В бой идут одни старики (№1) - Обреченные на победу

– Точно! Именно так оно и было. Хотя, что касается меня, ты попался мне вторым. Ты же помнишь, что у меня есть соседка по комнате.

– Ну да, конечно! И как дела у Мэгги?

– О мой бог! – воскликнула Джесси. – Рядом с нею, Джон, я похожа на выброшенного на берег кита.

Я провёл ладонями по её бокам.

– Знаешь, Джесси, из тебя получился удивительно красивый кит.

– Да, я знаю! – гордо согласилась Джесси и внезапно села, оставаясь верхом на мне. Подняв руки, она закинула их за голову и выпрямила туловище, отчего её и без того на удивление полные и крепкие груди встали торчком. Я чувствовал жар, исходивший от её бёдер, сжимавших мои тазовые кости, и знал, что даже если сейчас – в данную секунду – у меня и нет эрекции, то она вот-вот снова наступит.

– Посмотри на меня! – Этот призыв был совершенно излишним, поскольку я и так не мог оторвать от неё взгляда. – Я выгляжу просто потрясающе! Я говорю это вовсе не потому, что хочу услышать от тебя комплимент. Просто в реальной жизни я никогда не была такой красивой. Даже приблизительно.

– В это трудно поверить, – заметил я.

Она схватила свои груди обеими руками и направила соски прямо на моё лицо.

– Видишь? – спросила она и пошевелила левой грудью. – В реальной жизни эта была на целый номер меньше, чем та, и обе – слишком большие для меня. С момента полового созревания у меня от их тяжести непрерывно болела поясница. И мне кажется, что такими вот твёрдыми они были в течение одной недели, когда мне было тринадцать лет. Возможно, были.

Она опустила руки, взяла мои ладони и положила на свой прекрасный плоский живот.

– И такого у меня тоже не было никогда, – сообщила она. – Брюхо всегда слегка отвисало, даже до рождения двоих детей. А после родов… ну, в общем… скажем, если бы у меня был ещё и третий, то беременности, наверно, никто не заметил бы.

Я провёл ладонями по её бокам и стиснул пальцами ягодицы.

– А как насчёт этого?

– Что, неплохая корма? – Джесси рассмеялась. – Я была большой девочкой, мой друг.

– Быть большой – это вовсе не преступление, – сказал я. – Кэти была очень даже не маленькой. И мне это безумно нравилось.

– В то время у меня с этим не было проблем, – отозвалась она. – Телесные выделения туманят любую голову. Ну а уж теперь я и подавно не стану беспокоиться на свой счёт. – Она вызывающе погладила обеими ладонями своё тело. – Я вся олицетворение секса!

С этими словами она коротко хихикнула и резко вскинула голову.

Я рассмеялся.

Джесси наклонилась вперёд и всмотрелась в моё лицо.

– Эти кошачьи глаза кажутся мне невероятно привлекательными. Интересно, они действительно использовали кошачью ДНК для их изготовления? В смысле: присоединили кошачью ДНК к нашей. Я не имела бы ничего против того, чтобы стать немного кошкой.

– Я не думаю, что это действительно кошачья ДНК, – ответил я. – У нас не хватает других важных кошачьих признаков.

Джесси снова села прямо.

– Каких это, например?

– Ну, – протянул я и лениво провёл ладонями по её грудям, слегка нажимая на соски, – в частности, у котов есть особые шипы на члене.

– Брось! – недоверчиво воскликнула Джесси.

– Нет, это чистая правда, – отозвался я. – Эти шипы стимулируют овуляцию у кошки. Попробуй-ка найди их у меня. Даже и не пытайся – никаких шипов там нет. Я думаю, если бы они там были, ты это заметила бы.

– Это ничего не доказывает. – С этими словами верхняя часть её туловища подалась вперёд, нижняя назад, и, совершив почти неуловимое взглядом движение, она уже снова лежала на мне плашмя.

– Может быть, – сказала она, сладострастно усмехнувшись, – мы просто недостаточно старались, чтобы заставить их вылезти наружу?

– Я чувствую в твоих словах вызов! – воскликнул я.

– Я тоже кое-что чувствую, – ответила она, сделав медленное вращательное движение тазом.

– О чём ты думаешь? – спросила Джесси меня, когда все в очередной раз кончилось.

– Я думаю о Кэти, – честно ответил я, – и о том, как часто мы с ней лежали точно так же, как сейчас с тобой.

– Ты имеешь в виду на ковре? – улыбнулась Джесси.

Я ласково постучал её по голове кончиками пальцев.

– Я не об этом. Мы с ней лежали рядом после сексуальной близости, о чём-то говорили и радовались обществу друг друга. Как раз в такой момент мы в первый раз заговорили о вербовке.

– А почему ты так решил? – полюбопытствовала Джесси.

– Не я, а Кэти. Это случилось на моём шестидесятом дне рождения. Меня страшно угнетало ощущение наступающей старости. И она предложила подписать контракт, когда подойдёт время. Я очень удивился. Мы с ней всегда были против войны. Знаешь, мы выступали против Субконтинентальной войны, даже когда такие настроения были совсем непопулярны.

– Многие думали так же, – сказала Джесси.

– Да, но мы по-настоящему протестовали. И даже стали предметом множества шуток в нашем городе.

– Ну и как же она объяснила своё намерение вступить в Колониальную армию?

– Сказала, что она не против войны или военных вообще, а лишь против этой войны и наших военных. Сказала, что у людей есть право на самозащиту и что, вероятно, вселенная встретила нас очень недружелюбно. И ещё: что, когда подойдёт время отставки, мы будем достаточно молоды.

– Но вы же не могли завербоваться вместе, если, конечно, вы не ровесники.

– Она была на год моложе меня, – ответил я. – И я говорил ей об этом. Сказал, что если вступлю в армию, то буду признан официально мёртвым, мы с ней больше не будем мужем и женой, и кто знает, увидимся мы когда-нибудь или нет.

– А она что говорила?

– Что это всего-навсего мелкие технические сложности. Что она снова найдёт меня и заставит пойти к алтарю, как заставила уже один раз. И, знаешь, она сделала бы это. В таких делах она могла проявлять удивительную энергию.

Джесси приподнялась на локте и посмотрела на меня.

– Мне очень жаль, Джон, что её нет здесь с тобой.

– Всё в порядке, – ответил я. – Я просто время от времени скучаю по моей жене, только и всего.

– Я понимаю. Я тоже иногда скучаю по своему мужу.

Моему удивлению не было предела:

– Если я не ошибаюсь, ты говорила, что он бросил тебя ради молодой женщины, а потом отравился какой-то рыбной дрянью.

– Все так. И то, что ему пришлось выблевать свои кишки, тоже было совершенно заслуженно, – сказала Джесси. – Мне не хватает не мужчины, а ощущения, что я имею мужа. Хорошо иметь кого-то, с кем тебе судьбой – доброй ли, злой ли – предписано быть вместе. Хорошо быть замужем.

– Хорошо быть женатым, – согласился я. Джесси повернулась на бок, прижалась ко мне всем телом и положила руку на мою грудь.

– Конечно, это тоже хорошо. С тех пор как я делала такое, прошло немало времени.

– Лёжа на полу?

Теперь уже она постучала пальцем меня по голове.

– Нет. Ну ладно, пусть будет «да». Но если точнее – лежать бок о бок после секса. Или, если ещё точнее, вообще заниматься сексом. Тебе, конечно, совершенно не интересно, сколько времени прошло с тех пор, как я им занималась в последний раз.

– Ещё как интересно.

– Врёшь, ублюдок. Восемь лет.

– Неудивительно, что ты завалила меня на пол, как только увидела.

Я не смог удержаться и не съязвить.

– Ты заслужил это право. Так уж получилось, что ты занял очень удобную позицию.

– Позиция – это самое главное, мать постоянно говорила мне об этом.

– У тебя была странная мать, – сказала Джесси. – Эй, Сука, который час?

– Что?! – изумился я.

– Я говорю с голосом, который звучит в моей голове, – пояснила она.

– Хорошее имя ты ему придумала.

– А как ты назвал свой?

– Задница.

Джесси кивнула.

– Тоже звучит неплохо. Ладно, Сука говорит мне, что сейчас четыре часа дня с небольшим. У нас остаётся ещё два часа до обеда. Соображаешь, что это означает?

– Не знаю, не знаю. Хотя мне кажется, что четыре раза – предел для меня, даже такого молодого и суперусовершенствованного.

– Не волнуйся так сильно. Это означает, что у нас с тобой есть время немножко вздремнуть.

– Взять одеяло?

– Не прикидывайся дурачком. То, что я занималась сексом на ковре, вовсе не значит, что я хочу спать на нём. У тебя есть свободная койка, воспользуюсь ею.

– Ты хочешь сказать, что мне придётся вздремнуть в одиночку?

– Напомни мне составить тебе компанию, когда я проснусь.

Я напомнил. Она с готовностью составила мне компанию.

– Чёрт побери! – воскликнул Томас, подойдя к столу с подносом, настолько загруженным едой, что мне было удивительно, каким образом он все это тащит. – По-моему, мы все стали чересчур красивыми?

Это была совершенная правда. Все «Старые пердуны» выглядели на удивление хорошо. Если бы Томас, Гарри и Алан захотели пойти в фотомодели, агентства устроили бы за них хорошую драку. Из нас четверых я определённо мог бы считаться гадким утёнком, но и я… был красавцем. Что касается женщин, то Джесси имела ошеломляющую внешность, Сьюзен выглядела ещё лучше, а Мэгги так вообще превратилась в настоящую богиню. Она сделалась так прекрасна, что глаза с трудом это выносили.

Вообще-то мне было больно смотреть на всех нас. Это была хорошая щемящая боль, порождённая благоговением или чем-то в этом роде. Все мы несколько минут сидели молча, разглядывая друг друга. И не только мы. Окинув взглядом огромный зал, я не увидел ни одного некрасивого человека. Это было изумительно и почему-то вызывало тревогу.

– Нет, это невозможно, – внезапно обратился ко мне Гарри. – Я тоже смотрю, смотрю вокруг. Чёрт возьми, ведь просто не может быть, чтобы все эти люди в своей первой молодости выглядели такими же красивыми, как сейчас.

– Не переваливайте свои комплексы на других, Гарри, – ответил Томас. – Что касается меня, то я точно знаю, что меня сделали куда менее привлекательным, чем я был в годы зелёной юности.

– Зато ваш цвет сейчас точь-в-точь соответствует зелёной юности, – не остался в долгу Гарри. – И даже если мы исключим нашего Фому неверующего… *[5]

– Сейчас вернусь к себе, встану перед зеркалом и буду плакать, – перебил его Томас.

– Всё равно не может быть, чтобы все возродились в своём прежнем виде. Могу вас уверить, что я в двадцать лет не был настолько хорош. Я был жирным. Имел множество прыщей. И уже начинал лысеть.

– Перестаньте, – потребовала Сьюзен. – Вы меня нервируете.

– И я хочу попытаться что-нибудь съесть, – подхватил Томас.

– Теперь, когда я выгляжу так, – Гарри взмахнул в воздухе рукой и указал на своё тело, как будто представлял новейшее техническое изделие, – я могу над собой посмеяться. Но должен сказать, что, новый, я имею очень мало общего со мной старым.

– Только не говорите, что вас это беспокоит, – усмехнулся Алан.

– Есть немного, – сознался Гарри. – Хотя результат мне нравится. Но когда кто-то дарит мне лошадь, я внимательно смотрю её зубы. Почему мы настолько красивы?

– Хорошие гены, – сказал Алан.

– Несомненно, – согласился Гарри. – Но чьи? Наши? Или чего-то, выращенного ими в каких-то своих лабораториях?

– Мы все сейчас стали такими, что лучше некуда, – сказала Джесси. – Я уже говорила Джону, что это тело совершеннее, чем когда-нибудь было моё настоящее.

– Я тоже так выражаюсь, – как всегда, неожиданно для всех вмешалась Мэгги. – Я говорю: «моё настоящее тело», когда имею в виду старое. Получается, что это тело никак не превратится для меня в настоящее.

– Оно вполне настоящее, сестричка, – откликнулась Сьюзен. – Если тебе захочется пописать, это сможет сделать только оно. Я это уже усвоила.

– И это я слышу от той самой женщины, которая бранила меня за излишнюю откровенность! – возмутился Томас.

– Лично я считаю, – объявила Джесси, – что, занимаясь нашими телами, они потратили немного времени на то, чтобы заодно обновить и всё остальное.

– Согласен, – отозвался Гарри. – Но это не объясняет, зачем они это сделали.

– Чтобы мы чувствовали себя связанными друг с другом, – предположила Мэгги.

Все переглянулись.

– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал Гарри, – посмотрим, кто вылупится из этой куколки.

– Сделайте милость, Сьюзен, укусите меня, – попросила Мэгги.

Сьюзен усмехнулась:

– Видите ли, одним из основных положений человеческой психологии является то, что мы все испытываем симпатию к людям, которых находим привлекательными. Кроме того, все присутствующие здесь, даже мы с вами, не знакомы друг с другом и имеют очень мало шансов на то, что в столь короткое время сумеют завязать дружеские отношения. Сделать нас такими, чтобы мы нравились друг другу, – это шаг к установлению связей. Или послужит таким шагом, когда начнётся наше обучение.

– Не понимаю, какая польза для армии в том, что мы будем всё время пялить глаза друг на друга, вместо того чтобы воевать, – усомнился Томас.

– Дело вовсе не в этом, – ответила Мэгги. – Сексуальное влечение – лишь одна из не самых важных сторон проблемы. Вопрос в том, чтобы обеспечить быстрое возникновение доверия и преданности. Люди инстинктивно доверяют и испытывают желание помочь тем, кого находят привлекательными, независимо от наличия сексуального влечения. Именно поэтому дикторы всегда привлекательны. И в школе красивым детям не приходится так напряжённо работать, как всем остальным.

– Но мы все теперь сделались привлекательными, – сказал я. – В стране красавцев у какого-нибудь простого симпатяги могут возникнуть серьёзные неприятности.

– И даже при всём этом кое-кто из нас выглядит куда лучше остальных, – заметил Томас. – Каждый раз, когда я смотрю на Мэгги, я чувствую себя так, будто из комнаты выкачали весь кислород. Не сочтите за обиду, Мэгги.

– Даже и не подумаю, – ответила та. – Исходной точкой явилась вовсе не та внешность, которую каждый из нас получил сейчас, а та, какую мы имели прежде. В ближайшее время мы будем рефлекторно опираться именно на эту точку, а их, без сомнения, и интересует в первую очередь краткосрочная перспектива.

– Значит, вы хотите сказать, что, когда смотрите на меня, вам не кажется, что в комнате не осталось кислорода? – обвиняющим тоном обратилась Сьюзен к Томасу.

– Я не собирался никого оскорблять! – начал оправдываться Томас.

– Я это припомню, когда удушу вас, – заявила Сьюзен, – если уж говорить о нехватке кислорода.

– Эй, вы ещё успеете пофлиртовать, – повысил голос Алан и обратился к Мэгги: – Мне кажется, что вы правы по поводу привлекательности, но, думаю, все мы забыли об одном человеке, к которому каждый из нас, предположительно, питает наибольшую привязанность: о себе самом. Как бы там ни было, тела, в которых мы находимся, все ещё незнакомы нам. Кроме того факта, что я зелёный, что у меня в голове находится компьютер по имени «Кусок дерьма»… – Он осёкся и обвёл нас взглядом. – Кстати, как вы назвали ваших МозгоДрузей?

– Задница, – ответил я.

– Сука, – сказала Джесси.

– Сволочь, – поведал Томас.

– Мозгодолб, – вставил Гарри.

– Сатана, – сказала Мэгги.

– Конфетка, – сообщила после всех Сьюзен. – Очевидно, я единственная, кто по-дружески относится к своему МозгоДругу.

– Наверно, дело в том, что вы единственная, кого не тревожит голос, внезапно раздающийся у вас в черепе, – ответил Алан. – Но я не закончил излагать свою гипотезу. Внезапное глубокое омоложение, крупномасштабные физические и, если можно так выразиться, технические изменения накладывают отпечаток и на психику. Пусть даже все и рады стать снова молодыми – а я точно знаю, что это так, – мы все равно испытываем отчуждение от наших новых «я». То, что нас сделали красивыми, является одним из способов помочь нам, так сказать, освоиться.

– Мы имеем дело с очень коварными людьми, – со зловещей многозначительностью произнёс Гарри.

– О Гарри, перестаньте! – воскликнула Джесси и легонько толкнула его локтем в бок. – Вы единственный человек среди моих знакомых, которого превращение в молодого и сексуального парня ввергло в чёрную меланхолию.

– Вы что же, находите меня сексуальным? – оживился Гарри.

– Ты просто душечка и красавчик, – объявила Джесси и для большей убедительности выпучила глаза.

Гарри расплылся в поистине идиотской улыбке.

– Впервые за весь этот век слышу, чтобы подобные слова говорили мне. Ладно, можете забирать меня со всеми потрохами.

Мужчина, стоявший перед театром, битком забитом новобранцами, был испытанным в боях ветераном. Наши МозгоДрузья сообщили, что он прослужил в Силах самообороны колоний уже четырнадцать лет и участвовал в нескольких сражениях, названия которых в данный момент ничего не значили для нас, но в будущем, бесспорно, обретут смысл. Этот человек бывал в неизвестных нам областях пространства, встречался с новыми расами и изгонял их из обозримой вселенной. На вид ему было года двадцать три.

– Добрый вечер, новобранцы, – заговорил он после того, как все расселись и стихли. – Я подполковник Брайан Хигги и на протяжении оставшейся части вашего путешествия буду вашим командиром. С практической точки зрения это означает крайне мало: мы прибудем на Бету Компаса-три через неделю, и на весь этот промежуток времени вы получите от меня только одну команду. Хотя она послужит вам напоминанием о том, что начиная с сегодняшнего дня и впредь вы подчиняетесь правилам и порядкам, которыми руководствуются Силы самообороны колоний. Вы обрели новые тела, а вместе с ними получите и новые обязанности.

Не сомневаюсь, что вы ломаете головы по поводу того, на что способны ваши новые тела, какие напряжения они могут переносить и как вам придётся использовать их в ходе службы в Силах самообороны колоний. Ответы на эти вопросы вы получите довольно скоро: как только начнётся ваше обучение на Бете Компаса-три. Ну а сейчас наша главная задача заключается лишь в том, чтобы вам было легко и удобно в новых шкурах.

И поэтому вот вам мой приказ на оставшуюся часть поездки: развлекайтесь!

Эти слова вызвали в зале перешёптывания и даже приглушённые смешки. Мысль о том, что нужно будет развлекаться по приказу, никому не приходила в голову. Подполковник Хигги отреагировал на этот шум безрадостной усмешкой.

– Я понимаю, что мой приказ кажется вам необычным. Могу объясниться: несколько дней развлечений в своём новом теле будут для вас лучшим способом привыкнуть к части новых возможностей, которыми вы обладаете. Когда начнётся обучение, к вам с самого начала предъявят наивысшие требования. Никакой постепенной подготовки не будет – для этого просто нет времени. Вселенная – опасное место. Ваше обучение будет коротким и трудным. И мы не можем позволить себе допустить, чтобы у вас возникали трудности в использовании тела.

Новобранцы, рассматривайте следующую неделю как мост между вашими старыми и новыми жизнями. В этот промежуток времени, который вам в конечном счёте покажется слишком коротким, вы сможете использовать свои новые тела, разработанные специально в военных целях, для получения удовольствий, которыми вы наслаждались, будучи гражданскими лицами. Вы увидите, что на «Генри Гудзоне» с избытком имеется всяких возможностей для отдыха и тех занятий, которые вам больше всего нравились на Земле. Используйте их. Радуйтесь им. Привыкайте пользоваться своими новыми телами. Узнайте хоть немного об их потенциале и подумайте, сможете ли вы предугадать его пределы.

Леди и джентльмены, перед тем как вы приступите к обучению, мы встретимся ещё раз. А пока что – развлекайтесь. Жизнь в качестве бойца Сил самообороны колоний сопровождается множеством разнообразных поощрений. Но эта неделя может оказаться последним шансом беззаботно пожить в ваших новых телах. Я предлагаю вам разумно воспользоваться предоставляемой возможностью. Я предлагаю вам развлекаться, развлекаться и развлекаться. Это все. Вы свободны.

Мы просто обезумели.

В первую очередь все занимались сексом со всеми остальными, и для этих занятий на корабле просто не хватало укромных уголков. Уже к концу первого дня, когда стало ясно, что в любом мало-мальски скрывающем от глаз местечке неизбежно наткнёшься на слившуюся в восторженном экстазе пару. Поэтому как-то само собой появилось новое правило приличия: передвигаться, производя как можно больше звуков, чтобы предупреждать о своём приближении. Где-то к середине второго дня всеобщим достоянием стала информация о том, что я имею в своём полном распоряжении двухместную каюту, и меня сразу же принялись просить предоставить её для любовного свидания. Все эти просьбы без долгих слов отвергались. Мой дом никогда не имел дурной репутации, и я не собирался менять свои привычки. Трахаться в моей каюте дозволялось лишь мне самому и приглашённым мною гостям.

Я говорю во множественном числе, хотя гость был один (вернее сказать, гостья). И это была не Джесси, а Мэгги, которая, как выяснилось, положила на меня глаз, ещё когда я был стариком. После краткой лекции, прочитанной нам Хигги, она в некотором роде поймала меня в засаду возле моей двери, после чего я задумался, не могло ли это быть каким-то новым качеством, закладывавшимся в женщин при переделке. Мне было с ней очень хорошо как во время объятий, так и в промежутках между ними. Оказалось, что она в прошлом профессор Оберлинского колледжа, преподавала философию восточных религий и написала шесть книг по этому предмету. Чего только не узнаешь о людях!

Остальные «Старые пердуны» тоже разделились на группы. Джесси, после того как удостоила меня своей первой вспышки, уединилась с Гарри, а Алан, Том и Сьюзен составили тройственный союз, в котором Том занимал центральное положение. Хорошо, что он так любил поесть: сил требовалось много.

Яростная неистовость, с которой новобранцы предались любовным утехам, несомненно, могла бы со стороны показаться чем-то непристойным, но для нашего положения всё это было совершенно естественным. Возьмите группу людей, которые на протяжении многих лет крайне редко занимались сексом (или вообще не занимались) из-за отсутствия партнёров, плохого состояния здоровья или снижения либидо. Пересадите их в совершенно новые, молодые, привлекательные и очень функциональные тела, а потом зашвырните в космос неизмеримо далеко от всего, что они когда-либо знали, и от всех, кого они когда-то любили. Перемножьте или хотя бы сложите эти три фактора, и вы получите секс. Мы занимались им, потому что он был для нас доступен и помогал преодолеть одиночество.

Впрочем, использовать великолепные новые тела лишь для одной цели – всё равно что петь одну-единственную ноту. Мы открывали потрясающие возможности наших усовершенствованных шкур самыми простыми и удивительными способами. Нам с Гарри пришлось отказаться от игры в пинг-понг, когда стало ясно, что ни я, ни он не можем выиграть. И не из-за того, что оба не умеем играть, – как раз наоборот: реакция и координация движений оказались такими, что мы перекидывали шарик добрых полчаса, до тех пор пока он не раскололся из-за силы наших ударов. Это было смешно. И изумительно.

Другие новобранцы выясняли то же самое по-другому. На третий день я случайно оказался в толпе, которая наблюдала, как пара омоложённых рекрутов вела между собой самую потрясающую (по меркам земных людей) схватку, какую только знала история боевых искусств. Они вытворяли такие вещи, какие были бы просто немыслимы для тел с нормальной человеческой гибкостью и в условиях полного земного тяготения. В пылу схватки один из бойцов нанёс противнику такой удар ногой, от которого тот отлетел до середины зала. Но вместо того, чтобы обрушиться на пол грудой переломанных костей – что, по моему мнению, неизбежно случилось бы со мною, – сделал в полёте заднее сальто, подскочил на месте и вновь ринулся на соперника. Это походило на эпизод из кинофильма, снятый со спецэффектами. Такие вот дела.

После боя тяжело дышащие соперники церемонно поклонились. А потом кинулись друг другу в объятья, одновременно и смеясь, и истерически рыдая. Оказалось, что достичь в чём-то таких высот, о которых ты не мог даже мечтать, – это сверхъестественно, замечательно, но всё же и очень тревожно.

Естественно, люди выходили за пределы разумного. Я своими глазами видел, как одна женщина бросилась вниз с высокой платформы, то ли предполагая, что сможет взлететь, то ли надеясь, что падение не повлечёт за собой никаких дурных последствий. Насколько я понимаю, она сломала правую ногу, руку, челюсть и рассадила себе череп. Однако после своего падения осталась жива, чего на Земле просто не могло бы случиться. Сильнейшее впечатление на меня произвели не способности к самовосстановлению, которыми наделили эту дуру, а то, что уже через два дня она снова мельтешила в общем круговороте. Это очень внятно говорило об уровне медицинской технологии колониальщиков. И всё же надеюсь, кто-нибудь посоветовал ей не повторять впредь таких глупостей.

Когда люди не забавлялись со своим телом, они играли со своим разумом, а вернее, с МозгоДругом, что было почти одно и то же. Прогуливаясь по кораблю, я часто видел омоложённых новобранцев, сидящих с закрытыми глазами и медленно кивающих головой. Они или слушали музыку, или смотрели кино, или занимались чем-то ещё, происходившим в их головах только для них одних. Я тоже не прошёл мимо такой возможности, когда, изучая базы данных корабельной системы, натолкнулся на полное собрание мультфильмов «Песенки с приветом», начиная с классических, которые были созданы ещё киностудией «Уорнер бразерз». Как-то ночью я потратил несколько часов, наблюдая, как Хитрого Койота всяческими способами расплющивали, размазывали по асфальту и взрывали, пока Мэгги наконец не потребовала, чтобы я сделал выбор: или она, или Дорожный Бегун. Я выбрал её. Ведь с Дорожным Бегуном я мог пообщаться в любое время, какое у меня ещё оставалось: все мультфильмы я записал в память Задницы.

И ещё я уделял много времени «избранным друзьям». Все «Старые пердуны» отлично знали, что наша группа была временной: семь человек чисто случайно прибились друг к другу в ситуации, которая не имела никаких шансов на продолжение. Но за этот короткий период мы стали друзьями, причём близкими друзьями. Томас, Сьюзен, Алан, Гарри, Джесси и Мэгги сделались для меня такими же дорогими, как те очень немногие люди, к общению с которыми меня тянуло в последний период моей «нормальной» жизни. Мы образовали настоящую дружескую компанию, нет, вернее будет сказать – семью, со всеми её атрибутами наподобие шутливых подначек и мелких дрязг, которые нисколько не портят взаимоотношений. Мы могли тревожиться друг о друге, а это было непередаваемо важно – в глубинах вселенной, которая не знала и нисколько не хотела знать о нашем существовании.

Мы сделались близкими людьми. И это произошло ещё до того, как наука колониалыциков подтолкнула нас к физической близости. По мере того как «Генри Гудзон» приближался к конечному пункту назначения, я все лучше понимал, что буду тосковать по ним.

– В этом зале сейчас одна тысяча двадцать два новобранца, – сообщил подполковник Хигги. – Через два года четыреста из вас будут мертвы.

Хигги снова стоял перед заполненным залом театра. На сей раз за его спиной имелся фон: позади плыла Бета Компаса-три – массивный шар мраморной расцветки с расплывчатыми голубыми, белыми, зелёными и коричневыми пятнами. Но мы все игнорировали это зрелище, полностью сосредоточив внимание на подполковнике. Да и как могло быть иначе! Во-первых, он ошеломил нас своей статистикой, а во-вторых, нас созвали сюда в шесть утра, когда большинство ещё пошатывалось после ночи свободы, которая, по нашим предположениям, должна была оказаться последней.

– В течение третьего года, – продолжал он, – умрут ещё сто человек. Ещё сто пятьдесят – за четвёртый и пятый годы. По истечении десяти лет – да, новобранцы, наиболее вероятно, что вы будете служить все десять лет, – семьсот пятьдесят человек из вас погибнут, исполняя свой воинский долг. То есть трёх четвертей уже не будет на свете. Так говорит статистика, собранная не за последние десять или двадцать лет, а за все двести с лишним лет существования и активных действий Сил самообороны колоний.

В огромном зале стояла гробовая тишина.

– Я знаю, что вы сейчас думаете, потому что думал точно так же, когда находился на вашем месте, – продолжал подполковник Хигги. – Вы думаете: что, чёрт возьми, я здесь делаю? Этот парень говорит, что через десять лет я буду мёртв! Но припомните-ка, что дома вы, скорее всего, тоже умерли бы через десять лет – но умерли бы хилыми стариками, и ваша смерть была бы совершенно бесполезной. Да, на службе в Силах самообороны колоний вы можете погибнуть. Вы, вероятнее всего, погибнете. Но ваша смерть не будет бесполезной. Вы погибнете за то, чтобы человечество выжило в нашей вселенной.

Экран за спиной Хигги теперь показывал в трёх измерениях небо, густо усеянное звёздами.

– Позвольте мне разъяснить наше положение, – сказал подполковник, и тут же несколько дюжин беспорядочно разбросанных звёзд окрасились ярким зелёным цветом. – Вот системы, которые колонизировали люди, – наш плацдарм в галактике. А здесь, как нам известно, существуют разумные расы, находящиеся на сопоставимой с человечеством ступени развития и обладающие ничуть не меньшими жизненными силами.

Теперь звезды зажглись красным, и их были сотни. Зелёные звёздочки, принадлежащие людям, оказались окружены со всех сторон. В зале послышались изумлённые вскрики.

– Перед человечеством стоят две проблемы, – объяснял Хигги. – Первая заключается в том, что оно ведёт с другими разумными расами гонку за колонизацию. Колонизация – это ключ к выживанию нашей расы, только и всего. Мы должны захватывать планеты, или же другие расы перекроют нам путь и вытеснят отовсюду. Соревнование очень жестоко. Человечество имеет мало союзников среди разумных жителей вселенной. Вообще очень мало рас находится в союзе хоть с кем-нибудь – такая ситуация сложилась задолго до того, как человечество шагнуло к звёздам.

Что бы мы ни чувствовали и как бы ни надеялись на разрешение проблемы дипломатическими способами, реальность заключается в том, что в галактике идёт жестокая и яростная борьба. Мы не можем затормозить свою экспансию и надеяться на то, что в будущем удастся достичь мирного решения, которое даст возможность всем расам равномерно вести колонизацию. Поступить так – значит обречь человечество на самую плачевную участь. И поэтому мы должны воевать за колонизацию.