд пригласил менестрелей и труппу актеров. Некоторые мужчины включились в соревнование по танцу со шпагами. Лахлан Любанох был одним из них – он оказался ловок и проворен. Гектор остался сидеть, но с интересом следил за танцующими.

Когда Кристина обернулась, чтобы посмотреть, не пойдет ли муж танцевать, Майри перехватила ее взгляд и улыбнулась.

– Не жди, что твой муж пустится в пляс, – обратилась она к невестке через голову соседки. – Пока Лахлан руководит хозяйством моего отца и занимает пост верховного лорда-адмирала его флота, Гектору строго запрещено танцевать.

– Но почему?

Майри засмеялась:

– Когда они оба в последний раз участвовали в соревнованиях, Гектор чуть не снес своей шпагой голову одному из танцоров. Беднягу спасло только то, что Лахлан заметил это движение и успел парировать.

Смех подруги был так заразителен, что Кристина не смогла удержаться и присоединилась к ней. Когда танец закончился, она с удовольствием увидела, что Гектор взял у одного из музыкантов лютню и стал легко перебирать струны. Именно его музыкальность когда-то привлекла ее. До того как она услышала его пение, воин казался ей просто придворным – самовлюбленным, хотя и красивым. Но когда он взял лютню, ей почудилось, что он поет для нее одной.

Гектор играл непринужденно и умело, и при первых же звуках лютни в зале стихли разговоры. Убедившись, что привлек внимание, он запел, и Кристина смотрела и слушала с тем же восхищением, что и в первый раз. Гектор выбрал балладу о победах Сомерледа, и хотя все кругом хорошо знали историю о его войне с викингами, гости слушали как зачарованные. Кристина даже удивилась влиянию, которое музыкант имел на слушателей.

Когда он замолчал, наступила тишина, но затем зазвучала веселая песенка, и скоро весь зал заливался смехом. Песенка кончилась, и кто-то выкрикнул название еще одной, потом еще: многие из присутствующих уже слышали пение Гектора раньше. В огромных руках воина лютня выглядела игрушечной, но его движения были искусными, а насыщенный голос – приятным и трогательным. Скоро весь зал уже пел с ним хором припев к известной балладе, и чистый голос Кристины звучал яснее всех. Она видела, что он исподволь наблюдает за своей женой, и когда он улыбнулся, ей показалось, что он прикоснулся к ней.

Гектор не мог понять, как он раньше не заметил, что у Кристины такой ясный, приятный голос. Он поражался и тому, что не замечал ее раньше при дворе его светлости. Уже несколько человек сказали ему, как им приятно снова видеть Кристину и как ему повезло с женой. Она не носила ярких цветов и вычурных нарядов, которые так нравились жителям Островов и их женам, и Гектор боялся, что она будет чувствовать себя не в своей тарелке. Но хотя Кристина не пыталась достичь того блеска и роскоши, в которых купалась Мариота, Гектор вскоре осознал, что скромная элегантность Кристины нравится ему даже больше.

У Мариоты были слишком глубокие вырезы, слишком тугие корсеты. Гектор удивлялся, как она ухитряется в них дышать. К тому же она постоянно любовалась собой и заигрывала с каждым взглянувшим на нее мужчиной. Он не завидовал ее будущему мужу, но молодые люди стремились к ней, как коровы к соли.

Когда песня закончилась, Лахлан подал брату знак из глубины зала. Гости просили его спеть и сыграть еще, но он с улыбкой покачал головой и вернул лютню менестрелю.

Встретившись взглядом с братом, он кивнул в сторону Кристины и повернулся к ней. Брат должен был понять: какие бы ни предстояли дела, Гектору необходимо было убедиться, что жена ушла в спальню и находится в безопасности. За время ужина он успел рассказать Лахлану о происшествии с Ферпосом Лавом, и они подробно обсудили этот случай. Но прежде чем расправиться с Ферпосом, ему необходимо было решить вопрос с пленниками.

Кристина увидела, что муж уверенно направляется к ней. Менестрели как раз начали играть хороводную, и в какой-то момент она решила, что он хочет пригласить ее или просто поговорить. Но хотя на лице Гектора была улыбка, девушка заметила его обмен кивками с братом и заподозрила неладное. Подойдя, он подал ей руку и сказал:

– Надо идти, дорогая. Час поздний, а нам с Лахланом надо обсудить с его светлостью дела, связанные с отъездом Стюарта. Я уложу тебя спать и пойду.

Не желая обвинять его в недоверии к ней и боясь, что их могут услышать, она спросила только:

– Не будет ли неуважением уйти из зала раньше, чем Стюарт?

– Я извинюсь за тебя, – ответил Гектор, беря ее под руку.

– Что-то случилось?

– Мои люди допросили людей, захваченных нами во время нападения, – объяснил он. – Нам нужно обсудить то, что удалось узнать, и принять решение о дальнейших действиях.

Кристина нахмурилась, и, пока они быстро шли по замку – так быстро, что никто бы не посмел подойти к ним, – спросила:

– Так это не из-за жира буревестников? Муж взглянул на нее:

– Нет. По крайней мере я не ожидаю сложностей с этой стороны. Сейчас главное – нападение на наследника престола.

Она замялась, потом произнесла:

– Наверное, мне все равно следует сказать тебе, что я узнала за ужином.

– Подожди, пока мы выйдем во двор, – попросил он. Когда они пересекали двор замка, Кристина вполголоса сказала:

– Леди Макфаден из Колла сказала мне, что аббат обратился к ее мужу и потребовал, чтобы тот пожертвовал его аббатству на Святом острове большое количество жира.

– Вот это да! Колл – владения Маклейнов, он принадлежит Лахлану! Интересно было бы знать, что опять задумал этот проклятый хитрец…

– Он сказал Макфадену, что его светлость не должен получать прибыль от продажи жира аббатству, – продолжала Кристина.

Гектор фыркнул.

– Макдональд не обязан слушать аббатство, аббата или даже самого папу римского, начнем с этого, – заявил он и добавил: – Без сомнения, Фингон решил, что мы будем по его указке дарить жир всем христианским церквам, которые попросят… но подожди! Буревестники острова Иона дают жир бочками, и доход с продажи идет аббатству и жителям Святого острова в той же мере, как и прочим жителям Островов. Почему же он требует благотворительности от других островов, когда мог бы просто удерживать часть собираемого на острове жира в своих целях?

– Не знаю, – призналась Кристина.

– И я, – помрачнел Гектор. – Но я выясню. Рад, что ты сообщила мне эту новость, девочка. Мы подозревали, что он снова что-то затевает, что не могли додуматься, что именно.

До самой спальни они молчали. В комнате их уже ждала Брона. Гектор быстро поцеловал Кристину и попросил не ждать его.

– Не могу сказать, сколько я там пробуду, – пояснил он. – Но завтра у тебя будет много дел со сборами, дорогая, так что лучше сразу ложись спать.

Она выдержала его взгляд. Ей хотелось сказать мужу, что она думала о его приказах, но Кристина знала, что, если она попросит Брону выйти, Гектор велит ей остаться и служанка не посмеет его ослушаться. Она со вздохом проводила его взглядом, обещая себе все объяснить ему, как только они в следующий раз останутся наедине. Сегодняшнее происшествие дало ей понять, что если она заговорит с мужем резко – и даже даст ему пощечину, – земля не разверзнется и не поглотит ее.

Она не боялась Гектора, и если он полагает, что может легко пренебрегать ее желаниями и взглядами, то его ждет раскаяние. Эта мысль заставила ее улыбнуться, и она вздрогнула от нетерпения: скоро ей предстоит еще одно противостояние с воином.

Найдя брата в зале и узнав, что им предстоит дождаться ухода почетного гостя и только потом перейти к делам, Гектор нетерпеливо ждал еще полчаса. Наконец Роберт встал. Его свита сопровождала его, и после церемонии прощания с хозяином и хозяйкой они покинули зал.

Менестрели продолжали играть, и гости снова начали танцевать.

– Его светлость ждет нас прямо сейчас в большой комнате, – сказал Лахлан. – У тебя есть новости от твоих людей?

– Да, – ответил Гектор. – Не могу, однако, сказать, что им удалось выяснить много. Пленники утверждают, что кто-то заплатил им за нападение на флотилию. Один из них упорно молчит. Уверен, что он знает больше, но боится заговорить. Его до сих пор допрашивают.

Лахлан кивнул:

– Продолжайте.

– Есть еще кое-что, – начал Гектор и рассказал брату, что Кристина узнала от леди Макфаден.

– Макфадены более других верны нам, – сказал Лахлан и нахмурил брови. – Заставлять его светлость ждать нехорошо, но я прошу тебя вернуться и посмотреть, не остался ли Макфаден в зале. Если он там, расспроси его об этом. Я бы хотел знать подробности.

Гектор разыскал Макфадена, но тот не мог сообщить ему ничего нового.

– Жене не стоило рассказывать об этом, я запретил ей, но не зря говорят, что бабий язык без костей. – Он покачал головой. На вопрос, почему он не сказал о происходящем Лахлану, старик ответил: – Это требование поступило не от аббата, а от его родственника, заявившего, что он наделен полномочиями говорить от имени Фингона. Я решил, что это какая-то провокация.

– Резонно, – сказал Лахлан, когда Гектор пришел в большую комнату Макдональда на третьем этаже замка и передал ему новости. – Однако мне нужны дополнительные сведения.

– И мне, – согласился Макдональд. – Вам удалось выяснить имя этого родственника?

Гектор кивнул:

– Это некто Кинвен Маккиннон, сказал Макфаден. Однако здесь его нет, и Макфаден затрудняется назвать место его жительства.

– Тогда с утренним приливом отправляйся в Колл, мальчик мой, – с сожалением сказал Лахлан. – Не знаю точно, откуда во мне эта тревога, но я привык доверять интуиции.

Гектор кивнул. Он тоже доверял ей. Затем разговор коснулся пленников и скудости полученных от них сведений. С момента нападения на галеру Стюарта Гектора мучили неясные подозрения, и, несмотря на все меры предосторожности, которые они приняли и еще собирались принять при возвращении Стюарта в Обан, он не мог избавиться от чувства, что чего-то не учли.

Он высказал свои мысли, и Лахлан и Макдональд признались, что чувствуют то же самое. Разговоры о судьбах страны затянулись далеко за полночь.

На следующий день Кристина проснулась вскоре после восхода солнца. Мужа рядом не было. Она с трудом вспомнила, что, кажется, ночью он пришел к ней, а через какое-то время поцеловал ее и пожелал счастливого пути. Но возможно, это был всего лишь сон?

Узнав от Броны, что он взял целый отряд людей, свой любимый баркас и четыре судна в качестве сопровождения и направился к острову Колл на неизвестный срок и с неизвестной целью, Кристина и расстроилась, и заинтересовалась. Еще больше ее огорчила новость, что для нее тоже было оставлено несколько баркасов.

– Он мог хотя бы разбудить меня и все мне рассказать, – прошептала Кристина, когда Брона пошла за нужным платьем. Любопытно, связан ли его отъезд в Колл со словами леди Макфаден? Наверняка связан! Будь прокляты все сплетни мира вместе со всеми жирными буревестниками!

Брона вернулась и аккуратно положила на кровать платье цвета мха.

– Поспешайте, миледи. Что ж вы не сказали вчера, что уезжаете?

Чувствуя себя виноватой, Кристина извинилась, умолчав, что она надеялась переубедить Гектора, но сначала вмешались пленники, а потом эти вездесущие буревестники. Кристине хотелось сказать Броне, что она никуда не поедет, но, хотя Кристина и убеждала себя накануне вечером, что не боится мужа, она понимала, что не сможет ослушаться его. Она грустно улыбнулась, думая, что он наверняка поручил Лахлану проследить, чтобы жена уехала.

Ей не хотелось торопиться и зависеть от прилива – Кристина все еще надеялась, что Гектор успеет вернуться и она сможет уговорить его отменить свое решение. Поэтому Кристина сказала Броне, что уедет как можно позднее с вечерним приливом и в любом случае не раньше обеда. После обеда к ней подошел капитан баркаса и предупредил, что если не отчалить до трех, то можно пропустить прилив. Она беспечно ответила, что постарается, но вряд ли соберется до четырех, и послала слуг за собранным Броной багажом.

Мариота не обедала с ними, и леди Юфимия, казалось, была встревожена этим. Маклауд заявил, что не знает, куда ушла его дочь, и что беспокоиться не о чем. Кристина не могла покинуть Ардторниш, не попрощавшись с Мариотой и не попытавшись утешить ее. Да и с Изобел ей тоже хотелось поговорить.

Поэтому она поднялась в комнату, которую Мариота и Изобел делили с тетей, но там было пусто. Она решила, что сестры сами отправились ее искать, и пошла к себе. Но в спальне была только Брона.

– Ты не видела леди Мариоту или леди Изобел? – спросила она служанку.

– Нет, ми…

Она так и замерла с открытым ртом – дверь со стуком распахнулась, и в комнату влетела красная и запыхавшаяся Изобел.

– Слава Богу, я нашла тебя, Кристина! – воскликнула девочка. – Мариота сказала, что она потрясена собственной подлостью и, чтобы доказать вам с Гектором свое раскаяние, собирается броситься с утеса!

– Изобел, ты ничего не путаешь? – спросила Кристина, хватая сестру за плечи и с тревогой глядя ей в глаза.

– Я никогда бы не посмела такое соврать, – торопливо сказала Изобел. – Я должна была сразу тебе сообщить – кто-то из слуг сказал мне, что ты вот-вот уедешь, но ты знаешь Мариоту. Она наверняка просто пыль в глаза пускает.

– Все может быть, – с сомнением заметила Кристина, помня, как расстроилась Мариота и насколько она непредсказуема.

– Ты же ее знаешь, – повторила Изобел.

– Ты наверняка права, дорогая, но согласись, мы не можем рисковать: а вдруг она серьезно?

Изобел подняла бровь.

– А что ты сделаешь? Ты правда уезжаешь? Может, сказать Гектору Рейганоху, чтоб он…

– Пока не найду Мариоту, никуда не поеду, – сказала Кристина и еще резче добавила: – И никому не говори.

– Но ведь Гектор, или папа, или даже тетя Юфимия могут…

– Могут что? – спросила Кристина. – Что они смогут сделать, если Мариота встанет на краю утеса и соберется броситься вниз?

– Они могут приказать ей прийти в себя…

Но голос Изобел прозвучал неуверенно, и Кристина поняла, что ей тоже трудно представить, чтобы Мариота послушалась подобного приказа.

– Значит, так, – сказала она, когда сестра жалобно посмотрела на нее. – Если бы эта идея имела хоть малейший смысл, я бы сама немедленно велела ей не дурить. Но Мариоте совершенно все равно, что ей говорят, я права?

Изобел скорчила гримаску, вздохнула и ответила:

– Чем больше ее уговариваешь, тем скорее она сделает все наоборот.

– Верно, – подхватила Кристина. – Но поговорить с ней необходимо, и у меня большой опыт в этом. Так что послушай меня, Изобел. Пока я не узнаю, что случилось, обещай мне никому не рассказывать об угрозах Мариоты. Представь, какой это вызовет скандал – особенно когда здесь Стюарт! Отец бы… Даже не знаю, что бы он сделал с ней, но надеюсь, мне не придется узнать об этом.

Изобел побледнела, но твердо сказала:

– А если она убьет себя, разве это не вызовет еще больший скандал?

– Это понятно, так что не задерживай меня, но обещай ничего не говорить ни Гектору, ни прочим, пока я не разрешу.

Изобел все еще сомневалась.

– Послушай, ты же понимаешь, что мне лучше будет поговорить с ней наедине.

– Тоже верно, – вздохнула Изобел.

– Так обещаешь? Девочка кивнула.

– Хорошо, – сказала Кристина, пожимая ей руку. – Оставь это дело мне, дорогая, и лучше посиди здесь, пока я не вернусь. Гектор в отъезде, но наверняка скоро вернется. Если он или отец хватится меня и спросит, где я, тебе придется все рассказать.

– Они меня не найдут, – уверенно произнесла Изобел.

– Спасибо, – поблагодарила Кристина. – Брона, я возьму перчатки, присмотри за плащом. Изобел, беги в конюшню – пусть они приготовят мне лошадь, я поеду без седла. Нельзя терять ни минуты.

Изобел убежала. Кристина знала, что слугам потребуется время, чтобы приготовить лошадь, а Мариота наверняка с нетерпением ждет, пока кто-нибудь найдет ее. Она взглянула на хмурившуюся Брону и поправила волосы под чепцом. Нельзя было будить людское любопытство своим встревоженным видом, она пойдет чуть позже, а потом быстро доскачет до утесов.

– Брона, – мягко сказала Кристина, – я не могу просить тебя обманывать хозяина или моего отца, но если бы ты могла избегать встречи с ними какое-то время…

Она остановилась и с надеждой ждала ответа.

– Идите, миледи, – отвечала служанка. – Не предам вас, уж постараюсь.

Кристина поспешила вниз, но Изобел уже исчезла. Слуга подсадил ее на лошадь. Мысленно поблагодарив его за молчание, но удивившись ему, так как все слуги в Ардторнише знали, что через час она уезжает, – Кристина сказала:

– Я быстро. Только проедусь до утесов, подышу свежим воздухом. Если обо мне спросят, скажи, что я скоро вернусь.

– Да, миледи, – кивнул тот.

Направив лошадь к утесам, Кристина сначала пустила ее рысью, надеясь, что не вызовет ничьего интереса. Близ замка никого не было видно – только двое слуг шли через двор к замку от причала. Кристина решила, что все уже готовятся к вечернему застолью.

Решив, что отъехала достаточно далеко, она дала лошади шпоры и пустила ее в галоп. Если бы муж видел ее, он бы отругал Кристину за столь быстрый подъем по холму… а она бы ответила, что если такой пологий склон не по силам лошади, то она явно застоялась.

Размышления об этом заставили ее улыбнуться. Кристина вдруг осознала, что их словесные баталии приносили ей удовольствие, даже когда муж сердился. Она не боялась, что пропустит прилив и вызовет гнев Гектора.

Он должен понять, что здоровье Мариоты важнее, чем любой прилив и возвращение в Лохбуи как таковое. Гектор показал себя очень разумным во всех случаях и, несмотря на свою вспыльчивость, мог быть спокойным и несгибаемым, когда чувствовал свою правоту. Это был человек здравого смысла и большого юмора. Правда, смешного сейчас было мало, и Кристине не хотелось представлять себе, что бы муж сказал об этой очередной выходке Мариоты.

Поднимаясь по холму, Кристина не увидела нигде Мариоты. Отсюда уже просматривался Крейг-на-Корпс, и Кристина задумалась, а не обманула ли сестра Изобел. Если бы она стояла на краю и собиралась прыгнуть, слуги которых она видела во дворе и которые, очевидно, относили в баркас ее вещи, наверняка заметили бы ее и подняли тревогу.

Но если Мариота разыграла все это, она наверняка спряталась и следит за тем, как разворачиваются события. А если бы ей действительно хотелось покончить с собой, ей не нужны были бы зрители.

– Кажется, все не так плохо, – пробормотала Кристина и немного успокоилась. Конечно, Изобел права. Сестра просто устраивает сцену, и это одна из тех внезапных драматичных выходок, к которым она так склонна. Подобные случаи – Мариота обожала их, а остальная семья побаивалась – происходили каждый раз, когда сестра чувствовала себя обиженной или неудовлетворенной. По мере взросления Мариоты они становились все реже, но не потому, что она перестала любить сцены, а потому, что окружающие научились их предупреждать.

– Гектор верно сказал, – утешала себя Кристина, – мы слишком избаловали ее. Но не представляю, как этого можно было избежать – она всегда была ужасна в гневе. Он просто еще не знает эту девочку.

Кристина скакала еще минут пять, прежде чем Крейг-на-Корпс открылся перед ней во всей красе и она увидела Мариоту, сидящую на краю одной из скал.

Увидев Кристину, сестра вскочила на ноги.

– Мариота, как я рада, что нашла тебя, – сказала Кристина, натягивая поводья и стараясь не кричать. – Ужин подадут только после геспера, но все уже переодеваются, и я…

– Я не голодна.

– И тем не менее, дорогая, пойдем. Если мы опоздаем, отец рассердится, может выйти неприятная сцена, и его светлость будет недоволен.

– Никакой сцены за ужином не будет, – непринужденно сказала Мариота. – Меня там не будет. Значит, вот как ты называешь то, что я делаю? – спросила она, не дав Кристине открыть рот. – Устраиваю сцены? Говоря так, она ступила на больший плоский камень и развела руки, словно крылья, удерживая равновесие. – А если я сделаю шаг вперед и разобьюсь насмерть, это тоже будет сцена?

– Даже не говори об этом, – попросила Кристина. – У меня кровь стынет в жилах. Иди сюда, где твоя лошадь?

– Я пришла пешком, – отрывисто сказала Мариота. – Знаешь, Кристина, ты не поверишь, но иногда я думаю не только о себе. Я не хотела, чтобы бедное животное заблудилось или умерло с голоду, пока о нем не вспомнят и не станут его искать. Кроме того, я знала, что ты приедешь на лошади.

Эти слова снова дали Кристине повод надеяться, что все обойдется.

– Так спускайся сюда, – сказала она успокаивающе. – Я вытащу тебя наверх, это будет нетрудно.

Она тронула лошадь коленом.

– Стой и не приближайся, – крикнула Мариота, увидев движение лошади. – Яне поеду с тобой, Кристина.

– Эта лошадь, конечно, не очень хорошая. – Кристина решила притвориться, что не поняла сестру. – Но она легко довезет нас обеих.

– Не пытайся меня отвлечь, я хорошо тебя знаю! – завопила Мариота. – Ты пойдешь к гостям и всем расскажешь, что я хотела покончить собой, но ты – чудесная, самая лучшая Кристина – отговорила меня от этого безумия.

– Я никогда этого не сделаю, и ты об этом знаешь.

– Знаю. Уверена, ты уже всем разболтала, что идешь спасать меня.

– Ни одному человеку.

– Тогда что здесь делает Изобел? – Мариота драматично махнула рукой.

Ужаснувшись этому резкому жесту и словам сестры, Кристина обернулась и увидела, что лошадь Изобел въезжает на холм.

– Ты сама рассказала ей, что собираешься делать, – напомнила она сестре.

– Ничего подобного я не делала, – ровным голосом произнесла Мариота. – Я не раскрываю свои намерения перед каждым ребенком.

– Интересно, тогда откуда я узнала, где тебя искать?

– Думаю, ты следила за мной. – Мариота тряхнула головой.

– Мариота, ты же только что обвинила меня, что я всем рассказала о твоих намерениях. Если я знала о них, наверняка я знала, где тебя искать.

– Не путай меня, Кристина! Ты все знала, потому что постоянно следишь и шпионишь за мной, запоминаешь каждый мой шаг, каждую мысль.

– Ты знаешь, дорогая, что все это не так, – начала Кристина, пытаясь не раздражаться.

– Не знаю. Ты пытаешься меня переубедить, так же как ты, со своей злой натурой, пытаешься заставить всех думать, что я способна на всякие ужасы. Я не виновата, что нравлюсь мужчинам. Я им просто нравлюсь!

– Мариота, милая, наверное, ты расстроена и больна: как ты можешь такое говорить? Неужели ты не помнишь, как совсем недавно извинялась за тот кошмарный случай с Гектором и Фергюсом Лавом? Мне не следовало тогда сердиться и отчитывать тебя, и я прошу прощения за это. Я знаю, что ты не хотела причинить мне зло. Ты моя сестра, и я люблю тебя.

– Ты просто не знаешь, что такое любовь, Кристина. Ты обыкновенная серая мышь, и тебе неведомы истинные чувства. Ты мыслишь так логично, так холодно! Благодарение небу, я не такая, и хотя ты часто говоришь, что понимаешь меня лучше всех, на самом деле ты вообще меня не знаешь.

– Знаю.

– Нет! Ты не способна понять человека, мыслящего не мозгами, а сердцем. Я тебе объясняю, объясняю, а ты все отрицаешь. Ты считаешь, что ты лучше меня и что я должна быть на тебя похожа, но я не собираюсь становиться как ты. Гектор любит меня такой, какая я есть, и я люблю его. Поэтому мне жаль тебя, Кристина! Ты вовлекла себя в брак без любви, и он навсегда останется несчастливым. Вот правда – правда, которую ты своей логичной головой не хочешь принять.

– Это неправда, – громко заявила Изобел.

Кристина вздрогнула, услышав ее голос. Она так внимательно смотрела на Мариоту и слушала ее, борясь со знакомым чувством, будто у нее сейчас расплавятся мозги, что не заметила, как Изобел спрыгнула с лошади и подошла к ней вплотную.

Глава 19

– Изобел, зачем ты здесь? – тихо сказала Кристина. – Ты поступила нехорошо, прошу тебя вернуться немедленно и не злить ее еще больше.

– Тетя Юфимия сказала, чтобы я присмотрела за тобой, – ответила Изобел.

– Она не говорила, чтобы ты везде за мной следовала, и даже если и так, ты сейчас же уедешь.

– Я постараюсь молчать, но не уеду, – твердо сказала Изобел.

Кристина вздохнула. Спорить с сестренкой в ее положении было бессмысленно и даже вредно, если Мариота вздумала бы обижаться. Отвернувшись от Изобел, она незаметно подъехала ближе, радуясь, что Мариота не возражает. Изобел все еще находилась за ней и, к счастью, молчала.

– Стой! – приказала Мариота. – Не знаю, на что ты надеешься, Кристина, но я не вернусь с тобой в замок. Если я соглашусь на это, люди решат, что я все наврала, а я этого не хочу. Когда я отдамся ветру, они поймут, в чем дело, и увидят, как будет страдать Гектор Рейганох. Жду не дождусь послушать, что они тогда скажут тебе!

– Сердце мое, как же ты сможешь хоть что-нибудь услышать, если бросишься с этого ужасного утеса?

– Я просто буду знать, – уверенно сказала Мариота. – Знать, как все это будет. Люди, завидующие мне, притворятся, что им меня жаль, а те, кто никогда не любил меня, назовутся моими лучшими друзьями.

– И зачем только ты все это придумываешь, – вздохнула Кристина.

– Потому что именно так она сама бы поступила, если бы нелюбимый ею человек спрыгнул со скалы, – отозвалась Изобел. – Она бы нарисовала на себе чувства, которые ожидали бы от нее другие, чтобы доказать всем, какая она внимательная и добрая.

– Хватит, Изобел, – сказала Кристина, не позволяя себе думать, что девочка предельно верно описала поведение Мариоты.

– Прости, – проворчала та.

Мариота с неприязнью взглянула на младшую сестру.

– Ты наверняка считаешь, что мудрее царя Соломона, но на самом деле ничегошеньки не понимаешь в жизни. Уезжай! Никто не ждал тебя здесь.

– Ты-то, конечно, не ждала, но я все равно останусь.

– Мне нет нужды, что ты будешь делать, но если Кристина собирается убеждать меня вернуться в Ардторниш, ей бы лучше сойти с лошади и поговорить со мной наедине. Я достаточно наслушалась ехидства с твоей стороны.

– Не делай этого, Кристина, – предупредила Изобел. – Сиди на лошади.

– Тихо, Изобел. Ты только мешаешь.

– Вовсе нет, – почти с радостью заявила Мариота. – Мне даже весело, честно. Глупое дитя, ты думаешь, что я что-то замыслила против Кристины?

– Она ничего такого не думает, – сказала Кристина, прежде чем Изобел открыла рот. Соскользнув с лошади, она надежно взялась за повод, чтобы та не ушла.

– Отдай лошадь Изобел, – предложила Мариота. – Если не хочет уехать, пусть хоть пользу приносит.

– Хорошо, – согласилась Кристина, поворачиваясь и отдавая поводья сестре. Она мельком взглянула на девочку и тихонько сказала: – Перестань вмешиваться, или, клянусь небом, я попрошу отца запереть тебя в твоей комнате на месяц.

Изобел поморщилась и кивнула.

Кристина снова повернулась лицом к большому утесу. Она чувствовала себя почти уверенно, думая, что Мариота вовсе не собирается всерьез прощаться с жизнью. Ей очень хотелось устроить сестре выволочку за муки, которые она причиняет близким, и она почти надеялась, что Гектор не преминет отчитать ее. Но сейчас нельзя было ее расстраивать.

– Ты так меня напугала, – осторожно говорила она, подходя к сестре. – Если честно, дорогая, мне стоило бы рассердиться на тебя.

– Только посмотри, какой отсюда вид, Кристина, – сказала Мариота, делая очередное резкое движение и поворачиваясь лицом к гавани и проливу. – Взгляни, как солнце блестит на воде. Словно расплавленное золото. А там плывут облака. – Она махнула рукой на запад. – Какие они белые!