Кратер Циолковский

      - С мамой говорила?
      - Вчера вечером. Сразу, как приехала. Как ты там?
      - У меня все в порядке. Небольшая авария была, но уже устранили. Сейчас иду отдыхать.
      - А у меня к тебе просьба. Скажи, ты знаешь чтонибудь про своего дедушку? Платона Журко?
      - Странный вопрос. Почему он вдруг тебя заинтересовал?
      - Нет, ты ответь: знаешь что-нибудь о нем?
      - Сейчас не время об этом говорить. В другой раз.
      - Но мне необходимо сейчас, сегодня. Это очень важно!
      - Нина, я просто не хочу об этом вспомажнать.
      - Вспомни, папочка! А хочешь - я напомню. Он был революционером, да? И его все считали предателем?
      - Ты что-то узнала?
      - Узнала. Скажи, так было?
      Сергей Николаевич помолчал.
      - Хорошо. Я скажу. Мой дедушка был врач. После того, как красные отступили в восемнадцатом году из Омска, он ушел в партизанский отряд. Потом... Потом распространился слух, что он выдал этот отряд врагу. Сам же дедушка исчез бесследно. Вот все, что я знаю,
      - А я знаю больше! - с торжеством заявила Нина. - Знаю, что твой дедушка ни в чем не виноват. У меня есть письмо, где об этом сказано.
      - Что ты говоришь! - в голосе Сергея Николаевича звучало волнение. - Не может быть!
      - Совершенно точно. Письмо подлинное. Правда, в нем не все ясно. Сейчас мы решили искать документы, где обо всем говорится подробно. Мы их обязательно найдем, слышишь, папка!
      - Заканчивайте разговор, - вмешался невозмутимый голос дежурной. - Совхоз срочно вызывает Москва.
      - Мы еще поговорим, Ниночка! - крикнул Сергей Николаевич. - Спасибо тебе за добрую весть. А завтра вызови меня еще раз...
      - Неужели он из-под воды говорил? - спросил Володя, когда экран погас. - Он что, был в скафандре?
      - Нет, что ты! У них к машинным залам ведут тоннели. Там все изолировано пластиком. А он как раз был в таком зале.
      - А ты жила в этом совхозе?
      - Конечно.
      - Интересно было бы там побывать.
      - Еще бы! Ты только подумай: там гектар водной поверхности дает кормов для животных раз в двадцать больше, чем гектар самых урожайных культур. Я тебе расскажу как-нибудь о подводном земледелии...
      - Товарищи, не будем отвлекаться, - строго сказал Комаров. - Из этого разговора меня интересует другое. Итак, мы получили еще одно подтверждение реальности событий, о которых говорится в письме. Ваши выводы?
      - Конечно, надо приниматься за поиски рукописи! - горячо и взволнованно сказала Нина. - Конечно, надо!
      - Нина, можешь рассчитывать на мою полную поддержку, протянул ей руку Володя. - Для журналиста такая тема - клад. Только не надо торопиться.
      - Правильно, - поддержал Комаров. - Я предлагаю следующее: попробуйте рассуждать. Проанализируйте все данные, подумайте, с чего надо начать. А потом я кое-что добавлю.
      - Начнем с имен, о которых говорится в письме, - сказал Володя. - Адресат, которого зовут, кажется, Николаем, по-моему, отпадает. Автор письма Степан - тоже. Их, конечно, давно нет в живых. Разыскивать следы Дмитрия Соснина бесполезно. Таким образом, остается только Бакенщик. Вернее, его родственники - если они есть. Но .как их найти...
      - Бакенщик, - наверное, не фамилия, а подпольная кличка, - заметила Нина.
      - Возможно. И еще это непонятное "П". Прямо ребус какой-то!
      - А по-моему, ничего сложного тут нет, - оказала Нина. Бакенщик - профессия. Раньше так называли людей, которые зажигали на реке фонари бакенов, давали сигналы для проходящих судов. Жил наш бакенщик, .конечно, на берегу. Место это не должно быть удалено от города - иначе бессмысленно устраивать там потайной склад. Короче говоря, я думаю, что "П" это маленькое село на берегу Иртыша. И если посмотреть по старой карте...
      - Совершенно правильно! - сказал Комаров. - Из вас, товарищ Журко, получится хороший историк. А теперь могу вас обрадовать. Дело в том, что мне удалось выяснить весьма существенные обстоятельства. Во-первых, я точно знаю, что "П" - это крохотная деревушка Падь. Вот она, видите на карте? Вернее, бывшая деревушка. Сейчас ее нет. На этом месте новый совхоз.
      - А вы не ошибаетесь? - недоверчиво спросил Володя.
      - Что там новый совхоз? - улыбнулся Комаров.
      - Я серьезно говорю. Что "П" - именно Падь?
      - Судите сами. Вот вам еще один документ...
      Николай вытащил из папки выцветшие бумаги. Володя, вытянув шею, смотрел ему через плечо.
      - Интересно получается, - сказал Комаров. - Эта копия доклада офицера контрразведки своему начальнику обнаружена совсем недавно - года два назад. И когда мне стало известно о найденном строителями письме, я сразу вспомнил, что уже встречал где-то упоминание о Бакенщике. Порылся немного - и вот, смотрите...
      Он поднес листок к глазам и медленно стал читать:
      - "По полученным мною негласным сведениям в окрестностях г. Омска по деревням и заимкам формируется сеть мелких партизанских отрядов по 10-15 человек, по преимуществу из дезертиров и беглых военнопленных. Назначение этих отрядов при наступлении красных на Омск отрезать пути отступления нашим армиям. Отряды поддерживают связь с городом.
      По тем же сведениям одним из связных является крестьянин Семен Павленко, который служит бакенщиком и проживает вблизи деревни Падь в пятнадцати верстах от города. Можно предполагать, что означенный Павленко держит потайной склад оружия и нелегальной литературы. Считаю необходимым установить за ним непрерывное наблюдение. Ротмистр"... Подпись неразборчива.
      - Конечно, говорится про нашего Бакенщика! - убежденно сказала Пина.
      - Плохо, - вздохнул Володя. - Его, наверное, сразу же арестовали, и рукопись могла попасть в руки контрразведки. Выходит, что шансы на удачу у нас весьма незначительны...
      - Нет, не выходит! - снисходительно улыбнулся Комаров. Слушайте продолжение рапорта, написанное несколько дней спустя. Оба эти листка лежали в одной папке обнаруженного нами "дела".
      Он взял в руки новую страничку.
      - "По агентурным данным установлено, что бакенщик Семен Павленко, проживающий вблизи села Падь, поддерживает связь между красными отрядами Омского и Тарского уездов и подпольщиками города, а также хранит у себя нелегальную литературу и оружие. Вследствие этого Павленко был арестован и обыскан, причем обыск положительных результатов не дал.
      Спрошенный на дознании Павленко, не признавая себя виновным, объяснил, что к нему приезжают из города рыбаки и охотники, фамилии которых он не знает. Повторный обыск на заимке результатов также не дал. Однако имеются сведения, что Павленко успел замаскировать потайной склад, и поэтому считаю необходимым продолжать его поиски". Как видите, колчаковцы ничего не обнаружили.
      - Но ведь они собирались искать дальше, - сказал Володя.
      - Документ датирован октябрем девятнадцатого года, - ответил Комаров. - В то время шла подготовка к эвакуации Омска, и колчаковцам было не до каких-то спрятанных складов. Бакенщик, очевидно, был расстрелян, и вполне возможно, что тайник существует и сейчас...
      - Так в чем же дело? Надо ехать на место и искать!
      - Правильно! - поддержал Володя. - Я - за! Как другие?
      - А мне остается только присоединиться к общему мнению, сказал Комаров. - Постараюсь убедить дирекцию нашего музея. Дадут нам металлоискатель, командируют еще несколько человек. Надеюсь, что дня через два можно будет приступить к поискам. Договорились ?
      - А зачем металлоискатель? - спросила Нина.
      - Склад-то скорее всего подземный. А в нем должно быть оружие. Вот металлоискатель и покажет место, где надо рыть... Не станем же мы копать наудачу! Так можно несколько лет искать, если не призвать на помощь землеройную технику. Но тут придется работать древним способом - лопатами. Дело деликатное. Можно сказать, археологические раскопки.
      - А если склад спрятан глубоко? - придирчиво сощурилась Нина.
      - Надеюсь, что не глубже десяти метров. А металлоискатель, которым мы располагаем, "смотрит" в землю как раз на столько. Значит, договорились - начинаем поиски через два дня?
      - Долго ждать, - нахмурилась Нина.
      - Долго? Вы скажите спасибо, что все так удачно получилось! А на подготовку к поискам все же требуется время.
      - В самом деле, Нина, - примирительно сказал Володя. Еще какой-то час назад мы терялись в догадках, а сейчас все, как на блюдечке. Мне кажется, что рукопись Соснина у нас в руках...
      - Не кажи "гоп", - улыбнулся Комаров. - А вообще-то я разделяю общую уверенность. Правильно, товарищ Журко?
      В совхозе "Утро"
      Никитин сидит на диване, рассеянно листает книгу, прислушиваясь к каждому шороху. Вот-вот должен позвонить Комаров. Нина тоже ждет у себя. У Комарова возникли какие-то затруднения, и он просил немного подождать. А Володе не терпится. Кажется, он готов идти пешком, лишь бы скорей все выяснилось.
      Иногда его охватывают сомнения. А может быть никакой рукописи Соснина вовсе не существует? А если она и была, не истлела ли бумага в земле за столько лет? Вполне вероятно, что они найдут лишь заплесневелый подвал и жалкие клочки изъеденных мышами листков... Но возможна и такая картина. Они разыскивают рукопись, а в ней ни слова о тайне Платона Журко. Или там окажется шифр, который невозможно разгадать. Впрочем, и это для историков будет интересно...
      Младший брат Володи Игорь возится у телевизора. Чудак! Другие ребята целые дни пропадают на Иртыше, а его из дому не выгонишь.
      - Шел бы ты к реке, - говорит Володя.
      - Успею, - возражает Игорь. И тут же спешит похвастать: Представляешь, вчера достал "Судьбу человека". У одного товарища на "Звездную дорогу" сменял. Хочешь посмотреть?
      - Потом, - говорит Володя. Он тоже с интересом посмотрел бы старинный фильм, который видел последний раз очень давно, но Комаров может позвонить в любую минуту. Уж лучше подождать...
      У Игоря страсть к коллекционированию фильмов. В его кинотеке уже около пятисот миниатюрных коробочек с магнитными записями. Каждый вечер он подключает к телевизору одну из них и потом cидит у экрана, переживает события прошлых лет. Мать даже советовалась как-то с врачом - не отразится ли такое увлечение на здоровье ребенка.
      Наконец-то! Раздался звонок, и на экране видеофона показывается улыбающееся лицо Комарова.
      - Ура, Володя! - кричит он. - Полный порядок. Через пять минут выезжаю. Только вот беда - никого в помощники не дали. Как думаешь, втроем справимся? Или еще ребят позвать?
      - Не надо. Зачем людей беспокоить? А лопаты взял?
      - Конечно. Не боишься мозолей? Это, брат, не статьи писать!
      - Ничего, и с лопатой справлюсь. Значит, я собираюсь!
      Через полчаса открытая машина мчалась по улицам. Николай сидел за рулем, а Нина и Володя устроились на заднем сиденье. Все трое молчали - каждый по-своему был взволнован.
      Город кончился неожиданно. Кажется, только что высились по обе стороны дороги белые многоэтажные корпуса, и вот уже их сменила зеленая пена садов, ровные ряды низкорослых яблонь. Кое-где в листве уже рдеют поспевающие плоды.
      - Эти сады тянутся вдоль всего Черлакского тракта, - сказал Володя Нине. - Лет десять назад высаживали. Между прочим, тут и мои деревья есть. У нас каждый житель города принимал участие...
      - Чудесно! - радовалась Нина. - Знаете, просто влюбилась в ваши края!
      Потом они свернули с бетонной автострады на асфальт проселочной дороги.
      - Падь давно больше не существует, - напомнил Комаров. Здесь поля совхоза "Утро". Так что придется искать старожилов.
      Машина шла совсем медленно. Комаров нарочно убавил скорость, чтобы Нина могла лучше разглядеть окрестности.
      - Нет, вы только посмотрите! - совсем попдетски воскликнула она. - Это же прелесть! Вы понимаете, как это все красиво?
      Серая шершавая полоса дороги медленно, словно нехотя, изгибалась вдоль крутого обрыва. Иногда она приближалась к нему почти вплотную. И тогда Иртыш был виден во всю ширь - от прибрежной полосы, покрытой рыжими хлопьями ноздреватой пены, до синих зарослей тальника на противоположной стороне. Мелкие волны суетливо толклись, искрились, но от реки веяло величавым спокойствием. Казалось, что нет на ней стремительного течения, что вся эта причудливая игра света и теней лишь мираж. Далеко впереди был крутой поворот, и поэтому река представлялась непомерно широкой. Это впечатление усиливал пушистый изумрудный остров, который разрезал ее у горизонта на рукава.
      - Рыбалкой пахнет, - сказал Комаров, жадно втягивая ноздрями свежее речное дыхание. - Эх, посидеть бы сейчас с удочкой!
      - А что? Это мысль, - оживился Володя. - Вот найдем рукопись...
      - Не кажи гоп. Между прочим, в вопросах всех исторических раскопок я ужасно суеверен.
      - А вот, наверное, и совхоз! - сказала Нина.
      В нескольких километрах показались большие дома, окруженные зеленью садов. Немного левее виднелись приземистые постройки - очевидно, животноводческие помещения.
      - Никогда здесь не были? - спросил Комаров. - Напрасно. Совхоз первоклассный. По последнему слову сельскохозяйственной науки. Впрочем, сейчас сами увидите.
      Но заехать в совхоз так и не пришлось. Впереди на дороге появилась шестиместная машина - степной вездеход. Через минуту она была рядом. За рулем сидел загорелый до черноты светловолосый паренек.
      - Здравствуйте, товарищи! - широко улыбнулся он. - К нам в гости?
      - Вы из "Утра"? - спросил Комаров.
      - Совершенно точно. Разрешите представиться: Вася Смирнов, агроном. Одновременно комсорг совхоза.
      Узнав, что перед ним историки и журналист, Вася оживился.
      - Очень рад, что вы приехали! У нас совхоз просто замечательный. Еще пять лет назад тут что было? Небольшая деревенька. Можно сказать, пустое место. А теперь? Смотрите, какие дома! Дворец культуры, зимний плавательный бассейн... А знаете ли вы, что у нас впервые в области испытываются радиокомбайны? Сегодня началась уборка раннеспелых сортов. Я вам обязательно покажу!
      Вася говорил так стремительно, словно впервые за много дней встретил незнакомых людей и торопился выложить им накопившиеся новости. Его слушатели даже немного оторопели.
      - Пропала экспедиция! - шепнул Нине Володя.- Этот расторопный юноша не успокоится, пока мы не увидим все местные достопримечательности...
      - Может быть, вы спешите? - деликатно спросил Вася. - Но я вам прямо скажу: не посмопреть на работу радиокомбайнов преступление. Представляете, один оператор выполняет обязанности десятка комбайнеров. Конечно, вы это могли видеть в кино и по телевизору, но действительность вас просто поразит. Ручаюсь! Превосходная тема для очерка, - повернулся он к Володе.
      - Я бы с удовольствием...
      - Между прочим, на корреспондентов центральных газет мы в большой обиде, - проникновенно сказал Вася. - Совхоз один из лучших в стране, а заглядывают ваши товарищи к нам не часто. Конечно, у нас есть ваши собкоры-общественники, но они между нами говоря - смотрят на все как-то обыденно. Привыкли, что ли? А свежий глаз всегда лучше!
      - Даю слово, - сказал Володя, - что обязательно поинтересуюсь вашими делами. Но сначала вы, комсомольцы совхоза, должны нам помочь. Мы ведь к вам не с экскурсией, а по делу.
      - Помочь? Это пожалуйста! Считайте, что комсомольская организация уже мобилизована. У нас ребята - огонь!
      Заметив, что Вася готов начать новый пылкий монолог, Комаров шоопешил объяснить причину, которая привела их в совхоз. Пока он говорил, на лице комсорга сменилась целая гамма чувств - любопытство, удивление, восторг.
      - Это же просто замечательно! - убежденно воскликнул Вася. - И вы уверены, что рукопись существует? Впрочем, я и сам ничуть не сомневаюсь. Вот вам моя рука! Можете считать, что их двести пятьдесят. Все наши комсомольцы помогут вам в поисках.
      Он на мгновение задумался, смешно нахмурил выцветшие брови, а потом его лицо снова просияло.
      - Нам даже не надо заезжать в совхоз. Я совершенно точно вспомнил сейчас, что бакенщик жил здесь неподалеку. Могу даже указать место. Видите - вон тот пригорок? Как раз там!
      Комаров с сомнением посмотрел на зеленый холмик около обрыва. Мимо этого места они проезжали несколько минут назад.
      - Не верите? - обиженно спросил Вася. - Честное комсомольское! Пять лет назад здесь была разрушенная землянка. Мы потом ее сломали. А кто-то из старожилов рассказывал, что в ней когда-то жили бакенщики. Между прочим, последний из них уехал не так давно - лет пятнадцать назад.
      - А может быть, наш бакенщик жил совсем в другом месте? предположила Нина.
      - Вряд ли, - сказал Комаров. - Бакенщик обслуживает большой участок реки, и около одной деревни искать другого бесполезно. Да, пожалуй, это так и есть.
      - Точно! - сказал Вася. - А сейчас у меня такое предложение. Вы поезжайте к месту, начинайте разведку! А я возвращаюсь в совхоз, поднимаю всех свободных хлопцев - и сюда. Мы мигом!
      Он вскочил в машину, ловко развернул ее и, весело помахав рукой на прощание, помчался в совхоз.
      - Боевой парень, - сказал Комаров. - Что ж, с таким помощником дело у нас пойдет. Думаю, что мы на самом пороге находки. Один шаг остается. Сделаем его?
      Но Николай ошибся. Поиски оказались более сложным делом. И если бы не помощь комсомольцев, им пришлось бы копать очень долго.
      Николай Комаров рассуждал так. Документы должны находиться в металлическом ящике, иначе трудно рассчитывать, что они могли бы уцелеть в земле. Он закопан, очевидно, недалеко от дома бакенщика. Поэтому, проверив с помощью металлоискателя окрестности, можно обнаружить предмет поисков.
      Смирнов не подвел. Не успели они подготовить прибор к работе, как подкатила грузовая машина, в кузове которой было человек тридцать парней и девушек. У каждого в руках лопата. Сам Вася не приехал - его задержали какие-то срочные дела.
      - Много-то вас как! - покачал головой Комаров. - Ну ничего, веселей будет.
      Он поправил на голове наушники и медленно пошел вдоль берега, передвигая искателем. Почти сразу же послышалось гудение.
      - Есть! - восторженно закричал кто-то.
      Стараясь не выдавать волнения, Николай указал место, где следовало копать. Вокруг тотчас образовалось кольцо любопытных. Трое ребят начади усердно орудовать лопатами.
      - Нашел! - снова раздался тот же голос.
      Но находка не доставила радости. Из земли было извлечено ржавое ведро.
      За ведром последовали и другие находки - обломок чугунной плиты, кастрюля, кусок листового железа. Комаров разбил комсомольцев на группы, и вскоре все работали.
      - Никогда не думала, что можно раскопать столько хлама! удивлялась Нина.
      - Люди здесь жили десятки лет, - сказал Володя. - Вот и накопилось разное. Но все это пока мало утешает...
      Солнце уже клонилось к закату, когда над притихшей рекой гулко загремели победные крики. Один из совхозных комсомольцев, маленький, рыжеволосый паренек, нашел замаскированный погреб. Сначала он раскопал смятый жестяной бидон и хотел было выбраться из ямы, но неожиданно его лопата провалилась в какую-то пустоту. Оказалось, что рядом - полузасыпанное подземелье. Раскидать глину было делом нескольких минут. И вскоре на поверхность торжественно был извлечен небольшой окованный жестью сундучок.
      Подгнившая крышка с него легко слетела.
      - Отойдите, товарищи! - сказал Комаров. - Попрошу не толпиться. Здесь оружие.
      Все притихли. В сундучке лежали густо смазанные револьверы, круглые гранаты-лимонки, стояла жестянка с позеленевшими патронами.
      - Ого! - присвистнул кто-то. - Целый арсенал...
      - А рукопись? - спросила Нина, наклоняясь над сундучком.
      Володя видел, как дрожит ее рука и стремительно пульсирует жилка на загорелой шее.
      - Есть и рукопись! - весело проговорил Комаров. Он выпрямился и высоко поднял над головой пачку желтых тетрадных листов, густо исписанных карандашом...
      Рукопись Соснина
      "Настроение прескверное. Кругом - война, борьба, а я, как проклятый, пролеживаю бока. Тьфу! Землю готов грызть от злости. И главное - винить некого. Дурацкая болезнь зацепила так крепко, что не знаю даже, смогу ли вообще выбраться.
      ...Все-таки, кажется, я придумал себе занятие. Петрович раздобыл мне толстенную тетрадь и карандаш, буду теперь царапать помаленьку. Надо обязательно изложить удивительную историю, свидетелем которой я стал. Иначе никто не поверит. Откровенно говоря, я и сам бы не верил, если бы кто другой мне все это рассказывал. Но в будущем - не в нынешней заварухе, а лет через пять-десять - можно будет все проверить досконально. Вот тогда-то, может, и пригодятся мои запиюи.
      Да, я 'сейчас - единственный живой свидетель, если не считать, конечно, Платона. Но мне с трудом верится, что он может вернуться. И поэтому надо припомнить все мелочи.
      ...Итак, с чего же все началось? Пожалуй, с ночного боя под Ольховкой. Нет, еще раньше. Когда прибыл из города связной. Да, он и сыграл главную роль в судьбе Платона Журко.
      Наш отряд стоял в глухом урмане. Жили в шалашах и зеамлянках. В селах старались не задерживаться. Командиром у нас был Игнат Лосев - светлая голова. Бывший омский железнодорожник. А я, прежний учитель, сделался комиссаром.
      Народу в отряде было человек семьдесят. Не очень густо, но и не так мало. Беляков пощипывали. Даже о крупных операциях помышляли.
      А теперь про Журко. Его в отряде любили. Знающий врач и боец неплохой. Правда, фантазер. Как начнет про будущее рассказывать - уши развесишь. Про города-сады, разные хрустальные купола, дворцы, про удивительные машины - о чем только он не говорил. И так подробно, словно все своими глазами видел. Как сейчас его вижу: сидит у костра, очки поблескивают, бородка растрепана, светлые волосы на лоб упали. Вид, прямо скажу, не воинственный. А в бою ведь совсем другой становился... Впрочем, опыт у него был. К нам он пришел не сразу, воевал сначала в другом отряде. Но потом был ранен, отлежался в деревне и к нам пристал.
      Я хорошо помню ночь, когда прибыл связной. Шел дождь. Сосны шумели глухо и тревожно. И вдруг - свист дозорного. Я не спал, услышал сразу. Смотрю, ведут какого-то человека. Держится довольно уверенно.
      - Мне бы командира, - говорит.
      А Игнат только заснул. Не хотелось его будить.
      - Я комиссар отряда, - отвечаю. - Можешь мне все выкладывать.
      Зашли мы в землянку. Зажигаю фонарь, присматриваюсь. Молодой рыжеватый парнишка, вроде интеллигентного вида. Одет в крестьянское, но руки чистые, белые. Без лишних слов лезет за пазуху, достает пакет.
      Что за бумаги были в пакете - не так важно. Во всяком случае, известия неплохие. Сейчас я думаю, что это обстоятельство и притупило мою бдительность. Когда у человека хорошее настроение, он не будет чересчур недоверчивым...
      Связной - звали его Иваном Фоминым - оказался бойким пареньком. В доставленном им сообщении была приписка, в которой говорилось, что связной может быть оставлен в отряде. Посоветовались мы с Игнатом и решили принять его к себе. Парень охотно согласился.
      На другой день разговариваю я с Платоном Журко и вижу, что доктор наш что-то слишком рассеян. Он и прежде был чудаковат, а тут совсем выглядит не от мира сего.
      Спрашиваю его, в чем дело. Он мнется. Наконец, говорит:
      - Кажется, где-то я видел этого связного. А где - убей, не вспомню. Второй день мучаюсь.
      - Стоит ли голову ломать, - отвечаю ему. - Ну, Rидел где-нибудь на улице. Оба вы из Омска. Мало ли каким образом два человека могут встретиться.
      - Нет, не в том дело, - говорит Платон. - Что-то тут еще есть. Какая-то заковыка... Но не могу припомнить.
      Посмеялся я над доктором и занялся другими делами. А потом этот разговор совсем забылся. И снова я, как комиссар, оказался не на высоте.
      Через несколько дней прибыли мы в Ольховку. Село бедное, жители поголовно сочувствуют партизанам. Ребята рады - можно отдохнуть, выспаться как следует, починить бельишко, помыться. И хотя о беляках тут ничего не слышали, держимся все равно настороже. Посты все время начеку.
      Первая ночь прошла спокойно. А на вторую будят меня. Смотрю - один наш боец. Глаза страшные, встревоженные.
      - Вот, - говорит, - какое дело. Доктор-то наш сбежал!
      Я даже подскочил.
      - Как так?
      - А вот и сбежал. Лег я, значит, во дворе, на сене. Потом вдруг проснулся. Слышу - шорох какой-то.. Присмотрелся и вижу: идет наш доктор, вроде крадется куда-то. Между прочим, одет. Сам старается держаться в тени. Потом вышел на улицу, вое так же крадучись перебежал дорогу и пропал в кустах. Подождал я немного - никого. Потом заглянул в хату, там все спят. Эге, думаю, дело неладно. И прямо сюда...
      - А ты хорошо видел, что это доктор?
      - Еще бы! Ночь-то лунная. К тому же он у нас один очкастый. Я так полагаю, выдаст он нас белым....
      Я задумался. Бойцу велел не поднимать шума. А сам разбудил Игната, рассказал ему все. И никак мы не можем понять, что именно заставило Платона пойти ночью в тайгу. В то, что он мог струсить - не верилось. Слишком хорошо мы его знали. Да и в боях он себя героем показывал. И в то же время последние слова бойца вертелись у меня в уме. Неужели все поведение Платона было только ловкой маскировкой? Может быть, он хотел войти в доверие, а потом навести карателей на след отряда? Я осторожно высказал эту догадку, но Игнат хмурится. Не верит.
      - Хорошо, - говорю, - спорить не стану. Но факт-то налицо! Что делать будем?
      - Подождем. Утро вечера мудренее.
      - А может, лучше поднять отряд по тревоге?
      - Людей смешить? Пусть спят. К тому же сейчас искать его - что иголку в сене. Урман все скроет...
      - А вдруг белые близко?
      - Ерунда. А если что - посты тревогу поднимут. Доктор же все равно не знает их расположения. Он был весь вечер у раненых, а посты Фомин разводил.
      Я вспомнил о недоверии, которое доктор почему-то испытывал к расторопному связному из города, но вслух ничего не сказал. Если бы я знал в тот момент, что случится через каких-то полчаса!
      Мне не спалось. Вышел я во двор покурить. Стою, на луну поглядываю. Вдруг слышу - вроде выстрела где-то вдали. Прислушался - тихо. Померещилось, думаю. Долго еще стоял, потом замерз, повернулся, чтобы идти. И в тот же миг застучали со всех сторон пулеметы, захлопали выстрелы. Случилось .самое страшное. В село ворвался отряд карателей.
      Жаркий был бой. Но что могли мы сделать, если наши бойцы даже опомниться от сна не успели. А беляки совершенно точно знали, в каких избах спали партизаны. Подбегут к окнам - и гранатами. Не прошло и нескольких минут, как половины отряда словно не было.
      Я и еще несколько бойцов залегли в канаве. Отстреливаемся кое-как. И вдруг меня словно молотом по голове. Перевернулся мир в глазах, и потерял я сознание.
      Очнулся - ничего не могу понять. Лежу в какомто сарае. Голова гудит, в ушах звон. А надо мной какая-то старушонка склонилась.
      - Ожил, касатик? - спрашивает. - Слава тебе, господи!
      - Где я, бабушка?
      - Молчи, молчи, сынок. Солдаты ваши тебя сюда затащили. Схорони, говорят, комиссара нашего. А сами обратно.
      - А бой кончился?
      - Кончился, родимый. Всех ваших побили. Почитай, никого в живых не осталось. А ироды-то вроде дале пошли...
      Только много дней спустя удалось мне узнать, что от всего нашего отряда уцелело человек пять-шесть. С трудом добрались они до города, передали в подпольный штаб о гибели отряда. Был среди них и тот боец, который приходил ко мне ночью. От него и стало известно, будто Платон Журко предал отряд...
      А тогда я был уверен, что наши погибли все. Раненых беляки добили, а пленных расстреляли. Меня же, крепко контуженного гранатой, ребята во время боя затащили в ближайшую хату. Старуха-хозяйка и ее дочь сумели спрятать меня в сарайчике, хоть и рисковали головами.
      Почти сутки я у них отлеживался. А потом поблагодарил своих спасителей, собрался я на рассвете направился в тайгу. Я решил обязательно добраться до города. Пошел вдоль дороги, прямо к югу. И не успел отойти от села, как встретился на полянке с Платоном Журко.
      ...Не знаю, что удержало меня в тот момент от выстрела. Я много думал за эти сутки о докторе, и такая к нему ненависть поднялась, что готов был задушить его своими руками. Шутка ли - весь отряд погиб из-за одного подлеца!
      Платон сидел на корточках на берегу крошечного озерка, зачерпывал горстью таоду и жадно пил. Его голова была повязана окровавленной тряпкой. Одежда в грязи, помята. Меня он не видел.
      Сначала я ничего не почувствовал, кроме жгучей ярости. Но первая вспышка пропита, и сразу же появилось сомнение. Уж очень не походил Платон на предателя. Если бы он действительно выдал отряд, навряд ли бы я его здесь встретил. Он же должен был уехать с беляками, а не бродить по тайге, грязный и голодный. Нет, думаю, тут что-то неладно...
      Вытащил на всякий случай оружие, подхожу ближе. Окликаю. Платон обернулся, узнал. На лице никакого испуга, наоборот, весь просиял.
      - Дмитрий! - кричит.- Живой!
      Вскакивает на ноги, торопится ко мне.
      - Что с нашими? - спрашивает.
      А я и не знаю, что делать. То ли на мушку его брать, то ли руку протягивать. Потом говорю сурово:
      - Подожди. Рассказывай, как здесь очутился.
      Доктор остановился, глаза растерянные.
      - И верно, - говорит. - Вы же меня, небось, за беглеца считаете. Как я не сообразил? А дело вот в чем...
      И рассказал он мне, что с ним произошло. Я сразу поверил - всем сердцем. И действительно, не ошибся. Оказывается, он все последнее время мучился одним вопросом: где раньше видел Ивана Фомина, того связного. Думал и никак не мог вспомнить. Но чем-то этот парнишка был для него подозрителен. И вот приметил Платон, что тот несколько раз куда-то отлучался. Дисциплинка у нас была так себе, поэтому отлучка бойца могла пройти незамеченной. Но доктор недаром косился на Фомина. Сначала ему не удалось проследить до конца, и он решил проверить. Ночью все улеглись, а доктор не спит. Прошло часа два - Фомин поднимается, выходит. Платон оделся быстренько и за ним. Фомин в тайгу, а он следом. В тот момент и заметил доктора боец...
      - Почему же ты никому не сказал об этом? - не выдержал я.