" Будучи рядовым жителем этой местности, вы были правы, что ни с кем не поделились вашим з н а н и е м.
      " Если угодно, - вы, Владимир, имеете полное право называть себя - ж р е ц. Отныне, - вы знаете с е б я.
      " Я - Верховный жрец Братства.
      " Вы - рядовой жрец.
      " Так распорядились Свыше.
      " В моем высоком ранге нет ничего для вашей сущности обидного, уничижительного.
      " Вы равный, - среди нас - равных.
      " Почему Провидение выбрало вас в качестве тайного сосуда, - этого никто не знает. Следовательно, распоряжаться сим таинственным содержанием, а правильнее сказать - содержимым, ни я - Верховный жрец, ни вы, обладатель сего мистического нектара, который есть - ступень к Высшему з н а н и ю не в праве в индивидуальном порядке.
      " За ослушание и не почитание этого, Свыше знака судьбы - жуткая и бесконечная кара на психическом уровне жалкого человеческого существования.
      " Отныне - вы наш б р а т.
      " О нашем земном мистическом Братстве осведомлены исключительно п о с в я щ е н н ы е.
      " Ритуал первичного посвящения в наши ряды - именно таков. Последующие ступени имеют свои ритуальные градации. Формы разные, не всегда приятные, понятные и объяснимые на уровне обыкновенного человеческого разума.
      " Главное - суть происходящего в вашем, - отныне открытом для Братства, - сознании.
      " Обыкновенные человеческие сущности - изначально ничтожны в своих желаниях, порывах плоти и разума.
      " Предназначение обыкновенных сущностей - служить в качестве органического и мозгового удобрения.
      " В отсутствие полноценного качественного перегноя, сдобренного человеческими душами, - не вырасти полнокровному вселенскому Колосу Высшего Миросозерцания.
      " Мы, ж р е ц ы исполняем здесь на Земле постсозидательную роль истинных селекционеров, умеющих и имеющих Высшее право отбирать среди низших (все люди, находящиеся вне нашего Братства п о с т о ч е в и д ц е в - принадлежат исключительно к низшему уровню человеческих сущностей), специфические человеческие души-сущности, обладающие изначальной генетической адаптированной склонностью к вырождению, как в психическом, так и физиологическом плане.
      " Эти "специфические" люди подчас не очень отличимы от основного человеческого стада. Их можно встретить в каком угодно обличии и обществе. Проститутка и министр, вымогатель и пенсионерка, гимназист и президент корпорации, нищий и журналист.
      " Отныне ваша, Владимир, священная обязанность - отыскивать именно подобных "специфических" особей человеческого рода. Готовить и пестовать их для нашей Высшей нужды.
      " И в момент наступления великого часа Исиды подготовленные низшие существа пойдут в переработку под удобрение.
      " Через определенное время у вас появится помощник. Он введет вас в курс ваших жреческих обязанностей. Полностью освоившись с ролью п о с в я щ е н н о г о - вам будет дан з н а к - вы физически устраните помощника.
      " Мы, б р а т ь я - истинные индивидуалисты. И действовать приучены и обязаны в одиночку.
      " Осознав свое могущество над остальными сущностями человеческого рода, вы, найдете истинное упоение т в о р и т ь - в земном безусловном одиночестве.
      " Отныне вы, Владимир, уведомлены: вы - о д и н о к и на этой грешной земной бренной местности.
      " Но, знайте же, вы наш Брат, вы, - не одиноки в Непознаваемом Высшем Вселенском Разуме.
      " Это з н а н и е будет вас сопровождать на протяжении всего вашего земного ничтожно малого служения-существования.
      " Отныне у вас есть своя единоличная ячейка во Вселенских Сотах Абсолюта.
      " Вы - п о с в я щ е н ы, и поэтому вы - в е ч н ы!
      " Ибо, как говорят те, кто всеведущ в таинствах, - много тирсоносцев, да мало вакхантов...
      " Наш девиз - Everything and Nothing, - отныне ваш...
      ...Еще не открыв глаза, - они жили в эти пробуждающиеся мгновения чересчур самостоятельной жизнью, не позволяя налитым сновидческой дурью векам двигаться, тормошить себя, - я обнаружил основательный пахуче липучий слюнной натек под левой отлежалой щекою.
      Удивительно, но спать, - тем более залеживаться до сладких мальчишеских пузырей - на левом боку я совершенно разучился. То есть, если даже не нарочно поворачивался на запретную табуированную сторону организма, все равно тело тотчас же отыскивало любое другое, самое отъявленное нелепое положение, избегая почивать на сердце.
      И объяснение этому чудесному факту было до чрезвычайности не таинственно: мою голову в левоспящем состоянии сейчас же, в обязательном порядке, населяли монстры, упыри, кикиморы и прочие залетные змеи-горынычи, имеющие своей подлой целью сотворить с моим отдыхающим организмом всяческие жуткие ужимки и скабрезные каверзы, от лицезрения и участия в которых, я не имел ни малейшего удовольствия и отдохновения, получая взамен дурное постсновидческое сердцебиение, а подчас и удовлетворительной силы невротические колики в сердечной области...
      Одним словом, не в моих всегдашних постельно-почивающих правилах отдаваться во власть дедушке Дреме Марфеичу, отдавливая сердечную сумку.
      Не трогаясь со слюнной лужицы, я приотворил правое свободное око и сразу же обопнулся о родной голодный бодрый зрак, надежно сидящий в угольно зализанной шкуре. Шкура носила древнее царское должностное прозвище Фараон.
      - Фарик, братуха, - начал я с фамильярного обращения, едва двигая спекшимися ото сна губами. - А ты чего, забыл разбудить, да? Я что - сплю и сплю, все...
      Мой глянцево прибранный кот, выразительно длительно зевнул, по-родственному демонстрируя интимную сиреневую пещеру зева, видимо, слегка досадуя на мою беспробудную распростертость.
      Великолепные жемчужные клыки зверя являли такую показательную девственность, что любому догадливому любящему хозяину давно бы сделалось совестно за собственное затянувшееся эгоистическое почивание.
      - Фарик, а ты совсем голодный, да? - все тем же занудливым неподобающим тоном осведомился я у моего интеллигентного сожителя. - Что, ни одной косточки "вискаса", да? Нигде не завалялось... Фараон, ты мне друг, или совсем наоборот, да?
      Моего терпеливого приятеля, подобные гнусные расспросы никогда не доставали. Но, возможно, слегка утомляли притязанием на некое проходное одушевленное сочувствие.
      Вот именно, я изо всех только что проснувшихся сил жаждал жалости и обыкновенного кошачьего соучастия от свалившихся на мою холостяцкую голову, совершенно нежитейских перемудренных, происшествий.
      Всякого рода малоуютные странности вот уже, который месяц сопровождали мою, - до недавнего времени - бесхитростную, малопритязательную жизнь одинокого столичного волка-холостяка.
      Я, в сущности, перестал принадлежать самому себе.
      С какой-то стати за меня стали решать, - как и чем, мне жить дальше...
      Причем, самое мерзкое ощущение - это беспомощное барахтанье в паутине повседневного неведения. Эти тенета соткали-выковали именно под меня, под мою вполне беспечную сугубо типичную, вдруг (наконец-то!) заполучившую свободу, натуру, еще не успевшую насладиться этой самой дурацкой освобожденностью от рутинных, внятно громыхающих, в особенности в последние похолодавшие годы, супружеских кандалов...
      Кажется, только-только освободился от мягко чугунных семейных оков, и - нате вам: дорогой господин Типичнев, будьте так любезны, примерить наши фирменные браслетки "посвященного посточевидца"...
      А что сие означает, и почему непременно во сне, и непременно же в присутствии усеченной бедовой головы, отмеченного свыше "индивидуалиста"...
      А незадолго до примерки "иных" наручников - мерзостный унизительный этюд общения с тандемом профессионально "отмороженных" пришельцев...
      Затем, короткое общение с неопознанным (лично мною!), в ножевых прободениях, остывающим трупом, который был некогда моим соседом Цимбалюком...
      Затем, не менее поучительный моноразговор с неким Игорем Игоревичем, полномочным представителем некоего тайного карательного органа...
      Затем...А затем провал! Провал...
      Нет, черта с два! господа - так я вам и отдался!
      Я искренне убежден - со мною что-то творилось после милого задушевного наказа предупредительного Игоря Игоревича... Со мною, что-то творили! Но почему же - позорный провал памяти?! И чьи-то странные, отдающие невообразимой древностью слова-внушения: " Мой сон запретил мне описывать то, что находится за стенами святилища; да и понятно, что непосвященному не подобает слушать о том, что ему запрещено видеть..."
      - Дружище, Фараон, пойми и меня - я не желаю быть игрушкой в чьих-то нежных руках... Быть и г р у ш к о й - это, пойти, препаршивое ощущение. Бр-р! Быть и жить в собственной напрочь отъятой башке, - а, приятель! А вдруг вся эта мистификация - обыкновенный пустопорожний сон, - ведь на сердце же угарно забылся! Глупый, такой, преглупый с о н-д у р ь!!
      Мой безропотный голодный слушатель при последнем сдвоенном истеричном эпитете, по-дружески игнорируя мои все еще сонно таращащиеся глаза, которые буравили его холодные янтарные прорези, поворотился ко мне своим главным нервическим органом - черно-бархатным хвостом, вздыбив его султаном, и исчез из поля моего зрения.
      Голодный прирученный приятель плюнул на мои бессмысленные вопросительные восклицания и отправился в поход в окрестности своей пластиковой плошки, в надежде добыть одиночные, завалившиеся припыленные заморские сухари, - современная цивилизованная сбалансированная гранулированная кошачья жратва...
      Дорогое, как бы удовольствие, зато чрезвычайно бесхлопотное для ленивых эгоистических хозяев.
      - Фарик, душа моя, брось, не унижай себя крохами...Твой любимчик, сейчас уже... И даст свеженького, вонюченького жменю... В сущности, как мало нам, животным земным тварям, надобно: миску жратвы, и - на боковую... А все остальные причуды - так, по лукавой зависти и дурости. Вы, которые домашние и прочие звери - чище, благороднее, опрятнее. Вы, которые звери взаимно вежливы с природой, которая для вас д о м, в котором всегда есть п и щ а. А природа всегда божественна и права. Цунами, извержения, всемирные потопы, - все это для гигиены матушки родительницы Земли. А я вот взял, гад такой, и приручил твою нежную утробу к пошлым фальшивым заморским сухарям... Ладно, не обижайся, дружище Фараон, дам я тебе эту сбалансированную гадость.
      Я сидел на кухне, с вялым аппетитом откушивал свой первый единоличный чай.
      Меня не волновало, в каком количестве и качестве я употребляю бутерброды, - под видом завтрака или раннего полдника.
      Настенные электронные часы, безмятежно тукая секундной стрелкой, показывали: без четверти шестнадцать - самое разгильдяйское времяпрепровождение для профессиональных лодырей, среди которых значится и моя по чеховски скромная фамилия - Типичнев. А с недавней поры, с подзабытой человеческой обязывающей приставкой - г о с п о д и н Типичнев.
      Меня не отвлекало от тусклого чаепития и мое любимое одомашненное существо, с удовольствием (или с неудовольствием - в зависимости от своего настроения) отзывающееся на милое древнеегипетское прозвище-величание земного божества...
      Мое черное личное божество, отменно пообедавши тремя видами сухостойного чужеземного питания, справивши малую и большую нужду, самодовольно дремало на подоконнике, изредка отзываясь разжмуренными веками на очередную спикировавшую асфальтово-чернушную ворону.
      Чернявые колготистые заоконные приятельницы с вечно сорванными нахрапистыми глотками, с ехидным постоянным удовлетворением приветствовали моего любимца и проказника, душеутешника и двурушника, чревоугодника и...
      А совсем недавно я ухватился за хвост любопытной (в сущности, немудреной, а возможно и напротив - умудренной) мысли: у меня исподволь накопилась зависть к бытию моего кастрированного дружка.
      Я завидовал хладнокровию и брезгливости (с долей свирепого неприятия), которые он, подлец, не маскируясь и не конфузясь, порою демонстрировал, - ежели вдруг, морда к морде сталкивался с особой противоположного нежного племени.
      Бывало, выйду на лестничную площадку к мусоропроводу, и оставлю предусмотрительную щель в дверях. А мой любознательный и чуть встревоженный брюнетистый дружок, возьми и протиснись в сквозящую брешь...
      А на бетонных утоптанных ступенях в позе классической "незнакомки" приблудившаяся волоокая мадам Мура (всех малознакомых кошек я кличу именно так, шаблонно), с холодным увлажнившимся носом, с заострившимися ушами, с легкомысленным нечесаным хвостом и прочими муркиными приспособлениями для обольщения засидевшихся одомашненных отъевшихся пижонов...
      Но я спокоен за гигиеничность и мужественную девственность моего личного самодержца, даже ежели на дворе вовсю бушует грязная мартовская капель.
      Моего смоляного дружка дешевыми дамскими приемами-призывами (несмотря на всю их девичью прельстительность или матронную изощренность все равно, они всегда рутинно одинаковы) не проймешь.
      И поэтому я спокойно вожусь с мусоропроводной пастью, загружая ее поднакопившейся малогабаритной дрянью, и, позволяю себе наблюдать давно знакомый мне этюд кратковременного обольщения черно-атласного индивидуя замазуристой клочковатой особой, имеющей тайное женское желание умыкнуть в ближайшую нанюханную щель, подвал - короче, бомжовский приют какого-нибудь нормально зазевавшегося недотепистого домашнего мурлыку-обалдуя.
      С искренним живо-заинтересованным чувством живописать жизнь обыкновенного - с полноценным мужеским аппаратом - кота, мне как бы не с руки.
      А, в сущности, физиологическое житие подобного домашнего животного всегда как бы под рукой, стоит лишь протянуть ее...
      Именно, - существование моей собственной индивидуальной персоны мне чрезвычайно знакомо, и кажется порою, чересчур одномерным, пошлым, сиюминутным, удовлетворяющим какие-то совершенно мелкие желания-цели...
      Впрочем, застряв на жизнеописании образа жизни моего верного домашнего сотоварища, я тщусь исповедаться именно о собственном, запутавшемся, - и в последние месяцы, со странной методичностью сводящего с ума...
      4. Будни демона
      Сегодня я возвращался домой один.
      Дома меня не поджидала ни единая человеческая сущность.
      Однако одна живая душа наверняка беспокоила свое малокалиберное сердчишко, ненароком теряя, бесконечную нить своих кошачьих битв-сновидений, озираясь, в печальном недоумении: куда это снова его любимый диктатор запропал? Ведь тревожные ночные тени давным-давно повылезали из своих черных кладовок...
      Я спешил домой, догадываясь, что мой вечно дрыхнущий сожитель, скорее всего, подъел все свои сухари-звездочки, и вполне возможно поругивается вслух по поводу моего затянувшегося дневного моциона. Тем более что текущий месяц полностью в нашем холостяцком распоряжении, очередной, полагающийся мне отпуск решил потратить именно в эти предзимние всепогодные недели.
      Вернее, дело было так. Мне домой позвонил н е к т о, конфиденциально обозвал "первосвидетелем", и порекомендовал написать заявление о предоставлении мне законного отпускного месяца. "А дальше, если сочтем нужным, - продлите его за свой счет. Возьмете отпуск без содержания"
      Я не стал напрягаться и задавать глупых уточняющих вопросов относительно времяпрепровождения в отпускные дни. Тем более, звонивший дежурный куратор не посчитал нужным уведомить меня о дальнейшей тактике моей "индивидуальной" жизни "посточевидца"... Главная суть моего теперешнего существования мне изначально доступна: я схожу с ума, но не очень быстрыми темпами.
      Мне кажется, с той самой осенней ночи я постоянно пребываю в некой полусновидческой эйфории. А точнее сказать - в полубредовом самосознании. Я вполне отчетливо сознаю: моя "индивидуальная" воля, мои мыслительные функции мне не подотчетны.
      Будучи порядочным природным индивидуалистом, я пытаюсь хорохориться: говорю и размышляю на своем привычном полуироническом полуинтеллигентном сленге, - однако, отныне моя личность, - по-настоящему, на уровне психопатологии - р а з д в о е н а.
      И меня эта извне привнесенная психопатическая вивисекция почти удовлетворяет.
      Видимо, моей матушке-судьбе угодно все то, что приключилось с ее бренным сыном. А то, что приключится с ним в будущем - на то воля Господня, и, вероятно, тех человекоподобных законспирированных существ, обративших на мою "индивидуальную" особу свой всепроницающий "братский" взор.
      При других обстоятельствах, при другом политическом (застойном) режиме, обмолвись я об этих своих "душевных" озарениях кому не следует, скорее всего, давно бы превратился в законного обитальца "палаты №6".
      А так ничего, даже где-то благоденствую внешне, ни в чем таком не испытываю нужды, - потребительской.
      Внутренне, вообще раскрепощен, и достаточно самокритично и юмористически оцениваю свою будущую роль "посвященного посточевидца" в толпе бедных, озабоченных, вечно страдающих, мнящих себя - по аристократической подсказке одного пролетарского графа - в с е л е н н ы м и. В то время, как весь этот сонм страждущих человеческих сущностей, оказывается - обыкновенный вселенский н а в о з...
      Мою же индивидуалистскую душу по Высшему Небесному Указу - выхватили из этой душистой колыхающейся кучи, с тем, чтобы переобучить ее в нужном (Высшим Силам) русле.
      А затем, с пользой (для кого, мой потерявшийся мозг до конца еще не уразумел) бросить ее на мистическое борение с чуждыми сущностями.
      Сии сущности до сего дня, успешно овладевают душонками земных человечков, подчиняя их, заставляя людишек действовать во вред себе, - во вред своей тленной недолговечной сущности, во вред своему человеческому роду, во вред собственному будущему, которого осталось сущие десятилетия, если не вмешаются Высшие Добрые Силы Вечной Тьмы, - орден ВЫДьСВЕТ...
      До недавнего пор все мои познания о Мире, Добре, Зле, - о Высшей справедливости укладывались в удобопонятную схему - коммуно-атеистическую, дарвинскую. Затем, по мере расставания с милыми ленинскими иллюзиями всеобщего благоденствия и равенства, она (схема) усложнялась библейскими постулатами о Божественной вере в Дух Божий, во Христа - Сына Божьего, заступника рода людского грешащего...
      Сейчас я посвящен в совсем "иное" знание, которое невозможно (да и нельзя) растолковать ни словами, ни текстами любой заумной сложности, ни химическими формулами, ни математическим (или каббалистическим) строем цифр.
      Существуют всего несколько символов, зашифрованных как бы самой природой, подвигающих к отгадке внешности некоего Ключа от замка, запирающего некую д в е р ь Высшего Познания...
      Один из символов располагается в местности, которая когда-то была наречена Московией.
      Именно присутствие этого (якобы) естественного природного знака догадала первостроителей первопрестольной ставить земляные валы, возводить рубленные крепостные стены, выкладывать каменные, на столетия, рубежи, именно в тех местах, на коих им и полагалось покоиться до тайноозначенного вековечного часа, который еще не вступил в свои земные истинные права...
      Мне позволено вымолвить вслух:
      "Всего "вселенских" ключевых знаков на Земле с е м ь. И без познания их Высшего смысла никогда не подойти к разгадке человеческого, земного, вселенского существования.
      "Если непосвященный человек по какому-то чудодейственному наитию, следуя дьявольской подсказке, сумеет постигнуть суть открывшихся ему символических ключей, - его ждет нескончаемая, непереносимая жизнь песчинки, бесконечно кружащейся в Абсолютной Мгле Бездны Вселенской Н о ч и.
      Полагаю, вышеизложенное есть подтверждение дилетантского (домашнего) диагноза в отношении душевного и психического (человеческого) самочувствия господина Типичнева, в бесспорной правильности эпикриза которого носитель (или обладатель диагноза) абсолютно не заблуждается.
      Тем хуже для него, - таков, вероятно, будет ответ здравомыслящих господ человечков на пробормоченные философско-мистификаторские эскапады.
      Тем сквернее для вас, господа эксперты, - оброню я этим здравым мизантропам.
      Тем печальнее для всех нас, - добавлю я снисходительным тоном многомудрого, многопретерпевшего родителя.
      Тотальное перманентное расстройство суетного обывательского мирного цивилизаторского ума, напрочь отлепившегося от природы, от той ее сути, за которую когда-то идеалистически ратовал французский несколько подзабытый мудрец мосье Руссо.
      Если не исполняются законы Божии, заповеди Христовы, - отчего же должны претворятся в жизнь законы придуманные умом человеческим, - это лишь одно вольно пересказанное недоумение, которое не давало покоя умнице французу.
      Почему же меня, рядового столичного потребителя нынешней малоосмысленной и малорадостной жизни вдруг стали посещать подобные философические гости?
      Зачем я им, - двусмысленным непрошеным гостям надобен?
      Чем я им - интересен?
      Допускаю, что данный мне от рождения образ иррационального мышления не до такой степени типичен, как я сам до сего дня полагал. Хотя Бог меня знает... Хотелось бы иногда верить в свою, что ли неодинаковость, неординарность. Ну и прекрасно, ну и поверил этой тщеславной мыслишке, - ну и что?
      Для кого и для чего нужно, чтобы я мыслил о своей родной особе с эдакого самодовольного самодеятельного пьедестала?
      Ведь все, что со мною творят некие малопорядочные, чрезвычайно законспирированные, безмерно (или без меры?) могущественные с и л ы - ведь это же самый натуральный детсадовский лепет!
      Кому в наше собачье (прошу пардон у невинных собачек!) - в наше ч е о л о в е ч е с к о е время, когда люди ежеминутно, по всей необъятной местности, именуемой до недавнего времени Советской империей, гибнут точно подопытные лабораторные теплокровные существа, на которых ставят некий опыт некий всемирный лишенный д у ш и цивилизатор-гомункул, - кому лично я сверхинтересен со всей своей индивидуалистической требухой?
      Зачем мне дурят голову какими-то фантастическими сюжетами о какой-то моей и н и ц и а ц и и, после которой я уже не принадлежу своему - Я...
      Все это было бы смешно, если бы не касалось личной моей жизни, которая вот уже почти целый год, оказывается, не совсем принадлежит мне.
      Обращаться в какие-нибудь легальные организации, отвечающие за мою гражданскую безопасность, я до сих пор не решился. Какие такие тревожные криминальные доводы-примеры я предоставлю в пользу защиты моей бесценной жизни?
      В сущности, меня вправе направить на принудительное спецлечение, если бы я решил настаивать, что весь этот б р е д, творящийся со мною, совершенно реален, именно в этой вполне благоустроенной жизни разведенного господина Типичнева.
      Но, скорее всего, никуда бы не запрятали, - в связи с моим мирным тихим душевнонедужием, бросили бы на произвол судьбы-свободы...
      Вот ежели на меня что-то этакое найдет-накатит, и я, для облегчения собственной души, кого-нибудь прирежу-придушу, и поленюсь замести кровавые следы содеянного, тогда будьте любезны, господин хороший, который душевноболящий, препроводитесь в психостационар на полное полуголодное гособеспечение...
      ...Я спешил домой, сидя в полупустой электричке метро. Сидел, совершенно не тревожась, на том месте, которое днем предназначалось исключительно для пожилых, инвалидов и пассажиров с детьми.
      Впрочем, в обычные дневные часы эти спецместа запросто бронируют достаточно румяные и маловозрастные существа человеческого рода, которые или дремлют понарошку, или сидят уткнутые в книжки-газеты-журналы, или нахально таращатся на пассажиров, подпадающих своим обликом под грозно рекомендуемый трафарет, отпечатанный прямо за стойкими равнодушными молодецкими выями-шейками.
      Поэтому, в утренние сонно-бодряцкие часы, оказавшись втиснутым в одно из этих "мест", я стараюсь с бездарным притворством изобразить из себя мертвецки спящего (интеллигентно соплю, клюю носом, вздрагиваю коленкой) пассажира, пока сидящие рядом с неохотой или припрятываемой конфузливостью уступают незаконно захваченные угретые седалища.
      Хотя, по утрам, возвращаясь после суточной смены, случается, сморит и неподдельная дремотная вялость.
      ...Аспидный циферблат моего японского самозаводящегося хронометра парой позолоченных стрелок демонстрировал точное время - 23.37, - самое привлекательное, зазывное для любовных и хулиганских элементов.
      Моя голова, повинуясь моим полулюбознательным соображениям, оборотилась фасом в одну сторону, затем в противоположную. Уставшие глаза машинально зафиксировали какое-то странное безмолвное шевеление в хвосте салона.
      На излюбленных бомжами креслах расположилась какая-то похоже глухонемая троица.
      Два парня призывного, а скорее студенческого, возраста и соответственно в спортивно-поношенном "прикиде", по-приятельски зажимали третьего члена - белобрысую востроносую субретку, изредка немо вскидывающую новомодные на пятидюймовой золотой платформе бахилы.
      Чрезмерно продолжительно пялиться на молодежное немо возящееся трио мне не позволила не излишняя деликатность, и, отнюдь, не выпячиваемая не любознательность.
      Если бы моя жизнь зиждилась на моей прирожденной воспитанности и нелюбви к двусмысленным фактам, которые буквально заполонили все мое теперешнее существование, - я бы давным-давно в одночасье превратился в алчущего приверженца-изыскателя метафизического философского камня...
      Сколько их таких, урожденных с деликатной душою и сердцем бродит, катастрофически изнашиваясь, по столичным прибрано нарядным частным улицам и проспектам...Слава Богу, я не из благородного свободного племени бомжей.
      В общем, у малоделикатного созерцателя слегка недужила шея, обыкновенный эпизодический хондроз или миозит. Шейные мышцы и позвонки чрезвычайно нежная область, и заполучить недолгую занудноватую хворь в нынешних, вечно продуваемых непогодами и сквозняками столичных пределах, волен каждый не обремененный излишней самозаботливостью.
      Хотя голова и вернулась в исходное положение, секторальное видение правого глаза продолжало фиксировать обрывки явно затянувшейся глухонемой мизансцены противоборства молодых соседей по полупустому, яростно несущемуся салону, пестрящему всякого рода оптимистически глянцевой рекламой, в том числе и цитатами великих и малых мира сего суетного.
      Однако то, что отразилось в глазу в следующее мгновение, тотчас же заставило меня перебороть болезненное смирение, - вослед храброму движению головы я развернулся и корпусом.
      Блондинистая долгоносая суперкраля, каким-то хитрым манером высвободилась от фамильярных приятельских (а возможно и чужих) обжиманий. И, выявив свой баскетбольный рост, балансировала на золотых носорожьих лодочках, сжимая обеими руками некую штуковину, источающую кинжальные брызги, - и, что есть мочи, кружила ею прямо перед собой, на манер самодеятельного пропеллера...
      Один из приставучих приятелей, похоже, обкуренный (или обколанный, черт их разберет!), с потусторонней ухмылкой, выпирающей изо всех юношеских черт бледно-восковой гладкой физиономии, не вставая, вдруг попытался нырнуть под этот доморощенный зеркально-осколочный вентилятор...
      Эффект превзошел все невольно зрительские ожидания...
      Растопыренная худая пятерня приятеля, унизанная штампованными ларечными железяками, настырно, по-приятельски лезущая, куда-то в брючно-кожаный промежный край ортопедически прикольных ножек подружки, буквально укоротилась (отстриглась!) на моих зрительских хлопающих глазах...
      Причем, усекновение пальцев не воспрепятствовали и устрашимые (в черепах, крестах, пауках) декоративные перстни. Они с бренькающим стуком осыпались с жутко укороченной, замершей на миг ладошки, которую заторможено ощерившийся обладатель, взялся трясти, обильно кропя вокруг алым, точно надеясь этим шоковым движением вернуть на место, разбросанные на темном пластике белые недвижимые вещицы, еще минуту назад принадлежащие ц е л о м у юношескому организму...
      Между тем второе существо абитуриентского возраста, которое при первой поверхностной приглядке я принял за особь, так сказать, мужественного рода, оказалось девицей, к тому же имеющей полноценные слух и речь. В особенности последнюю, которую это неопределенно-физкультурно обряженное принялось осваивать с таким подзаборным темпераментом, что финская кепка завернутая козырьком на затылок, окончательно съехала на макушку, обнажая цветастые (именно разноцветные) коротко стриженые кудряшки.
      В переводе на общепринятый это улично-гражданское арго позволительно перевести так:
      - Ты сучка! Ты глиста щенячья! Ты че учудила, кизда?! За такую кузявую байду твои моргашки через соломинку высосут! Брось свою чикалку, и давай собирай пальчики Джоника! Ты, клитор виртуальный! - и прочие девчушечные извращенные ругательства с примесью современных идиом, малопонятные моим ушам и архаичному разумению.
      Какие-то секунды я пребывал в детсадовской растерянности, - весьма омерзительной для взрослого индивидуума, успевшего побывать в мерзопакостных, так сказать, нештатных житейских ситуациях. Но, следует признаться, жизненный опыт, лично меня - ничему такому сверхжитейскому так и не научил. Хотя, как знать...
      Краем сознания, я успел зацепить информацию, передаваемую динамиками: через остановку родная станция, а ноги мои уже несли меня к месту дикой молодежной мясорубки.
      Причем, сознание в эти спонтанные мгновения, как-то мало участвовало в моем вполне идиотском маневре.
      Притом, что сидящая напротив парочка (каких-то широкоплечих дуболомов лет по тридцать) выпорхнула из салона, почти одновременно с моим поступательным передвижением к троице резвящихся экстремалов-недорослей.
      - Парень! Ты очумел? Перетягивай кисть... Изойдешь кровью, дурак! это были мои первые приветственные слова, которые я почти пролаял.
      Мои недоуменные сердитые приветствия, как бы выполняли разведывательную роль, предуведомляя одновременно же дурную троицу о моих мирно-санитарных трепыханиях.
      Собственно, с моей стороны никаких таких дерзких шагов не виделось. Обыкновенный обывательский жест первой помощи задурившим юнцам. То есть, никакого особо возвышенного милосердия я не обнаружил в своем несколько взволнованном сердце.
      Правда, девушка-блондинка, вообразившая себя пропеллером-истребителем, в совершенной отрешенности (забывчивости или задумчивости, черт разберет этих нынешних молокососов) продолжала вхолостую кромсать перед собою воздух.