Кратер Циолковский

Шпаков Юрий
Кратер Циолковский

      ЮРИЙ ШПАКОВ
      КРАТЕР ЦИОЛКОВСКИЙ
      ОГЛАВЛЕНИЕ
      Луна задает загадку Человек, родившийся вовремя Небесные братья Голос минувшего В совхозе "Утро" Рукопись Соонина Кто он? Эффект присутствия Накануне Игорь расспрашивает брата Старт в небо Луна под ногами Сигнал бедствия Записная книжка журналиста Володя теряет мужество Нападение "Здравствуйте, Платон Журко!" Письмо в Мурманск Рассказ доктора
      Луна задает загадку
      Володя Никитин вернулся из командировки ночью и поэтому появился в (редакции только после обеда. Сдав написанную статью в секретариат, он вышел в коридор и сразу же столкнулся с заведующим отделом науки и техники Тепляковым. Это был маленький, необыкновенно подвижный человек.
      - Привет, Никитин! - обрадованно воскликнул Тепляков. - С приездом. Что, уже сдал материал? Чудесно! И уже освободился?
      - Не совсем, - осторожно ответил Володя. У него не было спешных дел, но он опасался подвоха.
      - Слушай, старик, выручай. На тебя вся надежда. Зайдем-ка ко мне.
      Они вошли в узкий кабинет Теплякова, заваленный чертежами, диаграммами и непонятными моделями. В углу поблескивал массивный шкаф из металла и пластмассы, электронный "редактор". Смотреть на эту новинку в первое время сбегались все сотрудники. Впрочем, Тепляков не очень доверял машине в литературных делах и рукописи предпочитал править сам. Робот ему был нужен только как иллюстрация неограниченных возможностей науки.
      - Садись, - любезно указал Тепляков на кресло.
      - Спасибо, я уже насиделся.
      - Садись, садись, когда старшие говорят!
      Володя уловил в шутливом тоне нотки раздражения и вспомнил, что маленький Тепляков не любит, когда перед ним маячит какая-нибудь рослая фигура.
      - Понимаешь, какая штука, - начал заведующий, по привычке ловко подбрасывая какую-то пластмассовую деталь. - Дело вот в чем. Я знаю, ты космосом интересуешься...
      Володя, как и многие журналисты, давно мечтал о возможности отправиться специальным корресповдентом в космический рейс. Но он, конечно, понимал, что это почти несбыточно. И все же при последних словах Теплякова сердце усиленно забилось. Неужели?
      - Понимаешь, наши все сейчас в разгоне, а мне надо бежать по делу. Редактор посылает, никак нельзя отказаться. А тут, как нарочно, на два часа назначена встреча с Дроздовым из Комитета по освоению космоса. Надо побеседовать с (ним и получить материал. Он сам говорил, что у него любопытные факты. Выручишь, а? Неудобно же подводить профессора!
      "Дурак, - невесело подумал о себе Володя. - Так тебя и позвали в полет. Держи карман. А этот друг хочет, небось, подсунуть мне нудную статейку о влиянии космической радиации на прошлогодний снег..."
      - Я же не успею подготовиться к беседе, - хмуро ответил он.
      - Голубчик, тут не надо никаких специальных знаний. Он все сам расскажет. Я мог бы поручить это даже стенографистке ("спасибо за честь!" - еще более мрачно подумал Володя), но, понимаешь, неудобно всетаки. К тому же ехать никуда не придется. Поговорите прямо по видеофону. Одно удовольствие, правда?
      Володя вздохнул. Ему не очень хотелось готовить этот материал, но подводить Теплякова тоже не стоило. Парень он хороший, хотя многие с ним и не ладят.
      - Сделаю, - сказал он. - А потом - прямо в текущий?
      - Можно сдать и завтра. На подробности не скупись. Поговоришь с профессором, он тебе подскажет, к кому обратиться.
      - Ты все-таки скажи, о чем пойдет речь.
      - Понимаешь, готовится новая лунная экспедиция...
      - И что же? - заинтересовался Володя.
      Тепляков понимающе улыбнулся.
      - Должен тебя разочаровать. Журналистов они брать не будут. Но разве не интересно поговорить с теми, кто полетит? Представляешь, можно написать о том, что чувствуют сейчас космонавты, чем они занимаются... Лирики подбавь. У тебя это получается.
      - А говорил, что нужно только поговорить с Дроздовым.
      - Ты же сам не захочешь ограничиться одной беседой. Соберешь материал помаленьку и сможешь такую серию репортажей дать! Да ты что хмуришься, чудак? Ему, можно сказать, повезло, а он недоволен. Учти, я сам хотел этим заняться, да вот видишь, не получилось...
      - Сколько завтра сдавать строк? - осведомился Володя без всякого энтузиазма.
      - На твое усмотрение. Не меньше двухсот, - весело сказал Тепляков, подбрасывая свою деталь к самому потолку. - Я всегда говорил, что ты настоящий журналист!
      Неуклюжая похвала не обрадовала Володю. Он молча пошел из кабинета, на ходу доставая блокнот.
      Опытные журналисты пользовались видеофоном для бесед не часто. К его услугам прибегали лишь в том случае, когда требовалось срочно получить интервью от очень занятого человека. "Настоящий материал по видеофону не получите, - частенько говорил редактор. - Помните старую истину: журналиста ноги кормят".
      И хотя многие молодые работники находили, что беседовать с людьми, не выходя из редакции, - дело очень приятное, им частенько приходилось отправляться на места. Что поделаешь сидя в кресле, настоящую жизнь не увидишь...
      Ровно в два часа Володя набрал номер, который дал ему Тепляков. Экран осветился. Голубой туман рассеялся, и перед Володей появилось лицо Дроздова.
      Он ожидал увидеть почтенного седобородого старца. Но профессор оказался моложавым плечистым человеком с живописной копной русых волос. Лицо его показалось Володе очень знакомым. В конце беседы он вспомнил, что Дроздов - участник знаменитой третьей лунной экспедиции и в свое время его портреты обошли страницы всех газет.
      Профессор приветливо поздоровался с Володей.
      - Должен перед вами извиниться, - начал он. - Moe время сейчас очень ограничено. Поэтому начну без предисловий. Если что будет неясно - задавайте вопросы.
      Володя пододвинул блокнот, приготовился стенографировать.
      - Недавно была опубликована моя статья "Луна раскрывает секреты", - продолжал профессор. - Там, если вы помните, говорилось о результатах последней экспедиции Туманова, которая исследовала южную часть хребта Советский на невидимой стороне Луны. А на днях, после завершения окончательной обработки полученных данных, удалось обнаружить любопытную вещь. Оказывается, автоматическая аппаратура зарегистрировала радиосигналы непонятного происхождения.
      Туманов, как вы, очевидно, знаете, проводил попутно и черновую аэрофотосъемку, делал заготовки для подробной селенографической карты. Лунолеты пролетели над многими участками. Их комплексная аппаратура и обнаружила (загадочные сигналы. Как это ни странно, распространяются они из района кратера Циолковский, хотя совершенно точшо известно, что там нет и быть не может никакого источника радиоизлучения. Явление, как видите, совершенно необъяснимое.
      - Простите, - сказал Володя, - а почему это выяснилось только на Земле? Разве нельзя было все проверить на месте?
      - Сигналы оказались чрезвычайно слабыми. Только сверхчувствительные приемники смогли их уловить. Участники экспедиции до возвращения на Землю даже не подозревали, что у них есть такие данные. Поэтому сначала никто об этом я не знал.
      - Расскажите, пожалуйста, подробнее о характере этих сигналов.
      - Они расположены в метровом диапазоне, неоднородны по частоте. У меня под рукой сейчас нет цифровых данных, но это несущественно. Выявлено всего десять точечных источников, разбросанных на площади примерно в один гектар. К сожалению, координаты этого места установлены весьма приблизительно. Знаете, создается впечатление, будно там работает какая-то экспедиция. Но это, повторяю, исключено, потому что в том районе не было еще ни одной живой души.
      - Как же ученые объясняют происхождение сигналов?
      - Конечно, несколько гипотез уже выдвинуто. Предполагают, например, что это - отраженные радиосигналы из космического пространства. Считают также, что горные породы в кратере Циолковский обладают способностью отражать и возвращать в искаженном виде передачи пеленгаторных установок самих лунолетюв. Пожалуй, это наиболее убедительное объяснение, хотя трудно поверить в такую возможность. Наконец, кто-то высказал совсем уже фантастическую мысль о (неизвестных еще лунных живых организмах, способных излучать радиосигналы. Но об этом) можете даже не писать - все равно никто не поверит. А явление вообще очень любопытное...
      Дроздов задумчиво потер лоб.
      - Что же мы делаем для решения этой загадки? - продолжал он. - Во-первых, сейчас продолжается изучение сигналов на логических машинах. Наша станция в Лунограде пытается - пока безуспешно - обнаружить такие же сигналы на видимой стороне Луны. И, наконед, сейчас идет подготовка к новой лунной экспедиции, которая направляется как раз в район кратера Циолковский, чтобы решить все на месте. Это будет первым полетом космического корабля, который тоже носит имя Циолковского.
      О новом планетолете, который был спроектирован для дальних космических рейсов, Володя слышал немало. "Циолковский" имеет термоядерный двигатель, и экипаж корабля будет избавлен от скуки и тягот инерционных полетов в условиях невесомости. Двигатель позволяет летать в пределах солнечной системы с нормальным ускорением, и долгие сроки межпланетных перелетов, бич первых космонавтов, сжимаются, превращаются в совсем небольшие. Да, такое путешествие было бы очень приятным!
      - "Циолковский", - продолжал Дроздов, - находится сейчас на межпланетной станции "Дружба". Монтаж его в основном закончен, идет внутренняя отделка. Потом пройдут первые испытания, и экспедиция может отправляться в путь.
      - Не могли бы вы сказать об этой экспедиции побольше?
      Профессор помолчал.
      - Видите ли, в двух словах все и не скажешь. Поэтому рекомендую за подробностями обратиться к товарищу Бондаренко. Он расскажет и покажет, что можно. Свяжитесь с ним и договоритесь о встрече. Кроме того, многое вам может рассказать и начальник экспедиции Андрей Федорович Соколов, один из наиболее опытных наших космонавтов. С ним интересно будет побеседовать, хотя - мне так кажется - вашего брата он недолюбливает...
      Дроздов заметил легкую гримасу на лице Володи, добродушно рассмеялся:
      - Видно, ему корреспонденты надоели еще в то время, когда он вернулся из своего первого полета на Луну...
      - У меня еще один вопрос, - сказал Володя. - Проверка происхождения сигналов - единственная цель новой экспедиции?
      - Нет, конечно! Как обычно, Соколову будет поставлен комплекс задач. Более же подробно об этом станет известно не раньше, чем через месяц. А сама экспедиция состоится осенью. Точные сроки я пока не назову, но думаю, что надо ориентироваться на это время. Вот пока все, что могу сообщить. Прошу прощения, на этом нам придется закончить беседу. С удовольствием бы поговорил еще, но через минуту у меня переговоры с Луноградом. Благодарю за внимание. До свидания.
      - Профессор, еще маленький вопросик, - жалобно сказал Володя, чувствуя, что краснеет. Но удержаться он не мог. Скажите, пожалуйста, а журналист не будет приглашен в эту экспедицию?
      Дроздов засмеялся - весело, открыто.
      - Беда с вашим братом! Все норовят в космонавты! Вы же знаете, конечно, что каждый день Комитет получает не меньше тысячи писем добровольцев. Но дело в том, - лицо его стало серьезным, - что состав экспедиции в основном утвержден. А когда-нибудь на "Циолковском" полетит и журналист. Конечно, такой, который будет отвечать всем нашим требованиям. Что ж, желаю вам успеха, молодой человек!
      Экран давно погас, а Володя все сидел на месте. На душе было скверно. "Так тебе и надо, - думал он. - Опозорился, показал себя последним мальчишкой. На Луну захотелось... Как же, торопись!"
      И сразу почему-то возникла неприязнь к Дроздову. Еще посмеивается, словно перед ним пионер, решивший "зайцем" пробраться в ракету. И почему это ученые не ценят журналистов? Взять хоть ту статью Дроздова - живого места от нее не осталось, так была выправлена. Вернее, переписана заново. А у него никакой благодарности, будто так и надо. Или будущая экспедиция. Ведь ни один из ее участников ничего толком рассказать потом не сможет, додумывай за них... А сейчас нос задирают. "Недолюбливает вашего брата..." А наш брат тоже не лыком шит! Ничего, придет и для газетчиков время!
      Потом Володя связался с известным селенологом Бондаренко, удивительно неразговорчивым и скучным - как ему показалось человеком. Нелегкая беседа тянулась почти час и стоила Володе прямо-таки физических усилий. После такого разговора трудно, конечно, было развеселиться.
      Может быть, из-за плохого настроения первый репортаж о лунной экспедиции получился сухим, путанным. Тепляков прочитал Володин труд и долго ругался.
      - Такая сухомятина даже лет тридцать назад пошла бы в корзину! А еще инженер! - выкрикивал он, бегая по кабинету.
      Потом Тепляков долго правил рукопись, придумал броский заголовок, сделал интересную вставку, и репортаж пошел в номер. Володя просил, чтобы сняли его подпись, но Тепляков был неумолим,
      - Будет тебе напоминанием, - сказал он. - Ты что же, только о розах думаешь? Не волнуйся, брат, и шипы достанутся!
      - Да я и не обижаюсь.
      - То-то. Не горюй, второй раз лучше об этом напишешь.
      Но второй раз об экспедиции Никитин так и не написал. Встреча с Андреем Соколовым не вдохновила его на очерк или хотя бы на корреспонденцию. А потом выяснилось, что очеркист Саша Локтев давно собирает материалы о космонавтах и его очень интересует экспедиция Соколова. Никитин без сожаления отдал свой блокнот Саше, потому что был убежден, что тот сможет написать лучше. А сам стал собираться в отпуск...
      Человек, родившийся вовремя
      Воспоминания детства обычно начинаются с пустяков. Хлопья снега за окном, забавная игрушка, ссора с приятелем - трудно сказать, почему эти мелочи на всю жизнь врезаются в память. Но у Андрея Соколова первое впечатление было большим и значительным. Он даже шутил, что оно оказало влияние на вею его биографию, предопределило выбор профессии.
      Когда он начинал думать о своем детстве, перед глазами неизменно всплывала одна и та же короткая картина. Он стоит рядом с отцом на мосту. Внизу смутно белеет заснеженная река, а небо над головой усеяно искрами звезд. "Смотри, Андрейка, - говорит отец, - видишь, летит звездочка. Вот он, наш спутник!" Андрей таращит глаза, но ничего не может разглядеть. Тогда отец сильными руками поднимает его высоко вверх, И вдруг Андрей замечает яркую огненную точку, которая медленно плывет среди неподвижных звезд. "Вижу, вижу!" - радостно кричит он.
      Эта короткая сценка для Андрея была дорога вдвойне прежде всего потому, что напоминала об отце. Время стерло из памяти почти все, что было связано с ним. Андрей знал об отце многое и в то же время не знал почти ничего. Только по рассказам старших мог он представить, как кудрявый и плечистый человек в кожаной куртке летчика часами бродил со своим малышом по городу, читал ему смешные сказки и с увлечением играл с ним в мяч. Воображение услужливо рисовало все это, но картины выглядели бледными, нереальными. Настоящих воспоминаний оставалось мало, и все они были до обидного короткими. Но память винить не стоило. Летчик-испытатель Федор Степанович Соколов погиб, когда его сыну шел шестой год.
      Потом Андрей подрос, и ему рассказали, как все Произошло. Отец испытывал тяжелый реактивный самолет. Когда машина загорелась, он приказал экипажу выпрыгнуть с парашютами, а сам повел горящий самолет на посадку. Он не захотел прыгать, потому что внизу был город, и неуправляемая пылающая громадина могла врезаться в дома. Задыхаясь от дыма, чувствуя, что на нем загорается одежда, отец не покидал своего места до тех пор, пока не оказался за городской чертой. Тогда он тоже прыгнул, но было уже поздно. Самолет взорвался в воздухе, и горящие обломки накрыли парашютиста...
      Свою мать Андрей не знал совсем - она умерла, когда ему не было и года. Осиротевший мальчик сначала жил у дальних родственников, потом его отдали в детский дом. На долгие годы воспитатели заменили ему родителей, а друзья по интернату - братьев и сестер.
      Трудно сазать, когда появилась у него мечта - стать космонавтом. Сначала он решил сделаться по примеру отца летчиком -испытателем. Но был совершен триумфальный полет Гагарина, потом Титова. И смуглый (большеглазый мальчишка дал себе слово: он обязательно будет водить космические корабли. Андрей напрямик пошел к цели. Он все время представлял, что отец смотрит на него пристальным и чуть насмешливым взглядом, и старался поступать так, чтобы в этом взгляде зажглась настоящая гордость.
      В его школьных характеристиках первые годы неизменно мелькало слово "упрям". Потом оно сменилось другим, более благозвучным "настойчив". С двенадцати лет Андрей уже уверенно мечтал о будущем. Старый добродушный детдомовский доктор рассказал однажды ему, какие физические качества должен развивать будущий космонавт, и принес книгу "Космическая медицина".
      Однажды Андрей сделал стойку на руках на самом карнизе четырехэтажного дома. В другой раз проехал по двору на мотоцикле целый круг, зажмурив глаза. Так он вырабатывал в себе чувство равновесия и ориентировки в пространстве. Ему крепко попадало за такие выходки. Но в то же время в самых резких нотациях слышались нотки уважения.
      Учился он неровно. Русский язык, литература, история давались ему легко, но относился он к этим предметам с холодным безразличием. Зато математика, которую он понимал трудно, была для него могущественным другом, не желающим открыть свои секреты. Андрей долгими вечерами сидел над уравнениями и таблицами, и в конце концов выходил победителем в этой борьбе.
      ...Иногда прихо,дили и сомнения. А нужно ли быть так неумолимо требовательным к себе, нужны ли эти бесконечные тренировки, весь этот режим? Стоит ли день за днем скручивать себя в тугую пружину, не зная, удастся ли распрямиться? Но Андрей гнал от себя малодушные мысли. Он родился очень вовремя, все вокруг работало на его мечту. И каждое сообщение ТАСС о новом успехе советской науки, каждый очередной шаг на пути к звездам подстегивал его, ободрял. Он не завидовал тем, кто опередил его в космосе, Открытий хватит и для него. В летописи покорения Вселенной переворачиваются лишь первые страницы, и что-то новое найдется для каждого.
      После школы Андрей поступил на ракетостроительный завод. Сначала ученик токаря, потом слесарь-универсал, электрик... За два года он освоил пять специальностей. А потом поступил в политехнический институт, на факультет автоматики и телемеханики. Со второго курсам студент Соколов стал постоянным гостем в секции космонавтики Центрального аэроклуба. Одновременно он учился управлять самолетом, занимался парашютизмом. Когда Андрей однажды узнал, что им интересуются в Комитете по освоению космоса, почти не удивился, воспринял это как давно ожидаемое событие. В глубине души он и не сомневался, что все произойдет именно так...
      Конечно, разговор в Комитете не мог его не взволновать. Андрею предложили сразу после защиты дипломного проекта стать курсантом Высшей школы космогации. Предстояли нелегкие конкурсные экзамены,. многочисленные врачебные Комиссии. Но самое трудйое было позади. Теперь все зависело только от него...
      Вечером того дня, когда Андрей побывал в Комитете, в дверь его комнаты постучали. На пороге появился высокий, грузный человек с бронзовым лицом и наголо обритой головой. Он был одет в форму летчика.
      - Дядя! - Андрей изумленно поднял густые черные брови. Вот не ждал!
      Сергей Соколов стремительно обнял племянника.
      - Молодец! - загремел он великолепным басом. - Вырос-то как, вытянулся! Ай, молодец!
      И тут же снова по-медвежьи обхватил Андрея. Потом коротко, как приказ, бросил:
      - Ну - рассказывай.
      Они встречались редко. Полярный летчик Сергей Соколов годами не бывал в своей маленькой холостяцкой квартире. Он то обслуживал дрейфующие станции "Северный полюс", то пробивался сквозь ураганные вихри Антарктики.
      Андрей любил дядю за общительный характер, за смелость, за то, что он очень напоминал отца. И хотя Сергей Степанович частенько поругивал племянника, тот никогда не обижался. Была у дяди удивительная особенность - быстро разбираться в событиях. "Специальность у меня такая, - хитро улыбался он. - В смысле анализа обстановки могу потягаться с электронной машиной". И поэтому все его нотации Андрей воспринимал как должное.
      - Так, так, - сказал дядя, выслушав короткий рассказ Андрея.- Значит, ты уже на пятом курсе... Сколько же это лет мы не виделись? Год, два?
      - Четыре, дядя.
      - М-да! Время летит - невероятно! А живешь ты роскошно. Прямо не скажешь, что общежитие. Один?
      - Сейчас один. Раньше по двое жили, а дипломнику полагается отдельная комната.
      - Балуют вас. Мы, брат, по десятку жили вместе. И не в такой благодати! Полагается... Ишь ты! Анкету заполнил?
      Дядина манера задавать неожиданные вопросы всегда сбивала Андрея с толку.
      - Какую анкету? - не понял он.
      - Знаем, какую. Что ж не похвалился, что в Комитете сегодня был?
      - А-а... Так что ж хвастать - еще ничего не ясно. А как ты узнал?
      - Знаем как. Секрет. По форме 1-А?
      - Да.
      - Значит, быть тебе космонавтом. Можешь не сомневаться. А ты, небось, и сам не веришь? Признайся, не веришь?
      - Почему? - солидно сказал Андрей. - Говоря откровенно, я ждал этого. Да тут и нет ничего удивительного. Сам заработал, своими руками...
      Дядя вдруг рассвирепел.
      - Что? Ах ты, свиненок этакий! - загремел он. - Сам! Сам ты нуль без палочки, вот ты кто!
      - Да я...
      - Нет, ты молчи! Слушай, что говорю...
      Он походил по комнате, потом легким прыжком удобно уселся на подоконнике, заговорил более миролюбиво.
      - Когда-то такие, как ты, беспризорниками становились, с голоду помирали. Останется парнишка сиротой и можно считать, что пропал. А ты на готовеньком жил, о куске хлеба не думал. Государство о тебе заботилось, народ. Народ, понял? В сто раз больше сделаешь, в тысячу - все равно останешься в неоплатном долгу. А то - сам!
      - Я же понимаю это, дядя. Я совсем другое хотел сказать.
      - Мало вы думаете о своем долге, вот что! Запомни: о собственных заслугах меньше всего распространяйся. По математике что у тебя?
      - Пятерка, - улыбнулся Андрей.
      - Давно когда-то слышал я умные слова. Человек - это дробь. В знаменателе - то, что он думает о себе, а в числителе - что о нем думают другие. Вот и делай вывод...
      Андрей хотел пошутить по этому поводу, но, взглянув на серьезное лицо Сергея Степановича, не решился.
      - То-то. А самое главное - потом не забывай об этом. Зашевелятся тщеславные мыслишки, так ты их сокращай, сокращай. Пусть знаменатель к нулю стремятся...
      - Пойдем, дядя, в кафе, - предложил Андрей. - Недалеко, на нашем же этаже. А то я даже чаем не могу тебя угостить.
      Сергей Степанович посмотрел на свой старинный штурманский хронометр.
      - Не могу, братец. Через час опять улетаю. Так что остается только пожелать тебе всего наилучшего. Жениться-то еще не надумал?
      - Я, дядя, на девушек и смотреть боюсь, - пошутил Андрей. - Еще загляжусь на какую - и весь режим тогда пропал...
      - А вот это ты зря! С меня пример не бери! Я просто неудачник. А хорошая подруга...
      - Дядя, на эту тему распространяться не будем, - жестко сказал Андрей.
      - Ладно, могу помолчать. Только запомни: космонавты тоже люди. А Маркс недаром любил изречение "homo sum..." Ой, Андрейка, не получится из тебя монах...
      - Дядя!
      - Молчу, молчу. А впрочем - можно и в кафе заглянуть. Успею! Кто знает, когда мы с тобой снова увидимся...
      В этом разговоре не было ничего особенного. Но он жил в памяти Андрея рядом с самыми дорогими воспоминаниями. Через месяц после встречи с дядей Андрей развернул еще пахнущие типографской краской страницы вечернего выпуска газеты, и в глаза ему бросилась фотография в черной рамке. Смуглый бритоголовый человек в строгой форме пилота смотрел на него внимательно и чуть насмешливо. "При исполнении служебных обязанностей трагически... - забились в руках косые строчки текста, - замечательный полярный летчик..."
      - Дядя... - растерянно прошептал Андрей. - Как же ты так, дядя?
      "Такая уж наша профессия! - вспомнил он. - Да, недаром говорил когда-то Сергей Степанович, что летчику просто несолидно умирать своей смертью..."
      Андрей совсем не думал о том, что он выбрал еще более опасную профессию. Но это было закономерно. Когда солдат падает в бою, его товарищи продолжают атаку. Им просто некогда думать о смерти. Самое главное - вперед. Через трудности, через опасности - вперед. Только так завоевывается победа.
      Небесные братья
      Оранжевый пятнистый жучок, деловито перебирая угольно-черными лапками, полз по травинке вверх. Тонкий стебелек гнулся под его тяжестью. Костров подставил палец, и жучок перебрался к нему на руку.
      - Божья коровка, полети на небо... - нараспев заговорил Костров.
      Жучок повернулся на суставе согнутого пальца, выпустил рыжие крылья и растаял в веселой голубизне хорошего летнего дня.
      Костров проводил его взглядом, беззаботно засмеялся, легко опрокинулся на спину.
      - Смешно, - сказал Чумак.
      - Про божью коровку? Помню, был совсем мальчонкой - так пел.
      - Смешно, - упрямо повторил Чумак.
      - Леша, не порти мне настроение. Всем известно, что ты лишен чувства юмора, чувства лирики и всего прочего. Поэтому не мешай людям, которые тонко понимают природу и ценят поэзию.
      Чумак демонстративно зевнул.
      - Удивляюсь, - сказал Костров, - как это некоторые товарищи ухитряются притворяться безразличными ко всему на свете. Чувства даны человеку не для того, чтобы прятать их.
      - Допустим.
      - В таком случае надо не бросать ехидные реплики, а поддержать друга. Скажем, обсудить с ним красоту солнца и неба, травы и речки. Подходит такая повестка дня?
      - Старо.
      - Я же тебе серьезно говорю!
      - И я серьезно. Прочитай-ка лучше Тургенева или Паустовского.
      - Это же не то, Леша! Нам с тобой надо видеть землю совсем не так, как даже самый лучший писатель. Когда я первый раз полетел в космос, то несколько дней после возвращения места не мог найти. Смотрю и удивляюсь все время. Рыжий муравей, шмель на клевере, сосны, ручей... Это же все просто чудо! Разве можно жить без этого? И кажется, любую букашку готов расцеловать... Земля, настоящая Земля!
      - Ты слишком сентиментален, Сережа. А в нашей профессии это противопоказано.
      - Ерунда! Если мне по-настоящему дорога Земля, я невозможное оделаю, чтобы только вернуться на нее. Когда на Луне я думал про все, что нас сейчас окружает, чувствовал себя только сильнее. И извини, братец, не верю я тебе. Ты только любишь казаться сухарем, а на самом деле чувствуешь то же самое.
      - Если тебе нравится так думать - пожалуйста.
      Сергей демонстративно отвернулся. Но через минуту не выдержал, опять начал спор.
      Андрей Соколов усмехнулся. Неужели Костров не понимает, что Чумак просто разыгрывает его? Какие они оба еще, в сущности, мальчишки!
      Сам Андрей не принимал участия в разговоре. Он не любил спорить по пустякам. К тому же рядом с этими плечистыми хлопцами, вид которых просто кричал о цветущей молодости, он чувствовал себя пожилым человеком. Каждый из них совершил лишь по два-три космических полета. А он на Луну собирается в двенадцатый раз. К тому же нынешняя экспедиция по сравнению с первыми, в которых он участвовал, - просто прогулка. Сейчас построен Луноград, летишь, словно в командировку в другой город. Попали бы они тогда...
      Андрей поворачивается немного, чтобы лучше было видеть товарищей по предстоящему полету. Он уже не раз задавал себе вопрос: а правильно ли он поступил, что выбрал в спутники не тех, с кем уже делил опасности лунных экспедиций, а совсем молодых космонавтов? Может ли он твердо поручиться за них во всем? И тут же отвечал: да, может.
      Алексей Чумак и Сергей Костров внешне мало похожи друг на друга. Правда, оба одинаково загорелы, атлетически сложены. Но на этом сходство кончается. Костров - высокий, со светлыми, коротко подстриженными волосами, открытым русским лицом рубахи-парня. У него и характер такой же. Сергей добродушный, доверчивый, даже немного наивный, быстро привязывается к людям. Дружить с ним легко(и просто.
      Чумак - темноволосый, коренастый, с угловатым некрасивым лицом. Он немногословен, взгляд у него утрюмоват. Тот, кто мало знает Алексея, никогда не поймет, шутит он или говорит серьезно.
      Вкусы у них тоже различны. Костров любит литературу, немного разбирается в музыке. А его товарищ от искусства далек. Зато он замечательный математик. Недавно Чумак блестяще защитил кандидатскую диссертацию, но перейти на постоянную работу в институт Академии наук отказался. Беспокойная профессия космонавта устраивала его больше...
      Костров и Чумак сдружились давно, когда оба были .курсантами Высшей школы космогации. Однажды во время альпинистского похода свирепая метель отрезала их от группы. Чумак вывихнул ногу. Двое суток тащил на себе Сергей товарища по ледяным склонам Эльбруса. Тогда и родилась глубокая взаимная привязанность.
      Самое же главное - у них была одна профессия. Космонавтов связывает особая дружба. Недаром называют они себя "небесными братьями". Это выражение прочно вошло в обиход еще со времен Гагарина и Титова.
      Если между собой Костров и Чумак иногда спорили и беззлобно переругивались, отношение к Андрею у них было совсем иное. Его авторитет был непререкаемым. И дело тут не только в том, что Соколов назначен начальником экспедиции. Он просто умел заставить уважать себя...
      Планетолет "Циолковский", на котором им предстояло лететь, рассчитан на пять человек. Трое пилотов-космонавтов уже утверждены. Четвертым будет, очевидно, Дроздов, которого предполагают назначить научным руководителем. Последняя кандидатура пока неизвестна. Намечался крупный селенолог Бондаренко, но он неожиданно заболел. Так что вопрос о том, кто станет пятым участником экспедиции, пока оставался открытым.
      Костров и Чумак официально именовались пилотами. Первый исполнял обязанности бортинженера, второй - штурмана. Кроме того, Сергей неплохо разбирался в медицине, а Алексей - в селенологии. Каждый космонавт в какой-то степени должен быть энциклопедистом, от этого никуда не денешься.