В бой идут одни старики (№1) - Обреченные на победу

Вторая проблема состоит в том, что, когда мы находим подходящие для жизни планеты, на них часто обнаруживается разумная жизнь. Нам приходится жить бок о бок с аборигенами и прилагать все силы, чтобы достичь с ними гармонического сосуществования. К сожалению, по большей части нас не хотят встречать с распростёртыми объятиями. Конечно, такие факты очень прискорбны, но потребности человечества являются и навсегда останутся нашим приоритетом. И в таких случаях Силы гражданской обороны становятся войсками вторжения.

На экране вновь возникла Бета Компаса-три.

– Будь вселенная идеальным местом, нам не были бы нужны Силы самообороны колоний, – продолжал Хигги. – Но, увы, это не так. Поэтому на Силы самообороны колоний возложено три основные обязанности. Первая заключается в обеспечении безопасности существующих человеческих колоний и защите их от нападений и вторжений. Вторая – поиск новых планет, подходящих для колонизации, и защита их от попыток хищнической эксплуатации, колонизации и нападений со стороны конкурирующих рас. Третья – подготовка планет, имеющих аборигенное население, для колонизации людьми.

В качестве солдат Сил самообороны колоний вам придётся выполнять все эти обязанности. Это не лёгкая работа, это не простая работа, это вовсе не чистая работа, с какой стороны ни посмотри. Но её нужно выполнять. Она необходима для выживания человечества – и мы потребуем от вас обеспечить выживание.

Три четверти из вас умрёт в течение десяти лет. Несмотря на постоянные усовершенствования тел солдат, их оружия и технологии, величина потерь остаётся неизменной. Но ценой ваших жизней будет куплен следующий шаг к превращению вселенной в такое место, где ваши дети, дети ваших детей и все дети человечества смогут расти и благоденствовать. Это высокая цена, но дело того стоит.

Некоторых из вас может волновать вопрос: «Что получу лично я от своей службы?» После окончания её срока вам будет дана ещё одна новая жизнь. Вы сможете присоединиться к колонистам и начать все заново в новом мире. Силы самообороны колоний будут обеспечивать ваши права и снабжать всем, в чём вы будете нуждаться. Мы не можем пообещать вам успехов в вашей новой жизни – это уже будет зависеть от вас и только от вас. Но мы обеспечим вам превосходный старт. Вы будете пользоваться благодарным уважением ваших товарищей-колонистов за всё то, что сделали за время службы для них самих и их близких. Вы сможете поступить так же, как я: продлить контракт. Вы изрядно удивитесь, когда узнаете, как много солдат поступает именно так.

Бета Компаса-три на мгновение засветилась чуть ярче, а потом исчезла, оставив Хигги единственным центром внимания.

– Я надеюсь, что вы все последовали моему совету и уделили минувшую неделю развлечениям, – сказал подполковник после короткой паузы. – Пришло время начать работать. Через час вы покинете «Генри Гудзон» и направитесь в те места, где будете проходить обучение. На планете существует несколько учебно-тренировочных баз. Предписания, касающиеся каждого из вас, переданы вашим МозгоДрузьям. Сейчас вы можете вернуться в свои комнаты и упаковать личные принадлежности. Об одежде не беспокойтесь, на базе её вам предоставят. Ваш МозгоДруг сообщит, куда явиться для дальнейшего следования.

Удачи вам, новобранцы. Да поможет вам Бог, а вы с честью и достоинством служите человечеству.

И подполковник Хигги отдал нам салют. Я не знал, что делать. И никто не знал.

– Приказы отданы, – подытожил подполковник Хигги. – Можете быть свободны.

Мы семеро стояли вместе около стульев, на которых только что сидели.

– Они, конечно, не оставят нам много времени для прощания, – сказала Джесси.

– Проверьте по своим компьютерам, – предложил Гарри. – Возможно, кто-то из нас попадёт на одни и те же базы.

Мы проверили. Гарри и Сьюзен направлялись на Альфу. Джесси – на Бету. Мэгги и Томас попали на Гамму. Нам с Аланом досталась Дельта.

– Они разгромили «Старых пердунов», – пробормотал Томас.

– Не хнычь, – сказала Сьюзен. – Сам ведь прекрасно знал, что этим всё кончится.

– Хочу хныкать и буду, – отозвался Томас. – Кроме вас, я никого здесь не знаю. Я буду скучать даже по тебе, старая ты кошёлка.

– Мы кое о чём забыли, – напомнил Гарри. – Мы не можем оставаться вместе, но мы можем продолжать поддерживать контакты друг с другом. У нас ведь есть МозгоДрузья. Нам всего лишь нужно выделить в коммуникациях эксклюзивный почтовый ящик для «Клуба „Старых пердунов“».

– Здесь с этим не будет проблем, – ответила Джесси. – А вот когда нас отправят на настоящую войну… Мы ведь можем оказаться на противоположных сторонах галактики.

– Корабли все равно связываются друг с другом через Феникс, – сказал Алан. – У каждого корабля есть беспилотные модули, которые регулярно отправляют к Фениксу, чтобы получить распоряжения и доложить о состоянии корабля. С ними посылается и почта. Да, наши новости успеют несколько устареть, пока доберутся до адресатов, но всё же мы будем их получать.

– Всё равно что посылать записки в бутылках, – заметила Мэгги. – Только у этих бутылок будет невероятная огневая мощь.

– Действительно, давайте будем писать письма, – настаивал Гарри. – Давайте образуем наше собственное маленькое семейство. И будем присматривать друг за другом, где бы мы ни были.

– Ну вот, теперь и у тебя глаза на мокром месте, – укорила его Сьюзен.

– Я не переживаю из-за того, что буду скучать по тебе, Сьюзен, – серьёзно отозвался Гарри. – Тебя я беру с собой. А вот всей остальной шпаны мне будет здорово не хватать.

– Раз так, то давайте заключим договор, – предложил я. – Чтобы мы так и оставались все теми же верными «Старыми пердунами», куда бы нас ни забросило и что бы с нами ни случилось. Будь свидетельницей, вселенная.

Я вытянул руку. Все остальные положили свои ладони поверх моей.

– Господи! – воскликнула Сьюзен, опустив ладонь поверх всех остальных рук. – Ну вот и я расхныкалась.

– Это пройдёт, – проникновенно произнёс Алан. Сьюзен легонько стукнула его свободной рукой. Так мы простояли столько времени, сколько смогли.

Часть вторая

7

Над уединённой равниной на планете под названием Бета Компаса-три местное солнце – звезда Бета созвездия Компаса – только-только начало своё движение по небосводу. Благодаря составу атмосферы небо здесь было не таким, как на Земле. Оно имело зеленоватый оттенок океанской воды, но все равно номинально считалось голубым. На холмах утренний ветерок играл фиолетовыми и оранжевыми травами, в небе можно было разглядеть, как похожие на птиц местные животные, имеющие по две пары крыльев, круто планируют вниз и тут же взмывают вверх по воле беспорядочных воздушных потоков, которые они, вероятно, угадывали каким-то особым чувством. Это было наше первое утро в новом мире, куда попал я и все мои бывшие сотоварищи по космическому перелёту. Здесь было очень красиво. Если бы не огромный сердитый мастер-сержант, обладавший таким голосом, что казалось, будто он орёт мне прямо в ухо, этот мир был бы идеальным.

Увы, ничего идеального, похоже, не бывает.

– Дерьмо на палочке! – заявил мастер-сержант Антонио Руис после того, как медленно обвёл тяжёлым сверлящим взглядом каждого солдата своего взвода: шестьдесят новобранцев, стоявших более или менее ровным строем (мы надеялись, что это был именно строй) на заасфальтированной обочине лётного поля для шаттлов базы Дельта.

– Теперь мне ясно, что сражения за эту проклятую вселенную нам не выиграть. Я смотрю на вас, и на язык просится одно-единственное слово: долбаки. Если вы – самое лучшее, что может предложить нам Земля, значит, самое время разворачиваться и поскорее уносить ноги, пока нам не наподдавали как следует щупальцем по заднице.

Эта тирада спровоцировала невольные смешки в шеренге. Можно было подумать, что мастер-сержант Антонио Руис прибыл к нам прямо из кастинговой группы киностудии. Он был именно таким, каким большинство людей представляет себе инструктора в лагере начальной военной подготовки: огроменный, злой даже с виду и демонстративно проявляющий с первой же минуты свою готовность унижать всех и вся по любому поводу. Можно было не сомневаться в том, что он тыкнет пальцем в одного из изумлённых новичков, грубо обругает его и прикажет сто раз отжаться. А как ещё можно воспринимать такого солдафона после семидесяти пяти лет просмотра теледрам о жизни военных.

– Ха. Ха. Ха, – медленно проговорил сержант в ответ на эти смешки. – Не думайте, будто я не знаю, какие мысли сейчас появляются в ваших башках, набитых дерьмом вместо мозгов. Я знаю, что вы чуть не ухохатываетесь, глядя на комедию, которую я перед вами ломаю. Просто восхитительно! Я точно такой же, как все те инструкторы, которых вы видели в кино! Офигенно прикольный парень – так ведь?

Смешки довольно быстро стихли. Последней фразы наверняка никогда не было ни в одном сценарии.

– У вас сложилось впечатление, что я разговариваю таким образом, потому что считается, будто именно так должны вести себя инструкторы, обучающие долбаных новобранцев. Вы думаете, что через несколько недель занятий моя маска грубого, но справедливого служаки начнёт понемногу сползать и я стану мало-помалу проявлять признаки удовлетворения теми успехами, которые будет делать большинство из вас, и к концу обучения вы заслужите моё сдержанное уважение. Вы думаете, что я буду с нежностью вспоминать о вас, когда вы уберётесь отсюда, чтобы сделать вселенную безопасной для человечества, и считая самих себя неуязвимыми, потому что я за это время подготовлю из вас лучших бойцов во всём космосе. Так вот, леди и джентльмены, засуньте в задницу все свои ощущения, мысли и впечатления. Они все – полное дерьмо.

Мастер-сержант Антонио Руис шагнул вперёд и медленно пошёл вдоль строя.

– Ваши мысли – дерьмо, потому что я, в отличие от вас, повидал этот самый космос. И знаю, против чего нам приходится бороться. Я своими глазами видел, как мужчины и женщины, которых я знал лично, превращались в гребаные жареные бифштексы. Только в отличие от обычного мяса они ещё долго могли кричать. Когда я служил свой первый срок, проклятые чужаки сожрали на завтрак моего командира. Я сам видел, как эти сучьи дети схватили его, разложили на земле, разрезали живот, вытащили внутренности, поглотали их и убрались обратно под землю, прежде чем кто-нибудь из нас успел хотя бы выругаться.

Откуда-то из-за моей спины донеслось сдавленное хихиканье. Мастер-сержант остановился и наклонил голову набок.

– О! Кто-то из вас думает, что я шучу. Среди вас, засранцев, всегда кто-нибудь так думает. Именно поэтому я всегда имею наготове вот это. Активизироваться! – повысил он голос, и внезапно перед каждым из нас появился видеоэкран. Я так растерялся, что целую секунду соображал, что Руис таким образом активизировал мой МозгоДруг и тот начал проецировать изображение в мозг. Съёмка, похоже, велась маленькой камерой, укреплённой на голове. Мы увидели нескольких солдат, сидевших в какой-то яме и обсуждавших планы на завтрашний переход. Вдруг один из них осёкся на полуслове, покачнулся и упёрся ладонью в сырую землю. Потом он бросил в пространство дикий взгляд, завопил: «Берегись!», а ещё через долю секунды земля под ним разверзлась.

Всё, что случилось потом, произошло настолько молниеносно, что даже инстинктивный поворот явно запаниковавшего владельца камеры оказался недостаточно быстрым, чтобы запечатлеть весь эпизод полностью. Зрелище было очень неприятным. Среди наших новобранцев кого-то рвало почти синхронно с тем бедолагой. Однако по милости судьбы видеотрансляция оборвалась.

– Теперь я уже не кажусь таким смешным, верно? – осведомился мастер-сержант Антонио Руис. – Сейчас, я надеюсь, вы уже не воспринимаете меня как долбаную карикатуру на армейского инструктора из стереофильма? И не считаете, что угодили в забавную комедию про армию, не так ли? Добро пожаловать в сраную вселенную! Вселенная – это офигенно говняное место, друзья мои. И я разговариваю с вами именно так вовсе не потому, что мне нравится находиться в образе этакого немного комичного старого служаки-инструктора. Тот парень, которого распотрошили и сожрали, был одним из лучших мастеров военного дела, с какими мне когда-либо выпадала честь находиться рядом. Никому из вас никогда не удастся стать таким, как он. И всё же вы видели, что с ним случилось. А теперь подумайте, что может ожидать вас. Я имею право так говорить с вами потому, что искренне, всем сердцем убеждён: если вы – лучшее, что может прислать сюда человечество, то всех нас ждёт скорый и окончательный копец. Вы мне верите?

Кое-кто из наших сумел пробормотать: «Да, сэр» – или что-то в этом роде. Но большинство продолжало без всякой помощи МозгоДрузей снова и снова пересматривать сцену вивисекции.

– Сэр? Сэр?! Я вам не сэр, а целый долбаный мастер-сержант, усекли, засранцы? Моё дело – сделать так, чтобы у вас остался хотя бы ничтожный шанс прожить немного подольше! Вы будете говорить: «Да, мастер-сержант», когда должны дать утвердительный ответ, и «Нет, мастер-сержант», когда ответ будет отрицательным. Вам понятно?

– Да, мастер-сержант! – ответили мы.

– Вы можете ответить и получше. Попробуйте ещё раз!

– Да, мастер-сержант! – заорали мы. Судя по тембрам голосов, кое-кто уже пребывал на грани истерики.

– Мне поручено на протяжении следующих двенадцати недель попытаться научить вас быть солдатами, и, клянусь Богом, я это сделаю, несмотря даже на то, что заранее могу сказать: никто из вас, говнюков, совершенно ни на что не годится. Я хочу, чтобы каждый из вас хорошенько обдумал мои слова. Это вам не старомодные земные вооружённые силы, где сержантам требовалось всего-навсего сгонять с солдатиков жир, накачивать слабых и натаскивать дураков. Каждый из вас пришёл сюда с большим жизненным опытом и новым телом, которое находится в наилучшем физическом состоянии. Вы, наверно, думаете, что от этого моя работа станет легче? Это. Не. Так.

У каждого из вас накоплен семидесятипятилетний груз дурных привычек и личного мнения о своих возможностях – и всё это я должен выбить из вас за какие-то жалкие три месяца. К тому же вы считаете своё молодое тело замечательной новой игрушкой. Я ведь знаю, чем вы занимались всю последнюю неделю. Вы трахались, как взбесившиеся макаки. И что же дальше? Да, вы угадали. Игры кончились. Считайте за счастье, если кому-нибудь из вас удастся хотя бы разок потеребить конец или дыру, пока будете мыться в душе. Будем учить вашу замечательную новую игрушку работать, мальчики и девочки. Потому что я должен сделать из вас солдат. И для этого потребуется хорошенько потрудиться.

Руис ещё раз прошёлся вдоль строя.

– Я хочу, чтобы каждый из вас зарубил себе на носу одну вещь. Мне не нравится и никогда не понравится никто из вас. Почему? Потому что я знаю, что, как бы мы с моими помощниками ни старались, какой бы замечательной ни была наша работа, вы все равно очень скоро опозорите нас. И от этого мне больно. Я просыпаюсь по ночам из-за того, что, как бы хорошо я ни обучил вас, вы обязательно подведёте тех, кто будет воевать бок о бок с вами. Самое большее, на что я могу надеяться, – что вы отбросите копыта в одиночку, а не утащите за собой на дно весь свой гребаный взвод. Повторяю: если мне удастся сделать так, чтобы каждый из вас убил только себя, я буду считать, что добился полного успеха!

Дальше. Вы можете подумать, будто я ненавижу всех и поэтому моя ненависть, естественно, распространяется на любого новобранца. Позвольте заверить – это не так. Каждый из вас многократно обгадится, но обгадится своим собственным неповторимым способом, и потому у меня будут очень индивидуальные основания не любить каждого из вас. Хотя почему будут? Уже сейчас я вижу в вас такие качества, от которых меня форменным образом тошнит. Вы мне верите?

– Да, мастер-сержант!

– Эй вы, говнюки! Кое-кто из вас все ещё надеется, что я буду ненавидеть не его, а какого-нибудь другого парня. – Руис вытянул руку и указал на равнину, над которой поднималось солнце. – Воспользуйтесь вашими прекрасными новыми глазами и рассмотрите во-о-он там релейную башню. Она чуть-чуть высовывается из-за горизонта. До неё десять кликов[6], леди и джентльмены. Сейчас я выясню о каждом что-нибудь особенно мерзкое, а потом вы все быстрее собственного визга побежите к той гребаной башне. Если кто-нибудь не уложится в час, весь взвод побежит завтра утром ещё раз. И так до тех пор, пока все не будут успевать вовремя. Понятно?

– Да, мастер-сержант!

Я отчётливо видел, как люди пытались считать в уме: он приказал нам пробежать все это расстояние со скоростью одна миля в пять минут. И мне было совершенно ясно, что завтра нам придётся бежать снова.

– Кто из вас на Земле служил в вооружённых силах – шаг вперёд, – приказал Руис.

Семеро наших вышли вперёд.

– Чёрт бы вас побрал! – громко заявил Руис. – Больше всего в этой гребаной вселенной я ненавижу пополнение из старых вояк. Нам придётся потратить уйму лишнего времени и усилий, чтобы заставить вас, ублюдков, позабыть обо всех тех глупостях, которым вас учили дома. Вам, сучьим детям, нужно было всего-навсего драться с такими же людьми, как и вы сами! Но даже тут у вас были проблемы! Как же, как же, мы ведь видели всю вашу Субконтинентальную войну. Дерьмо. Шесть лет пыжились и не могли расколошматить противника, у которого всего-то и было, что ружья да пушки. И всё равно, чтобы победить, вам пришлось прибегнуть к обману. Вашими атомными бомбами только пыль с ушей стряхивать. Если бы ССК сражались так, как ваша американская армия, то знаете, где сегодня было бы человечество? На каком-нибудь астероиде соскребало бы плесень с гребаных стен гребаных туннелей. А кто из вас, долбаков, морские пехотинцы?

Двое из стоявших перед строем сделали ещё шаг.

– Вы, гондоны, хуже всех, – прогремел Руис прямо им в лица. – Вы, ублюдки самодовольные, загубили больше солдат ССК, чем любые чужаки. Потому что делаете все не так, как положено, а как делали в вашей долбаной морской пехоте. У вас, наверно, были на старых телах татуировки «Семпер фи»[7]. Ведь были?

– Да, мастер-сержант! – ответили оба.

– Ну, так вам обалденно повезло, что они остались на вашем старьё. Потому что, если бы я их сейчас увидел, клянусь, я бы немедленно разложил вас прямо здесь и своими руками вырезал бы эту пакость. О, может быть, вы думаете, что я бы этого не сделал? Так зарубите себе на носу, что в отличие от вашей чёртовой драгоценной морской пехоты или любого другого рода войск инструктор ССК – бог. Я могу сделать из ваших поганых тел и кишок пирог с начинкой, и мне, в крайнем случае, напомнят, чтобы я послал какого-нибудь другого остолопа убрать грязь.

Руис отступил на пару шагов, чтобы охватить одним взглядом всех бывших военных.

– Это настоящие вооружённые силы, леди и джентльмены. Вы не в армии, не на флоте, не в авиации и не в морской пехоте. Каждый из вас – один из нас. И каждый раз, когда вы будете забывать об этом, я буду отбивать чечётку на ваших сраных башках. А теперь… Бего-о-ом марш!

Семеро рванули с места.

– Кто гомосексуалисты? – продолжил допрос Руис.

Вышли четверо новобранцев, включая Алана, который стоял рядом со мной. Я видел, что у него удивлённо приподнялись брови.

– Среди лучших солдат, которых знала история, было немало гомосексуалистов, – сообщил Руис. – Александр Великий. Ричард Львиное Сердце. У спартанцев был специальный отряд, состоявший только из солдат любовников: они считали, что мужчина будет больше стараться защитить своего возлюбленного, чем просто какого-то бойца. Да и я сам лично знал отличнейших бойцов, которые были странными, как трехдолларовая купюра. Все они были чертовски хорошими солдатами.

Но есть одна вещь, из-за которой вы все ни к чёрту не годитесь. Вы всегда выбираете охрененно неподходящее время для того, чтобы признаваться в любви. Три раза мне приходилось иметь боевыми напарниками геев, и когда дела становились особенно паршивыми, в тот самый момент они принимались рассказывать мне, как сильно любят меня. Проклятье! Это не влезает ни в какие ворота! Какой-то долбаный чужак норовит попробовать на вкус мои гребаные мозги, а мой напарник по окопу хочет как раз в это время поговорить о наших отношениях! Как будто у меня нет других дел! Так что постарайтесь держать себя в руках. Есть у тебя любовь – люби в свободное время, а не тогда, когда всякая инопланетная тварь пытается вырвать твоё проклятое сердце. Бегом марш!

Четвёрка умчалась.

– А кто считает себя каким-нибудь сраным меньшинством?

Вперёд шагнули сразу десять парней.

– Ну и что? Оглянитесь вокруг, мудаки! Здесь все зелёные. И никто ни от кого не отличается. Может быть, вы захотите остаться гребаным меньшинством? Прекрасно! Во вселенной живёт двадцать миллиардов человек. А кроме них там имеется четыре триллиона всяких других разумных тварей, думающих только о том, как бы сожрать тебя на завтрак. Четыре триллиона – это только те, о которых мы знаем! Так что любой из вас, кто заикнётся о том, что будет здесь представлять какое-то чёртово меньшинство, получит моей зелёной латиноамериканской ногой по своей драгоценной заднице. Марш!

Следующая группа сорвалась с места. И пошло, и пошло. У Руиса нашлись жестокие претензии к христианам, евреям, мусульманам, атеистам, правительственным служащим, врачам, юристам, учителям, инженерам, владельцам животных, специалистам по боевым искусствам и болельщикам бокса. Досталось даже одному танцору-чечеточнику, который нашёлся в нашем взводе. Группами, парами и поодиночке все новобранцы получили свою порцию оскорблений и были отправлены в забег.

В конце концов оказалось, что Руис смотрит прямо на меня: я остался перед ним в полном одиночестве.

– Будь я проклят! – удивился мастер-сержант. – Одна бестолочь все ещё тут!

– Да, мастер-сержант! – проорал я изо всех сил.

– Что-то мне трудно поверить, что ты не относишься ни к одной из тех категорий, которые я только что отымел! – прогремел Руис. – Не пытаешься ли ты избежать приятной утренней пробежки?

– Нет, мастер-сержант! – рявкнул я.

– Нет, я решительно отказываюсь признать, что в тебе нет ничего такого, что я презираю, – сказал Руис немного потише. – Откуда ты?

– Из Огайо, мастер-сержант!

Руис скорчил рожу. Видимо, он никак не мог придумать, чем бы меня зацепить. Статус захудалого штата, которого Огайо всегда так стыдился, наконец-то оказался полезным.

– Ну и чем ты зарабатывал себе на жизнь, салага?

– Работал по разовым договорам, мастер-сержант!

– В какой области?

– Я был писателем, мастер-сержант!

На губах Руиса вновь заиграла исчезнувшая было жестокая усмешка. Очевидно, у него было что сказать труженикам слова.

– Ну-ка, признайся мне, что писал романы, – потребовал он. – У меня есть о-очень серьёзный счёт к романистам.

– Нет, мастер-сержант!

– Е-моё! Так что же ты писал, парень?

– Я сочинял тексты для реклам, мастер-сержант!

– Реклам! И какое же дерьмо ты рекламировал?

– Моя самая известная рекламная работа была связана с Вилли-Колёсником, мастер-сержант!

Вилли-Колёсник был талисманом компании «Шинная нирвана», изготавливавшей резину для спецавтомобилей. Я создал саму идею и предложил облик этого персонажа, а потом им стали заниматься художники компании. Появление Вилли-Колёсника совпало с возрождением мотоциклов, пик увлечения которыми растянулся на несколько лет. Вилли принёс немало денег «Нирване» и как её рекламный талисман, и как патентованная интеллектуальная собственность, за лицензии на использование которой неплохо платили изготовители игрушек, футболок, винных стаканов и тому подобного. Было затеяно даже детское развлекательное шоу, но его так и не смогли организовать. Сама вещица была совершенно дурацкой, но должен признать, что благодаря успеху Вилли я никогда не испытывал недостатка в клиентах. Он очень неплохо поработал на меня. И, как выяснилось, продолжал работать до сих пор.

Руис внезапно подался всем телом вперёд и впился взглядом в моё лицо.

– Так это ты выдумал Вилли-Колёсника, парень? – проревел он.

– Да, мастер-сержант! – Я испытывал извращённое удовольствие от возможности оглушительно орать на человека, чьё лицо находилось в нескольких миллиметрах от моего собственного.

Руис несколько секунд буквально прожигал меня глазами. Если бы я осмелился, то задрожал бы. А сержант чуть ли не рычал. Затем он отстранился и начал расстёгивать рубашку. Я стоял так же неподвижно, но внезапно мне стало очень-очень страшно. Руис сдёрнул рубашку с правого плеча и снова шагнул ко мне.

– Ну-ка, парень, скажи, что ты видишь на моём плече?

«Ни фига себе!» – подумал я, скосив глаза.

– Это татуированное изображение Вилли-Колёсника, мастер-сержант!

– Ты совершенно прав, парень! – рявкнул Руис. – Я хочу рассказать тебе одну историю. Там, на Земле, я был женат на одной чертовски злобной бабе. Хуже целого гнезда гремучих змей. У неё была такая хватка, что даже сама женитьба на ней была всё равно что медленная смерть, как будто у тебя из всех частей тела сто вампиров потихонечку высасывают кровь. К тому моменту, когда она потребовала развода, мне больше всего на свете хотелось покончить с собой. Было так отчаянно погано, что, стоя неподалёку от автобусной остановки, я всерьёз думал броситься под первый же автобус, который будет к ней подъезжать. А потом я поднял глаза и увидел рекламу с Вилли-Колёсником. Знаешь, что на ней было написано?

– «Отправляйся в дальний путь, только песню не забудь!», мастер-сержант!

Я всегда был уверен, что это совершенно дурацкий слоган. Мне даже не пришлось думать над ним. Я просто взял и записал это двустишие. Но до чего же затейливо устроен мир!

– Точно, – сказал он. – И пока я пялился на этот плакат, со мной случилось то, что некоторые называют моментами просветления или откровением. Я понял, что мне нужно всего-навсего отправиться в этот гребаный путь. Я развёлся со своей злобной гадюкой женой, прочитал благодарственную молитву, уложил кое-какое барахлишко в сумку, приторочил её к багажнику мотоцикла и вдарил по газам. Начиная с того благословенного дня, Вилли-Колёсник сделался моим аватарой[8], символом стремления к личной свободе и самовыражению. Он спас мне жизнь, парень, и я навсегда благодарен ему за это.

– Рад слышать, мастер-сержант! – взревел я.

– Парень, я считаю за большое счастье, что мне довелось встретиться с тобой. За всю мою службу здесь ты едва ли не единственный из новобранцев, не вызывающий у меня с первого взгляда глубочайшего презрения. Не могу даже передать, до какой степени этот факт меня удручает. Впрочем, немного успокаивает уверенность в том, что очень скоро, вероятно уже в ближайшие несколько часов, ты так или иначе достанешь меня. Чтобы это случилось наверняка, назначаю тебя заместителем командира взвода. Это обалденно неблагодарная работа, у которой нет ни единого плюса, потому что ты должен будешь натягивать этих долбаных солдатиков вдвое чаще и сильнее, чем это делаю я. А когда кто-нибудь обосрется – такое, уверяю, будет происходить очень часто, – тебе придётся отвечать за это вместе со всеми остальными. Они будут ненавидеть тебя, презирать тебя, пытаться всячески тебе насолить. Когда же у них начнёт что-то получаться, я всё равно буду заставлять тебя сжирать дополнительную порцию дерьма. Что ты думаешь об этом, парень? Говори прямо!

– Похоже, что мне не слишком повезло, мастер-сержант! – оглушительно рявкнул я.

– Ладно, берись за дело. Только помни: тебе не повезло уже в тот момент, когда тебя записали в мой взвод. А теперь: бего-ом!.. Замком не может торчать на месте, когда его взвод бегает. Марш!

– Я даже не знаю, смеяться или плакать, – сказал мне Алан, когда мы шли в столовую на завтрак.

– Можешь делать и то и другое. Хотя, вероятно, имеет больше смысла плакать. Лично я очень расстроен. А-а, вот и они, – я указал на группу из пяти новобранцев – троих мужчин и двух женщин, – слоняющихся перед входом.

Этим утром, когда я со всех ног мчался к трансляционной башне, мой МозгоДруг внезапно начал писать какой-то текст прямо посередине поля моего зрения. Я чуть не врезался в дерево, чудом увернувшись и почти задев ствол плечом. Пришлось прикрикнуть на Задницу и приказать ему перейти на голосовую связь, пока он не убил меня. Задница подчинился и прочитал сообщение:

«Представление мастер-сержанта Антонио Руиса по поводу назначения Джона Перри заместителем командира шестьдесят третьего учебного взвода одобрено. Поздравляем с повышением по службе. Согласно служебному положению, вы теперь имеете доступ к документам личного состава и информации МозгоДрузей, касающейся солдат, проходящих обучение в составе шестьдесят третьего учебного взвода. Примите к сведению, что эта информация предназначена исключительно для служебного пользования; доступ к ней для использования в любых целях, не имеющих прямого отношения к исполнению служебных обязанностей, влечёт за собой немедленное отстранение от занимаемой должности и наказание по усмотрению командира базы, вплоть до предания суду военного трибунала».

– Ясненько, – пробормотал я, перескакивая через небольшой овражек.

«К концу перерыва на завтрак необходимо представить мастер-сержанту Руису ваши предложения по назначению командиров отделений своего взвода, – продолжал Задница. – Предлагается ознакомиться с личными делами солдат, если вы считаете, что это поможет вам сделать выбор».

Я, конечно же, последовал предложению и дальше бежал, слушая, как Задница торопливо зачитывал мне биографические данные моих подчинённых. По дороге к башне я сократил список до двадцати кандидатов, а к моменту возвращения на базу успел просеять всех до одного и отправил каждому из пяти будущих командиров предложение – нет, не предложение, а приказ! – встретиться со мной в столовой. Мне начало нравиться пользоваться МозгоДругом.