Глава 18

– Я хочу поговорить с тобой наедине, Альма, – сказал Астон, входя на следующее утро в столовую. Прошлой ночью он убедился в одном: он любил Гейти сильнее, чем когда-либо считал возможным, и он сделает все, что в его силах, чтобы никогда больше прошлое не могло причинить ей боли.

Альма кивнула темноволосой служанке, помогавшей ей накрыть стол к завтраку.

– Сходи на кухню и узнай, есть ли для меня печенье. Я позову тебя.

После того как служанка вышла за дверь, Альма повернулась к Астону и спросила:

– Налить вам чашку кофе?

– Да, спасибо.

Астон подошел к окну и, отодвинув занавеску, посмотрел на просторный западный газон. Земля зеленела, цветы выделялись пестрыми точками на фоне зелени. Воздух был чист и по-утреннему тих, в безоблачном небе сияло солнце. Странно, но он одновременно чувствовал себя и хорошо, и плохо. При создавшихся обстоятельствах он не мог не солгать Гейти. Теперь же он должен защищать свою ложь и как-то научиться жить с тем, что сделал.

– Возьмите. – Астон взял у Альмы расписанную цветами чашку. – Вы присядете или мы будем стоять здесь, у окна? – спросила она.

– Здесь хорошо, – он сделал маленький глоток горячего кофе и взглянул на нее. – По особой причине мне бы хотелось рассказать тебе кое-что, о чем ты не знаешь.

– Хорошо, сэр. – Ее голос дрожал, и выражение озабоченности омрачило ее лицо; она стояла, держа руки перед собой.

Астон понял, что расстроил ее.

– Успокойся, Альма. Ты ничего плохого не сделала.

– Благодарю вас, сэр.

– Гейти – сестра Теодоры.

Ее глаза засветились удивлением. Она приложила ладонь к груди.

– Нет, сэр. Этого не может быть, – произнесла она почти шепотом.

Стараясь не проявлять эмоций, Астон сказал:

– Да, это правда. Гейти звали Эвелина Тэлбот, когда Лейн Смит взял ее из приюта и удочерил. Паренек, который наверху, их брат, Тайтес. Мы с Гейти ездили не в свадебное путешествие, как считали все. Мы ездили в Мобил искать Тайтеса.

– Я... я не знаю, что и сказать, сэр. Мисс Гейти совсем не похожа на мисс Теодору. – Она недоверчиво покачала головой. – Как вы узнали обо всем этом? Когда?

– Нет нужды вдаваться в подробности, которые теперь не имеют значения. – Он вздохнул, покоряясь неизбежному. – Я рассказываю тебе об этом в основном потому, что ты была со мной в комнате в ту ночь, когда умерла Теодора.

Домоправительница вздрогнула и отвернулась от него.

– Я до сих пор несу этот крест за то, что не смогла облегчить страдания бедной девушки.

Понимая, что она чувствует, Астон сделал еще глоток кофе, ненавидя воспоминания о тех мучительных часах, ненавидя Теодору, но никак не желая ей страданий и смерти. У него ушли годы на то, чтобы преодолеть смешанные чувства к Теодоре. Сколько раз ему хотелось, чтобы многое было по-другому.

– Для меня важно, чтобы Гейти никогда не узнала правду о той ночи.

Она обратила взгляд на него.

– Правду? Не понимаю. Что об этом еще можно рассказать, кроме правды?

– Я не сказал ей, что Теодора страдала. Что до самого конца она думала, что будет жить. Я не рассказал ей правду о лестнице. Думаю, будет лучше, если она никогда об этом не узнает.

– Понимаю. Хорошо, что вы сказали мне об этом. Мисс Гейти уже пару раз спрашивала меня о вашей первой жене. Мне и в голову не пришло, что она спрашивает потому, что Теодора была ее сестрой.

Астон почувствовал тяжесть в груди. Он крепче сжал ручку чашки.

– Что ты ей сказала?

– Немного. Благодарение Господу, она не спрашивала именно о той ночи, поэтому я и не упомянула о ней. Но вам не стоит беспокоиться, мистер Астон. Я не промолвлю ни слова об этом. Вам и не надо было ничего говорить. Вы и ваш отец дали ясно понять, что о том, что случилось той ночью, не надо распространяться, и об этом никогда не упоминалось.

Астон немного расслабился, благодарный Альме за то, что она была лояльной. Неожиданно ему показалось, что он краем глаза заметил тень, скользнувшую мимо дверного проема. Он посмотрел по сторонам. Никого не было. Его охватило тревожное чувство. Он подошел к двери, ведущей в столовую, но никого не увидел.

– Ты заметила, как мимо прошла одна из горничных?

– Нет, сэр.

Он слегка улыбнулся ей.

– Хорошо. И спасибо тебе, Альма, Я знал, что могу рассчитывать на тебя.

Гейти была разочарована, проснувшись и увидев, что Астон уже встал. Еще несколько минут она спокойно лежала и вспоминала их прекрасную ночь любви, потом встала и оделась. Она даже не знала, когда чувствовала себя лучше, чем сейчас, – никогда она не была так счастлива. У Гейти Ратледж было все, что она только могла пожелать в жизни: Астон, брат и отец, живущий совсем рядом. После стольких лет поисков счастья она наконец поняла, что нужно забыть о былом и оставить все позади, в прошлом, которому оно принадлежало. С помощью Астона и всего, что он сделал для нее и Тайтеса, она сможет справиться с этим.

Внизу она встретила Альму, которая передала ей, что Астон уехал в контору на лесопилке, но надеялся вернуться не слишком поздно. В комнате для завтрака, куда проникали полоски солнечного света, она увидела сидящего за столом Тайтеса, который заканчивал свой завтрак. Она никогда не сможет в полной мере отблагодарить Астона за то, что он вернул ей брата.

– Доброе утро, – сказала она приветливо, входя в комнату с легким сердцем и широкой улыбкой. – Надеюсь, что сегодня ты чувствуешь себя отдохнувшим.

– Нормально, – ответил он; метнув в нее взгляд и отправляя в рот кусок яичницы.

Гейти взяла себе персикового пирога, налила чаю и села за стол с Тайтесом.

– Ты видел Астона утром? Он заколебался.

– А-а, нет. Он уже ушел, когда я спустился вниз. А что? – Он не поднимал глаз от тарелки.

– Так просто.

Гейти смотрела на своего брата в теплом солнечном свете утра. Ему нужно купить новую одежду, постричься и поправиться. Еще ему нужна любовь, а она копила ее в течение многих лет. У нее было многое, что она могла дать ему.

– Сегодня мы можем подобрать тебе новую одежду. Согласен?

Уголок его рта презрительно пополз вверх.

– У меня было полно одежды, может быть, ты и Гадстон позволите мне вернуться и забрать ее.

Гейти вспыхнула от гнева. Даже если бы ей захотелось, она не могла бы не обратить внимания на то, как он исковеркал имя Астона. Она уже решила пропустить это мимо ушей, но, подумав еще раз, поняла, что не стоит. Если Тайтес сочтет, что ему позволено так неуважительно относиться к ее мужу и ему это сходит с рук, он будет продолжать в том же духе. Сейчас она должна быть твердой и положить конец его пренебрежительному отношению.

– Тайтес, мне не нравится, что ты так коверкаешь имя моего мужа. То, что ты так неуважительно относишься к Астону, который сделал для тебя так много, не делает тебе чести.

– Ничего он для меня не сделал, – моментально возразил Тайтес, отодвигая в сторону пустую тарелку. – Я и в помине не видел тех денег, которые он каждый месяц посылал Франклинам.

– Это не так. Они шли на то, чтобы покупать тебе одежду, посылать в школу и кормить тебя. И на то, чтобы у тебя был этот чудный дом, в котором ты вырос.

Он щелкнул большим и средним пальцами по крошке, лежащей на столе.

– Можешь говорить что хочешь.

Гейти решила, что не стоит перебарщивать с нотациями. Возможно, лучше всего делать это маленькими порциями. Она разрезала персиковый пирог и откусила большой кусок. Начинка имела горьковатый вкус, а тесто было чуть сладким. Потрясающе. Она не позволит Тайтесу командовать ею, но и не будет слишком досаждать ему. Она сохраняла молчание, зная, что ей необходимо собраться с мыслями, пока она завтракает. Тайтес сидел за столом рядом с ней, задумавшись. Ей отчаянно хотелось, чтобы его отношение изменилось и между ними установились настоящие отношения, какие должны быть между братом и сестрой. Но перед тем как это сможет произойти, ей придется все рассказать ему о тех моментах его жизни, которые были потеряны для него.

Когда ее чашка опустела, она повернулась к нему и сказала:

– Может, пойдем прогуляемся? Я хотела бы рассказать тебе кое-что.

– Я же только что поел. Живот полный. Может, попозже. – Он еще глубже уселся на стуле.

Его колкие слова обожгли ее, но на этот раз она решила не обращать на них внимания. Ей легче было смиряться с его неприятным поведением, когда оно касалось ее, а не мужа.

– Тебе станет легче. Давай, может, прогулка поможет растрясти твой живот.

Он посмотрел на нее и спросил:

– А мы не можем просто пойти в эту комнату, где стоит зеленый диван, и поговорить там?

Ему не хотелось гулять, но поговорить он был не прочь. Уже прогресс. Не желая вступать с ним в спор и понимая, что он ищет компромисс, она согласилась.

– Ладно, пошли. – Наверное, оставаться твердой – единственная возможность противостоять его грубости и скверному характеру.

Очутившись в гостиной, Тайтес не сел на зеленый диван, а плюхнулся в украшенное резьбой кресло. Длинные каштановые волосы упали ему на глаза, и он мотнул головой, не потрудившись даже брать их с лица рукой. Гейти улыбнулась и поудобней устроилась на диване.

– Тайтес, ты можешь рассказать мне, почему ты убежал от Франклинов и связался с этой бандой?

– Да. Это было захватывающе!

– За-захватывающе? – запнулась она.

Вероятно, некоторым людям казалось захватывающим разгуливать по улицам с ножом в кармане. Она же считала это просто отвратительным.

– На этой ферме никогда ничего не происходило. Целые мили отделяли нас ото всех. Каждый день я либо работал, либо ходил в школу. Когда папа взял меня в город и дал мне немного свободы, это было здорово. Это мне понравилось, я хотел быть самостоятельным. И став достаточно взрослым, я убежал.

Во взгляде Гейти сквозил упрек.

– Ты считаешь, что это очень хорошо – грабить людей?

– Нет, – ответил он громко и мрачно взглянул на нее. – Хорошо быть себе хозяином. Просто я стал грабить, потому что мне пришлось этим заниматься, когда я попал в шайку. Нам же нужны были деньги, чтобы есть, или я не прав?

Она немного расслабилась; ей было приятно слышать, как он признался в том, что на самом деле не любил воровать. И еще она была рада услышать, что он убежал не потому, что Франклины чем-то обидели его. Оказалось, что просто, как и все молодые люди, он всем сердцем любил путешествовать. Может быть, они вовремя поймали его. Она помолилась про себя, чтобы Господь дал ей силы помочь ему перемениться.

Она глубоко вздохнула и спросила:

– Хочешь поговорить о своей первой семье? Он без остановки качался в кресле.

– Конечно, да. Почему нет?

– Когда мы были в Мобиле, ты сказал мне, что почти ничего не помнишь.

– Да, это так.

– Ты не знаешь о том, что произошло и почему Франклины усыновили тебя, не правда ли?

Тайтес потянулся и зевнул, как будто не мог представить себе более скучной беседы.

– Я знаю то, что рассказывала мне мама, но сомневаюсь, что это правда. – Он взглянул ей прямо в глаза. – Я пришел к выводу, что люди не любят говорить правду.

От его слов и выражения лица Гейти стало не по себе. Уж не думает ли он, что по прошествии всех этих лет она собирается лгать ему?

– Скажи мне, что они тебе рассказали, и я смогу ответить, правда это или нет.

Он улыбнулся, и уголок его рта пополз вверх. Но это была не добрая улыбка, а ухмылка.

– Можно подумать, ты все знаешь. Ты уверена, что тебе сказали правду, сестренка? – съехидничал он.

Он нарочно старался сделать так, чтобы она чувствовала себя не в своей тарелке, но у него ничего не выйдет. Она расправила плечи и попросила:

– Просто расскажи мне, что ты слышал.

– Мне было четыре года, когда мой отец и брат были убиты в перестрелке. Плохо, что они не вышли победителями. Примерно в это же время моя сестра Теодора вышла замуж за состоятельного господина, но вскоре умерла во время родов. – Он перекинул ногу через подлокотник кресла и качал ею. – Тебя сразу же удочерили, а я остался гнить в приюте, пока добрый человек по имени Астон Ратледж не разыскал меня и не попросил Франклинов забрать меня с собой. Им нужен был сын, чтобы помогать в работе, и они согласились взять меня. – Он взглянул ей прямо в глаза, предлагая оспорить его рассказ.

– То, что ты слышал, – правда.

– Насколько это известно тебе, – произнес он, затем торопливо добавил: – Я всегда удивлялся, почему меня не усыновили те же люди, которые удочерили тебя.

Гейти не видела ничего странного в том, что он чувствовал, что его отвергли, и был унижен.

– В этом целиком виновата женщина из приюта. Она не сказала Лейну и Мэри Смит о том, что у меня там есть брат. К тому времени, когда я была в состоянии объяснить папе, что у меня в приюте остался брат, здание сгорело, ни одна из записей не сохранилась, а разыскать миссис Коннорс оказалось невозможным. Мы искали тебя три года, – закончила она тихо.

Он сидел, не двигаясь, не произнося ни слова. На мгновение ей показалось, что глаза его затуманились.

– Да, ну а мне было хорошо и без вас. – Он снова начал качать ногой.

Но это было не так. Он даже стал воровать, и это было отнюдь не хорошо. Это было очень плохо, но она не собиралась делать ему за это выговор прямо сейчас. Для этого будет время потом.

Она набралась смелости и спросила:

– Ты знаешь, кто стал мужем Теодоры? Предупреждающая улыбка, от которой ее уже бросало в холод, снова появилась на его губах. Но он не запугает ее.

– Дай я угадаю. Астон Ратледж! – Он щелкнул пальцами в воздухе.

– Ты прав, – согласилась она, пытаясь понять, где он добыл эти сведения. – А тебе известно, почему они поженились?

– Нет. Расскажи, что ты слышала.

В голосе его звучало коварство, и это обеспокоило Гейти. Это будет нелегко. Дерзкое поведение Тайтеса усложняло задачу для Гейти. Лучше рассказать ему сейчас и во всем разобраться, чтобы он смог понять, как ему поступать со своим прошлым. И чем проще, тем лучше.

– Теодоре еще не было пятнадцати, когда она забеременела. Она сказал папе и Джошу, что отец ребенка – Астон. Он не был им, но под дулом ружья они заставили его жениться на ней. Люди отца Астона ворвались в церковь, а когда утихли выстрелы, папа и Джош были уже мертвы. Шериф отправил нас в приют, а Астон взял Теодору с собой сюда, в Южные дубы.

– Отчего же он не позволил нам приехать сюда и жить здесь с нашей сестрой? Почему нам пришлось остаться в приюте?

– Мне кажется, он до такой степени не чувствовал ответственности за нас с тобой. Он был совсем юным, не больше чем на год старше, чем ты сейчас. Он тоже совершал ошибки, – проговорила она мягко.

– Да, в этом ты права. – Тайтес почесал в затылке и спросил: – А что тебе рассказывали о том, что случилось с Теодорой поле того, как она поселилась здесь.

Гейти откашлялась.

– За несколько недель до того, как должен был родиться ребенок, она упала с лестницы, убив себя и ребенка. Какое-то время она еще была жива, но у нее и ребенка не хватило сил, чтобы выкарабкаться.

Он сбросил ногу с подлокотника и со стуком опустил ее на пол. Затем сел, согнувшись, на самый край кресла.

– Я полагаю, все это рассказал тебе Гадапон? Она расправила плечи и подняла подбородок, всем своим видом выражая неодобрение.

– Его имя Астон, и ты прав, он рассказал мне о смерти Теодоры.

Тайтес уныло усмехнулся.

– И ты поверила ему? – Он покачал головой, как бы не веря, что она могла быть такой доверчивой. – Как получилось, что ты вышла за него замуж?

Она не была готова рассказывать ему об этом сейчас, а возможно, и потом.

– Я люблю Астона. – Это все, что ему надо знать; она не желает, чтобы Тайтес когда-нибудь усомнился в этом. Гейти наклонилась к брату. – Тайтес, если ты помнишь что-нибудь о папе, Джоше или Теодоре, расскажи мне. Это поможет нам сохранить наши воспоминания, сохранить память о родных. Мы в огромном долгу перед ними.

Тайтес расправил долговязое тело и поднялся. Он посмотрел на нее; волосы упали на лицо, губы были зловеще сжаты.

– Наш долг перед ними в том, чтобы докопаться до истины.

Она поднялась, чтобы встать перед ним.

– Я же только что рассказала...

– Ты рассказала мне дерьмо, которое сочинил для тебя Гадстон, – перебил он ее. – Это неправда!

Гейти задохнулась: ярость охватила ее.

– Как ты смеешь говорить со мной таким отвратительным языком? Ты имеешь право высказывать свое мнение, но я требую, чтобы ты делал это в пристойной манере и никогда больше не коверкал имя моего мужа.

– И что ты тогда сделаешь? – громко спросил он. – Отправишь меня спать, оставив без ужина? Ладно, мне наплевать. Он наврал тебе. Этот сукин сын лжец, и я...

Гейти вскинула руку и дала ему пощечину. Она тут же испугалась, но не показала виду. Тайтес должен знать, что она требует от него уважения. Он, казалось, был в шоке от того, как она оскорбила его. Он часто заморгал и уставился на нее, разинув рот.

– Ты ударила меня? – удивленно и шепотом спросил он.

Она глубоко вздохнула, пытаясь унять сердцебиение. Возможно, он никогда не простит ее за то, что она ударила его, но она не могла просить у него прощения.

– Я не позволю тебе так говорить об Астоне. Тайтес потер щеку, которая начала краснеть.

– Может быть, я и заслужил это за мой язык, но я не лгу. Спроси у него. Я слышал, как он разговаривал с этой седой женщиной сегодня утром. Не знаю, в чем было дело, но он солгал тебе о том, что произошло с Теодорой в ту ночь, когда она умерла.

Гейти почувствовала озноб. У нее засосало под ложечкой.

– О чем ты говоришь? Я знаю, что вы с Астоном недолюбливаете друг Друга, но...

– Но я не лгу насчет этого. Я слышал, как он просил эту женщину никогда не раскрывать тебе, что на самом деле случилось с Теодорой. Она рассказала, что ты уже расспрашивала ее об этом, но она ничего не сказала.

Гейти обняла себя руками. Боль захлестнула ее. Это не могло быть правдой. Ведь не далее как прошлой ночью Астон поклялся, что рассказал ей правду о прошлом, о Теодоре. И она поверила ему.

Дрожа от страха, от малейшей возможности, что Тайтес может быть прав, она настаивала:

– Должно быть, ты ошибаешься. Я люблю Астона, и он меня любит, – прошептала она.

– Он лгал! – Голос Тайтеса сделался оглушительным. – А как еще, по-твоему, я мог узнать, что ты расспрашивала эту женщину о Теодоре если бы я не услышал об этом сегодня утром? Хочешь, можешь любить его – мне плевать. Но как только он вернется, я намереваюсь выяснить, что на самом деле произошло с моей сестрой.