Жан-Жак Руссо, философ, педагог, писатель... Но есть ещё и святой Жан-Жак, великомученик. Как писал мой тёзка и предшественник: "А почему бы и нет?.. Вдова члена Конвента Филиппа Леба крестилась всякий раз, когда произносила или слышала имя святого для неё Максимилиана Робеспьера". Между прочим, верного ученика своего духовного учителя Руссо.
      Сын своего времени, больное дитя недооцененного ещё нами ХVIII века, Руссо одушевил спиритуализм, проповедуя верховное существо, и сам того не ведая, оказался пророком, предсказавщим новых богочеловеков, людей-богов в лице Маркса и Ленина, детей его мысли. Недаром его окрестили отцом социализма и дедушкой коммунизма, его, пророка, мечтавшего о земле для всех и для каждого и о труде как высшем законе. Но извечный парадокс: чем сильней дух воспаряет над миром, над муравьиной суетой и мельтешением. тем крепче прижимается тело к земле, боясь высоты и парения. Двойственно существо человека и свет и тьма перемешаны в нем.
      Корни и гения, и преступника ищите в детстве, нередко случаются и гениальные дегенераты. Вот и Жан-Жак Руссо с детства был лишен материнской ласки, поэтому он всегда мечтал о тепле материнской груди, льнул к женщинам старше его возрастом, мечтал воссоединиться с одной-единственной, кровно близкой. Вот он. комплекс Эдипа! Руссо поистине был живой иллюстрацией к теории Фрейда задолго до рождения австрийского целителя, даже странно, что венский доктор не применил к нему скальпель психоанализа, ограничившись Леонардо да Винчи. Что ж, Руссо, продукт ХVIII века, мрачного и одновременно блистательного, постоянно как Дон-Кихот сражался с ветряными мельницами. с прописными низкими истинами, одна из которых гласила, что женщина всего навсего предмет мужского наслаждения. И женщины сами охотно играли эту роль, переходя от одной интриги к другой, подхлестываемые бичом скуки. Телевизора ведь не было.
      А если от дам высшего света и полусвета перейти к простой крестьянке, то она - чаще всего представляла собою вьючное животное. И везде вместо истинной любви - гнусный разврат. Руссо попытался противопоставить отвратительной догме разврата свои идеалы, свою "Новую Элоизу" с её новой чувствительностью. Недаром у Пушкина Татьяна Ларина Ричардсону все-таки предпочитает Руссо.
      В следующем своем произведении "Эмиль" он показал святое чувство подлинного материнства, которого был лишен и которое тщетно искал во всех подругах и любовницах. Руссо-развратник и Руссо-антифеминист своими книгами вернул женщинам веру в идеалы, поистине стал служителем одного из самых прекрасных культов - Любви. И Лев Толстой - тоже его верный адепт, ведь его "Воскресение" - неприкрытая проповедь руссоистских идей. Бедные наши "шестидесятники" с их механическим призывам "делать любовь"! Эдакие жеребцы и коннозаводчики одновременно. Прав исследователь творчества Руссо: доселе культ любви был в лучшем случае лишь служением фетишу "я" и бесконечным антагонизмом двух "я" (мужского и женского), и только религия Любви может стать взаимной верой объединенной четы.
      Но вернемся к Руссо, в его главному шедевру - "Исповеди", где предельно откровенно обнажены все его увлечения, все пороки. Книга не была опубликована при его жизни. Руссо оставил её в трех рукописях, хранящихся в трех библиотеках согласно его завещанию: города Невшатель, французского парламента и Женевы. Именно последний (полный) вариант публикуется сегодня во всех странах.
      Жан-Жак родился 28 июня 1712 года (следовательно недавно исполнилось 285 лет со дня его рождения). Через неделю после родов умерла его мать Сюзанна Бернар, дочь пастора. Ребенка воспитывала сначала тетушка, мадам Гонсерье. Когда ему исполнилось 10 лет, его отец, часовых дел мастер, Исаак Руссо ранил шпагой в щеку некоего капитана Готье и немедленно бежал из Женевы, после чего женился вторично. А мальчик стал, можно сказать, полным сиротой. Его поместили в пансион к пастору Ламберсье. Началась новая страница жизни.
      Надо сказать, в то время было принято сечь детей без разбора! И именно порка сразу же выявила в Жан-Жаке мазохиста, флагеллянта, он стал желать снова и снова испытать это наказание, доставлявшее ему через боль и стыд неописуемое удовольствие. Гораздо позже Руссо признавался:"безумие в соединении с моей прирожденной робостью сделало меня очень непредприимчивым по отношению к женщинам из-за того, что я не смел все сказать и не мог все сделать, так как наслаждение, для которого другое являлось бы только заключительным аккордом, не мог я взять насильно, как бы ни желал его, и не могла та, от которой зависело доставить мне его, отгадать, чего я хочу. Так я проводил мою жизнь, мучаясь желаниями, но храня молчание возле тех, кого любил страстно. Я не смел откровенно признаться в своих желаниях и обманывал их отношениями, напоминавшими мне мои вкусы. Стоять на коленях перед властной возлюбленной, повиноваться её приказаниям, молить её о прощении - все это для меня было большим наслаждением и чем более мое необузданное воображение зажигало во мне всю кровь, тем более я имел вид трепещущего влюбленного. Понятно, такой способ ухаживания не ведет к быстрым успехам и не представляет особой опасности для добродетелей любимого предмета. Таким образом я редко обладал женщинами, но тем не менее наслаждался по-своему, то есть в воображении, очень сильно".
      Первые его любовные опыты были, как уже понятно, не очень удачными. И вот в 16 лет Жан-Жака отдали под покровительство 29-летней пансионерки сардинского короля, баронессы Луизы Элеоноры де Варанс, сыгравшей в жизни Руссо весьма значительную роль. Кстати, по её настоянию Жан-Жак сменил вероисповедание - из кальвиниста обратился в католичество. Впрочем, возможно вынудил его к этому банальный голод. А госпожа Варанс вышла замуж в 14 лет и, прожив с мужем тринадцать лет, сменив кучу любовников, покинула надоевшего супруга, захватив с собой впрочем все свои наряды, столовое серебро, драгоценности и самого преданного из слуг - Клода Ане, садовника и любовника по совместительству.
      Дни летели за днями, месяцы за месяцами. Разные женщины встречались Руссо на жизненном пути, но страх по-прежнему сковывал его, зато как роскошно обладал он ими в своем воображении. Пока мадам де Варанс, его "мамочка" не научила его любви (как и многому другому, в её доме, кстати, оказалась весьма неплохая по тому времени библиотека, где Жан-Жак ознакомился с сочинениями Монтеня, Вольтера, Ларошфуко и Лабрюйера, П. Бейля, Лейбница, Декарта и Локка). Мадам рассчитывала таким нехитрым способом удержать его около себя. На границе 1733-34 г. г., когда "мамочке" было 35 лет, а "малышу" - 21.
      "Мамочка", по словам Жен-Жака, "могла бы жить с двумя десятками мужчин хоть каждый день, чувствуя не больше угрызения, чем желания".
      Господи, как же он страшился и не хотел близости е мадам де Варанс! Он давно привык смотреть на себя, как на её сына, и вот она сама загодя назначила ему день соития. Вот что пишет Руссо о своих переживаниях:"Мне хотелось сказать ей: нет, мамочка, не надо этого. Я и без этого отвечаю вам за себя. Но я не смел этого сделать, во-первых потому, что такие вещи не говорятся, а во-вторых потому, что в глубине сердца я чувствовал, что это не так, и что на самом деле только женщина могла меня оберечь от других женщин и спасти меня от искушений. Не желая обладать ею, я был очень доволен, что она избавит меня от желания обладать другими: настолько я дорожил ею и смотрел на все, что могло отвлечь меня от неё как на несчастье".
      И вот настал этот одновременно пугающий и желанный день. "В первый раз я очутился в объятиях женщины - и женщины, которую я обожал. Был ли я счастлив?.. Нет: я испытывал наслаждение. Не знаю, какая непобедимая печаль отравляла мне его очарование. Мне казалось, что я совершил кровосмешение. Два или три раза, с восторгом сжимая её в объятиях своих, я орошал её грудь слезами. Что касается её, то она не выражала ни печали, ни восторга: она была ласкова и спокойна, так как она по натуре совсем не была чувственна и не искала сладострастных наслаждений, то и не знала связанных с ними радостей и угрызений".
      Действительно, мадам де Варанс тоже жертва окружающей срееды, развращенная с раннего детства и жившая в развращенном веке (впрочем, все времена развращенные, не правда ли!) Тогда для любимого любовника всё считалось законной добычей: выгодные места службы, военные чины, ордена, поместья. Многие знатные господа того времени жили за счет своих любовниц и без брезгливости делили их с другими вельможами, а подчас и слугами. Что уж тут выдрючиваться разночинцу Руссо! И он делил "мамочку" с Клодом Ане, не особенно задумываясь над правилами морали и нравственности. Вирочем, через три месяца Клод Ане умер от воспаления легких, когда собирал растения в Альпах для своего гербария. К Жан-Жаку в наследство тут же перешли и его имущество, и его должность.
      Но уже через год природа взяла свое, Жан-Жак затеял на стороне, в Лионе, куда он время от времени наезжал для развлечений, маленький роман. Он как-то углядел в реке Сона аппетитную наяду, мадемуазель Лабюссиер и с тех пор стал засыпать её пламенными письмами. Они встречались, но, видимо, достаточно платонически.
      А от мадам де Варанс Руссо просто непросто утомился, устал. Он признается в этом с циничной откровенностью:"Пословица говорит - от меча ножны протираются. В этом вся моя история. В моих страстях вся моя жизнь, но они же меня и убивают. Какие страсти, спросят меня ?.. Пустячные... самые пустые вещи в мире, но волновавшие меня, как будто дело шло об обладании Еленой или троном вселенной... Прежде всего, женщины. Когда я обладал женщиной, чувственность моя успокаивалась, но сердце - не успокаивалось никогда. Потребность любви пожирала меня посреди наслаждений. У меня была нежная мать, дорогой друг - а мне была нужна любовница. Я представлял её себе на месте той: я создавал её в воображении на тысячу ладов, чтобы обмануть себя самого... Итак, я пылал любовью - без предмета любви, а это истощает веего больше".
      Руссо ослабел физически, изнемог, и мадам де Варанс быстро подыскала ему на замену крепкого юношу по фамилии Винценрод. а Жан-Жаку приказала ехать в Монпелье, учиться медицине. По пути, прямо в почтовом дилижансе Руссо познакомился с попутчицей, госпожой де Ларнаж, немолодой и некрасивой, имевшей взрослую дочь, но она. все равно показалась ему на безрыбьи умной и очаровательной. Они быстро сошлись и хотя Жан-Жак "не любил её той любовью, которой любил мадам де Варанс, но обладал ею в сто раз полнее". Кстати, Руссо выдал себя за мистера Дуддинга, якобинца.
      Три дня они провели в Монтелимаре, но "дорожные увлечения долго продолжаться не могут". Госпоже де Ларнаж на прощанье отдала ему половину своих денег.
      Приехал Руссо в Монпелье и показался сам себе заживо похороненным. Он пишет "мамочке", что жизнь плачевна: вино слишком тяжелое, нет ни телятины, ни масла. Едят только скверную баранину и морскую рыбу в огромном количестве, к тому же приготовленную на вонючем прованском масле. Вот таким стал сибаритом бывший воришка и бродяжка! Женщины здесь ему тоже не нравятся. Они не говорят по-французски и разделяются "на два сорта". На дам, которые утро проводят в том, чтобы краситься, день - в игре в фараон, а ночь в разврате, и - на простых горожанок, которые в отличие от них проводят все сплошь в последнем занятии". Повторюсь, телевизора не было.
      Но вот учеба закончилась, Руссо вновь вернулся под крылышко мадам де Варанес. Несколько дней и всё образовалось. У крестной снова двое "детей", звавших друг друга "братом". Но Жан-Жак не хочет уже заниматься любовью с "мамочкой", он увиливает по любым причинам, между тем, как его "братик" Винценрод помимо хозяйки обслуживает ещё и "старую горничную, рыжую и беззубую, которую мамочка имела терпение держать в доме".
      В апреле 1740 г. Руссо отправился в Лион в качестве учителя к г-ну де Мабли. Ему самому ещё неизвестно, что это начало пути к славе, успеху и увы - к несчастьям. Затем Руссо во второй раз приезжает в Париж. И тут ему пофартило: граф де Монтегю, назначенный посланником в Венецию, по просьбе двух дам, де Бюзенталь и де Брюлье, соглашается взять его с собой в качестве секретаря. (На самом деле ему повезло немножко раньше, когда он подружился с Фонтенелем, с Кондильяком. с Мариво и особенно с Дидро).
      Весна 1743 года. Жан-Жаку уже тридцать лет. Но его дипломатическая карьера, как и все прежние начинания, не задалась. Де Монтегю вскоре выгнал его, даже не уплатив жалованья. С трудом потом Руссо отсудил заработанное.
      За полтора года в Венеции Руссо, помимо увлечения девицей Катанео, дочерью агента прусского короля и интереса к молоденьким певицам музыкальной школы, имел два стремительных романа с венецианскими куртизанками - Падоаной и Джульеттой. Посетив первую и заплатив дукат за пение, которым она услаждала его слух, Жан-Жак уступил и её желанию расквитаться полностью, но зато сразу же так перепугался по возвращении домой, мол, заразился, что вызванный хирург едва его разуверил в дурной болезни.
      А второе приключение случилось, во время обеда на борту купеческого корабля. Во время трапезы к кораблю причалила гондола, из которой вышла брюнетка лет двадцати ослепительной красоты, кокетливо одетая и необыкновенно проворная. Она сама села рядом с Руссо и вскоре между едой и болтовней молодая особа, всмотревшись в Руссо, воскликнула:^Пресвятая дева! Ах, милый мой Бремон, я тебя целую вечность не видела!" и бросилась к нему на шею, прижала страстно губки к его губам и сжала так, что бедный философ чуть не задохся. В нем тоже мгновенно заговорила страсть, тем более, что девица сообщила, мол, Жан-Жак как две капли воды похож на г-на Времена, начальника тосканской таможни, от которого она без ума, но непонятно почему поссорилась и давно не виделась, но сейчас берет на его место Руссо. Нет места пересказывать развитие романа. Они гуляли, заходили в магазины, накупили там множество безделушек (красавице нравилось видеть как дорого оцениваются её ласки). "Расставаясь с ней, я условился на завтра, в котором часу могу опять придти к ней. Ждать её я не заставил.Я застал её дезабилье, известном только в южных странах, которого я не буду описывать, хтя и помню его как сейчас...
      Скажу только, что вырез пеньюара и рукава были отделаны розовыми шелковыми помпонами. Это очень оживляло и без того прелестную кожу. Позже я убедился, что это была венецианская мода, и было это так обольстительно, что я удивляюсь, как это она не проникла во Францию. Я и мечтать не мог об ожидавших меня наслаждениях. Я говорил о мадам де Ларнаж с восторгом, с которым и теперь иногда вспоминаю её ласки: но как она была стара, некрасива и холодна по сравнению с моей Джульеттой! Не старайтесь вообразить всю грацию и прелесть этой волшебницы - вы будете слишком далеки от истины. Юные девственницы в монастырях не так свежи, красавицы гарема не так пылки, гурии рая не так пленительны. Никогда ещё подобное наслаждение не было уделом для сердца и чувств смертного. О! если бы я был способен вкусить его целиком и полностью - хоть на одно мгновение... Я его вкушал но без восторга. Я притуплял все радостные ощущения, я их убирал как бы нарочно... Нет, природа не создала меня для наслаждений: она влила в мою нелепую голову этот яд несбыточных желаний, невозможного счастья, к которому вложила стремление в мое сердце".
      Оставим подробности, их вы легко нейдете в "исповеди". С Руссо произошел не столь уж редкий мужской казус, ну не смог он... Вместо того, чтобы заняться делом, он стал размышлять о несовершенстве жизни, о том, что совершеннейшее создание природы и любви, красавица, между тем всего лишь жалкая проститутка, доступная всякому. Странное дело, Руссо не думал (как с Падоаной) о возможности подхватить дурную болезнь, он философствовал. "Все эти несвоевременные размышления меня взволновали до того, что я заплакал. Джульетта, для которой без сомнения такое поведение в подобных обстоятельствах явилось новостью, на минуту смутилась. Но, пройдясь по комнате и взглянув в зеркало, она поняла - да и мои глаза ей подтвердили это - что виной моей неудачи отнюдь не было отвращение к ней... Ей было нетрудно излечить меня и прогнать мое смущение... Но в ту минуту, когда я был готов лишиться чувств от неги на груди, словно впервые поддающейся ласке и поцелуям мужчины, так невинно свежа она была, я вдруг заметил, что у неё один сосок кривой. И вот я принялся разглядывать, сравнивать, и убедился, что этот сосок неодинаков с другим. Начинаю переворачивать на все лады в голове: отчего может быть кривой сосок?... Уверенный, что это зависит от какого-нибудь тайного порока организма - я решил, что в самом очаровательном существе , какое я мог себе представить - я в сущности держу в объятиях какое-то чудовище, отброс человечества, природы и любви... Я простер свою глупость до того, что заговорил об этом кривом соске... Сначала она приняла это в шутку, и в своем шаловливом настроении наговорила и проделала тысячу вещей, способных заставить меня умереть от любви. Но я продолжал испытывать какое-то беспокойство и не в состоянии был скрыть от неё этого, так что наконец она покраснела, поправила свою одежду, встала и, не говоря ни слова, отошла и села у окна. Я хотел сесть с ней рядом. Тогда она пересела на диван, потом быстро встала и, прохаживаясь по комнате и обмахиваясь веером, сказла мне тоном холодным и презрительным: "Занетто, оставь женщин и изучай математику".
      Бедный-бедный невропат, невротик! Ведь он так и не последовал мудрому совету венецианской проститутки. В своей так наэываемой любовной жизни он совершил ещё по крайней мере две большие ошибки: во-первых, спутался с Терезой Левассер, а во-вторых скомпрметировал, поставив и себя в смешное положение, знаменитую возлюбленную маркиза де Сен Ламбера, графиню Софи д, Удето...
      Зимой 1744 г., вернувшись в Париж, Руссо обратил внимание на служанку лет 22-23, Терезу Леварсер. на которой в конце концов он и остановил свой выбор. Его ученик Жюль Леметр точно уяснил причины этого почти брачного союза: "Ему нужна была женщина ниже его и социально, и во всех отношениях. Женщина из народа, которая была бы ему обязана благодарностью и не притворялась бы утонченной и жеманной, перед которой ему не надо было бы стыдиться своих физические недугов и нравственных недочетов, и которая давала бы ему необходимый уход и самые интимные заботы: вот почему он и выбрал Терезу. Его гордость - так же, как и его самоунижение, - доведенные до крайности как то, так и другое - и составлявшие нераздельное целое нуждались в служанке - в то время как его здоровье - и в молодости ненадежное, а начиная с тридцати лет почти постоянно плохое - в сиделке. Таким образом, не из душевного величия, а из расчета более или менее сознательного, решился он на этот шаг. И раз привязав себя к вбитому им же колу, он так и остался при нем, очень ясно отдавая себе во всем отчет, но уверяя себя - пока он ходил кругом да около него - что тут-то и есть центр его жизни."
      Парадокс, но новая мораль, новая нравственность, нравственность XX века и, возможно, последующих, нравственность, которая во многом определила духовные искания Герцена, Чернышевского, Льва Толстого и, видимо, нас с вами, родилась из угрызений и размышлений именно Руссо. Ведь пятерых своих детей от Терезы Левассер (своих ли?) Жан-Жак всегда был полуимпотент, а последние годы его жизни Тереза открыто жила с ирландским конюхом Джонсоном) он отдал безжалостно в воспитательный дом, то есть сделал их подкидышами, заставив практически повторить свой же путь. С Терезой он выполнял, между прочим, свой же завет, подписав с ней незримый "общественный договор", выполнял данное ей обещание при начале их связи, что он никогда её не бросит, впрочем и никогда официально не женится.
      Подошло время прощаться с нашим героем. О многом не рассказано. В жизни Руссо будет ещё многое: признание, слава, женщины. И все-таки настоящими его любовницами были только природа и одиночество. Его вполне удовлетворял воображаемый гарем. А женщины во плоти тяготили. Жан-Жак оставил подробнейший документ своих страстей и сомнений, он мужественно исследовал свои психические и сексуальные недочеты и открыл их миру в "исповеди". Прочтите эту великую книгу и вы лучше поймете не только Руссо, но и вообще природу человека.
      Весной 1778 года Руссо, страдавший от болезненных припадков и мании преследования, переехал в поместье маркиза Жирардена близ Парижа и там 2 июля он скоропостижно скончался на руках Терезы от апоплексического удара. Кстати, вскоре возникла легенда, что он покончил самоубийством, застрелился. Его похоронили на острове Тополей, там, где он сам указал место будущего упокоения. Но 27 августа 1791 г. останки Руссо перенесли по декрету Конвента в Пантеон, где уже покоился Вольтер, а в 1814 году неизвестные вандалы вскрыли гробы двух гениев Франции и бросили их тела в яму с известью.
      В юности подмастерье, брдяжка, воришка, лакей, гувернер, учитель музыки, позднее выдающийся писатель, философ, композитор, в последние годы жизни полунищий переписчик нот, почти отшельник, Руссо все-таки оправдал собственный же девиз "Посвятить жизнь истине".
      Великий человек прежде всего великая интуиция, покоряющая мир. И символически, что "Исповедь" начинается скорее не декларацией, а признанием, полным потаенного сожаления:"Я один. Я знаю свое сердце. Я создан иначе, чем кто-нибудь из виденных мной;осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете".
      И все-таки он - наше зеркало.
      7 декабря 1997 г.
      ГЕНИАЛЬНЫЙ ГРАФОМАН И ВЕЛИЧАЙШИЙ РАСПУТНИК: ПАЛАЧ ИЛИ ЖЕРТВА?
      Может ли искренний человек не потерпеть крах, выжить среди фальшивых людей? Убедимся ещё раз, что практиковать добродетели полезно лишь тому, кто ими действительно обладает. Кстати, Оскар Уайльд безапелляционно заявил как-то:"Нет книг нравственных и безнравственных. Есть написанные хорошо инаписанные плохо. Вот и все".
      Запретнейший, а следовательно и сладчайший в силу запретности писатель, безнравственный эротоман маркиз де Сад, видимо, писал совсем неплохо, если более двух веков его рукописи притягивали читателей и издателей, тем более читателей и издателей русских, известных не только своим взыскательным вкусом, но и строжайшим пуританством. В итоге, наконец, на родине издано около 30 томов его произведений, а в России не менее десятка различных изданий:"Жюстина", "Жюльетта", "Философия в будуаре", "Соперница собственной дочери", сборник"Маркиз де Сад и XX век" в серии "Ad Marginem".
      Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад родился 2 июня 1740 года в семье французского вельможи, королевского наместника в ряде провинций, посланника при дворе кельнского курфюрста, впоследствии даже королевского посла в России Жан-Батист-Жозеф-Франсуа графа де Сада.
      Матерью была Мари-Элеонора де Майе-Брезе де Карман, фрейлина принцессы де Конде, которой она приходилась к тому же и родственницей.
      Маркиз де Сад (титул этот принадлежал старшему сыну, тогда как титул графа - отцу) сначала занимался в школе иезуитов, Коллеж д'Аркур, затем в 14 лет поступил в кавалерийское училище и уже в 15 лет ему присвоили звание младшего лейтенанта королевского пехотного полка. От звонка до звонка (с 1756 по 1763 г.г. ) он оттрубил на Семилетней войне, становясь последовательно корнетом карабинеров и капитаном Бургундского кавалерийского полка, в этом чине уходит в отставку, чтобы весной 1763 г. жениться на Рене-Пелажи Кордье де Лонэ де Монтрей, старшей дочери президента налоговой палаты, бывшей на год моложе своего жениха.
      До женитьбы лихой офицер вел вполне безумную и бурную жизнь: блистал на балах, посещал собрания и спектакли, сам играл на сцене и писал статьи во "Французском Меркурии"(правда, не подписывая их, якобы не придавая значения такого рода деятельности), имел несколько дуэлей, из которых вышел с честью, делал долги и не платил портным, служил не только шпагой своему королю, но кое-чем другим всем встречным женщинам, которые отдавались ему не просто по первому требованию, но иногда даже раньше.
      У его жены была младшая, 16-летняя сестра Анн-Проспер де Лонэ, на которой вначале и хотел жениться де Сад. Но теща заупрямничала и не захотела выдавать замуж младшую дочь допреж старшей, супруги де Монтрей пообещали за Рене-Пелажи богатое приданое и бравый вояка согласился с заменой. Впрочем окончательно забыть молоденькую свояченицу, востроглазую плутовку и кокетку не смог, хотя очень старался, завел любовниц, снова влез в долги и только острее чувствовал скуку и отвращение к мимолетным партнершам. Все они вызывали презрение и ненависть только по одной простой причине - потому что не являлись желанной Анн-Проспер. И не здесь ли истинные истоки садизма, по крайней мере сам маркиз так и считал.
      Эротические безумства де Сада наконец просочились наружу, Людовик ХV приказал расследовать жалобы женщин на жестокость маркиза. У него сохранился и после женитьбы отдельный "маленький домик в Аркюэле", куда он возил проституток, легкомысленных актрис и балерин, светских девушек и просто всех охочих до развлечений парижанок. 20 октября 1763 г., всего через полгода после свадьбы, маркиз де Сад был впервые арестован и заключен в тюрьму замка Венсенн, где он пробыл 15 суток.
      Освобожденному по указу короля маркизу было предложено уехать в провинцию от греха подальше. И он уехал в Ешофур, где жило семейство его жены и где он снова встретился со своей свояченицей. Анн-Проспер вызвала в нем такие душевные и физические муки, что он снова стал рваться в Париж, и его влиятельный тесть помог ему добиться отмены королевского указа.
      Возвратившись в Париж, маркиз снова принялся за старое, тем паче в глуши у него скопились кое-какие деньжата, которые он и стал тратить на свидания с пансионерками "дома свиданий" Бриссо и на сумасшедшие оргии. Жена относилась к слабостям супруга-эротомана с христианским терпением и любовью, с всепрощением, которое только распаляло маркиза. А вот теща судила иначе и добилась, чтобы беспутного зятя снова призвали на королевскую службу.
      16 апреля 1717 года он получил приказ принять на себя командование драгунским полком и немедленно отправиться на место его дислокации. К тому же тремя месяцами раньше умер его отец, граф де Сад , и маркиз унаследовал сеньоральные права в Лакосте, Мазане, Сомане и земле Ма-де-Кабак близ Арля. Маркиз ожил, загарцевал, тем более, что офицеры того времени, злоупотребляя отпусками, проводили вне гарнизона по 5-6 месяцев. в году. Помимо проституток и танцовщицы Колетт у маркиза появилась состоятельная любовница Бовуазен, тоже бывшая танцовщица Оперы, а на то время владелица двух игорных притонов, а по совместительству и борделей. Де Сад выкинул штуку, привезя однажды Бовуазен в свой замок Лакост и выдав её за свою супругу. А 27 августа 1767 года у него родился первенец Луи-Мари граф де Сад, что все равно не образумило маркиза, уже находившегося под надзором полиции. Так в рапорте от 16 октября 1767 г. инспектор Марэ сообщал, что "маркиз приложил все старанья, чтобы сойтись с девицей Ривьер из Оперы, предлагая ей 25 луидоров в месяц. "А в день святой Пасхи, 3 апреля 1768 г. в 9 утра он зазвал в свой фиакр пригожую вдову пирожника Розу Келлер, попросившую у него на площади милостыню, привёз её в свой "маленький домик", под дулом пистолета заставил раздеться и отхлестал в присутствии своих слуг плеткой-семихвосткой с узелками на концах. Затем смазал лекарственными мазями, перевязал, угостил ужином с вином, а после ужина снова велел раздеть её, положить на стол и привязать. Затем её немножко порезал и ланцетом. и маркиз, раздевшись, улегся на неё и стал насиловать. Так как испуганная женщина истошно кричала, маркиз быстро встал, оделся и исчез вместе со своей свитой. Роза освободилась от пут и выпрыгнула из окна. Прохожие, увидев полуобнаженную окровавленную женщину, взволновались и окружили дом, где над ней учинили насилие. Подоспела полиция, к которой и обратилась жертва. Де Сада вновь арестовали. Он был возмущен и считал все происшедшее банальным шантажом проститутки, почувствовавшей запах больших денег. Родные беспутного маркиза за 2 400 ливров уговорили Розу Келлер отказаться от жалобы, и потом она с новообретенными деньгами быстро нашла себе нового мужа. А де Сада по приказу Людовика ХV заключили сперва в тюрьму замка Самюр (на 18 суток), а затем в тюрьму крепости Пьер-Ансиз, неподалеку от Лиона (там он пробыл около месяца). Де Монтрей навестил блудного зятя в тюрьме вместе со своей младшей дочерью. Уверяют, что даже в заключении де Сад покушался изнасиловать свояченицу.
      2 июня 1768 года его перевели в Консьержери. Через неделю де Саду присудили штраф в 100 ливров и объявили королевское помилование. А 27 июня родился второй сын маркиза Донасьен-Клод-Арман кавалер де Сад.
      Через два года маркиз снова поступил на службу в чине майора, полученном ещё в 1767 году. А 13 марта 1771 г. он получил звание полковника от кавалерии. Через месяц в Париже родилась дочь Мадлен-Лаура. Осень и зиму де Сад вместе с женой и свояченицей провел в Лакосте. 20 января 1772 г. в замке Лакост состоялась премьера комедии де Сада. В середине июня он вместе с лакеем Латуром выехал в Марсель для изыскания денежных средств, которых как всегда не хватало.
      И опять скупые слова протокола: "27 июня в 10 часов утра де Сад (человек с полным красивым лицом, одетый в серый фрак на голубой подкладке, жилет и розовые панталоны, со шпагой, охотничьим ножом и тростью) вместе со своим лакеем поднялся в комнату девицы Борелли. по прозвищу Мариетт (23 года), где их ждали ещё три девицы: Роза Кост (18 лет), Марианетта Ложье (20 лет), Марианна Лаверн (18 лет). Все присутствующие занялись активной и пассивной флагелляцией (бичеванием), анальным сексом и прочими сексудовольствиями. Употребляли анисовые конфеты со шпанской мушкой, предложенные де Садом. Известно, что они способствуют предаванию всевозможным любовным излишествам с особенной яростью.
      На следующий день маркиз посетил уже Маргариту Кост (19 лет), которой тоже предложил анальный секс. А через день она и вышеуказанные четыре проститутки обратились в полицию с жалобами на боли в желудке (якобы отравившись конфетами) и на принуждение к содомии.
      4 июля было вынесено постановление об аресте де Сада и Латура. Еще через неделю в замке Лакост произвели обыск, но обвиненных не нашли, они скрылись оттуда за несколько дней до обыска. И мадемуазель Анн-Проспер де Лонэ последовала за мужем сестры. Тут-то мадам де Сад окончательно удостоверилась в истинной природе отношений её сестры и супруга.